22. Фольклористы в штрафроте. Досье на Слободянюка

Ближе к вечеру стал подтягиваться народ. По-собачьи высунув язык, упирался в песок мозолистыми ногами мастер архивного слова и агент германской разведки Слободянюк. На потрёпанном парашюте он тащил из леса обезображенные тела. Первое тело с синим лицом и с испачканными зелёнкой коленками - цыганий. Второе, почти беззубое и нагое, принадлежало львовскому перебежчику.

- В кустах валялись, - сообщил Слободянюк, когда тела окружили настоящие члены самой фиговой в рунете группировки – Зая, ЮРКА-каюрка и Анюта. – Напились, наверное, и передрались.

Зая увидел торчащий из трусов перебежчика край удостоверения. С брезгливостью достав его, раскрыл.

- "Настоящим заверяю, что податель сего поручик львовского полка Ржевский откомандирован к московитам для создания надёжного прикрытия и шпионской сети нелегалов в Кёнисберге", - озвучил Зая текст.
 
- Похоже, без особой нужды он это удостоверение никому не показывал, - сказал ЮРКА-каюрка, пнув ногой обезображенное в возможной пьяной драке тело.

- Поручик Ржевский, - сказала Анюта, выливая из ушата ледяную воду на обречённое к погребению тело. – Надо обмыть тебя по обычаю, причесать, а расчёску с мылом  выбросить.

- Га-га-га, - засмеялся гусь, когда поручик Ржевский подскочил на свои две опорные точки.
 
Цыгания пробудил запах конопляной каши и маковый нектар. Стараясь быть незамеченным, цыганий на цыпочках подошёл к це-каше и сказал цыплёнку: «Цыц!»

- Поручик Ржевский! - с радостным криком выбежал из укрытия Воронин, а гусь привычно загоготал.

- Кто вы? – попятился перебежчик, под чьей фотокарточкой было написано, что он откомандированный в Кёнисберг поручик. – Ничего не помню! Я вас не знаю.

- Меньше пить надо, - заметил ЮРКА-каюрка и с упрёком и тайным смыслом посмотрел на Анюту.

Из рупора послышалось: «Агент германской разведки Слободянюк, вас ждёт у себя начальник ОО армии Бедов. Просьба обойтись без глупостей. Сопротивление бесполезно. Мы про вас всё знаем».

Слободянюк, распрощавшись с Заей, побрёл к землянке.

На столе, сколоченном из горбыля, высилась стопка розыскных дел. Перед Бедовым лежало полное досье на довоенного мастера архивного слова, ставшего впоследствии агентом германской разведки, расстреливать которого не было резону.
 
«Слободянюк, досье:

Характер вспыльчивый, далёкий от нордического. Награждён утешительным переходящим вымпелом «Несостоявшемуся охраннику». За серьёзным выражением лица всегда скрывает агрессию к собеседнику. Знает, кого позвать на помощь и к кому обратиться, если его добивают словом и делом. Человек далёкий от политики, что не мешает ему защищать интересы любой власти. Многословен, наивен и неадекватен. В семейной жизни робок и управляем. Главными ценностями мировой системы считает бюрократизм и лицемерие. Хобби: выступление и концерты на псевдо-исторических конференциях, коллекционирование ведомственных наград. Тайные слабости: красивые женщины, Гавана и сигары. Тайное занятие: вредитель поискового дела. Склонности: к переписыванию, перебеливанию, клонированию и копированию, переливанию из пустого в порожнее и загаживанию пустословием. Рекомендованное занятие: кассир социальной уборной».

- Ну что, сотрудничать с нами будешь? – спросил Бедов, расстилая перед Слободянюком махровые портянки и пододвигая к нему пепельницу.

Со вторыми петухами агент германской разведки Слободянюк был отпущен. Сам Бедов долго курил, выискивая грамматические ошибки в показаниях мастера архивного слога.