Ксенос. Универсальный воин

Он назвал его "КСЕНОС" и танцевал на сцене один. Один в поле не воин, но он, словно единственный выживший, рассказывал на сцене историю колониальной эпохи. Его тело и танец, некогда развлекавшие королевский дворец, в одночасье превратились в искусный инструмент в руках чужеземной повелительницы - войны.
Идея спектакля: “мы коллективно не оплакали погибших на поле брани”. Первой Мировой, в данном прочтении. Тема Прометея, универсального воина. Ксенос происходит на границе Востока и Запада, прошлого и настоящего, мифологии и технологии, где человечество замерло в изумлении и беспорядке. Ксенофобия - это порождение такого союза.

Моноспектакль "Ксенос" в исполнении Акрама Кхана.

***
«Жало камня»
***

На сцене сидят двое мужчин с таблами, поют и перекликивают друг друга типичным ритмом бенгальского танца катхак “так-таа-так-така-така-так”. Нет занавеса, нет разделения территорий. Нет победителей и побеждённых, пока пальцы отбивают ритм, и ведётся беседа двоих закадычных друзей, а третий, по зову сердца, вышел на танец.

Сознание это ядро, Солнце с магмой, дающей свет, тепло, жизнь. Ресурс.
Разум, в поисках срединных путей, балансирует о двух крайностях, близнецах по рождению: внимание - луч света, лазер, прожектор и свеча восприятия жизни.

Надежда - это движение и пока человек поднимается утром с постели это его акт сопротивления  смерти.  Движение -  это надежда.
Танцор движется, ведь его рассказ в теле, погружённом в созерцание безмолвного языка того, кто им движет из зрячей точки вселенной, где из узла на перекрестке двух оконечностей родственных нитей, из пуповины, слышен шёпот той, кто всё знает далеко вглубь и наперёд. Танцор - лишь проводник этих двух, влекомых друг к другу, энергий.

Вот свеча догорает и тухнет... Тухнет творец, погружаясь в сумерки и зыбкость очертаний обжитой до изведанного рубежа вселенной, за которой начинается территория, в которой хозяйствует страх, паника, смута и беспощадный кодекс повиновения чуждой воле. Кромешная тьма и попытки зацепиться за камни затаённой обиды, что всякий носит за пазухой, так невзначай, “мало ли, для чего-нибудь да пригодятся, раз накидали в мой огород... не построю забор, так хоть защищусь при нападках на честь и личную собственность или добуду из искры, камень о камень, огонь”. Огонь! Ему нужен огонь! Это проблеск к воле из темноты и слепой безысходности.

***
«В безымянной стихии беспросветности власть…»
***

Надо двигаться. Рискнуть и раскрыть глаза в темноте. Страшно. Страшно боли. Голос в темноте, единственный голос, монотонно, словно с пластинки, вопрошает во тьме:
“Здесь ещё кто-нибудь есть? Вот руки. Чьи это руки? Чья нога? Кто движет моей ногой и чья это ярость? Кто верит?”

Надо как-то прозреть, наощупь. Неужели глаза так и останутся в правой и левой руках? Неужели ослеп? Погоди, нет, руки крепко схватились за какой-то холодный предмет...

“Оружие? Кто направляет мой пистолет? Кто стреляет и для кого?”

Откуда оно у меня, неужели таким меня родили... Слепым. Беззащитным. Солдатом… войны. Это не война. Это конец света…

Внимание, осиротев, ищет объекты, зацепки, детали, привязки, внимание движет рукой, которая тянется, чтобы схватиться и не отпускать. Так луч вязнет и циклится на том, что оказалось захвачено в горсть, а в это время мир проистёк, прошёл мимо, изменился...
Ход событий и мыслей, крови и плазмы, ход времени и поток поколений прошёл мимо, совсем рядом, но мимо, оставив за собой лишь осколки зеркал, в которые все мы, как и солдат, смотрелись и не узнавали лица. Лица, которое искало смыслы, вопрошало или цеплялось за попутные, волочась вслед за веяниями моды. Лица, что на ходу создавало свои смыслы и, одержимое ими, вглядывалось в поиске воспроизводства, клонировало и плодило копии себе же подобных, обезображенных и неузнаваемых лиц.

Смысл это капкан, ловушка, петля, блиндаж и окоп. Смысл - тростинка для утопающего в бескрайнем океане безрассудства. Так и гангру- бубенцы на верёвках с ног танцора, с лёгкостью превращаются в цепи, когда через порог в разумное сердце неожиданно ворвалась война. И тогда каждый это охладевший, безликий солдат, несущий огонь на острие меча, в порохе, заточённом в свинец, в оскорблении, что желчью прожигает раны насквозь.

Он солдат, который убивал и которого убивали. Он был дважды отцом, был мужчиной, был сыном, также рождался матерью и сестрой, затем братом и повторно отцом. Был солдатом, который убивал, а затем убивали его и так несколько жизней подряд, ведь никому до него не было дела, пока не нашлось поколение, которое вспомнило, разыскало и разрешилось скорбным говеньем, чтобы помянув и памятуя и они смогли бы разжать кулаки с оружием или горстью той земли под флагом, которой так долго держались, и умереть, замкнув собою кем-то навязанный смысл.

Сцену буквально заполонила армия смыслов, сосновыми шишками наполняя всё поле, по которому то метался, то вновь танцевал наш солдат. Смыслами, как и шишками на деревьях, полным полон наш мир, но ступать, а тем более танцевать по ним на сцене более не представлялось возможным. Опавшие шишки, как и павшие воины, более не плодоносят, но по ним и негоже ступать. Они, тем не менее, сослужат свою верную службу в поддержании теплоты при растопке родимого очага да согреют своею былинной историей семейную трапезу у самовара, пока люди благоговеют в ожидании зарождения нового урожая - новых смыслов и свежих семян.
Пусть Земля им будет пухом, а память смолою, что скрепляет их судьбы в единый курган.

***
Но покуда львы не выскажутся, охотники будут рассказывать свои истории...
***

Почему тема войны, солдат, травмы  и скорби поднялась на период затмения, причем с самых разных сторон? И спектакль был о войне и в офисе выставили экспозицию с жуткими фото разгрома, палаточных лагерей, беженцев, детей с автоматами, потерь, скорби, покалеченных тел и судеб...
Неожиданно, но всё же очевидно, что война где-то всегда есть. Она живёт на планете и как блуждающая чесотка на теле, выступает то тут, то там наружу, раздирает кожный покров до открытых ран и кровавых потерь и перебегает на другой континент или конечность.  И самое жуткое, что у неё есть своя свита и армия послушников, именуемая четвёртой властью. Почему тему войны мусолят СМИ и медиа так, чтобы она на полных правах входила в наши дома, через ТВ, радио и в любых новостях? Даже если кому-то и посчастливилось не пережить такой опыт, то все равно он или она участвуют, видят, убеждаются, что мир в который они родились небезопасен и история изобилует подтверждениями со школьной скамьи. Война это никогда не заживающая травма. Народ, население всего мира, повсеместно травмировано и травмируемо. Как выйти из-под пагубного влияния этого поля? Не уж-то поэтому люди стремятся в горы, как когда-то пережили последствия какого-то катаклизма в пещерах?
Ах да, не следует забывать, война движет экономикой нашего мира, а беглые попытки изучить сущность войны по сведениям из первоисточников, таких как Махабхарата, свелись к не менее нелицеприятному откровению: война это двигатель человеческой эволюции, так сказать встроенный в организм аппарат - искусственное сердце, приходящее в движение при застойных явлениях и той самой, чесоточной, коррозии ценностей.

***
Не хочется уже быть безымянным зрителем!!!
***

Во время спектакля хотелось петь, орать, кричать, носиться вместе по сцене, кружиться как суфии и отбивать ритм катхака, творить, как-то участвовать, а ещё пойти на пустынный берег моря и станцевать всё, как телу и душе хочется! Бегать, валяться, лежать бездвижно, смотреть в небо и слушать шум прибоя, птиц, шорох песчинок, движимых ветром, поймать встроенный ритм, которого никто не играет и не слышит, но который неизменно танцует внутри, просто проживать жизнь в свободном ее волеизявлении. Зазудело воспринимать течение жизни широко раскрытыми чувствами.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~

P.s.: "Именно тогда я сделал для себя открытие: внимание, вот тайна жизни! Острое внимание вовне и внутри. Обычно мы живем в каком-то полусонном состоянии и только во время мгновенных вспышек внимания способны по-настоящему видеть и чувствовать."
«Один в океане», Слава Курилов