Ванна от Брежнева

От автора: данная история имеет под собой совершенно реальную почву. Изменены лишь отдельные детали и имена некоторых героев. 

               

   По вечерам московские Черёмушки гудели, словно улей. Я ведь и теперь, по прошествии 40 лет, как сейчас, помню тот шум- гам. Это спокойные, а иногда и неспокойные разговоры обитателей бежевых и клетчатых пятиэтажек-хрущёвок сквозь открытые окна и форточки. Это визг, писк, геройские покрики огромного количества детей во дворах,  бряканье костяшек домино и задорный смех пенсионеров, сопровождающий нескончаемую игру, что шла до полной темноты. Это Высоцкий из чьего-то магнитофона. Это звуки порядком расстроенного пианино с 5 этажа, где прилежную девочку мучили этюдами Черни. Как говорила её мама в будто приросших к голове бигуди, «чтобы всякая дурь в голову не лезла!» Ещё был конвульсивно-раскатистый звук мотоциклетного мотора. Это краснолицый папа также краснолицего мальчика по прозвищу Женька-Помидор который вечер подряд безуспешно регулировал зажигание у своей бордовой красавицы – «Явы».

  И ведь всё знали о всех! О том, что подполковник Симонов завтра едет в автомагазин покупать 412-й «Москвич». А пока его толстоногая жена тщательно подметает веником пятачок асфальта на месте будущей стоянки. О том, что Генка Забудовский с 1-го этажа, рукастый, головастый, но пьющий мужик вчера, как стемнело, опять гонял с угрозами свою пухлую жену и сухощавую тёщу. И вновь устроил натуральный разгром в квартире. Оставил нетронутым лишь редкий по тем временам цветной телевизор, что был взят в рассрочку. А пока длился этот шумный погром с воплями обиды, Генкина жена и тёща находились в палисаднике под окнами в одних ночнушках.  Как два привидения из мультфильма. Им в палисаднике было как-то спокойнее. Знали ещё, что новый муж разгульной Верки с 3-го этажа скорее всего наркоман. А тогда такое дело было редкостью. Ещё знали с большой грустью, что молодой мужчина с военной выправкой, отец Вовки Субботина скоро умрёт. У него нашли рак в последней стадии. И теперь этот человек каждый вечер сидит на лавочке, что у третьего подъезда, потерянно глядя в одну точку и курит, курит, курит, зажигая одну сигарету от другой.

  Самой активной и заводной из нашего двора была несомненно Клементьевна. Пожилая женщина маленького роста, но очень крепкого телосложения. Про таких моя бабушка (царство ей небесное!) всегда говорила «бабка-атлётка». Этого типа пожилые женщины совершенно не могут сидеть на месте, ставят себе новые и новые задачи, муштруют домашних, а также соседей и просто незнакомых людей. Не в пример тихим пенсионеркам, нагулявшим лишний вес, плаксивым и коротающим вечера под ряженку, чаёк с пряничками и телефильм о приключениях милиционера Анискина.

   В одно из солнечных летних утр 1974 года Клементьевна проснулась в хорошем настроении и поняла, что именно сегодня ей по плечу какое-нибудь большое дело. Дымно зажарив яичницу из 3 яиц и прослушав юмористическую передачу «Опять двадцать пять», где передавали песни и юморески братских социалистических стран, Клементьевна, подбоченившись, как Наполеон, прошлась по своей небольшой, чисто прибранной квартире. Поправила кружевную салфетку на телевизоре «Рекорд», повозила узловатым, сильно загрубевшим пальцем по серванту на предмет наличия пыли. Затем очень критически осмотрела лакированный паркет возле окна. Хмыкнула, но решила, что лакировку пола можно отложить ещё недели на 2. Не оттого, что лень, а просто надо дождаться пенсии, чтобы купить 2 большие банки лака.
   Муж Клементьевны по возрасту тоже был пенсионером, но ещё продолжал работать в школе, уча детей физике. Все во дворе знали, что Клементьевна держит седо-лысоватого мужа в ежовых рукавицах. Всё время озадачивает домашней работой, без малейшего перерыва воспитывает, ругает, а иногда и задаёт тумака. И оттого тихий по нраву человек до позднего вечера пропадал в школе, взвалив на себя почти всю общественную работу и несколько детских кружков, включая кружок юных поэтов. «Золотой труженик!»- говорили все про него в школе. Нынче же он временно отсутствовал дома, поскольку находился в живописном санатории под Ярославлем. «Гляди у меня, чёрт ….(тут Клементьевна всегда добавляла бранное прилагательное)! Ежели чего узнаю!!!- провожала Клементьевна мужа в крошечной прихожей, оклеенной обоями под кирпичик. И замахнулась для острастки так, что муж едва не упал, запнувшись о свой старенький чемодан. Но это было больше недели назад, а сейчас Клементьевне позарез нужен был очередной фронт работ. Наконец, зайдя в ванную, она, потерев руки, лишь сказала «О!!!» Потолок в ванной порядком облез и потемнел. А потому Клементьевна аж с пробуксовкой принялась готовить материал и инвентарь. Первым делом переоделась в старенькую, но безупречную спецовку, что осталась ещё с завода, где наша героиня 34 года проработала токарем. Затем с антресолей достала давно початую банку масляной краски, бутыли с бензином и керосином, а также любовно завёрнутую в газету бывалую кисть. Хлебнув молока прямо из треугольного пакета, Клементьевна включила для бодрости погромче радиоточку, где передавали Пахмутову, развела краску вонючим «72-ым» бензином и, собственно, принялась красить. Красила она быстро и чётко, балансируя на жалобно- скрипучей табуретке, едва втиснутой в крохотное помещение. И  Пахмутова из радиоточки была как нельзя кстати, экспрессивно играя на звонком рояле что- то про великие свершения и стройки.

   Но… Дорогой вы мой читатель! Красили ли вы потолок с помощью старой кисти? Если да, то можно дальше не пояснять. А прочим скажу, что это абсолютно адское занятие. На потолке краски остаётся гораздо меньше, чем стекает на голову, в рукава и за шиворот. Через 15 минут третья по счёту газетная шапочка Клементьевны была пропитана краской, да и спецовка заметно набрякла и потяжелела. А сама покраска была, наконец, успешно закончена. Женщина, отмывшись керосином, переодевшись в свой верный застиранный халат и отдышавшись на балконе, попутно со своего 5 этажа криком советуя дворнику Хамидулле- Мише, где чище мести, стала собираться к своей подруге на дачу собирать крыжовник. Она давно обещала навестить заядлую садоводку, да и крыжовник довольно-таки любила. Особенно сорт «Негус».

   Через 3 дня, вернувшись с огромной корзиной крыжовника, Клементьевна первым делом решила умыться с дороги. Подмосковные электрички не были образцом чистоты. И тут женщина даже не смогла крепко выругаться, а только негромко охнула. Она умудрилась просто забыть оттереть от множественных капель и потёков краски и пол возле ванны и смеситель, да и саму ванну, которой перепало больше всего. Причём, василькового цвета краска успела засохнуть в камень. Около часа, даже не переодевшись, Клементьевна безуспешно тёрла ненавистную краску набензиненной и накеросиненной тряпкой, пыталась скрести кухонным ножом. Но вы не представляете, насколько была крепка советская краска! Наконец, Клементьевна отдышалась и решила, что необдуманная горячая спонтанность не делает ей части. Она вновь переоделась в верную, но порядком окаменевшую спецовку, а с антресолей достала рулон очень грубой наждачной бумаги, что загодя приготовила к циклёвке пола. И вот, она исступлённо тёрла наждачкой ванну, пол перед ней, кафельные плитки, и даже смеситель. И не было на свете таких сил, чтобы её остановить. И краска была счищена без всякого остатка. А Клементьевна, закончив ближе к полуночи, провалилась в крепчайший сон без сновидений, каким не спала уже лет 30. Хотя, нет. Под утро ей привиделось звёзное небо с очень крупными звёздами василькового цвета.

   Ещё через пару дней вернулся посвежевший и загорелый муж, полный положительных впечатлений. Как же привыкла Клементьевна к нему почти за 40 лет! Пусть знатоки чувств пишут про существующую долгую любовь, но привыкание людей друг к другу может быть в сто крат сильнее. Даже если любви, как таковой, и не было. Пожилые супруги могут злиться, обижаться и даже в какое- то время ненавидеть друг друга, но представить себе жизнь порознь подчас совершенно не могут. И Клементьевна прекрасно помнила, что выходила замуж за своего Ваню, которого сразу же прозвала Ватрушей из-за чрезмерной доброты и мягкости, совсем не из-за роковых чувств. А было это сразу же после войны. Клементьевне, которую все тогда ещё все звали Анютой, перевалило за 30. А в таком возрасте любую незамужнюю особу посещают весьма тревожные мысли о том, чтобы не остаться старой девой. И вот в таких тревожных мыслях, вечером после смены она отправилась в заводской клуб на танцы. Туда обещали прийти молодые офицеры, инженеры и даже учителя. Тогда ещё профессия учителя не перекочевала в разряд женских. Ватруша, в отличие от Анюты, не думал о возможном холостячестве, но с девушками был настолько робок, что такого персонажа не сыграл бы ни один артист ни в одной комедии! Но, так или иначе, а судьбоносная встреча состоялась. Анюта, оценив обстановку,  мгновенно взяла в свои руки кипучую инициативу и уже через полтора месяца они поженились. Через год родилась дочка Зина и всё пошло своим чередом. С бурными радостями, не менее бурными огорчениями и ссорами, почётными грамотами на работе, долгожданными покупками нужных вещей, с шумным новосельем  в уютных московских Черёмушках, с замужеством дочери и переездом её в Азербайджан. Так, не успели оглянуться, а жизнь пролетела.

   Неладное Клементьевна почуяла недели через три. В ванной начались отвратительные метаморфозы. Первым делом потемнел и позеленел некогда никелированный смеситель. Прежнюю ясность ему не придавали ни моющие средства, ни даже натирание по совету журнала «Наука и жизнь» зубным порошком. Смеситель снова темнел и зеленел. А ещё через неделю, поддерживаемая Клементьевной в идеальной чистоте белоснежная ванна принялась покрываться ржавыми пятнами. Ржавчина лезла и лезла сквозь сетку грубых царапин от наждачной бумаги. Клементьевна в сердцах и в поту даже снова зашкурила ванну той же наждачкой, но бурый налёт вырастал с удвоенной быстротой. От горькой обиды женщина даже всплакнула, что бывало с ней вовсе редко и, в основном, по поводу жалостных фильмов по телевизору.

   И тогда, приодевшись и даже надев туфли на каблуках, Клементьевна, рассекая точёным профилем воздух, пошла в ЖЭК требовать замены ванны. Именно требовать, поскольку советский пенсионер, да ещё из рабочих, считал, что абсолютно любая ситуация непременно должна решаться в его пользу.

   При виде Клементьевны директор ЖЭКа сразу выпрямлялся за столом и автоматическим движением прятал большие свои очки в верхний ящик стола. Он точно знал, что предстоит непростой разговор.
- Миленький! – начала Клементьевна необычно высоким голосом, - ты мне ванну бы поменял, а то заржАвела вся, мыться нельзя. Я ведь человек трудовой, всю жизнь у станка. Без ванны мне никак невозможно! Ты мне её поменяй до пятницы. В крайнем случае, в понедельник. Иначе, как ж я мыться там буду, вся в ржавчине?!
Клементьевна уже на втором предложении снизила тональность голоса до обычного уровня, тона на 4 и прибавила нажима. – Вот и муж мой, заслуженный учитель, ему тоже без ванны никак! Мы же не китайцы какие, чтобы в ванных не мыться! И не папуасы. Сам- то, небось, каждые 2 дня в ванне лежишь себе и песенки распеваешь. А нам, старикам, КАК??
   Клементьевна вплотную приблизилась к столу директора и угрожающе нависла над ним, несмотря на небольшой рост. И директор подумал, что большие очки свои он спрятал весьма кстати.
Выслушав гневную речь обезванненной, полную даже ссылок на международное положение, директор пошёл в ответное наступление.
-Понимаете, Анна Клементьевна? Есть ведь нормативы, с которыми я ничего сделать не могу. Вот...(он порылся в каких- то брошюрах, наспех надев очки и тщательно придерживая их левой рукой) Смотрите сюда! Вам по нормативам замена ванны положена только в 1986 году. И никак не раньше. Вот, как хотите! Я вам что, за свой счёт её ставить буду, что ли? Можете жаловаться, можете в газету писать…
Тут директор понял, что ляпнул не то. За предыдущую жалобу Клементьевны в газету «Правда», написанную по поводу нехорошего состояния детской песочницы и проломленного старым отставником стола для домино, его вволю прополоскали на партсобрании и впендюрили выговор. И поэтому директор, икая от нервов и приглаживая жидкие немытые волосы, поспешно стал давить на жалость.
- Анна Клементьевна! – начал он, унимая нервную икоту водой из графина,- время сейчас сложное. Сантехприборов в запасе нет. С кадрами беда. Сантехник опять в запое сразу, как из вытрезвителя. Зараза! Я сам только с больничного. Язва. И сердце шалит. Так что, извините, ПОКА помочь ничем… Извините!
Директор не зря нажал на слово «пока», надеясь хоть на какой- то тайм-аут, за время которого Клементьевна вполне может переключиться на какую- то другую сверхзадачу. Или, там, заболеть. Как знать?
- Ладно…
   Клементьевна шумно развернулась на каблуках и стремительно пошла к своему дому, попутно завернув к киоску «Союзпечати».
- Миленькая!- сказала она киоскёрше, что имела вид ухоженной кошечки, - дай- ка ты мне конверт для письма. Вон тот, где бой за Севастополь. И ещё вон ту открытку заодно. С Муслимом Магомаевым.
Дело в том, что зять Клементьевны был очень похож на этого сверхзнаменитого певца. И хоть песен особо не пел, зато наградил стариков, тремя черноглазыми чудесными внучками и, опять же, чудесным черноглазым внуком. Всё хорошо, да только приезжают погостить редко. Раз в 2-3 года. Но зато шума от них!
Клементьевна постояла чуть-чуть в задумчивости возле жёлтого алюминиевого ларька, поправила левую туфлю, больно натёршую венозную ногу и зашагала к своей хрущёвке, утопающей в летней зелени.
- Жаловаться, говоришь?... И решительно стиснула морщинистые губы.

   Прошло что- то около трёх недель. Лето катилось на убыль.В воздухе появилась характерная осенняя кислинка. И всё шло неспешно своим чередом. Генка Забудовский снова по пьянке разгромил квартиру и держал жену с тёщей в палисаднике не меньше двух часов. Забрали в милицию нового Веркиного мужа. Он и вправду оказался наркоманом. Отец Женьки- Помидора наладил мотоцикл и с очень гордым видом катался на нём по улице Архитектора Власова,  где была возможность разогнаться. Лавочка возле третьего подъезда сиротливо опустела. Отец Вовки Субботина умер.

   Но один из августовских дней жители наших трёх домов- хрущёвок с общим двором запомнили надолго. По, и без того чистому двору, с утра бешено носился здоровяк- дворник Хамидулла–Миша и кидался, как вратарь, на каждый меленький окурок или скомканный фантик. А подмёл он всё тут уже трижды. Примерно в полдень во двор неспешно въехала сверкающе- чёрная «Волга» со всемогущими номерами серии «МОС». Шофёр, прытко обежав машину спереди, открыл тяжёлую заднюю дверь. С мягкого автомобильного дивана вальяжно вылез седовласый плотный человек в безукоризненном костюме и многозначительно взглянул на часы со сверкающим золотом браслетом. В ту же секунду все любопытствующие увидели нечто странное, двигающееся по тротуару со стороны местного ЖЭКа. Это была перевёрнутая ванна, из которой торчали и семенили по асфальту две пары ног. Время от времени из ванны слышалась приглушённая ругань за сбивчивый шаг. Голоса были характерны и узнаваемы. Один, что поневнятнее и похриплее, принадлежал бедовому сантехнику Митьку, а другой голос, что повыше и потревожней – самому директору ЖЭКа, товарищу Хроменкову. Подоспевший Хамидулла-Миша, как мог, помогал этой процессии, придерживая подъездную дверь и помогая преодолевать лестничные повороты. А с балкона своего пятого этажа гордо, как царица, взирала Клементьевна, прикрикивая на человека из «Волги»: «Смотрите у меня, если они там эмаль попортят! За новой пойдут, как миленькие!» И человек в костюме снизу согласно кивал ей.
Наконец, отличная белоснежная ванна и сверкающий смеситель были установлены и подключены. Клементьевна покрутила  краны горячей и холодной воды туда-сюда, провела мозолистой ладонью по глянцу эмали и довольно хмыкнула.
- Ну, вот! А говорили – нельзя, нельзя, нормативы, только в 86-ом!
   А директор ЖЭКа, товарищ Хроменков, когда вся суета была позади, и чёрная «Волга», похрюкивая мотором, вырулила из двора, тихо подошёл к сверкающей от справедливости Клементьевне. Та принимала поздравления от соседей возле доминошного столика.   Хроменков отвёл её чуть в сторонку и, убедившись, что их не слышат, сказал не без грусти:
- Анна Клементьевна! Вот, вы, наверное, думаете, что у нашего Леонида Ильича Брежнева мало дел? Сейчас в мире неспокойно, с Европой проблемы, с Чили. Пиночет там, это... Опять же, битва за урожай. А Леонид Ильич должен всё разом бросить и вашей ржавой ванной заниматься? Не по-советски как- то это…
- Ничего-ничего. Ещё как по- советски!
ЖЭКовский директор с досадой махнул рукой, затем пошатал подбитую об лестничные перила коленную чашечку и поплёлся в свои пенаты.
И Клементьевна направила свои верные потрёпанные кеды прямиком в 20-й магазин. Нужно было купить ряженки и пряников к вечернему чаю. Тихие пенсионерские удовольствия ей также не были чужды.

2018 год, Москва