Эссе 1 Поспорим об общественных вкусах

Поспорим об общественных вкусах

Эссе 1

Все Мы с Вами знаем давно и широко известную поговорку, и не раз ее употребляли в спорах - «о вкусах не спорят», а я вот желаю поспорить и … даже не знаю, о вкусах ли? Скорее об общественном дурновкусии и его истоках. Хороший вкус может проявляться в разговорах соседей на сельской улице и в заштатном дешевеньком кафе-закусочной за кружкой пива и самый пошло, подло, примитивный в элитном ресторане и шикарных личных, общественных и государственных апартаментах. Словом вкус и хорошее воспитание это качество личное, а вот понятие социально общественное. И отсюда давайте отталкиваться в нашем разговоре.

 Признаюсь сразу эта тема бродила в моей душе давно и не случайно. Когда то много лет назад, во времена моих студенческого ученичества я посетил встречу зрителей с артистом, сыгравшим в фильме «Тихий Дон» роль отца Григория Мелехова. Впечатления были в общем неплохие, но через короткое время, вспоминая ее содержание, я поймал себя на мысли, что никаких знаковых впечатлений у меня не осталось, и мои институтские приятели Кеша и Саша рассказали бы о каком-нибудь молодежном сабантуе еще более увлекательней и интересней. И я начал задумываться над внутренним миром и обликом широко рекламируемых публичных личностей, и актерско-писательской среды в частности.

Так бывая в С-Петербурге, тогдашнем Ленинграде, я как то услышал, что европейцы приезжая в город, стремятся обязательно попасть на могилу Достоевского и это меня озадачило. Почему именно Достоевский, ну, известный популярный вчера и сегодня в общественном мнениии писатель, но в Петербурге есть множество следов и творений иных не менее интересных и знаковых деятелей. Да и не могли иностранцы в массе быть почитателями творчества Достоевского! Это нонсенс! Но что же их привлекало? И мне стало впоследствии ясно, что тут не сама личность большого литературного таланта писателя, а это прилепленная намертво марка «великого психолога человековедения». Был ли Достоевский великим психологом - сомневаюсь, психологическим писателем – да, а вот был ли великим психологом, это дело личного читательского вкуса или... навязанного дурновкусия.

Древние говорили Вечное: - «только в здоровом теле может быть здоровый дух» и это аксиома. Но это необходимое, но совершенно недостаточное качество публичного личности и лидера. Они  должны обладать незаурядными профессиональными и общественными качествами, быть предельно контактными (а вот это и есть качество психолога). И это налагает на любую публичную личность, как лидера и лидера вкуса (вкус формируется подражательностью или … общественным мнением, которое крайне редко бывает общественным, а практически всегда у нас политизированное), обладать еще множеством характерных черт, которые ему просто необходимы. И это сразу должно  отсекать от публичного лидерства всякий примитивный сброд общественной черни и социальных проходимцев.

Что привнесли в эту нравственную категорию либерал-социалисты, демократы в начале XX века? А они не привнесли, а убрали первое слово, и получился идеал «демократического народного сообщества», как всепогодный физкультурный бодряк, как один из публичных лидеров, а потом и вовсе этот образ, просто приобрел вид развязанного пошлого безпринципного, «креативного» болтуна, кои намертво запрудили все наши и мировые СМИ. А почему привнесли? Да потому, что на подмостках жизни уже «демократического» общества, эта категория царствовала уже век бок о бок с дегенеративным либеральным политиканством.

И вот Достоевский! Слышу возмущенные крики: - «кого он хочет «сбросить с парохода современности», ведь за ним пойдут Пушкин, Лермонтов и.т.д.». Успокойтесь за ним пойдут все те, кто этого заслуживает! Пушкин и Лермонтов останутся с Нами, и не из-за того, что у «общечеловеков, демократов» один «эфиоп», а другой «шотландец», а потому что они, Наша с Вами, национальная гордость Русской Поэзии. Они кровь от крови, плоть от плоти и это Наш с Вами чудесный русский поэтический мир. А вот Достоевский нет, по крайней мере, в русском имперском понятии, и я это сейчас покажу. 

Он был вторым ребенком из шести в семье врача московской Мариинской больницы для бедных, сына униатского священника Михаила Достоевского, который в 1828 году получил звание потомственного дворянина. Мать будущего писателя происходила из купеческой семьи.

Отец писателя в 1839 году скончался от апоплексического удара (по семейным преданиям, был убит крепостными).

В 1846 году опубликовал свое первое сочинение — повесть «Бедные люди», восторженно принятую критиком (любимцем советской литературной критики, ну кто еще мог полюбить бытописателя «бедных людей») Виссарионом Белинским.

Весной 1847 года Достоевский начал посещать «пятницы» Михаила Петрашевского. В 1848 году Достоевский вошел в особое тайное общество, организованное наиболее радикальным петрашевцем Николаем Спешневым, которое ставило своей целью «произвести переворот в России».

Весной 1849 года в числе других петрашевцев писатель был арестован и заключен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Он был признан виновным «в умысле на ниспровержение… государственного порядка» и первоначально приговорен к расстрелу. Уже на эшафоте ему объявили, что расстрел заменен четырьмя годами каторги с лишением «всех прав состояния» (которые ему глупая «демократическая» царская власть простила и вернула «общественное положение»; эх попался бы этот фрукт в «чистые руки» советских чекистов с «горячим сердцем», с его «умыслом на убийство», вот была бы кровавая потеха) и последующей сдачей в солдаты. Каторгу Достоевский отбывал в Омской крепости, среди уголовных преступников.

В 1857 году ему было возвращено дворянство и право публиковаться. В Сибири Достоевский написал повести «Дядюшкин сон» и «Село Степанчиково и его обитатели» (обе — 1859). А азартная игра в рулетку в Баден-Бадене дала материал для будущего романа «Игрок».


В 1867-1868 годах Достоевский написал роман «Идиот», задачу которого видел в «изображении положительно прекрасного человека» (получился анекдотический «князь мышкин»; ну и фамилию же он дал «положительному прекрасному человеку»).

Следующий роман «Бесы» (1871-1872) был им создан под впечатлением от террористической деятельности Нечаева и организованного им тайного общества «Народная расправа». В 1875 году напечатан роман «Подросток», написанный в форме исповеди юноши, сознание которого формируется в обстановке «всеобщего разложения». Тема распада семейных связей нашла продолжение в итоговом романе Достоевского «Братья Карамазовы» (1879-1880), задуманном как изображение «нашей интеллигентской России» и вместе с тем как роман-житие главного героя Алеши Карамазова.

Официоз говорит, что Достоевский выступал в качестве новатора в русле традиций русского реализма, что не получило должной оценки современников при жизни писателя (!!!???, надо же, а для кого же и когда это творчество получило должную оценку; наверное ответ мы узнаем далее).

Достоевский считается первым представителем персонализма в России. Творчество русского писателя оказало воздействие на становление экзистенциализма и фрейдизма (такая реклама, ну и как тут не валить валом на его могилу иностранцам).

11 ноября 1928 года, ко дню рождения писателя, в Москве в северном флигеле бывшей Мариинской больницы для бедных был открыт первый в мире музей Достоевского.

А вот вам и ответ! Почитателями прозы, больного от рождения эпилептика и игромана, бегавшего от карточных долгов за границу, стали советские государственные приверженцы «экзистенциализма и фрейдизма». Да уж, и издевательским анекдотом над нашей действительностью выглядит снимок этой «больницы для бедных» в «тюрьме народов России», полюбуйтесь в сетях на странице биографии писателя.

А вы вот говорите, что я не люблю и не ценю Достоевского (можете добавить, что и советскую власть и «социализм-коммунизм» тоже, избавь Нас с Вами от них в будущем Господь Бог), а за что мне его любить, я от больного «творчества» чахоточных Чеховых, и чахоточных «босяков» Горьких (чахотка болезнь крайне опасная), и разных иных литературно-общественных «борцов за народное счастье» держусь подальше, как черт от ладана! Здоровей будешь без этого дурновкусия, чего и Вам желаю!

Вот и прут забугорные туристические и иные дикари «общественного вкуса» посетить могилу основоположника «экзистенциализма и фрейдизма».

Тут слышу возмущенные возгласы, да и Пушкин был картежником, банкометом, как их тогда величали. Был, конечно, был у него такой грех, но Пушкин то, и за границу не скрывался, не бегал от карточных долгов, и больным психически не был (падучая психическое заболевание), и народ уважал, но чернь, людское дно и его пороки не смаковал, как и Лермонтов тоже.

Зараза дегенеративной социальной болезни черни «душевной боли» за «униженных и оскорбленных» прилипчива. Вот всеми «русским советскими социалистами» борцами «за русский народ» почитается писатель и режиссер Шукшин, а вот мною никогда не почитался, и далее не будет почитаться, этот певец уголовного мира из «простого народа» (правда член партии КПСС, но это у него было так мимоходом - «для киношного дела»; правда есть такая максима - «единожды солгав,предав»…). Вот для него бандит (крупный, но бандит) Стенька Разин личность с большой буквы «Я пришел дать Вам волю», а для Пушкина Емелька Пугач бандит и он не воспевает его, а изучает и пишет Нам с Вами «Историю Пугачевского бунта». И Пушкин признан Русским Обществом при русской жизни (а не советскими государственными поклонниками «экзистенциализма и фрейдизма»), и долги Пушкина гасит после смерти сам Царь, и участие принимает в Семье, в жизни вдовы поэта, оставшейся без кормильца с четырьмя малолетними детьми на руках.

Вот поэтому Шукшин, это любимец «простого советского народа», а Пушкин Русский поэтический Гений. И на Шукшине можно воспитать дурновкусие пацифистской жалости к «не за что попавшим в тюрьму», но тоже «хорошим людям», а на Пушкине его «Маленьких трагедиях» и прочем, воспитаны Мы с Вами и будут воспитываться наши дети и внуки.

Венцом жизни Достоевского стала его пушкинская речь на открытии известного московского памятника. Официоз вещает, что 8 июня 1880 года, немногим более чем за полгода до смерти, Достоевский произнёс знаменитую речь в Благородном собрании, посвящённую открытию памятника Пушкину в Москве. Но о ней и ином в следующей части.


Рецензии