Прощание с марксизмом

12 очерков объективной философии

      Для тех, которым всё от века ясно,
      Недоуменья наши – праздный бред.
      Двухмерен мир, – твердят они в ответ,
      А думать иначе небезопасно.
                .  .  .
      Коль скоро менторы судили честно,
      И всё, что ждёт нас, наперёд известно,
      То третье измеренье неуместно.
      
Герман Гессе «Игра в бисер».

1.      Сколько начал у мироздания? Философская история.

Привычным и обычным для наших первобытных предков было мнение о едином и неделимом начале Природы. Мнение это выражалось не словами, а поступками. Это значит, что поступали так, как если бы думали, что у Природы имеется единое неделимое начало. Стало быть, авторы поступков были монистами. Происходило это потому, что Природа представала в сознании нарождающегося человека единой, нерасчленимой, слитной.

Так было до тех пор, пока человеческое общество не обнаружило потребности в новом взгляде на Природу. Выразителем этого взгляда стал особый общественный разряд, люди, которые безвозмездно стали на службу обществу. Жертвуя своим благополучием, они самоотверженно отправляли общественные службы до тех пор, пока общество не признало необходимости их служения. Когда же необходимость их служения была признана обществом, общество взяло их на своё содержание и они стали получать плату за отправление общественных служб. Так обнаружил себя институт религии – институт служителей общему благу на содержании общества. Именно общественное содержание служителей культа общего блага следует называть началом религии. Относительно свободные от усилий по обеспечению себя пищей, служители культа общего блага (священники), приступили к активному философскому осмыслению действительности. Они были призваны обществом в силу того, что назрела необходимость изменить отношение к действительности, возникла потребность в осмыслении действительности с иной точки зрения, чем было до сих пор. При помощи нового общественного института в явлении действительности обнаружили духовное начало. С этого момента начинает свою историю идеализм – философское направление, признающее единственным началом Природы сознание.   
Относительно свободные от усилий по обеспечению себя пищей, способные к философским размышлениям об общих соотношениях и, собственно, призванные обществом для претворения духовной энергии в материальные блага, эти люди имели возможность размышлять о началах Природы.

Священники должны были отразить в мыслительных формах своё положение, то есть прийти к мысли о том, что в Природе основным является духовное начало, а материальный мир находится по отношению к духовному началу в подчинённом положении.

Таким образом, сохраняя мысль о едином начале Природы, они предлагали одностороннее решение о существе этого единого начала.

Естественно, должны были найтись те, кто желал примирить эти две противоположные позиции и предлагали их объединить – так возникло учение о двух равноправных началах Природы – духовном и материальном, дуализм.

С началом письменной науки основные положения идеализма и материализма наиболее ярко были изложены Платоном и Эпикуром. Особенностью современной им философской мысли было то, что признание философом того или иного начала Природы необходимо влекло за собой полное отрицание противоположного начала. Сторонники идеализма полагали материю чем-то второстепенным, что принимает форму, обусловленную идеей. Соответственно, сторонники материального начала полагали сознание эфемерным, призрачным, ложным.

Тем самым Природу разделяли на два начала, и каждая сторона полагала истинным лишь то начало, первичность которого она отстаивала, а противоположное начало называла ложным. Природу разделяли и не замечали этого разделения, поскольку ни одна из сторон не производила это разделение самостоятельно: разделённость Природы вытекала из самого существования двух направлений философии.

Спор о первичности материи или сознания стоит в одном ряду с другими, которые приведены И. Кантом в его сочинениях (напр. «Критика чистого разума», глава «Антиномия чистого разума»). Ряд этот, как показывает Г. Гегель, может быть продолжен до бесконечности. Спор между двумя позициями, утверждает Г. Гегель, условен, и эта условность налагается на предмет спора особенностью нашего способа познания. Это особенность не предмета, который мы рассматриваем, не предмет противоречив, это особенность нашего мышления, нашего способа познания. Дело в том, что наше мышление способно познавать явления действительности только приписывая им внутренние противоречия.   

Вот как говорит об этом Г. Гегель: «При попытке разума познать безусловное второго предмета, мира, он впадает в антиномии, т. е. в утверждение двух противоположных суждений об одном и том же предмете, и впадает в эти антиномии именно так, что каждое из этих суждений он должен утверждать с одинаковой необходимостью. Отсюда вытекает, что содержание мира, определения которого, как оказывается, страдают таким противоречием, не может существовать в себе, а есть лишь явление. Разрешение противоречия состоит в том, что оно принадлежит не предмету самому по себе, а лишь познающему разуму.  ...антиномия встречается не только в четырех особых, заимствованных из космологии, предметах, а во всех предметах всякого рода, во всех представлениях, понятиях и идеях. Знание этого и познание предметов в этом их свойстве составляет существенную сторону их философского рассмотрения; это свойство составляет то, что ниже определится как диалектический момент логического». Г. Гегель, т.1, «Энциклопедия философских наук. Наука логики», с.96-97. 

Подчиняясь законам разума, люди должны были разделять Природу на две большие части – дух и материю. Иначе познание было невозможно. Оба направления совершали значительные успехи, а платой за них было то, что другую сторону Природы каждое направление полагало, по меньшей мере, второстепенной, производной от как якобы первичной.

Парадокс в том, что философия не может развиваться как единство, а только как различие. Философское направление, считающее обе стороны действительности, духовную и материальную, равными, не может развиваться успешно и волей-неволей идёт следом за своими счастливыми различающимися собратьями – идеалистами и материалистами.

          Интересно, что  идеалисты и материалисты сходятся между собою, вынимая душу из материальных объектов, разлучая материю и дух. Пришло время – материя и дух разделяются, и вот уже материя бездушна, а дух отлетает, удаляясь всё выше и выше за облака. Боги, на заре человечества находившиеся всегда рядом с людьми, теперь с каждым столетием становятся всё дальше и дальше от человека.

        Первобытные люди не различали материальное и духовное потому, что им некогда было об этом думать, и не становились на ту или другую сторону. Да, для них самым главным была пища, но полагать их поэтому материалистами просто смешно, потому что как самые закоренелые идеалисты они сначала думали, а уж потом делали.

        Кстати, марксисты, полагая первобытных людей стихийными материалистами, нисколько не возражали против того, что первобытных считали в то же время анимистами, то есть наделяющими душой, анимой, чисто материальные объекты. Марксизм, как всегда, лицемерил, двуличничал – когда надо было попенять идеалистам за то, что они считают первичным дух, сознание, то идеалистам ставили в пример чистых душою дикарей, приверженных якобы стихийному материализму. Когда же надо было попенять первобытным за их отсталые представления, припоминали им анимизм.

      Анимизм первобытных сохранился и у современного человека. Это тот самый анимизм, который проявляет всякий из нас, ломая и бросая инструмент, когда дело не ладится. Самым ярким примером такого поступка стал случай, когда персидский царь велел высечь море за то, что буря уничтожила его корабли. Первобытные относятся к предметам, к объектам, как к живым существам. Мир первобытных – мир живой. Природа живая. Деление мира, Природы, на живую и неживую состоялось несколько позже рождения человека. Очевидно, что животные не знают деления на живое и неживое. Вопрос о двух началах мира им неизвестен. Животные анимисты. По этой причине генная, биологическая, наследственная, можно даже сказать, условно материальная память человека не знает деления на живое и неживое, мёртвое. В то же время представления, заимствованные человеком из современного общественного сознания, делят Природу на живое и неживое. 

Развитие происходит путём разделения того, что прежде казалось неразделимым – так утверждают Георг Гегель, Герберт Спенсер и Эмиль Дюркгейм. Марксизм только провозглашает  движение материи и то видимое развитие от простого к сложному, которое мы имеем честь наблюдать в рамках нашей земной биосферы. Марксизм оказался неспособен двинуться далее хорового повторения закона диалектики Гегеля: тезис – антитезис – синтез. Герберт Спенсер ясно представил форму, в которой мы наблюдаем движение развития в биологических и общественных формах: движение как различение:

«§ 119. В каждом животном и растении очевидные вторичные перераспределения сопровождают первичное перераспределение. Начинается различием между двумя частями; затем с такой же ясностью обнаруживаются в каждой из этих частей новые отличия; и подобное возрастание отличий идет в геометрической прогрессии до тех пор, пока не будет достигнута полная степень сложности, характеризующая взрослую особь. Это — история всех живых существ. Развивая мысль, высказанную Гарвеем, Вольф и Бэр показали, что всякий организм во время своей эволюции переходит от состояния однородности к состоянию разнородности. Уже прошло одно поколение с тех пор, как биологи приняли эту истину.

 ...§ 122. Переходя к человечеству как социальному телу, мы встречаем еще более разнообразные примеры этого общего закона. Переход от однородного к разнородному обнаруживается равным образом и в прогрессе цивилизации как целого, и в прогрессе каждого племени; мало того, он еще совершается со все возрастающей быстротой. Начавшись с варварского племени, почти, если не вполне, однородного по функциям своих членов, прогресс всегда стремился и теперь еще стремится к экономической агрегации человеческого рода, который становится все более разнородным вследствие несходства в функциях различных наций, вследствие местных разнообразий в каждой нации и вследствие несходства в функциях каждого из работников, соединяемых для производства каждой полезности.

…§ 138. Идея Эволюции, к которой мы теперь пришли, такова: Эволюция есть переход от неопределённой, бессвязной однородности к определённой, связной разнородности, сопровождающий рассеяние движения и интеграцию материи». («Основные начала» Герберта Спенсера в сокращённом изложении Говарда Коллинза).
   
           Эмиль Дюркгейм описывает тот же процесс в общественно-историческом развитии: «Новейшие теоретические наблюдения в области  биологической философии заставили нас увидеть в разделении труда факт такой общности, какой экономисты,  заговорившие о нем впервые, и не подозревали. Действительно, после трудов Вольфа, фон Бэра, Мильн-Эдвардса известно,  что закон разделения труда применим к организмам так же, как к обществам. Было даже выдвинуто предположение, что организм занимает в иерархии мира животных тем более высокое место, чем более специализированы в нем функции. Следствием этого открытия было то, что поле действия разделения труда безмерно увеличилось, а происхождение его было отодвинуто в бесконечно  далекое прошлое, так как это разделение возникло почти  одновременно с самой органической жизнью. Это уже не только социальный институт, имеющий свой источник в уме и воле людей, это общебиологический факт, условия которого надо, по-видимому, искать в основных свойствах организованной материи. Разделение общественного труда выступает уже только как частная форма этого  всеобщего процесса, и общества, согласуясь с этим законом, по-видимому, подчиняются течению, которое возникло значительно раньше их и увлекает в одном и том же  направлении весь живой мир». (Эмиль Дюркгейм. О разделении общественного труда. 2 изд, Париж, 1911г. Перевод с французского А.Б. Гофмана, Москва, «Наука», 1991г. С.44-45)   

Когда Гегель представил обществу своё учение о диалектике, о единстве и борьбе противоположностей, из которого вытекает единство материального и духовного, Гегель не желал спорить с церковью и современным ему общественным мнением. Гегель предпочёл не обращать общее внимание на те выводы, что непосредственно вытекали из его учения о диалектике. Диалектика Гегеля была присвоена материалистами. В свою очередь, Маркс, Энгельс, Ленин не стали подчёркивать естественного вывода из принятого ими учения о диалектике о том, что дух и материя есть, в сущности, одно и то же, хотя вскользь замечали это. Они стали утверждать, что материя первична, а дух вторичен. «Может ли существовать мысль без мозга?»  – риторически вопрошает Ленин в своей известной философской работе «Материализм и эмпириокритицизм». Ленин ни-сколько не сомневался в том, что может существовать мозг без мысли. Если мы исследуем этот вопрос, то придём к мысли, что как нет ощущения без материи, так нет и материи без ощущения. Если мозг, мышление, сознание есть «высшая форма развития материи,» то очевидно, что развитие в такую форму не случайно, а закономерно, и что «низшие» формы материи имеют свои «духовные» или «сознательные» стороны, которые, развиваясь, переходят на качественно иной уровень.

2.      О современной критике марксизма.

Что такое марксизм? Об этом ясно говорит Ленин в статье «Три источника и три составных части марксизма». Это материалистическая философия, это политическая экономия, это теория общественного развития, или, как её называет Ленин, учение о классовой борьбе.

Энгельс в «Антидюринге» замечает, что всякий человек мыслит в некоторых пределах, присущих его времени. Естественно, Энгельс и за ним все марксисты горячо доказывали, что Маркс превзошёл всё человечество, причём их главным аргументом было именно учение о классовой борьбе. Об этом мы скажем в своё время. Сейчас же мы коротко осветим вопрос о том, каков вклад Маркса в материалистическую философию.

Мы знаем, что материалистическая философия существовала и до Маркса, однако в 19 веке ею перестали заниматься ввиду очень успешных разработок в идеалистической философии, а именно в силу создания Г. Гегелем учения о диалектике. Материализм и идеализм можно представить себе как два берега одной реки, а учение о диалектике – как мост, соединяющий берега реки. Поскольку Гегель был идеалистом, строящийся мост двигался от идеализма к материализму, однако, в силу ограниченности своего времени, Гегель об этом умалчивал. Таким образом, мост ещё не соединял берега, но примыкал к берегу идеализма. Что же сделал Маркс? Маркс решил использовать учение о диалектике как часть материализма. Для этого Маркс захватил мост, то есть взял учение о диалектике у Гегеля, но, как Маркс выражается, поставил диалектику Гегеля с головы на ноги. На самом деле Маркс разрушил часть моста, соединяющую его с берегом идеализма. Известно, что марксизм боролся с идеалистической философией, утверждая, что идеалистическая точка зрения в корне неправильна. Напрашивается вопрос: каким образом оказалось возможным так запросто взять и присоединить к своей философии кусок философии противоположной и неправильной? Задумаемся, не абсурдно ли это?

Полагаю, самое время вспомнить о том, что марксизм всегда призывал к воинствующему материализму, к агрессивной философской позиции. Почему? Ответ ясен – потому, что Маркс и марксисты чувствовали порочность своей позиции. Ленин в работе «Материализм и эмпириокритицизм» прямо говорит о том, что состояние непримиримой борьбы с идеализмом есть не что иное, как выгодная позиция. Ленин и сам понимает, что принципиальной разницы между сознанием и материей нет для мониста, то есть для того, кто признаёт лишь одно начало мира. Таким образом, мы можем спросить – а почему состояние непримиримой борьбы с идеализмом так выгодно марксистам?  Очевидно, для этого должна быть веская причина. И эта причина – непонимание сущности происходящего. Источник развития человеческого общества – разделение общественного труда – принимается за основное зло. тем самым марксизм предлагает бороться с Природой и ввергает малограмотные массы в пучину милленаристского культа. Несчастные пролетарии до изнеможения пляшут перед идолами марксизма в безумной надежде чудесного умножения общественного производства материальных благ. Важно отметить, что действительным шагом вперёд была бы теория, связывающая материализм и идеализм в одно целое. Маркс же этого не сделал. Кроме того, у него была причина для этого – при помощи принципа первичности материи и вторичности сознания Маркс утверждал первичность базиса, т.е. производственной деятельности людей и вторичность их сознания, надстройки!

Маркс мошенничает, вводя в производственные отношения людей с определённым представлением о мире, людей, не свободных от идеологии – и тогда о какой идеологии может идти речь ещё? Идеология, вместе с людьми, её носителями, уже есть в производственных отношениях, стало быть, когда Маркс говорит о идеологии в надстройке, эта идеология у него «голая», без людей. Результат – идеология с людьми первична по отношению к идеологии без людей…

Теперь скажем о политической экономии Маркса, которой посвящён его капитальный труд «Капитал». Я не могу назвать себя экономистом, я не способен разобраться в тонкостях политической экономии, я не вижу никаких противоречий в политической экономии Маркса. Необходимо лишь отметить, что Маркс не понимает общественной роли владельца капитала. По его мнению, капитал действует сам по себе, управляет людьми. С одной стороны, это даже подчёркивает «материалистичность» марксистского учения об общественном развитии. С другой стороны, Маркс почему-то негодует: как же так, бездушные вещи, товары и деньги управляют общественной жизнью людей! Это негодование в связи с «материалистичностью» марксистского учения об общественном развитии не только непонятно, но и вовсе смешно. Маркс так горячо доказывал первичность материи – и вот, эта первичность материи вызывает его гнев! Давайте контролировать первичность материи – говорит Маркс. Да ведь ты сам говорил, что это невозможно! – можем мы напомнить Марксу. – Где же ты врёшь: там, где утверждаешь первичность материи или там, где обещаешь повелевать законами Природы? Я думаю, что политическая экономия Маркса достаточно научна. Плохо другое. Маркс смешивает политическую экономию с этикой, моралью. Хороши бы мы были, если бы стали смешивать мораль с арифметикой. Маркс делает это для того, чтобы доказать положения, с политической экономией не связанные: теорию общественного развития построить не на основе разделения общественного труда, а на основе борьбы классов. Вполне научная теория общественного разделения труда подменяется фантастической теорией классовой борьбы, плавно переходящей в учение о пути построения общества всеобщего благоденствия. Маркс заводит своих последователей в тупик своей лженаучной религии.

Что же мы имеем на самом деле? Прежде всего мы должны признать исключительный вклад владельца капитала в общественно-необходимое производство. Но… Я предлагаю признать духовную сторону вполне материальных вещей, находящихся в сфере деятельности человека. Признать, что общественное сознание состоит не только из сознания человеческого, но и из сознания вещей. Включив вещи в сферу человеческой деятельности, придав вещам форму по своему усмотрению, мы тем самым наделили вещи иным сознанием.
 


3.    Фокусы Маркса.

Марксисты утверждают, что «материя раньше сознания» якобы потому, что «сначала была материя, а потом появилось человеческое сознание».  Обратим внимание на ссылку к авторитету исторической науки. Действительно, история Земли насчитывает несколько миллиардов лет, а история человечества не более десяти миллионов лет – и этой арифметикой марксизм побивает всякого, посмевшего с ним спорить. В начале была мёртвая, бездушная материя, с нею происходили всевозможные строго материальные превращения, физические и химические, и вдруг, неожиданно для самой себя, мёртвая материя стала живым организмом. Живой, но по-прежнему бездушный организм обладал способностью не только воспроизводить себя, но и совершенствовать себя (либо эта способность к совершенствованию случайна?). Таким манером, случайно обнаружив себя под солнцем, случайно совершенствуясь, живой организм случайно обнаружил в себе сознание, а обнаружив сознание, тут же объявил, что сознание вторично, а материя первична. Таким образом, говорят марксисты, преобразовалась способность материи к отражению – из «мёртвой», механической способность к отражению стала живой, человеческой. Способность материи к отражению, по мнению марксистов, случайно приводит к возникновению живого организма, а затем человека.   

Так выглядит история по Марксу: цепь удивительных и неповторимых случайностей.

Настоящая же история несколько иная. Эта история есть цепь вполне закономерных актов рождения, перерождения, если хотите, основанных на том, что способность материи к отражению равна способности материи быть отражённой. Такое равенство закономерно должно привести к тем усложнениям организации, которые мы наблюдаем в живых организмах. В свою очередь, такое равенство вполне закономерно приводит к появлению человека. Но при таком положении говорить о «вторичности» сознания некорректно. Это не имеет философского смысла. Все способности материи одинаково первичны. Мало этого. Необходимо следует утверждать, что материальное и духовное есть две стороны одного и того же. 


4.       Как марксизм понимает диалектику: мысль действительна, но не материальна!

В диалектике, столь горячо рекламируемой марксизмом, сам марксизм пришёл к нелепой для себя идее. Ленин в своей философской работе «Материализм и эмпириокритицизм» сквозь зубы признаёт, что материя и сознание, есть, в сущности, одно: «противоположность материи и сознания имеет абсолютное значение только в пределах очень ограниченной области: в данном случае исключительно в пределах основного гносеологического вопроса о том, что признать первичным и что вторичным. За этими пределами относительность данного противоположения несомненна». (В. И. Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм» Гл.III, п.1).

С другой стороны, говоря о материальности мысли, Ленин утверждает: «Что мысль и материя действительны, т.е. существуют, это верно. Но назвать мысль материальной – значит сделать ошибочный шаг к смешению материализма с идеализмом». (В. И. Ленин, Соч., т.14, с.231).

Ленин тонко чувствует положение. Если признать мысль материальной, то старая разница между идеализмом и материализмом исчезает: действительность предстаёт перед нами как палка о двух концах – с одной стороны за неё ухватились идеалисты, это сознание, с другой стороны её тянут материалисты, это материя. Вчерашний материализм настаивал на материальности мира, понимая эту материальность как вещественность, осязаемость. Этот материализм оказался неспособным принять диалектическое мышление. Диалектика была открыта «неправильно», идеалистом Гегелем.

И вот, с одной стороны, сознание принято хотя бы как действительность, с другой стороны, его объявляют вторичным. Это позволяет Ленину и компании сохранить противоположение своего философского лагеря не смотря на то, что он сам сознаёт ограниченность своего взгляда. Его задача – сохранить военные действия, «воинствующий материализм», на самом деле - марксизм, новую религию.

Но мы должны понимать, что никакое явление действительности не может быть «сначала» материальным, а потом – идеальным. Не может явление действительности иметь только одну сторону, которую хотят в нём видеть, хотя бы и «сначала», потому что, как известно, во-первых, мир не имеет начала, а во-вторых, деление на начала условно, это всего лишь особенность нашего мышления, диалектического метода. Стало быть, любое явление само по себе и материально и идеально, хоть до человеческого сознания, хоть после.

Идеальность явлений, как и их материальность, в нашем сознании мнимая, условная. Оба начала присутствуют в явлениях действительности одновременно.

Монизм, т.е. принцип единства мира, подразумевает взаимопревращение всех форм действительности. Мы никогда не можем говорить о том, что тот или иной объект представляет собой только одну какую-либо форму. Все объекты являются смесью всех форм сразу, хотя одна из форм может преобладать.

 

5.        Гилозоизм.

Сегодняшний гилозоизм – развитие вчерашнего анимизма.

Гилозоизм означает вездесущность (или всюдусущность) жизни. Марксизм отрицает всюдусущность жизни из тех же соображений, из которых провозглашает воинствующий марксизм под вывеской материализма.

Отрицая всюдусущность жизни, марксизм утверждает, что уничтожает «потусторонность» явлений. На самом деле материализм оставляет без объяснения происхождение биологической жизни и возникновение человеческого сознания.

Дело тут вот в чём. Явления белковой жизни и человеческого сознания либо закономерны, либо случайны. Исходя из того, что вокруг себя мы видим организованную тем или иным образом материю, мы принимаем, что явления белковой жизни и человеческого сознания закономерны. Тогда мы должны говорить, что в неживой Природе, т.е. в небелковой материи действует общий принцип, позволяющий ей при определённых условиях образовать форму белковой жизни. Соответственно, белковая жизнь самопроизвольно организуется в сознание.

Другими словами, в Природе имеется нечто, что предусматривает самопроизвольную организацию материи, независимо от того, белковая это материя или неорганическая. Явление возникновения белковой жизни не случайно, а закономерно. Такой вывод позволяет делать новые умозаключения о свойствах материи, в частности, о том её свойстве, которое материалистам кажется противоположным материальности, вещественности – о сознании.

6.     Борьба или приспособление?

Действительно ли человек покоряет Природу, заставляет Природу склониться и служить человеку? Или человек приспосабливается к Природе, как тот ласковый телок, которому удаётся сосать двух маток? 50 лет назад в СССР ещё были популярны слова Мичурина: «Не ждать милостей от природы, а взять их у неё наша задача!». Вот так, без церемоний предлагал знатный садовод поступать с Природой. Поэт Максимилиан Волошин в поэме «Путями Каина» пишет:

Наедине с Природой человек
Как будто озверел от любопытства:
В лабораториях и тайниках
Её пытал, допрашивал с пристрастьем…

Друг и соратник К. Маркса, Ф. Энгельс, утверждал, что люди отменяют законы Природы и приводил как пример отмену людьми закона борьбы за существование – мол, в человеческом обществе он уже не действует. Советские газеты и журналы взахлёб сообщали о «покорении» Севера, тайги, морей и океанов, горных вершин, воздуха и даже Космоса – вся Природа, дескать, покорилась человеку, ни одна её тайна не осталась нераскрытой. Читателей убеждали, что действия человека будто бы то ли принуждают Природу служить (как собачка или кошка «выслуживает» лакомство, стоя на задних лапах), то ли вовсе отменяют законы Природы: хочу – еду по правилам, хочу – по встречке! Короче, что хочу, то и ворочу!

Да нет же, друзья мои, это только ваши фантазии. Ведь сам человек – частичка Природы, а потому разделиться, надеяться подчинить Природу – значит добровольно болеть шизофренией. Человек приспосабливается к Природе. Человек узнаёт законы Природы для того, чтобы жить по правилам, чтобы действовать согласно этим законам, а не нарушать их. Того же, кто действует вразрез с законами Природы, ждёт разочарование – его надежды не сбываются. Он не может прийти туда, где хочет быть.

Разве для того человек узнаёт законы Природы, чтобы объявить о том, что её законы несовершенны, и установить свои? Нет, мы познаём законы Природы для того, чтобы исполнять их сознательно, а не нарушать. Нарушать их – плевать против ветра. Природа не замечает попыток бороться с нею.

Итак, оканчивая это рассуждение, необходимо заявить, что всякий раз, когда мы говорим о победе над Природой, это означает, что мы приспособили свою человеческую природу, природу своего организма, к тому или иному явлению Природы. Мы над своей собственной природой властны лишь частично, в той же мере, в какой властны над Природой вообще.

7. Материя и сознание.

 «Лишь только производители перестали сами непосредственно потреблять свой продукт, а начали отчуждать его путём обмена, они утратили свою власть над ним» - пишет Ф. Энгельс в своей работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства», с.127.

      Конечно, Энгельс не хотел сказать, что вещи становятся носителями сознания, воплощениями человеческого духа (может быть, подобно тому, как несколько ранее человеческое сознание воплощалось в богов?).

К этому есть ещё один аргумент – старая ссылка идеалистов на то, что материя в опыте, в эксперименте «не такая» –  материя в опыте действительно другая, изменённая, принявшая в себя сознание экспериментатора. Получается, что мы воздействуем на материю мысленно! Вот мечта всех колдунов!

      Но мы воздействуем на материю не только мысленно – мы воздействуем на неё физически! И при этом физическом воздействии материя изменяется не только физически – материя изменяется духовно, поскольку в этих физических, как нам кажется, изменениях мы воплощаем в материальных объектах свой дух, своё сознание.

      Монизм, то есть единство мира, подразумевает взаимопревращение всего разнообразия имеющихся форм действительности. Известно нам или не известно, как именно совершаются превращение, не имеет значения. Таким образом, хотя мы и не знаем, как именно сознание превращается в материальное тело, мы не должны отрицать это превращение, не должны говорить, что это призрак, иллюзия.

      Следует отметить, что человечество перестало быть однообразным – благодаря включению новых форм в свою организацию (то есть тех, что ранее считались неодушевлёнными) у человечества, грубо выражаясь, появились ноги, руки и мозги, человечество стало представлять собой организованное тело.

      Пора перестать называть вещи бездушными, особенно те вещи, которые человек делает с душой, не говоря уже о тех, в которые человек, создавая их, вкладывает всю свою душу. Насколько я понимаю, это не простые языковые метафоры, а отражение языком действительности.

      Я предлагаю включить материальные, телесные вещи, находящиеся в сфере деятельности человека, в пространство общественного сознания. Возможно, этим общественное сознание и отличается от личного сознания – тем, что в него включено не только сознание людей, но и  – мне страшно произнести это, это так необычно  – но и сознание вещей, тех объектов действительности, которые до сих пор полагают чисто материальными.

      Вещи, материя, охваченная человеческим сознанием, и особенно, охваченная человеческой деятельностью – это уже не та «дикая» материя, какой она была ранее. Как утверждал ещё Б. Спиноза, материя и сознание (дух) – две стороны одного и того же. И вот, очевидно, что вещи не просто меняются внешне, когда человек что-либо с ними делает – нет, они меняются внутренне, меняются с той стороны, о которой нам пока ничего неизвестно, но которую мы должны были предполагать в вещах, когда желали рассматривать мир с точки зрения единства. Можно сказать, что мы не то, чтобы не знали об этой стороне вещей, но знали и знаем по сей день слишком мало. Возможно, эта сторона вещей частично выражается и их внешней формой, частично тем, как эти вещи организованы человеком, частично тем, о чём мы ничего не знаем.



8.     Движущие причины истории общественного развития.

«На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или – что является только юридическим выражением последних – с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались» (К. Маркс, Ф. Энгельс, Сочинения, т.13, с.7)

Казалось бы, как должно быть построено изучение истории и обществоведения – в соответствии со сказанным выше. Материальные производительные силы – это люди, занятые в производстве материальных благ и, вероятно, орудия их труда. Производственные отношения – это, в сущности, иначе названное распределение материальных благ. Всё довольно просто: в процессе развития происходят изменения, связанные с тем, что распределение материальных благ должно изменяться в соответствии с изменениями в производстве материальных благ. Распределение материальных благ выполняет роль обратной связи для поддержки «правильных» изменений в общественной структуре. Отношения же собственности есть общепринятый способ распределения материальных благ.

Увеличивается объём опыта – увеличивается объём знания – обеспечивается дальнейшее разделение общественного труда – изменяется производство материальных благ – изменяется распределение материальных благ – вот цепочка причин, действующих как историческая действительность. Наибольшее напряжение и сопротивление вызывает противоречие между новым способом производства материальных благ и старым способом распределения материальных благ, но это столько же война форм собственности (в которой эта война лишь материализована), сколько война представлений. Только с этой точки зрения могут быть поняты и причины религиозных войн и причины возникновения новых религий. А собственность – это всего лишь право распоряжения на определённый исторический срок, даже если это право называется «вечной собственностью». Когда это право вступает в противоречие с общественной необходимостью, общество передаёт собственность другому распорядителю. То есть право собственности действительно лишь до тех пор, пока оно не противоречит интересам общества в целом и обеспечивает общественно-необходимое производство материальных благ.
 
9.    Настоящая история.

«История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов» - утверждает «Манифест коммунистической партии.

Чтобы понять причины общественного развития, наши материалистические диалектики делят общество на противоположности по принципу очевидности. Отчего они не делят общество на мужчин и женщин? Ведь это ещё более очевидный факт…

Впрочем, секрет марксистского деления общества на противоположные части прост – в основе этого деления не только очевидность, но и скрытый смысл. У богатых, как думается бедным, много имущества, которое можно поделить. Однако, как это становится ясно позднее, когда богатые становятся бедными, бедные становятся ещё беднее, чем были. Таковы исторические законы.
Сравним между собой два варианта объяснения исторических событий.

История по Марксу. Желая увеличить производительность труда, люди придумывают сложные механизмы, способные чуть ли не самостоятельно производить предметы потребления. Участие человека в производстве становится чисто номинальным. По мере увеличения  разделения труда, люди становятся придатками машин. Разделение труда виновно и в том, что существуют богатые и бедные. Богатые – это те, кто занимается умственным трудом, бедные – те, кто занимается физическим трудом. Крупные землевладельцы разоряют крестьян, принуждая их работать почти даром. Бедняки городские, пролетариат, тоже получают очень малую плату за свой труд.  «… небольшая часть господствующего класса отрекается от него и примыкает к революционному классу, к тому классу, которому принадлежит будущее». Рабочий класс организуется, начинает борьбу и захватывает власть. Не совсем ясно, принадлежит ли власть советам рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, или же власть принадлежит т.н. диктатуре пролетариата – самозваным лидерам. Земля, заводы и фабрики национализированы, взяты в собственность государства.

Однако, как мы наблюдаем, в стране разруха, гражданская война и голод. Марксисты объясняют это тем, что имущественные классы сопротивляются всеобщему счастью. Победа в гражданской войне и мир не улучшают положение народа. Марксисты объясняют это тем, что враги всеобщего счастья затаились и вредят народу скрытно. Врагов народа находят и предают суду. Устраивают для всеобщего счастья коллективные хозяйства в деревне. Крестьяне сопротивляются, их принуждают работать почти даром. В промышленности положение почти такое же. Наконец, усилиями долгих трудов создаётся общество развитого социализма, все ругают вождей и смотрят с вожделением за рубеж, на капиталистов. Именно капиталистов считают образцом. Наконец, решают отказаться от т.н. социализма и вернуться к капитализму.

Настоящая история. Увеличение народонаселения приводит к сокращению пищи в расчёте на душу населения. Люди стремятся избежать открытой борьбы за существование, эта борьба принимает форму разделения общественного труда. Люди увеличивают объём знаний о мире. В деревню приходят лекари, крестьянам оказывают медицинскую помощь. Резко снижается прежде высокая детская смертность. Увеличивается число детей в крестьянских семьях, поскольку продолжает действовать ранее сформировавшийся стереотип об идеальной семье с большим количеством детей. Когда дети вырастают, оказывается, что им нечем занять себя в деревне – здесь образовался избыток населения. Это избыточное население идёт в город в надежде найти себе место там. Действительно, работу они находят, но платят им очень мало, так что семью содержать на заработок невозможно. Всё дело в том, что общее производство пищи в стране увеличивается с каждым годом по арифметической прогрессии, в то время как население растёт по геометрической прогрессии. Производство пищи не поспевает за ростом населения – сколько бы ни ругали закон Мальтуса. Достижения медицины все приветствовали и не думали, что рост населения приведёт к таким результатам.

Итак, население резко увеличилось, причём изменился его пропорциональный состав – выросло относительное число молодых людей. Они не могут образовать семьи, поскольку заработки низкие. В их сознаниях возникает напряжённое состояние из-за невозможности удовлетворить свои потребности, из-за несоответствия действительного образа жизни с тем идеалом, который сформирован в их сознании воспитанием и общением. В то же время они малограмотны и не в состоянии понять своё положение и объяснить себе причины, по которым такое положение сложилось. Непонимание истинных причин сложившегося положения и напряжённое психическое состояние заставляет  людей объяснять своё положение теми причинами, которые кажутся им очевидными – за работу платят мало потому, что работодатель жадный, пища дорогая потому, что продавцы жадные и т.д. В такой среде легко расходятся вирусные идеи, предлагающие простое решение всех проблем. Люди думают, что если у крупных землевладельцев отнять и поделить землю, увеличится количество пищи. На самом деле количество пищи произвольно увеличить невозможно и в этом ключ положения. На самом деле необходимо уменьшить население, но это решение всем кажется необъективным, поскольку не соответствует идеалу, сложившемуся в сознании общества. Следовательно, увеличивается вероятность войн и мятежей, что мы и имеем в действительности. В 1914 году начинается большая война, в которой гибнет почти полностью старая русская кадровая армия – опора монархии. На фронте среди малограмотных солдат начинается брожение, агитаторам удаётся убедить солдат дезертировать. Вооружённые дезертиры, вернувшиеся домой, становятся бандитами. К власти приходит кучка организованных революционеров – якобы знающих путь к всеобщему благоденствию. Начинается гражданская война, сопровождающаяся всеобщим кризисом – не перепроизводства, как ранее, а недопроизводства, потому что национализированные заводы и фабрики не производят столько товаров потребления, сколько производили ранее. Падает и производство пищи, начинается голод. Производство пищи удаётся увеличить спустя десять лет. За это время население сокращается не менее, чем на десять процентов. Постепенно изменяется идеал нормальной семьи, число детей в семьях уменьшается. Через двадцать лет после переворота удаётся поднять и производство товаров потребления. В стране полным ходом идёт выявление внутренних врагов, якобы мешающих достичь всеобщего счастья. В 1941 году начинается большая война, из которой страна выходит с громадными потерями через четыре года. После этой войны происходит дальнейшее изменение стереотипа идеальной семьи в сознании людей – теперь в идеальной семье только один ребёнок. Такой стереотип окончательно утверждается в общественном сознании и население перестаёт увеличиваться. В то же время, как мы знаем, производство пищи постепенно растёт. Эта пища сравнительно высокого качества за счёт отказа от передовых приёмов агротехники. Однако люди не чувствуют себя счастливыми и с завистью смотрят за рубеж, на «общество потребления». В конечном счёте директорский корпус страны совершает мирный переворот, страна убеждена в необходимости вернуться на капиталистический путь развития.   


10.   Как марксизм доказывает, что «базис определяет надстройку».

Классическую формулировку базиса и надстройки и их взаимоотношений Маркс дал в знаменитом предисловии к книге «К критике политической экономии» (1859). Маркс писал в этом предисловии: «В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения — производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис (действительное основание – И.А.), на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 13, с. 6—7).

Да, говорят марксисты, человек составляет план производства в своём воображении, в своём сознании. Но, когда это производство начинает действовать, то оказывается, что результаты его действия не только те, что были в планах человека. Действие этого производства принесло и другие результаты, которых человек не предвидел и которые вызывают изменения в структуре общества. В свою очередь, изменения в структуре общества вызывают изменения в общественном сознании.

С другой стороны, марксизм пытается убедить своих последователей в том, что на его основе возможно даже управление Природой. При этом они совершенно забывают о том, что «базис определяет надстройку». По их мнению, человек способен бороться с Природой и подчинять Природу своей воле. В этом случае неожиданные результаты человеческой деятельности вовсе не свидетельствуют о том, что человек не способен победить Природу. Более того, выходит, что Природа оказывает на человека действие гораздо меньшее, чем производительные силы общества и уровень развития производства материальных благ. Марксизм, в сущности, утверждает независимость от Природы!

Между тем, сама мысль о борьбе с Природой и возможности «победить» (что бы они ни вкладывали в это выражение) Природу во-первых, просто смешна, во-вторых, выдаёт марксистов как двуличных болтунов: ведь Природа, материя, первична – как же можно Природу «победить»? Стало быть, говоря о «победе» над Природой, они тайно принимают первичность сознания в самой глупой его форме – первичное сознание «побеждает» вторичную материю. И это тогда, когда человек сам есть только часть Природы и «побеждая» Природу, борясь с нею, человек борется не с Природой вообще, а с природой самого себя и самого себя побеждает. Очевидная глупость «победы» над Природой была хорошо известна ещё 2000 лет назад: Иисус Христос, отвечая своим политическим оппонентам на обвинение в том, что он, якобы, изгоняет бесов силой Сатаны, отвечает, что для этого царство Сатаны должно было бы разделиться в самом себе, что было бы для него гибельно.

 Итак, провозглашая якобы примат базиса над надстройкой, на самом деле марксизм выступает как идеализм последнего разбора, на деле принимая независимость этого самого базиса от Природы.

Сознавая очевидную нелепость утверждения Маркса, марксисты пытаются исправить положение: «Между базисом и надстройкой существуют отношения не только причины и следствия. Их связь носит диалектический характер. Раз возникнув на определенном базисе, надстройка начинает оказывать обратное воздействие на породивший ее базис и развитие общества в целом. При этом взаимодействии определяющую роль, конечно, играет базис». («Философская энциклопедия», т.1, ст. «Базис и надстройка», М., «Советская энциклопедия», 1960г,).

Для того, чтобы «соблюсти» принцип первичности материи в теории общественного развития, Маркс прячет дух, сознание в производительные силы, состоящие де из механизмов (орудий труда) и людей, непосредственных исполнителей, трудящихся. Но… Если бы даже он объявил движущей силой истории одни только механизмы, то и тогда ему не удалось бы избавиться от той части человеческого сознания, которая в них вложена. Итак, каким бы способом ни пытался марксизм увильнуть от признания духа как иной стороны материи, ему это сделать не удастся, всюду Маркс будет схвачен за руку и всюду обнаружится подлог. Как бы марксизм ни изворачивался, утверждая «первичность» материи, всюду материя будет оборачиваться духом и всюду дух будет превращаться в материю.

  Г. Гегель пишет: «В своих орудиях человек обладает властью над внешней природой, хотя по своим целям он скорее подчинен ей». (Г. Гегель, соч., т. 6, с. 205).

Вот источник вдохновения Маркса – «усовершенствованный» Гегель! Но, во-первых, человек получает власть не над всей Природой, а только над её частью, во-вторых, чего Марксу не хочется, Гегель говорит, о том, что человек «по своим целям… скорее подчинён» Природе.



11.   Марксизм – религия, а не наука.

 «Утверждение Гегеля о тождественности содержания религии и философии содержало внутреннее противоречие. С одной стороны, этим отождествлением Гегель восстанавливал антинаучный тезис об отсутствии противоположности между верой и знанием, с другой стороны, этим Гегель открывал возможность исключить из религии мистические и догматические элементы и истолковать религиозные догмы в философских понятиях» - сообщает «Философская энциклопедия», М., 1960г., т. 1, с.334. Философия марксизма на самом деле религия! И об этом во всеуслышание говорят те, кто по должности славословит марксизм. Ведь именно марксизм отождествляет себя с философией! А стало быть, подменяет науку подчищенной наукообразной религией!

Итак, марксизм-ленинизм  –  наукообразная религия.

Современная наука затрудняется определить, что такое марксизм: то ли это разновидность политической экономии, то ли философское течение. Отмечаются в марксизме и черты религии. Однако исследователи отступают, не умея решить проблему Бога – такая ли это необходимая принадлежность религии, что без Бога не может быть религии? Например, Э. Дюркгейм однозначно высказывался за существование безбожных религий. Очевидно, к такой безбожной религии и следует отнести марксизм. К сожалению, до сих пор наука не имеет соответствующего современному уровню знания определения религии.

Между тем из сравнения марксизма с известными религиями обнаруживается их главная черта – культ общего блага на содержании общества. Из этого становится ясным и понятным момент становления религии. Исторически в начале мы имеем то, что можно назвать представлениями или убеждениями, или верой. Каждый член общества время от времени может выступать как руководитель магического церемониала. Положение изменяется в тот момент, когда появляются профессиональные служители культа. Наступает период непосредственного перехода от общих представлений к религиозному культу. Этот период заканчивается в момент, когда общество берёт служителя культа на содержание. Этот момент времени и следует считать началом религии. Таким образом, возникновение религии согласуется с общей схемой разделения общественного труда, развитой и представленной Э. Дюркгеймом.

Из вышесказанного очевидно, что наукообразие марксизма – всего лишь маска. Можно утверждать, что марксизм-ленинизм есть религия в маске науки, религия, использующая последние достижения философии, политической экономии и других наук – и всё же это религия, это культ общего блага на содержании общества. Отсюда вытекают и все остальные черты марксизма, ясно показывающие, что он на самом деле представляет собой религию. Это прежде всего горячая ненависть к тем, кто иначе исповедует тот же культ общего блага, и чем тоньше разница в исповедании, тем горячее и яростнее ненависть.

Итак, мы видим, что любое утверждение может приобрести религиозный характер, если ему, с одной стороны, придать значение основополагающего принципа, а с другой стороны, содержать на общественный счёт.

Прежний вирус возвращается к нам снова и снова, но каждый раз – в новом облике. Между тем уже в библии мы встречаем исторический опыт преимущества монархии над теократией – именно так следует понимать то, что Книга царей следует за Книгой судей.

В Книге судей мы видим, как неоднократные попытки политической организации общества по религиозному принципу всякий раз приводили к разрушению политического образования. Порочность общественного устройства на основе религии очевидна – такое политическое устройство задерживает, останавливает общественное развитие, препятствует самосовершенствованию общественного организма. Поэтому после длительных опытов люди пришли к пониманию необходимости отделения церкви от государства. Книга судей сменилась Книгой царей.

С этой точки зрения не имеет значения, какой принцип будет исповедоваться – поскольку самый очевидный и, на первый взгляд, полезный для личности и общества принцип неминуемо будет извращён таким образом, что станет задерживать общественное развитие.

Как парадокс Зенона останавливает Ахиллеса в известной апории Зенона «Ахиллес и черепаха», так политическое устройство по религиозному принципу останавливает общественное развитие – поскольку общее благо становится заботой общественной организации.   


12.    Мёртвая вода тоталитаризма.

Призыв шулера: «Следите за руками!» должен ввести в заблуждение простака и сосредоточить его внимание на отвлекающем движении.

Те, кто думает, что в марксизме главное – революционное переустройство общества – принимают следствие за причину. Это происходит оттого, что не все люди одинаково способны к логическому мышлению: скажем, 200 лет назад нашёлся один Гегель, а нынче Гегель не находится вовсе. 

Таким образом, истинная причина не то чтобы вовсе скрыта от глаз, марксизм называет её, но не выделяет как основную. Эта причина – насилие над Природой.

«Не плюй против ветра!» –  предостерегает народная мудрость. Много чернил пролили спорщики о том, благо или зло плотина на реке. Одно ясно, что устройство плотины изменяет привычную обстановку на местности. Кто занимается аквариумами, тот знает, как много забот нужно прикладывать, чтобы аквариум был в порядке. Всё дело в том, что вода аквариума – стоячая, мёртвая вода, в которой хорошо водорослям и плохо рыбам. Что же говорить о тех морях с пресной застойной водой, которые удерживает собою тело плотины?

Так вот, марксизм – это принуждение к счастью, причём счастье здесь выдаётся за всеобщую категорию, хотя на самом деле является категорией единичной. Это значит, что хотя все люди хотят счастья, удовлетворения своих потребностей, эти самые потребности у каждого свои и соответственно, представления о счастье разные. Как говорил некий поэт: «Счастье! Сколько видов у счастья! Одним – это слава, муки творца, другим – сердцами на доты бросаться, третьим – расстреливать эти сердца».    

Насилие, принуждение – одинаковое для всех счастье далёкого прошлого, когда счастьем для животного, ещё только начавшего движение к человеку, была даже не пайка, не доля пищи, но только участие в общем владении местностью, когда признание членом общества давало права на сбор пищи в этой местности.

Подобное счастье предлагает марксизм – а именно то, что является счастьем для человека по мнению Маркса, по авторитетному мнению духовного владыки и наставника его святейшества Маркса.

С целью обеспечить всех одинаковой порцией счастья, Маркс призывает к насилию над Природой – над Природой человека, над Природой общества. Маркс нисколько не сомневается, что его знание о Природе достаточно, что он постиг все её тайны – хотя и делает вид, что, дескать, может я чего не учёл, так Вы меня поправьте, братцы… Так постигает человеческую Природу хирург, отрезающий поражённую болезнью конечность – и инвалид вынужден примириться с таким способом лечения, поскольку ничего другого ему не предлагают. Общество Маркса – это общество одноногих и одноруких обрубков.

«Человек сказал Днепру – я стеной тебя запру!» - говорит известный советский поэт. Остановленная плотиной вода широко разливается по равнине, мерно вращаются турбины, в домах светятся окна, вращаются валы станков. Однако река умирает. Вода зеленеет и далеко разносится нестерпимый запах гниения. Рыба исчезает. Под водою оказываются обширная, прежде густонаселённая и возделанная местность. Это плата за электроэнергию. Меняется не только растительный и животный мир местности и её внешний вид – меняется климат. Моих знаний недостаточно, чтобы вполне оценить все эти изменения. Но моих знаний достаточно, чтобы дать оценку марксизму.

Марксизм – это мёртвая вода болота, это застой творческих сил большей части населения. Мечта, идеал марксизма – Природа, посаженная в клетку, запертое в клетку человеческое общество. Как рассказывала нам, школьникам, учительница истории, один французский король завёл себе подземный зверинец, однако вместо зверей там содержались люди в тесных клетках, в которых человек не мог выпрямиться во весь рост. Именно такова счастливая марксистская страна, в которой люди должны быть одинаково изувечены во имя ложно понятого общего счастья.

Я думаю, что Природа создала человека для того, чтобы сделать то, чего она не могла сделать без человека - для самопостижения. Именно процесс самопостижения, вероятно, является источником развития Вселенной. Соответственно, человек должен понимать, откуда дует ветер и плыть по течению: не отгораживаться от Природы решёткой, а быть её участником. Впрочем, на словах к этому звал и Маркс: мол, капитализм переживает свои последние дни, давайте его похороним…

Двигаясь от философской алхимии к философии Природы, можно назвать тоталитаризм болезнью роста. Какого роста? – спросите Вы. Роста человеческого знания, роста человеческих возможностей.

Всякий раз, когда человек овладевает порядочным куском нового знания, поднимается на новый уровень развития, человеку кажется, что Природа постигнута до конца, что человек может всё на свете. Ведь большая часть неразрешимых ранее задач теперь решена. Человек чувствует себя гигантом. До тех пор, пока его не обступают стеной новые неразрешимые задачи. Задачи, которые мы не можем решить – это наша опора, как земля под ногами. Мы решили эти задачи – и земля уходит из под ног. Наступает потеря равновесия, головокружение от успехов, опьянение свободой. Нам кажется, мы можем всё – до тех пор, пока не упрёмся в очередные неразрешимые задачи.
Есть мнение, буд-то бы массовый террор является сущностью тоталитаризма, но это не так.

Век мой – зверь мой! Кто сумеет заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит двух столетий позвонки?
 – спрашивает О. Мандельштам.

Массовый террор следует рассматривать как необходимый инструмент, при помощи которого самозваные хирурги берутся исправить природные «недостатки», удалить «лишние» мысли и «лишних» людей, мешающих, по мнению не только хирургов, но и по мнению общества, достижению общего блага – в том виде, как они это понимают.

Интересно, что тоталитаризм приходит к власти, используя рыхлость (по выражению политтехнологов) общества, в то время как пропагандируется, рассматривается, как идеал, сплочённое общество. Использование массового террора оправдывают необходимостью сплочения общества. Однако со временем становится ясно, что массовый террор отравляет общество, останавливает движение общества, развитие общества. Становится ясным, что развитие общества на самом деле выражается не гигантскими стройками и захватами новых территорий, а такой организацией общества, которая позволяет «рыхлому» обществу решать задачи, непосильные сплочённому. Это очевидное превосходство объёмной, трёхмерной структуры над двумерной.