Из-за бугра

      Последующие мои контакты с «забугорьем» происходили у нас в Советском Союзе. Чтобы понять описываемое ниже, нужно знать, что в то время все контакты с иностранцами строго контролировались органами КГБ. Тем, кто имел допуск к секретным материалам, предписывалось о всех встречах с иностранцами информировать органы. А в нашу Ленинабадскую область, где работал горнохимический комбинат, перерабатывавший радиоактивные руды, иностранцы вообще не допускались.

     В один прекрасный летний день меня позвали в кабинет начальника экспедиции. Оказалось, ему позвонили из Москвы и, поскольку речь шла о геофизических исследованиях, был приглашен я. Звонила сотрудница Техноэкспорта, подразделения нашего министерства. Она спрашивала, сможем ли мы на каком-нибудь нашем месторождении организовать сравнительные испытания электроразведочной аппаратуры нашей Рудгеофизики и чешских геофизиков. Я сказал, что такие возможности у нас есть, но поскольку мне надо согласовать вопрос с Управлением геологии, я дам окончательный ответ на следующий день.

     Звонок в Душанбе прояснил ситуацию: мне сказали, что запрет на визит иностранцев в нашу область снят в прошлом году, и Управление против проведения испытаний у нас не возражает. Руководство Управления в подобных случаях не считалось с дополнительными заботами и даже расходами, соглашаясь и даже приветствуя такие мероприятия. Начальник экспедиции, человек
осторожный и лишних проблем не любивший, тоже дал согласие, но при условии, что всеми делами, связанными с приездом и приемом гостей, проведением испытаний буду заниматься я.

       Наилучшим местом для испытаний было, безусловно, месторождение Алтын-Топкан с его хорошо проводящими электрический ток свинцово-цинковыми рудами, удобными путями подъезда и близостью к базе геолого-разведочной экспедиции, где можно было разместить участников испытаний.  Мне, прежде всего, пришлось ознакомиться с инструкцией по приему иностранцев. В соответствии с ней я должен был составить, согласовать с Управлением геологии и местным отделением КГБ план приема иностранной делегации с расписанием всех мероприятий.

      Мы решили разместить гостей по прибытии в гостинице города Ленинабада, а потом отвезти их в Алтын-Топкан. Кроме того, я связался с Ленинабадским турбюро и заказал автобус для двухдневной экскурсии в Самарканд.

            В Алтын-Топкане была неплохая рабочая столовая нашей геолого-разведочной партии, но, побывав там, я решил закупить и передать туда кое-что из посуды: чайный сервиз, вилки, чайные ложки и салфетки. Устроить гостей можно было в пустовавшей квартире трехэтажного дома в рудничном поселке Восточный. Квартира требовала ремонта, который клятвенно обещал сделать до начала испытаний начальник геологоразведочной партии. Часть гостей и наших участников испытаний решено было разместить в палатках и домиках на колесах, срочно отправленных нам из Душанбе по кратчайшей дороге через два перевала высотой за 3 тысячи метров.

             Когда ремонт был закончен, я выехал в Алтын-Топкан принять работу. Комната была побелена, полы сверкали свежей коричневой краской, а вот панели в комнатах были темно-серыми, тяжелого свинцового цвета. Начальник партии разводил руками и объяснял, что другой краски у него нет, и взять ее негде. В еще большее уныние нас привел туалет. Бачок над унитазом не работал, правда, рядом стояло ведро с водой и ковшиком. Новенькие вагончики, прибывшие вовремя и стоявшие в арчевом лесочке на горе над базой партии, по странному стечению обстоятельств были изнутри обклеены «обоями» такого же свинцового цвета, как и стены в отремонтированной квартире. Впрочем, непритязательный вид вагончиков поддавался объяснению - из документов следовало, что их изготовителем было какое-то исправительное учреждение.
   
              Пришлось обращаться за помощью к заместителю начальника экспедиции Рафику Валиеву.. Энергичный и пробивной он воспринял мои проблемы как свои. «Не беда, Толя, - сказал он - я тебе дам краски, маляра, он быстро все приведет в порядок» Маляр, пожилой татарин, выслушал меня и пошел получать краску. Вернулся он с бидоном белил и заверил меня, что их за глаза хватит. Мне в это не верилось, и я, не ожидая ничего хорошего, поехал с ним в Алтын-Топкан. Предчувствия мои не подтвердились. Маляр взглянул на панели, потребовал тряпку, перекурил, а потом стал обмакивать тряпку в белила и шлепать ею по панели. Брызги краски разлетались и образовывали восхитительный узор, напоминавший мрамор. В течение часа работа была закончена, а у нас оставалась еще почти половина бидона, и тогда мне пришло в голову таким же образом облагородить стены вагончика. Интерьер вагончиков преобразился, а когда на окна повесили веселенькие занавесочки, а кровати застелили новыми одеялами, я вздохнул с облегчением. Оставался, правда, еще злосчастный бачок.

                Вместе с вагончиками из Душанбе прислали коробки с различными дефицитными продуктами и даже с чешским пивом, которого у нас в продаже не было, и я лично никогда не пробовал. Пиво было очень кстати, так как угощать гостей нашим ленинабадским пивом было слишком жестоко. Я вспомнил, как один из наших геофизиков, встретив в горах чешских туристов, спросил их, как им нравится Таджикистан. Те ответили, что в Таджикистане им все нравится, вот только пива нет. «Как нет пива? -удивился наш геофизик - везде есть пиво и ленинабадское, и душанбинское!» « Это не пиво» - решительно заявили чехи. Пиво пришлось кстати еще и потому, что бутылки «Старопраменского» могли служить валютой. Стоило угостить этим пивом нужного человека, и вопрос чудесным образом разрешался. Приходилось только держать весь запас пива в надежном месте, иначе гостям ничего бы не осталось.

              И вот начали съезжаться участники предстоящих испытаний. Первым приехал их Душанбе главный геофизик, мой тезка, Куимов. Он всегда импонировал мне своей порядочностью,  сдержанностью и компетентностью. Проверив лагерь и квартиру,он предложил разместить всех в одном месте – в лагере. Лагерь располагался на поросшем травой и арчевыми деревьями (это разновидность можжевельника) хребтике в нескольких минутах ходьбы от базы ГРП и столовой. Последняя была «на высоте» не только в прямом, но и в переносном смысле.

           Из Ленинграда приехали знакомые мне сотрудники Рудгеофизики. Два геофизика, Ян и Карел, приехали из Чехословакии и два из Новосибирска.
 В первый вечер нашим гостям были предложены блинчики с мясом и гуляш с гарниром. Оба блюда так понравились, что Карел и Ян готовы были есть их каждый день, и на вопрос: « Что будете, блинчики или гуляш?» отвечали: «Гуляш без гарнира и блинчики».

      Позже, побывав в Новосибирске, на международном симпозиуме по проблемам обработки геофизической информации, я увидел, что Ян и Карел - не исключение. Умеренные в еде жители восточно-европейских стран, приезжая к нам, с удовольствием съедают наши обеды, хотя у нас порции гораздо солиднее. Разницу между ними я почувствовал во время турпоездки в Югославию. В Медене, где мы отдыхали, на завтрак подавали одно тоненькое колечко колбасы и треугольный плавленый сырок грамм на 25-30. Салат к обеду состоял из пары листиков салата и одной маслины. И это в краю, где из окна видишь горы, поросшие оливковыми деревьями! Вернувшись в Москву, мы с женой в ресторане заказали на двоих одну порцию маслин, и нам хватило - в порции их было около десятка. Не случайно в Югославии мы почти не видели упитанных молодых людей.

                Испытания, в конечном счете, мы организовали неплохо. Если результаты получились не совсем такими, какими хотели бы их видеть разработчики аппаратуры, в том нашей вины не было. Только один эпизод несколько испортил мне настроение. После первой ночевки я увидел Яна, расхаживающего по складу и осматривающего штабеля досок. На мой вопрос он ответил, что на кровати с сеткой спать очень неудобно, и он хотел бы положить на кровать доски. Я уже направился к начальнику ГРП попросить досок, как меня остановил Куимов: «Ты что? Хочешь, чтобы чехи спали на досках? Звони в экспедицию, пусть привозят нормальные кровати». Мне возникшая проблема не казалась серьезной, но я все же позвонил Валиеву, и к вечеру были доставлены две тахты из пионерского лагеря.

                Напоследок, перед отъездом из Алтын-Топкана, мы решили угостить гостей пловом и шашлыком. Для этого начальник партии, участвовавшей в испытаниях, заказал в ОРСе (Отдел Рабочего Снабжения) живых баранов и доставил  в наш лагерь. Предстояло их зарезать и разделать. Взялся за это дело водитель нашего «уазика» Саид. «Пусть только занимается этим подальше от лагеря» - распорядился Куимов. Саид ушел, а мы занялись своими делами: вычислениями, построением графиков, обсуждением результатов.
 
            Вдруг Ян, взглянув в окно, вскочил, схватил свой фотоаппарат и выбежал из вагончика. Карел, я и Куимов последовали за ним. На склоне горы, метрах в 50 от лагеря, чуть ниже его, стоял улыбающийся Саид с окровавленными по локоть руками, с ножом в одной и шкурой барана в другой. Он только что снял шкуру и готовился разделывать тушу. Рядом со мной стоял недовольный Куимов: «Ну, просил же я не устраивать скотобойню рядом с лагерем, теперь прославимся на всю Европу». Не знаю, как этот эпизод был воспринят в Европе, но прощальный вечер с шашлыком и коньяком он не испортил.

          Гораздо больше неприятных неожиданностей принесла нам экскурсия в Самарканд. В Джизакской гостинице, где мы должны были переночевать, выяснилось, что номера нам не забронированы, a  городское турбюро, несмотря на рабочее время, оказалось закрытым: всех сотрудников отправили в колхоз собирать хлопок. С большим трудом мы устроились в кемпинге у Тамерлановых ворот, где река Санжар пропилила в скалистом хребте узкое ущелье.

         Зато следующий  день с экскурсией по Самарканду: в Регистан, усыпальницу Тимура, на мусульманское кладбище к мавзолеям Шах-и-Зинда вознаградил нас за все неприятности предыдущего дня.
 
        Сотрудники Техноэкспорта оказались людьми благодарными и через некоторое время пригласили меня на проводившееся в Венгрии международное совещание по новой электроразведочной аппаратуре.