Сквозь приоткрытую дверь

(в соавторстве с Натальей Амелиной)

Сквозь приоткрытую дверь он увидел её, стоящую у окна. Первым его порывом было — пройти мимо. Но его демоны тут же выпустили когти и зашептали наперебой: «Ну вот! Вот она, стоит там, совсем одна... неужели ты просто пройдёшь мимо?!». Настойчивый шёпот резонировал с нервами и сотрясал сознание,  пронизывая всю его слизеринскую суть. Не в силах противиться, Малфой тихо зашёл в аудиторию.
Она стояла не шелохнувшись, напряжённо всматриваясь в дождливый пейзаж за окном, будто это зеркало, где исчерпывающе подробно и точно отражается её сегодняшнее настроение. Малфой понял, что его появление не осталось не замеченным по тому как выпрямились её плечи. Сейчас он с уверенностью мог сказать, что она плотно сжала губы и вздула ноздри. Не дойдя до окна несколько шагов, он изящным движением смахнул с парты не существующую пыль и вальяжно облокотился. Обезоруживающе ухмыляясь и максимально растягивая гласные, Драко вкрадчиво произнёс, словно любимое заклинание:
— Грейндже-е-ер.
Гермиона раздражённо тряхнула копной волос. Её руки вцепились в подоконник, проверяя его на прочность.
А Драко уже не мог остановиться, это было выше его сил…
— Грейнджер, ау… — когда он её видел, то не мог не подойти, а подойдя, не мог молчать, — …здесь есть кто-нибудь?
— Отвали, Малфой, — хрипло буркнула Грейнджер.
— О, неужели! Ты разговариваешь! А я уж думал, это фантом, или тебе тут памятник поставили за отличную учёбу.
— Малфой, ведь ты куда-то до этого шёл…
— Как гру-у-убо, — «пропел» Малфой. — Узрев тебя, я право совсем позабыл, куда мне следовало направляться...
— В слоновью задницу! — она вдруг неожиданно повернулась к нему, волосы её взметнулись и Малфой уловил аромат яблок и ванили — демоны Драко довольно заурчали.
В этот момент за окном вспыхнуло и стёкла задрожали. Грейнджер вздрогнула, а Драко с трудом поборол желание сделать шаг, прижать её к себе и зашептать на ухо какую-нибудь нежную чепуху. Вместо этого он ехидно нудил:
— Эй, это всего лишь гроза! Только не говори мне, что Великая Героиня Войны боится. — Сейчас он говорил довольно мягко, почти без сарказма в голосе. — Погодка «так себе», но можно попробовать найти в этом что-нибудь позитивное...
— По статистике, Малфой, птицы гибнут от молнии в четыре раза реже, чем прочие твари...
— ...Однако, видимо ты беспокоишься за птиц в восемь раз больше, чем за прочих тварей?! — «возмутился» он, подавляя в себе очередной, совершенно неуместный сейчас порыв нежности. — Это очень даже в твоём стиле! Вот за это я тебя и… — тут Малфой осёкся.
— …гнобишь? — предположила она.
— ...Не знаю как в Гриффиндоре, а у нас на факультете не принято перебивать или подсказывать...
— Что ж, закончи фразу сам.
А действительно — что он имел в виду? Сказать, или промолчать... И если сказать... то что?..
Вдруг Драко посмотрел ей прямо в глаза. Пауза затягивалась, а он всё не решался. Демоны бушевали. Итогом борьбы стал некий компромисс:
— ...вот за это я тебя и… уважаю.
— Ты случаем, не заболел?
Малфой, вдруг будто бы сбился и растерялся.
— Грейнждер, я действительно уважаю тебя... за твой ум и… некоторые черты…
— Разговор принимает интересный оборот... Ты действительно никуда не торопишься?
— В слоновью задницу? Нет.
— Допустим обоим нам некуда торопиться, и мы можем продолжить... Но мне уже хотелось бы несколько определиться — о чём же мы говорим?
— Я могу… рассказать что на днях Долгопупс провозгласил себя основателем  нового факультета, и теперь бегает с собственноручно нарисованным флагом и кричит что-то про личную автономию его суверенной индивидуальности... А хочешь, просто пойдём, прямо сейчас спасать... этих твоих птиц?
— Ты сошёл сума, или ты зачем-то... пытаешься быть человеком?
И снова пауза, повисла, цепляясь крючками множества незаданных вопросов, цепляясь за прошлое, за страхи и желания, за гордыню и за что-то вовсе уже неизъяснимое. За окном едва слышно звучала реприза дождя, но сейчас в этом уже не было той однозначной безысходной тоски, что наполняла пустой класс всего десять минут назад. Нынешняя тишина позволяла на что-то надеяться, она не была тупиком в разговоре, она внимательно и терпеливо ожидала... Наконец Малфой решился её нарушить:
— Ну и как получается?
— Что?
— Быть человеком.
— Ну... если учесть, что дело для тебя не привычное… Слушай, давай уже на чистоту. У меня два варианта: либо это совсем уже какой-то дикий розыгрыш, либо ты что-то недоговариваешь, причём многое...
Все слова в голове Драко смешались. Фильтр, отделявший нужные от не нужных, сломался, нет — растворился без следа в кипящих эмоциях. Какие-то секунды он молча, выпучив глаза, смотрел на Гермиону как кролик на капусту, и вдруг сказал:
— Я люблю тебя, Гермиона Грейнджер.