Тайны могил

Медиумический рассказ, записанный при помощи "яснослышания".

  - Проиграл.
Это голос ниоткуда.
  - Опять.
  - Не туда, говорю!
  - Я не хочу ходить по-твоему.
  - Учись.
Ещё долго слышались голоса учителя и ученика. Складывалось впечатление, будто обучение шло игре в карты, но нет – об этом я узнал позже.
Итак, прошло немного времени, и мы сидим за столом, пьём виски. Правда, я прихлёбываю для вида, зато мой злополучный друг напивается от души.
  - Ты как сюда попал?
  - Я?
  - Кто ещё? Мы вдвоём сидим. Вот ты не пьёшь, я заметил: не хочешь?
  - Не испытываю желания.
  - Можешь не пить, а мне надо. Ещё немного подолью: рассказ затянется. Что ж давай начну, ты продолжай сердиться на меня. Итак, осень. Мы с другом поспорили, кому идти первому, пришлось мне. Я всегда отстающий, но не в этот раз.
  - Просил же, просил, - он стонал, трогал сломанную ногу и почти плакал.
  - Я понесу тебя… Ещё немного, и будем дома.
Товарищ не отзывался. Умер? Нет, без сознания: дышит с хрипотцой. Еле донёс: «Тяжёл как вол». Но потом спохватился. Как скажу, зачем пошли? Пусть сам выкручивается: сказал, что вёл он, а я не знал куда, подвела нога, но упал сильно – мог расшибиться. И указал на шумное дыхание. Друг умер. Я не смог ему помочь и сожалел. Близкие не поняли меня, укоряли: ведь я здоров, хоть и вынес его на плечах. Выжил бы, быть мне героем, а теперь изгой. А было отчего печалиться мне: стал сниться товарищ и умолять вернуть долг. Я был должен немного и всё вернул вдове, она была рада. Сны продолжались, и всё более настойчивей он требовал вернуть долг. Дело обстояло иначе: долг не покрывал всех его расходов. А теперь всё по порядку.
Ещё немного и я уснул – мертвецки уснул, навсегда. Случилось это в непогоду. Дерево упало и раздавило мою черепную коробку. Все живы, а у меня голова под деревом – несчастный случай.
Встречаемся.
  - Что не дождался? Соскучился?
  - Нет. Должок отдай.
  - Всё сполна отдано, вдова считала, согласилась – это всё. Что ещё?
  - Не понял? Я взял с тебя слово молчать. Ты молчал?
  - Нет, но и правды не услышали от меня. Голову зачем раздавил? – пытался я обратить в шутку весь разговор.
  - Ты не должен был говорить неправду, молчал бы лучше. Теперь вместе будем думать, как избежать наказания.
Треть времени прошло. Мы уже не дружны, сторонимся друг друга. Встречаемся по четвергам – молчим, расходимся. Сказать нечего, ищем подсказки, но нет их.
Однажды зашла к нам девушка ладная такая, попросила воды. Мы удивлённо уставились на неё, но её это не смутило.
  - Воды! – потребовала она решительно.
  - Возьми на столе.
Мы наблюдали за её неспешными движениями: нет, не воды она хотела.
  - Зачем пришла?
Товарищ решительными движениями отнял кружку с водой из рук девицы. Ей не составило труда привлечь наше внимание, но здесь другое.
  - Я пришла помочь.
Тут уж мы рты разинули. Как узнала она о наших поисках решения?
  - Я пойду, вы не сможете. Мне надо доверять.
  - Не сейчас. Договаривай: кто послал, зачем?
Инициатива вновь уходила от девицы, её стало это раздражать.
  - Не пойду – останетесь здесь, до конца.
И собралась уйти.
  - Постой. Как звать?
  - Лиона.
  - Вот что, Лиона, иди и не возвращайся. Это твой «подвиг», уже узнала, - последняя фраза предназначена мне, как только захлопнулась дверь за девушкой.
Теперь каждый четверг во время нашей встречи приходил новый собеседник с просьбой помочь нам в нашем деле.
  - Их стало слишком много, - проговорил товарищ, как только дверь за последним закрылась, - идём, ждать больше нельзя. Сегодня день подходящий, выроем.
Мы отправились через «переход», такое место, где соприкасаются миры. Были предупреждены, сам переход оказался быстрым. Мы на месте. Щёки раздулись у моего товарища, я такого раньше не замечал. А у меня на ногах штиблеты разных размеров: один жал, другой болтался на ноге – я прихрамывал. Так бывает, когда разрешения не дают: неизвестно как обернётся. На мне сюртук в малую полоску, на голове шляпа небывалых размеров – я вызывал смех. Товарищ выглядел не лучше: одни раздувающиеся щёки вызывали улыбку.
  - Надо действовать быстро.
Но движения замедлялись, будто нами руководили вне наших тел.
  - Опять осень.
Друг заскучал, вспомнил тот день.
  - Всё было неспроста, Алекс. Я был убит, как ты деревом тогда.
Я кивнул. Мне хотелось расплакаться: было жаль себя и Симеона немножко. Но до слёз не дошло, надо идти дальше.
  - Пришли. Здесь кто-то покопал. Три ступеньки, смотри. Не смогли вытащить.
  - Или не нашли.
  - Нашли, придут.
  - Наши?
  - Нет, знаем только мы. Охотился кто-то, набрёл. Вот идут.
Мы переглянулись. Ещё немного и в куче хвороста лежат двое, ноги спутаны. Один уже видит меня.
  - Вы кто?
  - Кто ты теперь, коли смотришь на меня? – я усмехнулся.
Жалости не было, я добивал. Одного найдут укушенного змеёй, другой… ещё жив, но подберут и его: знать не надобно ему, никому…
  - Теперь тащи.
  - Нет, не могу, тут силы нужны.
  - Жаль отпустил.
  - Потащил как я тебя.
  - Укус смертельный, он мёртв.
Стали появляться люди из мертвецов. Двоих мы заметили и девушку тоже. Лиона стояла и издали наблюдала за нами. В белом платье она вызывала восхищение.
  - Красотка, - это я съязвил. – Всем нужно.
  - И никто не сможет взять.
  - Разделимся.
  - Раскомандовался.
Я перестал понимать товарища. Внизу мы были чужие, здесь другие законы. Я спускался. Хоть часть забрать – всё внизу. Друг исчез из виду, но был где-то рядом: я чувствовал его дыхание, такое же шумное, как тогда, но смерти мы уже не боялись.
  - Вот она!
Я приблизился. Да это была она – действенная сила. Осторожная, неприкасаемая, сама себя охраняемая – лучшая из всего, что я видел. Это была она. Кто-то рядом восклицал в её честь, это был не друг – кто-то другой.
  - Я перепрячу тебя, - шептал, - меня не затронут твои чары.
Шёпот продолжался, но издалека. Она не подпускала никого.
  - Прохладно тут.
Это был её голос, она говорила со мной.
  - Подойди ближе. Что ты хотел от меня?
  - Я шёл за другом. Он хотел от тебя всего.
Она не смеялась.
  - Скажи, почему я здесь?
  - Это тайна.
  - Нет, это не тайна. Я люблю одного человека, он здесь. Хочешь знать его имя?
  - Симеон? Он искал тебя, жизни для тебя не пощадил.
  - Ещё будут. И ты будешь, - она, будто нехотя, повернулась. – Смотри сюда, - и указала на плат, - укрой мои ноги, вот так.
Плат скользнул по телу и лёг на ноги.
  - Ещё смотри.
Я увидел завороженное лицо, это лик моей матери.
  - Это лицо моей матери.
  - Она здесь.
  - Она жива, я не видел её давно, но она жива пока.
  - Не верно. Конечно, ты прав, ноги её носят, скорбит о тебе, не плачет. Скоро заберут её, будет только рада. Пригласишь?
Я не понимал, но дал согласие.
  - Жаль бедную, но ты таков, а ей такая смерть уготована. Попросишь за неё?
Мать я жалел: умереть ей от рака – мучения долгие, но просить не хотел.
  - Молчишь? Будь по-твоему, - она вздохнула. – Ещё брат. Сколько ему? Семь было, когда ты умер? Без матери будет десять – мал ещё. Хотя… - она опять вздохнула, - поезда…
Я понял.
  - Не надо, - я понимал, поздно просить.
Она перечислила родню и две-три фамилии ещё, не в близком родстве, приговаривая. Отчётливо понимая, что продолжится, я крикнул:
  - Остановись! Не моя воля в том, что друг нашёл тебя.
  - Я позвала сама, не сказала зачем. Он пришёл, привёл тебя. Он безумен мной: видишь, сколько людей похоронили? И ещё… Он виноват. Убей. Не можешь? Можешь, я скажу, как его можешь убить. Тех не убью и мать твою жалко.
Она будто ждала чего-то от меня. Я жалел родню и мать, но «убивать» уже умершего друга не хотел. Я думал о покаянии, о смыслах молитвы и стал вспоминать вслух слова, повторяя: «Боже, боже…» Ничего не происходило. Она теряла терпение.
  - Ну что, решил?
  - Нет. Пусть он не такой мне друг, как мне нужен, но убить не позволю.
  - Не позволишь? Сам убей!
Разговор ещё не был окончен. Я пытался доказывать правоту, но исчезла она, и тусклый свет превратился в темноту.
  - Я здесь, - это голос Симеона.
  - Наконец-то, где ты был?
  - Я говорил о тебе с той женщиной. Всё было как в дурном сне. Пойдём отсюда.
Он пожал мою руку, мы вышли. «Переход» будто ожидал нас. Скажу: «Светлее на душе», - но было другое. Весь мир изменился разом: круги по небу звёздами, но темноты не испытываю. Друг исчезает и появляется – видит похожее. Мы радуемся вместе. Исчезло наваждение.
  - Долг выплачен.
Мы рассмеялись.
Утро. Будто не спал, а свеж.
  - Лицом кроток, - был смех друга. – Жена умерла сегодня, встречал.
  - Пророчества?
  - И у тебя?
Я кивнул. О разговоре с Ней я не упомянул, но происходящее стал понимать.
  - Всё так. Судьба ли это? Потревожили чужой Сон, ради своей выгоды?
  - Нет. Мне она сказала, что пришла ради тебя, но ты не решился – я вёл тебя. Вся моя одержимость для этого.
  - Я понял то же самое про тебя. Она испытала нас.
  - Кто Она?
Сорок дней: умерла мать, её сёстры одна за другой, брата придавило поездом…
Смерти казались случайными, за исключением матери: её лечили, но от мук не избавляли или боли невыносимые такие…
После всех ожиданий, вернулись все: дети Симеона – двойня, убиты, родственники в свой час, как обещано было. Но предал? Я не знал. Мы должны были встретиться, но он не пришёл. Я с грустью смотрел в окно, продолжая думать о разговоре. Что-то изменилось между нами: смерти близких повлияли на него и меня. Было мучительно осознавать, что я виной этих ненужных жертв. Через два дня всё прояснилось.
Я не должен был говорить, я не сказал, произнесено не было: «Мы шли искать человеческие останки». Мой друг нашёл холм, в котором должно было быть захоронение. Искали драгоценности. Поиски велись археологами, но мы лучше знали наши места и друг указал место. Отговаривать было некому – мы молчали. Стоило разрыть могилу, как началось: мы все оказались под проклятьем. Дева оказалась рода царского – не простила. Кого полюбила? Не нас. В ту пору мы и наши предки не были в тех краях. Память прошлого и настоящее – мы, золотоискатели, в ней были едины. Мы не предали друг друга, но поплатились семьями и теперь не дружны, сторониться стали. А если б кто-то из нас предал другого? Она убила бы всё равно. Наши законы не действовали на неё, она ушла невредима – царица.
Мы здесь – жадные сребролюбцы, нас щадят.
Это были последние слова рассказа.
  - Сейчас ты один?
  - Вон там Симеон, упражняется в игре. На чём? Найди душу.
И расхохотался. Свою историю я рассказывать не стал. Не в этот раз…