Сукино болото

  На юго-востоке Москвы расположен район Печатники, который некоторые его жители до сих пор называют «Сукино болото».
    Исторически это были низинные болотистые пустоши, что заливались паводковыми водами из недалекой Москвы-реки.

    В стародавние времена это обширное пространство в окрестностях деревни Кожухово принадлежало (было вотчиной) боярина Василия Борисовича Сукина. Его потом царь-батюшка (а в то время это был Борис Годунов) послал воеводою в сибирские края и он на слиянии рек Туры и Тобола заложил острог Тюмень на месте татарского городища Чимги-Тура.

    Еще одна легенда гласит, что Иван Грозный, рассердившись на какого-то боярина Сукина, утопил его в его собственном болоте, после чего оно (болото) и получило название - Сукино. Но был ли тот предком Василия Борисовича – неясно.
   Есть и другая версия, тоже небезынтересная, уже относящаяся к более поздним временам, а именно к царствованию Екатерины второй. Здесь, в Сукином болоте топили женщин легкого поведения, что не подчинялись указу императрицы о сидении по домам во время эпидемии чумы в Москве. И вот поэтому, якобы, оно и ...

  А еще с городской   скотобойни (построена в 1888 году), ныне — мясокомбинат им. Микояна с ж/д станцией «Бойня» и  оттуда сбрасывались-сваливались все неприличные взгляду и духу остатки боенно-мясного производства.      
    Последние болота,  остатки тех гигантских трясин были осушены совсем недавно.

    А уже в новейшие времена по последним их сохранившимся уголкам  любили гулять собачники, но уже несколько лет как встретить собак здесь трудно и их хозяева предпочитают выгуливать своих питомцев  по окрестным дворам. А сюда, в это огороженное забором место у Кожуховского затона предпочитают не ходить.
      Связано это с тем, что именно здесь собаки довольно часто пропадали. Как будто, кто-то, живущий в затопленных водой дренажных туннелях, их хватал и утаскивал под воду. Поэтому местные жители даже считали одно время, что в этих затопленных водой траншеях поселился сбежавший каким-то образом из зоопарка крокодил.

    Кто-то там, похоже, действительно живет.  Если собаки убегали туда каким-то образом, то они уже обратно не возвращались.


    Но возвратимся к началу прошлого столетия. В 1904 году город принимает решение о приобретении урочища «Сукино болото». Большая его часть была отведена под свалку мусора и нечистот. Специальными обозами сюда доставляли городской мусор и распределяли по поверхности свалки.

    В 1914 году было принято решение об использовании трамвайного пути для вывоза отходов. И в 1915—1916 годах сюда была проложена трамвайная линия — ответвление от Симоновской  у пороховых погребов, а шла она дальше мимо железнодорожной  станции окружной дороги Угрешская. К лету 1916 года прокладка путей завершилась и город стал осуществлять вывоз на трамвайных платформах сухих отходов в т.ч. и канализационных. Как бы сейчас сказали ТБО (твердых бытовых отходов).
  Ныне это трамвайные маршруты №№ 40 и 43 от (мимо) ст. метро Пролетарская до конечного кольца на Угрешской.

  И вот на этих осушенных местах собственно и возник микрорайон Печатники, завод Москвич – ныне Автофрамос–Рено и строения на улице Угрешской, где находится областной военкомат, химзавод и мощное здание ВНИИХСЗР.
  Кстати, участок линии метро от ст. Текстильщики до Волгоградской идет по поверхности. Это отголоски Сукина болота. Во время  строительства этой ветки метро еще не было проходческих щитов и путь проложили поверх засыпанных болотистых топей.

   Но вернемся на улицу Угрешскую.
   Всесоюзный научно-исследовательский институт химических средств защиты растений был образован приказом Госкомитета Совета Министров СССР по химии от 29 сентября 1962 года (бзик Никиты на химизации народного хозяйства) на базе отдела инсектофунгицидов НИУИФ (Научный институт по удобрениям и инсектофунгицидам).

    Это Постановление основывалось на решениях XXI и XXII съездов КПСС о развитии химических отраслей промышленности, в частности отраслевой науки в области удобрений и химических средств защиты растений для сельского хозяйства СССР с целью создания новых более эффективных пестицидов. В итоге ВНИИХСЗР стал координирующей структурой по научно-исследовательским работам в области пестицидов в системе химической промышленности.

  Но тут получилась веселая заковыка. В том первом постановлении он был назван как Всесоюзный Научно Исследовательский Институт Химических Удобрений и Ядов. А потому на народных шествиях - демонстрациях его колонна должна  была  представлять себя сокращенной абревиатурой – ВНИИХУЯ.

  Народ тихо смеялся в воротники, как-то поправляли его название до приличного - ХИЗР, но только в 1966 году, уже при другом генсеке, было принято новое правительственное решение и на улице Угрешской началось строительство здания Всесоюзного Научно Исследовательского Института Химических Средств Защиты Растений.

   Именно там в самом начале 70-х работал недавний выпускник химического факультета МГУ Владимир Сорокин. И вот однажды с ним повели разговор серьезные товарищи из не менее серьезной «конторы». В результате этих переговоров ему было предложено провести работы по некоей закрытой тематике. И он стал руководителем отдельной лаборатории, куда сам набирал персонал в т.ч. и своих недавних товарищей по учебе на химфаке МГУ.

   Через несколько лет исследовательских лабораторных и опытных работ на Тамбовском химзаводе, он получил нужный результат. Все те же серьезные товарищи приняли у него работу, забрали всю документацию по ней и предложили ему забыть навсегда формулу того изделия. Но отметили его деятельность положительно – он был награжден орденом «Дружба народов».

    Только в начале 2000-х он немного рассказал мне о том.
    Оказывается, после окончания войны во Вьетнаме наша оборонка обратила внимание на действия авиации США над джунглями, где под вечнозеленым покровом укрывались зенитные ракетные установки советского производства, что наносили большой урон  американским ВВС.

    Поначалу над подозрительными участками (откуда ранее были зафиксированы  пуски) на бреющем полете шли авиацистерны, что разбрызгивали сильный дефолиант – вещество уничтожающее зеленый лиственный покров джунглей. А потом, после того как в короткое(!) время опадали   скрученные в трубочку  увядшие листья, то следом появлялись разведчики-целеуказатели, а далее за ними штурмовики А-4 Скайхок, каждый из которых одним  залпом поражал цели на  двух гектарах указанных площадей.

    Вот мой друг и занимался тем, что проверял смесевые формы известных дефолиантов и гербицидов и синтезировал новые  на эффективность уничтожения зеленой растительности.
    И однажды, в один прекрасный день,  на том же Тамбовском химзаводе он с коллегами идя утром на работу заметил голые от листвы тополя перед территорией предприятия.
    Вот оно! Синтез препарата был произведен накануне, а ночью из емкости готового продукта произошел неконтролируемый  выброс через воздушку (атмосферку) и внезапный листопад в середине лета  показал нужный результат.

    По большому секрету, еще помня свою подписку о неразглашении, он сказал, что тот препарат всего десятью граммами в сухом весе на гектар дает нужный результат в любой точке земного шара (!).

     После чего произошла сдача дел - расчет с серьезными товарищами из Конторы Глубокого Бурения, получение ордена Дружбы народов, только причем здесь дружба народов (?),  но работы в лаборатории не остановились.

    Как это зачастую бывает в процессе исследований,  получаются некоторые промежуточные результаты. Получились они и у него – это оказался препарат,  что оказался эффективнейшим отечественным гербицидом для борьбы с сорняками на зерновых культурах.

   Но все это произошло только к концу 80-х. И все его изобретения могли бы запросто оказаться в «закромах Родины». Но ситуацию прочухал его однокурсник Виталий из прибалтийских евреев, что к этому времени – первому этапу отделения Латвии от СССР – уже совершил многое.
 
   Для начала он взял в свои руки торговлю «белой техникой» на территории всех трех бывших прибалтийских республик. А потом по получении серьезных денежных средств, начал скупать акции бывших советских предприятий. В частности выкупил контрольный пакет акций  Рижского судоремонтного завода, что производил текущий ремонт морских ракетных катеров, производимых в СССР  и ранее проданных в азиатские и африканские страны.

   Он же и посоветовал своему однокурснику Володе Сорокину зарегистрировать на себя патент на изобретение того гербицида. В новой России тогда еще ни сном, ни духом не думали о патентном праве. А Виталий зарегистрировал отдельную фирму в Латвии с филиалом в Европе, и Володя стал обладателем патента на свое изобретение. И теперь все, кто захотел бы этот препарат производить и реализовывать, должны были думать о доле (роэлти) прибыли в пользу владельца патента.

    Теперь надо было искать предприятие в России с технологическими возможностями для производства этого препарата. А они (производственно-технологические условия) были очень и очень серьезными.
    И именно в те первые времена распада Союза на моем  Химпроме закрылся ряд производств с уникальной технологией.
 
    В частности отпала потребность в отечественном кевларе. Нити его шли на изготовление ткани для бронежилетов, а более толстая холстина, пропитанная специальными смолами,  применялась для изготовления корпусов ракет СС-20 (Пионер), так нелюбимых пиндосами.
    Неметаллический и практически негорючий корпус с твердотопливной шашкой двигателя почти  не определялся радарами и нес свою грозную разделяющуюся боеголовку точно по назначению.

    И вот как-то уже перед самой ликвидацией союзного минхимпрома  зам директору по науке нашего предприятия В.Г.Шкуро, который активно искал технологии на место высвободившихся по конверсии, во время его командировки в министерство сказали: «Тут бродит какой-то настырный ученый. Пристраивает свое изобретение».
    Встретились. Поговорили. И оказалось, что технология производства этого препарата с минимумом переделок укладывалась в освободившуюся технологическую схему. Определились и с перспективами его сбыта.

     Совместные работы начались немедленно. И в 1991 году под руководством Владимира Иосифовича Сорокина,  на Новочебоксарском Химпроме был проведен первый синтез этого уникального препарата. Потом состоялась его регистрация для применения сельском хозяйстве.

     А далее я был назначен руководителем коммерческой службы предприятия  по продвижению этого препарата на всей территории бывшего СССР.
     И, конечно, с В.И.Сорокиным мы совместно побывали в разных уголках нашей страны с лекциями и демонстрационными опытами. От Кубани и до Забайкалья.
     Крепко сдружились. Но восемь лет назад резкое обострение давней болезни вырвало из наших рядов этого выдающегося российского ученого.

      А что же Сукино болото? Оно дает знать о себе и в наши времена. При строительстве станции Дубровка Люблинской линии метро из-за прорывов плывунов был потерян в завалах дорогущий проходческий щит известной немецкой фирмы. И потом еще более 4-х лет поезда без остановок проходили Дубровку на Братиславскую и в Марьино.

   Подобное было  и с Кожуховской, которая из-за проблем с Дубровкой была построена как незапланированная. Только там на глубине 45-ти метров натыкались на твердые выходы известняка, что ломал и стачивал зубы у проходческих щитов.

      А я в первой половине 2000-х работал в фирме, что арендовала первый этаж здания ВНИИХСЗР на Угрешской. Двери в наш блок были сейфовые – с выходящими в косяк цилиндрами. И бывало,  мы не могли их поутру открыть или вечером закрыть – здание тихо-тихо проседало в болото и дверные проемы перекашивались.

На фото: То самое здание на Угрешской.