Осколок прошлого - окончание

Предыдущая часть находится здесь.
http://www.proza.ru/2018/08/17/426



Власов Денис Геннадьевич


Осколок прошлого (окончание)


Маски долой





Дима, сидя на пляжном коврике, в очередной раз потянулся к сигаретной пачке. Бумажный цилиндрик вновь сослужил ему успокаивающую службу. Парень тянул горький дым, размышляя о том, что произошло. Всё это казалось странным, а ночная обстановка добавляла налёт таинственности на всё произошедшее. Странная девушка Оля никак не выходила у него из головы. Когда они обнимались в воде, он точно чувствовал её тело, которое касалось его сосками пышных грудей. Он не мог знать, насколько они пышны, но по тому, что у него не получалось прижать девушку к себе полностью, понимал, что вторичные женские признаки должны быть преизрядных размеров. Был в его жизни период, когда он непродолжительное время встречался с одной девахой, но её формы, которые тоже были пышны, уступали бюсту новой знакомой.
"Такс, хорош о сиськах!"- мысленно одёрнул он себя, специально применив эту грубоватую форму, чтобы выбросить из головы мысли о женских прелестях и подумать о том, что его действительно волновало. А волновало его то, что он не почувствовал ног Оли. Именно с этой целью он осуществил тот резкий манёвр с нырянием и попыткой схватить Олю за ногу, но из этого ничего не вышло. Кроме того, он под водой схватился за что-то непонятное, что напоминало ему рыбий хвост, только не холодный, а тёплый. Он вспомнил, что вечером уже касался этого предмета, но что всё это значило? В голове назойливо вертелось понятие, которым обозначают особ женского пола, у которых нет прекрасных ножек, зато есть не менее прекрасный рыбий хвост. Если бы Дима серьёзно относился к урокам литературы, то ответа на этот вопрос ему не пришлось бы долго ждать, но парень терпеть не мог литературу. Этот урок наводил на него тоску.

Огонёк сигареты обжог парню пальцы и, зашипев от контакта с мокрой кожей, погас. Дима понял, что в задумчивости он совсем забыл про сигарету. Решив, что у него ещё будет время поразмыслить над непонятками, он достал из пачки новую сигарету и закурил. Стояла абсолютная тишина. Даже ветер затих, не тревожа совершенно ровную речную гладь. Закончив вкушать очередную сигарету, парень ещё какое-то время сидел, пока из радиоприёмника не донеслось:

- В Москве 3 часа 30 минут.

Встряхнувшись, Дима решил пойти ещё разок искупаться, а потом уже подремать до утра. До отхода первого утреннего рейсового корабля оставалось всего три часа.

Сделав приёмник погромче, парень отправился в воду Зайдя в реку, Дима слегка вздрогнул. Вода стала немного холодней и это изменение немедленно отметило его тело. Несмотря на холод он продолжал медленно заходить всё дальше и дальше, погружаясь в речную влагу. Когда глубина достигла его груди, он оттолкнулся и поплыл. Немного поплавав, он вернулся на то место, где можно было стоять на дне. Решив пару-тройку раз нырнуть, а потом выбираться на берег, он приступил к непосредственному осуществлению этого замысла. В последний раз вынырнув и отфыркавшись, Дима повернул к берегу, но в этот момент за его спиной раздался чарующий голос:

Дима, ты ещё здесь!

Парень вздрогнул, но на его лице уже появилась радостная улыбка. Он был рад тому, что его ночная знакомая вновь пришла к нему.

- Как видишь,- хмыкнул он, поворачиваясь к ней,- а я-то уже подумал, что ты обиделась и больше не придёшь.

- Я действительно сначала обиделась, но потом решила, что не стоит долго обижаться на глупых мужчин,- весело ответила она и окатила его водяными брызгами.

- Ах, ты, дрянная девчонка!- радостно вскричал он, бросаясь за ней. Какое-то время они весело гонялись, пока это не надоело обоим. Он её как бы поймал, хотя и понимал, что если бы она не захотела, то не поймать ему эту девушку в воде никогда, ведь в этой стихии она чувствовала себя, словно рыба. Последняя ассоциация что-то напомнила ему, но в данный момент ему было не до того. Он обнимал красивую девушку. Он не мог оценивать женскую красоту, как это делали зрячие представители его пола, но он откуда-то точно знал, что девушка в его объятиях была настоящей красавицей.

- Только не делай так, как в прошлый раз,- попросила она.

- Почему?

- Просто не делай и всё. Пожалуйста!- попросила она. Он не смог до конца понять интонаций в её голосе.

- Ты странная,- неожиданно сам для себя заметил он.

- Разве?- удивилась ночная купальщица.

- Конечно. Вот я чувствую тебя всю, когда обнимаю, но не чувствую твоих ног. Но ведь люди без ног не могут плавать. Я не понимаю и это сбивает меня с толку.

- Да, наверное ты прав!- как-то грустно вздохнула Оля,- Ладно, щупай.

Дима почувствовал движение воды. Он не заставил повторять дважды и его руки медленно поползли с девичьей талии вниз, но попки девушки под его ладонями не оказалось. Вместо неё под его руками оказалось нечто. Это нечто немного подрагивало, на ощупь было скользким и тёплым. Поверхность этой части тела была покрыта какими-то штуками, которые напоминали монетки, только не круглой, а многоугольной формы.

"Да это же чешуя",- мелькнула в голове парня мысль. Оказалось, что эта мысль пробила какую-то брешь в беспамятстве Димы и он вспомнил. Да, уроки литературы он терпеть не мог. Все эти старинные страсти, описываемые классиками, не казались чем-то интересным. Но как-то раз ему пришлось участвовать в спектакле. Это была драма Пушкина. Он помнил, что написал это произведение именно Александр Сергеевич, помнил сюжет, но забыл, как именно это произведение называлось. Согласно сюжету, местный князь соблазнил дочь мельника и, натешившись с ней, бросил. Она пошла и утопилась, а потом ожила в воде. Когда князь появился на старой мельнице в следующий раз через много лет, она его утопила. Вспомнил он и сказку Ганса Христиана Андерсена... Но самое главное, что он вспомнил, как называются девушки, живущие в воде и имеющие вместо ног рыбий хвост.

- Русалка!- выдохнул потрясённо он. Затем не выдержал и с чувством продолжил:

- Твою мать!

В ответ на последнее восклицание ему в лицо прилетела пригоршня речных брызг.

- Не ругайся! Мы не любим, когда ругаются!

- Ты русалка, это не сказка!- будто не заметив предыдущего высказывания, потрясённо повторил парень.

- Эй, приди в себя!- засмеялась Оля, сильно хлопнув хвостом по воде. Рой брызг снова накрыл парня. Вода попала ему в глаза и он наконец очнулся от потрясения.

- Но как такое возможно?- воскликнул он.

- А вот так!- снова засмеялась Оля, в очередной раз окатывая его водой.

- Так-с! Если я правильно понимаю ситуацию, то русалки топят парней, которые их бросили и из-за которых они утопились. А так же любых парней, которые в одиночку окажутся возле какого-нибудь водоёма. Значит ты решила меня утопить?- спросил он. Ему не было страшно. Возможно из-за того, что он расстался с Ниной и теперь ему было всё равно. Жаль, правда, было маму, но от судьбы не убежишь.

- Хотя,- продолжил он, я вроде никого не бросал. Наоборот, это меня девушка бросила.

- Видела я твою девушку, когда вы приезжали сюда, - сказала вдруг Оля.
- Глупая она и счастья в жизни у неё не будет. Что же касается меня, то я не самая обычная русалка. Я стала ей из-за обиды и страшной ненависти, а не от несчастной любви. Так что тебе, красавчик, ничего не грозит, поскольку топить тебя я не собираюсь!

- Ну, хоть одной проблемой меньше!- вздохнул Дима,- Значит, поживём ещё. А что у тебя за история? Как так вышло, что ты стала русалкой?

Оля не сразу ответила ему. Несколько секунд она явно о чём-то думала, а может просто боролась с собой.

- Ладно, я расскажу тебе,- наконец услышал Дима.

- Давай я буду находиться в воде, а ты сядешь на берегу и будешь слушать. Водичка-то холодная. Мне-то ничего, а ты замёрзнешь.

На том и порешили. Дима устроился на бережке, а русалка осталась рядом, но была при этом в воде. И вот какую историю рассказала ему русалка Оля.







Серебро с налётом пороха, горя и ненависти





Родилась я в 1923 году в деревне Андреевка смоленской области. Отец мой Митрофан Иванович имел фамилию Серебряный. Естественно, что и мне досталась его Фамилия. Ольга Митрофановна Серебряная. Все деревенские сходились на том, что мне эта фамилия очень подходила.

Со школьной скамьи хотела стать врачом. Мне нравилось лечить людей, нравилось спасать их, вырывать из рук болезни. Это такое счастье, когда ты можешь исправить что-то, что было по какой-то причине разрушено. Кто-то разрушает, кто-то созидает, а мы, врачи, поправляем.

Школу я закончила с золотой медалью. Мне нравилось учиться. Жизнь в деревне была трудной. Работать начинали рано. Я говорю не только о времени, но и о возрасте. Дети начинали трудиться уже с двенадцати лет. Мальчики пасли скотину, помогали мужикам в поле, выполняли другие работы. Мы же с сёстрами трудились по дому, делая что-то по хозяйству. Жизнь, как я говорила, была трудной, но мы не жаловались.

В 1940 году я закончила школу и подала заявление в московский мединститут. Я слышала, что сейчас ругают советскую власть, а особенно времена 30-ых годов. Да, кое-кого из нашей деревни действительно забрали, это правда, но ведь у каждого человека была возможность поступить в университет и получить бесплатное образование. Если человек был талантливым, то он имел возможность учиться. Государству было неважно, из деревни студент или города, рабочий он, крестьянин или из семьи чиновника. Так было в моё время.

Я сдала все экзамены и меня зачислили в мединститут. Настала летняя сессия 1941 года. Заканчивался мой первый курс. Через два дня после последнего моего экзамена началась война. Вполне естественно, что на второй курс мы не пошли. Нас зачислили в действующую армию и направили ПО госпиталяМ.

Мальчишки, учившиеся в нашем институте, откровенно радовались начавшейся войне. Они верили, что их родина способна не только дать отпор захватчикам, но и в короткие сроки погнать врага и разгромить его на чужой территории. Не нужно удивляться, ибо такой была тогда пропаганда. Наши руководители говорили именно о том, что Красная армия сначала даст отпор врагу, а затем уничтожит его в его собственном логове. Мальчишки рвались на фронт, опасаясь, что война кончится до того, как они примут в ней участие. К сожалению, войны хватило для всех, а для очень и очень многих её оказалось больше, чем нужно.

Уже в августе я начала лечить раненых. Это была работа на износ. Чего я только не насмотрелась и не наслушалась. Рассказы солдат противоречили тому, что говорили по радио. Они рассказывали страшные вещи, в которые просто не хотелось верить. Они рассказывали об окружении, о том, что заканчивались патроны и снаряды, о том, что немцы добивали раненых советских солдат, об издевательствах захватчиков и их пособников над мирными жителями. Очень о многом говорили бойцы, восстанавливая здоровье в нашем госпитале. Довольно скоро война добралась и до меня, впрочем, не только до меня, но и до всего нашего госпиталя. Когда нас эвакуировали из, к слову сказать, смоленска, наш санитарный поезд попал под бомбёжку. Я и сейчас помню этот день. Солнце светит, но в воздухе черно от сажи. Горит железнодорожная станция, горят стоящие воинские эшелоны, горит и наш санитарный поезд. Многие раненые солдаты не могли самостоятельно покинуть вагоны. Они сгорели... Мне до сих пор трудно об этом говорить... Но именно в этот день в моём сердце начала вызревать та ненависть, которая и стала причиной того, что я теперь здесь и именно в таком качестве.

В 1942 году мы оказались под Сталинградом. К тому времени я уже знала, что почти вся моя семья погибла. Младший и средний брат погибли. От старшего не было вестей. Отца, который работал в селе трактористом, призвали в армию в танковые войска. Его последнее письмо я получила в конце августа 1942 года. Он писал из госпиталя, где излечивался после третьего ранения. Я видела в нашем госпитале танкистов и, смотря на их страшные ожоги, представляла себе отца. Сначала я плакала от таких мыслей, потом привыкла, ведь человек ко всему привыкает, а я тогда была человеком.

В конце 1941 года я познакомилась с Колей. Он был младшим лейтенантом, совсем недавно закончившим военное училище. Прямо оттуда он ушёл на войну. Его ранили и он оказался на излечении. У него была повреждена нога. Когда появилась возможность, он стал гулять по госпиталю. На улицу он почти не выходил, потому что было очень холодно, но по коридорам он ковылять любил. Даже старался чем-то помогать нам, медсёстрам. Я влюбилась в него сразу после того, как он первый раз открыл глаза и посмотрел на меня. Ольга Серебряная утонула в этих глазах. Я ему тоже понравилась. Когда он вылечился, мы договорились писать друг другу. Загадывать о будущих отношениях во время войны вряд ли является разумным, но мы решили, что будем посылать весточки друг другу. Когда мне было особенно плохо, я вспоминала его глаза и мне становилось легче.

Итак, в 1942 году наш госпиталь оказался в Сталинграде. Мы разместились в городе, но после ужаса 23 августа нас решили перевести за Волгу. Раненых к нам доставляли на пароходах, баржах и других плавсредствах. Иногда их переправляли даже на вёсельных лодках.

В тот день я находилась на правом берегу. Меня направили туда, чтобы я оказывала раненым первую помощь, без которой многие могли не дожить до того момента, когда попали бы в госпиталь. Было очень страшно, но я забыла о том, что умею бояться. Мне было важно спасти наших бойцов, простых парней, которые защищали в том числе и меня от вражеских захватчиков.

Корабль ожидался вечером, поскольку гитлеровцы обстреливали переправу. Проскочить можно было только в темноте. Когда прибыл небольшой кораблик, из него стали выходить солдаты. Они выносили оружие, ящики с патронами, гранатами, минами. Когда судно освободилось, на борт начали заводить и заносить раненых красноармейцев. В последний момент два солдата, покрытые грязью и кирпичной крошкой, принесли своего командира. Он лежал без сознания на носилках и бредил. В этом командире я узнала Колю. Взрывом у него были перебиты ноги.

Солдаты, которые принесли его, сказали, что Коля командует их ротой уже три месяца. Всё это время он был рядом, но мы не могли встретиться. Я даже ничего не знала о том, что мой любимый находился неподалёку. Не помня себя, действуя только на вбитых в меня рефлексах, я оказала ему первую помощь. Затем его занесли на борт, я тоже зашла на судно и отправилась на левый берег, чтобы сопроводить раненых в госпиталь.

Во время переправы немцы неожиданно запустили осветительную ракету. В её свете на самой середине реки отчётливо был виден наш небольшой кораблик, который перевозил почти три сотни раненых солдат Красной армии. Фашисты открыли бешеный артиллерийский огонь, но наш капитан имел большой опыт в ночных сталинградских перевозках. Он маневрировал, увеличивал и уменьшал скорость, постоянно менял курс и медленно выходил из зоны обстрела. Хорошо было ещё и то, что осветительная ракета начала падать в воду, что давало всем нам шанс ускользнуть. Казалось, что мы уже спасены, как вдруг в корабль попал снаряд. Получив огромную пробоину, наше судёнышко стремительно пошло ко дну. Из раненых солдат, находившихся в трюме, никто не выплыл. Спасся ли кто-то из тех, кто был на верхней палубе, я не знаю. Я сама была в трюме. Я чувствовала стремительный напор ледяной воды. Мне не было страшно умирать, но я так хотела, чтобы выжил мой Коля. Я пыталась вытащить его на верхнюю палубу, но у меня не было ни одного шанса на это. Когда я стала захлёбываться в воде, от которой ломило зубы, во мне вновь пробудилась ненависть. В последний момент моей жизни она разрослась, затопив всю меня без остатка. Я ненавидела свою судьбу, ненавидела войну, но больше всего я ненавидела немцев. Этих поганых фашистов, которые пришли на нашу землю, чтобы творить бесчинства, убивать, грабить, насиловать... Из-за них погибал мой Коля, а я ничем не могла ему помочь. Эта была последняя мысль в моей жизни.

Когда я очнулась и открыла глаза, вокруг было темно. Я лежала на чём-то твёрдом и неровном. Оказалось, что подо мной была какая-то труба. Я долго не могла понять, где я нахожусь. Движения мои утратили резкость, став плавными, словно... Словно... Я не могла подобрать слов. Потом я всё вспомнила и поняла, что нахожусь под водой. Видимо, я до сих пор находилась внутри затопленного судна. Я попыталась подняться, но что-то у меня не получалось. Я посмотрела на свои ноги и увидела рыбий хвост. Я выросла в деревне, так что рассказами о русалках у нас никого не удивишь. Говорили, правда, что русалками становятся девушки, которые утопились из-за несчастной любви. У меня же всё было немного по-другому.

Выплыв из недр корабля на поверхность реки, я с удивлением поняла, что наступила весна. Было довольно тепло, хотя купаться человеку ещё холодно. Город был похож на старый скелет, которому очень долго дробили кости. Кое-где, правда, уже начали что-то строить, что -то восстанавливать. Из подслушанных разговоров я поняла, что сейчас май 1943 года.

Я плавала по реке, слушая разговоры людей, и привыкала к своим новым ощущениям. Мне нравилось быстро плавать, резвиться в воде, словно золотая рыбка. Однажды я увидела, что на берег реки конвоиры привели на помывку группу немецких пленных. Купались они по очереди. Пока основная масса пленников стояла на берегу, несколько человек заходили в воду и мылись. Тут во мне вновь ожила моя ненависть. Я ненавидела этих людей, которых не считала людьми. Не считала я их и зверями, ведь звери были намного лучше них. Я спряталась на дне за карягой и с ненавистью наблюдала за ними. купающиеся из первой группы что-то почувствовали. Они быстро закончили мыться и выскочили на берег. Завели следующую группу военнопленных. Те тоже быстро помылись и выбежали на сушу, кидая на воду опасливые взгляды. В третьей группе пленных был один парень, который, наверное, ничего не почувствовал. Возможно, что он пытался победить свой страх, делая всё ему наперекор. Теперь этого уже не узнать. Ополоснувшись, он немного отплыл в глубину. На него закричали и конвоиры и сами немцы. Когда конвоиры вскинули винтовки, он развернулся и поплыл к берегу. Тут я сорвалась с места, стремительно проплыла под водой и, схватив его за ноги, потянула вниз. Он отчаянно вырывался, но став русалкой, я получила в распоряжение огромную силу. Я могла бы затянуть на дно сразу троих таких же парней, как он. Я слышала крики с берега, но что они могли сделать. Когда парень перестал вздрагивать, я отпустила его нижние конечности и немного толкнула вверх. Конвоиры увидели покачивающееся на воде тело.

С тех пор я охочусь на немцев, которые купаются в нашей русской реке. В первые годы их было много. Тогда город помогали восстанавливать пленные фашисты. Их водили купаться на реку, где их подстерегала я. Стоило кому-то в одиночку заплыть хоть на пять метров в глубину, его судьба была решена. Шли годы, но я ничего не могла с собой поделать. Это продолжается до сих пор. Уже 60 лет прошло с того момента, как немцы капитулировали, а я до сих пор топлю любого мужчину или парня немецкой национальности. Недавно только научилась не топить до смерти, а в последний момент выталкивать на поверхность, но получается это у меня далеко невсегда. Я понимаю, что они передо мной не виноваты, что это их предки воевали, да и те военнопленные в какой-то степени искупили свою вину, оказавшись в неволе. Но мой русалочий инстинкт не оставляет мне выбора. Когда я вижу на берегу немца, а я их определяю безошибочно, хотя и сама не понимаю как, то я перестаю себя контролировать. Я не могу уплыть от Сталинграда, который теперь стал Волгоградом, что-то не пускает меня. Я путешествую только по реке. Так я и живу, если это можно назвать жизнью. Если бы ты знал, как мне плохо! Как же мне хочется, чтобы это уже закончилось! Неужели мне вечно плавать здесь и топить немцев?!





Эпилог






* * *

Оля давно уже всхлипывала. Дима, желая как-то утешить её, направился в воду, чтобы обнять русалку и успокоить. Вода уже доходила ему до пупка, приятно холодя его.

- Неужели мне вечно плавать здесь и топить немцев?- вскрикнула Оля и разрыдалась, уткнувшись носиком в Димино плечо. Он стоял, ошеломлённый этой историей, успокаивающе поглаживая русалку по голове. Ему было приятно касаться этих неимоверно длинных волос, мягких и шелковистыхна ощупь.

- Ну всё-всё, хватит. Успокойся, всё будет хорошо,- говорил он, продолжая поглаживать эти великолепные волосы. Парню было искренне жаль эту девушку, заблудившуюся между мирами, вынужденной существовать не благодаря, а вопреки.

- Спасибо, Дима!- всхлипнула русалка,- спасибо, что понял и утешил. Иногда так не хватает понимания и сочувствия...

- Оль,- задумчиво начал он,- ты знаешь, я вот думаю, что я могу для тебя сделать... Подожди, я и сам думаю, что вряд ли что-то можно сделать, но если я что-то придумаю, то я обязательно попробую тебе помочь. Не могу дать гарантию, что это поможет, но я обязательно попытаюсь.

- Спасибо, Дима,- повторила русалка,- даже если у тебя не получится, то я благодарно тебе за это желание. Их губы встретились и у Димы снова закружилась голова от этого поцелуя.

Внезапно Оля встрепенулась.

- Извини, Дима, но нам нужно прощаться.

- Почему?- удивился он.

- Сейчас начнётся рассвет, а мне нельзя попадать под солнечные лучи. Для меня это очень вредно.

Она последний раз обняла парня, поцеловала его в губы и, ловко вывернувшись из его объятий, нырнула в речную глубь.

- Прощай, Оля!- крикнул Дима, с тоской осознавая, что он прощается с чудом навсегда.

Ещё долго парень стоял в воде, ожидая непонятно чего. Наконец он очнулся и побрёл на берег, ориентируясь на звуки работающего приёмника. Он сидел на своём коврике, изводя сигареты одну за одной, пока в горле не появилось ощущение наждака. Когда по радио объявили, что в москве уже 6 часов утра, он выключил приёмник, собрал свои вещи, взял трость и отправился в сторону пристани. Его ждали дома.

* * *

Добрался Дима до дома без приключений. Приняв душ, он лёг спать. Когда парень проснулся, было 2 часа дня. Он умылся и отправился на кухню позавтракать, если можно назвать завтраком приём пищи в два часа дня.

Матери не было, она ушла куда-то по делам. Дима включил телевизор на кухне, чтобы не есть в тишине. Показывали местные новости. Он равнодушно слушал о качестве дорог, об озеленении, о приезде какого-то театра... Всё это не было ему интересно. Он ждал новостей спорта, чтобы узнать последние новости о местной футбольной команде. Внезапно что-то привлекло его внимание. Он выплыл из своих мыслей и стал слушать.

- Этот праздник отмечают на руси с древних времён. Иван Купала - по-настоящему народный праздник. Именно в ночь с шестого на седьмое июля девушки плели венки и пускали их по воде. Молодёжь прыгала через костёр... Все веселились. Говорит директор музея народного творчества Мария Сергеева:

"Люди верили, что в эту ночь вместе с ними веселятся и иные силы: леший, водяной и его русалки. Считалось, что хоровод с девушками-невестами могли водить и русалки.".

"Так вот оно что"- потрясённо подумал парень. "Значит вчера была именно такая ночь"... И тут он понял, что нужно делать.

* * *

Он приходил сюда не часто, но всегда по зову сердца. Когда на душе накапливалась чернота, Дима приходил, покупал свечи и просил подвести его к иконам святых. Парень не знал молитв и не умел молиться. Он произносил про себя свои слова, но верил, что обращение к Богу от всего сердца будет обязательно услышано, даже если оно изложено с помощью своих собственных слов.

Сейчас он просил за неё.
"Господи, помоги ей! Она заблудилась между миром живых и миром мёртвых и нет ей покоя. Если она и была в чём-то виновата, то разве она не искупила вины своей? Обращаюсь к тебе, Господи, смилуйся над нею, даруй ей царство твоё, милость твою, прощение твоё. Верую в тебя, в милость твою и любовь твою".

Запах ладана и воска наполнял его святым ароматом. Он верил, что всё получится и скитания Оли, скитания несчастной русалки скоро закончатся.

4.
* * *

В середине августа погода наградила волгоградцев дождями. Люди устали от зноя и радовались влаге, падающей с небес, словно малые дети. Дождь не прекратился и ночью. Дима постепенно засыпал под колыбельную, которую пели ему капельки воды.

Он оказался в неком месте,где не было ничего.

- Дима!- внезапно раздалось откуда-то со стороны.

- Оля?- удивился он, поворачиваясь на звук её голоса.

Она была прямо перед ним. Он её видел, хотя и не мог сказать, как у него это получается.

- Спасибо, Дима, у тебя получилось!- радостно воскликнула Оля.

"Что получилось?"- подумал он, но тут же вспомнил и обрадовался:

- Здорово! Значит ты больше не русалка?

- Нет. Благодаря тебе моя русалочья нежизнь закончилась. Меня ждёт новое рождение! Спасибо, Дима! Я буду помнить о тебе. Спасибо!- сказала она и стала удаляться, пропадать, исчезать. Только тягучее и плотное эхо доносило её звонкое "спасибо".

Дима дёрнулся, всхрапнул и проснулся. Сон не выходил у него из головы. Он отправился на кухню, налил себе чаю и стал прихлёбывать его мелкими глоточками, думая о своём сне. Допив чай, он снова отправился спать. Засыпая, он подумал, как же здорово, что эта история закончилась хорошо. Как здорово, что любовь и всепрощение могут совершать настоящие чудеса, которые с первого взгляда и не распознать.

"Прощай, Оля! Пусть твоя новая жизнь сложится лучше, чем прошедшая! А я буду всю жизнь помнить твой серебряный голос, твой серебряный смех, твои серебряные волосы. Да, они для меня навсегда останутся серебряными, даже если их цвет был русым, зелёным или каким-нибудь серо-буро-малиновым. Прощай, Оля, прекраснейшая из девушек и русалок!".

06.02.2018