Железная дверь

Зима в этом году была ранняя и снежная. В середине октября упал снег и уже не растаял, опровергая все народные приметы, что первый снег долго не лежит, он обязательно тает. Весна тоже была прохладной, и июнь оказался сырым и дождливым. Холодно было и на улице, и в душе, а так хотелось тепла и солнца. Да много чего Лильке хотелось. Хотелось любви, хотелось исполнения мечты, хотелось счастья. Во времена ее молодости в таком случае говорили: «Много хочешь, мало получишь». Вот так и оказалось, что это правда и неправда, получила и она свой кусочек счастья, но только кусочек, а все остальное были серый будни, такие же,  как нынешняя погода. Жила и работала как на автомате, по привычке, не жизнь, а набор поступков и действий, однообразных, как день сурка.
 Вдох-выдох, вдох-выдох, смотришь, а пролетело уже насколько недель, утро-вечер, утро-вечер и уже несколько лет прошло. И тебе уже не двадцать пять, как казалось, а за сорок, к пятидесяти. Промчалось время, а ты и не заметила, что вместе с ним пролетает жизнь. Лиля задумалась.
- Жизнь удалась и не удалась, – в который раз подумала Лиля.
Дочь, дом, работа. Но девочка, окончив институт, осталась в Москве, и Лиля теперь оказалась совсем одна. Муж тоже остался где-то в прошлом. У нее сейчас только дом и работа. Вдох-выдох, прошел день, неделя, год. И о том, что происходит такая смена времени можно судить только по тому, как она меняла  одежду: зимний вариант, летний комплект. Раньше были подруги, но их не осталось после того, как она пережила двойное предательство - муж и лучшая подруга покинули Лильку одновременно, предали разом.  Так не  стало   подруги, которая, уходя из ее жизни, захватила с собой  и Лилиного  мужа. 
День-ночь, день – ночь, так и летело время, о том, что день прошел или новый  начинается, напоминала только входная дверь. Каждое утро, выходя из дома, она открывала свою железную дверь, щелкая железной задвижкой и гремя ключом, а вечером, вернувшись домой, был второй щелчок, запиравший ее дверь изнутри, отгораживая Лилю от всего мира. Щелк-щелк, щелк-щелк, вот и еще несколько лет пролетело.  Лиля жила уединенно, никого не впуская ни в свой дом, ни в свою душу, оберегая таким образом свой покой, свое уединение. Скучно? Нет, скорее всего, привычно, без эмоций, но зато и без новых потрясений.
И все-таки человек – это существо социальное, вдруг ей захотелось вырваться из своего замкнутого круга. Случайно попала на литературный семинар. Согласилась поехать, а потом испугалась. Как я там? Посторонние люди. Я не знаю их, они не знают меня. А вдруг вновь окажется душевная травма. Поймут ли меня совершенно посторонние люди? Нужно написать стихотворение. Да, Лиля писала в юности стихи, но когда это было. Сколько лет прошло с тех пор. За годы затворничества появился страх, но не одиночества, к нему она привыкла, а опасение быть непонятой, осмеянной, чужой. На работе не понимали лиричности ее души, поэтому она и не открывалась никому свои поэтические таланты. Для того она и работа, чтобы работать, а поэзия – это душа, о каком труде может идти речь? А здесь совершенно чужие люди, как открыться перед ними?
Ночью плохо спала, все думала и думала, а потом решила:
«Да, люди мне  незнакомые, но не могут быть чужими. Они мне близки по духу, они ж поэты, люди творчества, это как братство своеобразное. Такие обидеть не могут.
Поеду, послушаю стихи, посмотрю на новые лица».
Она знала, что сама ничего, скорее всего, не напишет, но не побьют же ее за это.   
Утром, чтобы не струсить и малодушно не отступить в сторону, она быстренько оделась и поехала на встречу. Волновалась, но старалась не думать об этом. Люди оказались совершенно разные и по возрасту, и по профессиям, и по литературным пристрастиям, но их всех объединяло одно – чувства так переполняли их, что не могли помещаться ни в голове, ни в теле, они выплескивались наружу, заражая окружающих своим настроением.
«Как давно я не читала стихов,  - подумала Лиля,  - а в исполнении авторов так вообще давно не слышала. Как я отстала от жизни за эти годы». Она стала смотреть на эти одухотворенные лица и прислушиваться к их разговорам. Оказалось, что кроме поэзии их интересует и музыка, и живопись. Какой-то мужчина лет пятидесяти пел песню под гитару, извиняясь, что давно не брал в руки инструмент. А пел хорошо, душевно. Лилька расхрабрилась и прочитала кое-что из своего раннего. Странно, ей казалось, что она не помнит уже своих стихов, написанным много лет назад, а оказалось, что помнит. Только один раз чуть сбилась, но все отнеслись к этому спокойно. Какая-то женщина ходила с фотоаппаратом и делала снимки. Аппарат был огромный, к тому же к нему что-то было прикручено.
- Вы фотограф?
- Что вы, я хочу сделать фотовыставку. Я не профессиональный фотограф, это у меня только аппаратура профессиональная.
- А где можно увидеть снимки?
-  В салоне при музее, приходите и увидите. Давайте я и вас запечатлею.
Она внимательно огляделась, затем усадила Лилю возле какого-то куста и несколько аз щелкнула камерой.
- Так и еще вот здесь.
Она перевела женщину в другое место и вновь сделала несколько снимков.
- Мне нравится фотографировать, я стараюсь творчески подходить к этому процессу.
- У вас хорошо получается, - сказала Лиля, просматривая снимки на фотоаппарате, - я думала, что вы корреспондент.
- Я бухгалтер по профессии, но внутри меня живет художник, я и картины пишу, но простенькие, акварельки.
Лиля поняла, что нужно общаться с людьми, что нельзя жить изолированно. Вот они близкие по духу, родственные души.
Давно нужно было прийти к ним,  - подумала она, - все так просто, нужно было только открыть свою железную дверь и выйти к людям. Открыть дверь и открыть душу. Поговорить о чем-нибудь. О чем?  Все очень просто, спросить как зовут, ведь их обязательно как-нибудь зовут.