1. 18. Канун Зимней войны

Пытаюсь представить, как жил отец на Арабатской Стрелке в конце 1939-го.
 
Поздней осенью, когда щедрый урожай был собран, работы в Счастливцеве, скорей всего,  поубавилось.
Правда, хозяйство продолжало отгружать, причем  в большом количестве, фрукты и овощи в столицу и другие города,
так что мой отец отныне, по-видимому,  занимался учетом связанных с этим трудовых затрат.
 
А еще активно готовился к очередной сессии в педучилище.
И не мог не следить за событиями в мире.

В начале октября немцы парадом в столице Польши отпраздновали важную для себя победу.
Красная армия завершила освободительный поход в Западную Украину и Западную Белоруссию.
Подписанием договоров с прибалтийскими государствами увенчалась дипломатическая активность Советского Союза,
резко возросшая с началом европейской фазы второй мировой войны.
Интенсивно велись, как замечал отец по сообщениям в печати, контакты с Финляндией.

Впрочем, переговоры с финнами, поначалу негласные, начались еще весной 1938-го.
Ход бесед, как секретных, так и последующих официальных, детально изложил непосредственный их участник
Вяйнё Таннер, член правительства  Финляндии.

Его книга «Зимняя война» увидела свет еще в 1950 году.
Однако моему отцу не довелось ознакомиться с ее содержанием.
Дело в том, что в переводе на русский язык она была опубликована лишь в 2003-м,
спустя десять лет после его смерти.
Пришлось читать ее мне...

Из первого же обсуждения, вспоминал Таннер, «стало ясно, что советское правительство предчувствует
скорое начало войны и ищет возможность обезопасить свой Северный фронт».
{14.170,  с.11} 

«Опасно было терять время, – вторил ему в своих «Мемуарах» Маннергейм, – поскольку период 1938–1939 годов
был благоприятным для переговоров, но недолгим, ибо Советский Союз чувствовал, что западные страны
отвернулись от него, а со стороны Германии исходила угроза».
{14.171, с.230}

Несомненно, советская сторона особо не тревожилась по поводу самой соседки, хотя знала, как популярна
в националистических кругах идея Великой Финляндии, простирающейся от Ботнического залива до Уральских гор.
Молодежная организация «Синемуста» шла еще дальше, определяя в своем уставе финско-русскую границу по Енисею.
{См.:14.169,  с.541} 
В  1935 году в беседе с посланником Финляндии в СССР наш тогдашний наркоминдел Литвинов отмечал:
«Ни в одной стране пресса не ведет так систематически враждебной нам кампании, как в Финляндии.
Ни в одной соседней стране не ведется такая открытая пропаганда за нападение на СССР и отторжение его территории,
как в Финляндии».
{Цит. по: 13.4.55}
 
Прошедшие два десятилетия не стерли в памяти народов события ожесточенной финской гражданской войны
и последовавших за ней двух походов белофиннов в РСФСР.
{См.: 13.4.56; 13.4.57; 13.4.58} 
Главком финской армии генерал Маннергейм тогда заявлял, что «не вложит меч в ножны, пока не будет освобождена
от большевиков Восточная Карелия».
В результате столкновений, завершившихся в начале 1922 года, Советская Россия понесла значительные
территориальные потери.
{14.81, с.153–155}

Впрочем, в 1939-м дело было уже не в самой Финляндии.
Советский Союз опасался, и как показали дальнейшие события, небезосновательно, что ее территорию
в качестве плацдарма могла использовать какая-то иная, враждебная нам держава.
С 1933 года руководство СССР стало рассматривать Германию, где к власти пришли нацисты,
в качестве одного из наиболее вероятных противников, а Финляндию – как ее возможного сателлита в будущем.
{См.: 14.172, с.19}

Несколько лет советская дипломатия предпринимала усилия, чтобы  не допустить этого, превратить Хельсинки
в нашего военно-политического союзника.
Но все попытки заключить Восточный пакт (коллективный договор о взаимопомощи между приграничными странами),
чтобы таким образом втянуть Финляндию в антигерманскую коалицию,  потерпели крах.
{См.: 13.4.59}
И тогда СССР попытался решить проблему военной безопасности на двухсторонних переговорах,
мирным путем изменить границы двух государств.

«Крайне прискорбной», по определению Вадима Кожинова, войне с Финляндией предшествовала попытка
совершить «территориальный обмен».
СССР предложил обменять, а по сути вернуть России Карельский перешеек (между Финским заливом и Ладожским озером).
Взамен  Финляндия получала в два раза большую территорию, расположенную севернее, в Карелии.
{14.137, с.68}

Кстати, Карельский перешеек находился в составе Русского государства с момента его рождения.
Однако «в 1811 году – через два года после создания Великого княжества финляндского – эта территория была
(надо прямо сказать, совершенно опрометчиво) присоединена к нему в качестве своего рода щедрого дара Александра I.
И после превращения в 1917 году Финляндии в суверенную страну получилось так, что граница с ней прошла
не в полутораста километрах от Петербурга (как было при Петре), а почти по его предместьям…»
{14.137, с.69}

С началом второй мировой войны Ленинград, самый крупный центр оборонной промышленности Советского Союза,
оказался фактически под прицелом финской дальнобойной артиллерии.
Подлетное время неприятельского бомбардировщика до центра города составляло около 4 минут.

«Самый крупный флот СССР (Балтийский), – отмечает А. Широкорад в книге «Северные войны России», –
был фактически заблокирован в восточной части Финского залива.
Он имел единственную базу в Кронштадте, гавани которого просматривались в бинокль с финского берега.
Кронштадт и корабли могли обстреливать не только дальнобойные береговые орудия, но и пушки корпусной артиллерии
финской армии».
{14.169,  с.543} 

«Мы ничего не можем поделать с географией, так же, как и вы… – убеждал Сталин финнов. –
Поскольку Ленинград передвинуть нельзя, придется отодвинуть от него подальше границу».
{Цит. по: 14.162.1,  с.64}

По мнению историков, изучавших как советские, так и финские документы, Москва изначально предпочитала
мирный вариант развития событий.
Однако противоположная сторона заняла непримиримую позицию.
С 5 по 23 октября «ни по одному из пунктов советских предложений Финляндия не дала
однозначно положительного ответа».
{14.172, с.22}
Это подтверждал, в частности,  один из участников переговоров Таннер.

Как ни странно, гибче штатских деятелей рассуждал маршал Маннергейм, возглавлявший в то время
государственный совет обороны.
В своих «Мемуарах», вышедших в Хельсинки в 1951–1952 годах и переведенных у нас в 1999-м,
он отрицательно оценивал позицию своего правительства.
По его признанию, «тем или иным образом следовало бы согласиться с русскими, если тем самым
мы улучшим отношения с нашим мощным соседом».
«Я пошел, – отмечал Маннергейм, – еще дальше, заметив, что Финляндии было бы выгодно выступить с предложением
об отводе от Ленинграда линии границы и получить за это хорошую компенсацию».
{14.171, с.227–228}

Однако финское руководство «не желало отдавать Сталину ни одного квадратного километра земли на Карельском перешейке, ни одного острова в финских шхерах, не хотело обсуждать предложение о восстановлении русской военно-морской базы
на полуострове Ханко (Гангут)».
{14.169, с.545} 

По убеждению ученого-скандинависта В. Барышникова, срыв второго раунда переговоров
подтолкнул советское руководство к принятию военного решения проблемы.
29 октября был утвержден план боевых действий против Финляндии.
{См.: 14.172, с.18, 23, 28–29}

При этом, как полагает историк, на советское руководство уже влиял целый ряд обстоятельств.

Во-первых, «И. В. Сталин хотел в условиях начала Второй мировой войны во что бы то ни стало решить
быстро и «в комплексе» северо-западный, прибалтийский «пограничный вопрос».
Только что Эстония, Латвия и Литва подписали военно-политические соглашения с СССР.
Позиция же Финляндии спровоцировала в Москве «предельно негативную реакцию».

Во-вторых, вполне благоприятными для СССР казались внешнеполитические условия.
«В Москве явно не видели особых перспектив международной поддержке Финляндии».

В-третьих, что по мнению Барышникова самое главное, являвшееся ключевым, стратегическим просчетом,
«явно переценивалась мощь советских войск и полностью не учитывались перспективы возможного сопротивления
армии Финляндии».
За это «дорого заплатили в ходе наступления части Красной Армии».
{См.: 14.172, с.18, 23}

Но об этом чуть позже.