О Лейпциге и лейпцигцах

Город Лейпциг оставил бы лучшее впечатление, если бы мы находились здесь более короткое время. День-два – этого вполне достаточно, если вы приедете сюда как турист. Кирхи (лютеранские церкви), особенно знаменитая Thomaskirche, где служил великий Бах, знаменитый лейпцигский зоопарк, один из лучших в мире, музеи великих композиторов – Баха, Шумана, Мендельсона, места, связанные с древнейшей и современной историей – районы бывшей ГДР, например.

Но мы были здесь гораздо дольше – конкурс пианистов, куда я привезла свою дочь, длился две недели, и потому к концу нашего пребывания нам все безумно надоело, хотелось домой, в родную языковую среду, в свою страну, не безупречную, с массой проблем, но понятную и родную.
 
Впечатления остались весьма противоречивые – что-то понравилось, что-то отталкивало до спазмов в животе.
 
Первый отель, в котором мы поселились, оставил самые благоприятные впечатления, кроме беспокойства по поводу того, вернут ли заблокированные при бронировании отеля деньги, иначе получается, что ты заплатил дважды (при въезде оплачиваешь проживание наличными). Надо сказать, что мне все-таки пришлось напоминать, уже после отпуска, о разблокировке, сами они этого не сделали.

Отель находился недалеко от вокзала, окруженный массой кафешек и закусочных, так что особых проблем прокормиться у нас не было. Номер лаконично оформленный, с большой двуспальной кроватью, с балконом, выходящим во дворик, впрочем, не слишком тихий, так как немцы и иные горожане отличаются крайней шумливостью. Персонал – милые девочки, заплатил – и живи спокойно.
 
В будни отель довольно пустынный, так что мы свободно пользовались общим душем и туалетом, а вот в выходные приезжает много гостей.
 
Однажды ночью нас разбудили шумные выкрики ввалившейся в отель компании немецких мужчин. В два часа они бурно что-то обсуждали, громко смеялись, не запирая двери своей комнаты, словно были одни во всем отеле, шумно плескались в душе. Столь наглое поведение хваленых европейцев вызвало оторопь и содрогание. Во мне как будто пробудилась генетическая память, почудился крик: schnel! schnel! И автоматная очередь, и крики людей...
 
Утром повторилось то же самое – шум, гомерический хохот, занятые общие ванны. Когда я набралась смелости и все-таки выскочила в туалет, увидела картину, от которой просто обомлела. Породистый немец, возраста лет за тридцать, расхаживал по общему коридору абсолютно голый и чистил зубы. Мое появление его ничуть не смутило, он никак не прореагировал, словно я была пустое место, фантом, не поздоровался и не извинился. Я выругалась вслух по-русски, но ему было «по барабану».
 
Наша соседка-китаянка притаилась как мышка и высунулась из номера, лишь когда немцы шумно покинули номер. А вот немецкие девчата, думаю, к подобному поведению абсолютно привыкшие. Так, две подружки-немки беспрестанно курили на нашем общем балконе, хотя в брони билета было строго-настрого указано, что комнаты – для некурящих.

В сравнении с этим другой отель показался нам просто ужасным, хотя заплатили мы за него дороже. Дело в том, что из-за победы дочки в двух турах конкурса нам пришлось продлевать проживание дважды, но когда до закрытия конкурса оставался всего один день, в этом отеле нам отказали: начался «горячий» сезон и свободных номеров просто не осталось. Пришлось выкупить то, что было на «Букинге», не ночевать же на улице, причем отзывы отдыхающих об этом отеле были самые восторженные. А я вспоминаю его как страшный сон...

Расположен отель в самом центре города, близ рыночной площади, что предвещало удобство, но смущало обилие кафе и закусочных. Оказывается, не очень приятно пробираться к своему, пусть временному дому сквозь полчища жующих и разглядывающих тебя, как в зоопарке, людей. Так и есть: жрут везде и в самом отеле тоже – кухня располагалась прямо за стойкой администратора.
 
Мы очень надеялись, что нам разрешат заселиться на час раньше или хотя бы оставить вещи, так как в три часа предстояло закрытие конкурса, но молодой человек на ресепшен нас оформил, но ключ не дал – строго после трех (а в предыдущем отеле девушки не усмотрели в этом никакой проблемы). Из-за этого дочка ходила на торжество одна, а мне пришлось караулить вещи в скверике среди подозрительных личностей.
 
Что меня очень удивило – роющиеся в мусорных урнах люди в одной из самых богатых стран мира, иногда бомжеватого вида, но чаще – чистенькие немецкие дедушки.
 
Кого я только ни увидела в этом скверике – веселые группки пестро одетой молодежи, с выкрашенными в четыре цвета (флаг ЛГБТ)челками, миловидную девушку в веночке и с двумя сережками в носу, другую девицу, расположившуюся на травке, с сигаретой и бутылкой горячительного напитка, попрошаек – похожую на цыганку женщину, другую женщину, спросившую у меня на русском, но с украинским акцентом, нужна ли мне бутылка из-под воды, черноволосых голосистых молодых людей (турки?), как-то нехорошо на меня посматривающих… Я чувствовала себя здесь очень неуютно, совсем не так, как где-нибудь в тольяттинском или московском парке, скверике.

Так вот этот отель представлял собой бесконечный запутанный лабиринт – из коридора в коридор, направо, налево, снова направо, – без дочери я бы заблудилась, причем каждый закуток открывался электронным ключом, попробуй его забыть иль потерять – не войдешь и штраф 2,5 евро.
 
Комната в номере большая, но неуютная, темная (в Лейпциге в отелях очень плохое освещение, лампа на потолке, как правило, одна и самого слабого накала, чувствуешь себя как крот в норе). Окна во всю стену, но смотрят в окна других комнат, которые от тебя буквально на расстоянии полтора-два метра, ощущение, что подглядываешь, да и раздетой не походишь. А если смотреть вниз, то только во двор-«колодец», где опять же столы и стулья ресторана и опять жующие люди. Слышен звон бокалов, стук приборов, гул хмелеющих голосов, а к ночи все громче сальные шутки кавалеров и смех опьяневших дам.

Жара за 30, закроешь окна – душно, а в открытые влетает запах из прогорклого жира, сигаретный дым – в общем, дышать нечем. И спать тоже невозможно: пресловутая немецкая толерантность позволяет здесь все – музыка может громко играть и после полуночи, пьяные обитатели отеля громогласно вваливаются в коридор, разыскивая свои номера, стук шпилек за стеной начисто выбивает тебя из дремы, потом снова громкая музыка, пьяные выкрики.

Здесь никому нет дела до того, что ты имеешь нормальное желание выспаться, подышать чистым воздухом, отдохнуть, наконец. Здесь это никого не волнует. Заплати – и делай что хочешь.

Вывод: да, здесь свободно, ты можешь ходить в тряпье или даже голый, выкрикивать непристойности, выкрасить волосы зеленкой или быть лысой бабушкой в коротеньком платьице, как девочка-подросток, – никого это не удивит, ты же выражаешь свою индивидуальность! На самом деле до тебя здесь просто никому нет дела.
 
Еда. Мы, конечно, не ходили по дорогим ресторанам, а выбирали бюджетный вариант – кафешки при вокзале, студенческие столовые, турецкие или вьетнамские забегаловки. Но сказать, что ели самое дешевое, а потому невкусное, нельзя. Заказывали то, что и сами немцы. Но почти все казалось невкусным и, тем более, неполезным. Порции везде огромные – мы не могли доесть и оставляли чуть ли не полтарелки. Много хлеба: сэндвичи, хотдоги – все в большой пресной булке, заказали гуляш – оказалось, что и там к мясу прилагаются три ломтя хлеба, политые соусом. Я очень скучала по русским супам, как-то попалась солянка – оказалась не супом, а скорее соусом: огурчики и сосиски плавали в густом остром кетчупе.
 
Обед в кафе обходился нам в среднем в 15 евро на двоих, завтрак – в 10 евро (утром было приятно выпить кофе с сэндвичем в кафешке неподалеку), ужин – продукты из магазина, которые нам не понравились – ни сыр, ни колбаса, йогурты только сладкие. В среднем выходило 30 евро в день на питание, старались не выбиваться из этой суммы в целях экономии.
 
Не хватало очень питья. В первом отеле не было кухни, даже чай не погреть. Приходилось бросать в автомат по 1 евро за три глоточка чая «Липтон» – ровно столько наливалось в маленький бумажный стаканчик. В конце концов, мне надоело платить по два евро за пол-литра невкусной воды, и мы стали набирать воду в питьевом фонтанчике по дороге на репетиции.

Город можно назвать красивым, хотя ничем особо не потрясает. Местный Арбат – улочка, по которой мы ходили каждый день на репетиции, – мощена булыжником, красивые кирхи, всегда прохладные, куда можно зайти в любое время, полюбоваться фресками, если повезет, послушать орган; памятник Баху; фонтанчики; кафешки, бистро, рестораны, чайные на каждом шагу; неторопливо гуляют, взявшись за руки парочки, часто это люди преклонного возраста, по-нашему пенсионеры, что приятно удивило: здесь жен на склоне лет не меняют. Уличные музыканты, от ансамблей барокко до рок-гитаристов, но все исполняют музыку очень хорошо. Встретили даже чубатых казаков в национальных одеяниях, с баяном, поющих «Из-за острова на Стрежень». Как оказалось, украинцы.
 
С Украины здесь много – и поющих, и работающих, и собирающих бутылки (за одну пластиковую бутылку – 25 центов, 4 бутылки – 1 евро). Зато улицы чистые, никто бутылку не бросит под куст – сразу подберут.
 
Бах звучит на каждом шагу. Даже привокзальные бомжи, которых здесь большое количество, расположившись на жутких тряпках прямо на земле, слушают музыку великого земляка, льющуюся из динамиков.
 
Видела молодого бомжа-«рыбака», усевшегося на высоком постаменте в центре пешеходной зоны, в руках у него самая настоящая удочка, а на крючке – бумажный стаканчик для денежек. Бросают денежки – за остроумие. Видела, как он, насобирав мелочь, зашел в кафешку, где мы перекусывали кофе с сэндвичем, – в грязной одежде, жутко пахнущий. Налил себе кофе, заплатил – вышел.
 
Велосипед – самый распространенный вид транспорта, велодорожки везде, прокат на каждом шагу. Бабушки в шлемах, папы со спящими детьми на велосипедах.

В музеи ходили только в два - Баха и Форум современного искусства. Первый неинтересен – аудиозаписи, репродукции. Второй тенденциозен – все, что связано с ГДР, плохо, что после воссоединения – хорошо. Примитивный набор вещей тех лет, вплоть до рубанков, – ничего оригинального. Перед входом в музей памятник из металла весьма странный на вид, называется «Две беды немецкого народа» (фашизм и социализм).
 
Наши дни в Лейпциге состояли из репетиций по два раза в день, прогулок по городу и где-нибудь пообедать-поужинать. Стояла жара, а в кабинетах Высшей школы музыки и театра, с прекрасными роялями почему-то нельзя было открывать окна (под угрозой штрафа), и моя девочка по много часов репетировала в душной, как парилка, комнате. Как она выдерживала, не знаю – мне становилось там плохо до обморока, я выходила в коридор и читала на скамеечке.
 
Что читала? О, это еще одно великолепное событие лета, еще одно открытие, душевный восторг от встречи с прекрасной книгой, написанной волшебным языком, словно кружевоплетенье, с завораживающей историей – фантастической и реальной одновременно. Речь идет о только вышедшей тогда книге Гузель Яхиной – «Дети мои».
Так совпало, что сейчас я была среди немцев, а книга была о поволжских немцах, когда-то приглашенных Екатериной Великой, потом советских, с потомками которых я училась, теперь же живущих здесь, на своей исторической родине. Такой вот круговорот. Наверняка и здесь, в Лейпциге, есть «наши» немцы. Насколько знаю, им в Германии хорошо.
 
Конкурс – это напряжение всех сил, нервов, выдержки. Моя дочь всегда была критична к себе и сомневалась.
 
…Я сидела в зале и боялась посмотреть на нее, боялась, что запнется, забудет ноты, ведь она 30 минут играла Баха и Скарлатти – наизусть, боялась, что у нее будут дрожать пальцы, что она ошибется и это будет заметно. Но когда она закончила, зал взорвался аплодисментами и ее долго не отпускали.
 
Она прошла во второй тур. Снова репетиции, напряжение, волнение. А когда выступала – легкость, точность, изящность. 40 минут музыки наизусть. Три композитора – Бах, Бетховен и Шостакович. Зал снова аплодировал и вызывал на бис. Корреспондент русско-немецкого портала Светлана, помню, сказала: «У вашей девочки Бах – это Бах, Бетховен – это Бетховен, Шостакович – это Шостакович. Это и есть искусство».
 
У дочери появились поклонники. Та же Светлана приходила специально поболеть за соотечественницу, писала трогательные статьи, студент университета Дэниэль – он работал здесь волонтером и слушал все выступления - искренне желал моей дочке победы, так же как и уличный музыкант и клоун тоже по имени Дэниэль – романтик, похожий на Деда Мороза.
 
Когда она прошла в третий тур – шесть человек из пятидесяти – у меня появилась маленькая надежда, что, может быть, она попадет в число победителей. Но увы… Третий тур был самым сложным, и к нему дочь была не очень готова – к игре с оркестром, играющим барокко, без дирижера. Всего одна репетиция. 50 минут исполнения концерта Баха, за который берутся лишь очень серьезные музыканты.

Да, я чувствовала какие-то шероховатости, не совсем синхронную игру с оркестром, ее некоторую неуверенность. И вместе с тем это было очень красиво! Тонкие длинные пальцы извлекали сильные и уверенные звуки, сливающиеся с нежными звуками скрипок. Музыка будто взмывала в небо словно для услаждения богов, но и мы, смертные, могли испытать это счастье – слушать великого Баха. И это счастье дарила моя дочь! Люди выходили с просветленными лицами, с влажными глазами, с выражением счастья на лице. Многие бросались к ней и благодарили – на разных языках. Музыка – это универсальный язык, понятный всем.
 
Но победили другие музыканты, из других стран. Да, сегодня они оказались сильнее моей дочери. Но она попробовала свои силы и поверила в себя. Я, ее мать, наконец, поняла, какой большой и трудный путь проделала моя девочка – от первых звуков на стареньком пианино, первой учительницы музыки, внушившей нам, что дочь способная и ей надо в Москву, потом школа, музколледж, консерватория, и так - шаг за шагом, ступенька за ступенькой, до первого серьезного конкурса. Почему именно этот? Потому что Бах – это ее композитор, она его чувствует.
 
Именно здесь, на конкурсе в Лейпциге, ко мне пришло понимание, что дочь стала настоящим музыкантом – со своей манерой исполнения, своим чувствованием и подачей, появились виртуозность и техничность. Годы колоссального труда принесли свои плоды. И это тоже победа – пройти в финал и обрести поклонников в другой стране.
 
Итог. Мы не можем сказать ничего плохого о Лейпциге - люди были добры к нам, но тоска по родине становилась с каждым днем все сильнее. И зря так волнуются в визовых центрах, требуя кучи бумаг в подтверждение твоего желания вернуться, не остаться в богатой, преуспевающей Германии. Такого желания у меня никогда не было, а после поездки – тем более. Да, здесь все есть, здесь много кушают, получают больше денег за работу, имеют больше защищенности и помощи от государства. Но чего-то мне здесь не хватало как воздуха.
 
Уезжали мы под чарующие звуки флейты – нас провожал наш друг Дэниэль…