Красногусары и эстетизм атаманщины

КРАСНОГУСАРЫ И ЭСТЕТИЗМ АТАМАНЩИНЫ СКВОЗЬ ПРИЗМУ ДИАЛЕКТИКИ ФОРМЫ И СОДЕРЖАНИЯ:

к вопросу о необходимости исторического примирения и возможных путях его осуществления на единой платформе эстетики

Формально-утопический очерк


Возможные варианты и способы синтеза царских и советских идеологем на пути примирения «красного» и «белого дела» в современной России давно находятся в поле актуальной идейной проблематики, поэтому порою кажется, что эта проблема существовала как-бы «от века».

Практика общественно-политических публичных дискуссий и теледебатов показывает, что осуществить единение красноармейцев с белогвардейцами никак не удается. Объединение не представляется возможным исходя из очевидного конфликта идейно-содержательной стороны этих принципиально противоречивых течений.


Автор данной статьи предлагает взглянуть на привычный антагонизм с другого ракурса и попытаться подступится к разрешению своеобычного конфликта с формальной стороны. Возможно, кому-то подобное решение покажется парадоксальным, однако исследования в парадигме формально-литературного анализа поставляют множество примеров, когда при идентичности формальных приемов рассматриваемых произведений тем не менее присутствует прямо противоположное содержание. Как отметил в свое время Пифагор:


«В мире нет ничего, кроме Красоты. В Красоте нет ничего, кроме Формы».

Непреходящий со времен Петра I [1] «гусарский тренд» по-прежнему преобладал среди всех категорий передовой военщины [2], сражавшейся по обе стороны вооруженного конфликта в раздираемой гражданской войной России в кон. I-ой четв.XX в.

Из ближайшего окружения Нестора Ивановича своей особой тягой к «внешним эффектам» выделялся командир махновской кавалерии Феодосий Щусь: «из-под бескозырки на плечи падают длинные волосы, тонкие усы над верхней губой, причудливый трофейный мундир – то ли гусара, то ли венгерского драгуна , большой перстень на левой руке». Очевидцев поражало, что в изящной фигуре повстанца присутствовала некая нарочитость позы, какой-то надлом, как будто это был не подлинный рубака, а вычурно-разряженный актер [3].

Статуарному махновскому ферту, желавшему  посмертной славы («на пирах у Махно Щусь сидел, как статуя, и молчал. Он всерьез мечтал, что будет увековечен в легендах и сказках…» [3]) эстетически противостоял внешне ригористичный предводитель «волчьей сотни» ген. Шкуро. По обе стороны фронта в лице двух предводителей схлестнулись два стиля: неизменно декорированный Щусь в «буфах и разрезах» a la ландскнехт и схваченный в пределах браммеловской эстетики «великого отказа» XIX ст. Шкуро. В скобках отметим, что в быту А.Г. Шкуро отличался несколько иными пристрастиями: в екатеринодарском поместье генерала была мебель в стиле ампир и лакеи в нитяных перчатках. «Балы, красавицы, лакеи, юнкера. И вальсы Шуберта, и хруст французской булки...» — когда тиски походной дисциплины с её спартанскими обычаями слегка ослабевают, белые батьки из аристократов с лёгкостью перещеголяют всяких щусей [2].

Беспокойно-кричащая «актерская» наружность была также характерна для генерала Якова Слащева. Вертинский, во время своего добровольно-вынужденного визита в «генеральскую ставку», отмечал, что и без того эффектно выглядевший статный Слащев был в добавок ко всему напудрен [4]. В той части корпуса мемуаристики современников генерала, относящейся непосредственно к свидетельствам о самом Якове Александровиче, рефреном проходит упоминание о невероятном полувоенном костюме Слащева как-бы «от кутюр»: Врангель в своих записях дважды останавливается на «фантастическом» обмундировании «отрывисто-нервного человека, утратившего душевную гармонию», крымский земский деятель В.А. Оболенский издевательски-уничижительно аттестовал Слащева как развинченного паяца в удивительном костюме совершенно неуместного вульгарно-каботинажного покроя [5].

По свидетельствам современников, близко знавших генерала, Слащев находился под впечатлением от притягательной фигуры своего противника Махно, завораживавшего Якова Александровича своим авантюрно-романтическим ореолом. Слащев якобы не раз заявлял своим подчиненным, что его мечта — непременно сделаться «вторым Махно»[6], однако внешне он скорее напоминал эффектного махновского соратника Щуся.

Критики злобно-пародийно описывали внешний облик неформального атамана Сибирского казачьего войска ген. Б.В. Анненкова: весь расписной и с завитою челкой, в нелепом цирковом костюме лубочно-балаганного масленичного деда [7]. «Анненковцы» были разодеты по последнему слову модного гусарского канона: «посеребренные» чакчиры, ментики с белой опушкой.

Однако внешней экзальтацией грешили не только «мелкобуржуазные бандиты» махновцы и кровавые «псы-атаманы». У дипломата Михайловского навсегда отложилось в памяти впечатление от умопомрачительной вереницы «красных орлов», эффектно разъезжавших в мае 1919 г. по занятому частями РККА Севастополю: «Через весь город по Нахимовскому проспекту с Екатерининской улицы проехала в буквальном смысле «красная кавалькада» – вся в красном одеянии с головы до ног, с белыми высокими гетрами – не столько красноармейцы, сколько «красноиндейцы» нового типа. Сумасшедшая кавалькада (особые отряды крымской ЧК) пронеслась по пустому городу весьма живописно, что выглядело, как страница из кинематографического романа…» [8]. В связи с приведенным пассажем можно вспомнить неподдельные восторги поэта-гусара Отечественной войны 1812 г. Дениса Давыдова по поводу «блистательного Мюрата в своем карусельном костюме» [9].

Публицист Роман Гуль в своей книге «Красные маршалы», нарочито играя на разительном контрасте с пролетарско-аскетичным обликом чуть ли не подпоясанного вервью Тухачевского, приводит интересное описание внешности командующего Восточным фронтом РККА А.Н. Муравьева, бывшего гвардии-полковника царской армии:

Муравьев, «с удивительной шашкой» в руках и украшенными перстнями пальцами, «любил все то, чего не любил Тухачевский: малиновые чикчиры с серебром, лихую венгерку, шампанское и женщин». Бывшего салонно-фешенебельного щеголя Муравьева «с митинга на митинг» неизменно сопровождала экстравагантно разодетая свита.

Гуль не менее интересно характеризует поведение столь же падкого на все «эффектное» красного «железногвардейца» Г.Д. Гая в неизменной черкеске с буркой, не расстававшегося с папахой даже летом. После взятия Симбирска «железный комдив» Гая Димитриевич бешеным вихрем носился «по городу то на коне, то на автомобиле. В захваченных военных складах нашлась форма царских уланов: мундиры, рейтузы, кивера, даже пики». Своим оборванным конникам краснознаменный Тамерлан с армянскими корнями Гайк Бжишкян повелел «надеть полную уланскую форму; мобилизовал всех симбирских портных подгонять; и на другой день с пиками, в пестрых сине-красных мундирах, в киверах гарцевали по городу конники Гая под полувальс, под полумарш» [10].

Заметим, что председатель Реввоенсовета тов. Троцкий также не был равнодушен к вопросам стиля и не оставлял без внимания эстетическую составляющую военной формы. Обмундирование «личного конвоя тов. Троцкого» состояло из эффектных «красных рейтуз с золотыми лампасами и тужурки синего цвета с серебряной окантовкой». К 1919 г. Троцкий распорядился полностью облачить команду «поезда Председателя Революционного Военного Совета Республики» в красную кожу [8].

Гениальный тактик и эстет-кокаинист со своими вульгарно-лиловыми чакчирами и фантасмагорическим белым ментиком ген. Слащев-Крымский, перешедший в 1921 г. на службу Советской России, является живым подтверждением непреложного диалектического закона «отрицания отрицания»: любой феномен, в своей полноте приближающийся к эстетическому завершению, с неизбежной закономерностью переходит в собственную противоположность [11]. Кто-то назовет такое явление авантюризмом и беспринципностью, однако на поступок Слащева можно взглянуть и глубже, в фокусе диалектически-неразрывного единства формы и содержания. В этой связи уместно будет вспомнить литературные изыскания еще одного «перебежчика» – писателя-террориста Ропшина-Савинкова. Обозревая в повести «Конь бледный» кровавую фантасмагорию революционного террора БО ПСР, Савинков приходит к, на первый взгляд, парадоксальному выводу: «Разница не в делах, а в словах» [12, с. 78-79].


Неистовым радетелям за чистоту того или иного «дела» следует как можно чаще вспоминать
биографию Слащева или Валентина Катаева — участника Белого движения, в дальнейшем сделавшего при Советской власти блистательную писателькую карьеру. В 1918 г. Катаев примкнул к вооружённым образованиям Скоропадского, что нисколько не помешало ему спустя 60 лет написать в «Алмазном моем венце» буквально следующее:

«Какие-то синие жупаны, державная варта, безобразный национализм под покровительством немецких оккупационных войск, захвативших по Брестскому миру почти весь юг России».

Любителям всяческих инсинуаций по поводу трусости и малодушия лучше оставить их при себе, поскольку в Добровольческой армии Деникина Катаеву довелось несколько лет послужить на бронепоезде «Новороссия» командиром первой башни, т. е. фактически смертником.



1. Бегунова А.И. Повседневная жизнь русского гусара в царствование императора Александра I // history.wikireading.ru/66622

2. Эстетика батек // ioann-pupkin.livejournal.com/135427.html

3. Голованов В. Лицом к лицу / Василий Голованов. Нестор Махно //
4. У генерала Слащева. Из воспоминаний Вертинского // www.liveinternet.ru/users/vip_ivanych90/post410633131

5. Соколов Б.В. Врангель, Слащев и Михаил Булгаков / Б.В. Соколов. Врангель // biography.wikireading.ru/88094

6.Слащев / Энциклопедия Булгакова // slovar.wikireading.ru/246279

7. Гольцев В. Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова //
8. Онлайн-книга: Гражданская война в России 1917-1922. Красная Армия: АСТ, 2003 / Александр Дерябин // loveread.ec/read_book.php?id=3205&p=1

9. Давыдов Д. Воспоминание о сражении при Прейсиш-Эйлау 1807 года января 26-го и 27-го // poesias.ru/proza/denis-davydov/davidov1000.shtml

10. Гуль Р.Б. Муравьев и Тухачевский; Бои за Симбирск / Р.Б. Гуль. Красные маршалы // history.wikireading.ru/127042

11. Голенищев В.М. Диалектика содержания и формы // docplayer.ru/41216969-Dialektika-soderzhaniya-i-formy.html

12. Савинков Б. Конь бледный. Конь вороной: Повести. — СПб.: Издательская группа «Лениздат», «Команда А», 2013. — 224 с.