Не родись красивой

1.
Соне шёл 26-й год, когда в их семье встал вопрос о её замужестве. К тому времени она после института работала помощником начальника планово-производственного отдела на заводе. С поступлением в институт и с устройством на завод помог их родственник. Де-факто – руководитель крупного промышленного объединения, де-юре – заместитель. Соня отлично закончила среднюю школу, но медали не получила. Нашли какой-то прокол в оценках за 10 лет, и в институт пришлось сдавать экзамены. Дядя – вечный заместитель понял, так может получиться, что и с отличными знаниями она не пройдёт по конкурсу. Факт ограничения в приёме лиц еврейской национальности был ему известен. Нашёл пути и подстраховал. Приняли. Родственнику за неё краснеть не пришлось. И училась Соня хорошо, и теперь работала, как говорится, не покладая рук, и была на отличном счету у руководства.
Однако с внешностью ей не повезло. В 25 лет была невинна, не в пример своим сверстницам. Ни с кем никогда не встречалась. Никаких романов не переживала. Всегда занимала место третьей лишней, если приходилось бывать в компаниях. Обоснованное чувство ущербности не оставляло её. Окружающие и родные с участием и сочувствием глядели на её некрасивое лицо, малый рост, нескладную приземистую фигуру. Правда, один плюс был – большие, немного навыкат, чёрные глаза. Но деталь эта не исправляла внешности.
– Ты похожа на своего папу, – напоминала ей часто родственница, жена того благополучного зама, – твоя мама в молодости красавица была. Вышла за папу по настоянию родителей. Конечно, как мужчина он был даже интересен. Но ты – женщина и должна сделать себя сама. Ну, а на отца похожа, значит счастливая. А что? И выучилась, и работа с хорошей зарплатой. Там до тебя не было должности помощника, только штатная единица заместитель. Но, как известно, он у них есть. Пьяница и прогульщик. Поскольку родственник какого-то чинуши из райкома, и не выгнать. Знаю, с работой ты справляешься. Кто из твоих институтских так устроен после окончания? Никто! Так что, будь довольна. И, повторяю, делай себе внешность сама, если родители сплоховали. На такое дело нужна смекалка, интуиция, конечно же, вкус и большое желание. Если всем этим владеешь, успех обеспечен. Гарантирую! Запомни, красота – это ещё не всё. И красивые черты требуют творческой обработки. Разве ты не встречала таких особ: и черты лица правильные, хоть картину пиши, и фигура... А чего-то не хватает, и взгляда не привлекает. Потому что нет главного – изюминки и умного, без пошлости кокетства. Женщина без кокетства, как цветок без запаха. Но кокетство – черта, я бы сказала, сидит внутри женщины, умной женщины. Неумная кокетка может понравиться такому же неумному мужику.
– Да, легко тебе говорить, – не выдержала Соня. – Ты на еврейку не похожа, красивая, хорошо одета. А какое у меня может быть счастье с моими внешними данными? Легко сказать – сделай себя сама. А как? Наверно решусь и пойду в клинику переделывать нос.
– Переделаешь нос, а это страшно, это тебе не подтяжка кожи. И чем же великая Софи Лорен тебе не пример? Там тоже нос.… А рот? Кто тебе уменьшит твой большой губастый рот? Благодари Бога за зубы. Правда, на мой взгляд, крупноваты. А как хороши глаза! Они у тебя говорят. Пушистые длинные ресницы. И красить не надо. По поводу одежды с тобой согласна. Одежда – половина женщины. При условии хорошего вкуса. Что касается непохожести, то я считаю, это не самое главное. Евреи не изгои. Сколько примеров браков на еврейках, мужчин другой национальности. И за примером далеко идти не надо. А наш генсек Брежнев – это тебе не пример? Но, сейчас речь не обо мне. Ты, как говорится, «идёшь на ярмарку», а я уже оттуда. Верю в поговорку «не родись красивой…».
– Не считаю я себя счастливой.
– Ну, это вопрос философский и мы его в одночасье не решим.

2.
В Биробиджане жили родственники. Троюродные тёти и дяди. У них возникла мысль отправить внука – рабочего парня, в Ленинград. А где жить? Как прописаться? Вот вопрос. Соня – заневестившаяся девица и могла в этом вопросе помочь. Прислали фото того парня. На снимке она увидела красивого молодого человека с провинциальным лицом типичного еврея. Вопрос о росте не вставал. Соне подходил любой. Взвесив ЗА и ПРОТИВ, согласилась. Другого пути к замужеству в обозримом будущем не предвиделось. А годы шли… Её подруга уже дважды справляла свои свадьбы и имела двух детей от разных мужей. Она искренне советовала Соне даже и не раздумывать. Родители ЗА «руками и ногами».
Бориса долго ждать не пришлось. Он оказался высоким стройным парнем. Очень скоро инженер-экономист Соня вышла замуж за токаря – расточника Бориса. И через год у них родилась дочка. В тот же год муж признался Соне, что полюбил другую женщину и уходит к ней. Соня не возражала. Родители были поражены и шокированы.
Еврей, не чужой…Они ему доверяли. И как неблагородно он поступил.
– Скажите спасибо, что на площадь не претендует, – констатировала мудрая родственница.

3.
Девять лет пролетели быстро. Она и не заметила. Работала. Сначала носила дочь в ясли. После детсад, школа. Никаких изменений в жизни не предвиделось. Никаких романов. Она всё одна. Появились морщинки вокруг глаз и на лбу. Правда, Соня уже не та. Советы пожилой родственницы попали на благодатную почву и дали хорошие всходы. Соня «сделала» себя сама. Теперь она блондинка. Короткая стрижка ей к лицу. Нос ей уже не мешает. Губы красит в яркие тона и без стеснения улыбается. Чистая матовая кожа хорошо гармонирует с бархатом чёрных глаз под дугами красиво очерченных бровей. Над её лицом потрудилась хорошая косметичка. Они друзья. Соседка по даче, бывшая балерина дала ей несколько уроков по коррекции осанки и походки – как держать спину, не сутулиться, при ходьбе не размахивать руками, голову выше, не смотреть в пол. Она скромно со вкусом одета. Высокий каблук главный атрибут её обуви.
Как работник Соня поистине незаменима. Её ценит дирекция. Она уже начальник отдела.
Боря иногда навещал дочь. В последнее время зачастил и предложил сойтись во имя ребёнка. Но Соню он никогда не интересовал, и на его предложение она только загадочно улыбнулась. Это позволило ему сделать вывод о сопернике. Но никого у Сони не было. Просто она научилась в меру кокетничать. А маленькое четверостишье Омара Хайяма – древнего поэта Персии, со строчками: «Уж лучше буду я один, чем с кем попало» - очень ей по душе.
В течение этих лет каждый свой отпуск Соня проводила на даче под Ленинградом. Но в тот год ей буквально навязали путёвку в Сочи в хороший санаторий. Она согласилась.

4.
Море в тот день было неспокойно. Крупные волны с кружевом пены догоняли друг друга и с шумом разбивались о прибрежные камни. В тёмном небе тревожно кричали белые чайки. На пляже пусто. Соня любила гулять одна. Привыкла. Она, не торопясь, шла по мелкому гравию, любовалась разыгравшейся стихией. Сильным порывом ветра сорвало с плеч лёгкую шаль и понесло по пляжу к морю. Она побежала, но обогнал мужчина и ухватил её потерю у кромки, перед очередной волной. Не спеша, они шли друг к другу.
– Прошу, это ваша вещь, – протянул молодой мужчина шаль, сырую от свежего ветра.
Сказал он всего пару слов, но Соня поняла – иностранец.
– Я тоже люблю такую погоду и особенно, когда нет людей. Вы отдыхаете в санатории или, как здесь говорят, дикарём?
– Я отдыхаю в санатории и сегодня первый день, – ответила и немного смутилась. Смущаться она перестала давно, но тут, почему-то старая неуверенность чуть сковала её.
– Тогда давайте отдыхать вместе. Я здесь тоже первый день.
Оказалось, его дом отдыха неподалёку.
– Я – Зигфрид, немец. Закончил в Москве МИСИ и уже поеду домой в ГДР.
– А я уже давно закончила ФинЭК в Ленинграде.
– Я был в Ленинграде и только один раз.
– А где вы живёте?
– В Ленинграде.
– Да-а? Очень мне понравился ваш город.
Они ещё немного погуляли по берегу, но ветер усилился, и на подходе к санаторию договорились встретиться завтра у моря. На том же месте.
Взволнованная, она поднялась к себе и сразу подбежала к зеркалу. С горечью убедилась, что выглядела хуже, чем обычно. Села в раздумье. Не пойдёт она завтра. Если случайно встретятся, сделает вид, что не знаком. Она даже не сказала своего имени. Не было ей в жизни женского счастья и не будет. Ей уже 36. Молодость далеко позади. Приличных мужчин так и не встречала или планка её оценки необоснованно завышена? Собственно, она привыкла строить отношения с сотрудниками на производстве, где она в авторитете и её ценят. В своих внешних данных она вовсе не уверена. Правда, изменилась в лучшую сторону, и это не осталось незаметным для окружающих. Школьные подруги при встрече иногда не узнают. Удивляются, как изменилась, похорошела… Зигфриду, она запомнила его имя, 25, не больше. Он совсем мальчик. Но рост, внешность – здесь всё в порядке. Притом – немец. Они же достаточно сдержанно относятся к евреям. Он же понял по её лицу, какой она национальности. Почему же ему не стыдно сказать, что он немец, а ей стыдно? Так что и думать о нём не стоит.

***
На следующее утро солнце ослепительно. Море спокойно. Пока прошла врачебный осмотр, позавтракала, уже 11. Пошла на пляж.
Народу много. Лежаки все заняты. Некуда приткнуться. Где-то с краю, рядом с кустиками, разложила свою подстилку. От того места, где была со вчерашним знакомым, она далеко. Несколько раз окунулась. Снова ложилась загорать.
Время приближалось к обеду, когда засобиралась уходить. Неожиданно подошёл Зигфрид.
– Вот и нашёл вас, – сказал с приветливой улыбкой.
Соня смутилась. Стеснялась своего полуобнажённого тела. Наскоро оделась, и они пошли к её санаторию.
Так изо дня в день, в течение трёх недель Зигфрид не отходил от неё ни на пляже, ни в вечерние часы. Она перестала стесняться. Они ездили на озеро Рица, поднимались на Ахун, восхищались Агурскими водопадами.
Говорили безумолку. Он рассказывал о своих родителях. Живут в Восточном Берлине, а бабушка и дедушка в Западном. Родители хлопочут о переезде в Западный, но пока ничего не получается. Через месяц ему 25 лет. Брату 18. Русский учил ещё в Германии. Только вот от акцента никак не может избавиться.
Соня рассказывала о своей учёбе, работе. Много о Ленинграде. Ни словом не обмолвилась о личной жизни.
Перед расставанием Зигфрид признался, что будет скучать, что она ему не безразлична и неловко поцеловал в губы. Тут Соня, раз и навсегда, решила поставить все точки над «i». Завтра их последнее свидание. Он уезжал в Москву, оттуда в ГДР. Накануне признался, что прожил на неделю больше с разрешения директора дома отдыха. Потребовали двойную плату, но он доволен. Больше задерживаться не может, заканчивается срок регистрации в СССР.

***
Она волновалась. Тщательно привела себя в порядок. Конечно, своей внешностью, как всегда, осталась недовольна. Не могла понять, как это, такой симпатичный немец не нашёл ни в Берлине, ни в Москве, ни здесь, в Сочи, молодой, красивой девушки и не еврейки.
Встретились они сразу после завтрака. Через несколько часов его поезд.
– Соня, как вы долго. Нам же осталось совсем мало времени.
Белый костюм его ещё больше молодил.
– Давайте посидим на скамеечке в парке.
Соня тоже была в светлом. Загорелую шею украшала двойная нитка коралловых бус, такие же серьги в золоте. Белые туфли на высоком каблуке выгодно увеличивали рост.
– А я хотел пригласить на прощанье в ресторан.
В ресторане народу было мало. Завтрак кончился, обеденное время не подошло. Они сели друг напротив друга. Он взял через стол её руки в свои, и поцеловал одну за другой. Она сильно смутилась, и слёзы заблестели на глазах.
– Соня, я не хочу даже думать, что мы больше не увидимся. Я прошу ваш адрес. Из Москвы напишу письмо, а дальше из Берлина.
– Пожалуйста, я дам вам адрес, но сначала скажу всё о себе. Наверно,эта курортная атмосфера располагает к возвышенным мыслям, которые  забудутся
когда окажетесь в другой  обстановке. Буду рада, если это не так. Скажу вам, я старше вас на одиннадцать лет. У меня девятилетняя дочь. Сейчас она на даче с бабушкой и дедушкой.
Не поднимая глаз, она делала свои признания. На миг взглянула и удивилась, глаза Зигфрида сияли любовью, а губы сдерживали добрую улыбку.
– Но самое главное, – продолжала она, – что совсем плохо повлияет на наше дальнейшее знакомство – это моя национальность. Я еврейка и дочь моя еврейка. Так что, вряд ли продолжится наше знакомство.
Наконец, она открылась ему. Весь этот месяц буравом сверлила мысль – говорить ли всю правду о себе.
Она потупилась. На этот раз глаз не поднимала. Ждала приговора, как осужденный преступник. Ей было обидно за себя, за свой народ. Хорошо евреям в Израиле. Не то, что в России и, наверное, в Германии.
Он снова потянулся к её рукам, взял в свои и снова стал целовать.
– Соня, я понимал, что вы не русская и не украинка. Может какой-то южной национальности. Теперь вижу. Вы несёте на своём лице ярко выраженную принадлежность к нации Иисуса Христа. Я знал, что вы старше. Бог с ним, что на 11 лет. Это меня не пугает. Меня ничего не остановит. Я думаю, что люблю вас. Время покажет.
Она зачарованно слушала его и, почему-то, в этот момент мысленно анализировала обороты его речи и удивлялась, как эти длинные, довольно тяжёлые фразы у него получались гладко, грамотно и почти без акцента, а простые, короткие часто неумело, топорно.
Официант подал заказ. Они пили сухое вино. Тарелки со шницелем и салатом отставили в сторону. Не до того. Соня продиктовала адрес. Вскоре поднялись. Следовало торопиться. Она вызвалась проводить.  Он отказался. Сам проводил её до санатория. Обнял, поцеловал счастливую женщину, и они расстались.
Как легко ей стало после этой исповеди. Так наверно грешник исповедуется в храме. Просит у Господа через священника отпустить Грехи. Грехи её в том, что родилась еврейкой. Но не её это вина. И не чувствует она себя грешницей.

***
В Ленинграде её ждала телеграмма от Зигфрида из Москвы. Родители встретили настороженно. Они понимали, что-то произошло. И эта телеграмма...  Они знали текст, где он объяснялся в любви и мечтал о встрече. Соня была в приподнятом настроении, но всё отмалчивалась. Наконец, мать не выдержала:
– Соня, что это с тобой? Чему ты так радуешься, и что это за Зигфрид?
– Мама, он немец из ГДР. И у нас там был роман.
– Да? Очень хорошо! Бросила нам тут дочь, а сама там романами занималась! И с кем? С немцем! Ты забыла, сколько они угробили нашего народа? Как ты смела, иметь с ним какие-то встречи и романы? Может ты от него уже и забеременела? Этого ещё нам не хватало на нашу голову!
– Мама, ну при чём тут все немцы? Были фашисты, Гитлер, но это уже другое поколение. И вообще, как ты можешь меня упрекать? Меня, которая и не знала никакого женского счастья, никакой любви. Вы только смогли мне навязать красивого токаря, который и ушёл к другой. Ему нужна была только ленинградская прописка. И вы меня ещё будете упрекать, что я позволила себе невинную крупицу счастья. Дочь бросила! Я же в первый раз за все эти годы уехала от неё в отпуск!
– С немцем не может быть тебе счастья, – вставила вконец расстроенная мать – я думаю, он больше тебя ни телеграммами, ни письмами не побеспокоит. Подумаешь, красавицу нашёл! Что же это он до сих пор никого не встретил? Девочке отец родной нужен, и он не прочь вернуться, так что спустись с неба на землю.
– Знай, с Раечкиным отцом никогда, ни при каких обстоятельствах не сойдусь! Ты ещё ставишь в укор мою внешность. А что, я сама себя такую придумала? Это ты родила такую красавицу, что до сих пор ни один стоящий мужчина не посмотрел в мою сторону!
– Да, тебе только стоящие мужчины нужны. Я это давно поняла…
Соня не дослушала мать, зарыдала и выбежала из комнаты. Мать подавленная сидела молча. После пошла к Соне. Дочь лежала на кровати в глубокой задумчивости. Слёзы высохли.
– Доченька, я не считаю, что ты никому не можешь нравиться. Успех у мужчин зависит от поведения женщины. Ты должна себе сознаться в том, что ведёшь себя независимо, и в глазах мужчин ты неприступна. Вот и не хотят они получать щелчков по носу, потому ты до сих пор и одна. Конечно, если мужчина серьёзно увлечён, тут другое. Именно таким может понравиться такая, как ты. Но не было в твоём окружении таких умных, одиноких, симпатичных влюблённых…
Соня молчала. Похоже, она не слышала слов матери. Думала о своём…

****
Уже несколько писем получила Соня из Германии. Зигфрид в каждом письме объяснялся в больших чувствах, просил верить ему и отвечать сразу. Радостное томление бередило ей душу. Боялась, что это счастье скоро кончится. Родители вроде смирились. Знали о письмах и, конечно же, читали уже раскрытые и прочитанные ею. Жизнь не изменилась, но изменились все вокруг. Люди стали казаться добрее, приветливее. Или она сама стала такой, а окружающие отвечают ей взаимностью? Что родители смирились с фактом её успеха в сердечных делах, Соня поняла по фразе, брошенной как-то матерью, при вручении ей очередного письма из Германии:
– Ты смотри, не хвастай и не делись своим успехом с Валей. Она, бедная, мучается со своим пьяницей и хулиганом. Без тебя приходила. Жаловалась. Плакала. На себя стала непохожа.
Её школьная подруга, хорошенькая Валя, рано вышла замуж за военного. Поездила по стране. Схоронила двух девочек погодок. Рожала где-то на Крайнем Севере. Муж уволился в запас и запил. Живут в квартире Валиных родителей. Те круглый год на даче. К дочери и носа не показывают. Там ежедневно скандалы. Развод Валя взяла, но разменять квартиру бывший муж не даёт. Грозит убийством. Пьяный, он способен на всё. Валя и Соня с первого класса и до окончания школы дружили. Окружающие удивлялись внешнему несоответствию подруг. Рядом с очень хорошенькой стройной Валей, Соня явно проигрывала.
– Очень жалею мою Валюшку. Но что советовать, если она его до смерти боится и ничего поделать не может. А почему это, ей не говорить про Зигфрида?  Она за меня будет только рада.
– Я, слава Богу, уже пожила на свете и поверь, знаю, что такое красивая одинокая подруга.

***
Соня встречала Зигфрида в аэропорту. Он уже полгода работал в Академии строительства в Берлине и на Новогоднюю неделю, с согласия Сони, вылетел в Ленинград.
В этот день родители были излишне суетливы, растеряны. Они не ожидали такого поворота в судьбе дочери. Ну, познакомились на отдыхе, ну, южный курортный роман… Но, чтобы через шесть месяцев было продолжение… Это не укладывалось в голове. Они ещё не знали о возрасте Зигфрида.
Она увидела его сразу, самого высокого в толпе прибывших. Лицо его сияло. Он неловко обнял её. Потом, в такси обхватил голову, поцеловал в губы, по-юношески, неумело.
Дома был накрыт стол. Встреча с родителями прошла благополучно. Зигфрид произвёл на них хорошее впечатление. Одарил всех новогодними подарками. Соне – дутый золотой браслет. Их, фамильный, ещё от прабабушки. Отец быстро нашёл с ним общий язык, поскольку много лет проработал прорабом на стройке.
На кухне, когда уже убрали со стола, мама указала Соне на молодость гостя.
– Ты, конечно, знаешь, сколько ему лет? На сколько же он тебя моложе?
– Да, моложе на 11.
– Ну, я тут тебе не советчик. У тебя же подрастает дочь, и она его моложе почти на столько же. Я думаю, до брака у вас дело не дойдёт. Неразумно вступать в брак с таким молодым, когда у тебя подрастает дочь.
– Мама, я не знаю, завершатся ли браком наши отношения, если да, то моя дочь не может стать причиной для отказа. Подрастает дочь, подрастает дочь – пускай подрастает, что ты меня всё пугаешь?
– Хорошо, хорошо, не будем сейчас обсуждать этот вопрос. Я надеюсь, неделю он тут пробудет, и на этом дело закончится. А почему ты думаешь, что его родители разрешат ему на тебе жениться? Они наверно моложе нас с папой.
– Он сам уже на ногах, работает, и ему не обязательно их разрешение.
И вообще, я больше не хочу говорить на эту тему. Сейчас мы едем на дачу. Там будем ночевать.
– Соня, как на дачу? Мы же решили уступить ему нашу спальню. Ты в своей комнате с Раечкой, а мы с папой в большой. Ты не должна с ним вступать в близкие отношения. Девочке скоро 10. И тебе не совестно перед ребёнком? Она всё понимает.
– Мама, мы уезжаем на дачу. Завтра выходной. Приедем только в понедельник. Раечку оставляю на вас.
– Нет, Соня, я категорически против, и папа тоже не согласится, чтобы ты с ним отправилась на дачу. Как тебе не стыдно? Ты хочешь стать распутной женщиной? Он же первый перестанет тебя уважать. Послушай мать. Я тебе не враг. Сделай, как мы договорились. Ты же была согласна, чтобы он ночевал в нашей спальне. А что теперь? Это он тебя уговорил? Там, в Германии, ему женщин мало?
– Мама, ты не можешь потише?
– Я не дам ключей от дачи, вот и всё! И ночуйте где хотите!
Решил вопрос в пользу Сони папа. Он был покорён обаянием этого парня. Передал дочери ключи и благословил, с ухмылкой прищурив глаз.

***
На даче было холодно. Сразу затопили печь. Зигфрид оказался классным истопником. Обогрели комнаты, перекусили, но в постель ложиться медлили. Он целовал Соню, и это длилось бесконечно. И тут она взяла инициативу в свои руки. До рассвета они ласкали друг друга. Она была его первой женщиной. Она и виду не подала, что поняла его неуверенность и  стеснительность. Зигфрид её второй мужчина. Однако, её небольшой опыт в их сближении сыграл немаловажную роль.

***
За время, что гостил Зигфрид в Ленинграде, они побывали дважды в Мариинском на балете (с билетами помогла знакомая), дважды в Эрмитаже и в Русском музее. Он восхищался всем увиденным. В фойе театра, проходя мимо зеркала, Соня отметила большую разницу в росте между собой и Зигфридом.
– Твой рост, наверное, около двух метров?
– Что ты, Соня, мой рост метр восемьдесят пять. Это ты у меня малышка.
Она в тот вечер особенно хорошо выглядела. Чёрный бархатный костюм с кремовым гипюровым воротником и перламутровыми пуговицами очень шёл ей. Замшевые чёрные туфли на высоком каблуке. Маленькая замшевая театральная сумочка. Жемчужные серьги удачно дополняли изысканный туалет. Чтобы сделать ему приятное, надела золотой браслет с узором, в виде мелких листочков -  его подарок. Зигфрид тоже хорошо выглядел в строгом тёмно-сером костюме. Соня отметила, что он возмужал  после  их летней  встречи.
Неделя в гостях у Сони была счастливейшим временем в его жизни – так он говорил, и она понимала, что так оно и есть – он же теперь мужчина, в 25 это не рано. Да и сколько впечатлений от увиденного.

***
В первый летний месяц Соня поехала к Зигфриду в гости. Она волновалась. Ей предстояло знакомство с родителями. Она знала, они совсем не старые. Мать старше Сони на десять лет или около этого, отец – лет на 12. Он инженер – строитель, как и Зигфрид. Мать не работает. Брат студент.
Зигфрид встречал её в аэропорту. Она поняла, он тоже волнуется. Был рассеян и сосредоточен на своих мыслях.
Его родители при знакомстве снисходительно-вежливо слабо пожимали руку. Особенно подчёркнуто приветливой была с ней мать. Немцы народ сдержанный. Сначала Соня так и не поняла, какое она произвела впечатление. Правда, на успех она и не рассчитывала. Им отвели большую комнату – спальню с туалетом и ванной. Пробыла Соня в гостях ровно неделю и заторопилась домой к дочери. Эта неделя в Берлине вовсе не походила на ту, в Ленинграде. Они почти нигде не были. Зигфрид частенько отлучался по работе. Отпуск его запланирован на осень, но руководство пошло навстречу, и им получено разрешение на свободный график в течение двух недель. С родителями она общалась мало, поскольку приходилось обращаться к переводчикам – Зигфриду или его брату. Зигфрид явно охладел к ней, однако во время прощания в аэропорту, заплакал. Она поняла, родители против.
В самолёте Соня дала волю своим чувствам. Она тихо плакала все два часа лёту. Понимала. Всё кончено. Как могла она надеяться на успех.Его она ни в чём не винила. Он ещё молод и живёт с родителями, потому решать ему не дано.
Дома её не ждали так скоро. Все на даче. Она была рада побыть одной. Зигфрид должен позвонить поздно вечером. Она и не ждала звонка. Но он позвонил. Поздравил с благополучным прилётом, ещё пару дежурных слов и всё. Никаких объяснений в любви, никаких сожалений по поводу её отъезда раньше намеченного срока. Вот и всё. Сказала себе, этого и следовало ожидать. Мама была права, когда предупреждала – поездка к родителям будет последней главой в их красивом романе. Так оно и случилось.

***
Лето позади. Соня работает и довольна, что она нужна на таком мощном предприятии, и её ценят и уважают. Этот успех всегда с ней. О личной жизни думать не стоит. От Зигфрида получила короткое холодное письмо сразу после приезда. Она не ответила. Понимала, ему будет легче порвать. Что это разрыв, она знала определённо. Дома с ней обращались, как с больной. Мама сочувственно заглядывала в глаза, успокаивала. Она говорила: «Ты не дура, должна была и сама понимать, этот брак по всем статьям не подходящий для тебя вариант». Папа сочувствовал по-своему: не напоминал ей о Зигфриде и бесконечно шутил и балагурил.
Время – хороший лекарь. Душевная боль стала ослабевать. Вот и сентябрь позади. Раечка ученица четвёртого класса. Их школу сделали немецкой. Почему не английской? Соня считала, английский знать гораздо престижней. И в школе, и в институте она учила английский.
Сказали, в районе большой процент английских школ, а немецких всего две. Гуманитариям наверно лучше знать английский – язык великого Шекспира. Немецкий – технократам. Соня считала такое заключение Министерства образования устаревшим.

5.
Был выходной. Зазвонил телефон, и попросили Соню. Раечка сначала подумала, что это папа Боря. Но почему-то разговаривать с ней не стал, да и голос не похож. Посторонние мужчины маме не звонили. Был ещё дядя Лёва, но они давно в Израиле, и говорила с ними больше тётя Софа.
– А Сони нет дома. Она ушла в магазин с бабушкой за платьем. Скоро у бабушки юбилей.
– Можно поговорить с дедушкой?
– Дедушка пошёл за хлебом. Скоро придёт.
– Тогда я позвоню через три часа. Хорошо? Мама будет уже дома?
– Не знаю…
Короткие гудки, и Раечка положила трубку.
Пришла соседская девочка – подружка. Они играли. Потом дедушка из магазина с хлебом. После, наконец, мама с бабушкой. Они купили бабушке красивое платье и примеряли, а девочки смотрели – подходит или нет бабушке платье. Раечка и забыла про тот звонок. Подружка ушла. Они поужинали. Раечка собиралась в кровать. Завтра в школу. Всё теперь на немецком. Ей было интересно.
Звонок в дверь насторожил. Папа пошёл открывать. Бабушка крикнула, чтобы сначала спросил – кто. Никого в тот вечер не ждали. В городе последнее время стало неспокойно. Дедушка медлил, не открывал. Всё переспрашивал – кто, к кому, кого надо. После послышались радостные возгласы приветствия. На пороге стоял Зигфрид с букетом цветов и сумкой за плечами. Соня вышла из комнаты на шум и не могла поверить своим глазам. Они обнялись… Зигфрид сразу объявил о причине своего неожиданного приезда.
– Я приехал, чтобы жениться. Если ты, Соня, не возражаешь.
– И ты ещё спрашиваешь? Но почему так неожиданно?
– Я боялся писать, потому, что не поверишь.
– Почему после лета ни писем, ни звонков?
– Первое: я испытал себя. Второе: я ждал квартиру от своей работы.
– Значит, родители твои против?
Соня вела этот ненужный ей теперь допрос.
– Да, были против, но уже ждут нас. Жить мы будем в своей квартире. Совсем в другом районе города. И Раечку заберём. Они теперь знают и про девочку. Перед вылетом я звонил и говорил с ней. Она сказала, что вы с мамой пошли за покупками, потому что юбилей.
– Нам она ничего не сказала.
Соня с укоризной посмотрела на дочь.
– Я забыла, – подала голос Раечка, стоя на пороге комнаты в ночной сорочке.
Всем стало смешно.
– Вам, Зигфрид, надо перекусить с дороги и ложиться отдыхать.
– Спасибо. Я сыт.
– Хотя бы попейте чаю. Мы с папой уступаем спальню. Сами постелем в большой комнате. А ты, Сонечка, на своём месте, с Раечкой, – распоряжалась мама.
На сей раз, Соня не возражала. У них  много времени впереди. Да и девочка спит крепко, а в спальне есть надёжная задвижка. Зигфрид дождётся её.

***
После регистрации брака Зигфрид выехал в Берлин хлопотать о разрешении приезда к нему жены Софьи Яковлевны Райнер и её дочери Раисы Борисовны Сёмкиной.
Звонил из Берлина через день. Беспокоился, что выезд их будет задержан в ОВИРе.
На работе в дирекции уже было известно, что Софья Яковлевна уезжает в Германию к мужу – немцу.
«Вот так тихоня, да и не такая красавица, а каково? И где она его подцепила?» – судачили в туалете во время перекура служащие завода.
«Конечно, хорошо одета. Ведёт себя независимо. Да и вообще, в ней что-то есть, притягивающее внимание. Аккуратна. Ухожена. Уверена в себе. Может это? Пускай спасибо скажет, что завод наш не секретный, а так бы не видать ей Германии. Она свою подружку устроила в кассу столовой. Видели её? Да, красивая женщина, а говорят, личной жизни нет. Бывший муж пьёт и поколачивает. Ведь вот какая штука. А какая красавица! С Софьей и не сравнить. Да, но Софья против неё женщина с образованием. Знает себе цену. Большой отдел в подчинении. А подружка что – кассирша. На мужиков пялится и они на неё, а толку-то…»
Но все эти разговоры до Сони не доходили. Она готовила дела для передачи своему заму. Мужчине пожилому и большому формалисту. Директор сожалел об её отъезде, но радовался за Соню от души.

***
Документы Зигфрид прислал с оказией уже в конце осени. Дело должно решаться в городском ОВИРе на Желябова. Но, по прошествии месяца после приёма документов, Соню вызвали в ОВИР и поставили в известность, что без согласия отца ребёнка ни о каком разрешении на выезд девочки на постоянное жительство в Германию не может быть и речи.
Расстроенная, она рассказала домашним об условии вывоза дочери. Борис в курсе. Потому решили, он, естественно, возражать не будет. Вопрос затянется из-за лишней волокиты. Но напрасно они надеялись. Борис Сёмкин был категорически против.
– Если я дам согласие, буду себя считать предателем. Я не хочу, чтобы моя дочь жила среди наших врагов. Это Сонино дело сочетаться браком с немцем. Но дочери я не позволю ни жить в той стране, ни даже ездить туда!
– Борис, ты что-то путаешь. Эта страна ГДР, а не ФРГ. Там живут немцы – члены коммунистической партии. Они наши друзья, а не враги. Наш Брежнев целуется с Хонеккером, а ты говоришь – враги, – выпалила с горечью Соня.
– Кто с кем целуется – это политика, и дело не моё. А дочь моя будет жить в Советском государстве и точка.
– Где ты был, когда росла дочь? И что же ты бросил семью? – вставила Сонина мама. – Всё ты говоришь назло! От зависти!
– Я? Завидую?!! Кому? Соне? Да её оттуда скоро погонят фашисты. Всё равно они держат нож за пазухой против нас. А посмотрите на неё… Она же типичная еврейка! Не нужны им такие физиономии! Не хочу, чтобы моя дочь там тоже мучилась из-за своей непутёвой матери!
– Боря, это твоё окончательное решение? Соня побелела. Её трясло.
– Да, окончательное, как говорится, и обжалованию не подлежит.
– Боря, ты дурак. Прошу оставить этот дом и впредь исправно платить алименты. Ты частенько об этом забывал.

6.
Прошло много лет. Воссоединились две Германии. Живут Райнеры в собственном доме в западной части Берлина. Это подарок дедушки и бабушки. Квартира большая. В этом же доме гостиница. Хозяйка фрау София Райнер.
Зигфрид возглавляет строительную фирму отца. Их сын Петер студент Строительной Академии. Соня и Зигфрид любящая пара. Никогда не расстаются. С родителями отношения хорошие, а со старшим поколением – отличные.
Раечка закончила немецкую школу в Ленинграде. Вышла замуж за молодого богатого наследника из Баварии. Она хозяйка офиса, где служащие занимаются переводами литературных текстов с русского на немецкий и наоборот.
Соня уже бабушка, а Зигфрид считает себя дедом сына Раечки. Сонина мама живёт с ними. Папу похоронили несколько лет назад. В Петербурге родни не осталось, кроме отца Раечки. Соня о нём и слышать не хочет, а дочка поддерживает связь, и недавно он был у неё в гостях. Отец, всё-таки…



*************