Феномен советского человека

 
От автора к читателю

Здравствуй, дорогой друг. Ты читаешь труд, который стоил мне достаточно усилий и времени. Оправдает ли он себя или нет – решать только тебе. Уверен, у тебя возникнет достаточно много вопросов, а некоторые темы могут быть не интересны. Но позволь тебя уверить в том, что данные строки были написаны с преждевременной чеканкой мыслей. Иногда, чтобы продумать лишь один раздел, у меня уходило больше месяца времени, а иногда, чтобы написать всего одно предложение корректно – уходили недели. В данной книге ты сумеешь найти для себя те ответы на вопросы, касающиеся нашей системы, которые могли тебя долго интересовать. Ведь я такой же искатель истины и справедливости, как и ты, поэтому лишь для тебя, но никак не для серой массы я создавал это произведение. И, прочитав одно лишь предложение, ты окажешь мне, никому неизвестному автору, большую услугу. А для себя, дорогой друг, ты сам в праве решать, какой эффект произведут следующие строки. Цель этой книги – дать полную свободу читателю: сделать так, чтобы, скользя по строкам, человеку не приходилось читать предыдущие главы, чтобы понимать, о чем идет речь. Поэтому ты увидишь здесь лишь то, что тебя интересует и прочитаешь лишь то, что тебе нужно.

«Советский человек» - имя нарицательное, шаблонное и, скорее, представительное, чем функциональное. Оно отождествляет не личность из СССР, как таковую, а совокупность отдельных негативных для современного течения элементов в каждом человеке, которые взращивались, как на поприще Российской Империи, так и на плечах Советского Союза. «Советский человек» - именно потому, что шаблон здесь играет ключевую роль и лишь здесь, исходя из того же шаблона, функциональность данных слов приобретает свою форму. Ты, дорогой читатель, знаешь, как к человеку относились деспотичные цари и красные диктаторы. Ты можешь знать в общих чертах, что это бесчеловечно, безнравственно, жестоко, но углублялся ли ты когда-то не просто в суть проблемы, а в ее подводные, маленькие камни, которые устлали весь берег? Говорить о том, что СССР или Российская Империя плохо – это одно, но объективно доказывать, отбрасывая субъективизм наряду с личностной эмоциональностью – совсем другое. Для нас, людей, свойственно стоять на своем посредством эмоционального наплыва, и доказывать что-либо исходя из личных, субъективных побуждений, но в этой работе я постарался максимально избежать эмоциональность наряду с субъективизмом. Данный труд – это не пропаганда, не фолиант антимоний, не авторитетный источник, а лишь максимально цельное очертание корней проблем современного общества.
 
Хотелось бы отметить, что в данном произведении во многом речь будет идти о России, Беларуси и особенно Украине (именно здесь я живу). Ведь, в первую очередь, оно было написано для жителей этих стран, но непосредственно следующие строки будут касаться в той или иной мере всех стран СНГ. Поэтому, дорогой читатель, прошу тебя не упрекать меня, если я в очередной раз, упоминая эту аббревиатуру, не буду говорить о Казахстане, Латвии, Литве, Эстонии и других державах. Но, так или иначе, эта книга, безусловно, станет полезной и для тебя, если ты живешь в одном из этих государств, поскольку во всем СНГ сохранилась в той или иной мере система взглядов, которая воспитывалась не только со времен СССР, а еще и с царской эпохи. Возможно, прочитав кое-что, ты поймешь окружающий тебя мир немного лучше. Для этого я четко разделил каждую главу, написав о ней максимально коротко, четко и ясно, чтобы ты, будущий читатель, не тратил много драгоценного времени на данные строки. И, живя, допустим, в Азербайджане, тебе не придется дотошно читать всю книгу; напротив, ты можешь посмотреть на разделы и выбрать соответствующий для себя, который сумел заинтересовать. Однако уверен, особенно будет интересно прочитать все, что я написал тем, кто живет на территориях современной Украины, России, а также Беларуси.

Довольно часто будет встречаться в данной работе так называемый «Принцип должного вместо необходимого». Это, вероятно, одна из наиболее важных частей советского человека. Принцип предусматривает в себе действие, не исходящее из реальных побуждений, а лишь действие, исходящее из иррационально-утопических воображений. Чтобы было понятнее, можно привести несколько примеров. Мэр города решил построить красивый мост и дает задание – сделать эстетический, качественный, и при этом недорогой мост. Специалисты утверждают, что это невозможно, поскольку не хватает бюджетных средств, рабочих рук и времени. Но, несмотря на это, мэр не желает слушать – мост должен быть таким, каким сказал он. То есть, мост должен быть таким, каким себе представляет человек утопического склада ума, а не таким, каким его необходимо сделать максимально эффективным в сложившихся обстоятельствах способом. Другой пример. Учитель истории задает ученику выучить 10 параграфов учебника, которые касаются темы Киевской Руси. Но ученик говорит, что он не может выучить так много, поскольку это нереально для стандартного человеческого интеллекта. Но учитель настаивает на том, что показательный ученик обязан сделать это задание. То есть, опять же, учитель хочет видеть знания ученика максимально идеальными в максимально короткий срок, а реальные возможности обычного ученика не соответствуют ожиданиям утописта. Разобрав два примера, можно сказать следующее: в условиях предельного идеализма, теряется реальная эффективность. Мост получается на скорую руку так, чтобы казаться идеальным со стороны, а параграфы, в лучшем случае, выучиваются таким образом, что забываются на следующий же день.  Принцип должного вместо необходимого будет часто встречаться в этой работе на многих примерах. Здесь лишь стоило немного остановиться на нем, чтобы он стал максимально понятным для многих.

Следует еще сказать, что прежде, чем я взялся писать эту работу, мне пришлось достаточно хорошо узнать людей. Мне удалось пообщаться с представителями разных религиозных конфессий: православные, кришнаиты, католики, протестанты, иудеи, катары, мусульмане. То же самое касается представителей разных политических движений: правые экстремисты (последователи учений А. Гитлера), умеренные националисты, демократы, либералы, анархисты, коммунисты. Были среди моих собеседников и жители западной Европы, Азии, Америки. Достаточно много путей пришлось мне пройти и многих людей узнать, чтобы вырастить на своей интеллектуальной почве те плоды понимания, которые с радостью преподношу тебе, дорогой читатель. Быть может, я могу из-за них позволить себе быть не всегда объективным, поскольку лично мой опыт будет иногда говорить вместо показательных фактов и научных подтверждений. Кроме того, еще не было создано трудов, которые бы подтвердили некоторые мои слова. А очевидность некоторых высказываний и вовсе не будет нуждаться в научной подпитке. Ведь иногда правильно логически построенная мысль лучше посылания на научный труд. Уж тем более, когда речь идет о том, когда человек описывает окружающую действительность. Объективность не бывает стопроцентной – пусть это будет самый вопиющий факт – у каждого человека свой взгляд на мир; он лишь подстраивает научное знание под него, убеждая окружение в собственном идеализме. Все можно поддать сомнениям, во всем можно быть неуверенным, однако я постараюсь представить тебе ту информацию, которая с уверенностью наполнит фибры твоего сомнения трезвостью и ясностью. Как не посмотри, всякий писатель – это в той или иной мере носитель субъективизма, поскольку личное эго у каждого человека (если он не общественный мошенник) стоит выше общественных восклицаний. Я же смиряюсь со всем этим. Меня тяжело назвать мошенником, но и полноценным человеком субъективизма тоже не назовешь. Мне известно, как скучно и неприятно читать авторитарное мнение, которому просто приходится верить на слово, что очень актуально для школьной программы. Вот почему лишь один раз я попрошу тебя, дорогой читатель, поверить мне на слово – я не работаю против себя, поэтому твоя скука – это худший враг моей работы. 

Не стоит думать, прошу тебя, дорогой читатель, что я с яростью впиваюсь и, подобно диктаторам прошлого, провозглашаю собою же созданное понятие «Советский человек» единым и незыблемым. Это далеко не так. Каждая личность может быть всего на 0,01% представленным мною советским человеком, а может быть и на все 100%. Наше общество разно, наши мнения и интеллектуальные способности отличаются. Мы знаем общие понятия для общества. У каждого есть слух, но не каждый, поэтому, становится Моцартом. В равной степени у каждого есть собственное видение проблемы, и, вероятно, ее корня, но не каждый может ее представить так, чтобы социум задумался или изменился. Способен ли я на такое? Вряд ли. Но, задумавшись, решил для себя – почему бы не попробовать? Каждая личность открывает в себе таланты рано или поздно и, раз уж я ничего не умею делать руками, ничего не умею производить или чинить, а преподавать получается с горем пополам, то почему бы себя не попробовать в этом писательском деле? И лишь тебе, дорогой читатель, оценивать мои труды, поскольку я целиком и полностью посвящаю все те написанные главы именно твоей личности и ее вероятному осознанию проблем в твоей стране.

У меня нет больших денег, чтобы поведать на весь мир о своем произведении. У меня нет больших связей, чтобы о нем узнали нужные люди и помогли мне продвинуть данные строки вперед, к их величию. Но на протяжении всей своей жизни я старался достичь лишь одной цели – откровения сердца, которое представляю в этой книге. В ней нет ничего сверхмодного, чтобы она сама по себе сумела набрать большую популярность среди молодых читателей. В ней нет сверхактуальных тезисов, которые бы представили меня, как профессионала своего дела и прославили на весь мир. Но есть объективный взгляд на то, что происходит ежесекундно возле каждого из нас.

Я никогда не поверю в то, что я вообще стану большим автором или хотя бы признанным писателем. И, даже если бы стал, то всеми силами мне бы пришлось отвергать предложения и собственные выступления на публике, чтобы не упасть лицом в грязь перед самим собой. Признаюсь, мне не нужно всего этого. Цель данной книги заключается лишь в совершенствовании каждой личности: в ее понимании и реализации в современном когнитивном пространстве. Ведь каждый писатель – это немой служитель общества и единичной личности в нем, который посвятил свою жизнь, чтобы усовершенствовать его и сделать общую жизнь лучше благодаря своему интеллекту. И раз уж я не умею ничего делать, кроме как писать, я решил разделить данную участь, превознеся социуму и каждой личности в нем данный труд. Пусть он послужит в одно время наставлением, в другое – товарищем и братом, который поддержит в трудный час. Но лишь тебе, дорогой читатель, решать, что с ним делать. Сейчас ты можешь закрыть книгу, решив, что ее автор – это полный неудачник и дурак, взявшись за более продуктивное дело. Однако, если тебя вышепредставленные строки хоть немного заинтересовали и сумели произвести хорошее впечатление, я, где бы сейчас ни был, возрадуюсь и ментально сделаю благодарственный поклон в твою сторону. К сожалению, я не способен сделать это непосредственно, но на то пред тобой находится моя работа, которая отблагодарит тебя некоторыми знаниями вместо самого меня. И лишь тебе решать, чем она станет для тебя – очередным мусором, который остается сжечь или хорошей книгой для чтения…































Симуляция добра вместо самого добра

Когда все стремятся к добру, фанатично говорят о нем, прямо бредят, то, как показывает практика, такой народ скорее бездействует в лучшем случае, а в худшем – целиком и полностью идет против самого добра. Вопиющие примеры - Северная Корея, а также ИГИЛ. Менее выраженная, но точно такая же тенденция к уничтожению личности и порабощению других народов наблюдается в СССР, Российской Империи, средневековой Европе. Но в этом отношении весьма непросто дать определение самому добру, так как для каждой личности оно индивидуально. Однако есть обобщенные понятия, которые оставили свои отпечатки в золотом правиле нравственности Конфуция: «Не делай другим того, чего не желаешь себе». То же самое, уже, правда, видоизмененное правило позже находим в Евангелие от Матвея: «Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки». И лишь близкий нашему времени Иммануил Кант сформулировал то правило, которое прагматически может быть задействовано лучше, чем другие до него: «Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом». Прежде всего, логично было бы предположить, что добро следует рассматривать в вышеупомянутой системе взглядов, которые сформировали лучшие умы своих эпох. Но говорить и формулировать – вещи, которые далеко ушли от практического значения. Чтобы понять следующие строки лучше, можно заключить умозрительный эксперимент, основанный на логическом восприятии. В нем присутствуют две обезьяны: первая с точки зрения вышеупомянутых правил плохая, а другая – хорошая. Подумайте: сколько вам понадобится времени, чтобы правильно объяснить постулаты добра и морали первой обезьяне? Уверен, однозначного ответа никто не найдет, но сможет ли она стать лучше после этих лекций? Вероятно, нет. Вы сможете ее сделать лучше либо жестокой дрессировкой, воспитывая в ней ненависть, либо прямыми изменениями особенностей мозга, в частности функциональности зеркальных нейронов. Что же до второй, если обезьяна ведет себя хорошо, будет ли ей вообще что-либо уместно говорить? Но теперь поместите первую обезьяну после дрессировки, где пробудилась ненависть ко второй и увидите, что первая легко доминирует над второй, подстраивая силой и жестокостью ее поведение по своему усмотрению. Подобная картина сформировалось, к сожалению, в нашем социуме. Еще один похожий эксперимент хорошо описан в книге Вебера «Империя ангелов», где обезьян, которые пытаясь достать бананы, каждый раз при попытке обливали водой, и стоило прийти новой обезьяне, как другие приматы не давали даже возможности ей подойти близко к лакомству. То же самое происходит и у нас, когда человек пытается подняться по социальной лестнице. Другой же эксперимент под названием «Быть сильнее ведра» поставлен уже не над нашими братьями-приматами, а над обычными крабами: показательным было, что животные, смотря на то, как один их собрат выбирается из ведра, всеми силами пытаются затащить его обратно, хотя совместными усилиями могли бы легко выбраться из него. Добро в этом отношении представляется возможным заключить, первостепенно, в чисто биологических особенностях вида животного. Эти эксперименты – лишь начало, которое следует учесть прежде, чем продвигаться к следующим строкам.

Исходя из вышеописанного, попробуйте вымуштровать из злого человека хорошего – и вы сломаете ему психику, то есть поступите аморально. Но что делали, прежде всего, коммунистические страны? Они подстраивали психику одного человека, неважно хорошего или плохого, под массы, провозглашая слепое единство под не менее слепым понятием добра, что прорастало даже не из лучших умов человечества, а из вопиющей идеологии. Но толпе, как правило, нравятся громкие высказывания о благополучии, достатке и прекрасной жизни. Чем громче крик идеологов, тем тише голос сердца личности. Она растворяется в толпе, повторяя лишь заученные фразы. Иными словами, коммунизм как раз-таки не направляет человеческие особенности в нужное русло, а, напротив, избавляется от них, если те хоть на йоту противоречат идее красного знамени. По сути дела, они не меняют биологически человека, пока не внедряются в его организм, но легко меняют ход его мыслей. То есть, его поступки прорастают все еще из глубоко подсознания, но своими действиями он старается оттолкнуть их: тогда рождается противоречие, которое сводит советского человека с ума. Он видит вокруг себя улыбки вождей, телевизионное счастье, вычурные лозунги о всеобщем достатке, но внутри понимает какая это фальшивка. А иногда сама данная мысль настолько ему страшна, что он себя корит за нее, пытаясь выслужиться перед местным «божком», но от этого еще больше начинает себя ненавидеть глубоко внутри.
Каким бы то ни было, советское «добро» является основательно добром для того, кто его таковым назвал. Утопичным взглядам, будь то коммунизм или анархизм можно поддаваться вечно, но слепая последовательность страшна, ибо слепец не видит человека, его волеизъявления; он видит лишь последовательную идею, которая становится добром только в том случае, когда разнообразие мира приходит к единому мнению. И, чтобы это сделать, необходимо объявить либо новую, мировую войну, либо негласно захватывать ближайшие страны, чтобы не настраивать на себя сразу весь мир (политика СССР времен Сталина и Ленина). Симуляция добра, построенная на страхе и слепой идее, останется симуляцией до тех пор, пока она не будет воспринимать человека, как личность, а его мнение и поступки, как должное. Но для советского человека симуляция добра является самим добром, как ни крути. Он боится: боится, что кто-то будет свободнее его, боится, что его новая одежда слишком выраженная и яркая, боится, что без оружейного потенциала его стране и счастью наступят конец, боится, что нация будет страдать из-за отсутствия пристального контроля. Страх им управляет и проецирует свой взор на то добро, которое принято и сегодня называть национальным добром. Национальным, но не человеческим. Ведь большинство стран СНГ до сих пор не пережили слепую последовательность социалистическому добру. В Украине это выражается проповедями о самоотдаче нации и участии в боевых действиях на востоке страны. В России поддержкой существующего режима наряду с политикой гегемонии. В Беларуси же, равно как в настоящем социализме, давят на готовность к работе, создавая законы, которые приравнивают безработицу к преступлению. Живет ли в этих странах счастье? Счастье советского человека – да, вполне. Счастье свободолюбивой личности – увы.

Ошибаются многие, говоря о золотом правиле морали советскому человеку. Более того, он сам ошибается, вторя его другим. Кто в постсоветских странах не живет по этому закону? Либо преступники, либо психопаты. Советский человек более чем следует правилам Конфуция, Матвея и Канта, поступая так, как желает, чтобы поступали с ним, устанавливая данную модель, как закон. В первую очередь, это касается политиков: он требует от них полного подчинения своим прихотям, что они и делают, подстраивая его желание под свой финансовый потенциал. Советскому человеку чуждо понятие эстетики – власти его убирают. Ему так же чуждо понятие личного добра – власти делают его общественным. Иными словами, во всем они ему готовы угодить. Во всем, кроме его уровня жизни. Ирония заключается в том, что в советском человеке воспитана непримиримая жажда к богатству наряду с тщеславием. Если он чего-то добивается в жизни, он непременно украсит себя золотыми кольцами, превосходными амулетами, купит дорогой костюм, иностранную машину. Однако все внешние аксессуары едва ли заполнят пустое пространство внутри советского человека, которое выедала та система, в которой он рос. По сути дела, он не виноват, что ему приходилось выживать, как придется. Виноваты лишь те, кто покорялся, и кто преклонился перед властью слепых диктаторов, а то, что каждый из нас сегодня пожинает – лишь созревшие плоды прошлого. Плоды, которые действуют в соответствии с золотым правилом морали: они сами съедают того, кто меньше и готовы быть съедены. В России, Украине и Беларуси закон джунглей сегодня действует так же, как и раньше. Лишь сами условия пребывания были смягчены, но принцип остался. Он приобрел более худшую форму с точки зрения качества и положения страны, но более лучшую для свободы личности. Но что значит личность в государстве, где она себя не может реализовать? Ее затопчут, высмеют, возьмут с нее то, что необходимо и выкинут на историческую помойку, как это случилось после захвата власти большевиками («Философский пароход»). По отношению к любому инакомыслию и по сей день применяется негласное золотое правило морали: советский человек поступает с несогласной личностью так, как он хотел бы, чтобы поступили с ним в случае несогласия – высмеяли, опозорили, побили, закрыли в тюрьме. Можно сколько угодно говорить советскому человеку о добре, справедливости или морали, многое из этого для него это будет чуждо. Добро для него либо то, что диктуется сверху, либо то, что продиктовано с тех же верхов, но уже с его дополнениями. Лучшая справедливость его – отсутствие справедливости, чтобы не задумываться о последствиях своего поступка. Но мораль – слово, произошедшее от латинских аналогов «Mores» и «Moralitas», что означают общепринятые традиции или негласные правила – в этом советский человек, безусловно, мастер и в отсутствии морали его не упрекнешь. Напротив, она его переполняет. Он существует в данной морали, благоговейничает пред ней, созидая на своем крохотном посту маленького механизма в огромном государстве. Для него мораль очень удобна, поскольку аморальный инакомыслящий не пойдет против целого морального общества, ибо духу не хватит, а сам советский человек легко вводит себя в слепое заблуждение, будто он прав во всем, опираясь на общественный потенциал таких же личностей, как и он сам. Упрекните советского человека, каким бы он ни был, в аморальности и будете совершенно неправы. Любое свое мнение советский человек будет прикрывать либо нуждой нации/партии/страны, либо даже религией, что весьма актуально для современной России. В этом смысле, он лишен своей мысли, лишен права выбора по определению и, прежде всего, лишен собственного мнения. Для него верх – есть эталон: верх нации, верх партии, верх страны, верх Бога. А надежная опора для него – есть общество таких же, как он сам обманутых и закомплексованных людей, лишь косвенно отличающихся предпочтениями, но, действующих согласно такому же принципу. Лишь симуляция справедливости, честности, откровения, теплоты, которые условно можно назвать добром позволили системе коммунизма существовать, воспитывая в советском человеке противоречие внутри, из которого часто проистекает ненависть к себе, своему отечеству и народу даже по сей день. «Посеяв всюду проклятия, взамен вы обретете ненависть» (Оноре де Бальзак «Шагреневая кожа»).










Советский Бог

Интересным образом сложилось, что в коммунизме понятие «Господин» осталось еще с царских времен, но гипертрофировалось в своем роде уже до понятия «Полубог». Если в эпоху царизма у так называемого «Пана-Господина» были какие-то принципы верноподданичества, то у коммунистического человека они сами по себе отпали с тех пор, как советы отменили какое-либо подданство наряду с благородными принципами (все это называли буржуазными предрассудками). Иными словами, если до 1917 года землевладелец-дворянин зачастую мог иметь какую-то честь с принципами, что заставляли его относиться к подданным несколько лучше, то в Советском Союзе сам принцип был отторгнут, иссякнут, особенно в начале его становления. Отныне властвовало собственное видение личности, которое, при этом, регулировалось рукою сверху – еще большим Богом – Верховным Богом в виде ЧК. Однако, если дворянина хоть как-то сдерживали от полной пахабщины личное достоинство, христианская вера и преданность государю свыше, то советский человек отбросил: 1 – достоинство, поскольку у пролетария вместо него должна быть слепая самоотверженность; 2 – христианскую веру, как постулат морали, ибо ей на замену пришла народная, преимущественно крепостная, дикая мораль; 3 – преданность государю, так как человек под кнутом только кнуту может быть и предан, иными словами партии, которая заставила его поверить в истинность своих мотивов. Именно эти причины стали падением Бога-Господина в глазах общества. После 1917 года он стал коварнее, злее и мерзопакостнее во много раз (революция этому напрямую поспособствовала по заявлениям П. Сорокина). И, как следствие, он, то есть Бог, начал порабощать еще больше тех, кто был ниже его достоинства, поскольку тот, кто был выше всех, действовал по такой же методике. Особенность нашей системы заключается в том, что, чем ниже находится личность в положении, тем более она желает на ком-то возместить собственную ненависть; на ком-то кроме того, соответственно, кто ее в сердце прививает. Но советский человек по своей натуре слаб, он несамостоятелен. Подобно ребенку, ему приказывают и доверяют что-то только в том случае, если он выслужится перед тем, кто его муштрует – иными словами, перед голосом свыше. «И сказал Бог: я буду с тобою, и вот тебе знамение, что Я послал тебе: когда ты выведешь народ из Египта, вы совершите служение на этой горе» (Исход 3:12). Так, советский человек служил своему Богу – неизвестному тотему и голосу, который появлялся перед верноподданным настолько редко, в отличии от дореволюционного дворянина, что считался явлением мессии, пусть даже это был непримечательный председатель колхоза. Условия для его обожествления создавались сами органичным образом, только потому, что он был далек от народа, но имел почти неограниченную власть; он – карающая рука, что дает хлеб и воду за верное служение. Ему не обязательно являться перед народом, но, стоит только это сделать, общество готово упасть пред ним на колени, разрыдавшись в мученических слезах счастья. Более того, народ сделает все для его прихода: покрасит стены здания, где будет присутствовать обожествленный господин, отремонтирует и покрасит забор, выведет тараканов и, возможно, даже что-то построит. Иными словами, социум очистит алтарь для прихода мессии, чтобы ему угодить, сделать так, чтобы мессия, в самом деле, увидел, что его работники живут в не таких уж и плохих условиях. Это лицемерие. Советский человек созидает лицемерные условия, чтобы получить лицемерие в ответ, но божественное лицемерие, ибо по-другому он жить и думать не умеет. «И сказал Господь Моисею: пойди к фараону и скажи ему: так говорит Господь, Бог Евреев: отпусти народ Мой, чтобы он совершил Мне служение» (Исход 9:1). Вот и человеку советскому ничего не оставалось, кроме как служить и радоваться собственному самоотречению. Он существовал ради Господина, ради ближнего, но не ради себя, что пагубно влияло на его человеческую природу и психику. Ведь отрицание элементарной эгоистической природы, что было нормой в СССР и остается нормой в некоторой степени и сегодня, всегда порождает латентный великий эгоизм, сметающий все на своем пути. В свое время об этом написал и 3-й президент США Томас Джефферсон: «Вводить законы, противоречащие законам природы, - значит порождать преступления, чтобы потом их наказывать». И не то же самое ли мы видим сегодня? Достаточно лишь посмотреть любой новостной канал и убедиться в этом самому. Однако что Богу до обычного человека, его действий или просьб? Бог слишком далек от него, он практически покинул своего человека – свою паству, которая сама создавала условия для собственного самоотречения, лицемерия и социального рабства, где каждый боялся высказать личное мнение и отношение к кому бы то ни было. Богу лишь оставалось смотреть, понимать происходящее, но ничего не делать в силу своей святости, которая снизошла к нему свыше, равно как и благословение повелевать народом. «Ты народ святой у Господа Бога твоего, и тебя избрал Господь, чтобы ты был собственным Его народом из всех народов, которые на земле», Второзаконие (Исход 14:2).







Идея, преобладающая над личностью

Идея для советского человека – это дело совести, если не жизни. Еще с царских времен каждой личности, неважно была ли она обычным крепостным или приближенным государя, навязывалась сверху любовь к отечеству и безудержное служение наместнику Бога – то есть царю. В эпоху СССР эта любовь целиком и полностью перенаправилась в идеологическое русло: все та же любовь к отечеству, но служение уже на благо партии, которая олицетворяет народ. Однако создавая в государстве немыслимую любовь к нему, власти лишь оттолкнули любовь от себя. И тот же принцип сохранился и доныне, особенно это заметно в Украине, России и Беларуси, где каждый человек работает лишь ради государства или идеи, но никак не ради себя. Иными словами, он вкладывает силы в то, что Макс Штирнер называл призраком – несуществующий, выдуманный элемент, ради которого все надрываются и даже лишаются жизни. Но – возразят скептики – постойте, ведь в этих странах люди, напротив, ярые эгоисты, которые спешат ограбить/сдать ближнего, а, занимая места в чиновниках, только и делают, что воруют. О каком призраке может идти речь, когда практически каждый унаследует подобную модель поведения? Это вполне очевидный вопрос, поэтому здесь стоит выделять корень проблемы – саму идеологию. С психологической точки зрения, если ребенку с детства насаждать любовь к рабскому труду и покорность к пылкой плетке, воспитаете ли вы в нем порядочную личность или покорного труженика? Увы, это маловероятно. Вы воспитаете в нем закомплексованного, подавленного и своевольного человека, который будет прикрывать внутреннюю пустоту дорогими внешними аксессуарами. Ибо природа сильнее промытых мозгов. Но, спросив его о том, любит ли он свое отечество и готов ли он самоотверженно ему отдаться, вы услышите ответ: «Да». Очевидно, он и сам не поймет своего ответа, так как он является неосознанным эквивалентом идеологии, которой пропитан. Его рефлексы всем нутром готовы повторять: «Да, да, да», но он сам, его сердце и тело будут своими поступками говорить: «Нет, нет, нет». И что мы, в самом деле, видим сегодня? Много людей любят государство или хотя бы свой народ, но пытаются выехать заграницу или разбогатеть за счет ближнего. Не доказывает ли это вышеописанное? Однако советский человек бывает сегодня и таков, что ненавидит государство наряду с властями. Ненавидит, но считается, проживая собственную жизнь в недовольствии. Но его действия равны тем, кто говорит о любви к государству и самоотдаче ему. Иными словами, те и другие – лишь две стороны одного старого механизма, который действует по принципу: «Работай и не задавай лишних вопросов». Данная модель поведения и характеризует советского человека наряду с его всецелой отдачей «призраку». Говоря о том, что каждый вкладывается в него, имеется ввиду, что вклад равноценен как труду во всех его проявлениях и отношениях, так и неосознанной эксплуатации общества/рабочих масс. По этой причине и сегодняшний советский человек не ставит понятие «человек» выше идеи. Очень даже напротив, для него из идеи рождается этот человек; из той системы взглядов, которая навязывается либо исторически диктаторами прошлых времен, либо политическим демагогом в данный момент.

Идеология и нация – это страшные орудия, на которых спекулировало не одно поколение тиранов и убийц. Само слово «Нация» произошло от латинского «Natio», которое переводится, как народ или племя. «Идеология» же происходит от соединения двух греческих лексем: «;;;;» - прообраз и «;;;;;» - разум, учение. Иными словами, то, что сейчас объединяет многие правые партии, берет свое начало из народного учения – силы толпы, которая по определению не обладает сдержанностью и гармонией. На протяжении веков те, кто вели за собой нацию/народ, но не личностей оканчивали свои миссии либо в изгнании и позоре, либо смертью. Нерон – тот, кто чуть не уничтожил великую Римскую Империю и тот, для кого люди были лишь забавой, был вынужден разрезать себе горло, высказав последние слова: «Какой артист погибает!». Персидский царь Ксеркс I, рабы которого возили его на огромной платформе и, который не только убил правителя Спарты Леонида, но и наводил ужас на всю Грецию, в итоге был убит собственными людьми. Не так много времени прошло с тех пор, как Наполеон Бонапарт объединял весь французский народ под флагом величия, выступая против всей Европы, был отправлен англичанами в ссылку на остров, где последние годы пребывал в депрессии и психологических терзаниях. И, безусловно, самый известный диктатор-националист Адольф Гитлер, который не только объединил фанатично немецкую нацию, но и подверг ужасам и пыткам миллионы людей, закончил самоубийством. Если вы спросите себя: «Прожил ли счастливо хоть один лидер, который умело апеллировал в своей политике понятиями нация и идеология?», то вряд ли сможете ответить положительно. Как минимум, такого лидера ненавидела та же нация, ненавидела, но считалась, а считалась из-за своего страха, отголоски которого слышны и по сей день. Однако их имена с фамилиями, если не забываются, то навсегда остаются высечены на теле собственной нации кровью и позором (Иосиф Сталин, Франсиско Франко, Муссолини, Хирохито – что проиграл войну и нарушил ряд традиций своей страны). Исключениями в этом отношении стали только такие персоны, как Ли Куан Ю (премьер-министр Республики Сингапур) и Пак Чон Хи (президент Южной Кореи). Но, если первый, чтобы поднять уровень жизни в Сингапуре, ущемлял свободу, то другой вынужденно ее ограничивал в связи с угрозой северного соседа. Однако оба действовали в рамках капитализма и демократии, что предусматривали в себе минимальную свободу и личность гражданина. А, в свою очередь, диктаторы, представленные еще выше, не только подавляли элементарные желания людей, но и под страхом расправ посылали их захватывать чужие территории. И, поэтому, уверен, сейчас мало найдется людей, которые бы помянули добрым словом Гитлера, Сталина, Муссолини, Хирохито, Ксеркса или Нерона. Иными словами, объедините людей не как людей, а как нацию, толпу или приспешников идеологии, и вы создадите все условия не только для того, чтобы плачевно закончить собственную жизнь на плахе, но и сделать все возможное для уничтожения своей же страны.

Советский человек никогда не поймет, как можно жить без идеи о великом государстве или нации. Это его сон и утопия, ради которой он живет. Для него сама мысль о свободной личности без надсмотрщика страшна, так как по его меркам личность либо вовсе не нужна, либо должна прорастать из нации – бездушного объединения безвольных людей, умеющих думать толпой, биологическим инстинктом и никак иначе. Это наше прошлое и настоящее. Государство и государь настолько же не доверяют своим людям, насколько они не доверяют им. Тотальный контроль в данном отношении – лучшая практика, позволяющая чувствовать советскому человеку себя в уюте и комфорте. Равно как государство дает ему наводки и лишает шанса в самореализации, так же и советский человек уничтожает зародыши личности в каждом, чей страх все еще не пробуждается по отношению к тому, чего он боится сам. Государственное недоверие – элемент, который позволяет диктаторам установить правильную наводку в человеке: заставить его поверить не только в собственное бессилие, но и сломить его дух. Иными словами, сделать его безвольной единицей, презирающей всякую политику, которая дает возможность личности свободно развиваться. Страх – это двигательная сила советского человека (особенно во времена Сталина). Объект его боязни, обладающий силой, становится для него иконой, святым ликом, мощью с которой он обязан считаться, сколь не была бы масштабной его личная ненависть, а объект его боязни лишенный данной силы становится легкой добычей и козлом отпущения, на котором можно выместить все обиды. Кроме того, к аргументам советского человека придутся 1000 и 1 одно предложения против свободолюбивых действий: «Если мы позволим детям учить то, что они хотят, как мы сможем позаботиться о народном производстве?! Если мы сделаем контрактную армию, кто будет защищать Отечество?! Если мы позволим геям свободно разгуливать по улицам, то почему бы нам не выпустить педофилов, некрофилов и прочую нечисть?! Если мы не будем заботиться о государстве, то к чему этот протест приведет, как не к анархии и полному беспределу?!». Вариаций этих ответов может быть достаточно много, но в них выделяются всегда несколько ключевых особенностей: первая – необъективное видение, к которому приплетаются личные комплексы и слепой фанатизм, а вторая – отсутствие альтернативы действия или поступка, что говорит об ограниченном мировосприятии. А это и есть дух толпы. Когда глупость объединяет общество, она становится идеей-фикс, которая уничтожает всякое инакомыслие. В общественной глупости советский человек чувствует себя настолько уютно и тепло, что любая альтернатива становится для него угрозой уничтожения своего мирка. И любую угрозу, как правило, он ликвидирует. Однако, при этом, советский человек всегда остается недовольным, но сам себе признаться не может почему. В современных странах СНГ на этот счет можно привести множество вещей: кризис, дорогие товары, маленькие зарплаты, неухоженные улицы, плохое отношение на работе. Но ключевым всегда было и будет оставаться то, в чем он себе никогда не признается – страх перед новым и альтернативным, страх перед свободной личностью, страх перед государством.   
В современной Украине правильно сегодня считать, что мы прошли данный этап. Однако, увы, это далеко не так. Вместо красного, советского флага теперь везде можно увидеть желто-синий; вместо пионерских галстуков и партийных значков – вышиванка; вместо американских шпионов, подстрекающих отечество – агенты Кремля; вместо учений Ленина и Сталина – учение Тараса Шевченка или Евгения Коновальца; вместо прославления партии Ленина – прославление украинской нации. Современная украинская политика взращивалась на ненависти и противостоянии разных убеждений, которые не могли прийти к единому компромиссу, что изничтожил бы пламя социального гнева. Но посейте в народе зерно ненависти, как увидите насколько легко им можно управлять; насколько легко он приходит в отчаяние и насколько легко поддается любой команде. В этом смысле украинец – то есть, советский человек, перекрашенный и переименованный на свой цвет и лад будет отрицать очевидное и стремиться к немыслимому должному, отрицая любой факт своего заблуждения. Для него одна мысль о том, что его государство слабо, а все революции стали скорее позором, чем достоинством так же невозможна, как для жителя СССР рассуждение об октябрьском перевороте 1917 года. Советский человек сегодня, неважно, русский он, белорус или украинец, всегда будет находить самые дегенеративные оправдания своей глупости, вывешивая ярлыки вины на кого угодно, но лишь не на себя. Взращивать национальных героев на национальной глупости – то, что советский человек умеет, делает, практикует. С одной стороны, становится менее обидно, а с другой всегда найдутся эмоциональные оправдания, против которых идти – значит взъерошиваться против всего народа и его волеизъявления. Однако этого всего не получилось бы без одной, единой особенности, которая выразительно характеризует советского человека: выравнивания всех под одного – себя самого. Советский человек не умеет и ни в коем разе не считается с личностью; он не направляет ее особенности, а уничтожает их, оставляя в ней лишь то, что ему необходимо. Это стало главной причиной падения уровня профессионализма в каждой советской державе: отсутствие нормальной медицины, обслуживания, политики. Подробнее об этом писал П. Сорокин в книге «Социология революции», утверждая, что с 1917 года большинство профессионалов замещалось партийными идеологами. Таким образом, каждая личность в СНГ чеканилась не самою собой, а идеологией сверху, что губительно отображалось в человеческих волеизъявлениях, приводя к многомиллионым комплексам. Да, как бы эти комплексы не выросли в стране, где до 50-х годов ХХ столетия все голодали, тяжко трудились и боялись сказать лишнее слово? И, прежде всего, это приводило к противоречиям внутри: когда человек получил больше свободы, он начал делать все лишь для себя, вымещая психологические проблемы на других, прикрываясь благими намерениями или самой идеологией будь то осознанно или, напротив, неосознанно. Такая тенденция сохранилась и по сей день, но чего ведь еще ожидать от пережитков советского прошлого, которые заняли места у кормила страны? Идеология для такого рода властей является удобным оружием, которое, с одной стороны, низвергает отдельных независимых личностей, забирая у них шанс пройти вперед, а с другой открывает путь вперед для людей с комплексом неполноценности, чья агрессия и ненависть затмевает разум. И эта тенденция наблюдается с тех пор, как большевиками была взята власть. А для сегодняшних властей – то есть советских людей – толпа, но не личность – это показатель, мерило и уровень, с которым отдельный индивидуум никогда не сможет поспорить. Ради отдельной личности никогда ничего не будет сделано в обществе, где советский человек лелеет собственное самолюбие: для него личность – это вражеская единица, подстрекающая государство и серый мирок на падение. Лишь в выраженном коллективизме, отсутствии личного мнения и вопиющей идеологии, советский человек всегда будет процветать и довольствоваться тем, что имеет, пусть даже все это равным счетом является одним большим «Ничего».    


















Имитация работы вместо самой работы

Природа человека вовсе не располагает к труду. Напротив, она делает все возможное, чтобы оттолкнуть его от себя любыми хитростями: наем работников посредством убеждения, перенаправление деятельности на более легкую физически или интеллектуально, оправдания в пользу своего бессилия, что приводят к жалостливым последствиям и некоторым привилегиям. Все вышеупомянутые хитрости позволили утвердиться политической власти: сначала многим видам монархии, начиная с древнего Шумера, и уже значительно позже демократии в Древней Греции. Официальная власть предрасполагала к выявлениям природных потребностей человека (кроме того времени, когда случались революции). Безусловно, она не всегда считалась с ними, особенно когда они противоречили ей в каком-либо вопросе, но природная основа не подвергалась чрезмерному линчеванию. Если вы хотели бы стать торговцем, спекулирующим на цене товара ради собственного эгоизма и нежелания работать – вы имели на это право, но только при условии умения это делать. Если вы хотите создать собственную научную школу или доктрину, которая бы подкармливала вас – вы могли это сделать, но лишь при одном условии: не идти напрямую против основного учения государства. Вышеупомянутые факты говорят о том, что людям древности было в некоторой степени дозволено больше, чем людям советской эпохи. Они могли свободно перемещаться по стране, торговать, создавать организации, партии, и даже иметь возможность проголосовать за утверждение того или иного права. Иными словами, личность древности была не скована наручами запретов; напротив, государство считалось с человеческой природой эгоизма, поэтому оно использовало эго в своих выгодах, взимая необходимый налог с каждого предпринимателя. При этом не обязательно в деньгах. В Афинах, например, в классический период дворцовая администрация брала налог в виде еды или изделий, и это было частой практикой. Иными словами, тем, что характеризовало систему древнего человека, были – универсальность во взглядах, считающееся отношение с природой личности и направление ее на государственные нужды, наличие минимального компромисса.

А что же советский человек, который не мог обуздать свой эгоизм? Куда ему было справлять естественную нужду в эгоизме, когда все сосуды самореализации убраны? Конечно, можно было стать торговцем, но, чтобы добиться желательного эффекта, необходимо было спекулировать, подвергая свою жизнь наряду со свободой опасности. Стандартная же работа торговца заключалась в присмотре сверху и стабильной стоимости товара, что для эгоистичных потребностей было губительно. Безусловно, можно было создавать организации, но уже не политического масштаба, а, в лучшем случае, кружка по интересам. Однако вряд ли бы вы получали много денег с каждого элемента, состоящего в вашей организации. Если бы она достигла широких масштабов, власть бы просто признала вас, наложив на нее свою руку, а вас бы сделала обычным техническим руководителем, чья ставка не сильно бы отличалась от тех, кто работает на вас. Таким образом, эффективность труда сводилась на нет только из-за того, что она шла против самой природы индивидуальности – эгоистичной и единой. На этом моменте стоит отметить, что в своем труде «Единственный и его собственность» Макс Штирнер называл народное сознание типичным призраком, в который каждому приходилось вкладываться, хотел он этого или нет. Особенных размеров этот призрак достиг во времена СССР, когда каждый жил ради якобы народа или партии, но никак не ради себя. Не было никакого справления эго – притом разумного и компромиссного, а не бичующего, каким его представляла система прошлого. Вот почему организованность труда, отношение к работе и отсутствие альтернативы стали тем, что я условно назвал «Имитация работы вместо самой работы».

Никто не мог, даже имея способности, организовывать человеческую деятельность в угоду себе. По этой причине и деятелей-то было немного, да и все они были «партийными», чья цель в своеобразности труда заключалась в утверждении социалистического, но не человеческого Я. Деятелю такому не пристало быть своеобразным, блистать идеями или, тем более, быть личностью; он – всего один из ключевых механизмов. Личность, в свою очередь, могла больше проявляться в обычном работнике, для которого партия не была оплотом жизни на Земле. Он видел себя лучше, чем предприниматель, который, притом, смотрел на него сверху вниз. Уникальность труда пролетария была чем-то неинтересным, нужно было количество, а не качество. Но, даже бы если этот пролетарий имел способность к лучшей организованности труда, он все равно направлял ее не на то, чтобы работать меньше, ибо он был недоволен вышеупомянутым раскладом вещей. Всю свою уникальность он сводил к уникальным отговоркам и ухищрениям, чтобы минимизировать количество работы, но никак не перенаправлять в лучшее русло, как это случалось в древности. Так или иначе, это относилось к каждому работнику. И, если для организованных эгоистов тот труд был каторгой, от которой следовало избавляться по мере ее наступления, то единственные, кто от этого выиграли – это лентяи. В демократично-монархичном строе, не работая, они превращались в бездомных и умирали на улицах, позволяя занимать нужные места более прогрессивным, а также умелым. В Советском Союзе лентяям не приходилось предпринимать вообще ничего, ибо партия о них позаботится. К слову, им много и не нужно было: лишь дай на еду и выпивку. Таким образом, уникальные личности в такой системе не могли организовать себя, предпочитая всевозможными способами обходить труд, а лентяи по определению почти бездействовали. Поэтому и тем, и другим приходилось создавать имитацию работы, вместо нее самой. Это было удобно, так как, во-первых, их все равно не увольняли, что бы они не сделали; это было крайней мерой в СССР. Во-вторых, контроль качества хоть и присутствовал, но он работал по той же системе, поэтому максимум советский человек мог на недельку-вторую, в самом деле, поработать в привычном смысле слова после проверки. Но все сводилось к привычному ходу событий со временем. В-третьих, переработка, что привилась удачно со времен Стаханова наряду с Кировым, хоть и поощрялась, но труд обесценивался только из-за того, что он не предусматривал физические или интеллектуальные способности человека. Иными словами, в СССР труд упирался в слепой идеализм, который считался только с тем, что должно быть; это был принцип должного вместо необходимого. Вот почему и переработка в СССР было делом крайне редким, на которое были способны только самоотверженные единицы. Все вышеупомянутое и стало главным принципом советского человека: «Имитация работы вместо самой работы». Ненормальная работа всегда была нужна только идеалистам, которые ставили собственную идею выше человеческих потребностей. Вот и превосходная система:

1. Слепое руководство с идеей, что закрывает глаза, рот и уши;
2. Партийные исполнители-предприниматели, что были в меру слепы и не предрасположены к труду, особенно интеллектуальному;
3. Контроль качества, что работал по тому же принципу, что и обычный пролетарий: работа ради имитации работы, не более;
4. Типичный труженик, которому было выгоднее создавать имитацию работы вместо нее самой.
СССР, безусловно, держался только на одном – количестве. Ибо миллионы лентяев, в самом деле, могли производить больше продукции и сырья, чем тысячи профессионалов в Европе. Именно количество стало палкой о двух концах, благодаря которым и маршал Жуков мог говорить во время войны: «Солдат не жалеть, бабы еще нарожают!». Даже авторы книги «Человек и его работа в СССР и после» Здравомыслов А. Г. и Ядов В. А. отмечали во второй главе своей работы: «Естественный практический вывод из этих данных таков: техническое обоснование производственных норм не поспевало за реальными возможностями обычного рабочего (т. е. рабочего средних способностей и квалификации). Именно поэтому оценка «выполняет норму выработки» оказывается не положительной, а отрицательной, находится ниже эмпирической нормы». Очевидно, не будь количества у Советского Союза, он бы пал так же быстро, как и утвердился. 

Не замечаем ли мы того же самого отношения и сейчас? С одной стороны, разнузданность со времен СССР, а с другой – сегодняшняя вольность, которые в совокупности порождают великое невежество. Более всего оно проявляется в тех институциях, куда людей посылает, как это принято говорить, в добровольно-принудительном порядке: армия, общественно-исправительные работы, школа где личность загнана в психологический угол и может даже покончить жизнь самоубийством. Уже меньше на официально-зарегистрированных предприятиях: заводах, фабриках, где привыкли матом не ругаться, а разговаривать, чтобы наладить работу нижнего звена. Подтверждение этому даже не нужно искать в книгах. Достаточно самому побывать в этих институциях, чтобы убедиться в вышесказанном. Почти всегда некомпетентное начальство сверху, суровые и, в то же время, продажные надсмотрщики по середине, а также доведенный до крайней нищеты и недовольства – исполняющий персонал. Такова, к сожалению, реальность, в которой почти отсутствуют социальные лестницы.









Качество под нагайкой

Заранее стоит извиниться перед будущим читателем за то, что здесь не представлена ни одна книга в пользу сказанного. Причиной этому является то, что многие работы, связанные с экономикой СССР или отношению пролетариата к труду насквозь пропитаны пропагандой. Других же достойных работ, к сожалению, на сегодняшний день я не нашел. Тем не менее будущий читатель может задать вопрос, связанный с использованием других трудов, рожденных в СССР. И это вполне справедливо. Ведь нужно учитывать, что, говоря об истории Советского Союза, ее нужно видеть глазами советского человека. Но, когда мы говорим о достоверных фактах, связанных с экономикой, промышленностью, ментальностью, здесь следует избежать всяких неточностей. Однако для тех, кто родился в эпоху СССР или после то, что будет написано ниже целиком и полностью будет знакомо. Ведь текст по логике своей соответствует нашему менталитету, с которым определенно каждый из нас знаком. Таким образом, хочется заранее предупредить, что здесь степень субъективности может быть значительно выше, чем в других главах.
В современном мире вряд ли кто-то будет спорить о качестве советской продукции. Особенно это касается тех личностей, которые жили в СССР и питались, как это принято говорить, органической продукцией. Однако во многом дело доходило до того, что элементарно не было альтернативы; в то время СССР не знал ни о каких консервантах, кроме натуральных и, уж тем более, о сложных химических производных. По этой причине возникал вопрос о том, как сохранить бесподобную форму каждого изготовленного товара, будь это обычный больничный бинт или еда. Альтернативой в виде пищевых добавок, что уже начинали внедряться в середине 50-х годов в Европу, Советский Союз не пользовался. Причин тому может быть более, чем достаточно: продукт капитализма, дорогое внедрение, неприязнь чего-то нового извне. Однако это все теории, которые заслуживают рассмотрения лишь заочно. Главный вопрос качества заключался в отношении к работе каждого трудящегося, которое, скажем так, было не особенно вдохновленным. Советский человек вообще не любил трудиться по своей природе, но стране нужен был прогресс во всех отраслях. Поэтому, СССР производил для количества, но не для качества, ибо оно было по определению внедрено в его продукцию за неимением альтернативы. Плюс это был или минус – каждый может решить сам для себя.
Главное отличие работы от сегодняшней было в том, что она всегда находилась под нагайкой. Насилие в СССР достигало своего апогея: если плохо трудился – могли побить, если плохо учился – то же самое со стороны родителей. Уже куда чаще заводчики использовали психологические методы принуждения или же запугивания. Поэтому настолько же частые были случаи не только штрафов на производстве, но даже отправления за решетку. Всем было страшно, особенно во времена Сталина, когда труд был под кипящей нагайкой. Безусловно, все работали, но лишь на количество, чтобы поднять страну. В этой системе человек был боевой единицей, которая начала приобретать человеческие очертания только в хрущевский период. Однако вместе с тем начало приобретать очертание то, что мы называем галантным отношением к труду. Тем не менее, до 1991 советский человек трудился в поте лица, где качество его труда и, прежде всего, количество определялось тем, как нагайка ударит его психологически или даже физически. Но была ли сама философия труда? Был ли человек образован настолько, чтобы самому понимать, за что он трудится так долго? За что его жизнь превращают в типичный трудовой цех, которого хватает на 8 часов в сутки, а то и больше? В большинстве своем, к сожалению, нет. Советский человек лишь по своей структуре европеец, но по образу действий и мысли – почти азиат. Однако структура, взаимодействуя с его мыслью, порождала отторжение от того советского, что ему навязывали чуть ли не с пеленок. Многие люди вовсе не задумывались о системе; они видели ее через призму своего труда, а он был, в свою очередь, безобразный. Личность без осознания можно было заставить трудиться только под нагайкой, но и над тем, кто держит данную нагайку следовало поставить еще одну нагайку. Иными словами, то, что в капиталистическом мире решает финансовый расчет и экономика, то в Советском Союзе решала нагайка. «Не хочешь работать, хорошо! Ты не умрешь с голода, но и уволить тебя я не могу! Поэтому, чтобы ты все хорошенько понял, я тебя пару раз ударю, а ты подумай над своим поведением!» - говорит нагайка. «Не желаешь работать? Без проблем – я тебя уволю, но ты умрешь с голоду и вряд ли найдешь более выгодное место» - говорит капитализм. Поэтому, наряду с колоссально огромным количеством продукции, ее качество тоже было на уровне, но уже не на таком высоком. Оно достигалось не за счет тех работников, кто отлынивал, а за счет тех, на кого, в самом деле, подействовала пропаганда. Однако даже последние были не особенно-то рады такому раскладу вещей. У них было все просто: «Партия сказала сделать – значит сделаем!». Но о духовном достатке или хотя бы нормальном материальном не могло быть никакой и речи. По этой причине даже эти люди искали иногда, как можно было бы работать поменьше, пока не приходила нагайка в виде начальства и не ударяла пару раз. Этого было достаточно для самоотверженной работы на некоторое время, где, в самом деле, качество еще могло виднеться. Лишь в совокупности рабочей силы оно достигало того уровня, который сегодня мы можем называть высоким. Но основная работа СССР – это только бездуховное количество, рассчитанное на не более духовное потребление.

Сейчас же труд несколько изменился, это так. Однако в 21 веке нагайка ушла, оставив кровавые раны на спине каждой постсоветской державы. Те, кто сейчас работает с тех времен на заводах и фабриках видят, что нагайки нет и можно расслабиться – они это делают. Можно ли их винить в этом? Безусловно, нет. Тем не менее, качество по-прежнему оставляет желать лучшего, и это мягко сказано. Сейчас в каждом съестном продукте достаточно пищевых добавок, вызывающих болезни. Что же до остальной продукции – она стала менее прочной, надежной и, безусловно, качественной в общих чертах. Заслуга ли это современного, постсоветского мира? – да. После 1991 года производитель увидел насколько выгодно использовать обильное количество добавок, а работник, в свою очередь, увидел насколько можно больше взять к себе домой с завода или фабрики – обычная практика советского времени. Можно сказать, все остались довольными. Все, кроме потребителя. Однако сегодня многие жалуются, какая плохая продукция, какое плохое качество. Но спросить каждого из них: «А что вы сделали для того, чтобы исправить это?». Вряд ли бы многие ответили что-нибудь внятное. Поэтому следует видоизменить вопрос: «А каково ваше отношение к вашей же работе?». Очень немногие ответят, что хорошее; будем откровенны, практически никто не ответит, что хорошее. Почему? Потому, что условия и оплата намного хуже, чем в те времена, когда нагайка пригревала рабочий процесс. Сейчас личность начала играть большую роль во всем, поэтому многое стало зависеть от ее осознанности и, безусловно, образования. Но, когда нет ни того, ни другого, будет ли этот человек хорошо делать свою работу, особенно если он находится на руководящей должности?  Грубый принцип: «Нагни или будь нагнутым» действует и по сей день. Единственное отличие от советского – он еще учитывает личностное, но хорошо ли это? И да, и нет. Кто бы сейчас при такой ментальности и оплате труда хотел, чтобы его били нагайкой? Но, в то же время, кто бы не хотел иметь хороший отечественный товар по приемлемой цене и кушать органическую продукцию? Ответы говорят сами за себя. Какие-то очерки народного понимания есть, но в нем еще не пробуждается самосознания. Как в советское время, все ждут пока придет мастер цеха или главный руководитель и скажет, что делать. Поэтому советский человек по сей день остается ребенком – ребенком, который строит свое будущее только под прицельным надзором отца – то есть, нагайки.




















Эстетика серости

Любой человек, побывавший в советском городе наверняка видел обширные серые улочки с домами, которые больше похожи на коробки. В каком-то смысле здесь можно найти красоту, если вы умеете ее находить в серых, бездушных уголках, рассчитанных скорее на депрессию, чем на радость. Стоит отметить, я говорю не о показательных советских улицах, которые остались либо со времен царской России (Красная Площадь), либо строились специально для «показухи» (Русаковская улица). Речь идет о тех улицах, что населяют обычные люди; это именно те места, где преимущественно живем все мы. И все они на один лад деланы: гряда бетонных серых коробок и магазины внутри них, а наряду с этим какие-то неуклюжие посадки или не менее серые детские площадки. Стоит изъездить только одну Украину вдоль и поперек, чтобы увидеть нечто подобное, но, то же самое можно узреть в любом краю СНГ.

Если же мы возьмем в пример любой город бывшего СССР и спросим себя, а где же находится его центр, то с иронией для себя обнаружим, что он находится преимущественно там, где присутствует больше всего архитектуры, улиц, домов, фасадов, парков из царских времен. В пример можно взять не только Киев с его выразительным Крещатиком – излюбленным местом старой украинской интеллигенции в лице Ивана Франко, Марка Вовчка, Николая Кулиша и других, но еще Москву, Питер, Минск. В этом смысле советская власть, будто бы поставила самой себе противоречие: если мы упрекаем царизм во всех его проявлениях, почему мы основываем центры культуры и показательности именно на нем? Безусловно, хорошо, что они вообще остались, но, если бы советская власть хотя бы в плане эстетики была последовательной до конца, не захотела бы она создать что-то в разы превосходящее культуру царизма наряду с его архитектурой? Да, мы знаем, что были построены высотки МГУ в Москве, равно как метро во всех крупных городах и парковые зоны. Но, что из этого стало таким же центром, как, например, Крещатик или Красная Площадь? Ничего. Как и упоминалось выше, это были скорее показательные строения с маленькой толикой эстетики, что были направлены скорее на функцию пропаганды, чем на что-то еще. Поэтому, советский человек мог дополнять социалистическими элементами непризнанное величие прошлого, круша памятники одних диктаторов, заменяя их другими. Равно так же достраивались дополнительные здания в лучшем духе коммунизма, от которых сейчас даже, бродя по центру одного из больших городов, хочется отворачиваться. Присваивать достижения одних диктаторов другими и провозглашать их собственными – это то, что характеризует советскую эпоху. Современные центры большинства городов не строились, а достраивались, причем очень небрежно и бесчувственно, в то время, как большие запасы вкладывались в развитие оружия, заводов, фабрик и рабочих предприятий. И где же жили рабочие – это мы все прекрасно знаем, далеко не в центре. А в специально достроенных районах, где раздавали бесплатно квартиры за добрый труд. Если же в советское время они хоть были более-менее ухожены, то сейчас все достаточно плачевно. Зато в центре города всегда давали квартиры верхушкам: партийным, директорам заводов, ученым, военным. По сути дела, почти тот же капитализм, только отделяющий тех, кто выслужился перед системой (элиту) от тех, кто не захотел под нее прогибаться (чернь). Поэтому-то, даже сейчас, выезжая в центр города, видишь преимущественно счастливых, беззаботных людей, а окраины города – наследие советского прошлого – в трущобах переживают нищету, борясь за последний кусок хлеба. На этом фоне, полагаю, вопрос о том, зачем же нужна эстетика в каждом городе, сам по себе отпадает. Конечно, финансы тоже играют немаловажную роль, но разве личность познается в денежном достатке, а не в эстетическом? Что, если вчерашний алкоголик увидит вокруг себя цветущий луг и красивые дома? Захочет ли он снова взять бутылку и жить в привычном, сером мирке? Как минимум, ему станет сложнее пребывать в нем, а как максимум со временем он увидит, что все вокруг не так уж плохо, о его внутренних потребностях кто-то думает.

Каждая эстетика манит разных людей, которым она больше всего подходит. Так, например, на окраинах города, которые преимущественно строились в советское время можно заметить господ весьма скудного внутреннего мира. В народе таких условно прозывают быдлом, сметая под одну гребенку всех и вся. Но, что же мы увидим в центре города? Красивые, роскошные здания, миловидные улицы, фазенды, радующихся людей. И, стоит отметить, что далеко не все личности, встречающиеся там, являются жителями центра города. Весомый процент приходится, если взять в пример большой город вроде Киева, либо на приезжих из других мест, либо на жителей того же города, но уже его дальних уголков. Все же, спросив себя о том, где приятнее прогуливаться и наслаждаться жизнью, почти каждая личность скажет, что где-то в центре города или центральных окраинах, где располагаются парковые зоны или тихие места. На этом фоне выделяется то, что можно условно назвать «городской менталитет» - элемент, который касается каждого населенного пункта не только бывшего СССР, но и всей планеты. Представьте, что вы живете где-то в трущобах Томска и переезжаете в те же трущобы, только уже, допустим, американского города Детройт. Большой разницы в менталитете людей вы не увидите. И не иронично ли получается, когда большинство бедных семей, смотря на красивые места Европы или США, всерьез думают, что там все настолько идеально? При этом они упускают из виду, что в их центре города красота может не только сравниться, но и превзойти эстетику некоторых заграничных городов. Смотреть дальше своего носа, но не видеть ничего возле него – не это ли привилегия чуть ли не каждого современного жителя СНГ?

Советский человек совершенно не понимает и не догадывается, зачем нужен эстетический подход ко всему. Прежде всего, он будет думать не о нем, а скорее о собственной выгоде с той или иной постройки, а также ее функции. Советский человек едва может понять, зачем рассаживать красивые клумбы возле домов, создавать красочную архитектуру или культурные места. Спросите себя – что можно было назвать в СССР культурным местом? Это был либо храм (как бы парадоксально не звучало), либо какой-то парк, либо центр города. А масштабный эффект культуры созидался только на фоне царских улочек и построек, но их занимали те, кто смог доказать свою преданность и самоотдачу советской власти. Возможно, это был специальный план, который касался подавления личности, а, возможно, обычная случайность, которая произрастала из системы. Но точно по этому поводу выразился американский писатель Джек Лондон: «Красота  — абсолютна. Человеческая жизнь, вся жизнь покоряется красоте. Красота уже существовала во Вселенной до человека. Красота останется во Вселенной, когда человек погибнет, но не наоборот. Красота не зависит от ничтожного человека, барахтающегося в грязи». И как жаль сейчас осознавать, что преимущественное большинство в СССР только и могло, что барахтаться в грязи, пока государственные диктаторы заботились о фанатичной идее и об оружейном потенциале, чтобы ставить надсмотрщиков над надсмотрщиками.

Сейчас же, смотря на современные страны СНГ трудно решить: смеяться или плакать. Если в советское время бетонные коробки наряду с серыми улицами хоть были ухожены, асфальт уложен, а мусор убран, то сейчас, увы, все это далекая мечта. Но современные власти большинства держав СНГ поступают достаточно хитро: они понемногу забирают эстетические элементы даже из серости, всерьез предполагая, что от одного маленького изменения в худшую сторону ничего не произойдет. В середине 90-х все начиналось с заборов около дорог, чья функция заключалась, прежде всего, в безопасности, а затем в эстетике. Напрочь все снесли, продав в нужные руки. В 2000-х принялись за детские площадки и реконструкции – в плохом смысле этого слова. Доходило до того, что 50% горок, качелей и прочих аттракционов сметалось подчистую, а реконструкция происходила, как это сейчас принято называть, по экономическому варианту. Взять в пример хотя бы киевскую реконструкцию театра на Подоле или Милославский вокзал в России. Нелепость современной мысли и чиновничьей скупости обгладывают кости великих сооружений старых эпох…
















Советский человек, как вечный ребенок

В воспитании всякой личности немаловажным этапом является самостоятельность, в частности первые шаги, которые делает индивидуум. Об этом также писал П. Сорокин в книге «Социология революции», выделяя три типа семейства. И, стоит отметить, что хуже всего дети развивались в тех сеймействах, где патриархальный строй был доминирующим, т.е. там, где даже за контролем производился контроль. Но в СССР контролировалось не только воспитание, а все, что только можно, начиная с детских садов и, заканчивая государственными предприятиями. Те, кто жил в советскую эпоху хорошо помнят, как в добровольно-принудительном порядке всех заставляли идти в октябрята, затем в пионеры, в комсомол и т.д. Что делать, и что говорить решали, безусловно, не вступившие в организации, а те руководители, которые, в свою очередь, получали указания свыше. Вот почему армейский принцип «Не умеешь – научим, не хочешь – заставим» действовал в системе СССР с малых лет. Если человек отказывался подчиняться, будучи членом этой организации, его могли либо подвергнуть наказанию, либо выставить на всеобщий позор. Закончив школу, молодой человек мог либо пойти в университет, либо сразу на работу, поскольку государство способствовало его профессиональному росту. Но так ли это на самом деле? Если копнуть глубже, то у личности не было выбора: она либо работает там, где скажут, либо становится тунеядцем и все равно рано или поздно начинает трудиться из-за натиска общества и власти. Главный вопрос, исходящий из всего вышепредставленного – где личный выбор человека? Какой дорогой он может пойти, чтобы самостоятельно добиться того, чего он хочет? Самостоятельность в ту эпоху было делом ненужным, поэтому государство и не способствовало развитию личности даже в области работы. Со временем человек вовсе останавливался в своем развитии из-за серой повседневности и по существу единственным его развлечением оставалось либо распитие спиртных напитков, либо отпуск раз в год на берегу моря, где он занимался тем же самым, но уже в кругу семьи. Советский Союз противоречил себе во многих вещах, но в организации работы по-особенному: он хотел создать прекрасный мир для трудящихся, но сотворил единую гребенку, которая сметала на своем пути всякую единственность, всякое профессиональное разнообразие, оставляя за собой серость и тлен, которые в конце-концов и погубили его. Все вышеупомянутое стало одной из главных причин несамостоятельности советского человека, он просто не способен был мыслить, как отдельная единица и вряд ли сможет. Его мысль – то, что принято в обществе, его ориентир – то, что должно быть принято.

 На практике все вышеописанное хорошо видно в людях старшего поколения – наших бабушках и дедушках. Они привыкли жить в том мире, где за них думают и, где вместо них самих решают их судьбу. Очень редко сегодня можно вообще увидеть бизнесмена – выходца из СССР, которому было бы больше 60-ти лет (если он не криминальный авторитет). В равной степени сейчас едва ли можно найти молодого человека, который с легкостью готов сидеть и ждать у моря погоды. Разница поколений в странах СНГ познается ни в ментальности, а в политической приспособленности отдельного элемента к системе и его готовности считаться с ней. Но, стоит взглянуть еще раз на старшее поколение. Его представители, равно как и в свое время, сидят в переходах метро, улицах, узких проходах и торгуют тем, что сами произвели, хотя законодательством это не разрешено. Однако в этом отношении стоит отдать должное праведной полиции/милиции, которая берет процент с этих продаж. В России, Украине, Беларуси законодательство одно, а система другая, что говорит о тех же противоречиях, с которыми каждая личность встречалась в СССР: когда система не подстраивалась под человеческие нужды, а уничтожала их в корне. То же самое, по сути дела, происходит и сегодня. Несамостоятельность старшего поколения не его вина, а его беда. Но не только оно, даже люди, которые успели застать советскую эпоху в детском возрасте тоже вобрали в себя постоянство в своей несамостоятельности, только уже в меньшей степени. Субъективность мнения советского человека, при этом, достигает поразительных масштабов. Вот почему, спрашивая иногда вполне логичный или очевидный, но неудобный вопрос, вряд ли можно услышать толковый ответ со стороны его. Даже напротив, он будет упрекать собеседника или отвечать вопросом на вопрос, всерьез полагая, что этим покажет свой интеллект и проницательность. Кроме того, советскому человеку очень свойственно давать советы или даже приказывать без каких-либо оснований или знаний. Прикрывать же собственное мнение он будет статусом или деньгами, но никак не интеллектом: «Кто ты, а кто я?! Ты за свою жизнь хоть чего-то добился, чтобы противоречить мне?! Сначала добейся того, чего и я, а только потом говори!».

 Правда, сегодняшняя система терпит самостоятельное движение. Терпит и нехотя смеиряется, перекрывая пути для развития каждому: попробуйте построить свой бизнес и встретите пред собой невообразимый налог, попробуйте устроиться на работу после университета и вам скажут, что ваше место занято, попробуйте вообще заявить о своих правах и вам расскажут, кто вы и почему неправы. Все это в свое время побудило советского человека создать собственную, негласную систему в которой он жил, чтобы облегчить жизнь. Как итог: внеуставные отношения в армии наряду с дедовщиной, взятничество, дворовая, жестокая культура среди молодежи, профанированное отношения на работе. Но попробуйте хоть сейчас восстать против системы, как вас вобьют жестоким образом назад. К примеру, заявив на работе о своих правах, начальник, безусловно, согласится, но выстроит их таким образом, что труд ваш станет либо невыносимым, либо недействительным. И, попросив своего начальника относиться к вам по-человечески, вы снисходительно сделаете поклон в его сторону, а он, в свою очередь, ответит: «Вот и ты живи по-человечески, а не по закону». И все снова станет на круги своя. Примерно так советский человек решил построить свою мини-систему: удобную, выгодную, комфортную. В ней он может не только лелеять собственное самолюбие, но еще и отстранять себя от ненужного утомительного развития, которому и без того не способствует государство по сей день. Однако она существует-то и потому, что в ней развит такой же социалистический, авторитарный принцип, как и в полноценной советской системе. Поэтому они легко взаимодополняют друг друга: необъективная фанатичность верхов, которые выстраивают невозможные для людей правила с нормами производства и ленивый, но практичный конформизм низов, учитывающих кое-как человеческий фактор. Две системы с одинаковыми методами, но разными принципами, что противоречили друг другу и шли врознь, оставляя фактор индивидуальности и ее свободы в развалинах капиталистического прошлого Таким образом, советский человек никогда не развивался в полной мере; лишь биологически рос, оставаясь несамостоятельным ребенком в теле взрослого человека.
Когда за человека всю жизнь решают, что делать: сначала родители, а следом и партия, это ставит крест на разносторонней эволюции личности. Более того, индивидуум не осознает себя личностью, а лишь частью общества – его неполноценной ячейкой, у которой есть ряд функций: выполнить суточную норму, воспитать ребенка, быть преданным отечеству. Когда личность достигает определенного возраста в этом мире, наступает время заботы о детях – таких же несчастливцах, которым пришлось родиться в СССР. До поры, до времени ребенку все кажется интересным, ему многое объясняют, но лишь в пределах допустимого. Однако, став на ноги и, начав задавать неуместные вопросы, он встретится с недоумением родителей. А на любое проявление личности всегда последуют высказывания со стороны старших: «Что же скажут соседи? Что подумает N с соседнего подъезда? Как на это отреагирует школа/университет?!». Но, благо, если вообще что-то скажут, а не сразу применят насилие и не переспросят после воспитательных процедур: «Понял?!». По своей прихоти советский человек в женском обличии будет давить на эмоции, подавляя желания ребенка своими показательными муками, плачем, терзаниями. А что же до мужского обличия – здесь авторитет и грубая сила решают все. Если у родителей не получалось образумить свое неугомонное чадо за него берется государство – профессиональный воспитатель сталинской закалки, умеющий качественно ломать не только жизни, но и хребты. Немало детей отдавали в суворовские училища и по сей день отдают, всерьез полагая, что армейская муштра сделает из них людей. Получается, к сожалению, наоборот, но таким родителям достаточно, чтобы их дитя стало конформистом (то бишь, нормальным, моральным человеком, за которого не стыдно) и жило, как все остальные. Поэтому-то с малых лет советский человек любит говорить своему ребенку, кем он должен быть, что должен делать и кому, безусловно, обязан. Но он никогда не скажет своему ребенку, что он свободен в своем выборе, сам решает, кем ему быть и сам определяет степень своих обязанностей в отношении кого-либо. Советский человек в этих вещах уж слишком не доверяет своему чаду, но в той же степени ему самому не доверяет государство даже по сей день. Ключевое в детской несамостоятельности советского человека – это недоверие к нему со стороны верхушки, которая контролирует каждое его действие от рождения до самой смерти. И такие люди никогда самостоятельно не добьются ничего. Они останутся ненужным, отработанным материалом на теле нового государства, которое выжмет из них все соки и оставит на мучительную гибель, заперев этих несчастных в своих застенках. Именно это сейчас происходит в современных странах СНГ, к сожалению. Государство не убивает стариков, оно убивает детей: несостоявшихся личностей, которые навсегда остались несчастными, беспомощными младенцами в облике стариков – несамостоятельными, недумающими, конформистами.













Фанатики и лицемеры в политике – альтернативе не бывать

В советской системе, равно как и в современной почти невозможно пробиться в политику здравомыслящему, рациональному и нравственному человеку. Другими словами, в мире, где лицемерие, жестокость, страх, гнев доходили до предела, смиряться или, более того, благодетельствовать им могли либо фанатики, чья непоколебимая вера в социалистическое будущее никогда не пошатнется, либо лицемеры, которые лишь примеряли маски первых ради своего благосостояния. К фанатикам можно причислить первых вождей: Сталина (Джугишвили), Ленина, Троцкого. Для кого, как не для них идея стояла выше человеческих потребностей и достоинства. И кто, как не они стали первопроходчиками, что сумели своим руководством достичь экономического, военного и интеллектуального роста в стране. Другие же, начиная с Хрущева и, заканчивая современными политиками наряду с президентами качественно чеканили форму своего лицемерия. Но, занимаясь «темными» делами, которые условно можно назвать коррупцией и чванством, о развитии страны наряду с производством таким личностям становится некогда думать. Обирая последние жилы со всех институций страны, не обращая должного внимания на производство они, безусловно, позволяли людям вдохнуть больше воздуха свободы. Однако общее между фанатиками и лицемерами в политике является присущая им мания доводить уровень жизни собственного народа до безумно низких показателей. Фанатики забирают у людей достаток, вкладывая его масштабно в вооружение страны или институции, которые позволяют жить в страхе, а другие же забирают деньги лишь себе в карман, позволяя галантному отношению к работе достигать своего апогея. Золотая середина, вероятно, держалась с 1970 по 1985 года, когда уровень жизни советского человека приобретал более-менее нормальные очертания, а государство развивалось. И, несмотря на то, что все вышеупомянутое является недавним прошлым, система укоренилась и по сей день. Вряд ли в большинстве стран СНГ (вероятно, кроме Эстонии, Латвии, Литвы) можно отыскать политика, который или не был бы фанатиком-националистом, кричащим о великом наследии своей державы и, безусловно, презирающим прошлое социализма или же не был бы продажным лицемером, что заботится лишь о своем достатке. Однако еще более ироничная ситуация складывается, когда вопиющая фанатичность и продажность соединяются в одной личности – а такие, как правило, идут дальше своих соперников, которые отдельно вобрали в себя либо фанатизм, либо лицемерие. Именно они становятся руководителями своих стран.

Говоря об общем понятии добра в политике, следует вообще спросить: «А кто готов платить за него?». Вероятно, каждый человек знает, что сегодня готовы платить за войну, убийства, воровство, саботаж, пытки и многое другое. Но лишь потому эти вещи оплачиваемы, что человек стал лицемером и, чем больше лицемерил, тем больше низвергал общество и свою страну в театр абсурда: когда все говорят да, но каждый думает в отдельности нет. Во времена Сталина сама мысль о вышеупомянутом «Нет», конечно, была устрашающей, поэтому личность пыталась избавиться от нее всеми возможными методами, уничтожая, в первую очередь, саму себя. Но, конечно, войны, жестокость, расправы и прочее – это присуще всему миру, не только СССР и советскому человеку, что проживал в нем. Однако вы не найдете ни одну страну в мире, где о добре бы так много говорили, но так мало делали для его реализации, как в СССР и его наследии. Даже сейчас на фоне серых панорам, умирающих людей на улицах, обездоленных стариков, безработицы, кризиса, всегда можно рассмотреть улыбающихся людей на рекламе, политические плакаты с довольными лицами, а иногда еще и услышать патриотические песни. Нигде в мире добро настолько обесценено, как в нынешних странах СНГ, где лицемерие, прикрытое благими намерениями, выступает вперед и съедает всякого, кто восстает против него. Идя в школу, ребенок видит вокруг себя ужас, его часто бьют, он одинок, но в учебнике встречает улыбающихся ребятишек, а на линейке слушает веселые песни о школьных буднях. Проводя время на работе, человек, отдавая последние силы на прокорм семьи, находясь при этом в ужасных условиях, приходит – включает телевизор и смотрит новости, где ему говорят об экономическом и культурном величии его страны, а следом показывают какую-то пресловутую программу, чтобы немного развлечь. Прогуливаясь по типичным улицам, каждый увидит вокруг себя тлен, серость, больных бедных людей, недостроенные здания, но на фоне этого всего где-то издалека всегда будет играть веселая музыка или радио, что говорит о том насколько в стране хорошо жить. Не безумие ли это? Если лицемерию подставить синоним безумие, то оно приобретет действительную форму только на территории бывшего СССР, где люди или зомбированы, или озлобленны настолько, что готовы уйти из жизни, только бы достаться до определенной твари из телевизора. Кто из них готов задумываться о личности, рассудительности и благих намерениях? Но, к сожалению, именно из таких выходят наши политики. Как правило, чем больше человек кричит о бедности, отсутствии свободы и чванстве политиков, тем больше он, приходя на свой пост, начинает способствовать вышеупомянутому рьянее предшественников. Почему? Да, потому, что каждый к этому стремится, в той или иной степени. И, пройдя долгий грязный путь лобызаний, будучи иногда шутом для своего господина, а иногда рабом, советский человек, подобно собаке, получает долгожданную кость и живет так, как никогда не мечтал. Нужно ли ему что-то великое и духовное? Вопрос, скорее всего, риторический. Советская система способствует выработке даже в нравственно-чистой личности элементов зла и лицемерия, чтобы выесть все святое и подпитать им собственное самолюбие. Советский Бог, если он был, перевернул человека и мир, в котором он жил с ног наголову. Теперь в нем властвовало не понятия чести и достоинства, а страх, покорность и бесконечное лицемерие, которое прикрывалось психической истерией в виде окружающих его улыбок и веселых песен на фоне серого мрака. «Горе тем, которые зло называют добром, и добро – злом, тьму почитают светом, и свет - тьмою, горькое почитают сладким, и сладкое – горьким» (Исаия 5:20). 

Советский человек никогда не мог позволить и не позволит прийти к власти добрякам и неженкам-либералам. Он требователен к своей иллюзии, которую сам ненавидит, но лелеет своим отношением ко всему окружающему, осознает он это или нет. Человек, что поставит ориентир личности и достатка для него, как минимум, будет непонятен. А, если он еще не будет надрывать горло о том, что народ/нацию/страну необходимо поднять какими-либо усилиями, то советский человек вовсе задастся вопросом: «А что этот доходяга забыл в политике?». Советский человек осознает он того или нет хочет воплей, драк, негатива и всего того, в чем он воспитывался и рос. У него, с психологической точки зрения, возникают ассоциации борьбы во власть – такой же, что он ведет на протяжении всей своей жизни. Для него орущий, буйный и, прежде всего, безмерно обещающий – человек понятный, свой. Он его примет без лишних замешательств. И в данном контексте стоит обратить внимание на политику России, Украины и Беларуси. Даже в государственных учреждениях драки становятся нередкими явлениями между политиками. Стоит ли говорить о компетентности таких руководителей? А что же человек думающий, образованный, доказывающий каждое свое слово? Он будет для избирателя не только скучный, но и ненужный; нутро советского человека по определению его отторгнет, так как он противоречит общественной морали, делая акцент на личность и достаток, а не на нацию/идею/общество/державу. Лишь там, где общественное безумие достигает своей предельной точки, личность становится ненужным материалом и мусором, которое общество выбрасывает на свалку истории. Это уже случалось («Философский пароход», репрессии, «Расстрелянное возрождение»). Можно быть глубоко уверенным, что подобное еще случится в, прежде всего, таких странах, как Россия, Украина и Беларусь. Но в данный момент личность душат лишь ментально. Это вопрос времени – когда ее горло будет в надежных тисках праведной карающей руки, заботящейся о моральном долге каждого общественного элемента. И в этот момент, будь то лицемер или фанатик, стоящий с ружьем пред лицом личности, общество всегда ему будет кричать «Да», хотя многие будут думать тихо «Нет»…


Бессилие системной единицы

«Отпусти их отдохнуть. Из-за тебя две недели били солдат» (А, Куприн, «Поединок) – именно такой цитатой уместнее всего начать данный раздел. Главный герой Поединка Ромашов так думал про своего корпусного начальника, который в целом был хорошим человеком, желающим выделиться перед верхами. И сколько таких может быть даже сегодня? Безусловно, высокие посты могут занимать потенциально достойные люди, которые заботятся о своих работниках или подданных, стараясь сделать их жизнь лучше. Но, они тоже не всесильны: их руки не могут дотягиваться до всех институций, где царствует то, что обобщенно можно назвать злом. Более того, если достойный человек выбрал для себя таков путь, чтобы изменить систему, он, сам того не понимая, поддакивает ей в равной степени с настоящим советским человеком. Поэтому слова из произведения «Поединок» стали в этом случае весьма уместным: мужчина, равно как и его в высшей степени начальник-генерал желали лучшего, считаясь с личностью каждого солдата, но в пассивной своей форме приносили тот же вред, как если бы данные посты занимали советские люди в полном смысле. То же самое происходило в начале сталинских времен с Троцким, который едва ли ни один мог критиковать политику диктатора, ссылаясь на учения Маркса и Энгельса. В конце-концов, ему пришлось эмигрировать, иначе бы он был раздавлен той же системой, которую сам помог соорудить. Достойным он был напрямую человеком или нет – доподлинно пусть каждый решит для себя, но очевидно то, что он выступал против кровожадных законов властителя, провозглашая ортодоксальный ориентир социализма, что делало его по определению достойнее тирана. Что-то подобное происходит и по сей день. Можно представить достаточно молодого человека, которому каким-то чудом удалось попасть в Верховный Совет своей страны, но что он увидит? Лицемерие, подлость, ложь и, прежде всего, продажность, о которых так часто заявляют разного рода независимые СМИ. Он понимает, если не он будет воровать, то заберут ему должное вместо него самого. Более того, он понимает, что за деньги попадут ему в руки, если он проголосует за тот или иной законопроект, который бы, например, уничтожил понятие личности в государстве вообще. Однако, допустим, данная личность не прогнулась, оставшись стоять на своих незыблемых праведных ориентирах, сумеет ли она пробиться куда дальше? Допустим, что каким-то чудом человек станет министром экономики, много ли он сможет дать своей стране, если каждый ее житель не только не осведомлен, но всячески пытается затоптать эту личностную осведомленность. Достойный человек на посту, так или иначе, если он сегодня вообще существует, неспособен производить контроль над всеми доверенными ему институциями именно по той причине, что каждый их отдельный элемент не обладает самосознанием, но лишь производственными инстинктами. Достойный человек будет самоотверженно делать то, что от него положено. И стоит только ему приехать на проверку, как начальники своих предприятий перед его лишь приездом вычистят, вымоют, надстроят, отремонтируют все оборудование и, возможно, даже чуть накормят сотрудников, чтобы достойный человек на посту увидел, будто, в самом деле, не все так плохо. Смотря на данное лицемерие, даже если убрать отсюда вышеупомянутые негативные факторы, чрез которые ему удалось пройти, он все равно может впасть в иллюзию, остановившись на своем развитии, и даже понемногу начнет деградировать, как личность. Но, даже сохранив в себе понятие личности и нравственное отношение к каждому человеку, ему ничего не останется на этом посту, как делать то, что он может, пока самые маленькие механизмы находятся под жестоким гнетом. Вряд ли когда-то на территории современных стран СНГ такой человек продвигался на самые высшие посты. Впрочем, если бы пробился, что бы это изменило? На своем примере, конечно, он мог бы показать, как необходимо жить и действовать. Но, к сожалению, советский человек понимает праведное слово под нагайкой, равно как все, что свыше ему приказывают. Так, аналогичным образом, Петр Первый постарался преобразить всю Россию на европейский лад, но, во-первых, получилось ли это у него до конца? Во-вторых, добровольно ли русские люди сбривали бороды и надевали на себя чулки с сюртуками, которые в то время весьма напоминали женскую одежду? В-третьих, не потому ли Петра называли антихристом, что он шел против той же общественной морали? Иными словами, советскому человеку непонятно новшество, он совершенно в нем не нуждается. И, представив новое движение наряду с пониманием общества в современной, демократической системе, президент тут же потерпит фиаско, встретив социальное негодование. Люди станут требовать нагайки и жестокости тогда, когда они начнут сомневаться в собственном обществе, представители которого не побоятся изменения и движения вперед. Но на то СССР и был построен во многом по мотивам неизменного, вечно правильного христианства, чтобы держать людей в иллюзии собственной свободы: «Если пребудете в слове Моём, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Евангелие от Иоанна 8, 31-32).






Авторитарная субъективность вместо должной объективности

Правда, что в СССР практиковался научный атеизм, который шел вразрез с какой-либо долей субъективизма. Однако это было лишь на бумагах наряду со счастьем народа, величием партии, удовлетворением потребностей каждого человека. Из-за вопиющего политического авторитаризма, человеческая жизнь, в свою очередь, тоже отдавалась на попечение авторитету, но никак не интеллекту наряду с объективными взглядами. Это отчетливо видно не только в большинстве людей, которые вышли из системы СССР, но и в любой институции того времени, что дошла до наших дней. Советскому человеку не пристало доказывать что-либо, углубляясь в суть проблемы. В лучшем случае, он скажет поверхностную фразу, после чего прикроется собственным положением: «Кто я, а кто ты?», «У тебя еще молоко на губах не обсохло». Корень данной проблемы с прагматической точки зрения, однако, следует рассматривать даже не в самом СССР, а скорее в КНДР, где единичное слово означает все. Почему? – спросил бы каждый человек. Именно потому, что в данный момент там, равно как и в сталинские времена, авторитаризм достигает поразительных масштабов. Лишь на примере Северной Кореи представляется возможным сказать следующее: «В том государстве, где авторитаризм является доминантным не существует свободы выбора или слова, поскольку они подвластны не тому, чьи рассуждения становятся выше серого общества, а тому, чьи взгляды максимально соприкасаются с системой, которая держит общество в страхе перед всем, а в частности пред самим собою». В то же время, сама система подстрекает человека меньше задумываться о глобальном, великом, заменяя их на техническую рассудительность. Если на мгновение задуматься, были ли в СССР или Российской Империи всепризнанные философы или писатели? Последних, вероятно, можно причислить к таким личностям, как Чехов, Пушкин, Достоевский, Гоголь, но что же до первых? Безусловно, можно назвать некоторые малоизвестные имена с фамилиями, которые распространились лишь на всероссийский или всесоюзный масштаб. Однако, если взглянуть правде в глаза, то лишь та страна становится процветающей, которая не только порождает мыслителей, но и делает все возможное для их умственной самореализации. Как пример – Германия с ее выдающимися гениями своих эпох в виде Канта, Шопенгауэра, Ницше, Штирнера или Греция, которая и вовсе стала колыбелью европейской цивилизации. Но не только философы, писатели тоже играют важную роль в данном отношении. Поэтому, если взять в пример вообще любую процветающую страну, то можно увидеть, что у нее нет какого-либо одного писателя-первопроходца. Процветающая страна взаимодополняет гениальность одного человека другими, превращая ее в уникальную конгениальность, которая работает на благо всей страны. Но что же мы видим на просторах СНГ? Ориентир в большинстве случаев припадает в России на Пушкина, в Украине на Шевченка и примерно аналогичным образом припадает все на страны СНГ. Люди не только не осведомлены насчет других писателей, но и свое незнание готовы превращать в единый праздник, чтобы утешаться ним. В России, к примеру, здесь стоит отметить о Дне русского языка, который учрежден на день рождения Пушкина. В Украине же принято 9 марта отмечать день рождения Шевченка, делая акцент именно на его творчестве, как колыбели украинской культуры. Иными словами, авторитаризм сверху, прикрытый недостатком интеллектуального воззрения сосредоточил все свои силы на том, чтобы провозгласить лишь одну личность (из авторитарных побуждений) всепризнанным гением внутри страны, а других учесть в литературу, как второстепенных героев современной политики. Подобное, безусловно, есть и в других странах, как, например, в Объединенном Королевстве празднуют день Шекспира. Однако главное отличие британца от советского человека заключается в том, что он не забывает и о других гегемонах своих эпох, а так же не провозглашает слова Шекспира едиными и незыблемыми исключительно для всей британской нации; британец не фанатик в отличии от советского человека, он не станет принимать весь народ под одну гребенку. Но попробуйте засомневаться или вовсе отвергнуть талант Пушкина в России или Шевченка в Украине, и вы услышите множество прекрасных фиоритур в свою сторону. 

Вышепредставленное отступление от темы было вполне уместно, чтобы понять отчетливее суть проблемы субъективизма в советском человеке. Он не в состоянии понять для чего нужны вовсе мыслители, а, чтобы не упасть лицом в грязь, он назовет лишь единого, самого известного из них. В другое время, спросив его о высшей «материи» или философии, он либо отвергнет их, высказавшись, что оно не только ему, но и миру не нужно, либо же рассудит настолько поверхностно, что ключевым в его мыслях будет выделен авторитет, а не сама мысль. К сожалению, аргумент, что в самых либерально или экономически развитых странах мыслителей больше всего его не убедит в нужде порождения их в государстве советского человека. Ведь он сделает уклон на производственный процесс и сегодняшний день, высказав что-то на подобии: «Что мысль может породить сегодня, а что может сделать мастер своего практичного дела сейчас?». К сожалению, советский человек не дальнозоркий. Если его начать убеждать в том, что сегодняшние мысли – это завтрашние общественные плоды, он не только не поймет этого в силу отсутствия масштабного видения проблемы, но еще и вряд ли хорошо вслушается в слова. У него есть свое мнение: его мнение – его крепость, за которой он прячется от суровой реальности, которая начинает просачиваться за пределы серого советского занавеса. Свое мнение, безусловно, рано или поздно он, если откровенно не будет прикрывать собственным авторитетом, то будет делать это неосознанно или же постарается свести вопрос о свободе мысли и философии к чему-то абстрактному и непонятному даже для него самого, чтобы запутать слишком «умного» собеседника. Примеры подобного поведения и разговора можно заметить повсеместно на территории СНГ: интеллектуальные передачи, в частности беседы, среди которых по-особенному можно выделить разговор Александра Дугина с Владимиром Познером или Всеволода Чаплина с Александром Невзоровым.  А это лишь одна сторона медали, в которой заключена авторитарная культура наряду с ее отображением – восприятием мира советского человека.

Обратная сторона, не менее важная, заключается в системе, которая, с одной стороны, отображается в культуре, а с другой – чеканится благодаря ей. Поэтому, сложно однозначно определить до конца, что важнее. Однако, поскольку культура стоит ближе к человеку, чем неизвестная, теневая ему система политики, то следовало в самом начале именно ее учесть и авторитетное на нее влияние, из-под которого авторитаризм заполняет одну половину сердца советского человека. Другой же занимается система. Известно, что еще с незапамятных времен к человеку на Руси относились не более, как к рабу, крепостному, что понимает исключительно язык силы. Стоит отметить, аналогичное поведение было на всем европейском континенте. Точкой интеллектуального отсчета стали реформы, благодаря которым западная Европа сумела дать хорошее образование даже самому бедному фермеру. Так, например, в Пруссии в 1808 году учредили отдел Министерства внутренних дел по вопросам школьного образования, во Франции в 1824 году создается уже первое Министерство образования, а Великобритания разработала свод законов об общих принципах школьной системы (Акт Форстера). В Российской Империи, безусловно, были свои институции грамотности, как, например, Министерство народного просвещения. Но здесь стоит учесть, что они действовали слишком обобщенно, не углубляясь в корень проблемы, как, например, делали те же французы и прусы, которые отдельно создавали комитеты, чья задача заключалась в подробном исследовании и корректировке школьного образования. Ссылаться в подобном отношении на источники СНГ было бы некорректно, поскольку многие из них все еще подвержены цензуре или пропаганде. Вместо этого, следует привести пример из немецкого центра исследования Max-Planck-Institut fu;r demografische Forschung, который выяснил, что восточная Европа значительно отставала в интеллектуальном развитии от западной до начала 20-го столетия. Несколько изменилось положение с отменой крепостного права в 1861 году, когда низшие сословия были вольны в праве собственного развития. Но ключевым оставалось то, что на период с 1908 по 1914 годы доля сельского населения припадала на 85% по отношению к городскому – привилегированным 15%. В западной Европе, в то же время, по данным Википедии, доля сельского населения преимущественно была на ровне с городским, а иногда даже городское население занимало доминантные позиции, как, например, это было в Англии и Норвегии. В данном отношении это весьма показательно, поскольку эти страны развиты экономически и культурно на сегодняшний день.

Пришел СССР и сельское развращенное войною население было загнано в города, где к нему обращались силой и авторитетным словом. Оно и без того умело решать конфликты силой, а сама система только поддакивала им, разрешая каждый вопрос аналогичным образом. И, поскольку советский человек стал именно с того времени еще более несамостоятельным, он, подобно маленькому ребенку, только и делает, что бьет ради собственного интеллектуального самоутверждения в прямом и переносном смысле слова даже сегодня. Он, подобно эгоисту, живет в собственном взгляде и не приемлет другой, называя его в должной мере либо таким же эгоистичным, либо глупым без оснований. Советскому человеку слово – он в ответ упрек, ему аргумент – он проявит собственный авторитет. Но и проявляет его на фоне собственных комплексов и страха, которые в совокупности были воспитаны ранее, когда он, сам того не замечая, терял детские мечты и надежды. Но ключевой в ребенке, очевидно, всегда была огромная доля субъективизма, решаемая для него лишь самим собою. Взрослый человек, он же объективная личность, решает все аргументом и разумной практикой, что основываются на собственных потребностях и умеренной самоотдаче на благо социума и каждой личности в нем. Это является ключевым пунктом, когда речь заходит о субъективизме и объективизме. Как бы парадоксально не звучало, советский человек – ребенок, воспринимающий самого себя, как объект, то есть, механизм, который способен лишь выполнять данную ему работу; свободная личность – взрослый индивидуум воспринимает себя независимо мыслящим субъектом, действующим исходя из собственных возможностей, а не идеи, предписываемой ему свыше.








Идейный самопроизвол

Каждый житель СССР в той или иной мере изучал труды Маркса и Энгельса. При должном изучении, если человек не лишен окончательной силы мысли, он задавался вопросом: «А соответствует ли реальная действительность той, которая теоретически воспроизводилась в трудах этих мыслителей?». Но, безусловно, ответ не заставлял себя долго ждать. Он был таким же нерешительным, как и сомнение советского человека касательно партии. Если учесть лишь один значимый труд Карла Маркса «Капитал», то даже при его анализе возникает столько противоречий и возмущений, что более-менее осведомленный житель СССР заставлял себя или не думать об этом, или в лишний раз разочаровываться в системе. В первую очередь стоит привести несколько цитат, которые вызывают скорее недоумение и гнев, чем противоречие: «Законы, мораль, религия - все это для коммунистов не более чем буржуазные предрассудки, за которыми скрываются буржуазные интересы», «Знания расширяют и умножают наши желания, а чем меньше желает человек, тем легче могут быть удовлетворены его потребности», «Чтобы сделать общество (которое, конечно, состоит из нерабочих) счастливым, а народ довольным даже его жалким положением, для этого необходимо, чтобы огромное большинство оставалось невежественным и бедным». Прочитав лишь эти строки, хочется задаться массой вопросов, связанных с этой работой. На практике коммунисты применяли выдержки данных строк в прямом смысле, не заботясь должным образом о благосостоянии человека или его осознанности даже в коммунистическом мире. Хотел ли точно этого Маркс – вопрос скорее риторический. Однако в современном мире подобные высказывания сумели бы навлечь тихий ужас и громкое возмущение. Ведь на практике, чем краснее реет знамя коммунизма над страной, тем меньше жители ее нуждаются в элементарных человеческих потребностях. Что же до противоречащих выдержек из книги, которые образовали в СССР идеологическое распутство, можно привести следующие в пример: «Всякая нация может и должна учиться у других», «Где равенство, там нет выгоды», «Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание». Стоит учесть, что это всего один, но весьма значимый труд, который порою декретирует самого себя на практике. Если, как писал Маркс, нация должна учиться у других, почему СССР на протяжении всей своей истории уничтожал труды, которые противоречат хоть немного его идеологии, не говоря уже о ввозе в страну иностранных товаров, что по своему качеству могли быть лучше отечественных? Если же в 1917 году был принят Декрет об уничтожении сословий и гражданских чинов, провозгласивший конфессиональное, половое, а также этническое равенство, то где последовательность Марксу даже на заре советской эпохи? Если, по тому же Марксу, бытие определяло сознание, то почему в Советском Союзе каждый человек был сам творцом своего счастья без инструментов и особых возможностей? Подобные противоречия наряду с другими нестыковками можно узреть практически в каждом труде, посвященному марксизму-ленинизму. Впрочем, как и в любой религии, вывод напрашивается один: чем больше противоречий в системе, определяющей жизнь государства, тем легче обманывать людей, живущих в нем.

Практика всегда отличается от теории своей неполноценной последовательностью. Ведь насколько не был бы гениален человек, а Карл Маркс и Фридрих Энгельс были образцами своих эпох, продумать до конца отношение человеческой природы, тенденцию революции и аспекты менталитета в вопросе своего политического миросозерцания, де-факто, невозможно. Ленин, в свою очередь, попробовал организовать труды мыслителей на практике, но сколько крови было пролито ради одной лишь идеи и стоило ли это ее – решать каждому в отдельности. Ленин, все же, в отличии от Сталина был более последователен учениям Маркса, учитывая свободу мысли и слова, гражданскую фривольность, что осталась еще со времен революции наряду с еще доминантным общественным мнением, можно заключить, что свобода, о которой часто писали социалисты была достигнута. Однако с приходом Сталина был достигнут жесткий контроль, дисциплина и порядок, которые напрямую начали подчиняться нагайке. В целом, отношение Сталина к марксизму весьма точно выразил доктор исторических наук Александр Пыжиков в прямом эфире станции «Правда.ру»: «Осталась только вывеска от интернациональной доктрины и от всего марксизма. Он не стал убирать Маркса и Энгельса, чтобы не делать нового резкого поворота. Стиль Сталина – не идти на открытый пропагандистский разрыв». Стоит отметить, что Сталин принял в стране то, что условно можно назвать политикой страха: когда человек работает не ради себя и идеи (что является классикой для марксизма), а ради того, чтобы не умереть с голоду или не быть репрессированным из-за своего отказа работать. То же самое сейчас наблюдается в КНДР, поскольку Ким Ир Сен основывал свою политику лишь условно на ленинизме-марксизме, но на практике в ней присутствовал только сталинизм, причем дополненный корейскими формами. Так, чем дальше марксизм шел, тем больше терял свою ценность, как идеологию, учрежденную гением своей эпохи. Она развращалась, обобщалась, искажалась, но, равно как и все последователи христианства, сама доктрина марксизма (что сопоставимо с Библией для каждого религиозного ответвления) провозглашать единой и незыблемой, но лишь дополненной ради якобы всеобщего блага. Однако, чем дальше шла марксистская идеология, тем больше она напоминала общественную секту, которая далеко ушла от своего единственного канона. И как раз-таки секту отличает от правоверного канона ее непоследовательность ортодоксальному учению наряду со мнением, что сегодняшние отдельные вершители гениальнее тех, кто предусматривал в своей работе человеческую жизнь и ее процветание.

Советский союз, в любом случае, пытался следовать марксизму. Но вожди слишком переоценили сущность подданного им человека, решив, что он будет работать без лишних слов на благо Отчизны. Но советский человек восстал, он опьянел от воли. И, как такого усмирять, если не нагайкой и фразами: «Не мы такие, а жизнь такая», «Не умеешь – научим, не хочешь – заставим». Все ненавидели работать, но эти же все с радостью селились в квартиры, которые им раздавали за праведный труд. В большинстве своем даже не партия и культура определяет человеческую работу, а его ментальность вместе с отношением к работе. Ведь, если учесть, что демократия царит в Великобритании и в Конго, одинаковая ли культура, уровень достатка и осознанность среднестатистического гражданина в этих странах? Безусловно, не одинакова, поскольку ключевую роль в данном отношении играет ментальность и отношение к труду (который должен быть нормально организован), а не политическая система, что провозглашает себя созидателем-Богом, убеждая граждан в своей необходимости. Но, чем же в ней является советский человек, который перенял на себя великую мудрость немецких мыслителей во время Октябрьской революции, будучи необразованным и духовно нищим? Воистину, чем глупее человек, тем легче он готов поверить в самые невероятные обещания тех, кто в будущем будет держать его в узде и страхе пред собственной мыслью. Такое государство оберегает человека от самого себя – от собственной эгоистической природы. Но даже такой политический пузырь рано или поздно лопается из-за негодования и народного гнева – сначала внутреннего, а следом и внешнего. Девяностые года для всех стран СНГ тому яркое доказательство: вчерашние самоотверженные коммунисты грабят страну, наживая то, в чем им было отказано в Советском Союзе. Лишь идя против человеческой природы, политика становится не созидателем, а паразитом, испытывающим народное терпение. И, даже рано или поздно, избавившись от него самым жестоким образом, народ может оставить такую рану на своем теле в виде гнева, что в нее легко проникнет очередной паразит. Но советский человек может даже обрадоваться этому кровопийце. Ведь он, советский человек, в России и Беларуси – терпит и наслаждается тем, что есть за неимением лучшей альтернативы, в Украине - каждый раз разрывает политическую рану все больше, позволяя проникнуть внутрь следующему паразиту. Однако исход во всех случаях всегда остается один: советский человек не умеет и не ценит человеческое отношение к ближнему, рассеивая в обществе очаги безумия наряду с ненавистью. Советский человек считает, что лично ему можно делать все ради себя, и от этого ничего не изменится в обществе. Именно совокупность людей, настроенных подобных образом обуславливает общее негодование, на котором растут паразиты, поскольку негативные эмоции для них – выгодное место для взращивания и продвижения вперед. Поэтому народ, каким бы он ни был, всегда остается творцом своего счастья и заслуживает по праву того в политическом лоне, что каждый его представитель ежедневно делает по отношению к ближнему. 




















Движение в прошлое залог будущего

Советский человек, насколько ни был бы противоречив, но 1991 год стал временем выдоха всех политических потребностей, которые ранее были под запретом. Но, что бы советский человек ни делал, всегда в его действиях замечается отсутствие профессионализма, грубое отношение к сотрудникам, да и вообще ярое соревнование за свой кусок хлеба. И, прежде, чем продолжить дальше, необходимо заострить внимание на данном моменте. СССР и 90-ые целиком и полностью напоминали бетонные джунгли, где выживал либо сильнейший, либо самый приспособленный. В своем роде аналог дикости ХХ-го века, которую по каким-то неизвестным причинам сравнивают с анархией – теоретическим детищем гениев, что едва было реализовано на практике. Не стоит открывать учебник, чтобы увидеть истинную реальность любой дикой природы: для выживания все средства хороши. В ход идет все, даже самые низкие и коварные приемы. Однако советский человек тоже часть природы, поэтому пред ним всегда стоял выбор: выживать или умирать. Поскольку инстинкт самосохранения у многих присутствовал, необходимо было идти на крайние меры. И, если в начале СССР это было поощрительное услужение диктатору, то в 90-х жестокий бандитизм. Две данные эпохи лишь одно объединяет – желание выживать. На фоне этого желания возникала собственная культура взаимоотношений в обществе, в которых существовал единый, незыблемый закон уместный и в настоящее время – обмани или будь обманутым. В конце-концов, самые честные оставались у разбитого корыта, а вперед проходили те, кто умел спекулировать на человеческих чувствах, эмоциях и доверчивости. Стоит отметить, эти взаимоотношения были уместны, как в сталинское время, так и сейчас: тогда необходимо было примкнуть к партии, выслеживая преимущественно невиновных врагов народа, а сегодня наряду с девяностыми - обобрать человека посредством ряда махинаций. И, если в развитых странах делают все возможное, чтобы личность применяла свой потенциал на благо общества, то на просторах СНГ делают все возможное, чтобы затоптать человеческий потенциал, внедрив его туда, где он не сможет себя реализовать. Хороший пример в данном отношении – принудительная армия. Туда годны все: музыканты, писатели, боксеры, футболисты, инженеры, программисты. Творческая натура в тех ужасных условиях не сумеет себя применить должным образом, поэтому за ее воспитание берутся старослужащие и вышестоящие. Да, государство знает лучше, что нужно человеку – очевидно, некоторые так считают. А на деле государство совершает преступление против человеческой природы: ломает потенциал личности, внедряя в него то, что необходимо армейской системе, но никак не этому человеку или хотя бы порабощенному обществу. Что-то подобное происходит повсеместно: на работе, куда устраивается человек по одной специальности, а вынужден брать на себя другие непрофессиональные обязанности; в университетах и школах, когда подрастающее поколение учат не как применить знания, а как выучить максимально много и за короткий срок, то есть воспитывают с раннего возраста - лицемеров, поддакивающих учителям ради хорошей оценки, вертихвостов, которым просто жизненно необходимо ловко списать, дабы поступить в вуз или не быть избитым дома, зубрежек, выполняющих все по команде свыше, чье свободное время занимает учеба. В любой институции СНГ человека не считают за человека, но лишь как за расходный материал, который не должен иметь свободного времени. Его функция – работать, его жизненная цель – вырастить потомство. Иными словами, система пополняется плебсами, что готовы ей услужить за черствый кусок хлеба. Впрочем, она (властвующие верхи) в данный период очень напоминает феодальную Европу, где каждый властитель вытягивает последние жилы из крепостного, считаясь лишь со своими взглядами на жизнь. В этом отношении довольно сложно сказать было ли что-то подобное и в царские времена, однако одно можно утвердить окончательно: чем кровавее тиран, тем радостней его народ в своем несчастье. 

Если современный мир СНГ напоминает феодальную Европу из-за своих особенностей по распоряжению земли и лишь косвенному подчинению верховному монарху (президенту), то СССР и 90-ые больше напоминали доисторические времена. Сталину благодаря террору и жестокости удалось укротить безумствующий народ, что опьянел от собственного гнева после войны, царского самодержавия, отсутствия нормальных условий для жизни. Воли он ему не мог дать, поскольку каждый более-менее здравомыслящий правитель знает одну истину: свобода – эквивалент ответственности и самодостаточности, который рождается в обществе благодаря разуму, сплоченности, конгениальности. Однако цари прежде, чем выстроилась система СССР, сами посеяли зерно той ветви, которая их всех удушила: они не заботились в должной мере об образовании и понимании своих подданных. По сути дела, большинство жителей России так и оставались в дикости, злости, голоде, которые спровоцировали кровавую войну за выживание человека – хаос. Только тот его мог в полной мере укротить, чья жестокость и кровавые успехи не сравнятся ни с кем. Таким человеком стал Сталин. Ведь, как в нашем обществе, так и в дикой природе, становится доминантным существом то, которого все боятся и с которым считаются. Страх, очевидно, был единственным оружием Сталина, но из-под него создавались более-менее благополучные времена СССР (1970-1991). Все же во все времена правители в самом начале сдерживали общественное безумие благодаря своему террору, чтобы дать обществу стабильность и процветание – дать то, к чему социум привыкнет, назвав своей культурой, а также направлением для развития. Так, например, Рюрик приехал княжить в Новгород, дабы объединить славянские племена под своей властью, учредив русскую государственность. А первый государь Римской Империи Октавиан Август не только объединил весь Рим под своим диктаторством, но и устроил кровавые войны, которые коснулись берегов Греции. В своем роде, эти люди, подобно Сталину, были учредителями культуры своего народа: производя на свет огромную жестокость, они укрощали малую жестокость в обществе, позволяя ему жить в более-менее спокойном мире и бояться лишь одного человека. СССР, в свою очередь, стал точкой отсчета, когда люди объединялись подобно племенам, и их тоже необходимо было направить на должностной, идеологический путь. Учитывая то, что Европа начала ХХ века уже прошла данный путь, Россия начинала его снова и снова из-за своего отношения к человеку с одной стороны, а также исторических событий с другой. Была Киевская Русь и позже Московское княжество, которые захватили монголы и оттеснили нас от Европы на несколько столетий. Затем, кровавая война, новая страница в истории. Затем так называемая «Смута», которая проходила с гражданскими войнами и экономическими бедствиями и воцарение первого Романова в 1613 году. А через 304 года еще и Октябрьская революция. Русь возвращалась в прошлое и снова шла в будущее уж очень часто. Биологизация, а следом и порождаемая за ней жестокость заставляли правителей быть жесткими, чтобы остановить внутренние распри. Так, люди думали или даже мечтали о том, что когда-то власть снизойдет, начав к ним относиться, как к людям, а власть все ждала действий от людей, когда они начнут относиться друг к другу, как к братьям, а к работе подходить с ответственностью и с пониманием. Не иронично ли? Но изменений ни от тех, ни от других, к сожалению, не было, поэтому власть получала то, что взращивалось на поприще дикой человеческой природы, а сам советский человек даже сегодня в ответ получает клептократа, которого лелеял и растил на протяжении всей своей жизни. 

Исходя из вышепредставленного, можно отметить, что СССР, в самом деле, по многим показателям был похож на первичное общество, которое едва научившись считать и писать, взяло оружие. К этому же времени другие европейские страны отторгнули от себя подобную участь, перекрыв огромную трещину между нищим неграмотным сословием и высшим начитанным. В царской России этого, к сожалению, не было, равно как в начале советской эпохи. Поэтому, советский человек пребывал в той эпохе, которая скорее по своей культуре наряду с менталитетом была актуальна для зари человечества, но никак не для построения социализма. Стоит отметить еще раз, что речь идет о большинстве, а не об определенных ученых единицах, которые могли быть куда разумнее многих европейцев. А большинство это, к сожалению, было неистовым. От хаоса конца 10-х-начала 20-х годов советский человек перешел в эпоху полноценной диктатуры, что было актуально для зари Древнего Рима. Но эта диктатура понемногу спадала и в конце-концов разрушилась в 1991 году, когда каждая советская держава переходила в эпоху феодализма, что было характерно для Средневековья. Ведь повсеместные бандитские стычки, борьба за власть, дикая опасность на улицах – это то, что характеризует 90-ые. Однако сложно сопоставить современность с какой-либо эпохой, поскольку ментально многие страны СНГ так и остались в этом феодализме, он лишь приобрел оттенок либерализма, а технический и научный прогресс уже заметно шагнули вперед. Они стали намного доступнее для людей в сравнении даже с 90-ми, чего, конечно, не было в Средневековье. Вот почему проще всего назвать ее обычным литературным термином «Постмодернизм». Впрочем, как не называй данную эпоху, советский человек будет до тех пор советским, пока не отречется от устаревших стереотипов наряду с традиционализмом и не начнет принимать личность такой, какой она есть, а не такой, какой она должна быть.
Царские времена стали для советского человека застоявшейся монархией без изменений. Лишь городское население могло их чувствовать благодаря жизни, которая бурлила в каждом полисе. Сельское же население едва могло чувствовать бурлящую жизнь вокруг себя, пока не вводились весомые для них реформы, как, например, отмена крепостного права. И, если городское население Российской Империи, вероятно, еще можно было назвать развитым, если бы его сопоставили с европейским, то сельское – вряд ли. Оно привыкло эмоционально стоять свои аргументы, кулаками доказывать свою позицию, а, что самое примечательное, говорило о добре куда больше, чем городское население, но следовало ему куда меньше. Как много о подобных вещах писали Грибоедов, Бабушкин, Горький, Гоголь и другие. Но, право, они давали ясное понимание высшему сословию о том, кому численно принадлежит Россия. Почему высшие чины ничего толкового не сделали ради образования – это уже другой вопрос. В итоге, Российская Империя, пребывая долгое время в монархическом неведении, отделила большинство людей от эпохи Ренессанса, а Петр Первый, попробовав сломать укоренившиеся устои, сделал это лишь формально. Советский человек и тогда остался советским в прямом смысле слова; изменился только внешний вид наряду с манерой речи, да и то в большинстве своем среди знати, но не среди обычного люда – крепостных. От застоявшейся пелены монархии, советский человек пришел к красному хаосу, что характерно для доисторических времен. А следом он начал свой путь заново, как и подобает тем людям, которые только учредили государство и начали себя отождествлять с определенной народностью. Но такая нация во все времена учреждалась либо жестоким деспотом, либо выдающимся военачальником, которого все равно боялись. Лишь продвинувшись в прошлое, таким образом, советский человек сумел определить собственное будущее, которого лишил его царизм. Правильно это было или нет – это дело критиков, но история России не единожды была исписана кровью. Вероятно, движение назад было в существенной мере необходимо в условиях красной диктатуры. В целом, та страна определенно всегда будет возвращаться культурно и ментально в прошлое, которая не считается со своим населением, внедряя в него не должное для реализации его потребностей, а лишь необходимое для реализации эгоизма и самолюбия государственных лиц. 





















Человек – бесформенная единица

Хоть вышеупомянутые строки так или иначе касались зачастую человеческой жизни, стоит, все-таки, сделать акцент на ее положение в стране. Поскольку СССР базировался на идеологиях Маркса и Энгельса, то обычный человек представлялся лишь единым винтиком, который должен выполнять свою работу. Индивидуализм, как естественное проявление личности уничтожался и возводился в разряд эгоизма, а порою и трусости, которые не приемлемы для социалистического строя. Как итог, индивидуальности в той или иной мере приходилось ломать себя изнутри, но, как правило, решаясь на столь отчаянный шаг, она, в первую очередь, ломала личную своеобразность. Особенно хорошо это делали и делают до сих пор в армии, которую зачастую величают школой жизни, но данный принцип сохранен и по сей день во многих институциях. Можно лишь представить, что это будет за общество, где каждый в той или иной степени подавлен, сломан, а порою вовсе разбит. Однако лишь в идеологии ли причина? Россия всегда была довольно обширной страной, поэтому российская власть, в отличии от европейской, всегда имела шанс совершать ошибки по отношению к человеческой жизни, поскольку данного материала всегда было в избытке. Но особенно показательным стало количество людей в период Второй Мировой. И, если во все времена Европа старалась минимизировать человеческие жертвы, поскольку население без того было малым, то Россия наряду с Советским Союзом, бросали в самое пекло людей. С одной стороны, такое отношение позволяло меньше задумываться военачальникам о стратегии и тактике. С другой, право на ошибку всегда имелось, что было очень выгодно. В самом деле, для чего заботиться о человеческом факторе, если населения достаточно для совершения ошибок со стороны властей? Государственным лицам не нужно было переживать вовсе об уровне жизни огромного числа людей, поскольку они для верхушки всегда были исполнительным органом. Но он уже лишил их жизни по крайней мере два раза: сначала власть Российской Империи в 1917, а следом и СССР в 1991. Народ может быть глупым, невежественным, но он никогда не может быть слеп по отношению к уровню своей жизни. И горе тому властителю, кто не посчитается с ней с должным образом: он не только посеет зерно жестокости в своей державе, но еще обречет собственную страну на скоропостижную гибель. Ведь, чем больше недовольства, страха и жестокости в государстве, тем скорее оно придет к краху под гнетом собственного одичалого народа.

Советский человек, какой бы ни была верхушка, всегда остается тем, кем он есть: патриот, националист, большевик, коммунист, разбойник, доходяга. Власть не дает ему возможностей для саморазвития. В лучшем случае, она показательно выстроит какие-то институции, которые своим отношением скорее уничтожат человеческий потенциал, чем раскроют его. Ключевое в этом – осознание профессионализма и творческого достатка в каждом отдельном человеке. Европейская и американская школы уже с середины 20-го века должным образом заботятся об индивидуальном выборе: ребенок может выбирать программу, заниматься творческими работами, а иногда учиться играть на музыкальных инструментах, что весьма актуально для Японии. Тем не менее, в России и других странах СНГ часто говорят о творческом потенциале для детей. Говорят, но не особенно делают, а, если делают, то с горем пополам. В наших странах назидательным становится то, что не человек обуславливает труд, а труд обуславливает человека: себестоимость личности определяется ее вкладом, в первую очередь, на благо Отчизны, а не мира и его разнообразия. Эта склонность особенно выражена в Китае, где фабрики с заводами вытеснили не только природу, но и человека, как ее часть, водворив на своих землях одно величие страны. Но единым, как для Китая, так для России, Украины и Беларуси остается государство. Поэтому даже когда последний клочок земли будет выжжен химическим огнем, пропаганда станет кровавой, а кислотные дожди уничтожат всю растительность, советский человек наотрез откажется верить в то, что все очень плохо. Его внимание будет перенаправлено на другую сторону (большое спасибо современным СМИ), а, если он даже усомнится и внезапно откроет глаза, что порою происходит, то жизнь его станет куда хуже. Ведь он всегда будет ждать мессии, который придет и устроит ему рай на земле; сам советский человек не в состоянии его сделать, увы. Рай ему будет казаться почти везде, но только не на своей земле, к которой патриотизм отбили у него с малых лет, чрезмерно пичкая в маленькую голову фанатичную любовь с преданностью к стране. К сожалению, это еще одна небольшая, но весомая дилемма, которую политики либо не хотят видеть, либо не решают вовсе еще с эпохи СССР: культ должного вместо необходимого. Не учитывается природа и ментальность советского человека, равно как и не учитывается его человеческий потенциал (а он есть у каждой личности). И только в таком мире показательность становится важнее самой функциональности. Нередко глупость в наших странах обуславливается героизмом, а экономические проблемы внешним врагом. Но лишь тогда такой маленький мир изменится, когда изменится советский человек, который привык его лелеять, ведь он – смысл и бытие его, без которого жизнь не будет полноценной, доволен он сам ею или нет. Убейте в человеке человека, перенаправьте его внимание на внешнего врага, доведите его до экономической нищеты, игнорируйте важные проблемы, говорите о процветании страны и тогда вы воспитаете покорных рабов, которые сами будет счастливы лелеять тот мирок, что вы для них создали. Вы станете Богом – Богом людей, которым вы сами дали роли марионеток. И, подобно сумасшедшему, вы будете сидеть один наверху этого кукольного театрального домика, перебирая однотипные фигурки ради собственного удовольствия, что рано или поздно превратится в ненависть ко всему живому, а особенно к себе самому.   





















Фривольность или диктатура – фанатичные комплексы и нежелание принять человеческое инакомыслие

Безграничная свобода или вечный авторитаризм – такие разные с одной стороны понятия, а с другой такие близкие друг к другу по своей фанатичности. Последователи первого течения утверждают, что общество должно развиваться самостоятельно без какого-либо вмешательства сверху, ибо только тот самостоятелен и самодостаточен, кто постигает суть, учась на собственных ошибках. Те, кому симпатична другая сторона медали, утверждают, что общество всегда шло за лидером – тем, кто стоит выше толпы по своему интеллекту и дальнозоркости, ведь даже у животных есть доминантные существа, которые упорядочивают коллективную работу и ведут вперед. Иными словами, борцы за полную свободу переоценивают природу человека, как это уже сделали отцы красной Революции, а другие чрезмерно ее недооценивают, что было актуально для русских царей. Но оба этих течения определенно правы по-своему и самый разумный компромисс на сегодняшний день между ними сохраняет демократия. Хотя, вероятно, господин Уинстон Черчилль не согласился бы с этим утверждением, как, возможно, некоторые другие читатели тоже. Пусть это останется лично моим субъективным мнением. Однако ключевым на этом фоне является отношение советского человека к свободе и диктатуре. По сути дела, он одинаково тяготеет к этим двум противоположностям: он понимает, что без соответствующего надсмотра невозможно ничего организовать, а без нужной свободы не достичь общественного счастья. Однако примечательно то, что советский человек интеллектуально развращает как свободу, так и диктатуру, добавляя в них очерки фанатизма. Можно вспомнить времена, когда крепостное право еще не отменили: сама мысль о свободе крестьянина среди высших кругов (по сути дела, богатых советских людей) была смешна. Временем позже, при становлении СССР было нелепым и смешным любое проявление инакомыслия; фанатичность людей достигла своего апогея. Свобода в данных эпохах играла злую роль: крестьянин мог напиваться, всегда оставаться в грязи, бить жену с детьми, ругаться, а с приходом советов еще и полноценно перебираться в город, устраивая свои правила, продвигаться вперед по партии вне зависимости от своего материального положения, а иногда отлынивать от работы, получая очередную порцию еды. Дайте такому полноценную свободу и увидите ее настоящую стоимость для него; этот человек еще до того, как получит свободу – обесценит ее, сделав бессмысленной и бестолковой. Не в его силах ее удержать в своих руках.

В любое время нужно понимать разницу между «удержать свободу», и «воспользоваться свободой», когда доверяешь ее человеку, который не понимает сути этого слова. Держать свободу – значит рационально одаривать ею каждого индивидуума, применяя его потенциал на общее благо, чтобы развить самодостаточное общество, которое уничтожит для себя запреты и законы, придя к единому мнению не посредством общего угнетения, а посредством принятия разнообразия в каждом отдельном элементе и лично его мнения. Использование же свободы – это то, что происходит в России, Украине и Беларуси: иррационально распределять человеческий потенциал и ресурс, отнимая часть свободы у каждого элемента ради сохранения собственной власти, а также показательности величия перед другими государствами. Ведь единственное, чем может гордиться советский человек – это величие собственной страны, когда ни он, ни сама же страна ничего весомого не добились за всю свою историю существования (речь идет о современных странах, а не об СССР или Российской Империи). Поддержание иллюзии в стране порою обходится в тысячи жертв, но оно настолько необходимо советскому человеку, что он будет видеть врага во всяком, кто отторгает его философию жизни, ведь для него нет большей гордыни, чем довольствоваться собственным происхождением, оружейным потенциалом державы, сильной армией т.е. тем, чего он лично не достиг. Это позволяет оправдывать бездействие личной глупостью, что очень на руку государству, которое, равно как и он, лелеет эту безумную идею. В таких государствах обычным гражданам, политикам, президентам, министрам всегда будет запрещать легче, чем разрешать. Поскольку разрешение и расширение свобод в государстве всегда требует профессионализма, а также ответственности со стороны высших должностных лиц; очень часто в цивилизованных странах ищут компромисс, когда речь заходит о расширении свобод. Так, например, в некоторых штатах Америки разрешено носить оружие, но не потому, что власти доверяют людям. Нет, ни в коем случае, а лишь потому, что правительство уверенно в своих силах и полномочиях, чтобы вовремя помочь нуждающемуся, и не устроить очередной государственный переворот. Сильное, уверенное государство всегда будет разрешать, поскольку не сомневается в себе: оно уверенно поддерживает иллюзию свободы таким образом, чтобы личность верила в нее и не нуждалась ни в чем. Слабое же государство всегда будет перенаправлять свои неудачи на внешних и внутренних врагов, будет запрещать, не проявляя малой толики профессионализма и, безусловно, будет всеми силами вопить о своем величии. Ведь государство – это совокупность людей, а совокупность людей – это, по сути, один большой человек – золотая середина всех комплексов, душевных чаяний, характеров и переживаний, которые держат в себе жители государства. Но, будь это один такой «гегемонный» человек-страна или человек, которого мы привыкли видеть, и тот, и другой, при отсутствии самореализации, навыков, самосознания, ответственности, профессионализма, всегда будет винить другого в своих ошибках, отказываться принимать собственные неудачи, с фанатичностью доказывать всем вокруг собственное величие. «Что посеешь – то пожнешь» - мы сами в ответе за тех, кто уничтожает наш род, поскольку сами усомнились в собственных силах, возложив ответственность на тех, кто в наших глазах был самым жестоким, деспотичным, хитрым и неистовым. Народная слепота так же губительна, как и человеческая – дай руку слепцу и заставь его поверить в твои мотивы, и он будет благодарен, даже если ты ведешь его на верную гибель. 

Несмотря на вышеуказанное, что непросто понять обычному человеку, который проводит по 8-10 часов на работе, жизненные реалии для него, как не посмотри, становятся важнее высокой философии. Он может ненавидеть власть, не считаясь с ее политикой или любить, но от чувств и эмоций осознание проблемы еще не проявляется. Для него вопросы о свободе или запретах остаются таким же аспектом чувств, как и воспитание детей, поход в магазин, ипотека, работа. Ведь во многом мы – это обычные животные, которые живут преимущественно инстинктами. В последнем абзаце данной темы вряд ли будет уместно подробное рассуждение о свободах и запретах, поскольку эта тема все еще актуальна не только для философских кругов, но также политических, где должны быть собраны лучшие умы. Однако, чтобы не говорили или не делали эти высшие или низшие умы, в стране, где советский человек пребывает, всегда и всегда актуальным будет высказывание: «Страшно жить в стране, где приспособленчество считается не пороком, а прямой необходимостью для выживания». Ведь советский человек никогда не бывает полностью эмансипирован или пойман в сети диктатора: он не приемлет самовыражения, поскольку не умеет принять его со стороны другого человека. Это самовыражение может быть чем угодно, начиная с нетрадиционной ориентации и, заканчивая, вопиющей политической позицией. На этом фоне, стоит отметить, что советский человек всегда относится к другому так, как хотел бы, чтобы относились к нему: он посмеется над «не таким, как все», он высмеет то, что покажется ему смешным, даже если это нравственный или церковный грех. Более того, он скажет о невероятной угрозе со стороны вражеских шпионов, которые потенциально могут населять страну, упомянет о тех ненавистных ему геях, что несут зло и разрушение, проявит грубость к человеку, у которого одежда или прическа не вписывается в рамки нормы, оскорбит чужую жизненную позицию, если она слишком отличается от его мнения. Но при этом он закроет на замок входную дверь в подъезде, запрет железную решетку у себя в коридоре, повесит на двери в квартиру несколько замков, установит на окнах железные преграды, будет стараться не ходить ночью по улицам, на работе попытается что-то украсть и пронести домой. Исходит ли все это от того, кого он ненавидит? Сам того не понимая, он испытывает ненависть не к тому, о ком говорит, а, в первую очередь, к себе и таким, как он, т.е. своему окружению, что подтверждается его практическими действиями. Ведь он вешает замки на двери не потому, что к нему ворвутся «либералы» или гомосексуалисты, а потому, что он, в первую очередь, боится таких же людей, как он сам: голодных, нищих, обездоленных и, в первую очередь, озлобленных. Рационально взглянуть проблеме в глаза, приняв всех людей такими, какие они есть, для него, де-факто, невозможно. Однако, если бы это каким-то чудом удалось сделать, советский человек смог бы иначе посмотреть на мир, увидев врага не в лице «нетрадиционного» меньшинства, а в лице консервативного большинства, которое воспитывает ненависть на почве национальных и человеческих комплексов. Стоит отметить, что именно пробуждаемая в нем ненависть, будь он солидарен с политикой государства или же нет (ведь в обоих случаях ненависть пробудится: либо к врагам, либо к самому государству), заставляет его соглашаться с запретами, которые лелеют его психологические комплексы, что напрямую связаны с жизненными потрясениями. Советский человек, по этой причине, никогда не согласится на полную свободу или всеобщие запреты. Он займет серединную позицию, но определенно будет тяготеть к отдельных запретам, направленным на уничтожение своеобразности. Но ущемлять и смеяться он будет всегда только над теми людьми, которые не будут представлять для него реальной угрозы, поскольку с вопиющей силой он считается, прогибаясь под нее ради собственной безопасности. А ненависть он перенаправляет и сегодня на тех, кто не даст отпор: в своем роде это практическое самоутверждение за счет психологических травм другого (очень уместная модель поведения в мусульманских странах). Поэтому, чем свободнее становится недостойный человек, тем авторитарнее становится государство, в котором он пребывает.










Чужой край – советского человека рай

Тенденции современного мира непостижимы, но советский человек, каким бы он ни был, всегда старается не упустить своего. Для него все то, что произвела его земля – это продукты и изделия низшего качества. В то же время, зарубежные товары для него являются редким деликатесом. Однако данная тенденция касается и частых переездов, которые в большинстве своем касаются заработка, поскольку государство советского человека дает ему сущие гроши. Причин этому может быть достаточно много, а иногда и все они в совокупности: пропаганда, недовольство жизнью, разочарование, осознание бездарности своего города/государства, бессмысленность совершенствования окружающей действительности, отсутствие экономической помощи со стороны города/государства. По сути, список можно расширять долго, но данная тема была бы слишком очевидной для многих, если бы в ней рассматривались лишь одни причины переселения людей.
Ключевое в данном вопросе – это осознание потенциальных масштабов ресурсов внутри государства, которые могут принести пользу всем жителям. Если взять в пример Россию, Украину и Беларусь – это страны, в которых присутствует тяжелая промышленность, отличный чернозем, газ, нефть, выход к морям, ключевые транспортные пути, развитый туризм, полезные ископаемые. Безусловно, стоит отметить, что вышеупомянутые строки являются обобщенным показателем: в определенной стране будет меньше развито то или иное направление. Но, в целом, если посмотреть здраво на потенциальный размах земли, где проживает советский человек, можно лишь тяжело вздохнуть. «Газета.ру» утверждает в своей статье «130 бюджетов под землей», что Россия имеет такое количество ископаемых, что их стоимость превышает сто годовых бюджетов страны. В то же время издание «Капитал» утверждает, что Украина имеет полезные ископаемые стоимостью в 7,5 триллиона долларов, что тоже способно в разы увеличить бюджет страны. Подобная ситуация наблюдается и в Беларуси, однако, к сожалению, ни одно издание не сумело оценить полную стоимость полезных ископаемых. И это только одна отрасль, которая способна помочь каждой стране стать экономически независимой и сильной. В данном отношении, если посмотреть на Японию или Израиль, станет показательным тот факт, насколько государственный мозг важнее природных ресурсов. И как даже без них страна может стать культурно, а также экономически развитой.

Ключевая тенденция современных постсоветских стран (кроме, вероятно, Прибалтики) организована так, что многие жители их выезжают заграницу на заработки. Конечно, то же самое касается любой экономически-отсталой страны, но преимущественное большинство из них те, в которых побывал коммунизм или его подобие (Вьетнам, Украина, Беларусь, Россия, Китай, Лаос, Северная Корея, и т.д.). Однако с другой стороны следует выделить и ряд мусульманских стран, жители которых выезжают на заработки в ОАЭ или, если повезет, в Европу. Любая страна, которая лелеет свой национально-политический достаток больше, чем экономический всегда будет пресмыкаться перед финансовым гигантом. В частности, это будет касаться обычных людей, а не чиновников и других государственных лиц, которые будут лелеять идеи, спекулирующие на национальных чувствах и достоинстве. Так взращивается семя глупости, а также несчастья в любом народе. Гражданин, не имея альтернативы заработать на жизнь в своем государстве, будет обязываться выполнять черный труд за границей, трудясь на тех, кто если откровенно не смеется над ним, то уж точно считает человеком второго сорта. И этим человеком, безусловно, оказывается наша советская личность, которая верит в величие национальное, а не экономическое – то, что по праву, делает любого свободным и более счастливым, особенно страну. Право, каждый может быть счастливым в своем неведении, но лишь тот может называться по-настоящему счастливым, кто познал экономическую свободу не менее вольным рассудком.

Все же, пусть миграция очевидна, но стоит привести некоторые факты. На сайте «Eurostat», который специализируется на европейской статистике, указан поток мигрантов из Украины в страны ЕС. Если в 2008 году 666 077 граждан Украины остались в Европе до конца года, а 115 770 из них впервые оформили разрешение на пребывание, то в 2015 результаты поражают еще больше. Целых 905 000 человек остались до конца года в ЕС и еще 493 000 прибыли впервые. Росстат, в свою очередь, утверждает, что из России с 2013 по 2017 года уехало около двух миллионов человек. Похожая ситуация и в Беларуси: Евростат опубликовал статистику, которая показывает, что в 2014 году 80 000 белорусов получили вид на жительство в ЕС. В 2015 этот показатель дошел до 82 000. Притом, все издания, которые используют в своих публикациях вышеизложенные факты, всегда говорят о том, что выезжают лучшие умы. И, правда, в истории такое уже повторялось после Октябрьской революции. Данную тенденцию можно смело назвать этноцидом: когда народ лишается лучших своих представителей, а на их места становятся посредственности или откровенные невежды. Прямое доказательство черной натуры советского человека, которая обманывает саму себя и всех вокруг, чтобы получить черствый кусок хлеба за счет мучений ближнего.

Вероятно, в плане вышеупомянутого советский человек немного противоречив. В царские времена он был несведущ и верил в рай на небесах. Когда же пришла власть советов, она пообещала ему рай на земле, для которого следует много потрудиться. Он много трудился, в самом деле, но наступил ли рай? Увы, ни в одной постсоветской стране как такового рая нет, и не было. Советский человек лишь был обманут теми, кто на крови и распрях занял власть в Кремле. Он знал, на что нужно надавить, чтобы заставить народ работать не в угоду себе или хотя бы экономическому потенциалу, а в угоду национальной гордости и партии непосредственно. Советский человек может сколько угодно отрицать влияние денег, а также провозглашать экономику второсортной или третьесортной в плане развития страны, но никто в мире не любит деньги больше, чем он сам; никто в мире не стремится стать богатым за счет ближнего, чем он сам, равно как никто в мире не показывает свою жалость ради еще более жалкой подачки, чем он сам. Просто он элементарно не хочет думать о себе хуже, чем есть на самом деле. Это элементарный рабский инстинкт, выдрессированный эпохами гнета и жестокости: хватать все подряд, замещать интеллектуальную пустоту внешним шармом, не считаться с ближним, провозглашать национальную гордость превыше человеческой. Иными словами, делать все возможное, чтобы разлагать общество, а не способствовать его развитию. И, чем больше чиновник ворует, тем больше в социуме нарастает дикости, бандитизма, чванства и грубости. Разве можно себе представить дворян, которые бы ели с лопаты блины, толпясь в очереди, как это делали в России? Или высшее общество, которое скачет и вопит, подобно варварам, как это происходит в Украине? Разумным является следующее умозаключение: чем больше в обществе глупости, тем более оно будет порочно и с точки зрения религии, и с точки зрения общечеловеческой. Ведь за всю историю не было ни одного государства, провозгласившего национальную идею выше человеческой, которое бы стало экономически сильным и заботилось о людях так, как это делают развитые европейские страны сегодня.









Отсутствие должного профессионализма

Качество – как много значит это слово для повседневной жизни. Правда, на предыдущих страницах несколько раз заходила речь о качестве и причинах его отсутствия, но вышепредставленное было не более чем отдельными крупицами в вопросе профессионализма на современном постсоветском пространстве. Сейчас же необходимо рассмотреть настоящие камни преткновения, о которые спотыкается каждый житель современной России, Украины и Беларуси.
Не раз каждый мог замечать, что товары из Европы, США, Австралии и других более-менее развитых регионов имеют лучший вкус, более положительный эффект или более продолжительную работоспособность. Вопрос – почему – немаловажен. Неужели наши люди настолько немощны и глупы, что не могут создавать хорошие товары для самих себя? Конечно, нет. Среди наших людей достаточно много интеллектуально-развитых профессионалов, которые попросту не востребованы. Этот долгий процесс начинается еще со школьной парты: человек вынужден учить то, что ему не интересно, чтобы быть тем, кем он не хочет. Образовательная система – это фундамент и грунт одновременно, на котором вырастает будущие плоды наших государств. Возможно, все было бы не так плохо, если бы в среднестатистических школах должное внимание уделяли творчеству (что очень актуально для японских школ), а не точным наукам, как серьезным вещам, которые следует изучать в первую очередь. Однако будем позитивны и, допустим, человек не поддался этой муштре, сумев вынести свою самодостаточность наряду с интересами через безумный мирок, именуемый школой. Индивидуум поступает в университет на ту специальность (опять же, смотрим на все максимально позитивно), которая ему больше по душе. Пусть это будет обычная ботаника – то, что в целом, занимает среднюю позицию по интересам в круге молодежи. Но тут второй камень преткновения – излишняя информативность и нагрузка. Это тот же принцип должного вместо необходимого, который родился в СССР: тогда возникла необходимость обогнать по развитию все страны мира, а для этого нужны великие мастера. Поскольку запрос свыше был, его нужно было выполнять. Каждого брали под одну гребенку образовательной программы, т.е. внедряли столько информации, что человеку, чтобы пройти все этапы университета и стать специалистом, нужно было либо жульничать, либо заниматься без сна.

В 2003 году Россия присоединилась к Болонскому процессу, Украина – в 2005, а Беларусь и вовсе в 2015. Но во многих отношениях система образования осталась той же: невероятные потоки информации, рассчитанные на сверхгениев и минимальное воплощение творческого потенциала. Ко всему прочему, отдельно следует сказать о прохождении студентов и учеников школ на следующие этапы: сдают тесты/экзамены почти все. Впрочем, отнюдь не потому, что все гениальные, а потому, что нашим преподавателям приходится делать те вещи, которые не предусмотрели министры – находить компромисс между реальным потенциалом учеников и знаниями, которые они должны приобрести. Опять же – слепой идеализм, порождающийся во многих сферах, особенно в политике. Правда, когда человека воспринимают механизмом или пешкой, его всегда будут заполнять необходимым, а не должным, не считаясь с ним, как с личностью. Болонский же процесс, в самом деле, должен был дать начало исправлению данной оплошности в сфере образования, но, увы. Пока общество само не исправит свои ошибки, оно всегда будет перевешивать их друг на друга. И, стоит отметить, что Болонский процесс затрагивает лишь сферу образования, а в наших государствах выстроилась целая система, головой которой является политика, а сердцем – культура. Невозможны исправления в одной лишь отрасли, пока другие вопиюще самоуничтожаются в коррупции, безнравственном отношении к ближнему и грубости. Это сопоставимо с организмом, пораженным ядом: можно выкачать яд из руки или ноги, но пока всецело он не будет обезврежен по всему телу, он рано или поздно снова дойдет до вылеченной руки или ноги. То же самое происходит с каждой сферой деятельности, которая стремится стать более европейской, что очень актуально для Украины. Но стоит учитывать, что там, где наш советский человек с лихвою наживается, европеец смотрит по сторонам и уступает место. Разница в менталитетах чрезвычайно высока. Принимать европейский лад, не подготовив соответствующую почву равносильно тому же, что надевать красивую одежду на грязного оборванца. Так же и образование с профессионализмом – не подготовив самодостаточных профессионалов для страны, мы создаем все условия для того, чтобы воспитать рабов, которые будут почитать свою страну и в то же время всеми силами пытаться вырваться из нее.    

Верным будет сказать, что остаются люди, которые с горем пополам выучиваются и становятся хорошими врачами, архитекторами, механиками, учителями. Но все ли они хотели быть теми, кем стали? С удивлением, если расспросить людей, можно заметить, что большая часть (если не все 90%) скажут, что им кто-то подсказал/рассказал/посоветовал/заставил/надоумил пойти на востребованную специальность, а не на ту, которая им по душе (подробнее об этом в разделе «Отсутствие интереса»). В первую очередь для многих важны деньги и, право, нельзя за это корить людей, поскольку средняя зарплата в 100-150$ вынуждает многих идти на самые крайние меры вразрез с пожеланиями своего друга/ребенка/брата и заботиться лишь о финансовой составляющей. Однако главным условием всякой качественной работы есть два камня преткновения – творческий потенциал, а также уникальность, которые развиваются только при занятиях музыкой, поэзией, рисованием и другими искусствами. Ведь в капиталистическом мире общество всегда будет заинтересовано в инновациях, а также нестандартных подходах к производству, что подтверждается современной тенденцией рынка не стоять на месте, внедряя в производство усовершенствованные продукты. Но все это не относится к нашему постсоветскому миру, где пресловутая серость наряду с государственным заказом, рассчитанным на заводские, обслуживающие и пропагандистские сферы деятельности, всегда будут уничтожать личность, как и ее потенциал. В таких странах люди будут вынуждены трудиться не там, где хотят, а там, где больше платят. Очень выгодная схема для того, кто привык держать социум в неведении, а экономику страны в отчаянном положении.

Исходя из вышепредставленного, профессионализма у нас не имеется не потому, что народ несведущ, а потому, что он не востребован в той системе, которая сама определяет надобность профессионализма в тех сферах, где государственный строй со временем доводится до автоматизма в своей эксплуатации по отношению к гражданам страны. В такой системе профессионалу или хотя бы обычному энтузиасту будет сложно выйти вперед, предложив свои идеи обществу. Ведь все механизмы, которые внедряют идеи либо заказаны сверху, либо выдаются на попечение близким и родственникам, которые лишь условно занимаются работой. Особенно это характерно для среднего и большого бизнеса, где находятся свои люди. Не нужно далеко идти, чтобы понять это, ведь подобное встречается повсеместно. Будь вы студентом в университете, предлагающим инновацию или физиком, открывшим новый закон, вас не станут слушать до тех пор, пока ваше имя либо не станет у всех на слуху, либо пока ваши деньги не скажут об идее громче ваших слов. В этом профессиональная суть советского человека и системы, в которой он проживает: никому не нужны инновации наряду с творчеством. Необходимо дотошное послушание, показательная дисциплина и некачественный контроль, которые в целом создадут видимость европейской демократии с некоторыми производными от СССР. Но Советский Союз ломали так же, как он ломал человека, поэтому людям свыше ничего не оставалось сделать, кроме как прикрыть ошибки прошлого пеленою видимой демократии за неимением интеллектуальных средств, политического мастерства и лучшей альтернативы. Именно по этой причине многие страны СНГ замечают, что европейские тенденции никак не приживаются у них. Ведь они просто бесполезны в силу общественного менталитета, который сурово чеканился на коммунистический лад. Но, как тогда, так и сейчас: человека ломают, пытаясь из него сделать то коммуниста, то европейца, то патриота. И покуда государство будет ломать человеческую сущность, потуда оно никогда не сделает из своего гражданина настоящую личность, определяющую свои приоритеты вне зависимости от приказов свыше. А именно это делает человека самостоятельным, ответственным за свои поступки и профессионалом собственного дела. Ведь достичь свободы для любого государства – это искусство, а удержать ее – великое умение. Только в свободной стране, где люди объединены не политической идеей, а социальным равенством, профессионализм рождается, предоставляя возможность внедрять людям идеи для социального и личного самосовершенствования.    



















Рабская натура советского человека

Многие жители СНГ догадываются или, более того, знают, что к человеку в Московском Княжестве, Российской Империи, как и в СССР отношение было очень плохое. Вообще, до Ивана 4 Грозного еще кое-какая вольность была допустимой, а самодержавие, если откровенно не порицалось боярами, то уж точно не приветствовалось ими. Но царь сумел устрашить, как знать, так и народ: грабежи с убийствами в Твери, Клину, Торжке, уничтожения несогласных, показательные казни. Так было положена эпоха самодержавия, которая актуальна и на сегодняшний день не только в России, но и в Беларуси тоже. Украина, к счастью или сожалению, избежала самодержавия, но не его восходящих особенностей в экономике и культурной жизни страны. Впрочем, затрагивать детально историю в данном отношении было бы весьма некорректно, поскольку основные столпотворения самодержавия можно прочесть в современных тематических книгах. Ключевое на фоне данного пути – человеческая жизнь наряду с ее поведенческой деятельностью, которая была воспитана в неведении, жестокости, зависти и, прежде всего, бедности. СССР, как было детальнее означено в подзаголовке «Движение в прошлое залог будущего», лишь выплеснул все то, что цари лелеяли на протяжении веков. И в данном разделе речь пойдет, в первую очередь, о психологии и типичных моделях поведения советского человека, которые, к пребольшому сожалению, стали обыденной нормой для Украины, России, Беларуси.
Можно представить себе толстую тетушку с насупленным лицом, которой едва за 50, а можно представить тинейджера с длинными волосами, узкими джинсами, татуировками и прочими аксессуарами. Говоря о «советском» между ними двумя, многие моментально акцентируют внимание на тетушке и, безусловно, увидят в ней больше эталонов социалистической эпохи, чем в юноше. Очевидная разница всегда будет очевидной, пока рассматривается с поверхностных и типичных точек зрения. Многие люди, правда, свыклись видеть советское в типичных вещах: неяркая одежда, хамоватое поведение, тусклый взгляд, строгость в поступках, консервативность. Иными словами, для многих из нас советское ассоциируется с чем-то устаревшим, отставшим и нежелательным, но никак не с повседневным и окружающим – это, признаться, большое заблуждение. Ведь советский человек более всего подвержен фундаментальной ошибке атрибуции, то есть тому, что заставляет судить других, но не себя. Советское рабство – это не тогда, когда достойный человек находится в недостойном обществе, а тогда, когда он не считается с ближним, как с самим собою. Очень показательным были слова царя Александра 3, сказанные в 1881 году: «Конституция! Чтоб русский царь присягал каким-то скотам». Безусловно, к концу ХІХ века преимущественное количество населения Российской Империи было малообразованным, если вовсе не диким. У царя были причины так говорить о своем народе, к сожалению. Но не здесь ли спотыкается каждый из нас? Не только царь не считался с народом, но даже отдельные представители этого народа не считались и, уверен, до сих пор не считаются друг с другом. В данном вопросе не затрагивается тема отсталых понятий и убеждений, так как, в самом деле, последовательность общественным взглядам в какой-то степени может стать губительной для отдельных прогрессивных умов. В первую очередь, речь идет о фундаментальном восприятии человека человеком – тем, кем каждый из нас биологически является. Цари, очевидно, не считали так, опираясь на практический взгляд: они видели в своих подданных диких зверей-унтерменш. Забота о них стало лишь делом посредственным. И, пока империя развивала отдельные свои зачатки в виде военного потенциала наряду с самодержавием, народ оставался в жестоких рукавицах несчастья: безграмотность, экономическое бедствие, страх, ненависть – все это стало для него костылем, который помог устроить Революцию 1917 года. Очевидный гнев и непринятие человека человеком – то, что заложено в нашей ментальности, а это может касаться как тинейджера, так и пожилой дамы, что прожила большую часть своей жизни в СССР. У дамы лишь все очевидно налицо, в то время, как молодая особь эту очевидность скрывает, но ненависть в ней с непринятием человека уже начнут рождаться тогда, когда общественный взгляд будет порицать позицию тинейджера. А это непременно рано или поздно случается повсеместно с молодыми людьми. Главным условием для установления народного безумия и глупости является ненависть: дайте всего одну искру – народ сам сожжет себя. Так было с Вавилоном, семитскими народами, Османской Империей, Римской Империей, так будет и с Русью, если те, кто стоит у кормил власти не перестанут довольствоваться собственным величием больше, чем государственным благосостоянием.

Всегда представляется возможным говорить о чванстве, коррупции, нищете, олигархии/клептократии в державе. Но мало, кто говорит о принятии ближнего таким, какой он есть. И, правда, речь не идет о церковных или общественных деятелях, которые лишь условно провозглашают идею личности над всякой другой идеей. Глубокий вопрос личности, начиная с античных времен и, заканчивая современностью всегда шел напрямую с вопросом истинности: «Как мы можем считаться с той личностью, которая не считается с установленными нормами в обществе/религией/политикой/учением/долгом?». На этот вопрос многие умы давали свои ответы. К примеру, епископ Августин Блаженный утверждал, что субъективно человек действует свободно, но все, что он делает – делает через него Бог. Но уже ближе к нашему времени тема Бога стала менее актуальной, а философ-публицист Александр Герцен акцентировал, что ценность всякой личности заключена в нравственно-свободном деянии. Карл Маркс же опирался на личность, как на базовую систему единицы социального мира, ценность которой приравнивается к ее вкладу в общество. Нравственность, мораль – стали для него лишь посредственными. Действительно, можно много говорить о понятиях добра, морали, нравственности, истинности божественного предписания, но все эти слова чрезмерно обобщенные: каждый человек вкладывает в них тот смысл, который сам посчитает нужным. Доля субъективизма человека, утверждающего свою идею на моральном/нравственном/религиозном будет всегда доминантной, так как его всякая позиция будет относительной и необъективной в силу поверхностных доказательств, эмоциональности, а особенно отсутствия точных ориентиров. Конечно, всегда есть на то Библия/Коран/Евангелие/Бхагавадгита/Википедия/модель общественного поведения. Но, если углубиться, то во всякой вере мы найдем противоречия в религиозных предписаниях. Толкования священных текстов будут рассматриваться с метафорической, символичной и прямой точек зрения. В почти той же мере Википедия: можно найти определения таких понятий, как добро, мораль, нравственность, традиция, но в такой же мере в каждом другом источнике, как, например, в словаре Даля можно встретить другое, несколько искаженное понятие каждого из вышепредставленных слов. Какой источник истина? – вот, какой вопрос последует, исходя из всего этого. Однако, увы, нет такого истинного источника, который был бы на 100% объективным, а также распространенным. Именно поэтому добро и все исходящее из-под него лучше всего рассматривать с относительной точки зрения, поскольку именно за добро и правду начинались самые ужасные войны человечества: столетняя война, крестовые походы, Первая и Вторая мировые войны, Арабо-Израильская война и другие баталии. Общественное же мнение, в этом плане, палка двух концов: с одной стороны, латинская поговорка гласит – «Глас народа – глас божий», а с другой, польский философ Владислав Бегальский говорил: «Общественное мнение формируют не самые мудрые, а самые болтливые». В выборе народного всегда важен компромисс, а не прямая последовательность на поводу чужих принципов, которые кидают социум из крайности в крайность, как корабль во время бури, который рано или поздно утонет. В политическом плане на то в прогрессивных державах есть демократия, что принимает разные окраски в виде либерализма или консерватизма. Но ключевым всегда являлось и будет являться то, что основных опор (по-крайней мере, в прогрессивном обществе) добру/правде/морали/религии нет – это факт. Но всякое расплывчатое понятие является надежным инструментом для манипуляции, так как в него можно добавить свои мысли и суждения, представив данное, как истину.

Вышепредставленный абзац является немаловажным для того, чтобы понять суть следующих предложений, которые касаются наших, постсоветских реалий. До сих пор восточнославянские народы враждуют за веру/политику/правду/истину/даже языки. Конечно, это выгодно для политических спекулянтов, но и немаловажным является само человеческое восприятие. Авторитаризм здесь играет ключевую роль – для многих истиной последней инстанции является телевидение или, в лучшем случае, слово учителя/ближайшего окружения об определенном якобы факте. В СССР, безусловно, всех учили просто верить государству, ибо сомнение каралось и до сих пор карается, только уже не державой, а людьми, которые веруют в то, во что не верит независимо-мыслящая личность. Самой вопиющей темой в этом отношении, безусловно, является политика. Начав разговор с советским человеком о ней, усомнившись в правильности его позиции, он будет взывать к вашим чувствам: «А то, что на нас напала Россия и поубивала наших детей на Донбасе – это ничего?/ А то, что на Украине восхваляют Бандеру, который в жестокости превзошел даже нацистов – это ничего?». Покажется, что эти люди ослеплены и, будто бы, не слушают вас, ибо они питают утешение ко своим комплексам в телевидении и никогда не отойдут от своих позиций, пока главные телеканалы не изменят курс пропаганды. Впрочем, это весьма вопиющий пример и в больших городах вроде Киева, Минска, Москвы, Санкт-Петербурга таких людей встретить тяжелее, чем в провинциальных глубинках. Более-менее здравомыслящие люди просто обходят эти вопросы стороной, что, безусловно, необходимо, когда рождаются сомнения с неуверенностью. Но уход от вопроса не дает полноценного ответа самому человеку, поэтому на фоне данной неуверенности рано или поздно возникнет инертное отношение ко всему, что происходит в стране. Это позиция советского человека-конформиста, а первый же, вопиющий пример, советского человека-фанатика. Стоит отметить, что конфоризм в любом отношении лучше фанатизма, поскольку принимает во внимание чужой взгляд и чужую позицию. Он принимает, но едва считается с ней, поскольку, с одной стороны, нет времени рассуждать о сложных вещах из-за работы по 8-10 часов в сутки, а с другой из-за видимой бессмысленности данных рассуждений. Фанатик же взывает к потенциальным комплексам/обидам/эмоциональности, что затмевают разум и порождают ненависть, которая направлена к врагу под знаменем правды или истины. Это его основное оружие. Но оба данных типа – советские люди-конформисты наряду с фанатиками останутся советскими до тех пор, пока не примут данность в своих государствах, как преступление против человеческой личности и ее достоинства. Безусловно, можно принять данное с позиции конформизма или фанатизма, с позиции религиозной или же политической, но главным в какой бы-то ни было позиции должен оставаться компромисс, объективность, а также солидарность с противоположным взглядом.

Исходя из вышеизложенного, всякий советский человек, будь он им на 0,01% или даже на все 100, задастся рядом вопросов, услышав об идее личности и ее свободы: «А что, убийц тоже в тюрьмы не будем сажать?», «Если кому-то захочется ходить голым по улицам, так ему ничего не будет?», «Вдруг геи начнут прелюбодействовать прямо у наших домов, что ничего с ними не делать?». Как догадался читатель, прямых ответов на эти вопросы нет. Есть лишь разумные компромиссы, которые отталкиваются от общепринятых понятий, но учитывают личную свободу человека. Но можно попытаться сказать универсально: «Всякое действие не есть преступным, пока не затрагивает свободу и достоинство другого человека». Иными словами, убийца или другой преступник идет наперекор со свободой другой личности, отнимая ее имущество/достоинство/жизнь. С вопросами о наготе и геями все обстоит несколько сложнее и во многом они зависят от культуры, принятой в том или ином государстве. К примеру, в Индии, где религия занимает очень важное место, в самом деле, можно встретить нагих святых монахов, что именуются дигамбарами. Они почитаемы обществом и не вызывают никакого отвращения у местного населения – совсем другое дело туристы из Европы. У нас же, в Украине, России, Беларуси нагой человек представился бы сумасшедшим и, скорее всего, его забрала бы либо полиция/милиция, либо скорая помощь. Вот почему во многом такие вопросы касаются культуры. Но, если, в самом деле, человек сумасшедший, что ему помешает сделать задуманное? Если это так, будет ли повод применять по отношению к нему нравоучения? И, более того, много ли среди ваших знакомых, уважаемый читатель, найдется людей, которые бы мечтали ходить нагишом по улицах, особенно в лютую зиму? Если такие и есть, то, можно быть, уверенным, что их единицы; это меньшинство не станет фатальным для общества, когда оно будет ходить в таком виде, в каком оно само хочет. Во всяком случае, если бы нагое тело стало апогеем греха во всех смыслах этого слова, то наш человеческий вид не достиг современного прогресса в силу своего упадка, а ведь мы, Homo sapiens, большую часть своей истории ходили без какой-либо одежды. Кроме того, Индия бы не стала одной из самых духовных стран в мире, которая подарила нам медитацию, Йогу, мантры, если бы нагие тела уничтожали своим видом культуру или общество. Почти то же самое применимо к геям: в Древней Греции и Древнем Риме это вообще считалось нормой. Могла кое где порицаться только публичная показательность, ведь греки и римляне (по-крайней мере, их философы) считали любовь интимным делом; показывать ее привселюдно, целуетесь ли вы с девушкой или парнем, было просто некультурным актом. Однако, как было выше представлено, далеко не во всех полисах. Вот почему современный вопрос о запрете и разрешениях должен базироваться на основных позициях дедукции, индукции, эмпирического метода, а самое главное – объективности, которая сопоставляет практику, историю, личность человека, культуру и их принятие в современности. Так, в вопросах об убийцах и бандитах, можно сказать, что их применение в обществе так же важно, как и применение любого из мирных жителей. Необходимо перенаправлять их страсть к злодеянию на лучшую альтернативу, которая удовлетворит и их, и общество: тех, кто убивает – работать на скотобойню, тех, кто ворует – занять столь же аккуратным трудом. Но это касается лишь тех, кто нарушает свободу другого, а по отношению к геям, нагим людям и другим, непонятным для общества элементам применять необходимо что-то лишь в том случае, когда их непонятность насильственно переходит на другого. К примеру, если надеть маску с огромными лезвиями наружу размером в метр и пойти в общественный транспорт, это станет безусловным нарушением пространства и свободы тех, с кем любому гражданину необходимо быть солидарным. Ведь именно на позициях социальной гармонии, отсутствия ненависти и компромисса рождается свободное, независимое от масс-медиа общество, которое идет по своему пути без диктатора-поводыря. 

Без того, что в этой теме во многом было затронуто, нельзя было переходить к непосредственному вопросу о рабской натуре советского человека. Раб не умеет отличать хорошего от плохого, равно как и лучшее от худшего даже на гипотетическом уровне: все расплывчато. В понятие хорошего он вкладывает сугубо субъективное мнение, откидывая всякую рациональность с объективностью. Безусловно, в какой-то степени эта тенденция присуща всем людям, поскольку даже в данной работе было не раз сказано, что всякое мнение и аргумент не исключают из себя элементов субъективизма. Однако вполне разумный человек, в отличии от сугубо советского, делает свое мнение более объективным. Он не ссылается на принятые в обществе нормы или религию – костыли, помогающие опереться на себя, как на истину последней инстанции. Советский же человек делал, делает и будет это делать, поскольку всякая истина для него заложена детально только на общественных началах. Будь это религия/идеология/нация/страна, он на подсознательном уровне будет варьировать этими понятиями таким образом, чтобы угодить либо своим комплексам, как делал это в прошлом Сталин из-за своего несчастного детства, либо своему карману, как делают это современные государственные лица. К сожалению, мы видим пред собой паталогическое рабство: раб воспринимает и видит лишь себя в силу своего долгого угнетения, поэтому всякое действие его направлено лишь на себя, так как в критических ситуациях всякий организм акцентирует внимание лишь на своем выживании. Верно, что на Руси условия для обычного человека были жестки, если не жестоки вовсе. Выживание – то, что заложено в нас природой. Но судьба распорядилась так, что модель поведения, характерная для сложных условий перекочевала во все государственные отрасли: политику, науку, бизнес, особенно экономику. Современный мир, к слову, уже, безусловно, не такой, каким был 100 лет назад. Ибо теперь всякое выживание определяется приспособленческим, наследственным, а особенно интеллектуальным началами. Но поместите в этот мир человека, который выживал всеми возможными и невозможными способами и увидите модель в государстве, где он главенствует характерную для диких племен, где есть доминантная особь с ее свитой, которые обделяют своих подданных во всем за исключением глупости. Выживание – важный фактор и, чтобы стать таким жестоким, ему (доминанту государства) необходимо было либо выживать всеми способами, подобно рабу, либо быть разбалованным и эгоистичным с самого детства. И это лишь одна сторона медали. Вторую следует приплести к непосредственному рабству: когда холоп смотрит на господина и завидует. Это то, что мы сегодня называем комплексами. Их тяжелее сформировать в диких условиях, когда особь может просто уйти из племени, но все же возможно, особенно если проследить за нашими ближайшими родственниками – шимпанзе Бонобо, что и делал на протяжении длительного времени выдающийся ученый Франс де Ваал. А при монархии или диктатуре, когда человек становится собственностью своего господина, уйти, ослушаться, не выполнить приказ становится невозможно. Какая при этом ненависть и злоба воспитывается на фоне постоянных насмешек, издевательств, а особенно проделывания неугодной работы? Это порождает огромный комплекс, который включает в себя чванство, грубость, невежество, лицемерие, глупость даже тогда, когда раб условно перестает быть рабом. Именно это стало еще одной причиной, почему Революция 1917 года стала началом еще большего террора. Просто рабы захватили власть и провозгласили рабский менталитет единым и незыблемым для каждого. Однако это проявлялось не только в черни: высшие лица насмехались и издевались над своим плебсом именно потому, что они сами походили из таких же плебеев. Психологически это можно объяснить тем, что они бы пытались, в первую очередь, из себя выгнать то, что видели в своих крепостных/рабах. Ибо раб больше всего ненавидит не своего господина, который угнетает его и насмехается над ним, а своего ближнего, особенно если тот чем-то лучше него.

Понятия раба тоже весьма заурядны и так же сопоставляются с его личностью, как она относится к своей жизни. Уже упоминалось, что натура советского человека субъективизирует всякое понятие до максимума, а прикрывается чем-то посредственным в виде религии/нации/идеологии. Но что вкладывает советский человек в понятия добро и зло, что характеризуют его ментальность во всех смыслах? Очевидно, что религиозная личность скажет одно, а политически подкованная – совершенно другое. Даже для каждого человека добром является все то, что он сам, в первую очередь, таковым считает, а не общество. Но это же добро очень угодно использовать, если в социуме определенные его зачатки найдут преимущественные отголоски. Именно так и начинались многие войны, особенно на религиозной почве. Однако, к счастью, во многом цивилизованный, европейский мир пережил эти ужасные мировоззрения, когда единой истиной было добро без какого-либо его объяснения. Его осмысленность в то время, как и сейчас, заполняется субъективным размышлением человека на данную тему. Ключевое здесь – это семантическое (осмысленное) наполнение данного слова, а не одно лишь его присутствие. Иными словами, скажите, какой осмысленной составляющей вы наполняете слова добро и зло, и на этом фоне можно уже определить, кто вы. Для рабской натуры советского человека идеология, базирующаяся на его добре, есть единая и незыблемая. Совсем необязательно, чтобы это была именно социалистическая идея красного знамени. Советский человек, более того, может быть аполитическим, но это не делает его ментальность менее советской. Его идея может заключаться в финансовом, национальном, демократическом зачатках, но эти зачатки, как и советский человек, останутся до тех пор советскими, пока рабская натура будет их наполнять типичной моделью поведения плебса. Ко своему добру, которое продуцирует идеологию, советский человек будет идти по головам. Он не будет считаться с личностями, зато будет уничтожать, рвать и метать, забирать максимально много для себя. А, если он еще будет весьма вразумительным, то найдет себе красивое оправдание или провозгласит свою идею незыблемой, поскольку она является синонимом добра. Это то, что порождает ненависть в других и запускает механизм, который рано или поздно уничтожит все государство, в котором такой человек становится у кормила власти. Но, стоит такому человеку прийти куда угодно, где можно самоутверждаться за счет других, он никогда не упустит своего шанса. Именно поэтому, чем больше советский человек срывается на подчиненных/учениках/коллективе, тем больше кокетничает пред начальством. Вот почему, чем больше в советском человеке злобы, тем больше он говорит о добре, наполняя его содержимым, что превознесет данную личность до небес, а последователей ее идей до самых экономических низов. Все это – рабство; беспрекословное рабство на поводу у своих комплексов и прихотей, которые уничтожают человеческий прогресс, а также личность, превращая их в национальное достоинство на фоне экономического и культурного хаоса. А радуются этому либо запуганные, либо закомплексованные, либо слепые люди.   







Отсутствие интереса

Данная тема является очень трепетной с осмысленной точки зрения, поскольку она во многом индивидуальна для каждой личности. Но, как и в предыдущих разделах, в расчет берется среднестатистический показатель, а не показательный идеал, который есть даже в самых отсталых странах. Тем не менее из-за сложности темы, к сожалению, мне, автору, придется останавливаться подолгу на посредственных моментах, не особенно касающихся интереса. Это необходимо сделать для того, чтобы, с одной стороны, лучше отчеканить мысль, а с другой, доказать собственные утверждения, поскольку сомнений у читателя может возникнуть предостаточно. Вот почему, вероятно, эта тема будет самая большая по объему.

Представляется возможным заметить, что на постсоветском пространстве отсутствует какой-либо интерес у большинства людей. Старшее поколение и вовсе подвержено пьянству, что вполне нормально для людей, которые не видели пред собой перспектив и будущего. Однако этот процесс, опять же, начинается еще со школьной скамьи: ребенок учит не то, что ему интересно, а то, что он должен знать с точки зрения государства (принцип должного вместо необходимого). Безусловно, рано или поздно, немного повзрослев, ребенок, если ему совсем не промыли голову, начинает задаваться вопросами: «Почему я должен это учить?», «Как эти знания можно использовать в жизни?». Учителя в данном отношении лишь посредственные помощники, так как они находятся в той же системе и, более того, способствуют ее продвижению. Вопиющим доказательством этому является тот факт, что в наших школах преподают люди преимущественно с низким качеством знаний, особенно это касается такой науки, как педагогика, что обуславливает человеческий интеллект и его возможность правильно доносить знания. «Практически любой элемент системы школьного образования уличается в неблагополучном и даже катастрафическом состоянии» - цитата из книги Г.Ю. Любарского «Новый наряд Гутенберга» о сегодняшнем положении дел в школах. И на это влияет безусловно заработная плата, количество рабочего времени, профессиональный застой. Конечно, обо всех нельзя так сказать, но общая ментальность, а вместе с ней расчет знаний, нацеленный преимущественно на свой карман не оставляет без внимания такое понятие, как интерес. Ко всему прочему, есть в наших школах такая тенденция, которая гласит: «Чем легче предмет, тем менее он важен для обучения». На этом фоне можно вспомнить, какое отношение учеников в школе к таким дисциплинам, как литература, рисование, музыка. Только поистине заинтересованный ученик будет относиться к данным наукам с необходимым вниманием, а другие же используют их время для отдыха от тех сумбурных потоков информации, которые предоставляют им алгебра, геометрия, физика, история. На творчестве не акцентирует должного внимания, по сути дела, никто из важных механизмов: ни директора школ, ни, тем более, министерство образования. Это уже огромнейшая проблема, которая исключает из будущей работы ученика пристрастие к уникальности и нестандартному подходу. Стоит отметить, что данные вещи обуславливают современный рынок труда, который подвержен тенденциям к изменению. Ведь всякая хорошо выполненная работа – это работа, которая включает в себя качество, уникальность, новый подход к разработке. Пускай подобное уже повторялось в некоторой степени в предыдущих главах. Но без данного уточнения невозможно было бы сделать следующее умозаключение: чем менее развит творческий потенциал у людей, населяющих ту или иную страну, тем более развито в ней невежество. История предоставляет ряд неоспоримых фактов в пользу данного высказывания. Начиная с зари нашей, европейской культуры – Древней Греции, люди стремились к улучшению качества своей жизни посредством знания, а не божественного вмешательства. Поэтому общая ментальность и прогресс сумели породить выдающихся гениев тех эпох – Софокла, Перикла, Аристотеля, Геродота, Пифагора наряду с другими умами. Эта культура со знаниями, более того, захватили даже Древний Рим, который сам был захватчиком на земле греков. А, чем же был восточно-арабский мир в то время? Он в большей степени заботился о военном потенциале, расширяя границы своей империи. Человек же в этом всем был ни более чем обычный механизм для выполнения приказаний. Чем больше таких в империи, тем больше невежества, которое заботится только о личных качествах достатка, порождая из этого единую, всеобщую жестокость (по сути, происходила «биологизация», о которой упоминал П. Сорокин в работе «Социология революции»). И лишь к 10-12 веку нашей эры, когда войны утихомирились, дав вперед дорогу знаниям, в мир пришли такие замечательные умы, как Аль-Хорезми, Омар Хайям, Аль-Бируни, Ибн аль-Хайсам наряду с другими гениями тех эпох. Во многом, стоит отметить, что исламский и эллинистический мир знаний объединяло одно – творчество, и только потом наука. Ведь едва ли не каждый из вышеупомянутых личностей, помимо сугубо научных работ, писал еще и творческие труды, которые обусловили их общее познание о мире. Что же на этом фоне делал СССР? Он открывал творческие пути только там, где они не противоречили его идее. А Российская Империя и вовсе открывала пути лишь привилегированным кругам.  Но основной базис своей деятельности как СССР, так и Российская Империя отдавали преимущественно на попечение военному потенциалу и только потом экономике. Ибо, в случае, если экономика СССР была бы хорошо развита на протяжении всей его истории, и ее приоритет был на первом месте, гражданин Советского Союза не стал бы повсеместно хвататься за бутылку. Но и не в одной экономике дело, поскольку в условиях отсутствия свободы она уходит на второй план. Следовательно, если бы в Российской Империи подданные были в хорошем материальном достатке и имели бы достаточно свобод, пошли бы они в 1917 году свергать монархию? Впрочем, это только одна сторона медали. Вторая же – интерес непосредственно. Ведь как у человека может возникнуть интерес в той стране, которая производит контроль над личностью больше, чем она сама?

Конечно, современность отошла немного от данного безумия, но концепт остался. Мы одеваем детей в национальные костюмы, говорим, что свою страну необходимо любить, учим их государственному языку, после чего требуем от них объяснения в виде эссе: «За что я люблю свою землю?». Безусловно, все напишут о том, какая у них чудесная страна, какие замечательные здесь люди, природа, но это все ни более чем показательное лицемерие. Ведь в школах, и даже во многих вузах не объясняют, почему ты должен любить то или иное государство. В равной степени не объясняет, чего ради ты обязан знать свой родной язык? Одного-двух внеклассных занятий, чтобы объяснить эти вещи не то, что взрослому человеку, но даже ребенку недостаточно. Да и стоит ли вообще это делать? Более того, на подсознательном уровне в современных Украине, Беларуси, России каждый гражданин знает, что в своем государстве он обречен на нищее существование. Украина на этом фоне особенно выделяется: в равной степени люди здесь свирепо кричат о любви к своей стране и уезжают на заработки в разные уголки мира. Менее вопиющие ситуации наблюдаются в Беларуси и России, но концепт остается тем же: «Национальная гордость и сила превыше элементарных человеческих потребностей». Интерес в данном отношении занимает непосредственную роль, так как этим людям со школьной скамьи в прямом смысле навязывают любовь к Отчизне, что вызывает противоположный эффект. Навязывают, прямо вдалбливают – но вовсе не объясняют, поскольку не любить свое государство, задаваясь вопросами о его совершенстве – это то, чего мало кто может позволить себе всуе. Человек, все же, каким бы он ни был, далеко не дурак, ибо даже последний глупец думает о своем достатке больше, чем о государственном. Он знает, что где-то там люди зарабатывают лучше; он знает, зачем он едет туда и чего ради изучает иностранные языки. Ему этого никто не объясняет в школе. Ибо человеческие потребности сами приходят к данным выводам – это наша природа и она сильнее фанатичных идей, хотим мы того или нет. Поэтому, о гражданском долге, любви к языку/стране/нации, можно рассказывать в школах все 11 лет, но воспитаете вы либо фанатика, который будет отстаивать политический режим подобно воину КНДР, либо человека, пропитанного вопиющей ненавистью к государству, чьей единственной целью будет побег из него. Население, таким образом, будет состоять из бандитов и добродетелей, преданных авторитарному режиму. Это еще одна проблема интересов и образования в наших странах: «Государственный заказ превалирует над природным потенциалом человека, подстраивая его не под личностную реализацию на благо общества, а под общую деградацию на благо гражданского долга». 

Лицемерие государственной системы – раковая опухоль для его народа (Иван Дунаев). В школах учат не тому, как применить полученные знания в жизни, а тому, как правильно приспособиться к ненужной информации, чтобы корректно рассказать о ней и на следующий день забыть. Но, придя в школу с официальной проверкой, чтобы спросить детей о том, нужны ли им эти знания, те, безусловно, выскажутся в пользу вышеупомянутого сумбурного потока информации. Ведь никто не хочет разочаровывать классного руководителя и директора, чтобы потом получать от них нагоняй. Однако, спросив каждого из учеников в неформальной обстановке о том же, только при условии анонимности, вероятное большинство выскажет протест. Стоит упомянуть, что это умозрительный опрос, который учитывает специфику современных среднестатистических школ и обычной детской психологии. Безусловно, подвергнуть сомнению данный опрос вполне возможно, поскольку на практике он никогда не был произведен в действительность. Однако надежной опорой для него служит небольшая статья Ольги Ерохиной на портале «Комсомольская правда». В ней рассказывается об опросе, который провел Исследовательский центр Института приватизации и менеджмента в целях узнать о том, что думают вчерашние школьники о знаниях, полученных в школе. Совсем неудивительно, что большей части из них понадобились знания только по русскому языку, все остальные предметы (кроме белорусского языка), включая математику, физику, биологию набрали максимум – 7,6%. То есть, из всего, что учили дети в учебных заведениях, 92, 4% информации, в лучшем случае, оказались бесполезными на практике. Следует отметить, что отвечали люди, у которых уже сформирован характер и аналитический склад ума, а что бы ответили дети, которые подвержены природному мышлению и поведению больше, чем взрослые? Была бы их воля, уверен, они бы к чертям послали такую школу и были бы совершенно правы. Конечно – возразят противники данного утверждения – но, ведь для каждого знания индивидуальны, как можно судить в общих показателях по определенной личности? Ответ прост – общий показатель определяет заинтересованность личности в той мере, в какой она социализируется, общаясь со сверстниками и учителями. Таким образом, из всего вышеупомянутого, созидается следующий вопрос: возникнет ли интерес в том, чтобы набираться знаниям, которые не только не умещаются в голову, но еще и не пригодятся в жизни? Добавьте же в данный круговорот квинтэссенцию субъективности каждого из учителей, в которой заключена личная вера в бога/партию/нацию/государство/идеологию/язык. Вы получите ребенка с иррациональной предвзятостью и страхом, которые не заставят его сомневаться в словах взрослого. Но еще Оксфордский профессор Ричард Докинз твердил в научной программе «Корень всех зол», что дети подвержены на генетическом уровне наследовать информацию и поведение от надежного источника, то есть, от взрослых. И, следовательно, критикуя религию, он продолжил: «Мы согласны с тем, что дети слишком юны, чтобы разбираться в вопросах политики, тогда почему это не так в вопросе о месте человечества во Вселенной?». Можно несколько перефразировать данный вопрос: «Если дети слишком юны, чтобы разбираться в политических вопросах, почему школы и родители одевают их в национальные костюмы, категорично прививая любовь к государству с раннего возраста?». На эти вопросы вряд ли кто из властей даст вразумительный ответ, поскольку он всегда будет зависеть машинальным эмоциональным вопросом на вопрос: «Мы ведь должны показать детям, что правильно, а что нет. Должны прививать к ним любовь и доброту, а иначе вы стоите на том, чтобы мы вырастили бандитов-сепаратистов?». Сама формулировка данного вопроса уже фактически неправильна, поскольку в любой науке, особенно в философии нет категории правильности или неправильности. В ней присутствует широкий инструментарий: дедукция, индукция, эмпирический метод, анализ, наблюдение, логика, теория, гипотеза и многое другое. Когда же необузданная политика ввергается в систему образования, она искореняет свой будущий прогресс, внедряя в него лишь свое понятия правильности. В школе же не должно существовать этого понятия, поскольку она – научный институт, а не общество государственных и религиозных нравоучений. В таком месте ученик никогда не будет заинтересован в получении знаний, которые не только невозможно применить на практике, но и, которые ему вовсе не нужны. По этому поводу точно выразился вышеупомянутый профессор Ричард Докинз в книге «Бог как иллюзия»: «Детей надо учить не тому, что думать, а как думать». К сожалению, в наших постсоветских школах происходит все с точности да наоборот. Ведь интерес у человека со школьных лет пропадает не потому, что он паталогически ни в чем не заинтересован (хотя и такие встречаются), а потому, что всякая наука для него становится неинтересной в силу информационного стресса. На этом фоне так же возникает своеобразная ассоциативность, о которой немало писал в своих научных трудах английский врач-психолог Д. Гартли. Труд «Размышления о человеке, его строении, его долге и упованиях» хорошо демонстрирует психику индивидуума, в частности влияние внешнего окружения на внутренние ощущения. Но уже сегодняшние работы, посвященные детской психологии, хорошо доказывают следующее утверждение: ассоциации для ребенка являются очень важными ориентирами в жизни. Однако, что случается, когда школа или научные дисциплины становятся для ребенка напоминанием о стрессах и неприятностях? Очевидно, на психологическом уровне он отталкивается от них, выискивая себя в чем-то ином: в тех вещах, которые дарят радость и смех. Жаль, безусловно, когда ими становятся алкоголь, сигареты или зависимость от компьютерных игр. Но все эти казусы, что встречаются повсеместно не только в наших странах, а и по всему земному шару не более чем негативные последствия той системы, которая сама воспитала в ребенке отвращение к знаниям. Ведь отсутствие профессионализма, структурированного расклада занятий, предусмотренной программы обучения, реальной оценки знаний учеников делает из детей то, что мы называем невежеством: когда потенциальный писатель/ученый/изобретатель закапывает свой талант в землю, пытаясь отвлечься от суровой реальности настолько, насколько это вообще возможно. В таком мире, который мы имеем сейчас, успешно существовать и прогрессировать, к сожалению, может либо глупец, либо слепец.
Что же важнее для наших государств – воспитать лицемерных добродетелей или дать знания детям, которые позволят им самим отличать плохое от хорошего? Пускай и этот вопрос останется риторическим. Всякий интерес пробуждается, когда человек сам идет к нему; у нас же в школах принято толкать личность только по одной тропе. Почему так происходит – на то есть множество причин, которые можно было бы иллюстрировать в данной работе. Весьма экстравагантной причиной, о которой, все же, стоит упомянуть является боязнь учителей, директоров и прочих вышестоящих личностей того, чего они не понимают или не могут принять: слишком резкое мнение у ребенка или тревожные рисунки, специфический музыкальный вкус и другое. Ведь всякое непонимание способно вызвать соответствующую реакцию: ненависть или страх. Что делает человек, когда боится или ненавидит? – он избавляется от раздражителя. В диких условиях он бы либо убежал, либо атаковал. В учебных заведениях же, где данный индивидуум превалирует над раздражителем, как в социальной, так и в профессиональной иерархиях, ему куда легче напасть. Подобное может происходить в любой институции, где есть превалирующий субъект (отец, начальник, проверяющий, мастер) и пассивный субъект (сын, ученик, служащий, работник). Между этими субъектами всегда стоит существенная разница только в двух вещах – опыте и идеях. Начальник или отец всегда старше и опытнее, но набираясь опыта, он почти всегда теряет личную уникальность, отдавая все свое время на попечение рабочим будням. Обычный работник или ребенок, будучи молодым, почти всегда имеет свои взгляды на жизнь и личное своеобразие, которое хочет продемонстрировать всему миру. В психологии такое поведение у молодых лиц именуется юношеским максимализмом, а модель поведения у старших опытных людей – кризисом среднего возраста. Из этого следует вопрос: что важнее – опыт или же идеи? Рациональнее всего следовало бы синхронизировать первое со вторым, но в реальности это редко, когда происходит. В СССР превалировал опыт: главным секретарем всегда становился чуть ли не пожилой человек (исключением был только Сталин), начальство университетов, фабрик, заводов преимущественно состояло из людей 50-70 лет, а все молодые идеи были под глубоким надсмотром сверху. Западный мир пошел по другой схеме, открыв пути молодым людям: главам стран – Биллу Клинтону (стал президентом США в 47), Александру Квасьневскому (стал президентом Польской Республики в 41) Эмманюэлю Жану-Мишелю Фредерику Макрону (стал президентом Франции в 40 лет), молодым миллионерам (Марк Цукерберг, Билл Гейтс, Ларри Пейдж). Можно, конечно, сказать, что современные Россия, Украина, Беларусь несколько отделались от тенденции прошлого, но сам принцип остался тем же: высокий пост занимает не тот, кто имеет высокие идеалы и новые идеи, а тот, кто проверен годами или имеет соответствующие связи. Несправедливо, тем не менее, было бы утверждать, что на фоне Европы и Америки наши страны отсталые как раз-таки именно по причине преобладания опыта над молодыми идеями. Это не более чем одна из многочисленных причин, но в плане развития интереса – одна из первостепенных. Когда опыт уничтожает идею, он становится не механизмом созидания, а устаревшей машиной разрушения нового в самом его зачатке. Не имея нужной возможности для продвижения своих идей, молодому человеку без связей остается влачить печальное существование, которое не принесет радости ни ему, ни обществу. И все потому, что опыт превалирует над непроверенной идеей. Но что же лучше – непроверенные идеи тех, за кем идет прогресс или же проверенный опыт тех, кого прогресс уничтожил как личность? В наших странах интереса не будет до тех пор, пока школы внедряют идеи политического/религиозного/национального нравоучений больше, чем научный прогресс, который рождает независимые мысли в еще более независимой личности.       

Вышепредставленный абзац – это демонстрация лишь одного аспекта, который напрямую влияет на интерес ученика. Однако, когда в таких странах, как Украина, Россия, Беларусь интерес сам по себе отсутствует, руководство берется за синтетическое его создание: детей заставляют с классом ходить в библиотеки, участвовать в школьных мероприятиях, посещать выставки или музеи, порою физически трудится. Апогей всего этого показательного безумия происходит, когда в школу приезжает высокопоставленный человек (то есть, в своем роде местный божок, о котором заходила речь в разделе «Советский Бог»). Ради него детей одевают в национальные костюмы, готовят творческие работы в виде стихов и рисунков, изучают выступления и многое другое. Иными словами, производят лицемерие ради показательного лицемерия, что направлено на самоудовлетворение приезжающего господина. Нравится ли вам учиться, детки? – Да! - ответят громко те, когда их спросят. Нравятся ли вам ваши учителя? - Очень – снова воскликнут ученики. Каждый по отдельности понимает, что он лжет, но ложь всегда помогает выжить там, где отсутствует четкий профессионализм. Если никто ничем не интересуется – заинтересуем через силу – вот к какому решению приходят высшие круги. Они не используют профессиональные знания для того, чтобы заинтересовать ученика. Вместо этого на помощь приходит авторитет - грубая спекуляция на слабостях ребенка: если ты не выступишь на празднике, то не получишь хороший балл по математике! В условиях тотальной никчемности всякой действительной мотивацией поступка является грубость. Она - извращенная форма интеллектуального профессионализма, которая позволяет заполнять грубые пробелы в работе педагога. Это касается, прежде всего, заинтересованности – главной задачи, которая ложится на плечи каждого преподавателя. Но, конечно, не каждый ученик может быть заинтересован во всех предметах. С точки зрения статистики это бывает крайне редко. Каждая личность индивидуальна и имеет разные способности, а также интересы в жизни. Вполне нормален тот факт, что ребенок не хочет делать задания по тому предмету, который ему не интересен в силу его личностных особенностей. Среднестатистический педагог вряд ли будет давить на него по своему желанию. Данный поступок никак не поспособствует ни повышению его зарплаты, ни профессиональной аккредитации. Однако, в свою очередь, давить на педагога будет система. Она невероятным образом определяет те знания, которые ученик должен освоить, даже если это не то, что практически, но даже теоретически невозможно. Человек, безусловно, может знать основы химии, биологии, математики, физики, но что на счет высшей математики, органической биологии, органической и неорганической химии вместе взятых? Много ли из нас помнят, как решаются логарифмы, что такое явление изомерии или определения волновой и квантовой оптики? Когда учитель требует от ученика невозможного – это предусмотренная государством норма, когда ученик требует от учителя невозможного – это предусмотренное школой невежество.

Школа, исходя из вышеперечисленного, является базисом для интереса человека; она – почва, на которой должны расти великие плоды грандиозного будущего, а не грубые сорняки перегноя давности. Тем не менее школа играет важную роль в вопросе заинтересованности –  вероятно 50% ее возникновения зависят лишь от этого учебного заведения. Однако присутствует ряд других, менее важных по отдельности, но равносильных в совокупности факторов: материальный достаток семьи ребенка, социальный круг, отношение к нему со стороны родителей, личный характер с предпочтениями, воспитание, индивидуальные принципы и другое. Лишь в одном факторе материального достатка семьи может выделяться ряд подфакторов – правильное питание, внешний вид, гаджеты, соответствующие времени. В данной работе было бы некорректно расписывать в подробных деталях о каждом из них, поскольку базисная часть – школа – уже была охвачена. Мы выделили: отсутствие профессионализма, невежество учителей, показательное лицемерие, принцип должного вместо необходимого. К остальным же факторам вышеупомянутые аспекты человеческой деятельности применимы аналогичным образом. Мне же, как автору, не хочется разделять степень собственной субъективности еще и на личное дело каждой из семей. Ведь доказательной опорой всему вышесказанному стала государственная машина, в частности Министерство образования и среднестатистические школы, где большинство из нас, надеюсь, училось. Было бы некорректно с точки зрения отсутствия объективности внедряться в семьи и выделять средний показатель благополучия, виляющего на интерес среди семейств. Не опираясь ни на метод наблюдения, ни на предписываемые государством нормы для каждой семьи, этот текст потеряет последнюю толику объективности и станет типичной работой несостоявшегося бумагомараки. В силу отсутствия наблюдений среди семей и каких-либо канонов для каждой из них со стороны государства, продемонстрировать пробелы в вышеупомянутых аспектах становится, де-факто, невозможно на объективном уровне. Что же до вышепредставленных факторов, которые влияют на создание интереса, можно представить, что каждый из них подобен элементу карточного домика. Уберите один из них – половина домика, если не весь сразу же падет. Но, объективно смотря на уровень жизни обычного населения в России, Украине и Беларуси, к школе прибавляется еще ряд проблем. Хрупкий мир детской гармонии способен разрушиться даже в случае, если школа компетентна во всех своих структурах. Если ребенок недоедает, воспитывается на улице или все время страдает из-за распрей между родителями, школа едва здесь может помочь. Однако в ее компетенции повлиять на эту личность посредством знания, чтобы она сама сделала соответствующий вывод из своей жизни, дабы улучшить ее. В самом деле, было сказано, что каждый фактор по отдельности маловажен для возникновения интереса, ведь карточный домик теоретически может держаться и без одного элемента; вместо него давление переходит на ближний элемент. Однако практика показывает, что как бы вы не убрали одну карту, половина домика или весь он разрушается. Остаются на месте только хорошо сложенные элементы, которые твердо стоят на своей почве. То же самое и с факторами, влияющими на интерес ребенка: там, где существует гармония, всегда будет существовать стремление к самореализации. Аргументы вышесказанному можно найти в работе Аурики Луковкиной «Психология развития и возрастная психология». Автор выделяет 6 главных моментов, влияющих на заинтересованность: 1 – способности, 2 – родительская поддержка, 3 – стимуляция деятельности, 4 – ориентация на общественную значимость деятельности, 5 – осторожный направительный процесс, 6 – организованная реализация способностей. Конечно, можно сомневаться в человеке, который написал такие работы, как «Сонник великих» или «Большая книга колдовства и защиты от него». Но что насчет мнения психологов на сайте «У психолога»? В 2013 году специалистам был задан вопрос: «Почему некоторые дети совсем не хотят учиться?». Виктория Большакова, Андрей Петранюк, Наталья Царенко и ряд других специалистов так же описали разные очаги, среди которых, по моему мнению, был лучше всего раскрыт один из них в системе образования. А все они вместе без всяких сомнений разжигают апатию в ребенке. Однако что очень важно, без необходимой гармонии в жизни школы и семьи, устранить их просто невозможно. Но что делают школы, если уровень их профессионализма оставляет желать лучшего? Они, когда видят, что карточный домик разрушается, силой придерживают его от полного развала, а когда наступает момент выпуска – отпускают его на волю случая. Это грубо, но действенно. Не сформировав в человеке соответствующую компетенцию и интерес, школьные учителя отдают ребенка той системе, которая требует от него определенной заинтересованности. С такой точки зрения, как может человек научиться бегать, не научившись ходить? Как человек может научиться плавать, не умея держаться на воде? В первом случае, личность останется на месте, а во втором – вовсе утонет. Все как в реальной жизни: условия у разных людей тоже разные, однако принцип остается тем же. В большинстве школ учат запоминать информацию, а не использовать полученные знания на благо общества и личной самореализации. В большинстве же семей люди слишком заняты работой, чтобы обеспечить близких надежным пропитанием и экономической стабильностью. Но это сильно влияет на аспект воспитания. Именно поэтому ребенок преимущественно воспитывает сам себя, воспитывается улицей – современными джунглями, только уже бетонными или школой. Сравнительно недавно проект «Фонд Общественного мнения» подсчитал, что россиянам нужна зарплата в 50 000 рублей в месяц, чтобы быть счастливыми. В грубом пересчете на евро – это около 1200-1400 евро – по сути, это даже меньше среднего заработка в развитых странах. Очевидно, люди тем или иным образом пытаются достичь подобных показателей. Но в современных России, Украине и Беларуси это, увы, очень сложно. Многим семьям приходится отдавать будни на попечение работе – ребенок же отдается на попечение самому себе, школе, улице. А это только один экономический фактор, опорой которому послужил социальный опрос ФОМа России. Не похож ли он, в самом деле, на тот единственный элемент карточного домика, который, в случае падения, задевает другие элементы? Теоретически, люди даже в условиях экономического краха способны оставаться людьми, но на практике, чем беднее население, тем больше оно подвержено преступлениям и психологическим болезням. Человек хочет есть, а денег нет – ему остается только украсть трапезу. Человек хочет современный гаджет, а финансовый расчет ему не позволяет приобрести технику, он ее отбирает у прохожего. Загоняя личность только лишь в один экономический угол, мы будим в ней дикие инстинкты, которые заставляли наших предков выживать в суровых условиях. Поэтому то, что сейчас происходит в обществе – эволюционно обусловлено нашими генами. Добавьте же в эту квинтэссенцию ряд других проблем, вы получите безумный хаос, придерживаемый лишь грубой силой и ненавистью тех, кто держит одичалый народ в узде. Возникновения интереса в таком мире невозможно, пока власть должным образом не считается с каждым из элементов карточного домика. Но она, как и учителя в школе, в силу отсутствия компетентности, лишь придерживает карточный домик грубой силой. При этом выставляет напоказ другим странам только места, говорящие о его красоте и надежности.
По самым оптимистическим прогнозам, даже если человек останется верен своему интересу после школы, дальше становится не легче. Ведь, чтобы сдать экзамены на соответствующую специальность, ему необходимо учить то, что не всегда служит основной для знаний на первом курсе университета. К примеру, Министерство образования России утвердило следующие предметы ЕГЭ на факультет психологии в 2018 году: биология, математика, русский язык. Если с русским языком вопросов, в самом деле, не возникает, что по поводу биологии? Она и психология относятся к разряду естественных наук – на этом их родство для абитуриента заканчивается. Яркий аргумент данному утверждению можно найти в учебнике Л.Г. Полещука «Психология» для первых курсов. В нем нет ни одного раздела, непосредственно связанного со школьной программой по биологии. То же самое с учебником Р.С. Немова – ни одного раздела, связанного со школьной программой по биологии. В этих книгах лишь упоминаются биологические процессы, связанные, в первую очередь, с психологией, а не со школьной биологией. И, если, действительно, с вышесказанным можно поспорить, упустив информацию о клетках растений, ДНК, развитии примитивных организмов, сказав, что школьная биология – это основа для знаний психологии на первом курсе, что же по поводу математики? Безусловно, она присутствует в программе, но для чего психологу ее необходимо знать? Тут так же можно сказать, что она необходима для обработки результатов психодиагностических методик или ради доказательств гипотез, связанных с психологическими закономерностями. Однако как аналитическая геометрия, линейная алгебра, теории множеств и вероятностей позволят усовершенствоваться психологу, как специалисту? Можно сказать, что основы биологии ему пригодятся, как и логика, но не переусердствует ли Министерство образования, внедряя в программу не то, что будет полезно специалистам, а то, что просто должно быть выучено?  С одной стороны, все более-менее верно в образовательном процессе школы, но до той поры, пока мы не углубимся в его программу: на первых курсах ее изучают заново, либо вообще игнорируют. Ирония заключается в том, что государственная система требует от абитуриента отчетливых знаний в трех направлениях: биология, математика, язык. То есть, идеальный студент-психолог с точки зрения государства должен знать высшую математику и органическую биологию, которые входят в учебную программу? Люди десятилетиями изучают только одни эти дисциплины. От молодых людей государство требует невозможного. Тем не менее, структура школьной программы вполне верная: есть соответствующие разделы и проходной балл, который учитывает степень знаний, достаточную для приемлемой сдачи работы. Но кто будет знать русский язык, биологию и математику в 11 классе на таком уровне, чтобы сдать эти дисциплины хотя бы на средний балл или, более того, пройти на бюджетное место в университете? Это будут либо «зубрежки», которые денно-нощно сидят и занимаются, либо те, кто списывает, либо те, кто на хорошем счету у учителя. Но, стоит отметить, что «зубрежки» - люди вне собственного «Я», которые преимущественно существуют по воле родителей, подстраивая свое мнение сплошь и рядом под авторитет. Кто списывает – причащаются к нечестному достижению цели, ведь в сумбурном потоке информации, который заводит индивидуума в тупик, приходится использовать даже самые грязные методы. Третьи же – ученики, что находятся на хорошем счету у учителя, добились его расположения во многом по следующим причинам: связи, деньги, пресмыкание. Иными словами, сумбурный поток информации, учрежденный Министерством образования, делает из нас либо рабов доминанта, либо нечестных ищеек, либо подлых людей. И именно такие, изучив все методики написания, проходят в университеты, используя свои навыки не для получения знаний, а в основном только лишь для получения высшего образования. Это так же одна из причин почему многие не находятся на своих местах. Люди в наших странах проходят в вузы не посредством знаний, а посредством способностей, которые применимы для достижения формальных отметок, а не целей: высшего образования, но не знаний, статуса, но не уважения, богатства, но не профессионализма. Человек, интересующийся психологией будет ей интересоваться еще с раннего возраста. Человеку, который интересуется психологией не интересна школьная программа биологии и, уж тем более, математики, которые отнимают много времени для познания невозможного. Человек, интересующийся психологией, в конце концов, не станет пресмыкаться, чтобы доказать свой интерес, преодолевая бесконечно высокие стены второстепенных предметов. Это можно назвать органичным, природным интересом, но система ломает его, заставляя молодого человека через силу изучать предметы, которые ему не интересны. Добавьте же сюда еще ряд второстепенных дисциплин в виде физики, геометрии, черчения, литературы. Это окончательно притупит профессиональное развитие личности. Много нагрузки, почти полное отсутствие личного времени, чрезмерная информативность – слишком много отвлекающих факторов встречает потенциально заинтересованная личность. В работе Л. Б. Гнездиловой и М. А. Гнездилова «Факторы, влияющие на развитие мотивации обучения студентов в вузе» выделяется ряд причин, которые непосредственно влияют на мотивацию. Итого:1 - неумение учиться и преодолевать трудности, 2 – большой объем учебного материала, 3 – наличие отвлекающих от обучения факторов, 4 – однообразие учебного процесса, 5 – устаревшие методы организации учебного процесса, 6 – авторитарная позиция преподавателя. Авторы так же предоставляют теорию разрешения данных причин, но стоит в очередной раз отметить, что работа писалась для студентов. Дети школьного возраста – совсем другой уровень: они менее внимательны, больше подвержены отвлечению, их тяжелее заинтересовать. В то время как немногие педагоги используют ряд теорий для усовершенствования своей профессиональной деятельности, большинство из них этим совершенно не интересуется. Прибавим сюда еще множество других проблем, описанных выше - материальный достаток семьи ребенка, социальный круг, отношение к нему со стороны родителей, личный характер с предпочтениями, воспитание, индивидуальные принципы. Таким образом, даже в идеальном случае, если школьные учителя попадутся компетентными, они не смогут в существенной мере повлиять ни на государственную программу в школе, ни на ряд личных проблем ребенка. Его заинтересованность будет по мере нарастания отвлекающих факторов снижаться, пока не достигнет пункта развития негативных способностей. Как и говорилось выше, он будет достигать посредственных пунктов: высшего образования, но не знаний, статуса, но не уважения, богатства, но не профессионализма. Система вгоняет ученика в тесный угол, превращая его в дикого зверя, который либо ломается и действует сугубо в эгоистичных целях, либо остается в углу до конца своей жизни, но преданный своему делу. Все как в дикой природе – инстинкт самосохранения никто не отменял. Но, если в дикой природе можно от негатива хотя бы убежать, то в современных реалиях от него не спрячешься никак. Именно поэтому-то так много компетентных людей есть среди тех, кто не имеет ни высшего образования, ни высокого статуса, ни денег – то, что с точки зрения природных инстинктов сравнимо выживанию. Однако единственное богатство честного человека превалирует над другими. Ведь преданность себе, как личности и профессионалу, всегда будет с рациональной точки зрения доминировать над статусом и положением, которые говорят о приспособленчестве в той или иной мере. Правда, везде есть исключения, даже в той системе, которая всецело идет только по одному пути. Но они на практике очень немногочисленны. Много ли среди ваших знакомых тех личностей, которые воплотили детские желания, связанные с профессией? Много ли тех, кто находится на своем месте? А много ли тех, кто поднялся высоко в определенной отрасли, добившись этого честным по отношению к себе путем? Личность всегда будет затормаживать ряд факторов, даже если она будет предельно заинтересована. В свою очередь, государственные экзамены, что не предусматривают в себе нормальную меру знаний для первого курса, лишат его всякой возможности двигаться дальше. Поступит, куда поступится или пройдет, как дорога протопчется – вот, что остается делать этим людям. Система органическим образом продуцирует приспособленчество, нечестие, бесчестие, обман, чтобы подпитаться созревшими плодами. Совсем неудивительно, что здесь бандит в тюрьме будет знать высшую математику лучше студента, а охранник в магазине будет досконально знать философию, чего не скажешь о посредственном филологе. Здесь мир переворачивается с ног на голову и тот лишь остается на своем месте, чья голова в самом начале была в неподобающем месте.
Взять в пример можно не только человека, интересующегося психологией. Правда такова, что какой бы не была заинтересованность, школьная программа будет ее тормозить, пока находится в столь плачевном состоянии. Дело далеко не в преподавателях – среди них, действительно, находятся очень умелые люди. Главное – система образования, предписывающая невозможные для овладения знания абитуриенту. Они не шагают в одну ногу с его личными интересами, а лишь толкают их в пропасть, вытесняя своей информативностью, как потенциал личности, так и ее мотивацию. Однако можно быть предельно позитивным и представить ситуацию, что человек каким-то чудом поступил на соответствующую ему специальность. Учебный план в университете тоже нелегкий, но он, во всяком случае, хотя бы соответствует интересам личности. Тем не менее, здесь студент может встретить то, что мог повстречать в школе – некомпетентные преподаватели и ряд других проблем. Но, как и говорилось выше, представим, что все было максимально идеализированно. Заинтересованный студент получает высшее образование. В следующем утверждении уже необходимо извлечь предельный идеализм, пока он не перевоплотился в идиотизм. Университеты лишь изредка посылают на работу студентов, после того, как те получили высшее образования. В первом случае, если наш студент попадает в 90% несчастливцев – он обречен работать не по специальности, а лишь по финансовому долгу. Во втором же случае студента, какими бы прогнозы позитивными не были, его съедает либо рутина, либо начальство, которое недовольно его методами. И в первом, и во втором случае личность становится посредственностью, которая работает исключительно как механизм, а не индивидуум. В научной работе Лехтянской Л. В. и Римской Т.Г. «Психофизиологические факторы, составляющие основу трудовой деятельности человека» говорится: «Период устойчивой работоспособности длится 2-3 часа учебного времени». Притом, что студенты занимались интересующим их делом, нормированного труда хватило всего 2-3 часа, чтобы работа стала негармоничной. А что насчет 8-10-часового рабочего дня на той специальности, которая не соответствует интересам человека? Впрочем, пусть даже соответствует, но кто способен заниматься любимым хобби по 8-10 часов в сутки? Предполагается, что на такое способны либо фанатики без задней мысли, либо посредственности с рядом комплексов, что вырабатываются при такой работе. Добавьте же своевременную некомпетентность начальства или коллег, цикличность, однообразие, переутомляемость, а следом за всем этим стрессы. Идеализировать реальность в обоих случаях невозможно, поскольку человек – это не машина или механизм, а уникальная личность со своими мечтами, желаниями, тревогами, надеждами. Однако работа – поспорят с автором скептики – обуславливает все наше общество и без соответствующих часов работы, мы не смогли бы обеспечить себя достаточным производством, из-за чего бы последовал еще больший экономический бардак. Это утверждение является настолько же верным, насколько и неверным. Годом ранее издание «Финансовый гений» опубликовало статистику, в которой утверждается, что самые передовые страны тратят меньше времени на свою работу. Первое место заняли Нидерланды с рабочей неделей в 27 часов, а второе разделили между собой Франция и Исландия – они отдают работе 35 часов в неделю. К примеру, Россия и Украина – целых 40 часов. Однако какая себестоимость труда в Нидерландах или Франции, если сравнить ее с Украиной или Россией? Более того, какой уровень развития Нидерландов, а какой у Украины? Это в очередной раз доказывает, что работа играет лишь посредственную роль в рыночной экономике. При должном профессионализме рабочий день снижается, а при его отсутствии повышается, поскольку посредственный труд обычных людей должен закрыть бреши невежественного начальства. И, если в Нидерландах – высокоразвитой стране с хорошей экономикой и уровнем жизни рабочая неделя на 13 часов меньше, теоретически этот показатель можно еще снизить. Но в таких странах, как Украина, Россия, Беларусь этого не будет до тех пор, пока нечеловеческий труд не перестанет покрывать человеческую глупость. А пока мы все так и будем встречать охранников с двумя-тремя высшими образованиями, бездомных с гениальными научными идеями или алкоголиков, что в прошлом были учеными.

Во многих случаях личность притупляет система. Она отнимает у человека индивидуальность, внедряя в нее закономерную посредственность. Так и рождается советский человек без толики интереса к науке или жизни. В самом деле, ему может повезти в школе с учителями, а дома с родителями; так же может повезти в университете, но ему никогда не повезет на последнем пункте в его жизни – работе. Захочет открыть свое дело – встретит немыслимые налоги, что-то изобретет – никого это не заинтересует из влиятельных кругов. Таким образом, потенциальная личность становится полноценным советским человеком без личного пространства, мнения, времени, а также идеи. Впрочем, есть бреши даже в нашей системе: можно учредить бизнес нечестным путем, можно «идти по головам» или даже совершить преступление во благо своего будущего. Но кто из честных, благородных или относительно добрых людей на такое способен? Именно эти особенности поведения советских людей служат главной причиной ненависти по отношению к тем, кто достиг определенного успеха. Политиков, бизнесменов, чиновников и других людей на высоких постах считают бандитами. У ряда людей вырабатывается комплекс неполноценности: они радуются несчастью ближнего больше, чем его счастью. Это страшный мир, в котором царит ненависть и в частности зависть: зависть честных нищих людей по отношению к нечестным богатым. Можно предположить, что даже в таком мире интерес будет кое-как рождаться, если у человека находятся силы заниматься любимым делом после рабочего дня в 8-12 часов. Лазейки для установления интереса, в самом деле, можно найти везде, даже в самой закрытой стране – КНДР. Но какой толк от подобных лазеек в том государстве, которое не только не способствует заинтересованности горожан, но и всячески пытается минимизировать ее? Когда в США со средней школы ученик может выбирать одну или две дисциплины для изучения, а в Японии финансируется государством школьные клубы по интересам, в таких странах, как Россия, Украина и Беларусь мы все пожинаем плоды прошлого. Учим то, что невозможно уместить в голову, чтобы работать там, где менее всего хотим. Таким образом, и формируется советский человек еще со школьной скамьи (если до этого у него в семье было все хорошо). Там он учится не задавать лишних вопросов, действовать согласно наводке, любить свое государство даже если оно по праву обирает не только ученика, но и его родителей. И, чем раньше ребенок осознает свою немощность, смирившись или адаптировавшись под систему, тем легче ему станет жить. Несогласие равносильно либо общественному порицанию, либо личному безумию. Взглянуть только на одну статью авторитетного источника «Лента.ру» - «Российские школьники – о желании убивать одноклассников и учителей». Чуть ли не каждый учащийся заявил о том, что его оскорбляли из-за его личных особенностей: мнения, одежды, прически, принципов. «Хуже всего – это унижение словами, особенно на публике. Когда тебя унижают по поводу одежды, внешности и прочим признакам» - говорит Михаил из Санкт-Петербурга. Несогласие порождает первостепенный элемент агрессии. Но не согласиться и отстоять свою позицию может только сильный человек. Таких в нашем обществе, к сожалению, мало. Большинству же приходится считаться с общественной и государственной системами, чтобы жить в комфорте, безопасности. Однако чем больше тех, кто потакает жестокой системе, тем больше возникает агрессии по отношению к тем, кто видит в ней недостатки и готов идти против нее. Когда все делают вид, что довольны – очень легко говорить о благополучии тому человеку, который восстал против такой системы. Известный Зигмунд Фрейд написал в своей работе «Массовая психология и анализ человеческого Я» то, что обуславливает деятельность всякого общества: «Дух общественности, esprit de corps и т. д., которые оказывают впоследствии свое действие в обществе, не скрывают своего происхождения из первоначальной зависти. Никто не должен иметь желания выдвинуться, каждый должен быть равен другому, все должны обладать одинаковыми ценностями. Социальная справедливость должна обозначать, что человек сам отказывается от многого для того, чтобы другие тоже должны были отказаться от этого, или, что то же самое, не могли требовать этого. Это требование равенства является корнем социальной совести и чувства долга. Неожиданным образом мы находим его в боязни инфекции у сифилитиков, которую мы поняли благодаря психоанализу. Боязнь этих несчастных является выражением их сопротивления против бессознательного желания распространить свою инфекцию на других. Ибо почему же они одни должны быть инфицированы и лишены очень многого, а другие нет? Прекрасная притча о суде Соломона имеет это же самое ядро. Если у одной женщины умер ребенок, то другая тоже не должна иметь живого ребенка. По этому желанию можно было узнать потерпевшую». Почему же тот, кто прогнулся под системой, должен терпеть того, у кого остаются силы ей сопротивляться? Иными словами, как можно говорить об общественном безумии, когда все в обществе делают вид, что довольны? Что можно сделать в том обществе, где все боятся занять агрессивную позицию в отношении авторитета? Остается либо в безумном отчаянии кричать в пустоту, как это делают современные школьники, либо смиряться. Но смирение одних потакает безумной агрессии других – замкнутый круг, который есть в каждой государственной институции. Сама ли система так себя воспитала или нет, но в ней хорошо предусмотрены закономерности, о которых говорил Фрейд в своих трудах. Очередной тупик, из которого выход – это терпимость или смирение, если речь заходит о человеке, который восстал против общественного безумия. Интерес здесь утрачивает свою ценность не только в том, кто восстал, но даже в том, кто занял позицию конформиста. Ведь первые в силу своей агрессии и стрессов не смогут настроиться на продуктивный труд. А вторые, потакая системе, будут нацелены исключительно на количественные знания, не желая большего в своем закрытом мирке. Страна, где у человека отсутствует личное мнение, подобна убогой торговой лавке: счастье, достаток и процветание определяется заказом свыше и есть только одна воля – исполнение.








Потакание серости и посредственности

Серость и посредственность стали эталоном пережитой эпохи СССР. Почему так сложилось – на это есть ряд причин: ускоренные постройки, чтобы справиться в пятилетку, консервативное отношение к труду, отсутствие творческого видения окружающего мира и т.д. Причин может быть значительно больше, однако ключевое внимание заострять на них в данный момент не стоит. Главное в вопросе серости и посредственности – эталонное потакание человеческому видению: пролетарию не нужны узорчатые построения и милые декорации, ему нужны квартира, работа и место отдыха. Возможно, в свое время (если это вообще было разрешено) люди могли возмущаться против такого рода архитектуры, но изменило ли их общее мнение картину мира? Верно будет сказать, что художники, скульпторы, музыканты, архитекторы имели такую возможность развиваться, какой не было у них в царской России. Однако у СССР присутствовали две тенденции, которые сводили на нет всякое человеческое развитие: идея и ускоренный темп. Работа не могла противоречить идее коммунизма. Так, например, еще в начале становления СССР Питирим Сорокин в своей работе «Социология революции» отмечал, что всякое проявление вычурности становилось буржуазным предрассудком. Будь это творчество или внешний вид – необходимо было соответствовать, чтобы не быть порицаемым толпой. С другой стороны, очевидным является тот факт, что Советский Союз строил здания на скорую руку. И это далеко не значит, что качество жилых зданий и других построек оставляло желать лучшего. Ведь нужно было куда-то заселять людей из деревенских территорий, которые приезжали в города, чтобы работать. Ключевое здесь – это предусмотрительность в плане тонкой человеческой натуры. Ведь еще Густав Фехнер – известный физик Лейпцигского университета – уделял должное внимание категории эстетики еще в ХІХ веке. В свою очередь, доктор психологических наук, заставший ХХ и ХХІ века, Зинченко В.П. писал в работе «Психологические аспекты влияния искусства на человека»: «Специфика предмета познания искусства и добываемого им знания определяет и его влияние на человека. И здесь мы должны вступить на психологическую почву переживаний как отдельного человека, так и коллективных – переживаний как «откликов» на происходящее перед их глазами, умами и сердцами. Такие переживания вызывают (должны вызывать!) разнообразные социальные явления, язык, миф, нравы, искусство, наука, религия, просто всякий исторический момент». Достаточно много ученых-психологов посвятило себя учению искусству, чтобы сегодня мы могли говорить о нем, как о высшем проявлении человеческого духа. На этом фоне созидается вопрос: «А что же видел советский человек в привычном для себя мире?». Вероятно, для большинства это были серые квадратные дома, рабочие предприятия или, в лучшем случае, парки. Однако большинство незначительных построек во времена СССР исключали из себя тенденцию к вычурному искусству. Ведь это, с одной стороны, считалось буржуазным предрассудком и после революции, а с другой еще и требовало дополнительных усилий наряду со средствами. Поэтому в данном контексте «на скорую руку» означает не как попало, а скорее без толики эпатажного искусства, присущего западной Европе. Мало-помалу улицы СССР становились однотипными, порою мрачными. Здесь человеческая натура затуплялась, консервировалась в собственном уютном мирке, к которому привыкла. Сегодня  это принято называть конформизмом, но в те времена это было нормой. Ведь, когда внешняя эстетика не развивает личность, за ее развитие берется внутренняя брезгливость: когда человек не желает больше внешней красоты, а лишь большей внутренней ограниченности. Это боязнь перед неизвестным – тем, чем пугала идеология и, чем сам себя пугал человек, соответствуя исключительно себе, а также тем, кто соответствует внешней и внутренней серости.

«Мы исходим из единства внешнего и внутреннего. На основе единства психического и физического, внутреннего и внешнего, к которому приходит наше решение психофизической проблемы, раскрывается единство самонаблюдения и внешнего, так называемого «объективного» наблюдения» - цитата из книги «Основы общей психологии» под редакцией С.Л. Рубинштейна. Вышепредставленное выражение хорошо служит опорой аргументу, который говорит о важности гармонии между внутренним и внешним. Иными словами, если человека не устраивает что-то в его окружении, он, скорее всего, меняет или уничтожает субъект раздражения. Ибо окружение создает негативный эффект внутри, а отдача – воздействие на внешнюю обстановку – от внутреннего ко внешнему и наоборот. Однако в случае с советским человеком, ему, устраивал или не устраивал внешний мир, жилось в нем достаточно комфортно. Ведь, в первом случае, если его устраивал этот мир, последующего возбуждающего импульса в виде критики/заявления/протеста не будет. Во втором случае, если его не устраивала окружающая реальность, его возбуждающий импульс в большинстве притуплял страх перед системой. А из него, очевидно, уже рождалась ненависть, как рождается она в индивидууме, который не удовлетворен текущим положением дел и не имеет возможности выплеска негатива. В таком случае, как показывает практика, личность или смиряется, пытаясь наслаждаться тем немногим, что имеет, или идет против власти – т.е. становится государственным преступником. Учитывая то, что в СССР большая часть населения преступной не была, очевидно, недовольство заменялось бытовым конформизмом. То есть, как и было сказано, комфорт для гражданина СССР был очень важным, хотя исключения, безусловно, есть везде. Как правило, при хорошей системе, нацеленной на счастье и благополучие граждан, конформизм поощряется экономической, а также социальной стабильностью. Пример этому западные страны Европы, где протесты стали редкими, а финансовые благополучия частыми. Но при плохой системе, что нацелена на фанатично-утопичную идею или коррумпированный олигархат, за комфортом каждого отдельного гражданина закрывается очередная лазейка, которая способна вывести страну из всеобщего бардака. В России и Беларуси это, очевидно, в некоторой степени не понимают или возможности для эволюции самого понимания ограничены. В Украине же, напротив, понимание революционных настроений достигло такого апогея, что само слово «Революция» стала синонимом государственного хаоса; а исходя из него, можно легко вовлечь даже самое развитое общество в безумие. То есть, когда в одних странах СНГ революции боятся, как огня, то в Украине с этим огнем играются, как могут, не находя ему должного применения. Однако революция начинается не на митинге, а в самом человеке: его отношении к работе или к ближнему, начинании учиться новому, осознания. Как таковой, в советском человеке, очевидно, ее не происходило с 1917 года. Ибо все, что окружает внешний мир бывшего СССР – это однотипный мрак, нацеленный только на технические нужды: в столовых – еда, в квартирах – житель, на заводе – пролетарий, в парке – отдыхающий. Ни более, ни менее. Однако советские власти упустили творческую натуру самой личности, которая издревле стремилась к большему, чем типичное удовлетворение своих нужд. Принцип «От внешнего к внутреннему и наоборот» лишал советского человека эстетического развития соответствующим образом. Ибо, какое может быть эстетическое развитие в месте, где самые красивые элементы – это деревья? Напомним, что речь идет о типичной архитектуре, а не о показательных сооружениях вроде высоток МГУ или областных центров.

На примере архитектуры в вышеизложенных строках было показано, что внешний серый мир проникает во внутренний мир человека. Это происходит и сейчас, к пребольшому сожалению. Но что можно сказать о серости, когда речь заходит о таком важном элементе демократической системы, как бизнес? Представим, что предприниматель «А» является профессионалом своего дела, который умеет создавать качественную и полезную пищу. Ею заинтересован покупатель «Б» - он же советский человек, который прочитал о данной продукции и захотел ее приобрести. Придя в соответствующий магазин, потребитель «Б» видит вокруг себя непривычную глазу обстановку: красивые миниатюрные фигурки, яркие цвета декора, элитарный стиль. Допустим, что этот советский человек предпочитает подобную обстановку (что, конечно, несущественно для него). Подойдя к товару, он видит такую же непривычную для себя упаковку, которая, например, украшает обычный сладкий батончик. Непривычность во всем уже бросается в глаза покупателю «Б». Он, как это было часто в 90-х, находится в недоумении, непонимании, а иногда эти чувства могут вызвать в нем агрессию. В целом, переборов себя, советский человек пробует батончик и, попробовав его, чувствует, что он недостаточно сладкий на вкус и не слишком мягкий. Придя обратно, покупатель «Б» начинает беседу с предпринимателем «А». Тот, в свою очередь, отвечает, что в данной продукции соблюдены все нужные компромиссы между полезностью и вкусом. Но покупатель «Б» в гневе и требует, чтобы его вкусам угодили. Хорошо – отвечает предприниматель «А» - мы сделаем нашу продукцию более мягкой и сладкой, но она будет вредной для вашего здоровья. Нет – отвечает персонаж «Б», я хочу, чтобы все было идеально (то есть желает невозможного: принцип должного вместо необходимого). Мы постараемся это сделать – сказал предприниматель «А», хоть и знает, что это невозможно. Он начинает делать продукцию более мягкой и вкусной, но добавляет в нее элементы, которые могут вызвать проблемы с организмом. Спустя некоторое время советский человек «Б», покупая батончик, начинает замечать, что у него проявляются проблемы с пищеварительной системой. Покупатель «Б» приходит и жалуется на свой выбор предпринимателю, но тот, в свою очередь, напоминает о его выборе. Советскому человеку, в данном случае, остается либо подать заявление в суд, либо печалиться о прошедшей эпохе, когда товары были натуральными без вмешательства этих проклятых капиталистов. В свою очередь, предприниматель «Б» терпит разорения из-за следующих причин: 1 – вычурный вид магазина и товаров, который непривычен обычному обывателю (допустим 25% покупателей туда решили не идти просто из-за того, что глаза все «мозолит»; 2 – продукция, вызывающая проблемы с пищеварением (допустим, еще 50% из 100 получили подобный диагноз, как покупатель «Б»). Кто же в данной ситуации оказывается неправым? Человек «Б», который сам потребовал от исполнителя более вкусную, но совершенно нездоровую пищу или предприниматель «А», который решил следовать желаниям своего покупателя? Пускай этот вопрос останется риторическим. Очевидно лишь то, что предприниматель «А» не хочет терять свой доход. Поэтому он делает магазин менее вычурным, как и товарные этикетки, а в своей продукции использует ароматизаторы вместо компонентов, которые напрямую влияют на возникновение болезней. И вот он угодил народу. Теперь, в его магазин приходит больше людей, а бизнес идет вверх. Но, остается один вопрос из всего этого – куда подевался его личный профессионализм? Ведь в самом начале предприниматель «А» нашел разумный компромисс между вкусом и полезностью, а стиль своего магазина и товаров сделал в соответствии с личными идеалами. Ответ прост: когда личный профессионализм встречается с общественным требованием, он отдает себя на растерзание толпе, чтобы стать не тем, что поведет ее вперед, а тем, что способно ей угодить.

Можно разобрать еще один пример. Предприниматель «А» выпускает красивую и уникальную в своем роде одежду. Покупатель «Б» - он же советский человек узнает о ней в интернете через рекламу. Придя в магазин, он снова видит непривычную для себя обстановку. Несмотря на нее, он так же всматривается в кофты, джинсы, сарафаны. Сразу прикидывает, какая реакция будет у коллег/родственников/друзей. От, действительно, уникальной одежды покупатель «Б» отстранится по двум очевидным причинам. Первая и самая важная – он не может приобрести то, что не вписывается в рамки его социального круга, т.е. он рискует опуститься в социальном рейтинге или стать белой вороной. Вторая – личное отторжение того, что не соответствует действительной или профессиональной обстановке. Так, например, как работник завода может купить миленькую кофточку или, в той же степени, как районный хулиган может приобрести разноцветные джинсы? Вариаций может быть достаточно и вышеупомянутое – это скорее резкие примеры советского человека, как такового. Но сам принцип остается тем же. Таким образом, предпринимателю «А», чтобы не обанкротиться, нужно делать не красивую и качественную одежду, а те вещи, которые придутся по вкусу обществу, которому он продает свою продукцию. Примерно так довольно хороший магазин превратится в серую лавку, соответствующую серой действительности. Ее бизнес будет развиваться в соответствии с развитием советского человека, то есть потребителя «Б». Иными словами, вряд ли какого-либо развития вообще стоит ожидать. Вроде как все остаются довольными, но, опять же, возникает вопрос – а где же профессионализм предпринимателя «А»? Лишний раз стоит повториться выражением, которое означило конец предыдущего абзаца: «Когда личный профессионализм встречается с общественным требованием, он отдает себя на растерзание толпе, чтобы стать не тем, что поведет ее вперед, а тем, что способно ей угодить». 

Все вышеизложенное – умозрительные примеры. Теперь, когда виден их принцип, представляется возможным перейти к тому, что случалось аналогичным образом на практике. Можно разобрать два примера, где вышеописанный принцип акцентирует внимание на обществе и государстве. Первый пример касается инвестиционной группы М. Прохорова. В 2010 она году попыталась ввести в серийное производство так называемый «Ё-мобиль» - машину, работающую на электричестве. Она была превосходной альтернативой отечественному автопрому, поскольку почти не приносила вреда окружающей обстановке. Но россиянам было не по духу нововведение, которое еще и стоило дороже традиционных автомобилей. Проект пришлось закрыть. Второй пример касается солнечных батарей от компании «Роснано». В 2009 эта компания вместе с группой «Нитол» начали производить поликристаллический кремний, чтобы использовать его в солнечных батареях. И, хоть правительство позаботилось о начальном инвестировании, дело солнечных батарей оказалось убыточным из-за того, что солнечная энергия не востребована, как в передовых странах. Государству слишком дорого обошлась переработка кремния, а большинство жителей России с безразличием отнеслось к проекту. Иными словами, самый безопасный и гуманный способ добычи энергии просто стал ненужным из-за недостатка денег. И это в то время, как атомные электростанции, построенные в середине прошлого столетия, еще продолжают работать и представлять угрозу обычным жителям. Стоит отметить, что подобные примеры распространены не только по СНГ, но и по всему миру. Но главной особенностью таких стран, как Украина, Россия и Беларусь – является наплевательское отношение к людям со стороны государства и безразличное, предвзято-субъективное отношение друг к другу в самом обществе. То же самое и в начинающем бизнесе. Государства в Украине, России, Беларуси не только его не развивают, но и всячески пытаются подавить частное предпринимательство. А общество, с другой стороны, требует примитивной, серой и понятной продукции, которая бы не затронула комплексов массовости – того же оно требует по отношению друг к другу. Но не каждый ли хоть немного прогрессивно-мыслящий человек сталкивался с подобным лично? Непризнанный писатель зарабатывает деньги не на своих идеях, а на посредственных информационных статьях, направленных в СМИ. Скульптор получает деньги не за то, что создает шедевры, а за посредственные заказы общества. Инженер имеет финансовый достаток не за то, что он разрабатывает уникальные схемы, а за то, что следует шаблонам, указанным свыше. В большинстве деятельностей, которые учреждены в России, Украине и Беларуси вывод один: никто не хочет видеть человека таким, какой он есть, но лишь только таким, каким он должен быть с позиции удовлетворения серого большинства, а не перспективного меньшинства.

Конечно, исходя из вышепредставленного, можно подумать, что авторитарная позиция – это выход из профессионального гнета. Но это далеко не так. Если речь заходит о талантах, можно, безусловно, признать всех в обществе талантливым, но это не значит, что все в нем являются таковыми. В равной степени, можно признать доминант за всеми, заняв напрямую анархическую позицию, но это не значит, что все являются превосходными политиками. Общество является великим государственным органом, состоящим из миллионов неповторимых личностей со своими взглядами, нуждами и желаниями, с которыми необходимо быть солидарным. Стоит подчеркнуть еще раз, что именно необходимо быть солидарным, а не считаться с прихотями каждого. Поскольку, солидарность – это порождение единства задач и взаимопонимания, направленных в единое целое, иногда в цель. Считаться же с кем-то – значит принимать во внимание или уважать эмоциональные и интеллектуальные проявления личности. Но, быть понимающим в обществе куда легче, чем быть решающим что-то в нем. Потому-то так часто можно услышать слова: «Я считаюсь с твоим мнением», «Я понимаю тебя». И уже реже: «Что мы можем сделать, чтобы твое мнение помогло обществу», «Как мы можем использовать эти знания во благо?». Таким образом, если бы в своих эмоциональных порывах, типичные представители общества руководствовались той способностью, которая благоволит им считаться с кем-то, оно бы не сажало преступников за решетку. Ведь социуму пришлось бы в силу гуманизма считаться с мнением убийцы. Однако здесь оно солидарно с его волеизъявлением, а потому порождает единство, чтобы вместе остановить бандита. В то же время, почему, когда речь заходит о довольно неплохом мнении, с ним приходится просто считаться? Ответ прост: потому, что общество считается с тем мнением, которое ему безразлично, а солидарно исключительно с тем мнением, которое напрямую может повлиять на него. Таким образом, когда у человека есть мнение, связанное с государством, его попросту игнорируют – это наша природа. Но, это молчание доходит до крайней точки, когда социальная безразличность становится лестницей для мошенника, что поднимается ко власти. Впрочем, стоит еще раз подчеркнуть, что природа человека зла, коварна, особенно, когда она переливается в массы. Непосредственное внимание на это обратил французский социолог Гюстав Лебон в своей работе «Психология народов и масс», когда описывал принцип поведения людей. «Основные свойства толпы: анонимность (безнаказанность), зараза (распространение мнения), внушаемость (толпу можно заставить видеть даже то, чего нет на самом деле), стремление немедленно претворить свои идеи в жизнь. Психология толпы похожа на психологию дикарей, женщин и детей: импульсивность, раздражительность, неспособность обдумывать, отсутствие рассуждения и критики, преувеличенную чувствительность». Серая масса является чрезмерно субъективной по своей природе. Преклоняя свое колено пред ней полноценно, каждая личность становится частью массы, а не личностью. Но это не значит, что с социумом не стоит быть солидарным; совсем наоборот. Быть солидарным с массой – значит порождать единство разнообразий, мыслей, идей, творчества, которые будут вести лучшие из этой массы – гении и профессионалы. Но никак не вся масса, покоряющаяся субъективному единству – единству общественного самоудовлетворения какой-угодно ценой, даже уничтожением таланта, как это ни раз было в СССР. Так, автор данной работы не провозглашает единство меньшинства над большинством. Он провозглашает конгениальную работу, направляемую профессиональным меньшинством ради прогресса серого большинства. Это всеобщий прогресс, нацеленный на перспективу будущего. Конечно, можно обратиться к утопии, сказав, что в мире все придут к гениальности, если толпа будет следовать за гением. Но даже среди гениев есть свои гении, как и среди дураков есть свои дураки. Общество никогда не будет одинаково гениальным или одинаково глупым. Вот почему лучшая перспектива для него – профессионалы своего дела сверху и остальные снизу. Это касается любой институции: везде есть люди, умеющие делать что-то лучше других. Ведь иерархия очень важна даже среди животных. Социум – это тоже совокупность животных вида Homo Sapiens. К сожалению, иерархии и власти здесь не избежать. Но, можно избежать экономического бедствия, внедрения власти диктаторов в личные дела людей и культурного падения, если те, кто стоит у государства являются профессионалами своего дела. Как искусный электрик проводит электричество в дом, так и искусный политик проводит в общество прогресс. Таким образом, автор выступает за иерархичный профессионализм, направленный на удовлетворение нужд всех и каждого в отдельности, а не только тех, кто является профессионалом как таковым.

На постсоветском пространстве всегда утверждается доминант толпы над доминантом личности. Это неплохо, особенно когда личность становится диктатором, для которого существует только единое правильное мнение. Но это неплохо тех пор, пока толпа сама не становится диктатором, подминая под себя своеобразность личности: профессионализм, человеческие качества, желания, мысли. Диктатор, все же, будь он единой личностью или толпой, никогда не приемлет личного мнения и сделает все возможное, чтобы подстроить аргументы под свои эмоции и комплексы. СМИ, в свою очередь, является превосходным укротителем личности. Ведь, что может быть лучше для диктаторов у власти, кроме как уставший и голодный после работы человек, который берет тарелку с едой и смотрит новости. Так, ассоциативное мышление работает: новости связаны с едой, а последняя, в свою очередь, организму очень нравится. Поэтому, часто бывает, что человек, говоря даже о негативе СМИ, все равно смотрит информационный канал, так как он связан с вечерним отдыхом и насыщением. СМИ давят на комплексы толпы: идею становления сильного государства какими угодно методами, величие нации и ее культуры, возможный экономический рост, субъективные экспертные мнения, разжигающие вражду. Здесь закаляется серость, а личность умирает. Ведь легко апеллировать к национальному/государственному величию. Особенно когда среднестатистический зритель – человек, который ничего значимого в жизни не добился и единственная его гордость – принадлежность к великой нации или державе. Эту гордость, порою, он будет защищать даже ценой своей жизни. Или, в той же мере, что может быть лучше для толпы-диктатора, как не личность, которая противодействует серости – т.е. поступает аморально, в чем, безусловно, ее ни раз упрекнут и будут правы с общественной точки зрения? Все это единый комплекс, которому подвластен как социум, так и единичная личность. Но, комплекс, каким бы он ни был, всегда будет приравниваться к серости, поскольку он взывает к эмоциям и чувствам – тому, что ближе к общественному или природному, а не к объективным и взвешенным оценкам – тому, что ближе к профессионалам и гениям. Уже второстепенную роль в серости играет окружение человека: улица, работа, дом. Взаимодействуя с серостью, личность впитывает эти краски. Она кричит о том, чтобы правительство угождало обществу. Но она, в то же время, никогда не закричит о том, чтобы государство стало на защиту каждой личности в обществе: чтобы у каждого был свой взгляд, свой выбор, своя работа и свои уникальные идеи. Толпа безмолвна в своем крике – личность велика в своем шепоте. И, когда личность в обществе, где лелеется советский человек, провозглашает доминант профессионализма, уникальности, пытаясь вести за собой людей, они делают все возможное, чтобы приравнять человеческую своеобразность к единой однообразности – палитре серых оттенков. Так и рождается мир без красок; мир, где мертвые ценятся больше, чем живые. Мир, где потакание серости ценится выше, чем последовательность разнообразию. Мир, где единое мнение, взываемое к таковой нужде через потенциальную агрессию врага, становится едино истинным ориентиром для каждого. А непоследовательность такому ориентиру приравнивается к преступлению. Очевидно вышеизложенное, когда личность в Украине провозглашает себя ополченцем ДНР или, когда она же в России провозглашает себя американским агентом. И уже менее очевидно, когда человек не желает принимать общественное мнение касательно культуры, героев, внешнего вида, но тут же становится порицаем.

Всегда и всегда доминатный авторитаризм черпается из очевидной нужды. Его последователи говорят: дай волю всем и будет хаос. То есть, для такого общества советского человека либо хаос, либо диктатура и нет золотой середины. Все это в той или иной степени происходит в России, Украине, а также Беларуси: людям говорят об угрозах и на фоне этих угроз взращивают ненависть и авторитаризм в обществе. А за ними уже и пресловутую серость, разъедающую инакомыслие в самом его зачатке. Запретов, таким образом, становится больше, чем разрешений, а вместо волеизъявления - последовательность партии/нации/государству/религии. И, когда в государстве запретов становится больше, чем разрешений, оно самоуничтожается как внутри посредством недовольного населения, так и снаружи посредством долгов, политического давления, экономической недостаточности. Прямые тому примеры – СССР, Римская Империя, Северная Корея, Сомали, Афганистан, Камбоджа, Османская Империя (особенно в начале ХХ века) и ряд других стран. Ведь именно в этих державах давление внутри и снаружи всегда развивалось. Если Римская Империя и была богатой, это не значит, что все население в ней было довольным, иначе бы она не разделилась. Если же, к примеру, Османская Империя богатством особенно никогда не выделялась, это еще не значит, что каждый житель внутри страны был доволен. В противном случае, арабские племена бы не восстали, а геноциды армян, греков, ассирийцев вовсе не произошли бы. Все это – пример неудачной политики с одной стороны, и сложившихся обстоятельств с другой. Эти страны, в частности, акцентировали внимание на единой мысли для всех: единой политики или религии, единой культуры или языка. Передовые же страны, например, Греция, ВКЛ, Нидерланды, Германия, Франция, Великобритания, где политика и культура учитывала инакомыслие даже на тех землях, которые они захватывали. Апогеем этой терпимости стало окончательное освобождение Африки со сторон Великобритании и Франции. Но и ВКЛ, захватив территории современной Украины и Беларуси, позволила православной вере быть на своих землях, уже не говоря о положении тех языков, на основе которых произошли современные украинский, а также белорусский языки. Пускай ВКЛ уже нет, Римской Империи, как и Османской Империи, но на фоне опыта прошлого, порождается вывод настоящего. Равны все эти страны только в отношении войн и агрессии, применимых к другим державам. Но одни, даже завоевав людей, не учитывали их потребностей, а другие, завоевав их, заботились об элементарном волеизъявлении. И это породило огромную разницу между политикой, а также культурой вышеупомянутых государств. Таким образом, в тех странах, где о запретах думают больше, чем о разрешениях, степень довольства, а вместе с ней и степень прогресса уничтожаются. Рождаются здесь только серость, подчинение, комплексы, страх, а особенно ненависть.















Итоги

Общество в свое время убило Маяковского и Есенина, не считаясь с их гениями. Но, стоило гению стать мертвецом, его начали восхвалять. И все потому, что нашему обществу не нужны уникальные идеи. Ему нужен культ, которому можно будет поклоняться и взывать к идеям только потому, что это легче, чем реализовывать их. Мальчикам часто говорят, что они должны быть солдатами, готовыми идти в бой. Но вряд ли кто из этих людей догадывается, что по ту сторону границ будущим врагам государства говорят то же самое. Человек живет не ради себя, а ради общества, несмотря на то, что каждое существо по природе своей эгоистично, но нас всех на сегодняшний день учат слепо верить идее и не требовать пищи. Не считаясь с природой человека, государство уничтожает ее в самом зачатке посредством жестокой муштры и страхов. Они же порождают комплексы и делают из потенциально добрых людей последних подонков. Национальная гордость и сильное государство становятся главными в жизни любого человека, когда он пропитывается пропагандой. Его жизнь оценивается с точки зрения пользы государству, а не с точки зрения личной своеобразности, которая как-раз привносит непосредственную пользу государству. Насколько человек старается ради призрака великого государства или нации, настолько он ценится властью. Профессионализм заменяется вопиющей показательностью: важно лишь продемонстрировать, что чем-то занимаешься. И это происходит, пока выдающиеся должности занимают невыдающиеся люди, а те, кто заинтересован в подобной работе, околачиваются где-то на свалке или подметают полы. Великие преступления государственных господ прощаются легко, пока маленькие оплошности державных рабов караются чрезмерно жестко. Разрыв между богатыми и бедными настолько велик, что последним остается единственная надежда на спасение – кровавая революция, которая всегда была на Руси временным кровавым обезболивающим, но не лечебной панацеей. Страх перед неизвестным и непонятным становится на защиту тленного застоя, где потакание устаревшим традициям важнее, чем последовательность мировому прогрессу. Здесь рождается советский человек – тот, кто думает одно, делает другое и выбирает третье. Тот, кто ненавидит все настолько, насколько ненавидит самого себя и себе подобных людей. И лишь в условиях взаимной ненависти, чрезмерного недоверия, свирепой зависти, общественной закомплексованности становится возможным все то, что было описано выше – реальность советского человека. СМИ для него подобны превосходному удобрению, а окружающая действительность удобному горшку. Государство всегда будет идти на поводу у дурака, пока этот дурак отдает ему последние деньги, получая взамен подпитку своим комплексам: идею великого государства/нации/церкви. Не особенно честный размен.

В целом, всякая держава, зацикленная на идеях становления сильного государства (или хотя бы видимости сильного государства) всегда будет терпеть поражение, если ее экономика и человеческое благо находятся на критическом уровне. Жители такой страны всегда будут уезжать туда, где платят больше – они станут дешевой рабочей силой для тех держав, которые выбрали для себя путь экономического развития. Это происходит, в первую очередь, с Украиной, а во вторую уже с Россией и Беларусью. Это же происходит и с Китаем, который славится своими дешевыми товарами и дешевой рабочей силой. Апогей данного ига испытывают на себе жители Северной Кореи, которых напрямую держат в рабстве и экспортируют для работы в Россию. Неважно, какой путь для себя выбрала страна – это выбор избранников народа. Но, пока она лелеет национальное и государственное достояние больше, чем экономическое благо человека, она всегда будет страной дешевого рынка и рабов, как бы последние не возмущались. Советский человек, противодействует этой системе или нет, останется советским, пока не изменит приоритеты и не избавится от комплексов, что, конечно, скорее всего невозможно. Страны, в которых процент советских людей слишком высок и каждый отдельный представитель соответствует ему хотя бы на 60%, обречены на жалкое существование до тех пор, пока им на смену не придет новое поколение. Но даже оно может перенять ориентиры прошлого, если вовремя не воспрепятствует пропаганде, что взращивает на поприще социальной закомплексованности ненависть, чтобы политики смогли разжиться на человеческой глупости. А пока что большинству жителей этих стран остается либо получать жалкие плевки в виде 100-150$ в месяц, либо выезжать в передовые государства и получать более достойную зарплату, либо заставлять себя верить в пропаганду, чтобы даже в самом издевательском мире чувствовать себя уютно. Страшная участь. Но она всегда будет в том государстве, где люди позволяют властвовать над собой тем, у кого есть деньги. Толпа по отношению к ним, что альфа-самцы из животного царства по отношению к самкам. Доведи человека до нищенства, избавь его от элементарных потребностей, а затем поведи на митинг за хорошую сумму – он легко пойдет, чтобы прожить подобающе хотя бы несколько дней. Это низкое рабство, но и рабов нельзя судить за то, что они хотят есть. Рабов нужно освобождать, а диктаторов свергать. Но не насильственным революционным путем, а культурой, человеческим духом и интеллектом – тем, к чему апеллировал великий гений своей эпохи Питирим Сорокин. Ведь Греция в силу своей культуры, прошедшей через тысячелетия, осталась Грецией и по сей день – колыбелью европейской цивилизации. Где же те европейские страны, которые провозглашали со времен Древней Греции государственное величие выше величия личности и ее элементарных потребностей? Их попросту нет. Выводы очевидны.
Мы все живем в 21-ом веке, когда высокие технологии и человеческое невежество идут в одну ногу. В наших странах платят далеко не за ум, а за умение подстраиваться под сильного авторитетного человека. Все научные достижения, социальные мысли должны приходить к одному выводу, который был провозглашен диктатором. Не его мнение должно подстраиваться под профессионализм, а не наоборот, под идиотизм. Страшно представить, что в 2018 году подобное еще существует. В равной степени, пугает сама мысль о том, что это кому-то выгодно и этот человек или определенный круг людей делают все возможное, чтобы взимать с людей деньги и давать им иллюзию великого государства или великой нации. Этот век должен стать веком окончания войн, предубеждений, массовой закомплексованности и социального рабства. Украина, Россия, Беларусь – страны, в которых живут прекрасные люди, что были обмануты собственным страхом, породившим некомпетентные политические системы. Эти страны не заслуживают такого жалкого существования, которые имеют сейчас: национальное величие важнее элементарных человеческих потребностей, пресмыкание пред серостью важнее, чем рост индивидуального профессионализма, однообразное инакомыслие важнее, чем разнообразные независимые мнения. Не заслуживают люди, проживающие в Украине, России и Беларуси того, что имеют сейчас. Обман – страшная сила, которая даже самые передовые страны с уникальным населением превращает в державы однообразных рабов. Это уже случилось с Северной Кореей, если сравнить ее с Южной Кореей. Это же постепенно происходит с Украиной, Россией и Беларусью по отношению к передовым странам Европы. Политический обман беспощаден, когда он является доминантным мнением, которое больше всего взывает к справедливости и меньше всего ее соблюдает. Поэтому, наш все еще советский мир – это мир страхов и грез; мир, где каждый ненавидит друг друга и пытается выбраться из помойной ямы либо путем махинаций и жестокости, чтобы стать человеком политики, либо вообще выездом за пределы страны. Остается лишь надеяться, что в мире, лишенном проблеска света когда-то появится небольшой огонек, который зажжет сердца людей, скинув с них оковы. Быть может, эта работа поспособствует освобождению человеческого разума. Но, вероятно, она останется во многом незамеченной и непонятой. Только, возможно, через время на нее обратят внимание, а пока остается взывать к обществу настолько, насколько верующий взывает к Богу, чтобы тот услышал просьбы молящего.



Ответы на вопросы

Безусловно, у каждого читателя, после прочтения всей книги или определенной главы, будет ряд вопросов ко мне. И, учитывая специфику каждой личности, я не могу оставить без ответов интересующихся людей. Это было бы моветоном по отношению к читателю…

Какой вы сами политической идеи придерживаетесь?

Нет определенного политической идеологии, который бы я придерживался. Акцент я делаю во многих вещах в своей жизни на выражении Конфуция: «Поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой». Конечно, я могу желать всем людям неограниченной свободы, как и себе, но это далеко не значит, что в обществе я посею благодать и гармонию. Нет. Одно дело, когда личность решает что-то в рамках собственной свободы: мое тело – мое дело. И совсем другое, когда личность позволяет себе внедряться в свободу другого человека – воровать у него или, тем более, причинять вред. Ее стоит немедленно остановить. Иными словами, я за свободу личности и ее права, но не за неограниченную свободу, где каждый делает то, что вздумается. Так, наверное, я приближаюсь к европейским идеологиям социал-демократии или либерализма. Но ни либералом, ни социал-демократом я не могу себя провозгласить. Эти идеи лишь близки ко мне. А я же, в свою очередь, написал не политическую работу, а социологическую. Выбор политического самоопределения, увы, я еще не сделал. И не могу сказать точно, когда его вообще сделаю.

Не преувеличиваете ль вы, подстраивая всех под этого советского человека?
Ничуть. Речь идет о каноне или, лучше сказать, шаблоне, которому одни люди соответствовать могут на 100%, а другие на 0%. Сейчас, отнюдь, сложно найти личность, соответствующую на 100% советскому человеку. Но уже проще найти на просторах современной Украины, России и Беларуси личность, соответствующую на 60-80% описанному мною советскому человеку. Более того, я, как автор данной работы, не исключаю некоторых зачатков советского человека даже в себе. Но он живет во многих людях, даже в тех, кто не является жителем современных стран СНГ. Здесь же концентрация советского человека в каждой личности значительно выше, чем у жителя западного мира. Таким образом, подстраивать, проводя анализ с соответствующим шаблоном – это вполне научно без каких-либо преувелечений. Преувеличением было бы, если бы я как раз подстраивал всех не под советского человека, а под человека современного, концентрируясь на хороших сторонах людей, а не на их недостатках. Но, сделав это, я бы не только слукавил, но, более того, написал бесполезный труд, говорящий о том, что у нас и так все хорошо.

Почему именно «Советский человек»?

Потому, что советский равносилен интернациональному – всемирному человеку. Я бы преувеличил, если бы назвал указанный мною шаблон коммунистическим или, тем более, русским человеком. Поскольку коммунизм лишь посредственно был принят в СССР и полноценно коммунистическим было бы некорректно называть его. Русским же не назовешь, поскольку этот шаблон не касается чисто русских людей, ведь подобная модель поведения есть везде, а не только в России. Я же охарактеризовал такого человека, который присутствует в любом краю, но особенно концентрируется в каждой личности, живущей на просторах СНГ, в частности Украины, России и Беларуси. Именно поэтому человек советский, а не коммунистический, русский или какой-либо еще; т.е. человек интернационального значения с рядом комплексов и вопиющим страхом перед всем, что является для него непонятным, неизвестным. 

Вы, наверное, плохо относитесь к СССР?

Ничуть. Увы, пришлось на всякий случай написать этот вопрос, поскольку у первых моих читателей он возник. К Советскому Союзу я отношусь скорее безразлично, как к любой стране, которой уже не существует. Но, анализируя ряд исторических и социологических трудов, я выделил для себя, что в этой стране было 70% плохого и 30% хорошего. Если бы такое государство, допустим, сейчас существовало, я бы относился к нему с осторожностью и недоверием. Но, в то же время, я бы никогда не относился плохо к тому государству, которое впервые в мире дало человечеству бесплатную медицину, а наряду с ней и бесплатное школьное образование. Я никогда не буду относиться плохо к стране, которая впервые провозгласила социальное равенство и отправила человека в космос. Но это не значит, что я не могу такую страну критиковать, ибо критиковать можно и даже нужно все. В данной работе, вероятно, я вполне допускал критику СССР, сам не отрицаю этого. Однако я никогда не позволю себе пинать труп великой державы посредством оскорблений, которая воспитала многих научных деятелей. Есть ведь на этот счет общеизвестная поговорка: «Труп льва может и осел пинать». Критиковать – не значит пинать животное. В моем случае, это значит осматривать его и выделять больные места, относясь с должным уважением к существу и месту его смерти.
 
Вы часто цитировали Библию и Евангелие – вы, должно быть, верующий?

Отнюдь. Я – убежденный атеист. Цитирование строк из божественных книг является для меня хорошим аргументом, чтобы сопоставить общество СССР и его нерушимые идеи коммунизма с обществом средневековой Европы, где у людей была нерушимая вера в Иисуса Христа и его заповеди. Потому-то в разделе «Советский Бог» всякая аргументация сводилась к строкам из Библии и Евангелия, ведь принцип построения общества СССР и средневековой Европы – один и тот же. Мне нужно было это показать. С другой стороны, я так же приводил цитату из Евангелия от Матвея, чтобы показать, как в свое время интерпретировали добро. Это уже, в свою очередь, показательность, а не аргумент. Мне же, как убежденному атеисту, нет дела до христианства, иудаизма, мусульманства, синтоизма, буддизма и других религиозных течений.

Могут ли быть исключения в самой концепции советского человека, если это касается другой страны?

Исключения есть практически в каждой системе, если она на лишена логики. Однако концепция советского человека универсальна, поэтому в некоторой степени она может касаться всего мира. Например, история Кипра может быть похожа с историей Украины: страна веками была под властью других держав, военный конфликт, коррупция. Казалось бы, такую страну ждет только крах. Но, тем не менее, Кипр сумел сделать то, чего не сумела сделать Украина – поднять свою экономику и уровень жизни людей. Когда же я, автор, посещал эту солнечную державу и спрашивал у близких товарищей о том, как у них это получилось, все говорили только одно: «Потому, что мы – греки». Таким образом, в вопросах исключения немаловажную роль играет сама ментальность народа. Грек, например, может соответствовать советскому человеку на 50-70% в некоторых маловажных вопросах. Но, когда дело касается жизни его народа, он не может позволить себе по отношению к другому греку то, чего может позволить украинец по отношению к другому украинцу. Подобные нюансы можно встретить повсеместно, но, как автор, я соглашусь, что советский человек, пусть и вездесущий, но даже он эволюционирует, меняется. Вот почему в одних странах он будет завуалирован и будто бы невидим как, например, в Люксембурге или Швейцарии. А в других, как например, в России, Украине и Беларуси он будет выставлять все свои «позитивные» стороны напоказ. Все очень относительно, когда речь заходит об исключениях, однако факт остается фактом – советский человек есть везде и во всех странах. Просто где-то он не на виду, а где-то от него фонтаном бьет низкая ментальность.

Не кажется ли вам, что временами вы сами бываете слишком уж субъективны?

Да, я, как автор, этого совершенно не отрицаю. Быть на 100% объективным, как писал уже в предисловии, просто невозможно. Порою, личный опыт и наблюдательность настолько бывают сложны, что найти им соответствие в науке очень сложно. Я старался к каждому изречению, где могли рождаться сомнения, находить аргумент в научных работах, цитатах, исторических фактах, логике. Не могу не отрицать, что иногда я мог этого и не делать в силу того, что изречение или слишком очевидное, или его соответствие сложно где-то отыскать в научных работах. Однако не все, что есть наука или опыт прошлого – есть истина. Я, как автор, не бываю уверен во всем, что говорю на 100%. Я поддаю сомнению все. Но все, что я описал в данной работе, с одной стороны, является исторически или научно обосновано, а с другой – подтверждено на личном опыте. Иными словами, я старался сделать такую работу, которая бы на 80% была объективна. Насколько у меня это получилось – судить только читателю.

Вы предоставили корни проблем в своей книге, но почему не предоставили решения их?

Лишь потому, то у меня, к сожалению, нет соответствующих социальных или политических механизмов, которые бы могли повлиять на что-то. Занимая, например, пост в каком-то министерстве, где уже была бы видна его работа, человеку становится понятно, как ее наладить. В таких же странах, как Украина, Россия и Беларусь политика является теневой и многое неясно в ней для обычного человека, коим являюсь я. И, поскольку я больше практик, чем теоретик, мне не хотелось бы разводить гипотетические демагогии, не учитывая специфики институций, регулирующих жизнь в государстве. Другое дело уже жить в нем и описывать ряд проблем, предоставляя энное количество научных и личных доказательств в пользу того, что происходит здесь, т.е. демонстрировать окончательную работу регулирующих органов. На это способен каждый из нас, в той или иной степени. И, стоит отметить, что правильное видение корня проблемы или проблемы в целом – это уже на 50% ее решение. Мое же дело простое в данный момент – показать ряд таких проблем и надеяться, что компетентные органы примут к сведению написанное в этой работе.
 
Использованная литература

1. А. Вдовин – «История СССР от Ленина до Горбачева», 2014, издание «Вече», с. 592
2. А. Герцен – «Избранные произведения», 1954, издание «Государственное учебно-педагогическое издательство Министерства просвещения БССР», с. 630
3. А. Ломазофф – «Всемирная история войн. С древнейших времен до наших дней», 2015, издание «КоЛибри», с. 320
4. А. Маклаков – «Общая психология», 2001, издание «Питер», с. 583
5. А. Луковкина – «Психология развития и возрастная психология», 2009, издание «Научная книга», с. 103
6. А. Здравомыслов, Ядов В. А. – «Человек и его работа в СССР и после», 2003, издание «Аспект пресс», с. 485
7. Б. Вербер – «Империя ангелов», 2017, издание «Рипол Классик», с. 448
8. Библия. (Книги Священного Писания Ветхого и Нового завета). – М. : Изд. Московской патриархии, 1992. – 1372 с.
9. Блаженный Августин, епископ Иппонский – «Исповедь», 2013, издание «Наука», с. 376
10. В. Зеньковский – «Психология детства», 1995, издание «Академия», с. 346
11. «Вечная мудрость – Конфуций», 2016, издание «АСТ», с. 96
12. В. Шеляг, А. Глоточкин, К. Платонов – «Военная психология», 1972, издание «Воениздат», с. 400
13. Г. Лебон – «Психология народов и масс», 2016, издание «АСТ», с. 320
14. Г. Фехнер – «Книжка о жизни после смерти», 1915, издание «Новый человек», с. 68
15. Г. Любарский – «Новый наряд Гутенберга», 2015, издание «KMK Scientific Press Москва, с.166;
16. Дж. Толанд, Антони Коллинз, Д. Гартли, Джозеф Пристли – «Английские материалисты XVIII века. Собрание произведений в 3 томах», 1967, издание «Мысль», с. 1402
17. Д. Уильямс, А. Романов – «Древняя Греция», 2007, издание «Мир книги», с. 128
18. Е. Анисимов – «История России от Рюрика до Путина. Люди. События. Даты», 2017, издание «Питер», с. 624
19. З. Фрейд – ««Я» и «Оно» (комплект из 2 книг)», 1991, издание «Мерани, с. 746
20. И. Абалкин – «Экономическая история СССР», 2007, издание «Инфра-М», с.496
21. И. Кант – «Основы метафизики нравственности» (под редакцией Асмуса В.Ф., Гулыги А.В., Ойзермана Т.И.), 2001, Букинистическое издание, с.1472
22. К. Маркс – «Капитал. В трех томах», 1983, издание «Политиздат», с. 906
23. К. Маркс – «Нищета философии», 2017, издание «Эксмо», с. 160
24. К. Душенко, Г. Багриновский – «Большой словарь латинских цитат и выражений», 2013, издание «Эксмо», с. 976
25. Людвиг фон Мизес – «Либерализм», 2014, издание «Социум», с. 294
26. Л.Г. Полещук «Психология», 2010, издание Томского политехнического института, с. 102
27. М. Штирнер – «Единственность и его собственность», 2001, издание «Азбука», с. 448
28. М. Мазалова, Т. Уракова – «История педагогики и образования», 2006, издание «Высшее образование, с. 192
29. Н. Дэвис – «История Европы», 2004, издание «АСТ», с. 960
30. Н. Костомаров – «Российская империя от Петра I до Екатерины II», 2016, издание «Олма Медиа Групп», с. 448
31. П. Сорокин – «Социология революции», 2008, издание «АСТ», с. 784
32. П. Лесгафт – «Психология нравственного и физического воспитания», 1998, издание «МОДЭК, Институт практической психологии», с. 416
33. П. Шимко – «Мировая экономика и международные экономические отношения. Учебник и практикум», 2015, издание «Юрайт», с. 392
34. Р. Гришко – «Вожди и тираны», 1998, издание «ХХ век», с. 608
35. Р. Докинз – «Эгоистичный ген», 1993, издание «Мир», с. 318
36. Р. Н. Немов – «Психология. В 3 книгах. Психология образования», 2007, издание «Владос», с. 606
37. С. Рубинштейн – «Основы общей психологии», 2017, издание «Питер», с. 718
38. С. Соловейчик – «Педагогика для всех», 2000, издание «Первое сентября», с. 496
39. С. Зелинский – «Манипулирование личностью и массами», 2008, издание «Скифия», с. 240
40. Франс В.М. де Валь – «Истоки морали. В поисках человеческого у приматов», 2014, издание «Альпина нон-фикшн», с. 384
41. Ф. Энгельс, К. Маркс – «Принципы коммунизма. Манифест коммунистической партии», 2016, издание «Антология», с. 68
42. Ф. Энгельс – «Анти-дюринг. Диалектика природы», 2017, издание «Эксмо», с. 832
43. Ф. Энгельс – «Происхождения семьи, частной собственности и государства», 2009, издание «Азбука», с. 256
44. Ю. Кукушкин – «История СССР – эпоха социализма», 1985, издание «Высшая школа», с. 367
Дополнительные источники
1. Демографический Центр Макса Планка. Режим доступа: https://www.demogr.mpg.de/en/default.htm
2. Интернет-издание. Режим доступа: https://www.gazeta.ru/business/2015/01/26/6327017.shtml
3. Интернет-издание. Режим доступа: 
4. Статистический центр «Евростат». Режим доступа: http://ec.europa.eu/eurostat/web/asylum-and-managed-migration
5. Статистический центр «Росстат». Режим доступа: http://www.gks.ru/
6. Интернет-издание. Режим доступа: https://www.kaliningrad.kp.ru/daily/26734/3761945/
7. Интернет-издание. Режим доступа: http://www.ntv.ru/novosti/1939984/
8. Профессиональный интернет-портал. Режим доступа: https://upsihologa.com.ua/interview.php?id=91
9. Гнездилова Л. Б., Гнездилов М. А. Факторы, влияющие на развитие мотивации обучения студентов в вузе // Научно-методический электронный журнал «Концепт». – 2017. – Т. 31. – С. 1246–1250. Режим доступа: http://e-koncept.ru/2017/970264.htm.
10. Лехтянская Л.В., Римская Т.Г. ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ, СОСТАВЛЯЮЩИЕ ОСНОВУ ТРУДОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЧЕЛОВЕКА // Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований. – 2016. – № 11-3. – С. 509-511. Режим доступа: http://www.applied-research.ru/ru/article/view?id=10527
11. Интернет-издание. Режим доступа:
12. Интернет-издание. Режим доступа: https://lenta.ru/articles/2018/01/17/columbina/
13. Зинченко В.П. Психологические аспекты влияния искусства на человека // Культурно-историческая психология. 2006. № 4. С. 3–21. Режим доступа: http://psyjournals.ru/kip/2006/n4/Zinchenko.shtml
14. Интернет-издание. Режим доступа:
15. Национальная нанотехнологическая сеть. Каталог разработок. Режим доступа: http://rusnanonet.ru/products/27400/