Солёное время

Рассказ написан в соавторстве с Дмитрием И.

Пожилой мужчина сидел у костра, внимательно наблюдая за нервным пламенем, которое резко хватало своими многочисленными алыми руками темноту ночи и разрывало её.Его взгляд был сосредоточен,словно мужчина видел что-то в огне,а затем, будто отгоняя назойливых насекомых, он тряхнул головой и обвёл взглядом местность.

Стояла душная июльская ночь. Капельки пота медленно стекали со лба мужчины. Вокруг была мёртвая тишина, периодически нарушаемая скрипом дверей в полуразрушенных постройках уже известного во всем мире бактериологического полигона на острове Возрождения, в Аральском море. Названий у него было несколько – Сектор «Бархан», 52-я полевая научно-исследовательская лаборатория (ПНИЛ-52), 17-й Отдельный Испытательный полк, Аральск-7, город Кантубек, войсковая часть 04061.

Небольшие трехэтажные дома смотрели пустыми глазницами на посетителя, разжёгшего костёр около одной из построек. Его звали Григорий. Более сорока лет назад он здесь служил, был солдатом-срочником. И вот, в этот жаркий месяц, мужчина заново прибыл на остров, который давно уже соединился с сушей. Аральское море ушло на многие десятки километров, превратив покрытую песками землю в безжизненную пустыню. Однако воздух до сих пор отдавал солью, которая чувствовалась на языке.

- А ты думал я не приеду? – нарушил Григорий молчание, с усмешкой смотря на юношу, сидящего на другой стороне костра. Молодой человек в ответ лишь пожал плечами и развёл руками, его лицо сложно было разглядеть из-за огня.

Единственное, что можно было сказать с уверенностью юноша был высоким и худощавым, одет в солдатскую зеленую форму.

- Это ты зря. Я же обещал. Знаешь, я рад, что наконец-то приехал на «Бархан», - языки пламени приоткрыли лицо молодого человека, на котором читалась неподдельная радость. Григорий невольно улыбнулся, разглядев широкую улыбку и искрящиеся в свете костра тёмные глаза друга, продолжил: - Давно хотел приехать.

Рад, что и у тебя получилось сюда выбраться. Поздновато конечно ты подошёл. Я надеялся, что по «Бархану» мы прогуляемся вместе. Вспомним былое. Мне ведь завтра уже уезжать. Разрешение выдали всего на сутки. Я ждал тебя, а это нелёгкое дело на такой-то жаре. Сколько днём было? Градусов 45, не меньше?! В общем, ты уж прости, Ринат, но прождав тебя два часа, я не выдержал и прошёлся по городку и площадке в одиночестве. Про себя мужчина отметил, что даже при свете дня от некоторых мест до сих пор волосы на теле встают дыбом,продолжил вслух: - Ну, хоть не зря костёр разжёг. Ты ведь на его свет пришёл?! Да и ветра ночами усиливаются. Коварная тут погода: вроде жара, духота, а ветер махом продувает.

Ринат в ответ многозначительно хмыкнул.

Григорий подбросил в огонь деревянных поленьев, бывших ранее частью табуретки. Остров был покрыт песками, вперемешку с солончаками, растительность отсутствовала, поэтому топливом для костра служила брошенная в домах мебель. От сильного порыва ветра пламя заколыхалось. Мужчина задумчиво, с нотками грусти, протянул:

- «Бархан» … здесь всё навевает о воспоминаниях. Остров будто замер во времени и ждал моего возвращения, чтобы вновь погрузить меня в юношеские годы. Воспоминания… Тебя они тоже накрывают?

Юноша утвердительно кивнул.

Григорий поднял алюминиевую армейскую фляжку, отвинтил крышку. Запах спирта с едва уловимыми нотками ореха и винограда ударил в нос. Он протянул флягу со словами: «За тебя, друг мой!»

Ринат не заставил себя ждать, кивнул в ответ и стукнул своей флягой о его. Мужчина сделал большой глоток, коньяк приятно обжёг горло и разлился волной тепла по всему телу.

Алые языки пламени плавно извивались в неспешном танце, отгоняя темноту ночи. Дровишки приятно потрескивали в костре. Спиртное мягко ударило в голову и на душе стало хорошо, радостно. Огонь жадно поедал плоть дерева, отражаясь кровавым закатом в серых глазах Григория и погружая его в воспоминания сорокалетней давности.

                ***
Бордовые пятна заката растеклись большими ручьями на небосводе. Был теплый сентябрьский вечер. Ненасытное белое солнце медленно уползало за горизонт, оставляя кровавый след на небе. ГАЗ-63 вёз его, Рината и ещё пару ребят-срочников на южную оконечность острова.

На них были костюмы химзащиты, отчего было жарко. Пот тёк ручьями по их телам, заливая глаза. Следом за их машиной ехало еще три таких же грузовика с привязанными кметаллическим фермам лошадьми, по 16 штук к каждой. Впереди колонны ехал офицерский УАЗик и еще несколько спецмашин с личным составом, а также «шишиги» (ГАЗ-66) с химиками. Колонна машин поднимали клубы жёлтого песка в воздух.

Когда они доехали до полигона, солнце уже полностью скрылось, уступив место хозяйке ночи - темноте.

В тот раз они быстро нашли нужный ветер, чтобы разбить площадку.

В ночном небе зажегся огромный прожектор, отгоняя мрак с оцепеневшей во сне пустыни, луч его показывал направление ветра. Площадку, согласно инструкции, разбили строго перпендикулярно этому лучу, установив на определенном расстоянии приборы и лошадей возле них.  «Животноводы» привязали лошадей к кольям, вбитым в землю, а рядом установили «пылесосы» — специальные приборы с фильтрами, которые позволяли узнать концентрацию бактерий в той или иной точке.

Григорий не любил ездить на полигон, но кто в армии спрашивает?  Приказ есть приказ - его надо выполнять! Он был водителем, солдатом-срочником, что ему говорили командиры, то и приходилось делать.

Мужчине казалось, животные чувствуют, что их отдают в цепкие руки смерти. Лошадей ему было особенно жалко.Григорий сам был родом из деревни, а лошадь в деревне – это всё!

Большие добрые глаза животных, были такими человечными, всё понимающими, и, казалось, смотрели на него осуждающе. Он готов был поклясться, что порой видел в них слезы! Когда животных привязывали многие брыкались, протяжно ржали, другие, наоборот, утыкались своими мордами в плечо человека, как будто молили о помощи…
Но, всё делалось во благо страны, великой державы - СССР. Служить на острове было честью. Ведь ты служил, укрепляя обороноспособность страны, а не копал бессмысленные ямы от забора до обеда. Хотя копать тоже приходилось. Например, когда заканчивалась зимой пресная вода, в ход шли тонны снега…

Когда площадка была разбита, лошади и приборы выставлены, солдаты отошли подальше и стали ждать, когда прозвучит подрыв «изделия» и смертельное облако желтого дыма, двинется в направлении животных.

Как правило, часть лошадей после заражения выживала. Тогда их помещали на карантин, на пару недель, а после этого еще столько же за ними наблюдали. После полного выздоровления, лошадей, со слов офицеров, отправляли на большую землю и продавали казахам. Другим же лошадям, которые были в первых рядах площадки и принимали первый удар на себя, везло меньше! И тогда предсмертную агонию животных, их протяжный стон, булькающий из-за крови хрип, - всё это наблюдали солдаты. Не все срочники выдерживали: некоторых тошнило прямо в противогаз, другие мочились под себя от страха.

Григорий не был исключением, на первом же выезде желудок его подвёл, а картина запала глубоко в память, не давая уснуть несколько дней. В дальнейшем, он старался абстрагироваться, думая о том, как вернётся со службы, как его встретят в родной деревне, чем он будет заниматься.

И в тот вечер Григорий мысленно находился где-то далеко.
Подрывники подготовили запал, размотав катушку с проводом на безопасное расстояние и заложили «изделие», внешне похожее на обычный кусок мыла. Фотограф вкопал трехметровую вешку с делениями, чтобы можно было определить размер ядовитого облака, а начальник фотолаборатории, его командир, установил на штатив кинокамеру, чтобы снимать все происходящее. Все было готово для проведения работ.

По сигналу ракетницы площадка пришла в полную боевую готовность - это означало, что сейчас произойдет заражение местности и все должны были ещё раз убедиться в правильности одетой химзащиты.

Вот ночную тишину нарушает глухой хлопок. Густое облако жёлтого дыма появляется над землей и начинает двигаться по направлению ветра. Лошади в испуге начинают ржать, метаться, бить копытами, пытаются встать на дыбы. Жёлтая пелена накрывает их. Через какое-то время ржание затихает.  Лошади становятся вялыми и обессилившими. Слышно, как некоторые животные падают на землю, это те, которые послабее или которым «посчастливилось» оказаться в эпицентре заражения. Смерть у них будет быстрой! Агония и булькающие хрипы начинаются буквально через несколько минут.

Сильный ветер дует мимо солдат, вглубь острова, уволакивая остатки не осевшего дыма и накрывая еще не зараженных лошадей.

Они ещё немного ждут, и вдруг Григорий слышит, как кого-то рядом выворачивает. Он поворачивается на рвотные звуки и видит стоящего на четвереньках блюющего Рината со снятым противогазом…

                ***
Шуршание тушканчиков в ночи, вывело мужчину из воспоминаний. Пламя открыло серьезный взгляд юноши. Григорий по-доброму улыбнулся и произнес:

- Знаешь, мне кажется, мы тогда были более человечными. И мир был добрее! Была в самом разгаре холодная война, каждая страна укрепляла обороноспособность, как могла. Но люди… они были лучше, чем сейчас!

Сейчас мирное время, а люди… - он глубоко вздохнул, отёр выступивший от воспоминаний солёный пот со лба, печально продолжил: - хуже животных.

На днях внучка рассказала, как ребята из её класса хвастались своей меткостью, а по сути жестоким убийством, они забили камнями насмерть уличную собаку. Спрашивала, могла ли та собака загрызть кого-нибудь и действительно ли её надо было убивать? Правильно ли мальчишки поступили?

Знаешь, умная у меня внучка растёт, правильные вопросы задаёт. Может ещё не всё потеряно…

Ну, что-то я о грустном. Я ведь с тобой повидаться приехал… и с «Барханом».
Ринат грустно улыбнулся, поднял в ответ свою флягу.

- За службу! – произнёс Григорий и отпил ещё немного коньяка. А затем улёгся на спину, убрав руки под голову, смотря в небо. Яркая белая полоска млечного пути светилась на фоне сине-чёрной ночной мглы, погружая мужчину в воспоминания о возвращении с того «выезда».

                ***
Привязав оставшихся в живых лошадей к ферме своего грузовика, он ехал обратно в полной растерянности. Увиденное давило и терзало душу, пот разъедал кожу, которая, казалось, срослась с резиной противогаза. Как же ему тогда хотелось побыстрей раздеться, отмыться!  Нет, не от пота, а от того ужаса, который ему пришлось пережить!

Вот долгожданная остановка для санитарной обработки личного состава, техники и выживших животных. Пока он шёл до заветной палатки, где можно было помыться, он надеялся, что сможет хоть немного отвлечься и прийти в себя, в своё человечье обличье.  Солдаты возле палатки помогли ему пройти «грязную зону», постепенно снимая всю одежду, пока он не остался голышом, в противогазе. Пройдя обработку, он долго стоял под тёплым душем, автоматически намыливая своё тело, голову разрывало от вопросов, мыслей, увиденного… Григорий очнулся от того, что на него заругались сослуживцы, требуя освободить душ. Он вышел, оделся в чистое бельё, поднял голову и долго смотрел на текущую в тёмном небе белую реку млечного пути, пытаясь отвлечься от всяких мыслей.

А в голове представилась картина, что завтра ему снова надо будет ехать на площадку, привязывать мертвых лошадей и тащить их за грузовиком до ближайшего скотомогильника. И мысль о том, что ему придется заново вспомнить всё… всё, что случилось сегодня, не давала покоя.

Спустя два часа, когда все вернулись в расположение полка и пошли в столовую, Григорий смог немного отвлечься. Дополнительное питание в виде масла, яиц, паштета и банки сгущенки, выдавали после каждого «выезда». Кусок в горло не лез, но мужчина заставил себя поесть. Ночной ужин, как обычно, был вкусным,Григорий сам не заметил, как уже с удовольствием уминал его. Спать ему предстояло до обеда, но это был явно не тот случай, когда он сможет спокойно забыться сном…

                ***
Наглый тушканчик пробежал, менее чем в полуметре от уха мужчины, вернув его из воспоминаний. Григорий глубоко вдохнул солёный воздух острова и продолжил:
- Было ведь хорошо! - про себя подумал: «Так много соли на «Бархане»… даже звёзды, словно рассыпанные крупицы соли», - а затем вслух: - Ты ведь помнишь, как привыкали к солёному чаю, как чистили зубы солёной водой из-под крана, как стирали специальным мылом, обычное просто не намыливалось в солёной воде?! О да, эта мерзкая солёная вода! Абсолютно противная вначале и такая привычная под конец службы. Казалось, что мы сами превращаемся в соль. «Бархан»…воздух до сих пор наполнен ей.

Мужчина замолчал, наслаждаясь спокойствием, умиротворением, слушая немногочисленные звуки, нарушающие мёртвую тишину бывшего острова Возрождения. Жара, словно сонная муха, отползала, предоставляя место прохладе и ветру. Спустя какое-то время, он развернулся набок.

Ринат так и сидел у костра, смотря на друга искрящимися от выпивки карими глазами. На его раскрасневшемся лице играла довольная пьяная улыбка.
- За «Бархан», друг мой, - произнёс Григорий, и отпил из фляги, а затем, прыснув от смеха произнёс: - Вспомнил сейчас, как «деды» ставили нам, «молодым», задачу перед отбоем, чтобы утром их кровати стояли в прозрачных водах залива. А море плескалось в чёртовых двухстах метрах от казармы. Это было эпично! В утренних сумерках переть кровать вчетвером, кряхтя и стараясь не разбудить «дедов». И ведь носили, и даже умудрялись не разбудить…

Григорий задумался на минуту и затем продолжил:

- А помнишь, как при выгрузке на пирсе уронили в воду двадцатипятитонный корабельный двигатель, для новой электростанции? Два шестнадцатитонных крана кое-как его вытащили, такой шухер был…

А в семидесятом году в летнем лагере был такой страшный ураган, что нас, вместе с палатками, чуть в море не унесло, разодрало всё к чёртовой матери! И даже кукурузник на аэродроме перевернуло…

Славное было время, и по жизни, и по службе, и по ощущениям, - чувство своей необходимости для обеспечения безопасности страны было!

А помнишь, как «в целях укрепления дисциплины» «деды» гоняли нас на площадку, которая находилась в трёх километрах от городка. И мы шли строевым шагом, под палящим солнцем в полной экипировке, обливаясь потом, поднимая стену песчаной пыли. Дышать было невозможно, горячий, наполненный солью воздух, обжигал лёгкие. Но мы исправно вышагивали. Как тогда никто в обморок от перегрева не падал? - Мне до сих пор непонятно. Да… тогда мы были настоящими, живыми.

Весёлое… я бы сказал «солёное» было время. А сейчас… сейчас оно приторно сладкое снаружи и гнилое внутри!

Сон медленно наползал на мужчину, словно Аральское море на песок во время прилива, накрывая понемногу его сознание. Языки пламени завораживали, рисуя картину за картиной его солдатских воспоминаний: вот они идут на площадку для бомбометания, которая вся утыкана осколками и стабилизаторами от авиабомб, по его коже бегут мурашки, даже вспоминать жутковато. Новый всполох пламени рисует следующую картину его службы: в помещении бани распыляют вещество, - так называемые «аэрозольные вакцинации» личного состава…

Глаза Григория перед закрытием, выхватили яркую улыбку сослуживца, и движение его губ, произнёсших:

- Ты всегда найдешь меня здесь. Рад был тебя увидеть, Гриша.

Мужчина хотел ответить, что и он очень рад, и что друга ему так не хватало, но не смог - беспокойный сон мощной волной накрыл его сознание. 
 
Сон, в котором Григорий, видит Рината, не выдержавшего всего ужаса, стоящего на коленях и сорвавшего с головы противогаз, чтобы не испачкаться в рвотных массах. Ведь он даже предположить не мог, что лошадей, которых он так любил на гражданке и за которыми ухаживал, помогая отцу в своем родном колхозе, здесь он будет убивать практически собственными руками…

Ветер, словно азартный игрок, моментально подметивший ошибку своего соперника, обволакивает солдата и скрывает его в облаке горчичного цвета. А мужчина не может даже пошевелиться, ощущая, как костлявые ладони смерти сжимают горло его другу.

И вот уже Григорий несёт, покрытого ужасными язвами Рината в санитарный УАЗик, уверяя друга, что всё будет хорошо и он непременно выздоровеет. А Ринат даже не кричит, лишь кашляет сгустками тёмной крови, пачкая его костюм химзащиты.

                ***
Палящее ослепительное солнце выползает из-за горизонта, освещая «Бархан», вмиг съедая ночную темноту и даря мёртвому острову белые краски.
На горизонте видно растущее облако песка, уже слышен шум мотора приближающегося автомобиля.

Григорий с грустью оглядывает городок: полуразрушенные дома, казармы, с выбитыми стеклами и скрипучими дверями - плоская мёртвая земля, и никакой растительности. По бело-жёлтому песку, прерываемому большими блюдцами белых солончаков, лишь неугомонный ветер гоняет песок с солью.

Подъехала «Нива». Мужчина закинул фотоаппарат и рюкзак на заднее сидение машины, сам сел рядом с водителем. Едва они тронулись, как Григорий краем глаза уловил движение около казармы. Он повернул голову, и увидел там улыбающегося Рината, махавшего ему рукой. Григорий помахал ему в ответ.

Водитель, молодой рослый узбек, с интересом посмотрел в ту сторону, но никого не увидев, произнес с иронией:

- У тебя невидимый друг?! Чего с нами не поехал? Если его поймают, дорого заплатит.

- Можно сказать, что и невидимый. Не беспокойся, не поймают его. Он лишь воспоминание. Воспоминание о человечности… - грустно улыбаясь, ответил мужчина.

- Странный ты!

А знаешь, я вчера мужика встретил, он более странный, чем ты. Ночью ходил шатался меж машин. Чёрные волосы по плечи с сединой, лицо в шрамах, - сказал они от сибирской язвы остались. Говорит, сорок лет назад здесь служил и по глупости заразился, пытаясь спасти животных. На материк его в больницу отправили, но он решил домой не возвращаться, а здесь остался, на «Бархане». Воздух здешний ему понравился. Прям так и сказал: «Воздух здесь особенный, солёный!». Одет он был ещё совсем не подходяще, в зеленую солдатскую форму старого образца. Я ещё подумал, может это друг твой – сослуживец, с которым ты встретиться приехал? Хотел у него спросить, а он как будто призрак во тьме растворился.

- Интересно. А как звать то его? – больше для поддержания разговора спросил Григорий, смотря на голубую полоску воды вдалеке.

- Ринат, вроде, - ответил парень.

- Ринат… - прошептал Григорий, и краем глаза увидел в зеркале отражение, проступающее сквозь клубы поднятого машиной песка, фигуру мужчины в солдатской форме с длинными волосами по плечи, идущему к полоске воды.

Григорий открыл окно и высунул голову, пытаясь рассмотреть солдата. Но сколько он не вглядывался, кроме клубов песка и иногда проглядывающей голубой полоски моря, так ничего и не увидел…

11.08.2018г.