Город звёзд

Вы встречали людей, которые в восторге от своего дела? Людей, которые занимаются тем, что им нравится? Людей, чья профессия не доставляет им никаких неудобств? Это большая редкость, а потому, если увидите таких, то обязательно позовите меня; я хочу посмотреть в их глаза.

Сейчас объясню.

Представьте повара. Не такого, который работает в придорожных забегаловках или в ресторанах быстрого питания, но настоящего, в дорогом ресторане. Каждое блюдо - произведение искусства - извлечено в виде рецепта из недр мозга, помещено на красивое блюдце и приправлено душой. Ты смотришь, как они нарезают, обжаривают, смешивают и разделяют, и заражаешься от них. Таких людей всегда видно - они из тех, что увлечённо работают и после наслаждаются результатом. Придя домой, вы наверняка попробуете приготовить что-то похожее. У вас, возможно, и не получится ничего, но тлеющий уголёк внутри вас будет удовлетворён и благоразумно потухнет.

Давайте поиграем.

Пусть повар сменится на скульптора. Фрез, всевозможные резцы, кусок камня. И скульптор наедине со всем этим. Каменная крошка, пыль в глазах, мозоли и даже травмы не пугают его - нет ничего поэтичнее, чем оживлять неживое от природы. Скульптор работает, неспеша и тщательно вырезая из камня фигуры. И вот, наконец, последние штрихи - последняя прядь на лбу Афины Паллады, последний лист на лавровом венке Аполлона. И чудо - и вправду оживает.

Мастер улыбается.

Хотите другой пример?

Вообразите большую сцену, рояль и пианиста за ним. Любое выступление - это волнение, возникающее от общения с публикой непривычным для обыкновенных людей способом. Как только пианист занял свое место за роялем, всё смолкает. Как бы много ни было людей в зале, всё смолкает. И пианист начинает играть... Это очень личное, интимное, что-то, что никому не принадлежит; что-то, что никто не должен знать. Никто, кроме двоих - пианиста и рояля. Это как секс. Даже лучше. Ты наедине с ним. Ты играешь с ним, он - с тобой.

Вытирая капли пота со лба, пианист улыбается.

А может, посмотрим на художника?

Холст, кисти и краски или бумага, рапидограф и тушь - не имеет значения. В умелых руках на ровной однотонной поверхности проступает рисунок, готовый ожить. Это могут быть портреты, пейзажи, изображения прекрасных в своём безобразии пауков или отвратительных в своём благообразии херувимов, здания, натюрморты, мифические существа - воображение художника безгранично.

Глядя на своё творение, художник улыбается.

Устали? Последний пример.

Дирижёр.

Перед вами - около сорока человек. Что вы станете делать?

Дирижёр же встанет напротив, откроет партитуру, взмахнёт палочкой и, как по волшебству, польётся музыка. Ауфтакт, вступление флейт, затем - арфа... Скрипки подхватывают тему, пропевая её на свой манер и унося своим тягучим потоком всех, кто это слышит, туда, откуда мы выбираемся очень неохотно. Дирижёр показывает медно-духовым момент вступления - и вот она, кульминация, довольно быстро сошедшая на нет; тихое заключение и соло фагота повисают над залом, но музыканты будут играть до тех пор, пока дирижёр не прервёт их дружеским и парадоксально властным жестом. Он благодарит оркестр и публику. И улыбается.

Эти люди, разумеется, не сразу стали такими, какими я их показываю сейчас. Они много учились, что-то получалось не сразу, что-то давалось легко. Это люди разных профессий. Их объединяет безудержная любовь к своему делу, огонь в глазах. Это - самое прекрсаное, что мне когда-либо доводилось видеть. И я прошу показать мне таких людей просто потому, что хочу посмотреть в их глаза и узреть самое восхитительное зрелище на свете - звёзды в глазах напротив, целое звёздное небо.

Целый звёздный город, сияющий только для них.