Я и больницы

Внимательный читатель, который уже знаком с некоторыми моими произведениями,  может задать вопрос - что же собирается рассказать  автор о больницах? Поведать, какие они бывают – федеральные, региональные, ведомственные и т.д. и т.п. Но кому это может быть интересно?  А вот и нет. Я хочу рассказать  о больницах как-бы с двух сторон – как пациент и как врач, вернее, как организатор здравоохранения. Все же перед моими глазами прошли последние 50 лет отечественного здравоохранения, и я, в отличие от многих,  повидал много разных больниц, и мне есть, что написать о них.

Вначале я немного коснусь  тех больниц, где я был как пациент. Это совсем немного больниц,  болел я не так уж часто, разве что последние 10 лет болезни проявили себя.  Первый раз я лежал в больнице несколько дней, там  мне удалили небные миндалины, или, как говорят в народе, гланды.  Некоторым эти операции делаются амбулаторно, но я был уже студент, гланды были крупные, требовалось наблюдение.  Операцию я перенес стоически, хотя было очень неприятно, когда во рту, где-то далеко что-то там делают.  В палате нас было несколько человек, многие мужики сильно храпели ночью,  и я не высыпался. Запомнился один эпизод. Все, кто хоть когда-то лежал в больнице, знают, что все стационарные  больницы сдают анализы кала на яйца глистов,  и общий анализ мочи.  Для меня, в то время уже студента третьего курса медицинского  института, сдать анализы не составило труда.  В том числе наполнить флакон из-под пенициллина  калом, для этого давалась палочка.  А вот мой сосед по палате, здоровый мужик из какого-то села,  не сообразил, как это делать, и все пытался попасть в маленький флакончик, подставив его к заднему проходу.  Пришел из туалета и пожаловался в палате, что, мол, всю руку обоср… , но так и не смог сдать анализ. Мы, узнав от него, как он это делал, добрый час смеялись и подначивали этого мужика.  Хотя он же никогда в своей деревне не видел современных унитазов, что тут смешного. Городская клиническая больница № 2, где мне делали операцию, находится на площади имени Ленина, в ней есть ЛОР-отделение, и стоматологическое отделение. Больница до сих пор является базой для подготовки будущих врачей.  Учился в ней и я.

Следующий раз как пациент я попал в больницу во время проведения Олимпийских игр в Москве. Почему я это запомнил? Просто в тот год я взял отпуск, чтобы посмотреть олимпийские соревнования, которые широко освещались по телевизору. Но в первый же день Олимпиады попал в больницу с почечной коликой. Потом операция для удаления из мочеточника камня,  реабилитация после операции. Так что Олимпийские игры я увидел лишь в последние дни.  Несколько слов о больнице № 10 в городе Хабаровске, где было урологическое отделение, вернее, даже два, где мне делали операцию.   Корпуса больницы были построены относительно недавно, кроме основного корпуса, где были терапевтические, хирургические, гинекологические отделения, стояли отдельные здания -  урологический корпус и большой корпус глазной клиники.  Вокруг всех корпусов стояли жиденькие деревья, не так давно посаженые и еще не выросшие. Был июль, жара, в огромные окна урологического корпуса светило солнце.  Шторы легкие, тюлевые, в больших палатах на 5-7 человек,  жарко, душно, да еще пахнет мочой, так как у многих больных стоят катетеры.  Погулять на улице в такую жару страшно, тени от этих деревцев нет никакой. А общем, те две недели, что я провел в больнице, мне показались очень тяжелыми. А вот на операцию после трех дней в колике я шел с радостью, под музыку. На коляске рядом со мной стоял переносной радиоприемник, который мне принесли из дома,  играла хорошая музыка, она понравилась и санитарам, которые везли меня на коляске.  Потом приемник мне вернули уже в палату.

Еще мне запомнилось, как в мою палату в течение дня довольно часто заглядывали сотрудники больницы по всяким пустякам. Когда я сказал своему лечащему врачу, он же заведующий отделением и мой оперирующий хирург, Вите Леонову (царство ему небесное) об этом, он засмеялся:
- Это на тебя ходят посмотреть, как на своего несостоявшегося главного врача.
Действительно, за год до этого меня сватали в главные врачи 10-й больницы, но я отказался. Но об этом сватовстве знали многие в городе. А главным врачом стал Вячеслав Шкап, который очень долгое время был в этой должности, и вполне справлялся с ней. К сожалению, и он тоже ушел недавно в мир иной.  Городская больница № 10 также является клинической, и в ней проходят практику студенты Дальневосточного Государственного медицинского университета, в прошлом носившего название Хабаровского государственного медицинского института.  Учился в ней и я.

Позднее с почечной коликой я еще несколько раз попадал в клиники, и в ту же 10-ю больницу, и в краевую.  Пока через 16 лет мне не поставила диагноз врожденной магниевой недостаточности профессор Воронина Наталья Владимировна, очень оригинально мыслящий врач, светлая голова, и, начав принимать препарат МагнеБ6, я избавился от этой напасти, при которой ежегодно испытывал мучительные боли при прохождении камней по мочеточникам.

Следующим лечебным учреждением, с которым я познакомился в качестве пациента, был Центр травматологии в Сургуте. Здесь мне сделали операцию на правом тазобедренном суставе, поставили протез.  Операцию делали под спинно-мозговой анестезией, я все слышал, со мной разговаривали во время операции, показали измененный сустав, когда  кость уже удалили из моего тела, чтобы вместо неё поставить протез. Такие операции в Сургуте уже были поставлены на поток, мне её сделали за 55 минут. Как и аорто-коронарное шунтирование в Кардиологическом Центре Сургута, это  тоже делается очень широко и совершенно бесплатно.  В начале 2000-х годов в Ханты-Мансийском автономном округе-Югра сохранялся социализм, по крайней мере, в области здравоохранения.  Квалификация  персонала и особенно оснащение некоторых больниц в Сургуте такое, что им могут позавидовать некоторые московские клиники.  Это и выше перечисленные Травматологический и Кардиологический центры, а так же Сургутская центральная районная больница, с самым большим стационаром в округе.

Но они не шли ни в какое сравнение с Окружной больницей в Ханты-Мансийске. Мне её показал в один из приездов главный врач Белявский Аркадий Романович,  который позже был приглашен на должность министра здравоохранения Свердловской области. Я,  немало повидавший больниц на своем веку, в том числе и за границей, шел и восхищался – есть же и у нас такие больницы, покруче иностранных.  Но вот в те годы еще была проблема с медицинскими кадрами. ХантыМансийск, хоть и столица округа, по численности населения был намного меньше, чем те же Сургут с его 300 тысячным населением, Нижневартовск  и Нефтеюганск с 200 и 100-тысячами жителей  соответственно.  В тот год в нем проживало порядка 55 тысяч человек. Это уже сейчас он приближается с 100-тысячной отметке.  Но больница была выстроена самая современная, очень хорошо оснащена оборудованием.

Потом у меня было еще недолгое пребывание в инфекционной больнице города Тюмени после пищевого  отравления тортом, принесенного соседями.  Это весьма старое заведение, сделанное по типовому проекту, с множеством боксов для разных инфекций.  Персонал опытный, но к этому времени я уже столкнулся, что в подготовке молодых кадров для медицины есть серьезные упущения. Вот об этом я и хочу рассказать.

Как известно, до недавнего времени выпускники медицинских ВУЗов назывались врачами-интернами, и целый год в этом качестве работали в ведущих больницах под присмотром опытных врачей.  И когда в понедельник утром (я меня госпитализировали  вечером в воскресенье) в палату, где лежало 5 больных,  зашли две молодые девушки в белых халатах.  Не поздоровались, подошли к больному, лежащему на первой койке у двери, и начали расспрашивать.  Потом так же подошли ко второму, третьему. Всех нас госпитализировали в выходные дни.  Я был последним, так как лежал у окна. Понятно, что я их до этого не видел, и не знаю, кто они, врачи или студенты. Судя по поведению, скорее всего врачи-интерны.  Обратились ко мне, как к пустому месту,  и меня это разозлило.  Я знаю, каким должно быть поведение лечащего врача с пациентом, которого он впервые видит.  Что он должен узнать, чтобы оформить правильно историю болезни.  По крайней мере, врач должен представиться, назвать и должность, и полное фамилию, имя, отчество. Чтобы пациент знал, кто его лечащий врач.  Ничего этого не было, и я стал этих молодых врачей просто допрашивать.  Они растерялись от моего напора и быстренько ретировались. Через минуту в палату пришла заведующая отделением и подошла ко мне. Я немного поучил и её, как она, руководитель практики врачей-интернов, должна их обучать, чтобы они знали элементарные вещи, когда разговаривают с больным.   Естественно, я вначале нашего разговора  представился, поэтому зав. отделением признала мою правоту. Все дни лечения я был под её контролем.

Почему я считаю важным, чтобы пациент знал фамилию лечащего врача?  Как правило, этого никто из больных стационара не знает. А ведь  больной потом пойдет в поликлинику на долечивание, и участковому врачу он должен назвать фамилию своего лечащего врача обязательно. Потому что именно лечащий врач несет полную юридическую ответственность за больного в своей палате,  все консультанты, которые смотрят больного, высказывают свои рекомендации, но применять назначенное консультантами лечение или нет, решает только лечащий врач.  А у нас часто бывает, что лечащий врач буквально бегом обойдет больных, задаст парочку вопросов и покидает палату. А ведь он и никто другой несет ответственность за здоровье, а порой и жизнь пациента.

И вполне может получиться так, как это произошло с одной больной в краевой больнице города Хабаровска.  Пациентка из отдаленного района приехала на консультацию в поликлинику краевой больницы к врачу-травматологу. Тот для уточнения диагноза положил её в травматологическое отделение. Больная решила воспользоваться моментом и полностью обследоваться в краевой больнице. Стала предъявлять жалобы лечащему врачу-травматологу на одно, другое, третье. Тот, молоденький врач-интерн, стал направлять её на консультацию к врачам: терапевту, гинекологу, еще каким-то узким специалистам. Народная мудрость гласит, что нет здоровых людей, есть не дообследованные.  Женщине было под 50 лет, естественно, у неё нашлись различные заболевания, и каждый консультант предлагал для лечения этих заболеваний  принимать какие-то лекарства.  А сестра травматологического отделения скрупулезно заносила их в лист назначений. Врач-травматолог, привыкший иметь дело только с гипсом и отломками костей, подписывал эти листы.  Все закончилось тем, что у больной развилась аллергия на назначенные её около 40 препаратов одновременно.  Я в тот период был заместителем заведующего отделом здравоохранения крайисполкома по медицинской помощи взрослому населению, и создал комиссию по разбору данного случая.  И все, что я написал, взято из материалов  по разбору жалобы.  Травматологический диагноз не подтвердился, но у больной развилось тяжелое ятрогенное заболевание (прим. – заболевание от приема большого количества лекарств одновременно).  Этого бы не случилось, если бы врача-интерна научили, что за пациентку он лично несет ответственность. И  в случае такого большого количества назначений от разных консультантов он должен был поставить в известность заведующего отделением и назначить консилиум. Чтобы определиться, какие же препараты может принимать пациентка, пока находится в стационаре.

И еще на один момент при лечении в стационаре хотелось бы обратить внимание.  Многие ли из вас, уважаемые читатели, могут сказать, что ваши контакты с лечащим врачом  в палате длились более 5 минут? Думаю, что таких счастливчиков наберется немного. Врачи проводят львиную часть своего рабочего времени в ординаторских, заполняя дневники в историях болезни. Особенно врачи терапевтического профиля.  А между тем все это они должны писать,  сидя на кровати около больного. Я на  своем немалом  врачебном веку видел лишь двух таких врачей – ассистента хирургической клиники Комарову  Валентину Евгеньевну и заведующего хирургическим отделения Жесткова Леонида Петровича. Они работали в городской больнице № 11 г. Хабаровска.  Но в этих врачей были буквально влюблены все больные, которые лежали в их палатах.

Нас учили, что в процессе лечения взаимодействуют три субъекта – больной, его болезнь и врач. И от того, на чьей стороне больной – врача или болезни, зависит успех лечения.  У больного и врача должен сложиться контакт, доверие к врачу, которое позволит пациенту выполнять все рекомендации , и тогда болезнь отступит. За 2-3 минуты общения с пациентом  у врача не могут сложиться доверительные отношения,  и выздоровление весьма сомнительно. А если это и происходит, то, скорее всего, сам организм больного смог поправиться.

А вот до следующей больницы в моем анамнезе (прим. – медицинский термин, переводится как история) меня еле-еле успели довезти. Обширный инфаркт миокарда, в машине скорой начался отек легких, мне реанимацию начали прямо  у машины скорой помощи.  Но хорошие специалисты Тюменской областной больницы вытащили меня с того света, и потом я еще трижды в течение лета госпитализировался в эту клинику (там три отдельных кардиологических отделения, оснащенных по высшему разряду) для лечения и подготовки к направлению в Новосибирский НИИ кардиологии имени Мешалкина. Операция мне предстояла сложная, и тюменские врачи решили перестраховаться.

Потом почти три недели в Новосибирске, сложная и рискованная операция, которую мне сделал профессор Чернявский Александр Михайлович, которому я обязан своим вторым рождением. Не обошлось без осложнений, но через пару недель они были купированы.  Несколько слов об этом институте.  Это федеральное учреждение, финансируется из бюджета России. Специалисты самой высокой квалификации, и готовят новых докторов не менее квалифицированных. Здесь выполняются многие научные работы, мне и перед операцией, и после неё, несколько раз пришлось выступать в качестве «подопытного кролика».  Однажды мне втолкнули в пищевод датчик УЗИ-аппарата, в два раза толще обычного фиброгастроскопа. Но вот разнообразные инструменты для манипуляций с больными в Тюменской областной больнице, где я до этого лежал, были более современные. Например, коблы для забора крови на анализ  там заполнялись с помощью вакуума, а в Новосибирске обычным шприцом.  И заработная плата у медсестер в Новосибирске была немного ниже, чем в Тюмени. Но и в том, и в другом лечебном учреждении в качестве медсестер работали не жители городов, а из пригородов, близлежащих населенных пунктов, где медсестрам негде работать. 

Сложность производимых в Новосибирском НИИ не уступает ведущим в стране, тому же НИИ имени Бакулева. Здесь делается пересадка сердца, сложнейшие операции на сосудах, в том числе аорте. Профессор Чернявский считается ведущим специалистом по операциям при аневризмах сердца, именно такую операцию он и сделал мне. Поэтому все сложные больные из Сибири и Дальнего Востока отправляются в НИИ имени Мешалкина.

Последними медицинскими учреждениями, где я лечился, были бывшая больница водников в Тюмени, которую назвали Западно-Сибирский медицинский центр, и всё та же областная больница Тюмени. Из первой я практически сбежал, при моем очередном осложнении – тромбоэмболии одной из ветвей легочной артерии, меня бы там просто не вылечили, мне  неправильно диагноз поставили, и буквально загнали в тяжелую сердечную недостаточность, а из областной я вышел на своих ногах. В плане лечения кардиологических больных это одна из ведущих клиник в Сибири.

Ну,  а теперь повествование пойдет о некоторых медицинских учреждениях в нашей стране, которые я видел своим глазами.  Больница, где началась моя карьера врача-рентгенолога, была в городе Хабаровске, городская клиническая больница № 11. Но я о ней уже много писал, повторяться не буду. В ней я работал с 1974 года, вначале  врачом рентгенологом пять лет, потом стал заведующим отделением.  В 1982 году меня назначила главным внештатным рентгенологом города, и, выполняя свои общественные обязанности, я объездил все больницы и поликлиники города. Смотрел рентгеновские кабинеты, беседовал с врачами-рентгенологами. Знакомиться с ними мне не приходилось, все они посещали заседания краевого научного общества. Но я беседовал и с главными врачами медицинских учреждений, выслушивал их мнение о работе рентгеновской службы.  Через 4 года, в 1986 году  я стал уже главными штатным рентгенологом края, и поставил перед собой задачи за 2 года побывать во всех лечебно-профилактических учреждениях края, где установлены рентгеновские аппараты.  Сделать это в крае площадью более 800 тысяч квадратных километров (это больше площади Франции), а протяженность с севера на юг более 2 тысяч километров, было непросто. Но за полтора годы беспрерывных командировок в районы я практически выполнил поставленную самим перед собой задачу, оставалось побывать в 3-4 ЛПУ края. Одно перечисление всех больниц, где я побывал, займет целую страницу.  Скажу, что это были учреждения, начиная с участковых больниц на 50 коек, до центральных районных больниц с коечной мощностью стационара до 800 коек, городские больницы и поликлиники, включая входившую в состав края Еврейскую автономную область.  По обычаю, я всегда представлялся главным врачам и имел с ними беседы. Это позволило мне иметь неплохое представление о больницах в крае.

Во время поездки на курсы усовершенствования по рентгенологии в 1979 году я увидел больницу имени Боткина в Москве, побывал в здании на территории больницы, которое принадлежало Четвертому Главному Управлению Минздрава СССР.  Впервые я увидел медицинское учреждение, оснащенное по последнему слову медицинской техники. Поразило оборудование в рентгеновском кабинете, поставленное фирмой Сименс под ключ. В кабинетах даже столы и кресла стояли фирменные.  Вернувшись в Хабаровск, я целую неделю привыкал к своему кабинету, где все  оборудование хоть и не старое, но выпуска соцстран прошлых моделей.

Через полтора года работы главным рентгенологом края меня уговорили перейти в отдел здравоохранения крайисполкома, и мое знакомство с лечебно-профилактическими учреждениями края завершилось. Что я могу констатировать.  На конец 80-х годов ХХ века учреждения края были вполне  приспособлены и по  материально-техническому оснащению, и по кадровому составу,  для решения задач, стоящих перед ними. Ведь есть учреждения, где должна оказываться первичная медико-санитарная помощь, есть для оказания квалифицированной и специализированной медицинской помощи.  В участковой больнице не должны делаться операции на сердце, но иногда, по экстренным показаниям, делаются. Вспомните старый советский фильм «Коллеги» с Ливановым, Лановым и Ануфриевым в главных ролях.

В Хабаровском крае есть  ведомственные больницы -   ДВЖД, МВД, КГБ,-  очень хорошо оснащенные, с высококвалифицированными кадрами, а вот больницы авиаторов и водников находились в старых, приспособленных зданиях, и слабое оснащение аппаратурой, и весьма невысокой квалификации кадры.

А теперь вернусь к рассказу о тех учреждениях, о которых планировал рассказать. Вначале хочу немного сказать о поликлиниках.  В годы советской власти не только строили одинаковые жилые дома, как об этом говорится в фильме Эльдара Рязанова «С легким паром», но и лечебные учреждения – поликлиники и стационары.  Похожими, как две капли воды, являются поликлиники № 7 и № 11 (в Южном микрорайоне) в Хабаровске, в других городах,  где я их видел.  Похожими внешне, а вот внутренние помещения разнятся. Последний раз такую поликлинику я видел в городе Нефтеюганске.  При мне, в то время директоре Нефтеюганской городской больницы, в состав которой входила поликлиника, был сделан капитальный ремонт здания, фасадная часть которого была покрыта плитами под мрамор. Скажите – излишество? Согласен с вами, но зато как красиво получилось.  Вторая поликлиника для взрослых сделана по индивидуальному проекту, очень функционально, со всем набором помещений для приема больных и персонала. Еще одна, уже детская поликлиника, тоже построена по индивидуальному проекту, и принимала детишек всего уже стотысячного города, пока не была построена вторая детская поликлиника.

Я повидал немало детских поликлиник и без ложной скромности скажу, что поликлиника в Нефтеюганске – лучшая.  В проекте и оснащении учтено все, что требуется для амбулаторного лечения детей от младенчества до 14-летнего возраста.  Так есть три (!!!) сухих бассейна для детишек разного возраста и один обычный, с водой. 

Если обобщить мое мнение по больнице в целом, скажу, что  персонал всех подразделений Нефтеюганской больницы грамотный, квалифицированный,  соответствующий уровню городской больницы, а по оснащению превосходящий средний по стране. Достаточно сказать, что в больнице стоит 2 компьютерных томографа, больше 20 аппаратов УЗИ, в том числе почти половина – экспертного класса,   7 рентгеновских аппаратов с УРИ,  самая современная лабораторная диагностическая аппаратура ведущих мировых производителей. Правда, и больница в те годы имела стационар на 900 коек, что равно коечной мощности стандартных краевых (областных) больниц.  Сейчас эта больница переведена на бюджет округа и стала называться окружной.

Типовых зданий краевых и областных больниц в РСФСР в советский период было построено немало. Я видел такие здания в Хабаровске, Иркутске, Куйбышеве. Набор зданий одинаков, но вот их расположение по площади – разные. Видел такие здания и в Москве, но там в них размещены городские больницы.  В них все одинаковое. Вдоль фасада идут кабинеты по длинному коридору,  а палаты для пациентов в отдельных корпусах здания перпендикулярно  основному. Палаты разные, на 1-2 или 4 человека, с туалетом и умывальником в палате.  Но все равно коридорная система.  Хорошо, что туалеты и пост сестры в центре коридора. А вот в том же урологическом отделении 10-й больницы два туалета в разных концах – для мужчин и женщин.  Я оказался в том конце, где был женский туалет. Дойти до мужского после операции я физически не мог, поэтому заходил в женский, распугивая присутствующих. Но говорил, что я не мужчина, а врач, меня стесняться не стоит. Так что на себе почувствовал несовершенство коридорной системы стационаров.

 И в Японии увидел, как её лучше заменить.  А теперь представьте практически квадратное здание. По периметру этажа расположены палаты для больных. Потом ближе к центру коридоры, и в центре все помещения для лечения – процедурные, умывальники, туалеты и т.п.   Вход в эти кабинеты с двух сторон, никому не надо далеко ходить. Пищу доставляют в палату прямо к больному. Помещения для персонала  в стороне – ординаторская и сестринская.

Большинство палат на 4 человека. У всех функциональные кровати, на стене мониторы слежения,  столики и т.д. Каждое место отделено от соседа шторкой, и рядом с кроватью вполне достаточно места для посетителя.  В таких  палатах размещаются все больные, только если из-за тяжести состояния больному будет проводиться интенсивная терапия, его переводят в одно или двухместную палату. Это сделано для того, чтобы не мешать другим больным отдыхать.   Вообще в Японии совершенно другая система оказания медицинской помощи. Об этом я написал в этом  материале. http://www.proza.ru/2017/04/20/289

Думаю, Япония вообще недооцененная страна, но хочу сказать, что многое из того, что делается в этом островном государстве, длительное время жившем изолированно, подходит только  к японскому  менталитету.  Даже не азиатскому.  Когда  знакомился с больницами в Японии, уже имея за плечами какой-то опыт организации здравоохранения, я довольно критически смотрел на многое, что делается в Японии в области медицины. Перейти на рельсы, по которым вполне уверенно катит японская медицина, трудно, придется  многое ломать, и ломать основательно. Хотя с учетом того, что в Японии самая большая продолжительность жизни, стоит подумать.

Так что за те 50 лет, что я в здравоохранении СССР, а потом России,  я повидал многое и мне есть с чем сравнивать. Увы, наблюдения последних лет  показывают, что у нас получают развитие специализированные виды медицинской помощи, в разных регионах страны открываются филиалы федеральных центров по кардиологии, неврологии, онкологии, перинатальные центры,   другие  узкоспециализированные учреждения, но в них проходит лечение довольно небольшой круг больных.  А вот остальные  пациенты вынуждены лечиться в порой убогих,  давно требующих ремонта стационарах и поликлиниках, с устаревшей аппаратурой, с недостаточно квалифицированными кадрами.  Все чаще и чаще россияне стараются получить медицинскую помощь за границей, не доверяя своим врачам.  Хотя, если честно сказать, в России еще остались островки, где медицинская помощь оказывается по самым высоким мировым стандартам.