Концерт

К о н ц е р т

Ночное чёрное небо закрыло всё вокруг. Тёмный, заснеженный лес дополнял таинственность пейзажу. Вроде, как, кроме стука лопат и кирок, почти ничего не должно было быть слышно, но и даже их звуки, тонули в песни. Смешливые и юмористические песни, сменялись лирическими и серьёзными, песни про войну, сменялись на любовную тему. А когда звонкий и сильный голос, начал петь популярные песни на итальянском языке, то даже самые работящие невольно отложили свой инструмент и уставились в темноту. Там, на неведомом пригорке, в зимней ночи, какой-то чудак исполнял свой (возможно очередной) концерт, но это был, – его первый, «военный» концерт.


Глава -1.
Шёл 1984 год. Зима в России, особенно в Подмосковье, выдалась очень снежной. Всё свободное время от политзанятий, от нарядов и караулов, мы - кидали снег. Его было так много, что высота снежных сугробов на плацу в местах складирования, достигала высоты 3-го этажа казармы.

Плохое и скудное питание, в комплексе с повышенной загруженностью работой, дало «ожидаемый» результат – когда призывался с «гражданки», весил 72 килограмма, через полтора месяца, вес был – 55 килограмм. Меня шатало от голода и я, с трудом сдерживался, что бы ни упасть в обморок.

Всё бы ничего, но тут, к постоянным и повседневным армейским заботам добавилась ещё одна напасть, - внеплановая разгрузка вагонов. Недалеко от воинской части, был железнодорожный разъезд и наши отцы-командиры, время от времени, водили нас туда для разгрузки вагонов.

После команды «отбой», нам давали поспать всего по 30-40 минут. Потом, раздавалось команда: «Подъём!», - мы вскакивали с закрытыми глазами со своих панцирных коек, и под пинки сержанта пытались быстро одеться.

Далее следовало: « - Выходи строиться на улицу!», а затем: « - Получите в каптёрке инструменты!». Мимо стоящих часовых мы выходили за пределы гарнизона и, выстраиваясь в длинную цепочку, углублялись в заснеженный лес.

Через 3-4 километра лесного «турпохода», мы оказывались на железнодорожном узле. Полоски рельсов уходили в разные стороны. На путях стояли в основном, «товарники». Нас подводили к одному из составов и говорили: « - Фас!».

Разгружать в основном приходилось щебень, но иногда, попадался и уголь. Породы, загруженные в сыром состоянии, двигаясь со скоростью 50-70 км/ час, на декабрьском морозе превращались в одну сплошную массу. Открывание нижних вагонных люков ничего не давало. Весь вагон набитый щебнем, напоминал по форме - один здоровый «ореховый казинак» (слово «сникерс», мы ещё тогда не знали:).

В один из таких зимних рейдов, до нас просочилась информация, что на нас, - просто калымят. Источник, близкий к сержантам сказал, - что железнодорожники платят офицерам за то, что бы их солдаты разгружали вагоны. А так, как днём, солдаты заняты так плотно «обучением», что некогда даже отдохнуть, то почему бы им «маленько не пов@ябывать и ночью»?...

Cпартака среди нас, не было, - поэтому бунт поднять, было не кому. В батареи из 160 человек, было: около 70-и хохлов, 70-и прибалтов, полтора десятка ребят из России и нас, четверо «чурок»: 1 узбек, 1 чеченец, 1 туркмен и я, - 1 казах. О том, что я оказывается не только «казах», но ещё и «чурка» - я узнал только в Армии.

Но работать, не только не хотелось, но уже было и  невмоготу. С трудом поднимая по очереди то кирку, то лопату, я еле-еле переставлял ноги: Ещё несколько дней, возможно неделю, может две, но я точно либо сдохну здесь, либо уйду от сюда домой,… Ну нельзя так, издеваться над людьми! НЕЛЬЗЯ! Сержанты совсем офигели, - сидят, греются в будке обходчика(!), а ты, тут паши, как Папа-Карла.

- Чума! - обратился я к сослуживцу Чумерину из Тулы, - Я больше не могу,…

- Я сам Валерыч еле держусь,… Сил уже нет. Думал сегодня, нашего сержанта лопатой огрею по башке – так достал, скотина.

- Что делать будем? – спрашиваю, присаживаясь на кучу щебня.

- Ох, не знаю Валерыч,… Эти суки, просто так не отстанут, видать им хорошо платят за нас, рабов. Надо или в «больничку» проситься, либо бежать отсюда.

Чумерин закурил «приму» и тоже присел на холодные камни. Показав жестом, что поделится, он стал жадно затягиваться и смачно выпускать «вкусный» дым, в морозный воздух.

- Помнишь, тогда у костра, когда копали окопы, - ты пел какую-то песню? Не помню, про что, но она мне очень понравилась. Что за певец такой?...

- Этого певца зовут Виктор Цой, а его группа называется – «Кино».

- Спой ещё. Всё равно, здесь,…

- Ви работать путите?! Хватит писдеть, - перебил наш диалог латыш Крисюс.

- Заткнись «крыса», а то я тебе череп твой арийский лопатой переломлю! – «Чума» не вставая, угрожающе взял в руки лопату, - Мы первый раз за сегодня присели перекурить!

- Я всё сиржанту скажу! И про тибя, и про Крущинского. Я,…

- Крисюс, заткнись пожалуйста! Я тебе, не «Чума», - поглядывая на Толика, поддержал я Чумерина, - Дважды повторять не буду. Скину нахер с вагона и скажу, что так и было.

«Крысиная банда» во главе со своим вожаком, ещё что-то пробурчала в дальнем углу вагона, а потом от туда вновь, начали раздаваться звуки работы. 

Глава - 2

На следующий день, то есть ночь – опять всё повторилось. Мы долбили щебень, он медленно стекал вниз по нами же проложенным ложбинкам, вывалился через открытые нижние люки и падал вдоль железнодорожной насыпи.

На вершине вагона было холодно. Ни чем не защищённые от пронизывающего зимнего ветра, мы вынуждены были постоянно двигаться – хочешь-не хочешь, а нужно было работать.

В редких «перекурах», мы присаживались поближе к друг другу, и пока очередная сигаретка шла по кругу, я по просьбе ребят пел ту или иную песню.

Со временам многие привыкли, во всяком случае, в нашем отделении, никто на такое музыкальное сопровождение не обижался. Музыку послушать было негде, музыкальных инструментов не было и, 2-3 хорошие песни, поднимали боевой дух, больше чем гимн СССР.

В ту злополучную ночь, мы, опять получив «боевое задание», долбили 60-ти тонный вагон замёрзшего щебня. И справа и слева, точно на таких же вагонах «верхом» сидели другие» отделения» и так же старательно вели разгрузку.

Обычно, на разгрузка такого вагона у нас, у десятерых человек, уходило около шести часов. Проработав около двух часов, мы с «Чумой» присели на перекур, рядом прибился «Щегол» - Щёголев Сашка из Воронежа.

- Валерыч, спой чёньдь – начал первым «Щегол», - Совсем работа достала!

- А правда, Валер,… Сколько ты песен знаешь? Сколько пел, - практически, ни одну не повторил, - поддержал Чумерин.

- Достало всё, пацаны,… И петь и работать. Ничего уже не хочу. Домой – хочу! Если бы я знал, что Армия – дурдом, - ни за что бы, ни пошёл служить!

Из дальнего угла вагона раздалось с прибалтийским акцентом: « - Армия – дурдом! Если бы и ми знали, что здесь всё вот так,… То херр, пашли бы служить».

Из темноты вынырнул Крисюс, взобравшись на неровный пригорок, он положил поперёк лопату и присел рядом с нами, чего раньше никогда не делал: « - Слюшай Крущинский,… А ти, - хорошо поёшь».

Было не привычно видеть на его вытянутом и бледном лице улыбку. Когда я последний раз видел во рту его зубы, я держал в руках табуретку, отмахиваясь от наседавшей «крысиной стаи». Тогда мне повезло – «Варвар», - коротко бросил вожак стаи и стая, послушно ретировалась за ним.

Сейчас, «Крыса» был другим. «Наверное у него, и родители есть?... Конечно, есть! Не сирота же он. Сидит, улыбается,… Неужели когда-то, и поладим с ним?!».

- Давай Валер, потихоньку – попросил Толик, - Спой хоть одну и, дальше будем работать.

- Что спеть-то?...

- Да, что хочешь! Лишь бы хоть на пять минут не слышать стук этих бл@тских лопат! – поддержал Щёголев.

«Спеть?... Про, что?... Про Дом? Про Родителей?... Они ждут(!). Вот почему-то, это чувство «ответственности», всегда выбирает именно меня!? То мне, нужно защищать слабых, то именно мне нужно принимать ответственные решения – кому и как работать?».

- А ведь правда, интересно, сколько песен знаешь? – «Чума» оглядел всех собравшихся, - Мы знаем, что много, но – сколько?!

- Где-то  двести,… Есть и на иностранных языках – английский, итальянский.

- На итальянском?! – Нифига себе! Кто автор?

- Ну там,… Андриана Челентано, Пупо, Тута Катуни и другие,… В общем, - «Сан Ремо».

Выпуская в морозный воздух, кто дым от сигарет, кто пар, они смотрели на меня, как на какую-то диковинку. Услышав о чём идет речь, снизу, взобрался на каменные кучи - узбек Овас Зияеев: « - Валера, правда, спой нам штоньдь,… Пока сержанта, нет-у,…».

«Э-эх-х! Спою я вам Братцы,… Раз так, просите,…. Песню, вот про такого,… Чудака, если уж просите,… Поймёте ли?».

- Ладно,… «Машина времени», - «Костёр»! Одна из любимых моих песен, - слушайте,…                Всё отболит и мудрый говорит – каждый костёр, когда-то догорит; Ветер золу – развеет без следа; Но, пока огонь горит – каждый его, - по-своему хранит, если беда и если холода,…

По мере исполнения песни, мой голос звучал всё увереннее и увереннее. Когда в конце, дважды повторил слова куплета и затих, то на нашем вагоне, уже не было слышно стука лопат.

- Ещё! – сказал «Чума».

- Ххмм,… Ну, ловите(!), - Мы в такие шагали дали, что не очень то и дойдёшь, мы годами в засаде ждали - не взирая на снег и дождь! Мы в воде ледяной не плачем и в огне - почти не горим – мы охотники за удачей, птицы цвета ультрамарин!

Лопаты лежали на щебне. Из-за появившегося диска Луны, осветилась вся территория. Уже не прячась ни от кого, десяток солдат слушали песню «Машины времени» - «Охотники за удачей». Затем, последовала - «За тех, кто в море», потом, - «Кофе Лира», «Марионетки», «Скворец».

- А Юрия Антонова можешь? – спросил, подобрав слюну, Щёголев.

- Без проблем!

Последовало - «Моё богатство» и «Крыша дома моего».

Солдаты забыли про время. Да что там время?! Они забыли и про, что они солдаты, и про то, что нужно работать. На соседних вагонах, уже практически все перестали долбить грёбанный щебень и, уже даже стали пшикать на тех, кто стучал, как дятел.

После двух десятков песен, кто-то спросил: « - А ты, не устал?». Стоящие рядом, неодобрительно поглядели на того, кто это спросил – никому не хотелось, что бы это бесплатный первый военный концерт в их жизни, прекратился хоть на минуту.

Мне стало жарко. Энергия, словно копилась под мной всё это время. Внутренний генератор накопил столько слов и энергии, что её нужно было срочно кому-то отдать. Я полностью расстегнул бушлат и ослабил ремень.

За «Машиной времени» и Юрием Антоновым, последовали: «Кино», «Интеграл», «Динамик» и «Самоцветы». Звучал Высоцкий, Глызин, Барыкин.

Уже никто не работал. Меня поставили на самый высокий пригорок и попросили только одно – ПЕТЬ(!), - петь, не прерываясь. Мои друзья «Щегол» и «Чума» были в «первом ряду»(!), остальные кто сидел, кто стоял – больше сотни человек, на почти два часа, стали непроизвольными зрителями и слушателями импровизированного концерта.

Всех, всё, устраивает – Крушинский развлекает, - все слушают. Всех, да не всех! Сержанты, наконец-то выбрались из жаркого помещения пассать на  декабрьский снег, а тут(!), - что-то невообразимое.

В свете ночной Луны, отчётливо было видно стоящие фигурки солдат, на гребнях вагонного щебня.  Они не наклонялись от работы, они не двигали энергично руками, они даже не шевелились(!), - они, как зомби стояли и смотрели все в одну сторону. От туда, раздавалось то, что не должно было вообще раздаваться без приказа, то, что пахло волей, домом и возможно даже для кого-то гауптвахтой.

Сержанты за полтора года службы, такого не видели и не слышали. Они наспех, запахнув бушлаты, побежали к вагонам.

На их крики, - «Работать суки!», - никто не шелохнулся. На угрозы, - «Сгноим на губе»!, - никто не отреагировал. Я допел очередную песню, и спокойным голосом глядя на них сверху вниз спросил: «Чего кричите?».

Они оторопели. Вид был у сержантов такой, словно их послали обоих в Космос.

- Да мы, тебя,… Да мы, тебя сейчас,… Да мы,…

Все, кто сидели, - встали. Встали рядом с теми, кто уже стоял. Молчаливые взгляды говорили сами за себя, кто-то взял на всякий случай в руки лопаты и кирки.

- Да вы, что суки?!... Это же - бунт! Немедленно работать!

 Никто не шелохнулся. Все (вдруг), почему-то поняли, что они не рабы, что они - обычные люди, что если их и призвало Правительство служить своей Родине, то это не значит, что нужно по ночам разгружать вагоны для обогащения офицеров.

С разных сторон раздавалось: «Валите лучше от сюда! Мы сейчас вам покажем, как надо «работать»! Смотри-ка пригрелись голубчики!». 
 
Все ждали развязки. Что могло случится – никто не знал. Чувство ответственности, как всегда подсказало выход – выход для всех, кто оказался в данной ситуации.

- Послушайте товарищи командиры, - я подошёл к самому краю вагона, - Я извиняюсь, что устроил здесь импровизированный концерт и,…

- Чего, он говорит? Ты не охерел там, душара?! А ну-ка спускайся сюда, нафиг!

- Будите перебивать, - вам мало не покажется, - я демонстративно оглядел толпу, - толпа намёк поняла и начала поигрывать шансовым инструментом, - Дайте договорить!

- Ладно, говори,… - раздалось снизу.

- Значит так,… Передайте офицерам, что больше мы, ходить на такие вылазки не будем. Если вы всё же будете нас заставлять, - мы передадим куда надо, что вы здесь, - калымите, - это первое!

Второе! Мы сейчас, спокойно доделаем свою работу, а вы, не подгоняя нас, - будете нас ждать и никуда жаловаться не побежите.

Сбоку раздалось: « - Валерыч! Может, напарим их здесь! Достали уже эти два козла!».

- Не сейчас, мужики,… Не сейчас. Вам, всё понятно?!

Сержанты мялись и не знали, что сказать. С одной стороны – бунт, никому нифиг не нужен, - потом будут разборки, - и всех накажут. С другой стороны, подчиняться курсанту, который прослужил полтора месяца, тоже было как-то не уютно.

В это время, осмелевший Щёголев, с крикнул: « - А Крушинский, - пусть поёт! И вы, - его не тронете!».

- Да, да – послышалось со всех сторон, - Крушинский – ПУСТЬ ПОЁТ! Пусть поёт – иначе, - мы вообще работать не будем!

- … и морды вам набьём, - раздалось с другого вагона.

Старший сержант Сетяев Иван из Сибири, был поумней, чем сержант-балабол Попов, оценив создавшуюся ситуацию, он принял правильное решение: « - Всё мужики! Всё понятно! Базару нет! Давайте так,… Сейчас все снова берутся за работу,… Эти вагоны всё равно надо разгрузить - раз начали,… По ночным разгрузкам я понял – всё комбату передам. Ещё вопросы есть?».

- Есть! Пусть Крушинский поёт, и вы, - обещаете, что не будите его трогать, и мстить!

- Хорошо,… - сдался Сетяев, - Пусть поёт, если так надо,… Мстить не будем. Обещаем!

 Ночное чёрное небо закрыло всё вокруг. Тёмный, заснеженный лес дополнял таинственность пейзажу. Вроде, как, кроме стука лопат и кирок, почти ничего не должно было быть слышно, но и даже их звуки, тонули в песни. Смешливые и юмористические песни, сменялись лирическими и серьёзными, песни про войну, сменялись на любовную тему. А когда звонкий и сильный голос, начал петь популярные песни на итальянском языке, то даже самые работящие невольно отложили свой инструмент и уставились в темноту. Там, на неведомом пригорке, в зимней ночи, какой-то чудак исполнял концерт, и это был, – его первый, «военный» концерт.

В.К.
16 августа 2018 г.