Рыбьи глаза - глава 1

  Когда я узнал о предстоящем в деревне отдыхе, то был явно не в восторге. Сейчас у меня тот возраст, когда для подобного времяпровождения можно себя считать слишком взрослым, если не сказать старым. Сельские будни меня никогда не прельщали, и желания знакомиться с ними я не испытывал. Я не хотел жить в каком-нибудь домике около леса, и, возможно, это смущало меня больше всего.

  Лес для меня всегда был чужим. Я не из тех мальчишек, что босоногими росли на опавшей хвое. Приехав сюда незадолго до семнадцатилетия, я столкнулся с этим чудовищем уже в сознательном возрасте. Ни у кого из нас двоих это знакомство не оставило приятных впечатлений.

  Странно и, возможно, беспричинно, но лес действительно пугал. Ночами, когда я подолгу не мог уснуть, он называл меня мертвецом и предлагал присыпать лицо влажной землей. Голос просил избавить его от гнили, но затем, хрипя, просил еще. В такие дни я не смыкал глаз до рассвета, пока стоны и старческий кашель не сменялись тревожными голосами птиц.

  В той небольшой деревеньке я не прижился. Пышным и румяным девушкам я не пришелся по вкусу за нелюдимость и скверный нрав. Парни же невзлюбили меня по многим причинам: за то, что ближе всех жил к лесу, но ни разу там не был; за то, что сторонился их общества и еще ни с кем никогда не спал.

  Но, очевидно, день, когда я пойду в лес, должен был наступить. И он наступил, но совсем не такой, каким я его представлял. По началу он даже показался мне довольно посредственным. В своих мыслях я ждал от него чего-то иного.

  В то утро моя тетка занялась закрутками. Весь дом наполнился приятным запахом спирта и отвратительными - чеснока и какой-то зелени. Её муж, не приходившийся мне никем, еще засветло стал мастерить очередной скворечник, походивший скорее на подвесной птичий гроб.

  Я ощущаю, что прожив вдали от города, со временем отвыкаю от его динамики. Мне для этого потребовался где-то месяц. Здесь весь мир живет по другим законам и в другом ритме. Это сложно объяснить, ибо лучше прочувствовать все самому языком, глазами и кожей.

  Вставал всегда вместе с первыми лучами света, когда даже в самый удушливый день на улице царила прохлада. Встречал рассвет и не понимал, зачем. Каждый день был наполнен запахом тоски и древесной зелени, каждый походил на предыдущий. Я вставал, чтобы ночь закончилась. В этом была безумная колея, основанная на моем страхе и апатии.

 И тот день обещал быть таким же.

  Я слышал звуки ударов молотка. Червь-мысль заползла в мякоть моего мозга:   «Мой гроб сколотят так же, как и этот, для птиц».

  От этого стало как-то тоскливо, и я решил прогуляться. Только в самой деревне было негде, да и не хотелось: слоняясь по узким вытоптанным дорожкам, я чувствовал себя бездомным, в которого злые дети бросают камнями.

 Оставался лес.

  Задний двор представлял из себя полянку с жухлой примятой травой. Около дома всегда валялись какие-то доски, поодаль стояли два стула с протершимися спинками.
Забор - заметно просевшая решетка из проволоки. Мне не составило труда перешагнуть его.
  Чувствую, как под моей ногой с хрустом проминается трава. Вспорхнули несколько  мотыльков, отпрянули. Мне нравилось ощущение того, что я переступил черту. Я мог в любую минуту сделать шаг назад и на этом закончить.  Даже звуки молотка все еще слышны отчетливо. Это чувство будоражило. В горле пекло, словно я напился соленой воды, в глазах сухо. Невольно тру пальцами разгоряченные веки. Затем, сделав вдох, продолжаю свой путь.

  Я был в лесу. Я был внутри него. Словно вспорол брюхо этому уроду, смог посмотреть на содержимое желудка. И то, что лес начал переваривать, было прекрасно: заросшие мхом деревья, огромные пыльные грибы со шляпками, покрытыми липкой паутиной. Я видел словно лезвием изрезанные осины - их трясло от количества потерянной крови; дубы, начавшие терять свои зубы с их рыхлыми древесными деснами. Это завораживало, и я не мог оторвать взгляда…

                Откуда я пришел?

  Мысль об этом посещала меня неоднократно, но не была навязчива. Словно тонкая лента, которую я пытался намотать на мизинец. Она соскальзывала - прохладная шелковая нить. Только вот сейчас почему-то затянулась бечевой.

  Перед глазами поваленное дерево. И я видел его уже не в первый раз. Огромные наросты - глазные яблоки смотрели на меня. У них редкие острые ресницы, похожие на иглы.
Куда бы я не шел, дерево не сдвигалось с места. Только со склизким звуком наросты ворочались в своих древесных глазницах. Я словно ходил по кругу.

- Откуда я пришел?
                - Сейчас понял, что не знаю.

  Мысль - бечева обвилась вокруг мизинца. И не только палец, но все тело налилось свинцом.

  Ни малейшего представления о том, куда двигаться дальше. Я начал уставать, все труднее становилось передвигать ноги.

- Может, дело в том, что я на мне массивная обувь?
                - Нет, все гораздо проще: только сейчас я понял, что увяз по щиколотку.

  Что-то тяжелое внутри оборвалось и упало на дно желудка. Я оцепенел. Идти ли дальше? Сделав шаг, увязнуть? В горле ком, словно болотная жижа уже заполнила мой рот до краев. Я потер виски. Во все это до сих пор с трудом верится, но глаза намокают от безысходности и слез уже сейчас.

                Действительно страшно.

  Оглядываюсь, шевелю глазами. Они горячие, и, моргая, обжигают веки. Только сейчас замечаю пары желтого газа, как кружат какие-то жучки, тускло светятся. Наросты к этому времени потеряли ко мне интерес, тоже осматривались.

  Пахнет гнилью. До сих пор я стою в отвратительной теплой жиже. Ноги горят, в то время как тело пробирает ледяной дрожью. Между ребер начала зарождаться паника. На грани истерики рывком я повернулся.

                Голубоватый свет

  Вероятно, я ошибся. Хотя, конечно же ошибся, по-другому и быть не могло! Я вижу манящие миражи, блуждающие огни. И виной всему этот болотный пар. Протираю глаза.

                Голубоватый свет; все тот же

  Сердце пропускает глухой удар. И в ту секунду я не видел, а чувствовал. Меня не заботило, упаду ли я лицом в топь или увязну в грязи. Я просто побежал. Словно мальчик, что тонет и пытается схватиться за ветку; словно мужчина, что падает с обрыва и всеми силами старается дотянуться до троса.

  Путь к этому свету, к мнимому спасению был бесконечен. Я бы сбился в попытках сосчитать шаги. Я и не пытался сделать этого. С каждым движением, с каждым рывком дышать мне становилось легче.

- Труп! Настоящий труп! - доносилось мне вслед из лесной глуши, - Я похороню тебя! Я переварю тебя!
Этот глухой голос становился все громче. Лес - чревовещатель. За моей спиной раздались испуганные голоса воронья, а я их слышал, продолжая бежать. Звук все нарастал, свирепел. Это был уже не просто тихий голос. Я отчетливо слышал за своей спиной крики. Я отчетливо слышал грузные шаги.

                Свет внезапно стал слишком ярким. Зажмуриваю глаза.

  Это была небольшая полянка, на ней - такой же маленький, словно кукольный дом. Вокруг него разросшиеся бесформенные заросли. В лесу всегда прохладно, так что туман, мертвый, улегся на траву, кусты, на ступеньки и резные перила.

  Немного прищурившись, я увидел на крыльце дома девушку, но если бы не её темные волосы, то она бы точно слилась с этой дымкой, растворилась в ней.

  Незнакомка тоже заметила меня. Помедлив, встала, направилась в мою сторону неспешным шагом. Её походка была странной: девушка немного заваливалась, делая шаг, будто наступала лишь на одну сторону ступни. Босая.

 Я все еще не мог отдышаться. Она подошла вплотную.

- Ты… Ты тоже слышала эти крики?
Девушка склонила голову на бок.
- Крики? О чем ты?

 Она окинула меня изучающим взглядом, заметно задержав его на моей грязной обуви. Неловко.

Дотронулась своей прохладной рукой до моего запястья.
- Пойдем, я дам тебе одежду почище.

 И потянула меня в сторону дома. За ней я шел довольно неуверенно - многие вещи до сих пор смущали, не укладывались в голове, но эта постройка хотя бы немного обнадёживала, да и была явно привлекательнее леса с его голосами и болотами.

На крыльце она остановилась.
- Подожди меня здесь. Я принесу вещи.
- Но откуда они у тебя?
- Поверь… - она помедлила, - до тебя здесь было не мало людей. Ты не первый, да и я, пожалуй, тоже.

 Затем она скрылась в доме, аккуратно прикрыв за собой дверь.

 Я остался один, и теперь следовало подумать о том, сколько времени провел здесь:

  Туман успел сойти, а низкие солнечные лучи пробивались сквозь верхушки деревьев. Уже часов 10, не меньше. В это время я обычно пью кофе, сидя на крыше теткиного сарая. Сейчас же мне ничего не хотелось - страх надавил на горло холодными пальцами, и даже сглотнуть было трудно. Я еще не отошел от того, что ранее почувствовал.

 Сажусь на крыльцо, прислонившись к перилам. Здесь было спокойно, и мне хотелось быть, как здесь. Приятно пахло шумом листьев; дурманя, звучал запах зелени.

- Думаю, это тебе подойдет, - на мои колени падает аккуратно сложенные вещи, - одевайся. Твои вещи я потом постираю.

Легкая белая рубашка и льняные брюки.

  Мой взгляд невольно остановился на её ногах. Было прохладно. Начало июня. Она до сих пор в легкой сорочке, едва прикрывавшей худые бедра. Бледная кожа, на которой видны несколько ссадин. Синие ниточки вен ветвились, скрываясь под кружевным подолом.

- Как тебя зовут? - словно почувствовав на себе пристальный взгляд, она равнодушно прервала мои размышления вопросом.
- Я? Меня зовут Кеннет.
- Ты что, тонул в болоте, Кеннет? - она вновь задумчиво меня осматривает.
- Эмм, почти, - я замялся, - это настолько заметно?

 Молча кивнула. Затем села рядом со мной так внезапно, словно у нее подкосились ноги. Я вздрогнул. Одежда. Стоит переодеться.

- Послушай, моя толстовка в полном порядке. Может, заберешь рубашку обратно?
Она не ответила.

  Грязные вещи на полу, я в замешательстве: за все это время девушка так и не повернула головы, не посмотрела в мою сторону. Волосы висели спутавшимися прядями, скрывая лицо. Сидела она все так же, склонившись, словно смотрела на что-то, спрятанное под зелеными зарослями.

- А теперь иди, - все так же, не оборачиваясь, - вещи можешь забрать потом.
- Почему? - я застыл в недоумении. Она прогоняет меня так просто, или же стоит воспринимать её слова как-то иначе?
- У меня нет желания принимать гостей, - девушка ссутулилась еще больше, - возможно, придешь когда-нибудь в другой раз.
- Да я не найду твой дом «в другой раз»! Я и сейчас сюда попал лишь потому, что заблудился.
- Найдешь. Перестань верить своим глазам, ведь они лгут, и тогда найдешь. Теперь иди.

  Покидая полянку, я посмотрел вновь на девушку: она сидела так же, как и в тот миг, когда я заметил её на крыльце. Только сильнее согнула плечи, кажется, что вот-вот они затрясутся от её слез.

  Возвращаясь, не увидел я того дерева с глазами-наростами, как и изрезанных осин, дубов с их выпадающими зубами. Добрался до дома быстро, словно гулял у опушки леса, а не зашел в самую его чащобу.

  Здесь все, как и прежде: тетка развешивает белье, её муж выбивает ковер. Раздался вздох, и, кажется, принадлежит он мне. Это место - пруд со стоячей водой, где даже водоросли, обездвиженные, начали гнить.

  И как обычно пойду сейчас в дом, сделаю себе кофе, выпью его на крыше. Я нуждаюсь в чистой студеной воде. Мне хочется окунуться с головой так, чтобы весь воздух вышел из легких. Только вот понял это лишь сейчас.

  Ночью, уже засыпая, я вспомнил имя той девушки

                Её звали Роберта.