Он совсем не удивился

(в соавторстве с Натальей Амелиной)

Он совсем не удивился, встретив её в коридоре лучшего Магического Университета Великобритании. Где же ей учиться как не здесь. Он совершенно не мог представить её за прилавком «Вреднилок Уизли» или в Аврорате — хватит с неё, набегалась по лесам и болотам. Далее... не Министерство, ибо не в её правилах было пользоваться положением. Ну а эта её идея с «борьбой за права домашних эльфов» всегда воспринималась им не более как проявление юношеского максимализма, когда очень хочется «противопоставлять себя системе» и «отстаивать права угнетённых».
Так что, на его «понимающий» взгляд, Гермиона Грейнджер, вышагивающая по старинным коридорам Шеринфорда, смотрелась сейчас как нельзя более гармонично.
А когда профессор зельеварения Романофф поставил его работать с ней в паре, то он даже не очень-то и возмущался — так, больше для проформы. Всё-таки он — поток древнего аристократического рода Малфоев… Да и у общественности уже сложился на его счёт определённый стереотип… Так что если бы он повёл себя не так как обычно, то его теперь наверное «заподозрили бы в самозванстве». К тому же Драко Малфой всегда считал себя существом разумным — из чисто прагматических соображений, лучше работать в паре с ней, чем с любым другим студентом, так как её «ботанический перфекционизм» обеспечит им обоим высокие результаты.
Гермиона выслушала эти его «не очень-то и возмущения» с этакой, понимающей улыбкой, и видимо рассудила так же «чисто прагматически» как Драко.
На протяжении всего первого триместра они продолжали своё «временное сотрудничество». И ближе к его завершению статус «школьного врага» уже казался обоим пережитком далёкого детства, частью некой игры, правило которой были столь запутаны, что игроки попросту перестали понимать цели и смыслы.
На занятиях они работали споро, в едином согласованном ритме, без лишних дискуссий и проволочек. Так совпало, что темы в которых «тонул» Драко, были для неё «ясны как день», а то что «никак не укладывалось в её изящной головке», легко «расставлял по полочкам» Драко.
В целом учёба давалась «умникам» легко. Но как-то раз, один довольно мутный и скользкий аспект очередного теоретического изыскания, всё же заставил их с утра до вечера просиживать в библиотеке, блуждая в дебрях «Углубленного зельеварения». И вот, было ли тому виной крайнее переутомление или что ещё, но на третий день их упорных копаний дошло даже до того, что Гермиона решилась нарушить их чисто деловые отношения вопросом, выходящим за рамки темы их изысканий:
— Слушай, Драко, — тут голос её дрогнул, выдав совершенно необъяснимое и неуместное сейчас волнение, — а почему «Шеринфорд»?
Малфой отметил для себя что она впервые обратилась к нему по имени, тогда как все предыдущие дни они оба тщательно избегали личных обращений. Он оторвался от огромного фолианта, приподнял бровь и уточнил:
— Ты хочешь знать, Гермиона, — он слегка растянул её имя, будто пробуя его на вкус, — почему  из всех возможных мест я выбрал это?
— Да, я понимаю, что не моё дело... — смущённо забормотала она. Теперь ей казалось что её вопрос и слишком личный, и несвоевременный, и в вообще — какая разница почему... что ей в этом — пресловутое женское любопытство? ...Вообще-то она сама давно придумала все ответы за него, сидя вечером в своей комнате, ещё в тот день, когда они впервые встретились в коридоре. И вот теперь ей отчего-то очень хотелось знать, что она угадала, а что нет. Гермиона уже начинала краснеть, когда Драко, такой «холодный и невозмутимо-бледный», ответствовал:
— В этом нет никакого секрета — просто здесь самый лучший преподаватель по зельеварению. Да и вообще... не хочу бегать от проблем. Понимаешь, Гермиона... — он опять с каким-то особым смаком произнёс её имя (ему как будто бы понравились эти «личные обращения»), — ...я понимаю что в Европе мне будет спокойнее и безопаснее, а по Америке я могу и вовсе расхаживать «английским принцем». Но... это своего рода бегство. А я уже хотел бы сам отвечать за собственные поступки. А ещё я хочу, чтобы мой род очистил своё имя. И я знаю, что именно здесь смогу кое-что для этого сделать. Я не настроен теперь прятаться за мамины сожаления и папины оправдания. — Последнюю фразу он произнёс совсем тихо, будто говорил уже сам с собой.
Грейнджер с удовольствием отметила про себя, что эти её «давно придуманные за него ответы» отличались от прозвучавших сейчас только выбором слов и строем фраз. И даже лицо Драко стало теперь выглядеть именно так, как она представляла его себе в случае подобного разговора. Драко умолк и застыл, напряжённо вглядываясь в варево туч за высоким окном. Она слегка коснулась его руки и тихо произнесла:
— Прости, я...
— Ничего, я рад был сказать всё это вслух. Бывает что попросту некому сказать подобное. А пока вслух этого не скажешь, так и сам до конца не поймёшь...
С того дня их разговоры всё больше выходили за рамки программы обучения.

Меж тем, время не стояло на месте. И вот уже к «упорным заучкам» неумолимо приближалось Рождество и каникулы.
Прощались перед каникулами они сумбурно и скоротечно. Она нервно теребила запонку на его правом рукаве, он со смутной тревогой и печалью смотрел куда-то поверх её головы.

На следующий день после Рождества совы благополучно разнесли своим адресатам подарки.
Драко получил среди прочего маленькую серебряную змейку, которая шипела и сворачивалась в клубок, как настоящая. А Гермионе очень понравился изящный кулон в виде снежинки, меняющей свою структуру в зависимости от погоды за окном.

***
Когда пришло время возвращаться в Шеринфорд, Драко Малфой уже окончательно определился в отношении Гермионы Грейнджер…
Что же касается самой Грейнджер – она наконец расставила все точки в отношениях с Роном Уизли. О Драко она старалась пока не думать, давая своим «сердцу и разуму» небольшую передышку. Сейчас она будто бы набирала в лёгкие побольше воздуха, перед тем как нырнуть в непроглядные воды непомерной глубины за редким и диковинным чёрным жемчугом, будучи вовсе даже и не уверенной в его наличии.

***
Зимний Шеринфорд встретил их сначала холодом, мраком и мигающими от сквозняков фонарями, а потом гудящим в каминах огнём, запахом выпечки с корицей и мерным гомоном сотен голосов, складывающихся в нечто среднее между возгласом кокетливого удивления, игривым смешком и томным приветствием.
Они уже более-менее осмотрелись в этих «знакомых и не знакомых пространствах», и теперь стояли посреди центрального двора, осторожно держась за руки и внимательно вглядываясь друг другу в глаза. В какой-то момент они вдруг разом вспомнили об элементарной вежливости и принялись наперебой благодарить друг друга за подарки и делиться последними новостями. Зябкая скованность понемногу покидала их души, и вскоре они уже активно жестикулировали и хохотали во весь голос, уточняя подробности самых удивительных и смешных происшествий.

А всего пару дней спустя водоворот сессии уже нещадно вращал их, лишь изредка давая возможность вынырнуть вечером у камина и поговорить о чём-то кроме учёбы.
В один из таких редчайших моментов Гермиона, не отрывая от огня пристального взгляда, сообщила, так будто говорила о чём-то незначительном:
— Я рассталась с Роном.
— О… — Драко постучал по подлокотнику кресла, — отметим это событие шоколадным мороженным? — Тут Драко сделал очень серьёзное лицо, встал, выпрямился, поправил галстук… затем вдруг закинул его за плечо и расстегнул пиджак. — Если потребуется, моя жилетка к Вашим услугам, мадмуазель! — провозгласил он, пряча улыбку неясного свойства в шутовском поклоне.
— Позёр, — беззлобно проворчала Гермиона, невольно улыбнувшись в момент когда галстук Драко коснулся пола. — Жилетку не надо. Мороженное гони!

Уплетая шоколадное мороженное, они сравнивали магловские и волшебные сказки, скрупулёзно и со смаком подсчитывая их сходства и различия.
Они выяснили… пожалуй, «много интересного» за этот «по-хорошему долгий вечер».

***
Учебный процесс безжалостно поглощал их дни, часы и минуты. Понятие «личное время» окончательно перешло в категорию абстрактного. А за окном уже вовсю хозяйничала весна.
Совершенно оглушённому будничной круговертью Драко всё чаще стал сниться Малфой-мэнор в зимнем убранстве, когда снег и морозы превращают сад в сказочный лес. Периодически эти белоснежные грёзы посещала Гермиона. Обычно она сидела у жарко растопленного камина с какой-нибудь книгой на коленях, задумчиво накручивала прядь волос на палец и изредка одаривала Драко некой загадочной многообещающей улыбкой. Тогда, проснувшись поутру, Драко долго бродил по комнате, горячо споря сам с собой о чём-то, а затем, так и не придя ни к какому решению, шёл завтракать.
В эту ночь сон повторился. С той лишь разницей, что на этот раз Грейнджер была невероятно грустна.
Утром он быстро собрался, сэкономив уйму времени на обычной «дискуссии с самим собой». Он не мог знать, что означает этот сегодняшний сон, но отчего-то был уверен — сейчас она очень нуждается в нём.

Директор Гейтс считал, что всвязи с отсутствием чёткого распределения на факультеты, надобности в больших гостиных нет, и поэтому по всему Шеринфорду было разбросано много так называемых «малых гостиных», отличавшихся  друг от друга лишь цветом. Гермиона нашлась в Зелёной гостиной. Девушка сидела в кресле у камина, закутавшись в плед. Бледная и неподвижная она выглядела сейчас как хрупкая фарфоровой кукла. Он присел перед ней на колени и осторожно взял её тонкую кисть в свои ладони. Она смотрела прямо перед собой. Он попробовал перехватить её взгляд и тихонько позвал:
— Эй, Герм.
Она не отвечала, но его чуткие пальцы приметили, что пульс её несколько участился. Он судорожно пытался придумать какую-нибудь шутку, но ничего подходящего в голову не приходило. В его голове сейчас пульсировала только тревожная досада  «мне следовало приехать раньше». Драко легонько сжал её ладонь, коснулся её губами и принялся тихонько напевать «рождественские мотивы».
И тогда она всё же заговорила:
— …Понимаешь, когда война закончилась, мне показалось что вместе с погибшими ушла какая-то очень важная часть меня. Стоя на развалинах Хогвартса, я обещала сама себе что буду помнить о них всегда... — Грейнджер опять смолкла.
Терпеливо ожидая продолжения, Малфой нежно сжал её холодные ладони:
— Пока мне всё понятно…
Наконец Грейнджер удалось вновь собралаться:
— …Время шло. Хогвартс восстановили. Но знаешь... замки можно отстроить заново, вещи можно починить...
— Герм, ты просто устала…
— ...так вот... с тобой мне тут стало очень легко и весело. Я поняла что счастлива. Впервые за многие месяцы мне перестала сниться война и мёртвые друзья. А потом я заметила, что стала их забывать. Понимаешь, я не помню зелёные глаза у профессора Люпина или карие.
— Герм, это нормально. Мы их никогда не забудем, а лица, цвета, детали обстановки… я и при жизни не всегда мог отличить Фреда от Джорджа! Но мы оба помним, за что они погибали, помним, что они сделали для этого мира и помним почти все их дурацкие розыгрыши!
Гермиона уставилась на огонь в камине, улыбнулась и одновременно всхлипнула.
— Эй, Гермс, а ну заканчивай... огонь затушишь, глупышка! Прошлое отпускает тебя, даёт тебе шанс жить будущим! Если мне не снятся кошмары, я радуюсь, а не впадаю в тоску, и не виню себя чёрт знает в чём. Ты знаешь, мы с Блейзом придумали одну вещь... Раз в год, «в тот самый день» мы встречаемся в кафе Флориана Фортескью и едим клубничное мороженное, потому что помним, как Винс обожал его.
Гермиона рассеяно посмотрела на Драко и после недолгого раздумья с воодушевлением заявила:
— Ты прав. Знаешь, как-то вечером мы с Тонкс сидели на площади Гриммо, и она рассказывала мне свою детскую мечту. Она хотела, чтобы однажды весной, когда в бухте Эвер подует восточный ветер...
— Я кажется помню... ты мне уже как-то об этом... Всё, Гермс, замётано. Сейчас — в библиотеку — я там недавно одну книгу видел, как раз на нашу с тобой тему. А потом, рвём когти в бухту Эвер, исполнять мечты Тонкс!
Всего через пару часов они уже стояли на высокой каменной гряде. Дул восточный ветер. Гермиона развела руки в стороны, ловя потоки воздуха. Драко раскрыл книгу, и тут же «восточный ветер» принялся листать её с необузданным азартом. Ловко выбрав момент, Драко положил ладонь на нужную страницу. Гермиона убрала с лица волосы и обернулась к нему — он кивнул и начал зачитывать нараспев, а она повторяла его слова нежным, мелодичным эхом.
Отзвуки заклинания ещё блуждали среди скал, когда в небе появился великолепный кит. Он грациозно кружил над бухтой, то взмывая ввысь, то проныривая насквозь пышное варево облаков. В воздухе отчётливо пахло озоном.
Двое стояли обнявшись и хохотали:
— Драко, но ведь должен был появиться всего лишь дельфин?!.