Шурка и военный билет

С воинской обязанностью у моего круга знакомых отношения почему-то не складывались. Выходило так, что многие друзья-приятели абсолютно не горели желанием пополнять собой солдатские шеренги, есть казённую пищу и носить кирзачи. Потому достигнув призывного возраста, будущие защитники Отечества пытались любыми путями откосить от армии. Чего скрывать: заветный «белый» билет являлся тогда тайной мечтой каждого пацана из нашей компании. Косили, кто как мог. Кто-то ложился на «дурочку», изображая энурез и припадки, кто-то элементарно давал взятки военкомам и врачам.
  Но самым популярным способом получения «военника» считалось сотрясение мозга. В простонародье – «сотряс». После такой травмы, конечно, следовала длинная череда больниц, в которых приходилось отлёживаться по полной программе. С уколами, капельницами и сдачей разнообразных анализов. Зато, в итоге, военная комиссия выдавала на руки «счастливцу» маленькую красную книжицу с загадочной надписью: «годен к нестроевой службе в военное время». Так как третьей Мировой войны в ближайшее время у нас не предвиделось, то можно было смело считать вопрос об армейской службе закрытым. Некоторые, самые продуманные призывники делали «сотряс» заблаговременно. Остальные обычно тянули до последнего. Видимо, надеясь на чудо. И только получив повестку явиться в «обезьянник» с вещами, эти недотёпы начинали суетиться.
   К числу подобных недотёп относился один наш товарищ. Звали его Шурка Мамалыга. Однажды вечером он заявился ко мне домой в расстроенных чувствах.
  – Блин, тут в армию повестка пришла. Завтра забирают. Что делать, пацаны? Придумайте, как можно отмазаться. Чё-то не тянет меня совсем служить.
  – Хули тут думать. Надо делать «сотряс», - авторитетно заявил сидящий у меня в гостях Клёпа. – Беги за анестезией.
  – Чего-чего? – не поняв, переспросил Шурка.
  – Тащи, говорю, водку и закусь. Будем с Аликом делать тебе «белый» билет. Допетрил, дятел?
  – Ага. У мамки в шкафу как раз две бутылки водяры припрятаны. Щас я их конфискую.
  – Две нам маловато будет, - заметил я.
  – Точно, - поддержал меня Клёпа. – Для вдохновения нужно не меньше четырёх.
  – Ну не знаю, - наморщил в раздумьях лоб Шурка. – Пойду, попробую тогда попросить у мамки денег. Если даст, то ещё две прикуплю.
  – Давай, давай, старайся! В твоих же интересах, - подбодрили его мы.
  Где-то через полчаса Шурка вернулся. В сетке, которую он притащил, рядом с газетным свёртком звякали горлышками три бутылки «Столичной».   
  – А чё только три? – разочарованно протянул я.
  – Мамка больше денег не дала, - причмокивая пухлыми губами, объяснил горе-призывник.
  – Да ладно, для начала хватит, а дальше – найдём, чем догнаться, - великодушно махнул рукой Клёпа. Он уже весь сгорал от нетерпения, предвкушая предстоящую пьянку и не хотел рядиться из-за подобной мелочи.
  Наскоро собравшись, мы выгребли из квартиры на улицу. Вокруг царила весна. Ласково грело клонящееся к закату солнце, от земли парило, а на деревьях чирикали какие-то певчие птицы да распускались зелёные почки. Вероятно, жизнеутверждающее весеннее настроение передалось и нам.
  – Лепота! – раскинув в стороны руки, воскликнул я.
  – Да, в такой день - грех дома бухать. Как насчёт того, чтобы пойти на лоно природы? Так сказать, подальше от лишних свидетелей? – внёс конструктивное предложение Клепа.
  – Дельная мысль! – дружно согласились с ним мы. Прямо за моим домом простиралось бывшее колхозное поле. Пройдя его наискосок, наша компания очутилась на крутом обрыве. Отсюда взору открывалась великолепная панорама: внизу лениво текла местная речушка, на противоположном берегу которой виднелись покосившиеся избушки какой-то деревеньки. Здесь и решили расположиться.
  Выбрав пригорок поудобней, мы уселись прямо на землю. И сразу же активно принялись исследовать содержимое Шуркиной сетки. Я достал из неё «закусь», а Клёпа с восклицанием дешёвого фокусника: - Але – оп! – выудил первую бутылку водки. В завёрнутой газете помимо стандартного набора, состоящего из хлеба, сала, лука и солёных огурцов обнаружилось ещё несколько жареных биточков.
  – Ого, котлетки! – радостно сообщил о своей находке я.
  – Домашние? – заглянув мне через плечо, поинтересовался Клёпа.
  – Ага. Мамка с утра нажарила. Так я их с кухни втихаря свистнул, - подтвердил Шурка.
  – Красава! Молодец, что подсуетился, – одобрительно похлопали мы товарища по плечу.
  – Да ладно. Чего уж там, - смущаясь, расцвёл от похвалы тот.
  Сервировка стола не заняла у нас много времени. Я примял траву, расстелив вместо скатерти заляпанную жирными пятнами газету. Шурка аккуратно нарезал и разложил на ней имеющуюся в наличии снедь. А Клёпа тем временем сорвал зубами пробку-бескозырку с бутылки, разлив водку по стеклянным гранёным стаканам. Получившийся гастрономический натюрморт выглядел так аппетитно, что я невольно проглотил слюну. Хотя, вероятнее всего, это была ответная реакция моего голодного организма, который ничего не ел ещё с полудня. Подняв наполненные на одну треть стаканы, мы чокнулись.
  – Ну дай бог, чтоб не последнюю! – квакнул Клёпа, опрокидывая стопарь себе в глотку. Вечер, как говорится: «переставал быть томным».
  Если честно, я, вообще, обожаю подобный антураж: когда над степью сгущаются мягкие вечерние сумерки, перед тобой накрыт сытный стол с выпивкой, а рядом рассаживаются проверенные в житейских передрягах друзья. В такие счастливые моменты даже моя очерствевшая душа чувствует себя вполне умиротворённо.
  – Между первой и второй – перерывчик небольшой! – игнорируя временной интервал, почти сразу пригласил нас «повторить» Клёпа. Сказано – сделано. Налили – дербалызнули.
  - Хорошо пошла! – прислушавшись к своим внутренним вкусовым ощущениям, оценил продвижение водки по пищеводу Шурка.
   – Ништяк! Вроде заводская водяра, не палёнка, - хрустя огурцом, поддакнул ему я. Третий тост подняли за тех, кто в море. Откуда у нас, абсолютно сухопутных людей, не имеющих к водной стихии никакого отношения, появилась данная традиция, я не ведал. Но сколько себя помнил участником алкогольного движения, третий круг наша компания неизменно посвящала погибшим морякам. Выпили, как положено, не чокаясь.
  Разомлев от принятых быстрым темпом трёх доз спиртного, мы с наслаждением откинулись на спины, глядя в постепенно темнеющее над головами небо. Клёпа с Шуркой закурили. На противоположном берегу речки пасли коров деревенские жители. Я окликнул их. Они мне что-то ответили. Короче, между нами завязалось лёгкое ни к чему не обязывающее общение на уровне ленивой перебранки матом.
  Незаметно первая бутылка водки подошла к концу. Пора было приступать к делу, поэтому перед открытием второй поллитровки, сначала Клёпа, а затем я репетиционно съездили Шурке по физиономии. Ударили мы его жалеючи, вполсилы. Но он всё равно театрально охнул и завалился в траву, схватившись за лицо руками.
  – Ладно, вставай! Хватит придуриваться! – гаркнул я на этого бессовестного симулянта.
  – Ага, думаешь не больно? Вон посмотри, как щека опухла! – поднявшись с земли, запричитал Шурка.
  – Да чё ты тут действительно разнылся, как баба? Тебя ведь ещё толком никто и не бил. Так, чисто для разминки вмазали, -  пристыдил его в свою очередь и Клёпа.
  – Ни хрена себе разминка! Чуть сознание не потерял, - обиженно пробурчал Шурка, но, поняв, что от нас сочувствия ему не дождаться, вынужденно угомонился. Тем временем Клёпа деловито откупорил новый пузырь «Столичной». 
  – Щас обезболивающего примешь и всё, как рукой снимет, - со знанием дела заявил он, опять наполнив водкой наши стаканы. Мы дружно чокнулись, пропустили и закусили.
  – Не, так дело не пойдёт. Теперь будем бить неожиданно, чтобы ты не успел испугаться, - внёс некоторые коррективы в процесс Шуркиного избиения я. – Ты пойми: ради твоего же блага стараемся. Для врачей «сотряс» должен выглядеть предельно натурально. Или ты уже передумал ложиться на «больничку» и хочешь пойти послужить в армии?
  – Не, в армию я не хочу. Мне там не комфортно будет, - отрицательно замотал головой Шурка.
  – Ну, тогда хули ты тут сопли развёл?! Хочешь получить «военник» - терпи! –  жёстко резюмировал Клёпа.
  - Пацики, да я, в принципе, готов терпеть. Только давайте ещё выпьем. Для этой, как её? Анестезии - во! – Шурка расторопно наполнил стаканы водярой и протянул их каждому из нас. Мы, конечно, моментально раскусили его намерения. Однако это не помешало Шурке при помощи различных отговорок и уловок оттянуть неприятный момент получения побоев. Причём, оттянуть до последнего. То есть до завершения третьей бутылки.
  Едва она пустой стеклотарой полетела далеко в траву, как Клёпа откинулся на спину и затянул свою любимую песню: – Шумел камыш, деревья гнулись. А ночка тёмная была! Мы с Шуркой понимающе переглянулись. «Камыш» исполнялся Клёпой в приличной стадии опьянения и означал крайнюю степень восторга его души. Потому сначала нам пришлось выслушать до конца горемычную историю возлюбленной пары, а уж только затем заняться  сотрясением мозгов в черепной коробке Мамалыги. С шутками да прибаутками мы с Клёпой задорно разукрасили Шуркино лицо, пока он не рухнул на колени и не взмолился о пощаде.
  Обратно шли через дачи. Ведя окровавленного Шурку под руки, то я, то Клёпа периодически рихтовали его трагический образ. В общем, когда мы доставили нашего товарища до дома, он приобрёл вполне подходящий товарный вид. Встретившиеся по пути Витёк с Репой были экстренно введены в курс дела и с энтузиазмом вызвались составить нам компанию, чтобы посмотреть, чем закончится вся эта авантюра.
  Мать Шурки - хрупкая, затюканная жизнью женщина, тянущая на себе в одиночку двух сыновей от разных отцов, увидев в проёме входной двери своего залитого кровью отпрыска, не на шутку перепугалась.
  – Господи! Мальчики, что случилось? Кто же это его так отделал? А вы-то? Вы то, где были? – заметалась она заполошной курицей, закидывая нас вопросами.
  – Да вот отошли поссать, приходим обратно, а он уже избитый. Говорит, что какие-то деревенские на него напали, - повинились перед ней мы.
  Общими усилиями громко стонущего Шурку уложили на диван и накрыли пледом. Взволнованная мать принялась было хлопотать над ранами сына, но Клёпа пресёк эти попытки на корню.
  – Вызывайте быстрее «скорую». Видите: ему совсем плохо, - отослал он её к соседке, являющейся счастливой обладательницей городского телефона.
  – Ты как? В порядке? – наклонившись к Шурке, поинтересовался у него я.   
  – Нормуль. Я тут за щекой магнитик спрятал. Когда башку в больнице начнут томографом обследовать – он у них просто зашкалит. Так что «сотряс» врачи по любому должны зафиксировать. Это меня один знакомый пацик в «фазанке» научил.
   – Ну-ну. Смотри только не проглоти его нечаянно.
  – Да не, не должен. Я заранее специально тренировался, - с умным видом развеял мои сомнения Шурка.
  «Скорая помощь» приехала для того времени довольно расторопно, где-то всего лишь спустя час после вызова. Хмурые люди в белых халатах вошли в квартиру без стука и, не снимая обуви, проследовали прямиком к пациенту. Увидев врачей, Шурка так правдоподобно изобразил им «умирающего лебедя», что те, после короткого консилиума, рекомендовали транспортировать его до машины лёжа. Однако здесь возникла небольшая заминка. Медицинские носилки никак не проходили в узких лестничных проёмах. Потому нам пришлось нести своего товарища вручную. Давясь диким хохотом, мы вчетвером подхватили Шурку за руки и за ноги и, стукая на поворотах головой об стены подъезда, загрузили мнимого пострадавшего в утробу «скорой». Что ни говори, а первая часть нашего дикого плана прошла вполне успешно. Теперь оставалось лишь ждать: какие плоды принесёт вся эта затея?
  Как ни странно, ожидание не затянулось. Буквально через несколько дней на пороге моей квартиры возник двухметровый оперуполномоченный с большой картонной папкой под мышкой.   
  – Старший лейтенант Храбров, - засветив милицейскую «ксиву», представился он. – Веду дело вашего приятеля. Вы, кстати, проходите по нему, как главный свидетель. Я внутренне напрягся. Тогда мне ещё не было известно, что милиция обязана проводить расследования обстоятельств получения побоев всех поступающих в травматологию людей. По неофициальной версии, которой мы твёрдо договорились втроём держаться, Шурку избили деревенские жители с другого берега реки. Потому я хоть слегка и замандражировал, но особой угрозы от визита представителя правоохранительных органов не ожидал. Тем не менее, дальнейшие события начали разворачиваться несколько неожиданно.
  – Значится так. Не вздумай меня обманывать, я всё уже знаю, - с ходу огорошил меня Храбров. После подобной преамбулы мне стало немного не по себе. В голову тотчас закрались тревожные сомнения: неужели кто-то из товарищей раскололся? Однако следующая фраза «мента» расставила всё по местам.
  – Тех кренделей, что избили вашего Мамалыгу, я уже нашёл и опросил. Между прочим, они говорят, что вы сами спровоцировали драку. Дескать, пьяный Мамалыга приставал к их девушкам. Я облегчённо выдохнул, сообразив, что опер просто берёт меня на дешёвый понт.
  – Ничего мы не провоцировали. Хрена они вам врут? Это деревенское бычьё первым на нас полезло, – изобразив праведное негодование, подыграл я наивному служаке.
  – Разберёмся, - с умным видом пообещал тот. – А пока собирайся, поедем к потерпевшему в больницу. Мне нужно провести с вами очную ставку и записать свидетельские показания. Я пожал плечами. Раз нужно, значит, ничего не поделаешь –  придётся ехать.
  Когда мы со старшим лейтенантом вышли из подъезда, то помимо милицейского «уазика» обнаружили во дворе ещё и Клёпу, пинающего с задумчивым видом шины служебного транспорта. Оказывается, прыткий Храбров навестил сначала его, а уж затем направился с визитом ко мне. Я поздоровался с товарищем за руку.
  – Вот. Выдернул из дома. Не дал даже толком доесть обед. Говорит, показания какие-то ему надо дать по делу Шурки, - кивнул Клепа в сторону оперуполномоченного.
  – Не какие-то, а свидетельские, - строго поправил его Храбров. Под злорадно-любопытными взорами, прячущихся за оконными занавесками, соседей милиционер сопроводил нас на заднее сиденье «козла». А затем с большим трудом втиснув своё двухметровое тело рядом.
  В пути следователь вёл себя обходительно. Пытаясь наладить контакт, он травил тупые анекдоты и даже купил в магазине возле больничного комплекса себе и каждому из нас по брикету мороженного.
  – Втирается гад в доверие, - язвительно шепнул мне на ухо Клёпа.
  – Ага, решил подкупить ценных свидетелей, - также шёпотом согласился с ним я. Лакомясь пломбиром, наша компания вошла в здание больницы и поднялась на этаж, где находилась Шуркина палата. Правда его самого мы на месте не нашли.
  – Посмотрите в том конце коридора, рядом с пожарным выходом. Больные обычно там курят, – подсказала дежурная по этажу. Она не ошиблась. Шурка находился там: смолил сигарету и кадрил молоденькую медсестричку. Он, по-видимому, пребывал в прекрасном расположении духа, но, заприметив нас, да ещё в сопровождении милиционера, тотчас сориентировался и принял скорбный вид мученика.
  – Мамалыга! – поманил пальцем Храбров главного фигуранта дела. – Давай, топай сюда! Вот привёз тебе твоих корешей. Пойдёмте-ка всей братвой в палату, будем снимать с вас показания. Шурка обречённо вздохнул и, попрощавшись с девушкой, присоединился к нам. Возглавляемые Храбровым, мы проследовали обратно в больничную палату.
  Представитель правоохранительных органов выгнал оттуда всех ходячих пациентов, создав себе импровизированный рабочий кабинет на двух противоположных  койках. Сам процесс дознания выглядел следующим образом.
  – Значится так. И в моих и в ваших интересах закрыть дело об избиении Мамалыги. Для этого необходимо отразить в документах, будто бы потерпевший получил травму в результате собственной неосторожности. Вы со мной согласны? – раскрыв картонную папку, в которой хранились следственные материалы, с ходу огорошил нас милиционер.
  - Ага, - постепенно вникая в суть происходящего, дружно поддакнули ему мы.
- Ну вот и ладненько. Тогда пишите под диктовку: «По существу заданных мне вопросов, могу пояснить…» Опер наморщил лоб: – Так. Что же нам с вами эдакого придумать? Может, давайте напишем, что Мамалыга упал с мотоцикла? Упал и в результате сильно расшибся.
  – А откуда там мотоцикл-то возьмётся? – робко остановил полёт его фантазии Клёпа.
  - Ну как откуда? У вас что, разве нет мотоциклов?
  – Нету.
  - Плохо, - огорчённо развёл руками Храбров. Поразмышляв с минуту, он предложил новый вариант развития событий: - Может, тогда Мамалыга бежал пьяный домой, споткнулся и ударился головой о дерево?
  – Да там деревья, вообще, не растут, - зарубили мы на корню и эту его версию…
   В общем, прошло достаточно времени пока нам совместными усилиями удалось родить три объяснительные записки. Окончательный вариант произошедших в тот день «трагических» событий выглядел до обидного незатейливым.
  Мы втроём пришли на берег реки, чтобы посидеть там за бутылочкой водки. Выпив, решили искупаться (это в начале мая-то?). Шурка, желая зачем-то выпендриться перед нами, нырнул с разбега в воду и ударился об торчащую из дна реки корягу. В результате собственной неосторожности наш товарищ получил тяжёлую травму головы. Короче, что и требовалось доказать. Виновных нет – спрашивать за увечье не с кого.
  Расстались мы с опером Храбровым чрезвычайно довольные друг другом. А главное: спустя некоторое время Шурку комиссовали, и он таки получил на руки вожделенный «белый» билет.