Около Бога

«Ребе» – вдруг неожиданно для себя, и для него тоже, обратился я к раввину. Обычно на трех метрах мелкой лавчонки интеллигентные, самодостаточные люди сосуществуют подчеркнуто равнодушно. Ограниченное пространство и время диктует рациональную модель поведения – зашел, посмотрел, сравнил и вышел. Я впервые видел этого человека, в черной широкополой шляпе, и в первый раз в жизни обратился к еврейскому священнику.

Впрочем, и со своими родными, православными служителями Всевышнего, мое общение было ограниченным. Оно сводилось к прослушиванию части молитв в храме, куда я изредка, а чаще всего мимоходом заходил зажечь свечи за упокой ушедших и здраствование живущих. Иногда, по праздникам, подставлял голову под окропление святой водой, щедро разбрызгиваемой священниками кисточкой из чаши над толпой молящихся. Обычно собравшиеся на праздник священники были веселы и жизнерадостны. Их оптимизм привлекал прихожан в храм, в т.ч. и таких маловеров как я.

Более тесное общение сдерживалось с моей стороны духовной недозрелостью и брезгливым отношением к обычаю коллективного лобзания руки священника. В понимании меня, маленького человека, Бог, в своем завещании вне строк прописанных правил, советовал быть нам открытыми, дарить доброжелательность друг к другу и выглядеть скромнее, особенно при принятии на себя благодарности, предназначенной ему, а не священнослужителю, с неким торжеством, вытягивающим руку над толпой.
– Ребе, пусть он уступит мне в цене, такая маленькая тюбетейка не может продаваться по такой большой цене –озвучил я свой корыстный интерес. Экзотичная, нарядная кипа была привлекательна как коллекционный экземпляр. Она вполне могла занять место на стене, между шапочкой буддийского монаха и красной кепкой с рогами, участника испанской корриды. Однако, цена, заявленная продавцом, была высока. В переводе на рубли она стоила в три раза дороже добротного летнего головного убора.

Был второй день приезда в Израиль. Знакомство с ценами только начиналось. Пробный торг при посредничестве человека, приближенного к Богу, по моему предположению гарантировал выявление справедливой стоимости, которая была бы ниже цены продавца. Мы же все предрасположены к благосклонному ожиданию справедливости в свою пользу. Раввин, стройный человек среднего роста, поправил тонкими пальцами черную шляпу. Для восприятия информации, возникшей так неожиданно, ему была нужна пауза. Может быть, он догадался, что стоящий перед ним краснолицый, запыхающийся человек среднего роста и возраста, без его согласия назначил его арбитром. И это ему было не по нраву. Повернувшись вполоборота, он посмотрел на меня внимательно. Возможно, его смущала моя бесцеремонность, вызванная полной уверенностью в том, что на узких иерусалимских улочках все люди и, тем более, еврейские священники, легко понимают и общаются на русском языке.

Третий участник разговора, представитель торгового сословия, низкорослый, полноватый мужчина, лет сорока, пряча мимику в густой черной бороде, обратился к раввину, ища у него поддержку:

– Цена два шекеля, самая низкая цена, – сказал он, смиренно взглянув на священника.

Диалог поглощал самое бесценное. Для меня время принятия решения катастрофически уменьшалось. Наша маленькая группа, ведомая экскурсоводом, бывшим среднеазиатским жителем СССР, он в те времена работал в НИИ мелиорации и участвовал в экспериментах по внедрению капельного орошения в пустыне Каракум, той системы полива, на которой теперь держится сельское хозяйство Израиля. Благодарен труд, приносящий плоды. Вода, капля за каплей, течет под корни финиковых пальм, гектар рощи дает собственнику доход равный доходу, получаемому владельцами нефтяной скважины. Нефть истощается, а финики растут из года в год. Почему же тогда спешит экскурсовод, если он один из авторов труда, дающего благодарные дары? Ему мало заплатили, еще тогда в советское время, и теперь он торопится нагнать израильское время, спешит, спешит увеличить дневной заработок лишней экскурсией по нагретым солнцем узким улицам святого города? Мне тоже надо сохранить доход, уменьшить издержки на покупку, а наша маленькая группа, прячась в тени (проводник умело вел ее по сторонам улиц, прикрытым от солнцепека), вот-вот уже готова была скрыться из виду. У нас торг, и нарастает напряжение. А этот проводник, умело оберегающий комфорт, уводит вдаль, в переулки двух интересующихся господ пенсионного возраста и одну женщину, скрывающую свой срок жизни. По косвенным признакам, учитывая маскировку: макияж, тональный крем и другие подручные средства, ее возраст мог быть определен как середина последней половины среднестатистического срока жизни женщины в нашем отечестве. Под розовой блузкой чуть обозначались груди. Ноги и задница, туго обтянутые брючками из тоненького материала, окрашенного в сиреневый тон с золотистыми полосками, еще привлекали внимание мужчин. Она была то ли женой, то ли молодящейся любовницей одного из туристов, лысого, согбенного, потрепанного жизнью старичка, обладающего особой ловкостью, способностью пристроиться в теплое местечко, доктора юридических наук и академика малопризнанной, отечественно-оборонительной академии, одного из десятка общественных заведений с громким названием, созданных для поддержания престижа бывших служащих военно-силовых структур, тех людей, в годы службы которых произошел бездарный распад крупнейшего мирового государства. За выслугу тех лет у них была общая награда – минусовой престиж. Вот и старались на пенсии подкрасить прошлое в свою пользу. Делали по привычке то, чем собственно бездеятельно с позиции интересов общества и занимались весь период высокооплачиваемой трудовой деятельности. Старичок и дама в сиренево-розовом были из Якутии. Доктор юридических наук работал ректором частного вуза, а она была при нем в качестве главного специалиста по методической работе, то есть обладала способностью правильно и своевременно оформить документы на лицензирование, встретить и проводить инспектирующую комиссию с пользой для организации. В чрезмерной жаре, обливаясь потом, они представляли себе строгую синеву морозного неба, табуны низкорослых лошаденок с окурженным мехом, бьющих тяжелыми острыми копытами белый, удивительно белый наст. Мясо тех лошадок тоже белое, похожее на дичь. Здесь жара, давящая на темя, до потемнения в глазах, а там грустные табуны продрогших лошадок пережевывающих вытянутую из под снега пожухлую траву, полумертвую материю, которая давала им возможность продления печальной жизни.

Старичок причастен к транспортным делам, его институт готовил специалистов транспортников, в этой жаре он мимоходом вспоминал Беркакит с его огромными запасами угля, к которым строилась многострадальная железная дорога, на завершение которой ни у кого не было денег. У тех кто начал, они уже закончились, у тех, кто готов был перекупить бизнес, долги превышали все мыслимые расходы. В общем, всем хотелось попробовать свежий финансовый блин, а замесить тесто было некому. Когда-то старичку хотелось увидеть мост через реку, рельсы, покрытые инеем, и услышать гул колес поезда, бегущего по этим рельсам через мост, а сейчас, сейчас, изнемогая от жары, вспоминая далекий холод Якутии, пара дружно, нога об ногу, продвигалась к целям – храму гроба Господня и к Стене Плача, где собирались оставить записки Богам с сокровенными просьбами.

Третьим в группе был высокий пузатый ректор педвуза из Самары. Он очень крепко любил свою дочь и внука. В благодарность за продолжение потомства, искал подходящие реликвии для археологического музея, владельцем которого был его зять. Он уже обращался с просьбой к Якутскому ректору,найти и продать ему по сходной цене кости какого-нибудь заблудившегося мамонта. Как вы догадались, все мы были представителями вузов, находились в ознакомительной поездке с образовательной системой Израиля.

Время для общения с продавцом исчезло. Группа, наша маленькая группа, ведомая энергичным проводником, спешащим куда-то (может, он просто боялся исчезновения тени с полуденных улиц), она маленькая мобильная группа, целенаправленно любознательных людей уже втягивалась в узость далекого от меня пространства.
Ребе, видимо, все понял, оценил скоротечность торговой паузы и ответил спокойным голосом, медленно и тщательно с акцентом выговаривая:
– Он преедлыыгает дещщево.

Раввин, раввин – сила в правде брат – чужая фраза, но здесь она уместна, ты оправдал мои надежды, исчезает время, самое быстрое решение – самое верное. Надо уважать истину, ты же Ребе догадываешься, я заранее согласен с твоим мнением на 90 процентов, на оставшиеся 10 процентов допускаю сомнения – вы оба с продавцом другой нации, одной друг с другом веры и вы оба по-русски говорите неожиданно для меня с большим акцентом. Вот эти десять процентов я оставлю на сговор между вами. Но ты же не просто еврей, ты раввин, священник, посредник на пути к Богу, иначе я бы не стал просить тебя о помощи. Ты чувствуешь сомнение и прощаешь его мне. Десять процентов сомнения конечно не существенная мелочь, девяносто процентов доверия гораздо больше, за ними спрятано мое уважение к тебе. Потом я проверял цены в других лавчонках, они были почти в два раза выше. А тут, вместо одной я взял три тюбетейки, зачем пока не знаю, возможно, одну для коллекции, а две в подарок. Правда, я не знаю как крепить ее на голове, но какое это имеет значение теперь. Вот наш проводник, прикрывшись почти такой же тюбетейкой, уже спешит где-то с группой жаждущих передать свою просьбу Богу. Почти побежал догонять их, и я, держа в руках новые покупки. Они были яркие и красочные – в центре белое поле, окантованное синей полосой с точками, за ней шла черная полоса, прерываемая вкрапинами белых треугольников. Это был продукт фирмы Art Israel, на этикетке была изображена шестиконечная звезда и указан номер: 08-932399. Возможно, цифра между 3 и 9 была пропущена, спрятана, служила шифром, но вы можете сделать попытку и позвонить, если конечно вас интересуют маленькие, кругленькие экзотические тюбетейки по сходной цене, цене, подтвержденной раввином.

В час судный, в перекрестии огненных мечей в зареве грядущего, очистительного пламени его слово, его молитва будут спасательной соломинкой для своего народа. Для чужого праведника есть последователи иной веры, но огонь страшен для всех, он общая беда. Победить ее сможет только доверие друг к другу.