Тюдоровские призраки на ВДНХ

     Павильон «Рабочий и колхозница» готовился к открытию новой выставки. Все суетились, а молодой директор Кирилл Никольский созерцал сотрудниц, колдовавших, словно феи, над костюмами эпохи Тюдоров. Они преображали манекены, поправляя эксклюзивную одежду, обувь и парики. Никольский бился за эту лондонскую коллекцию два года. Никто не верил, что колорит средневековья будет уместен в интерьере павильона. При внушительных размерах сооружения и пары стальных великанов, устремлённых ввысь, невысокие потолки залов разочаровывали. Лишь их ломаная поверхность и парящие панели зрительно увеличили пространство над головой, а рассеивающийся свет придал помещению таинственность. Когда феи закончили, Кирилл обошёл ожившие манекены. Богато декорированные мехом и вышивкой многослойные мужские костюмы соревновались с изысканными платьями из парчи, бархата и шелка, расшитыми драгоценными камнями. На фоне знаменитой коллекции высокий стройный брюнет с зоркими серыми глазами казался завидным женихом, выбирающим невесту на балу. Но сотрудники знали, что роль мужа не для него. Никольский легко менял женщин, обязательств ему хватало на работе.

     Утром за час до открытия, когда директор поднимался по служебной лестнице, раздался пронзительный визг. Через секунду служащие ринулись на второй этаж, где располагалась дорогостоящая коллекция. По ступенькам и длинному проходу-пандусу стекала вода. Лифты были заблокированы. В тёмных залах с треском мигали светильники, на полу грудой тряпья валялись мужские костюмы. А в центре ярким пятном кричали женские наряды, застывшие в нелепых позах, словно в танце. Над ними витал манящий аромат женского парфюма. Всегда сдержанный и холодный Никольский был в бешенстве. Взяв себя в руки, он вывел из оцепенения своих сотрудников, раздавая четкие указания по устранению разгрома. Запыхавшийся начальник охраны сообщил, что замки не взломаны, сигнализация не срабатывала, а на видеозаписи помещение залито туманом. К открытию выставки залы и коридоры успели привести в порядок. Испорченные костюмы отправили в элитное ателье. На следующее утро всё повторилось. Особо впечатлительные сотрудники шептались о проклятии Тюдоров.

     Кирилл не верил в проклятия. Чтобы во всём разобраться, он остался ночью в павильоне. Когда замигали лампы и послышался плеск воды, Никольский покинул мониторную и направился в выставочный зал. Несмотря на отключенные кондиционеры и на редкость жаркий июнь, Кирилл поёжился от холода. Он оглянулся, словно ожидал увидеть первый снег. Но вместо снега по каменным плитам скользил туман. Медленно подкрадываясь, он уже лизал ноги с шепотом набежавшей волны. Кирилл даже подпрыгнул, пытаясь избавиться от наваждения. Раздались смешки. На стенах заметались причудливые тени. Сверху надвигалось что-то яркое.

     - Кто тут такой смелый? - над Никольским нависла рыжеволосая женщина в красном с золотом платье, самом дорогом в коллекции. Она наклонилась, и её длинные вьющиеся волосы скользнули по его щеке. От прикосновения Кирилл вздрогнул.

     Справа подлетела синеглазая блондинка в платье с сапфирами, и соблазнительно произнесла:
    
     - Девочки, какой красавчик! – Она излучала свет, словно ангел. Кирилл даже поддался к ней, уловив аромат знакомого парфюма.

     - Мэри, опять ты за своё! - прогремел сверху хриплый голос. Никольский поднял голову выше. На панелях под потолком раскачивались женщины в разноцветных тюдоровских платьях. Кирилл не поверил своим глазам. Озираясь, он пытался найти что-нибудь длинное, чтобы разогнать странные видения.

     - Меч ищешь? Держи! – та, что в красном, что-то метнула Кириллу.

     В руках Никольского появился огромный тяжёлый меч с золотыми химерами. «Экскалибур?! Что за бред?» Не только меч, но и холод, и полупрозрачные женщины были осязаемы. Они смеялись и летали над его головой так низко, что задевали одеждой. От отчаяния он начал размахивать древним оружием. Мерзкий хохот усилился, а меч превратился в кусок льда, с хлопком треснул и рассыпался на тысячу хрустальных осколков. Падая на каменный пол, они звенели, словно разбитые на счастье бокалы.

     - Кто вы? Что вам нужно?

     - Я – Элизабет, а это – мои подруги, хозяйки платьев. Пять веков мы восстанавливаем справедливость, мстим мужчинам за наши обиды и бесправие. Нас избивали, насиловали, сжигали и отправляли на эшафот. И после жизни мы только тени своих мужей. Кто помнит женщин?

     - Сочувствую. А я при чем?

     - Ты сам нас пригласил! И мы не любим, когда обижают женщин. Ты попросишь прощения. Найдешь ту, которая любила и ждала от тебя ребёнка, а ты её выгнал, приняв за истину клевету.

     Перед глазами Кирилла всплыли фотографии любимой с разными мужчинами. Голос друга нашептывал, что Даша ему изменяла. Поверив, он приказал ей убираться. Когда остыл и решил поговорить, она пропала. Его лицо приобрело оттенок платья Элизабет.

     - Я не нуждаюсь в твоих нравоучениях, средневековое недоразумение!

     - Не груби леди. Ты же в курсе музейных дел. Должен знать, что случилось в Нормандии с картинами, привезенными из Лувра на выставку. Они сгорели! Говорили, в здание ударила молния. Но никто не задался вопросом, откуда взялась молния среди чистого неба?

     Кирилл качнулся, год назад он сам был удивлен случившимся во Франции.

     - Но это ничто по сравнению с пожаром в Лондоне в прошлом веке. Вот где мы по-настоящему развлеклись! Мы сожгли всех восковых мужчин в музее Мадам Тюссо. Они горели как живые, их души плакали растопленным воском и просили прощения. Хотели и саму Мадам подпалить, но передумали, чтобы она своими немигающими глазками посмотрела, чего заслуживают мужчины. – Призраки захихикали. - Ты же не хочешь, чтобы оплавились твои стальные «крошки» на постаменте? Нам понравилось сидеть у них на плечах. Последние сотни лет мы обитаем только в музеях, там пыльно и полно всякой нежити, а у тебя новёхонько, чисто и просторно. Жаль всё портить.

     Кирилла накрыло жаром, он отчётливо почувствовал запах гари.

     - Что я должен сделать? – нервно спросил он.

     - Для начала принеси нам цветы. Пора украсить залы белыми и красными розами. Ты же знаешь, это герб Тюдоров? - Кирилл кивнул, а Элизабет продолжила. – Костюмы мужчин поставь к стене, а наши платья оставишь в центре зала. Но главное: ты должен найти свою дочь! Не спорь. Ей пять лет, прелестный ребёнок и моя тёзка. Но она больна, им нужна твоя помощь.

     Кирилл не мог поверить. Шесть лет он запрещал себе думать о той, которую любил. Он уже пятился назад, когда со всех сторон услышал капризные нотки:

     - А десерт? Скажи ему! Мы хотим торт! Пять веков ничего не ели.

     - Тихо, - угомонила подруг Элизабет, и, обратилась к Кириллу: - Иди и не забудь, по ночам мы любим сладкое!

     Как только Кирилл вышел, дверь с шумом захлопнулась. Он вытер испарину и перекрестился. За дверью вновь раздался хохот. Утром Никольский привёз три сотни белых и красных роз. Попросил у сотрудниц прощения и помощи. Они вместе установили манекены, как требовала Элизабет, и украсили залы цветами. Экспозиция приобрела совсем другой характер. Кирилл усмехнулся. «Женщины тут правят бал!» Лампы дружно замигали.

     С помощью своих однокурсников Никольский узнал, что Дашина дочь Лиза находится в детской глазной больнице. Из-за редкого заболевания девочка теряла зрение, ей нужна была срочная пересадка костного мозга. В больничном коридоре Кирилл увидел стройную молодую женщину в накинутом на плечи белом халате. Она стояла к нему вполоборота и разговаривала с врачом.

     - Даша?! - Кирилл понял, что чувства никуда не делись. Оправившись от первого шока, он попросил разрешения войти в палату дочери. Увидев худенькое личико, наполовину закрытое повязкой для глаз и тёмные кудряшки, Кирилл взял узкую ладошку девочки в свои теплые руки и пообещал, что она обязательно выздоровеет. Он идеально подошел, как донор. Даша и Кирилл были счастливы и вместе ждали, когда дочке снимут повязку.

     Возможно, ночные происшествия и не прекратились, но по утрам тюдоровская коллекция была на месте, лестничные пролеты и залы сверкали чистотой. Купленный накануне торт был съеден до последнего орешка, а над круглой коробкой витал едва уловимый аромат духов. По ночам до конца июня прохожие видели разноцветные блики на стальных скульптурах.

     - В городе праздник! – думали они.

     Только маленькая Лиза, сидя на плечах отца, улыбалась и махала рукой.