Отпуск в свободное Ничто

     Я никак не мог оторваться от дьявольского соблазна быть публичным и думал в своём тайномыслии, что мне следует улететь, уплыть куда-нибудь подальше от этих людей, которые так сладко соблазняют меня своим преклонением, своими сдобными идеями, сулящими разные блага, признанием моих способностей дать хороший совет.

     Но мне в тайне хотелось прорыть тоннель под землю, найти там пещеру и уединиться, чтобы сделать летописи своей души.

     Передо мной вставала тайга, из бесконечных стопок листов бумаги, в которых были записаны все истины мировые, и я копаюсь в них, нахожу то, что нужно и сочиняю, то, что нашёптывает мне моё Ничто.

     Я в моих мыслях становился священнослужителем в далёком монастыре, забытом православными христианами, и к моим услугам были древнейшие скрижали божественных законов о Ничто.

     Я видел себя в городе Ничто с улицами без машин, по которым ходят учёные и добрые люди, которые отвечают на самые сокровенные вопросы о моём собственном давно забытом детстве.

     Потом я вдруг оказывался на старой рыбацкой развалине прямо посреди прозрачного чёрного моря Ничто, за которым видятся зашторенные окна с колеблющимися и таинственно манящими тенями за собой от ламп за столами, заваленными семейными альбомами с моими друзьями, любимыми и родственниками.

     Разве это не сумасбродная глупость уехать в другую страну, город, пустынь, оторваться от ползучей бытийности и написать другими буквами новую книгу об этих лесах, пустынях, морях, городах и границах с неведомым Ничто.

     Это должна быть книга о встречах на рубежах познаний, словами и фразами инных пустынь и пространств, буквы которых набраны в призрачных типографиях, отблески которых я вижу постоянно уже много лет то за старым советским пианино, то за отжившими своё учебниками в антресолях, то за добротными, почти не ношенными зимними куртками, в которых лет тридцать как не хожу.

     Это была бы полная волшебств таинственная книга, судьба которой станет необычной. Она превратится в раритет, её раскупят библиофилы. Но одна книжка окажется в руках старого антиквара, и он её бережно положит на букинистическую полку рядом с лампой Аладдина.

     И тут один из моих дьявольских соблазнителей, прячась от едкого послеосеннего тумана, ткнувшись в тёмный угол между витринами, толкнёт невидимую и призрачную то ли ширму, то ли дверь из лёгкой фанеры, оказавшись в старом магазинчике сто пятидесятилетнего архивариуса.

     Войдя в магазин, он невольно и машинально потянется к старой прогнувшейся полке, ещё не зная зачем, и тут будет удивлён тем, что, лежащая там моя книга, сама пред ним раскрылась и ему покажется, что чья-то прелестная ручка листает полустёртые от трудов её читателей страницы.

     Пред ним потекут строки с непонятными фразами, словами, буквами, значками и символами на полях, но он увидит всё, что видел я давным-давно, между разорванных краёв пахнущих древностью листов, он увидит огни пустынных улиц на мерцающей бездонной глади пространства Ничто, он почует запахи подземных кладовищ знаний бездны земной, каменных коридоров потаённых от людского любопытства кладовых безымянных книг.

     Пришёл день и первый же звонок разбил мою надежду на тщеславный свободный отпуск в Ничто, откуда возвращаются только другими.