Плутон

Система Плутона неоднократно изучалась земными и околоземными астрономическими средствами. Планета представляет для учёных большой интерес, она вращается не в плоскости эклиптики, а значит её формирование шло не совсем так, как формирование остальных исследованных планет. Вулканическая    активность там либо есть, либо закончилась совсем недавно, возможно на этой планете вот-вот зародится жизнь...

Переход в состояние бодрствования запланирован на 14.05.2028

...Эта планета была огромна. Да, я знаю, как нелепо звучит этот восторг, но это так. Есть такие вещи, которые ты наблюдаешь ежедневно и вникаешь в них без пособий и учителей, ибо они очевидны, как то, что ручка пишет, ты стоишь на земле или распродажа всего, что зажато в рамки срока. Моё изумление было столь же нелепо, как если б какой-нибудь идиот сунул руку под огонь и с удивлением обнаружил, что ему горячо.

И все же это моё чувство имело место быть.

Я смотрела на шар в одном из иллюминаторов корпуса С, где мы обычно собирались перед выходом в космос. Эта комната перед шлюзовой камерой была средних размеров, но из-за скопившейся амуниции казалась раза в два меньше. Шар одновременно и поражал в самое сердце, и рождал трепет, как перед самой хрупкой вещью в мире, и вызывал дикий восторг. В то же время он вселял страх одной лишь своей массой. Мне постоянно представлялось, как он разинет пасть, испещрённую ледяными скалами вместо зубов и проглотит наш корабль; как вот-вот у него вылезут руки, и он схватит нас, сомнёт в ледяных пальцах, как жестяную банку, и затолкает в себя; вдохнёт нас немногочисленными кратерами.

Эта карликовая планета не имела ни колец, ни жизни и интересовала меня там на Земле не более, чем инфузорию интересует цвет моих туфель. Но здесь... Здесь всё было иначе. Я, истосковавшись по земной жизни, стала воображать жизнь там, где её нет. С этого-то всё и пошло не так.
Записи младшего инженера от 22.05.2028:

Мне снился сон. Со многой говорил голос… хотя, конечно, это не был голос, скорее жужжание, гудение, моя голова переполнялась кем-то. Вы слышали когда-нибудь свой пульс? Чувствовали ли, как болит голова, сдавливаемая со всех сторон мигренью, как стенами? Моя голова словно увеличивалась в размерах, но не болела, она наполнялась, и с мозгами там ютилось что-то ещё.

Я ясно видела шар. Он двигался, чёрт побери! Вибрировал, а вся его поверхность ходила волнами, этого не было видно, как ход маленькой стрелки часов, но это ощущалось, и вызывало слабость и дрожь. Оно изучало меня, общалось, не так, как общаются люди, а обнюхивало, пробовало на вкус, пыталось понять форму и цвет, как животное, но какими-то другими органами чувств, каких я не знала, и именно они сейчас ковырялись в моей голове. Я старалась, и вытурить его из головы, и представляла дом, и пыталась даже спрашивать, но всё это, подобно невидимым сигналам маяка уходило прочь в волны. Оно просто пыталось определить, что я такое и могу ли быть полезной.

Вдруг шар замер. Замер, как вода превращается в лёд, как затвердевает грязь; вибрации исчезли, оставив поверхность планеты, и она словно окаменела.

Когда я проснулась, то поняла, что сижу под иллюминатором корпуса С. Во мраке слышались лишь еле уловимые ухом попискивания панели управления. Я услышала и чей-то храп и даже скрежет частей корабля, а потом всё разом стихло. Я не сразу встала на ноги, я прокручивала в голове, как здесь оказалась, ложилась ли вообще. Когда я посмотрела в иллюминатор, Плутон всё так же неподвижно висел в беззвёздном небытии, и безразличный взор его кратеров как бы спрашивал меня: «Ты что дура?»

Я ошибалась – год, проведённый во сне, давал о себе знать. Мне всё время что-то казалось, и я наивно принимала это за реальность.

1
Чернота космоса поражала членов экипажа первое время. Люди, существа, хоть и привыкшие к ночи, так и не научились чувствовать себя в своей тарелке в полной тьме. Многочисленные лампочки панели управления светились зелёными, жёлтыми и золотистыми звёздами своей мелкой корабельной системы. Экипаж бодрствовал вторую неделю, и нескончаемый пейзаж бездонных просторов вселенной внушал попеременно то скуку, то ужас, то безразличие, а порой и вовсе непутёвые философские мысли.

Корпус А — главный зал управления — сейчас пустовал, ему не привыкать, люди провели в анаболическом сне около года и душой всё ещё оставались в нём. Раньше нашим предкам требовалось лет 10-15, чтобы доковылять туда, где сейчас висел наш временный дом, полюбившийся всем ни столько из-за вложенных средств, сколько по необходимости. За один такой рейс платили неплохо, это, если учесть, что за время проведённое в полёте ты в большей степени находишься на попечении организаторов миссии, и счёт твой там на родном шарике пополняется и растёт. В конечном итоге на Родине тебя ждёт не дождётся не верный муж иль преданная собака, а кругленькая сумма, за вычетом конечно немалых чисел в уплату чего-либо. Когда всё шло по плану, наш рабочий рейс и вправду напоминал специфический санаторий. Первый раз мне удалось в живую увидеть космос года четыре назад - как начинающий инженер я обслуживала пути сообщения и связи, выходить в открытый космос мне не приходилось, но другие ныряли в него с таким спокойствием, с каким я в свои 8  спрыгивала с автобуса.

Сейчас помимо меня, пожалуй, самого младшего сотрудника по званию, по кораблю бесцельно разгуливал ещё один инженер, занимавшийся в основном обслуживанием нашего судна. У Герды был огромный опыт, за свои 40 лет она опробовала не один железный дом и каждый раз с трепетом выходила на разведку, а если учесть, что все её рейсы имели целью промышленное освоение астероидов*, она с гордостью могла носить имя Одноглазая Джеки и попугая на плече. По-моему у неё был механический попугай...

Около получаса я старательно обволакивала планету ладошкой, катала на пальцах и наблюдала, как медленно она растёт. Тёмный и холодный шар оправдывал имя римского Бога  подземного царства. Орбита Плутона сильно отличалась от орбит больших планет Солнечной системы. Преимущество для колонизации состояло в том, что он в определённые периоды мог проходить достаточно близко от Земли. Моя роль во всём этом ограничивалась, по-детски говоря, гаечным ключом. Роль, так сказать, «Великих» подразумевала оценку состояния планеты для строительства рабочих станций. Поскольку радиосигнал с поверхности нашей планеты достигал Плутона спустя многие часы, и этот временной фактор задержки полностью исключал непосредственное управление оборудованием находящимся на поверхности или на орбите Плутона, требовалось сформировать полный список того, что может позволить людям и машинам работать в таких условиях. К «Великим» власти всевышние относили только учёных-исследователей, а лично я бы отнесла капитана, поскольку она имеет все полномочия и свет её полномочий подобен сиянию божьему; пилота, поскольку он являлся сыном божьим, выражаясь абстрактно, и врача, потому что без него мы все умрём.

Как итог, моё жалкое мнение не было даже высказано, а потому всё осталось, как было намечено.

Начиная с первого дня пробуждения я торчала у иллюминатора по 2, а то и 3 часа и разглядывала шар. Он, наверное, разглядывал меня. Сейчас габариты окружающего меня Мира увеличились до границ второго метеоритного пояса, и за ним мне представлялось небытие. Доселе предпринималось 2 попытки разведать эту таинственную зону, первая подразумевала многочисленные съёмки карликовых планет и всего, что находилось в их тени; вторая включала балласт из 6-ти человек и огромное желание высадиться на поверхности Планеты при непосредственной видимости Харона**. Я тогда только начинала в этом деле. Мне помнится, в те годы как раз намечался небольшой парад этой пары с Эридой***. На какое-то время она должна была затмить спутник, после чего связь совсем пропала, и больше не возобновлялась.

Увеличение экипажа до семи человек да прочие бортовые нововведения должны были обезопасить нас от соития с инопланетными телами, если придётся, а главное — спасти от неминуемой гибели в случае нападения всадников апокалипсиса. Полёт был запланирован не случайно, как подразумевала я и наш пилот — ещё один параноик — нам следовало как бы «случайно» выяснить, в какой конкретно кратер провалились несколько миллионов долларов и те злосчастные шесть человек. Чем ближе Эрида подбиралась к шару в иллюминаторе, тем интересней становилось висеть здесь всего в нескольких днях пути от Плутона.


В корпус Б — мы звали его местом встреч — вошла капитан. Сейчас сюда должны были спуститься все, а пока их не было она в очередной раз погрузилась в тяжёлые мысли. Её было 44, звалась она Льеной и была настолько спокойным и отстранённым человеком, что казалось, слово «паника» само впадало в панику при виде её. Тем не менее что-то отягощало её мысли. Многие из присутствующих бывали уже на подобных заданиях, и для многих этот полёт был рядовым, типичным, обыденным, и я не знаю, каким ещё словом можно было выразить их вялость и откровенную скуку. Пожалуй только я бегала по корпусам как идиотка и таращилась на почти беззвёздную пустоту за окном. Хотя иногда и Рэна выражала свой исследовательский интерес, но по правде сказать он проявлялся разве что по отношению к еде и состоянию кают.

Ото всех исходили усталость и некая обречённость, я, как уже говорила, списывала это на банальную скуку, но порой нечто давило и на меня, и восторг сменялся каким-то безразличием. Это начало проявляться только неделю назад, и уже заполонило корабль больше, чем сама жизнь. Меня не покидала надежда, что высадка на поверхность планеты изменит что-то в общем настроении команды.

Как только я вошла в  зал встреч, капитан не отрывая кулака от губ спросила внезапно и резко, словно всё это время готовилась к моему приходу:
- У тебя не гудит в голове?
- Эм... нет, с моей головой всё в порядке. - конечно, соврала я.
- С каждым днём это гудение становится всё сильнее, вот на столечко — её большой и указательный пальцы почти соприкоснулись — но сильнее.
- Если на столечко, то я бы не ощутила разницы.
- Хм, - она усмехнулась — да, ясно.

В зал вошли Герда, Рэна и Чад. Пилот не пришёл. Он вообще был замкнутым и мало
говорил. Родители именовали его Дитрих, мы звали его просто Дит. Последним вошёл доктор, он закрыл железную дверь, словно некто лишний мог проникнуть сюда, и прислонился к ней спиной. В корпусе воцарилось молчание, доктор обдумывал речь, обдумывал напряжено и долго, но сумел выдавить лишь
- Случались ли у кого-нибудь из вас приступы лунатизма?
Я хотела поднять руку, но все остальные без какого-либо интереса отнеслись к вопросу, и я решила не вступать в ряды белых ворон.
- Хорошо… Дитриха уже несколько дней одолевает мигрень, он не покидает каюту, и я прошу вас не докучать ему и впредь. Спасибо за понимание. - он отошёл от двери и опёрся на стол, за который надо сказать кроме капитана никто не спешил сесть — Я знаю, что все вы уже проходили медицинский осмотр и каких-либо нарушений лично я не обнаружил, но... Я не уверен, но все вы, конечно, уже заметили подавленность некоторых коллег, а может и ощутили её на себе, поэтому я хотел бы провести ещё один внеплановый осмотр. Я пытаюсь отследить некоторую динамику появления головных болей по мере приближения к цели. И хоть мы ещё не достигли магнитосферы Плутона, мне кажется, она имеет некое воздействие на экипаж в целом.

Чад открыл было рот, но доктор выставил перед ним ладонь, и трактор тягающий тяжёлый поток слов, съехал в кювет.
- Я понимаю, что это нормальное явление, но на моей памяти ни разу не было такого... - он стал вращать ладонью, подбирая слова, но слова не подбирались, и как-то само собой всё стало понятно.

Никто почти не обсуждал это друг с другом, но мигрень поедала всех. Порой Льена маялась, и как будто бы хотела заговорить об этом, но я, лицо мелкое и некомпетентное, видимо, не достойна была аудиенции. Она говорила с Рэной, и никто больше о сути этой беседы не знал. Состояние экипажа казалось мне удручающим, во всех чувствовались слабость и уныние. Я могла отчасти понять своё состояние, это был мой первый сон длиною в год, но другие… Им платили неплохие деньги, да и поначалу всё было замечательно. Понять не могу, когда всё поменялось…
*Промышленное освоение астероидов предполагает добычу сырья на астероидах и космических телах в поясе астероидов и особенно в околоземном пространстве. Различные минералы и летучие элементы, находящиеся в составе пород астероида или кометы, могут служить источником железа, никеля и титана. Кроме того, некоторые астероиды содержат в своём составе водосодержащие минералы
** Харон (спутник Плутона, в греческой мифологии — перевозчик душ умерших через реку Стикс) находится вне поверхности Плутона и его диаметр всего в 2 раза меньше диаметра Плутона, поэтому некоторые астрономы считают Плутон и Харон двойной планетой (двойной планетной системой).
*** Эрида (в древнегреческой мифологии богиня раздора и хаоса, также сестра и/или спутница бога войны Ареса) - вторая по размеру и наиболее далёкая от Солнца карликовая планета
Запись младшего инженера от 24.05.2028:

Порой меня навещает тоска по дому, я представляю траву и землю, и, как ни странно, ночь. Тьма за окном день никак не напоминает, а мне куда уютнее в обществе шелестящей ночной травы и стрекотании сверчков.

В какой-то момент сверчки умолкли, стало совсем тихо и поздно, словно тьма снаружи готовилась стать ещё глубже.

Запись главного инженера от 25.05.2028:

Когда я открыла глаза, в проёме моей каюты стоял человек, он шевелил губами, но ни одного звука при этом не последовало. Я поняла, что не знаю его, а поскольку попасть на корабль посторонний никак не мог, то я решила, что либо это сон, либо я рехнулась. Не без моих усилий корабль держался «на плаву», а потому первый вариант показался мне более логичным. Не первый раз мне приходилось осознавать свой сон.

Незнакомый мне мужчина продолжал говорить, и чем дольше я всматривалась в его лицо, тем больше оно казалось мне знакомым, хотя обычно на улице я видела тысячи лиц знакомых и нет, оно всё-таки чем-то выделялась, но присвоить ему имя и уж тем более события я не смогла. Спустя какое-то время до меня стали доходить его слова, хорошо разобрать мне удалось только: «...Я тебя прощаю...»

Странно, но в тот момент сама собой мне вспомнилась авария, случившаяся со мной  год назад.

2
Гойя проснулась от крика, доносившегося из коридора. Все шесть каюток, за исключением комнаты врача, располагались друг на против друга, как квадраты шахматной доски. Её дверь была открыта...
- Эй, какого чёрта...
Когда Гойя выскочила в коридор, там стоял только Чад и раздражённо чесал трусы.
- Что случилось?
- Герда с ума сошла.

У каюты старшего инженера стояли полусонные члены экипажа, врач почему-то не вписался в проём и стоял по отдаль, как бедный родственник. Наконец, раздался вопль Льены:
- Да пустите уже его!
Маленькая толпа расступилась.

У Герды был жар,  она торопилась что-то сообщить, но проглатывала слова, и все  поняли только одно — какой-то мужик припёрся к ней ночью. Да, вообще это выглядит абсурдно, но когда тебя выдёргивают из постели в глубокую ночь (ночь по твоим внутренним часам) и сообщают, что тут кто-то бродит, это порождает немало неприятных мыслей.
- Я вспомнила! - наконец протяжно застонала Герда. - Он умер.
- Это замечательно, - подхватил доктор - если он призрак, тем более не надо его бояться.
- Я не боюсь, просто... ты не понимаешь, я думала, меня тогда обвинят, - она изо всех сил прижала ладонь к сердцу - а я не была виновата.
- Конечно, никто и не хочет тебя обвинять. Никто даже и не вспоминал об этом, - и он обратился к группе — правда?
Если учесть, что никто и понятия не имел, о чём идёт речь, то, да, вспоминать было нечего.

Гоя отстранилась от остальных, потом ей всё расскажут, её внимание привлёк чей-то пронзительный взгляд. В последнее время она стала очень чувствительной, слышала, кто и как дышит, о чём шепчется, порой даже ей из своей каюты мерещился писк панели зала управления, что в принципе было невозможно при существующей изоляции.

Дит робко рассматривал толпу из-за двери своей комнаты, его худые бледные пальцы впивались в дверь, как во что-то мягкое. Он ещё некоторое время посмотрел на Гойю и  скрылся в своей норке. Она пошла за ним.

Жилище пилота и впрямь напоминало нору, у него и не было никогда особого порядка, но сейчас бардак прямо-таки бросался в глаза, а некоторые предметы бросались и под ноги. В темноте она наступила на что-то, оно показалось ей мягким и живым...
- Знаешь, а ведь это мои носки...
- Прости.
- Я искал их 2 дня.
- И не нашёл?
- Ну, видишь ли, пока дверь была закрыта, было темно. У меня была идея перещупать весь пол, но на это ушло бы много времени, ты же знаешь.
- Угу. - Гойя понимающе кивнула.
- Хотя, если б я начал тогда, я бы уже сидел в них.
- У тебя нет света?
- Свет много кого привлекает, правда? Для мотыльков он вообще убийственен.
Сквозь щель не до конца закрытой двери сочился холодный искусственный свет. Снаружи что-то рьяно обсуждалось. Женщина села на край смятой в хлам кровати.
- Тебе стоит хоть иногда выходить к людям, уж какие есть, других не намечается ещё долго.
- А я вижу людей, - будто запротестовал он - они сами приходят ко мне. Я говорил доктору Гордону.
- В смысле, тебе тоже снятся люди на Земле?
- Да. Сначала я думал, что это сон. Но теперь я понимаю, что то не сон и не Земля вовсе.
- А что же тогда.
- А я не знаю. - мужчина почесал бороду, и только сейчас Гойя заметила, как он оброс, словно старик-отшельник. - Они приходят сюда ко мне, они слоняются по коридорам... бездельники! Ни одного из них не знаю.
- Ты же астронавт — ты не должен сходить с ума.
- Да, я подумаю ещё над этим. Я ...стал каким-то слабым. У меня часто болит голова...
- Мигрень? У меня то...
- Нет! Это... это, как удар. Я ударился обо что-то.
- Но я ничего не вижу.
- Я тоже ничего не нащупал, но оно есть. Там, внутри, под коркой. - он постучал указательным пальцем по макушке. Негромкий глухой стук на секунды поселился в комнате и тут же утонул в спорах голосов снаружи.
- Ты обязан прийти в себя. И ты должен быть рядом, когда мы будем садиться.
- Да, конечно. Я всё посажу. Эх...Я всех посажу...
Он закопался под смятые в кубло простынь и одеяло. Женщина поняла, что ей пора уйти.


На протяжении следующего дня Герда что-то доказывала Гордону, затем убегала жаловаться Льене. На осмотре Гойя наконец решила спросить прямо, что могло произойти. Тот лишь сказал, что год назад перед самым стартом Герда втесалась в аварию, и слово «втесалась» как нельзя кстати подходило, чтобы описать случившееся. Достаточно было сказать, что её внедорожник смял какую-то легковушку, но она ничего не могла сделать. Некий грузовик протащил её на сотню метров, и тормоза как-то не исправили ситуацию.
- Я думаю, небольшие угрызения совести могли быть вызваны чередой наиболее ярких воспоминаний о доме?
- До этого он часто ей снился?
- Говорит, что никогда.
- Вы думаете, это угрызения...
- Ну, где-то в подсознании это всё равно сидит. А, может, он был единственным, кого она видела в той аварии. В смысле лицо. Хм... Обычно в процессе жизни человека есть такие вещи, к которым он привык, они как бы устаканены. Понимаешь? Открыть дверь, сесть за стол... С возрастом этот круг расширяется: платить за жильё, ездить в другой город, водить машину. Она как бы выбита из калеи, то, что казалось ей отлаженным в течении многих лет, подвело, она как бы поняла, что все эти годы подвергалась риску, но не знала об этом, вернее была ослеплена иллюзией абсолютной безопасности.
- Мы каждую секунду подвергаемся опасности. При нашей-то работе...
- Я думаю всё это — он прочертил карандашом дугу в воздухе, как бы охватывая весь корабль — теперь открылось ей по-новому. Как открылось?.. Она просто позволила себе задуматься чуть дольше и более детально над тем, над чем думать категорически нельзя.
- Прям уж категорически?
- Ну, да. Вот ты. Ты не боишься, что мы разобьёмся? Что что-то пойдёт не так, когда мы выйдем наружу. Что ты элементарно забудешь все-все инструкции.
- Может, это странно, но с момента, как я очнулась, всё окружающее видится мне через призму какой-то эволюции. Люди для меня стали просто единицами жизни, без характера и стремлений, а вернее с ними, но они больше не интересуют меня. Я не боюсь кого-либо потерять.
- И ты так же думаешь про себя?
- Да. Если я умру, не произойдёт абсолютно ничего, что сможет поколебать всемирный покой.

Ещё несколько дней Герда настойчиво доказывала, что никогда не видела лица того мужчины, что никогда не считала себя виноватой, что он сам сказал ей, что она не виновата, и только поэтому она узнала его. Её выводили из себя любые попытки Гордона объяснить это. Она всё чаще замыкалась в себе, в конце концов она просто перестала разговаривать с кем бы то ни было.

Запись главного инженера от 26.05.2028:

Как он меня раздражает! Да я бы и забыла об этом, если б он не пытался каждый раз говорить мне о том, чего не знает! И почему это не могло произойти дома? Почему именно здесь?!

Я слышала, как он говорил с Гойей. Почему она не подошла сама, чтобы спросить? В любом случае, я не желаю, что бы хоть кому-либо на станции об этом было известно.

Запись пилота от 26.05.2028:

Я долго размышлял, почему они приходят... Когда это случилось во второй раз, мне это показалось предостережением, но теперь я понял, что в сущности, ничего плохого в этом нет. Я вижу разных людей, даже детей, и я их не знаю, но я не чувствую, что они хотят мне навредить. Они приходят, как там на Земле ходят друг к другу соседи... Только они плохо говорят, я их почему-то не слышу. Хотя нет, иногда я их всё же слышу, особенно в последнее время.

Меня утешает лишь то, что я не схожу с ума, я знаю это точно, и моя замкнутость обусловлена лишь попытками понять, откуда они берутся. Они, между прочим, слышат меня, но любые попытки заставить их писать записки или подавать какие-либо иные знаки успехом не увенчались. Когда я смогу слышать их более чётко, надеюсь, я всё же услышу, что они мне каждый раз отвечают.
            
В последнее время я стал слишком много чего понимать. Я просто смотрю на вещи и знаю, что они, откуда, для чего... Я даже знаю, как будет. Не всегда истина кажется сказочной да и вообще в принципе нравится, но я просто её знаю, и принимаю, т. к. ничего больше не могу, да и не надо. Просто как оно есть, так оно и есть. Моя жизнь чего-то да значит, но потеря её теперь не видится мне трагедией. Для меня это стало равносильно потери вещи, которая не очень-то и нужна. Мне всё кажется, что и без жизни я смогу жить. Отчего тогда я в смятении?

Запись младшего инженера от 27.05.2028:

Герда на меня обиделась. Ей Богу, она смотрит так, словно я подставила её, но я совсем не понимаю, в чём дело.

Сегодня наконец-то к нам вышел пилот. Это прекрасно, уже скоро нам придётся идти на посадку, заданный курс автопилота — это, конечно, прекрасно, но хотелось бы видеть в кресле живого человека для большей безопасности. Дит выглядит оживлённым, я бы даже сказала — полным энтузиазма!

Гордон провёл очередной осмотр, но, как и предполагалось, ничего нового не увидел. Хотя для меня это логично. Депрессию невозможно предугадать по больным почкам. Через 4 дня мы опустимся на Плутон, и, наверное, мне должно хотеться убраться отсюда как можно быстрее, но на самом деле я не чувствую, что всё плохо. Иногда меня навещает подозрительное ощущение, что мы  уже бывали на нём...

3
Корабль вибрировал. Нас не швыряло из стороны в сторону, естественно, но, когда мы потонули в атмосфере Плутона, корпуса, двери и даже чашки дребезжали, как заводные игрушки.

К этому моменту «болезнь» поразила нас всех. Герда перестала относиться к своему гостю, как к чему-то необычному, а главное, пугающему. Она, кажется, рассказывала, как предлагала ему кофе... Он отказался. Я по-прежнему грезила о встрече с Плутоном. Чем ближе мы подбирались, тем явственней я понимала, что больше всего в жизни хочу ступить на него. Кто-то хочет детей, кто-то любви, а я мечтала оставить там свой след.

Льена единственная из нас сохраняла хладнокровие, именно это её спокойствие и приятие абсолютно всех странностей существующих в мире заставляли Герду не замыкаться в себе окончательно и хоть изредка выходить в мир, пусть маленький и из металла, но какой-никакой. Герда больше ничего не скрывала. Её примеру следовал и пилот. Наш врач до последнего сомневался в адекватности его сознания, но Дит был прежним. Он погрузился во всевозможные кнопки, огоньки, рычаги и экраны панели, как дельфин ныряет в воду.

В сущности, каждый из нас на момент посадки либо слышал незнакомые и знакомые голоса, коих на корабле быть не должно, либо видел расплывчатые силуэты странных людей... Разным было лишь отношение.
         
Запись доктора от 29.05.2028:

Я всегда верил в призраков, где-то в глубине моего сознания жило твёрдое убеждение, что они есть, просто наука ещё не достаточна развита, чтобы их объяснить.

Я всегда верил, но никогда не ждал, что они придут ко мне. Сегодня я выходил в корпус С, мне нужен был костюм и что-то ещё... Я до сих пор не могу вспомнить. Впервые за долгое время на корабле было оживлённо, и моя уверенность в том, что самые странные вещи происходят либо ночью, либо когда ты один, рассыпалась в прах, когда я увидел её. Не могу сказать, что эта женщина как-то особенно мне запомнилась, при прочих обстоятельствах я бы просто о ней забыл, но здесь... Она с некоторым любопытством разглядывала стены и оборудование, я не был ей интересен.

Больше всего меня поразило именно то, что меня почти ничего не поразило. Хм, да, я удивился, но ни дрожи, ни паники, ни страха за этим не последовало. Я словно узрел соседку, которая просто выскочила из-за угла.

Я очень хочу попасть на эту планету, желательно до того, как сойду с ума.

Запись учёного-исследователя (Чад) от 29.05.2028:

Гордон сегодня какой-то рассеянный. Он что-то скрывает. Возможно, и его посетили чудесные видения, что сводят с ума экипаж. Сегодня я проснулся от того, что какая-то девочка рылась в моих вещах. Этот паршивый ребёнок вывалил на пол всю одежду, записи... Но мне было всё равно, мне вдруг больше не захотелось ничего открывать, и я просто отвернулся от неё. Мне почему-то кажется, что все эти вещи мне больше не нужны.

4
Эрида почти полностью скрыла солнце, эту маленькую точку, оставив лишь серебристый серп света. Между ней и Плутоном встал Хаарон. Мы высадились на «сердце». Картина, которую я увидела снаружи, меня обескуражила. Я, конечно, и не ждала ни серых человечков, ни современных высоток, ни осколков прежних цивилизаций, но чтобы всё было так... просто, пустынно и идеально! За окном расстилалась Арктика. Кажущиеся безжизненными хребты планеты, обращённые в лёд, вовсе не хворали и даже плевались ветром, снегом, бурей. Мы остановились на плоскости, закрытой азотными горами. Мысль о том, что дом так далеко, заставляла меня дрожать. Словно где-то там на площади был парад и все ушли, а нас засунули в подворотни пустынных улиц. Но мы сами того пожелали. Весь экипаж собрался и выполз наружу...
            
Солнечный серп пытался осветить горы — они казались безжизненными стальными гигантами, не те горы, что покрыты зеленью или хотя бы пингвинами, мёртвые, мёртвые горы. Мне казалось, что я слышу звуки пустоты и смерти.

Мы не смогли ходить. Каждый из нас, наверное, ощущал себя парализованным кузнечиком, ибо передвигались мы исключительно прыжками, и даже это со стороны выглядело, как потуги безногого инвалида ходить.  Тем не менее я чувствовала себя душой, вырвавшейся из опостылевшего тела, лёгкой, способной почти летать... Атмосфера в этот период была значительно расширенной из-за близости к солнцу, тем не менее разряженной. Ступив на поверхность мы сразу почувствовали себя убитыми.

Капитан закрепила трос. Нам следовало как можно быстрее подстроиться под окружение. Послания приходили с опозданием, но в связи с затмением шум на нашей стороне усилился многократно, и никто не был уверен, что командный центр ещё хоть как-то держится с нами. Единственное, что от нас требовалось ближайшее время, так это не убиться, пока планеты вновь не разойдутся. До следующего выхода в эфир оставалось около семи часов. Часы мы сверяли по земному датчику.

Спустя какое-то время экипаж вполне себе научился прыгать, как среднестатистическая беременная жаба. Это несомненно прибавило гордости за себя каждому, и все кинулись удовлетворять своё любопытство.

Рэма перемещалась вокруг корабля с каким-то устройством в руках мелкими прыжками. Похоже это был динамометр или нечто похожее. После первого круга она объявила, что сила тяжести здесь около 4,2 Н.

Чад с чем-то ещё скакал в окрестностях невысоких пиков льда. Мы с Гердой осматривали внешнюю прошивку корабля.
- Мне показалось, что-то было повреждено...
Я не разделяла её энтузиазма.
- По-моему мы сели настолько хорошо в этих условиях, что своими жалобами ты только привлечёшь местных богов, и они проклянут нас четырежды.
- Нет, нет. Нас что-то как будто распороло...
- Я ничего не вижу.
- Ладно, я хочу узнать, что покажет система и взглянуть на резервный блок.
Герда убралась, а на её место вышел Дит. Пилот притащил мне какой-то камень.
- Смотри! Он белый, как известь, но местами бордовый, словно облит кровью.
- Это просто такая порода. Что-то окислилось...
- Я знаю, но вся планета словно залита кровавым дождём.
- Что это с тобой?
- Ничего, просто я немного взбудоражен. Мне это очень напоминает описание построек древнего Крита. Представь себе, что этот мир населён минотаврами... Хотя, максимум, чем он может быть населён — это мороженными микроскопическими креветками, там, под ногами.
- Мне нравится твоя мысль о минотаврах. Ей Богу, будь это фантастический журнал, я б захватила его в туалет!
- Ха, смейся... Я, пожалуй, поищу что-нибудь ещё. Видишь ту гору?
- Ну не пойдёшь же ты туда один?
- Ха. - он снова как бы невзначай махнул перед её лицом находкой — Это ж оттуда. Просто вернусь, а заодно и проведу трос. Если не ошибаюсь, это синяя зона* — мы всё равно туда пойдём.
- И когда ты успел туда слетать...

Дит уплыл в чрево корабля, вернулся он с крюками и прочим снаряжением, которого к слову всё равно не хватало, хоть оно и выплывало из рук.
- Мне понадобится бур...
- Я примкну к тебе чуть позже. Мне кажется, если я не разыщу Герду, она погребёт меня где-то на холмах.


Снаружи чувствовался мертвенный холод. Рэма разглядывала хребты издали напоминающие позвонки какого-то гигантского Бога и богатое воображение заставляло её морщиться. Дома её бы ждала ванная или хотя бы чай... Стало совсем темно.  Дальние дальние звёзды вздыхали слабым светом, их было много, подобно цветам они рассеивали пыльцу на все, до чего могли дотянутся. Горы сияли опылением, но так слабо, что почти сливались с чернотой. Льена потрясла парой флюоресцентных ламп, и зеленоватый свет озарил ноги учёной.
- Держи. Нам всем стоит осмотреться, датчики это, конечно, здорово, но глаза по мне так лучше. Вы уже приступили к работе?
- Да... - она махнула рукой, насколько это позволяла атмосфера, вышел  правда чудоковатый жест, но капитан поняла. - Мы пока осматриваемся. Отклонений от данных плана не наблюдаю, но нам ещё нужно будет сделать измерения в пяти ближайших точках, а так же взять пробы пород. Тут сложнее — придётся подняться выше километра на три… **

Рэма в очередной раз окинула взором горы — негде зацепиться. Конечно она и не ожидала ступеней и лифтов, но как-то всё было непривычно дико.

Гоя нашла Герду в состоянии глубочайших инженерных размышлений. Она сразу поняла ещё тогда — та не могла ошибиться и ей не показалось.
- Пошла трещина во внешней термоизоляции.
- С какой стороны?
- Левая, в хвостовой части.
- Так... Там у нас внешний бак. Сейчас заделаем. Передние баки целы?
- Да.
- Ну, значит мы долетим назад.

Пока Гоя ковырялась с пеной, её посетила мысль, что трещина должна быть больше, что она видит не то, что есть на самом деле, и  мысль эта носила характер навязчивой детской  задачи, не более. Её собственное положение и дальнейший его исход казались предопределёнными, не плохими, не хорошими. Когда она закончила, с ними вышли на связь. Приём был, но разобрать что-либо так и не удалось. Герда упрямо прослушивала каналы, хотя было очевидно - они могли только ждать. Пока исследователи разбирали первые куски пород, Льена заносила состояние экипажа в журнал. Корабль в её представлении уже не был тесным пузырём, вырезающим кучку людей из Мирового пространства. Теперь это был цельнометаллический пузырь, храм, крепость, изолирующая от бешеной планеты, где во мраке обитает лишь Соловей-разбойник, сметающий к чертям всё, что не закреплено.
- Отвлекись на секунду.
Все повернули головы. Гордон с приёмником встал по обычаю посреди проёма.
- Где Дитрих? Я не могу выйти с ним на связь.
- Он всего-то планировал залезть на холм. - отозвался учёный. - И мне показалось, он вернулся с нами. Да, он ж вроде что-то забрал минут 15 назад. Ну, по моим ощущениям.
- Бур? - подсказала Гоя.
- Да... Я пойду туда...
- Ты мне нужен здесь.

С Рэмой спорить было трудно, да и выходить наружу не хотелось. Чад явно пожалел о своих мыслях вслух. В итоге не найдя Дита, Гоя собралась и высунулась наружу. На одном из хребтов далеко впереди она разобрала какое-то движение, напоминающее волны ткани. «Флаг. Значит он таки проложил какой-то путь...»

Слабое шипение в приёмнике
- Приём! Слышишь меня?
- Да, он всё-таки что-то установил. Очевидно он ещё там.
- Нет, его сожрал кратер. - сарказм капитана порой был беспощаден.
- Я поняла. Поднимаюсь.

Собственное тело Гое казалось зажатым в жестяной банке. Давление усиливалось, но было вполне терпимо — её костюм справлялся. Местами она потягивалась по тросу, кое-где перескакивала ледяные валуны. Флаг трепыхаллся и бился в конвульсиях. Метрах в двух от него было несколько воткнутых в породу крюков, ещё дальше  - бур. Дита нигде не было.
- Слышно меня?

Снова шипение, куда более сильное

- Ясно. - сказала себе женщина.
Если спустится за кем-нибудь, она только потратит время. Зачем? Только чтобы второй человек убедился, что пилота тут нет? Она посмотрела по сторонам — плохо видно. К тому же здесь на возвышенности её начинало маленько сдувать. Гоя обеими руками висела на тросе. Возможно... Возможно порода не плотная. Есть ли тут пещеры? Вполне.  Если этот чёрт провалился, ей стоит быть куда осторожней. Лишние люди тут ни к чему. А сейчас либо она свалится за ним, либо найдёт разлом и всё равно полезет за ним. Потом потеряют её, и тоже поднимутся сюда и тоже провалятся. Нет, так не пойдёт... Гоя передвигалась мелкими прыжками и в тот самый момент, когда представляла весь экипаж грустный и голодный на дне какого-нибудь кратера, очередной прыжок перенёс её в яму. Она медленно погружалась,  темнота усиливалась, и вот ноги её наконец соприкоснулись со льдом. Гоя включила фонарь.
*[ см. карту Плутона]
**[«Сердце Плутона», или Sputnik Planum,  в среднем на 3 км ниже окружающей местности]
Запись капитана от 30.05.2028:

Мы сели. Вроде бы прошла  какая-то авария, но Герда заверила, что сейчас это пустяки. Члены экипажа в порядке. Мы проложили пути и собрали кое-какую породу. Завтра предстоит подняться в горы, и я думаю, там работа пойдёт медленней. Если погода не сменится, возможно большую часть планируемого на работу времени мы просто просидим в каютах...

Дита потеряли. Вот только что его задница мелькала здесь, и уже...  Я только было отошла от волнений, и на тебе. Почему что-то всё время идёт не так? Фактически с самого старта начались проблемы. Часть из них вроде бы разрешилась сама собой, но это только на первый взгляд. Все мы знаем, что ничто  просто так не уходит, но всё же с самой посадки я не видела... других. Если честно с их приходом наша миссия начала мне казаться пустой, словно всё то, что мы можем сделать пройдёт мимо, как очки, набранные по истечении времени. Теперь правда эти мысли немного отступили, но... что-то подсказывает мне, что всё пойдёт прахом, и я надеюсь что просто устала, и у меня опускаются руки. Завтра им придётся подняться.

Здешние пейзажи удивляют своим величием. В ближайшее время мы поднимемся на три разные по высоте точки и сделаем снимки. Сердце оттуда выглядит, наверное, как пустыня. А по ощущениям похоже на замёрзшее озеро размером с океан. Там подо льдом должна быть вода, и хотя слой невероятно плотный, я ощущаю, как оно волнуется... Мне нравится воображать, что Дит был прав — может, парад минотавров и впрямь тронулся?

5
Гордон старательно делал вид, что изучает породы. Руки он держал за спиной, они нервно сжимали пальцы друг друга и вообще не собирались успокаиваться.
- Всё никак? - Льена висела над Гердой, её тень угрожала если не сожрать, то надкусить хрупкое тельце главного инженера.
- Нет, связи нет.
- Замечательно... - страдальчески вздохнула она развернулась к остальным. - Ну, кто ещё хочет погребения в здешних высотах? Ладно, Гордон, пойдёшь со мной — может понадобится твоё мнение на месте. Ещё надо отследить, в какой точке пропадает сигнал и найти причину. Ведь это не из-за метели, я права?

Капитан была права. Герда даже не повернулась в её сторону. Нечто перебивало сигнал в разных точках, но идентифицировать его их датчики не могли.
- Дит разговаривал со мной, когда был там, и он должен был успеть установить флаг. Он будет ориентиром.
- Собственно всегда мечтал, чтобы мой прах развеяли на другой планете. - саркастично ответил доктор, он удалился на сборы.

Льена забила сумку всем, что могло даже и не понадобиться, но придавало уверенность в своей подготовке ко всякого рода чертовщине, которая, как уже выяснилось, имела планету своим домом и не очень-то жалела гостей.

Свет фонарика сделал красно-серые глыбы породы живыми. Какие-то тени плыли по выступающим поверхностям и углублениям и скатывались под ноги.
- Приём! Меня кто-нибудь слышит вообще?
Абсолютная тишина.
Гоя сменила канал. На связь никто так и не вышел. Внезапно она заметила, как тьма мало-помалу стала сменяться светом огня. Когда он появился? Гоя обернулась — безликий чёрный тоннель выглядел, как запертая дверь, как отрезанный путь. Сколько она прошла?

Вместе с огнём появились звуки шагов. Нет, топота. Да что там... Целый римский легион, наверное, прокладывал себе путь через эти пещеры! Когда перед её взором предстал обрыв, обращённый в горящую бездну, наполненную толпами каких-то рогатых существ, у неё подкосились ноги, и она просто рухнула за кучку камней. Когда она вновь решилась посмотреть на происходящее, некто схватил её за плечо.
- Я всё ждал, когда кто-нибудь из вас придёт!
Дит выглядел безумцем. От чуть ли не подскакивал от счастья и возбуждения.
- Ты видела? Конечно, ты видела. Это так и читается в твоих выпученных глазах. Захватывающе, правда?

Гоя очень хотела узнать, как он нашёл сюда путь, цел ли, почему она слышит его сейчас, и прежде всего, конечно, ей было нескончаемо любопытно, что за долбанные демоны шествуют внизу, что, в конце концов, мать его, происходит? Но ни с первого, ни со второго раза ей не удалось толком сформулировать предложение.
- Не пугайся. Я... я тоже был напуган, но это прошло. Всё уже нормально. Я, собственно понял, что к чему.
- Это правда минотавры? - буквально проскрипела она, её голос стал напоминать трение ржавых железок. Гул усиливался, эти черти ещё и разговаривали, да (чёрт бы их побрал!) она чётко слышала, как они общаются. Факелы в их руках трещали. Вся пещера ходила ходуном. Гоя смотрела и смотрела, пока не осознала, что они действительно ходят. Не плывут по воздуху, не прыгают, а делают самые что ни на есть шаги. Теперь и она сама ощутила тяжесть, ощутила себя прибитой к земле.
- Я же говорю, что всё понял. Ты не беспокойся, всё хорошо. Я только не совсем понял, почему это происходит раз за разом, но всё хорошо... Хотя... Да, причина происходящего либо ты, либо Герда. Вы обе здесь, но должна быть только одна, ты же понимаешь? Ну, подумай сама, зачем на борту 2 инженера?
Гоя поняла, что либо он сошёл с ума, либо она помешалась. Желая отгородиться от него, то ли отгородить его от себя, она отступила.
- Кто это?
- Не бойся. Я скажу кое-что, но ты не паникуй. Я же не паникую.
- Кто это?! - она повысила голос, и пилот нарушил обещание и запаниковал.
- Это люди. - шепнул Дит — и они мёртвые.
- Откуда ты знаешь?
- Ну,... это ясно. Выжили бы они тут без... - его ладонь на мгновение накрыла панель на скафандре — Сними шлем.
- Ну, нет.

Внезапно голоса под ними умолкли. Они оба взглянули вниз. Несколько любопытных лиц смотрели прямо на них, но не сильно-то удивлялись. Гоя попятилась в тень. Головы опустились и продолжили свой монотонный путь.
- Ты что хочешь сказать, что мы... вот я, ты...
-  Только не кричи на меня так больше. Наш корабль разбился...

6
Сжимая руль левой рукой, правой женщина щупала накрытое всякой мелочью сиденье. Очки не попадались. Треклятое солнце забавлялось, а улицы буквально кипели, дома и люди испарялись у края горизонта, а время шло так быстро, как только может, когда ты опаздываешь. Ветер, жаркий и пахнущий бензином шпарил в открытые окна и только обдавал вспотевшее лицо новой порцией уличной грязи.

Красный.

Машина затормозила. Женщина взглянула на сиденье, порылась в барахле и вытащила очки. Надев их, она самодовольно показала средний палец светилу и ринулась в путь. Ей надо быть на месте за 8 часов. Там, конечно, всегда найдутся те, кто всё проверит и осмотрит, но своя рука это совсем иное.

Она ловко вывернула вправо, обогнув какую-то калымагу, и чуть-чуть не задела соседнюю машину. Чёртовы очки не спасали. Солнце, казалось, выискивало малюсенькие щёлки и плевалось туда своим ядовитым светом. Не растерявшись, женщина сняла очки и повернулась к окну водителя.
- Простите, я почти ослепла.
- Ты не виновата. - на удивление вежливый незнакомец тоже снял очки. Он был так обычен и непримечателен, что было невозможно ни определить его возраст, ни приписать ему какой бы то ни было род деятельности. Но почему-то его лицо вытеснило лица всех других повстречавшихся сегодня ей людей. Девчонка в синем платье с мячом... или то был не мяч? Старик с бородой или не старик? Толпы женщин с сумками, пародии на кур-несушек.

Герда даже улыбнулась ему. Она тронулась, как только загорелся зелёный, и вдруг нечто огромное просто смяло и снесло ее, как гигантская волна сносит людишек с пристани. Несколько машин вмиг слились во что-то единое и прочертили полосу поперёк трассы, издавая такой лязг, словно асфальт под ними расходился по швам. Люди кричали, кое-кто успел отскочить в сторону на своих двоих, кого-то буквально выпихнули из-под надвигающегося кома металла. Улица, парализованная на мгновенье, вдруг стала такой живой, какой не была никогда. Отовсюду кричали голоса. Подобно сбитым с толку муравьям они носились вокруг и около, пытаясь вытащить хоть кого-то...

В течение месяца в здании центра управления бушевали грозы, и это не было делом рук природы. Приблизительный список экипажа оставался приблизительным уже долгое время и «обрёл лицо» практически за 2 недели до старта. После очередного медосмотра несколько человек уже прибыли на стартовую площадку.

Инженер старалась держаться позади всех. Ощущение некой второстепенности себя осталось   до сих пор, а ещё сожаление... Им даже не разрешили с ней толком попрощаться. Их даже не выпустили из здания. Если бы только им разрешили взять с собой её прах, ведь  она так хотела увидеть эту планету своими глазами. Так далеко они ещё не летали...

7
Я не могла дышать, моё тело словно забыло, как это делать. Я не знала, что сказать остальным. Во мне жила твёрдая уверенность, что капитан всё давно поняла, было в её красивых серых глазах некое спокойствие... Она ничего не спрашивала, когда мы вернулись, она знала, что что-то случилось - что-то переломило нас, и это было заметно. Мы были искренне благодарны ей за молчание. Мы выходили в холодный двор, где вместо цветов водились холмы и скалы, заботливо укрытые снегом. Мы ждали, когда придёт время, (если забыть, конечно, что это абстрактное понятие), когда нас позовут... А ветер подвывал, он проходил насквозь через уши, волосы, и я ощущала невероятный холод, но он не причинял мне боли, как лёгкий ветер, на который можно не обращать внимание.

Здесь всё время была ночь, и только сейчас начало появляться некое подобие рассвета. Он был медленным, как старик, выползал еле-еле и как будто бы без конца застревал. Это означало, что прошло около 3-х суток. Метан нагревался и должен бы был медленно душить планету, если бы имел запах. Во мне росла убеждённость, что с рассветом что-то произойдёт. Мало кто собирается на поезд в ночь, или за полночь тащится на улицу... Ночью только уходят из дома. Мы, как послушные дети, просто ждали утра.

А гул продолжался, и корка льда вибрировала от марша где-то под нашими ногами. Зачем они спускаются так глубоко? Следовало ли нам идти за ними? А реальность ли это всё?  Какая у них цель?...

А гул продолжался, пока я смотрела на шар. Он был сейчас чуть ближе к нам, чем Луна к Земле. Его рельеф и окрас делали его маленьким Плутоном. Мне чудилось весло в его руках, им он отталкивался от космической воды, в которой подобно рыбам плескались звёзды.

Стены пещеры грохотали, выли и скрежетали, но за голосами «минотавров» их оркестр казался всего лишь жужжанием наглой пчёлки. Одно из многочисленных лиц обернулось — сзади у кого-то погас факел. Это лицо сильно поменялось с тех пор, как было человеческим. То ли новые знания, то ли великая потеря лишили его эмоций. Её. Раньше это лицо называлось «Вера». Не от того, что верило, а по банальной родительской воле. Оно никогда не верило, даже тогда, когда её разбитая рука, просочившись сквозь горячие обломки, нащупала свет. Даже тогда, когда некто схватил эту самую руку и там снаружи раздались сирены. 

Мимо неё проскользнула невысокая фигурка. Она нагло распихивала других и тянулась вперёд, готовая узнать больше. Сложно предположить, чего бы такого крикнула бы её вслед Вера, узнав, что именно её машина так измяла её доселе прекрасное тело и буквально влила в этот удивительный парнокопытный поток. Сейчас Вере было сложно, ибо её предстояло поверить в нечто невероятное, и она шла и шла, замедлив шаг, и многие её обходили.