Прозрачная история

Презентую вам бесхитростную историю двух обыкновенных людей, составивших сильную пару, которой оказалось по плечу тягаться с жизненными вызовами. Супергерои- это не те крутые ребята, что на скаку стреляют без промаха с обеих рук, но люди которые крепко держатся намеченного пути.
История эта случилась давно, хотя и миновало с той поры каких-то 5-6 лет. Для нас эти годы- как сухой песок, струящийся сквозь пальцы. На нить нашей памяти  нанизаны  Мгновения ярких событий и Ощущения тепла общения с близкими и природой. По ним, как по узелкам индейского письма, мы ведём счёт прожитого.

Вступление.

Когда у Лёньки стопорится работа, его взгляд невольно фиксируется на этом забавном самолётике, что задорно задрал свой нос на взлёте. Он хрустальным корпусом ловит блики двух мониторов на рабочем столе, меж которых приютился. Мерцание компьютерных экранов дарит кристаллу внутреннее свечение, порождённое игрой заблудившихся меж граней разноцветных лучиков. Минутное наблюдение за завораживающим сиянием и Леонид снова сконцентрирован.

Лёнька аскет: всего-то амуниции- кожаный видавший виды портфель и кружка с надписью «Boss», но эту безделушку, стеклянную модельку истребителя от Сваровски, он упрямо тащит за собой при бесчисленных переездах внутри инженерных корпусов Аэрбуса. Слияния в целевые группы, профилирование, оптимизация и реорганизация структуры управления концерна не позволяют сидеть на одном месте более полугода.

Самолётик, подарок жены в первый год эмиграции в Германию, дорог хозяину своей амулетной сущностью, как Кащею Бессмертному стальная иголка. Конечно, аналогия с Кащеем это перебор: тот чах над златом, а Лёнька всё чаще от безденежья.

Необычное утро рабочего дня.

От начальника Лёнька вернулся заметно взволнованный. Так долго ждал этого момента и всё произошло столь внезапно.
Он подошёл к столу и, не отвечая на вопросительные взгляды коллег, набрал домашний номер и стал прилюдно говорить, хотя это не принято этикетом фирмы, на русском.
- Да, слушаю, - услышал он заспанный с ночной смены голос жены.
- Полина, давай встретимся сегодня в Нойграбене у станции под часами. В 18.00.
- Что-то случилось?
- Да, есть повод. Сходим в наш ресторан. Форма одежды парадная.
- Ну, ты ошарашил. Буду собираться.
Видно, она догадалась и расспросы не продолжила. Тем более, что он давно приучил семейство не беспокоить его на службе.

Шеф, от которого Лёнька ожидал внеурочного разбора «полётов» по производственным неувязкам, начал разговор своей коронной фразой:
- Я не вижу причин, чтобы …
Вы могли отклонить наше предложение на переход в штат Аэрбуса. От руководства Вашей фирмы имеется предварительное согласие. За Вами лишь заявление и согласование нюансов контракта со службой персонала. Ваша компетенция, работоспособность и коммуникативность нами оценены и, если Вы не против,- шеф глянул поверх очков на молчащего в ступоре Лёньку,- продолжить наше сотрудничество в новом качестве, я пересылаю проект документов на трудоустройство на Ваш электронный ящик.
Шеф щёлкнул клавишей.
- Вместе с Томасом?- спросил первое пришедшее на язык от волнения Леонид.
- Нет. Мы перенимаем мозги. Пусть подрастёт в самостоятельной работе. Успехов!
Шеф привстал и пожал руку.

Эмиграция.

«Полтинник»- это худший вариант возраста для эмигранта: почти приговор. Для интеллигенции, если только ты не являешься обладателем какой-либо редкой и востребованной профессии, медика, музыканта, компьюторщика,- этот возраст означает прозябание на социальном пособии с принуждением к неквалифицированной работе надзирающими инстанциями, на которую ни немцы, ни турки не идут. До возраста 30-35 лет ведомство по труду ещё выделяет финансы под переподготовку или переквалификацию.
Близких к пенсионному возрасту особо не напрягают, считая вложение денег нецелесообразной тратой. В наиболее ущемлённом положении оказываются эмигранты от 35 до 55 лет.
В любом случае жизнь начинается с белого листа. И многие готовятся к перетряске загодя, ещё дома, стараясь получить вторую специальность как страховку, как пропуск в новый мир.

Семья в России мыкалась безденежьем и из-за отсутствия перспектив: все попытки вписаться в так называемый «бизнес» закончились для них плачевно. Окончательную точку в тщении лучшей доли положил кризис 1998 года, перед которым Лёня с приятелями решили заделаться брокерами. Биржевые индексы обвалились, а вслед за ними рухнула надежда на возврат кредита в зелёных фантиках, взятого под залог квартиры. Лёня с таким раскладом был не согласен. Тем паче, что при нём росли два малолетних сына- 6 и 9 лет.
Родня жены, давненько перебравшаяся в Германию, откровенно недоумевала: что вы там сидите? Документы на выезд по настоянию Полины они подали. Но Лёня за кордон ехать не намеревался: как ни странно, но он был патриотом в нормальном понимании слова- без фанфар и пены изо рта; к тому же сыном боевого офицера.

Появилась небольшая надежда перебраться в Москву на работу с помощью друзей молодости. А старая дружба не ржавеет. Время тянулось за лекциями, волокитой с банком и ожиданием. Всё поменялось одномоментно. В дело вмешалась фортуна, наславшая на жену смертельную хворь. И Леониду пришлось делать выбор между неясными перспективами в столице, результативностью государственной медицины и готовым пакетом документов на выезд. Гонор и собственные амбиции пришлось законсервировать.

Леонид.

Лёнька, бывший сотрудник авиационного института в Липецке, нёс на плечах трезвую голову с густой чёрной по молодости шевелюрой и ниспадающими усами на казацкий манер, карими острыми глазами над арамейским носом и первой сединой в висках. Во всём облике у него была своеобразная харизма, столь необходимая преподавателю, чтоб студенты не теряли интереса к изучаемой скучной дисциплине. По характеру его можно было бы вполне отнести к занудам. Это мнение разделяли поверхностно знакомые с ним люди. Чего стоила только привычка любую проблему подвергать логическому анализу, всестороннему рассмотрению, проговаривая вслух все возможные аспекты её разрешения. В  этой практике желателен собеседник, или хотя бы слушатель.
Я лично не сколь не сожалею об участии в этих беседах. На первом году нашего пребывания в Германии Лёня пытался определить свой потенциал в поисках достойного места будущей работы, для чего нарисовал эмпирическую формулу вероятности удачи. В ней он свои накопленные знания в профессии множил на опыт и произведение делил на возраст и слабое знание иностранных языков. Полученную пятидесятипроцентную вероятность он надеялся улучшить за счёт упорства. И считал нашу компетентность и ангажированность, по крайней мере, не худшими по сравнению с немецкими специалистами.
Время и судьбы окружающих показали, что формула эта куда сложнее, а чуть ли не определяющую роль в судьбе играет его величество случай. Но собственную одержимость никто не отменял.

Лёня был не горазд на домашние дела. Коронным номером домостроя для него был выход с пылесосом. Хитпарадом кухонных достижений макароны по-флотски и жареная картошка с луком. Помощь пришла с нежданной стороны. Старший сын внезапно проявил гастрономический интерес, общаясь с поваренной книгой. На свет стали являться неведомые мясные и рыбные шедевры, благо выбор продуктов в сетевых магазинах просто замечательный. Так из любопытства старшой обрёл свою профессию.
Ободрённый несомненными успехами в наставничестве, Леонид смело вручил младшенькому обрыдевший пылесос и пожелал удачи на нелёгком пути обращения в полезного члена общества.
Попал в Аэрбус он волей случая, искривлением суровой реальности под своё неодолимое желание. Троянским конём.
Одной из рекруторских фирм, куда он предложил свои услуги в качестве проектировщика широкого профиля, поступил заказ на доукомплектование Аэрбуса помощниками в «корпусные» отделы в связи с расширением портфеля заказов. Фактически фирма предоставляла его в пользование с удержанием части зарплаты за своё сводничество. Вот такой маркетинг, разновидность рабовладельчества по-новому. Годовые договора продлевались, профилирование и сложность выполняемой работы росли.

Второй особенностью, распространённой в Германии, было его участие в проектах «под прикрытием» в паре с натуральным немцем, Томасом, недавним выпускником авиационного Fachhochschule, учебным заведением на уровне техникума. Ленька в этом тандеме воротил, не поднимая зада с кресла, подавляющую часть работы, а презентовал итоги и участвовал на планёрках его юный коллега. Потребовалось ещё два года, помимо языковых, компьютерных и   специализированных курсов, прежде чем им в достаточной мере были освоены терминология и разговорные немецкий и английский языки, принятые в общении инженеров концерна.

Полина.

Главным открытием для Лёни была твёрдая воля жены в моменты, когда сам он расклеивался в сомнениях и намеревался прекратить поиски места на инженерном поприще; податься в таксисты, маляры- куда угодно, лишь бы реабилитироваться в своём мужском предназначении кормильца и добытчика. Тем паче, что в эмиграции ручной труд не зазорен. Нет, говорила Полина безапелляционно,- потерпим. Её неожиданное решение пойти на первую же сменную работу по сортировке почтовых отправлений по окончании языковых курсов только внешне выглядело неожиданным. Этим продуманным шагом Полина, став в семье «паровозиком», предоставила Леониду возможность подготовиться  и искать работу по специальности.

Тихий голос, сдержанность жестикуляции при сильной близорукости создавали ошибочное мнение у окружающих о кротости её характера. Напротив, эта внешне неброская женщина была по доброму упряма, настойчива, чем придавала плавучесть семейной лодке.

Для него осталось загадкой, как она могла в России управляться с приписанным ей классом великовозрастных балбесов, которые были прекрасно осведомлены о нищете своих преподавателей.

У неё не случилось затяжной депрессии с началом эмиграции. Не было типичных женских истерик и причитаний по поводу потери родных углов, разрыва устоявшихся связей. Да и было бы что терять! Сообщения знакомых из Липецка и Луганска не радовали и только подтверждали правильность решения о переезде.

Взяла немецкий язык она удивительно легко. Период накопления, вживления в звучание и внутренний строй языка длился с полгода, когда внезапно для себя и окружающих она в конце немецкого курса заговорила, причём грамматически выдержано. Ну, да — учитель французского. Гуманитарный склад ума... Где первый иностранный- там и второй. Однако не надо забывать наркозы, курс химиотерапии и реабилитации. Это не проходит даром.

Её волосы, пышные, багряные.
При борьбе с онкологией об их утрате льют слёзы девы не менее, чем о потери груди.
Они покидали голову вместе с последними силами несчастной.
И тогда, в паузе между курсами терапии, Лёня решился и раздраконил свою последнюю заначку на долгожданный компьютер.
Так они оказались на праздники Нового Года в Париже, в толпе весёлых горожан и туристов, радующихся под Эйфелевой башней фейерверку, музыке и предчувствию добра. Стояли в обнимку, пританцовывли, целовались, как в молодые годы. Спасаясь от мороза, перебежками по бутикам и кафешкам провели 3 чудесных дня. Полина таяла от погружения в живой французский язык, который она- когда-то! - преподавала дома, в России.

Казны хватило и на небольшие подарки. Одним из них был красивый янтарно-ореховый гребень. Как символ памяти и надежды.
Если у Лёни они были заготовлены заранее, то Полина сделала сюрприз, вручив ему купленный там же в Париже дорогущий по их тогдашним меркам- аж целых 80 Евров!- хрустальный самолётик на взлёте.

Этот кусочек огранённого кристалла стал олицетворением его сбывшейся мечты, к которой он шёл с упорством, сомнением, отчаянием при бесконечном терпении и поддержке его жены и друга. Без её веры в него не предоставилось бы этого, якобы, случая, счастливого шанса в жизненной лотерее.


Разговор в ресторанчике.

Они сидели в памятной для них кафушке Нойграбена. Было малолюдно, тихо.
В обычной жизни откровения были бы излишними, но сейчас, когда они сидели напротив- глаза в глаза,- им было, что сказать друг другу, подвести некоторые итоги.

- Это было как в давнем американском фильме про клерка, внезапно получившего крупный выигрыш. - рассказывал Леонид, - но язык шефу я показывать не стал и чернильницу опрокидывать, как в кино, на бумаги тоже.
Я получил постоянное место, на котором пару лет назад был готов работать бесплатно. А теперь мы сможем чувствовать себя защищёнными, позволить себе многое, а главное- ты можешь подыскать себе работу полегче. Я благодарен тебе за тыл, за твою выдержку.

- Лёня, знаешь?- я «сложила пёрышки» тогда- в двухтысячном, когда врачи в Липецке оставили мне от силы год жизни. Как обухом по голове. 45 и всё!? И не будет ни солнца, ни внуков, ни чашки кофе по утрам. Ни-че- го. Как пелена опустилась и я потеряла желание сопротивляться. Я благодарна тебе за твою решительность. Мы смогли в три месяца свернуться и оказаться здесь, в Германии, где есть ещё добросердие и бесплатная медицина. Если бы не твоё решение отказаться от амбиций там, дома, когда ты ждал места в Москве, я бы не выкарабкалась. Тебе с детьми пришлось жить под этим прессом обречённости, терпеть мои болезненные капризы и слёзы. Поэтому я решила, что предприму всё, чтобы ты поднялся. Мой мужчина должен быть окрылённым.
Леонид в ответ лишь погладил руку жены.

Мы платим в жизни по счетам, она возвращает нам сторицей: за жертвенность и трусость, за бескорыстную любовь и эгоизм, за лень и усердие.

- Вот и волосы мои вернулись. Пусть не столь шикарные, как прежде. Пусть в них уже серебрятся следы пережитого. Но, главное, что мы победили и судьба нехотя дала шанс начать нам всё сначала.