Глава 8

                Глава 8

                Где Феранор знакомится с пустыней
              и разбойниками, а события идут своим чередом


   Первое, что Феранор испытал увидев пустыню, был страх. Казалось, что чистый лазурный небосвод, лишённый привычной подпорки лесных верхушек, грозит всей мощью обрушиться на него и раздавить. Тянущиеся от горизонта до горизонта пески будто соединялись с небом. Ветер тоскливо завывал на верхушках барханов, гоня под ногами песчаную позёмку.
   — Что с нами будет, хеир? — впервые за время их единственного разговора в подвале спросил топающий слева Бальфур.
   Феранор неопределённо пожал плечами звякнув продетой через ошейник цепь. Сосед справа — неразговорчивый мужчина заросший чёрной бородой до самых глаз —  покосился на них, но многозначительно промолчал. Они шли в середине колонны товарищей по несчастью, двигаясь из Шандаары на Северо-Запад. Впереди на верблюде ехал подлый Омидан. К его седлу были приделаны два шеста с полотняным навесом. По бокам и позади колонны, покачивались в сёдлах пятеро охранников и надсмотрщиков — уже знакомые Феранору мордовороты.
   — Как вы думаете, нас будут искать? — спросил Бальфур пару минут погодя.
   Капитан честно помотал головой. Об этой возможности он думал и пришёл к выводу, что Аримэль не станет возвращать караван из-за них двоих. Возможно он зайдёт в Шандаару на обратном пути, но к этому времени они будут либо мертвы, либо очень далеко.
   Проклятье, он ведь даже не знает какой сегодня день! Сколько он пролежал без сознания, а сколько потом просидел в подвале — сутки? Может, двое? Время проведённое в плену казалось ему целой вечностью. Сон превратился в пытку. Стоило закрыть глаза как ему виделся отец Талиан смотревший на него с глумливой ухмылкой Омидана, или возлюбленная, жарко обнимавшая Каэльдара. «Я стал героем вместо тебя! — смеялся он.— Теперь всё, что когда-то было твоим — моё!»
   — Это всё из-за меня,— снова заговорил Бальфур.— Если бы я тогда не вмешался… но я не смог! Они обрушили на неё такой град камней. Со всех сторон. Вы бы слышали как она кричала! Если б я тогда ушёл — её крик преследовал бы меня по ночам…
   — Зато теперь твой сон спокоен.
   — Вы осуждаете меня?
   — Бальфур,— Феранор ободрал языком пересохшие губы.— Что сделано, то сделано и довольно об этом. Мы оба сглупили и теперь за это расплачиваемся…
   Он резко оборвал себя, глядя мимо сородича. Украдкой сглотнул. Ехавший верхом орк жевал лепёшку с куском вяленого мяса.
   Кормили пленников просто свински — всего три раза в ним заходил раб с полным котелком каких-то отбросов от которых отвернётся даже голодный тролль. Как итог — в желудке была пустота.
   Вскоре Омидан объявил отдых, слез с верблюда. Невольникам дали напиться воды, раздали заплесневелые сухари. Феранор пожертвовал частью исподней рубахи намотав её на голову — хоть какая-то защита от  горячих, отупляющих мозг лучей. То же приказал сделать и Бальфуру.
   — А что если предложить им выкуп,— спросил на привале Бальфур, вертя в руках заплесневелый сухарь. — Может, тогда и кормить будут лучше?
   — Выкуп? А у тебя есть чем платить? Может ты сын лорда?
   — Н-нет… — поспешно отказался Бальфур.
   В другой раз Феранор заинтересовался бы такой поспешностью, но сейчас пропустил её мимо ушей.
   — Но это идея… эй! Как там тебя… Омидан!
   Бородатый сосед испуганно вздрогнул, отстранился на сколько позволяла цепь. Остальные пленники последовали его примеру. Невероятно, но между ними и эльдарами даже образовалось свободное пространство.
   Бедин вальяжно подошёл.
   — Ты, пиявка, Омидан. Но раз уж сумел нас захватить, то должен получить награду. Учти, мы из благородных семей и стоим дорого,— Феранор задумался, сколько посулить варвару чтобы предложение выглядело и соблазнительным и правдивым.— Пятьсот ваших серебряных дихремов, что выручишь ты за нас столько на простом торжище?
   Конечно, платить он не собирался, рассчитывая хитростью добиться для себя и Бальфура послаблений, и найти способ сбежать. С минуту Омидан смотрел на них, лениво постукивая плетью по сапогу. Соображал. Потом ударил — быстро и неожиданно, демонстрируя изрядный опыт, обжёг щёку Феранору хлыстом, оставив алый рубец.
   — Ты очень глупа, алялат, если думать так говорить. И ты лгать! В твой кошель нет даже медной номисмы! Больше ты никогда не говорить, пока я не разрешать!
   Капитан зарычал, рванулся вперёд. Короткая цепь дёрнулась, натянулась, ошейник впился в горло. Омидан этого не заметил потому что сразу же повернулся к эльдару спиной.
   — Отдых кончен. Вёбаханд!
   — Клянусь светом Таэ, — прошипел Феранор, огненным взором сверля ему спину.— Этого я удавлю собственными цепями!
                ***
   О приближении гостей предупредил столб пыли на Юге. Надсмотрщики забеспокоились. Орк поглаживал лапищей оголовье кривого меча. Омидан нервно кусал губы. Пользуясь тем, что внимание конвоиров отвлечено, невольники замедляли шаг, часто оглядывались. Вскоре уже можно было разглядеть десяток всадников на поджарых тонконогих конях. Солнце сверкало на жалах копий, золотом растекалось по островерхим гранёным шлемам, бликами играя на ламмелярах. Увидев их предводителя высокого воина с бронзовым полумесяцем на груди, Омидан расслабился, да так явно, что заметили все. Даже невольники.
   Воины сходу окружили небольшой караван. Видя, что купец и командир поприветствовали друг друга как старые знакомые, Феранор разочарованно вздохнул. Стыдно признаваться, но подсознательно он надеялся увидеть Митрасира.
   Надсмотрщики вспомнили о своих обязанностях. Защёлкали кнуты. Невольники, загребая песок ногами, уныло потянулись дальше. Омидан и атраванский десятник поехали рядом, но не стремя к стремени, как замечал Феранор — лошади не любили верблюдов. Поэтому переговариваться им приходилось достаточно громко.
   — Интересно, о чём они говорят. И связанно ли это как-нибудь с нами.
   — Слово в слово? — уточнил Бальфур и наморщил лоб, вслушиваясь в слова чужого языка.
   В этот момент десятник обернулся в седле. Оглядел вереницу пленников, поглаживая растущие подковой усы и отвернулся.
   — Я смотрю у тебя в этот раз не просто навоз, друг. В нём есть самородки. Сколько ты отдал за них?
   — Ни номисмы,— подбоченился Омидан.— Этих алялатов я нашёл буквально на улице. А ты, Азир, как всегда, патрулируешь караванные тропы?
   — Как видишь.
   — Ловишь Чёрного Ястреба?
   — Ты уже слышал? Да.
   — Говорят,— продолжал десятник.— Её видели бродячие сераклиды по дороге из Альямина.
   Шепча перевод Бальфур запнулся, сомневаясь, что расслышал всё верно.
   — Далеко?
   — В двух днях пути.
   — Азир,— Омидан прикусил губу.— Тебе ведь всё равно в какую сторону патрулировать? Я хочу сказать… не мог бы ты проехать со мной пару дней? У меня есть отличное нарастанское вино, скоротаем с ним время за вечерним костром…
   — Вино, говоришь? — десятник засмеялся.— Это хорошо, но ты видишь я не один, со мной воины Мирзы. Их присутствие обойдётся тебе в двенадцать дихремов.
   — Это приемлемая сумма,— голос купца был кислее клюквы.— Я заплачу им после условленного срока.
   — Чёрный Ястреб отберёт у тебя всё, включая жизнь. Она очень не любит торговцев рабами. Закапывает их живьем оставляя над песком одну голову. Или вот снимает кожу на подошвах и ставит на битые черепки или известь.
   Азир запрокинул голову, громко засмеялся. Смех поддержал кое-кто из его людей. Рожа Омидана стала ещё мрачнее. Он полез за пазуху, вытащив маленький, но увесистый кошелёк, метнул его в сторону товарища. Тот поймал его на лету с довольным урчанием.
   — Они боятся разбойников,— подвёл итог Бальфур.— Думаете, это нам поможет?
   — Как знать, Бальфур… как знать…
   Ноги верблюдов и копыта коней взбивали в воздух мелкую песчаную пыль, оседавшую на невольниках рыжим налётом. Она забивалась в глаза и в рот, противно скрипела на зубах.
   Второй раз остановились они только на закате, выбрав для отдыха узкую ложбину меж двух змеящихся дюн. Это место было защищено от ветра и здесь легко было охранять сбившихся в кучу пленников. Им ослабили цепи, дали воды и сухарей. Воду Феранор с жадностью выпил, а от еды презрительно отказался, хотя голод выворачивал кишки на изнанку.
   — Решить уморить ты голод?— поинтересовался Омидан.— Завтра ты умереть, алялат. Голодный не идти по пустыня.
   Феранор ничего не ответил. Уснул, едва упав на песок. И проснулся, казалось в ту же минуту.
                ***
   Первым, что он почувствовал проснувшись, был мороз, казавшийся в таком месте чем-то противоестественным. Ведь всего несколько часов назад они брели словно по раскалённой сковороде, ему было дурно от жары и пекущего солнца. Теперь он лежал скрюченным как зародыш, прижав колени к груди, обхватив их руками, выдыхая белые облачка пара. Рядом такой же скрюченный спал Бальфур.
   Он попытался повернуться, увидел чёрно-синее небо с яркими гирляндами созвездий. Опознал знакомые ковши Малой и Большой Медведиц, Небесного Креста, увидел маленькую, но яркую звёздочку называемую эльдарами Хайлаэнэ. Услышал треск костра и приглушённый разговор охранников у него.
  Он попытался встать, мышцы отозвались болью. Не сдаваясь, Феранор стал их разминать постепенно — сначала вытянул одну ногу, потом вторую, потом разогнул спину и напряг руки, попробовал приподняться…
   Чей-то оглушительный свист пронзил ночь, всполошив коней и верблюдов. Вскочили, встревоженно заорав надсмотрщики и шандаарские стражи. В следующую минуту воздух наполнил отлично знакомый Феранору низкий рассерженный гул пущенных стрел, крики боли и ярости, стук копыт, ржание коней и звон оружия. Загребая пригоршни песка, в ложбину скатился труп в дешёвых ламмелярах. Проснулись, испуганно заголосили пленники, разбуженные лязгом и визгом. Бородатый сосед Феранора справа вскочил. Вскочил и тут же упал, поймав случайную стрелу. Попытался вскочить Бальфур — Феранор словил его за пояс, рывком повалил обратно. Взрывая песок копытами, над ними стремглав пронеслось лошадиное брюхо.
   — Делай как я,— приказал он.
   Вжимаясь в песок, волоча за собой на цепи труп, эльдары поползли к раскинувшему руки телу шандаарца. На мёртвом лице застыло удивление, широко раскрытые глаза уставились в небо, из горла торчит обломанное древко стрелы. Феранор перевернул его, вынул из ножен кривой меч, подтянул к себе Бородатого. Не вставая, несколькими точными ударами отсёк его голову, разрубил деревянный ошейник. Бальфур зажмурился, когда несколько кровавых капель упали ему на лицо.
  — Тащи!
   Быстро перебирая руками, эльдары вытянули цепь сквозь кольца в ошейниках. Феранор мельком глянул в сторону костров. От них, всего в тридцати шагах кипел бой. Уцелевшие стражи пытались собраться и дать отпор. Меж ними неясными тенями метались всадники, кололи, секли, топтали упавших копытами. Стреноженные кони, оставленные без присмотра, неуклюже ковыляли прочь.
   — За мной.
   Они снова поползли, замерли, вжались в песок когда мимо надсадно дыша пробежал кто-то из караванщиков. Следом проносилась тёмная тень, обдав затаившихся эльдаров песком и запахом лошадиного пота. Свист сабли, хрупающий треск, короткий вскрик…
   Бальфур толкнул Феранора в бок, показал на что-то впереди.
   Кьялин! Не они одни решили сбежать под шумок драки. Облюбованного Феранором коня пытался оседлать знакомый надсмотрщик. Его гладкая лысина отбрасывала лунные блики, заметные как свет маяка в ясную ночь.
   Феранор вскочил, выпрямился во весь рост, рискуя получить стрелу в спину. Белая кожа, с которой ничего не могло поделать солнце, выдавала его даже в кромешной темноте. Забыв обо всём, он ринулся к Лысому, но тем уже заинтересовался один из нападающих. С высоким гортанным криком он развернул коня, устремился в атаку. Перед разбойником выросла фигура в остроконечном шлеме. Феранор не видел, что произошло, но конь налётчика споткнулся и полетел кувырком. Каким-то чудом тот успел соскочить с седла и отпрыгнуть от агонизирующей лошади. Враги схватились в рукопашной. Феранор и Бальфур стали обходить их с боков.
   Время будто замедлило свой бег. Феранор видел всё будто во сне. Лысый громила трясёт поводьями, неумело пытаясь развернуть коня, Бальфур бежит на него, раскручивая над головой цепь — единственное своё оружие. Взлетает, крутясь, кривой меч шандаарца, выбитый саблей разбойника. За разбойником медленно поднимается сутулая фигура, раньше почти не различимая на фоне песка из-за золотого халата. На спине алеет косой порез, по плечам рассыпаются длинные черные косицы, дразнящее звенят множество золотых цепей и браслетов. Намотав конец хлыста на кулак, он быстро накинул получившуюся удавку разбойнику на шею. Тот захрипел, выпустил саблю, судорожно царапая пальцами шею, но не сдался, откинулся спиной на душителя, двинув стражника обеими ногами. Феранор резко изменил направление бега.
   — Омидан!
   Бедин обернулся. Увидел. Широкий рот скривился в испуге. Феранор не дал ему закричать. Меч с глухим хрустом отделил лохматую голову от завешанной амулетами шеи. Ударивший из обрубка кровавый фонтан окатил Феранора, песок и перекатившегося через плечо разбойника.
   В стороне заржала лошадь. Бальфур захлестнул цепью пытавшегося удрать Лысого и теперь стягивал его с коня. Обезоруженный страж скулил карабкаясь по осыпающемуся склону дюны. Из тьмы выскочил громадный всадник, щёлкнула тетива. Так и не доползший до верха шандаарец коротко вскрикнул и повалился ничком.
   Со стороны лагеря, громко топоча копытами, приближалось несколько разбойников. Ещё трое вылетели из-за дюны и осадили коней. В мгновение ока эльдары оказались в окружении десятка людей одетых во что попало. Но почти у каждого из них были луки с наложенной стрелой. Под их прицелом Бальфур поднялся, отпустил недодушенного надсмотрщика. Тот не спешил вставать, а смотрел на бандитов с бледным лицом. Феранор медленно опустил меч, выжидательно посмотрел на разбойника которому спас жизнь. Должна же у людей быть хоть кроха благодарности?
   Разбойник не спеша и с достоинством отряхнулся, подобрал свою саблю. Он был из бединов или бала, невысокого роста, узок в плечах и худ. Чешуйчатый панцирь закрывал его торс, оставляя открытыми сильные жилистые руки с белыми отметинами шрамов. Лицо с полными губами, вздёрнутым носом, почти полностью отсутствующими бровями и причудливыми татуировками на впалых щеках. Короткий плащ из шерсти сдвинут так чтоб не мешать в драке. На голове круглый шлем, обвязанный платком так, чтобы его края закрывали шею и уши. Он шагнул вперёд и неожиданно сходу залепил Феранору в челюсть.
   — Не смей смотреть мне в глаза, алялат!
   — Катмэ! — капитан схватился за челюсть, удивлённо тараща глаза.
   Голос у разбойника был высокий надсадный и совершенно точно женский, но удивило Феранора не это, а то, что говорил он (точнее она) на диалекте эльдаров Риенлисета. Совпадение?!
   Но нет, она не могла быть той прокажённой из Шагристана. Та была не такой хриплой, а эта будто всю жизнь выкрикивала строевые команды.
   На всякий случай Феранор махнул рукой Бальфуру, чтобы тот не наделал глупостей.
   — Я спас тебе жизнь, людинка!
   Новая зуботычина. Слева.
   — Я Сагмира! Я  — Чёрный ястреб! Я не нуждалась ни в чьей помощи!
   Сморщила нос, бросив что-то на атраванском своим бандитам. Те загоготали. Остриё разбойничьей сабли возникло у Феранора под носом.
   — Хочу чтобы ты знал. Я приняла его за мертвеца. Он застал меня врасплох своим нападением, но только и всего. Я легко справилась бы с ними со всеми сама. А теперь брось меч, или разделишь участь торговцев.

                ***
   Снова плен, но на этот раз куда более комфортный. Руки эльдаров связаны, но сами они ехали на лошадях, а не пылили пешком как раньше. Ещё их накормили. Грубой варварской пищей, но это была еда, а не отбросы. И теперь их везли на Северо-Восток.
   Феранору и Бальфуру достались почётные места сразу за атаманшей. Феранор думал о Талиан и о своём будущем. О том, каким оно могло быть не послушай он Митра. Бальфур угрюмо молчал, иногда тяжело вздыхал. Наверное, вспоминал расправу над уцелевшими стражниками и слугами Омидана. Их вкопали в песок по шею в ста шагах от бывшей стоянки. Сперва он принял это за милость — при крупном везении их мог обнаружить проходящий караван, но потом, когда разбойники бросили рядом несколько трупов, всё понял. Феранор тоже понял. Услышав над головой хлопанье крыльев, он с чёрным сердцем пожелал им дожить до следующего дня, когда к падальщикам присоединятся солнце и жажда.
  В арьергарде разбойной колонны ехали пятеро недавних невольников. Вообще после боя их оставалось больше, но Сагмира избавилась от остальных, сначала объявив, что дарит им свободу, потом предложив присоединиться к её вольным людям. Условие было одно — продержаться пару минут против Багаутдина — крепкого здоровяка с хищным носом и широкими как паруса бакенбардами. Всех кто не смог она бросила на караванной дороге, оставив им немного еды и воды. До Шандаары всего день пути — дойдут. Прозрачный намёк на то, что эльдары не прочь присоединиться к ушедшим атаманша жёстко отмела. Сказала, что на них двоих у неё особые планы, но смотрела только на Феранора.
  День тянулся уныло. Унылым был пейзаж, где голые безжизненные равнины чередовались с холмами дюн, а дюны чередовались с равнинами. Редко попадались колючие кусты и причудливые кактусы, дрожал зыбким маревом горизонт.
  На ночлег останавливались не разводя костров. Утомлённый переходом и длительной голодовкой Феранор уснул быстро. Снилось, что он бегает по поместью Эрандилов, выкрикивая имя Талиан, возлюбленная отвечает всё время будто из соседней комнаты, но стоит там оказаться, а она уже зовёт его из другой. Несколько раз сон прерывался крепким пинком и недовольным рычанием «атгры»,[1] но стоило закрыть глаза и погоня начиналась вновь.
  — Нам надо поговорить, алялат,— сказала атаманша на следующий день, когда они тронулись в путь.
  Она намотала узду его лошади себе на луку седла и поскакала вперёд. Феранор вынужденно последовал за ней. Они оторвались от кортежа, опередили дозор. Только тогда Сагмира сбавила скорость, выравнивая ход с лошадью капитана.
  — Не хочу чтобы нам кто-то мешал,— объяснилась она.
  — Откуда ты знаешь талью? — выпалил Феранор на опережение.
  Ему этот вопрос не давал покоя последние двое суток.
   — Это священный язык,— гордо ответила атаманша.— Мой народ читает на нём молитвы к Всевышнему, а мерзкие наглис используют для наведения порчи и чар.
   — Твой народ?
   — Исайриты. Неверные зовут нас «шенази» за то, что отказались предать Истинную веру приняв их Пророка. Но достаточно, алялат. Вопросы задаю я. Что ты делаешь здесь?
   — Сижу в плену,— ляпнул первое что пришло на ум Феранор и немедля получил по плечу рукоятью плети.
   — Не смей шутить, когда я говорю серьёзно! Вас не было на этой земле триста лет. Откуда ты взялся? Как попал в плен? Отвечай!
   — В пески привела любовь, а в плену оказался по глупости и излишней доброте. Если б не она, вон тот молодчик охранял бы сейчас верблюдов в караване, а не болтал с оборванцем…
   — Любовь? — Сагмира по-птичьи склонила голову на бок, глянула на него, вопросительно приподняв бровь.— Не та ли, чьё имя ты выкрикивал ночью?! Ты, что, как герой из песен приплыл в Атраван освобождать украденную пиратами невесту?
   — Всё проще. Я приплыл сюда зарабатывать Славу, чтобы меня вообще пустили к ней на порог.
   — Ха! Слова мальчишки! — фыркнула она и неожиданно объявила.— Сейчас по пустыне рыскает отряд сафуадов с наёмниками. Алялатами. Ты был из их числа?
   Феранор опешил от такой осведомлённости. Потом сердце его радостно подскочило — выходит его караван ближе чем он думал?! Ничем внешне не выдав бурю эмоций он сдержанно кивнул.
   — Сколько вас было? Каким числом вы собрались ловить Чёрного Ястреба?
   — До вчерашней ночи я понятия не имел о твоём существовании. Думаю и шахские сафуады тоже. Наша цель была развалины Амаэля.
   Атаманша резко повернулась, сверкнув на него глазами.
   — Ха! Ты — лжешь! Двенадцать тарганов объявили меня кровным врагом! Мирзам трёх санджаков разослано повеление меня изловить. В сорока городах глашатаи выкрикивают на площадях мои приметы суля золотой талант за мёртвую и десять за живую!
   Она молниеносно выхватила из-за пояса кинжал, притянула к себе Феранора, прижав  к его щеке остриё. Пальцы её побелели.
   — Сознайся, что лжёшь, алялат. Или я вырежу твой змеиный язык!
   — Будь оно так, мой меч снёс бы твою голову ещё той ночью.
   — Ползучая тварь! Бледный паук! Охотясь за мной шахское войско разоряет исайритские поселения, чтобы я не могла найти в них приюта. В них не осталось ни одной души, даже собак! Они так спешили, что не стали их даже сжигать, побрезговали зерном и  медяками! Так они хотят напугать Чёрного Ястреба, но я лишь разозлилась!
   Она ударила его кулаком, попав между грудью и животом, вызвав острый приступ боли. Но кинжал опустила.
   Феранор судорожно вдохнул, попробовал разогнуться, превозмогая боль. Кажется то, что толпа воинов в пустыне может искать не её, людинка восприняла как личное оскорбление.
   — Я хотела отпустить вас обоих, но теперь подержу подольше. Не пытайся сбежать, алялат, иначе ты крупно пожалеешь.
                ***
   Ночевали в пустыне. Огня бандиты не разжигали. Видимо боялись таких же как они любителей лёгкой наживы. Пленников сняли с коней, развязали и накормили.
   — Они думают, мы наёмники, хеир,— шепнул Бальфур едва конвоиры отошли подальше. — Вон тот, с глазами как у рыбы, говорил со мной. Рассказывал как они поступают с воинами шаха и охотниками за головами. Говорил, что они видели наш караван. Интересовался, что мы ищем, зачем идём.
   — И ты рассказал?
   — Я придумал легенду, что наш лорд набожен и потому дал обет поклониться древней святыне. Люди сами часто так поступают. Как думаете, они поверят?
   — Не знаю, но надеюсь,— Феранор прикусил губу, глядя перед собой в никуда.
   Ему было совсем не по душе, что эти негодяи узнали о цели путешествия перворождённых. Но если бы они этого не сказали, то вряд ли бы вообще остались в живых.
    Назавтра банда внезапно изменила направление, выбирая дорогу по отлогим склонам дюн, где следы быстро зарастали песком. Волки, подумалось Феранору, подходят к своему логову.



[1] Не ори