ДОМ

        В машине становилось уже зябко. Движок работал на минимуме, и обогрев не помогал. А может быть от долгого сидения. Быстро смеркалось. Марина закурила уже пятую сигарету, но потом поняла, что дышать нечем, открыла окно. Острый морозный воздух ворвался в салон, и окно пришлось закрыть. Значит, надо выйти. Выключила «печку», а то ещё на обратную дорогу бензина не хватит. Но Антон велел ей ждать в машине. Чёрт, сколько можно? Второй час пошёл, а его нет. Сначала это идиотское авторадио, потом макияж поплыл, телефоны как назло все вне зоны... Снег под ногами скрипел, она потопталась немного, докурила, бросила ещё не погасший окурок, и он заалел красной искрой в сугробе. Походила вокруг машины. Белая дорога впереди и сзади пуста, дома за заборами тёмные, будто и нет никого. Как если всё уже… Бр-р, виртуал какой-то!.. Досиделась! Поёжилась, накинула капюшон, щёлкнула брелком: авто ответило привычным «пип».
      Калитка была приоткрыта, а через высокий забор виднелся мезонин старого дома и треугольная крыша над ним. В мезонине горел огонёк. Значит, он там. Марина, наконец, решилась и протиснулась в калитку, которая примёрзла и не открывалась шире. Издали увидела дом: толстые брёвна с пятнами налипшего снега в сумерках казались совсем тёмными. На первом этаже два больших окна, между ними крыльцо; второй этаж был вдвое меньше первого с двумя маленькими круглыми окнами без рам, как два глаза, другие, квадратные, располагались сбоку, а не на фронтоне, и  над ними небольшие окошки мансард; крыша изогнуто нависала впереди, а по бокам намного выступала за стены, как руки, с краёв свисал снег, и весь дом формой походил на сказочного деда-снеговика, большой мезонин со снеговой шапкой наверху торжественно венчал его. «Да, своеобразный домик! Продать будет трудно…» Она не разбиралась в архитектуре, но и так всё было понятно.
       Двор был огромный с соснами и елями, которые беззвучно качались и будто протягивали к ней свои снежные лапы. «Как заколдованные стражи, смотрят, кто идёт, и не пустят, если не захотят…» Марина заторопилась, хотя дорожки не было, только еле виднелись следы Антоновых ботинок. По ним она и пошла, то и дело поскальзываясь и проваливаясь в снег и ругаясь вслух. Прошла мимо старой, осевшей под снегом беседки. У крыльца остановилась. Вблизи разглядела: нет, всё же домик не слабый, хоть и не новый, и участок супер… «Дёшево не отдадим». И она решительно поднялась по снежным ступенькам крыльца, оставив в них маленькие, но глубокие вмятины каблучков…
     Через две двери прошла в комнату. Темно и холодно. Вроде гостиная. Большая, с высокими потолками и большими окнами. Угадывалась какая-то мебель и камин, картины и какие-то деревяшки на стенах. За ней комната поменьше и попроще и кухня. Между ними печь. Обе окнами выходили на задний двор. Там за забором виднелся чей-то дом, дальше чернел лес…
      Пол везде скрипел, и пахло старостью. Да, надо продавать! На второй этаж вела деревянная кривая лестница с расшатанными перилами с одной стороны. Побоявшись подниматься, закричала:
      – Антон, ты там?..
      Тишина.
      – Антон! Я устала ждать, замёрзла. Сколько можно?! Ты скоро?
      – Поднимайся…
      Голос был глухой и какой-то чужой.
      – Я боюсь! Лестница…
      Тишина.
      Пришлось собраться с духом и идти. Не ругаться же тут снизу.
      Придерживая полы шубки одной рукой, а другой держась за стену, стала подниматься. Ступени скрипели и на них тоже оставались маленькие кружочки каблучков. Лестница была до второго этажа. Тёмный коридор с низким потолком, по обоим концам двери. Из круглых окошек виднелся сумеречный сад. На другой стороне такие же: в них глядел лес. Жутковато… Посередине – короткая лестница без перил, сверху падал луч света.
     ...В мезонине горела тусклая лампочка. Было сильно накурено и холодно. У окна узкая тахта, над ней детский рисунок ракеты в космосе, на стене две полки с книгами, сморщенными от сырости, тумба-пенал в углу, какой-то мешок сверху, стол, на нём банка с окурками. На полу две большие картонные коробки, одна открытая. Антон сидел на стуле спиной к ней и разбирал какие-то бумаги.
    – …Антон!
    Молчание.
    – Антон!! Я пришла. Когда мы поедем?!
    – Не поедем…
    – Ты что, с ума сошёл?! Я тут умру!! Мы же договорились! Туда и обратно!
    – Не умрёшь. Садись.
    Он никогда с ней так не разговаривал. Марина хотела «закатить», но почему-то не стала. Села на краешек тахты. Та даже не прогнулась: затвердела от мороза. Прошло ещё сколько-то времени. За окном почти стемнело. Наконец, Антон оторвался от бумаг, встал. Резко прошёл мимо неё, задев неоткрытую коробку, сбежал по лестнице; хлопнула входная дверь. Марина попыталась увидеть его в окно, приоткрыла форточку, но не увидела, только почувствовала запах дыма от сигареты.
    Опять хлопнула дверь, за ней вторая, и зажёгся свет внизу. Антон что-то передвигал, потом раздался его голос:
    – Зажигалку дай.
    – У тебя нет, что ли?
    – Дай, сказал!
    Марина с ужасом опять стала спускаться, зацепилась каблуком за ступеньку, чуть не упала, он даже головы не поднял. «Зараза!..» – ругнулась про себя, медленно подошла и протянула зажигалку. В камине – зола и отсыревшие дрова. Они никак не загорались. В люстре светила одна лампочка.
    – Пойди на кухню, может там спички есть.
    – Где?..
    Молчание.
    В ящике кухонного стола действительно лежал коробок. Полупустой и тоже отсыревший. Принесла.
    – Бесполезно, по-моему…
    Антон пошёл в какую-то каморку или кладовку, принёс охапку старых газет, высыпал на пол, взял несколько, на растопку. Рвал, бросал в камин, один обрывок, наконец, загорелся. Блики огня запрыгали по комнате. Марина сидела на стуле и смотрела, как он разжигает. Вот уже и дрова загорелись. Сразу стало теплее. Она сняла шубку и вертелась, не зная, куда повесить. Углядела какой-то шкаф, в нём на вешалках немного одежды, нашла свободную вешалку, повесила. Антон бросил свою куртку на кресло и опять выскочил на улицу. Его не было минут пять, потом он пришёл весь в снегу с поленьями и охапкой сучьев и веток. Отряхнулся, часть вывалил у камина, два полена подбросил в огонь.
     – Теперь печь. Помоги!
     Открыл заслонку, сунул газету, потом маленькую веточку, поджёг. Покидал ещё; Марина подавала. Закрыл. Постояли так, пока внутри приятно не затрещало. Антон открыл, кинул полено… через минуту печь тихо загудела. Открыл опять и сунул туда ещё пару полешек.
     – Ну, теперь не замёрзнем!
     Голос был уже не такой грубый. Даже довольный.
     – Только следить надо, подкладывать, чтоб не погасло.
     Он снял мокрый свитер и повесил на верёвку. Марина молчала.
     – Через полчаса посмотрю наверху, если не прогреется, будем спать внизу. Так легче следить за теплом.
     – Я не пойду наверх.
     – На втором две комнаты. Есть будешь?
     На кухне был чай, кофе, твёрдые как камень сухари, засахаренный мёд в баночке, сахар, соль. Полбутылки замёрзшего подсолнечного масла в старом пустом холодильнике, рис и пшено. И водка. На дне четырёхгранной бутыли толстого тёмного стекла какие-то корешки, травки, ягоды. Над железной раковиной мыльница с кусочком заскорузлого мыла. Под потолком мигала одинокая лампочка. Антон вынул откуда-то свечу в стеклянной банке, поджёг зажигалкой, поставил на стол.
     – Ты что будешь?
     – Ничего…
     – Как хочешь… Воду вскипяти. В кастрюле – для риса, и в чайнике. И ещё для мытья. Плита – газовая, – сказал он, поворачивая кран на тонкой со следами ржавчины трубе у стены, и улыбнулся первый раз за вечер.
     – А вода?..
     Антон надел куртку, взял ведро и вышел. Марина не ожидала, но газ зажёгся, причём все конфорки, и села ждать. Из пакетов с крупой пахло тоже чем-то старым. Кастрюли были простые, алюминиевые, а чайник эмалированный, со стёртыми местами весёлыми цветочками по бокам. Вернулся Антон с полным ведром снега. «Не бойся, здесь чистый!» Пока растапливал и засыпал крупу, она отогрелась, и как всякая, пусть и избалованная, но любопытная женщина, стала открывать дверцы шкафчиков, смотреть, что где, и вынимать посуду. Воды не хватило, и Антон пошёл опять, чуть не стукнувшись головой о низкую притолоку. «Вырос, однако…» – бросил на ходу. Когда пришёл, на столе стояли чашки и тарелки. «Молодец!» Марина не стала показывать, что рада похвале, и надула губки:
     – Грязное всё!
     Антон только хмыкнул. Зачерпнул ковшом из кастрюли горячую воду, налил в миску, поставил в раковину. Помыл всё с мылом.
     – Руки дай!
     – Зачем?..
     – Полотенце вот – другого нет. Да, туалет… Один на улице, другой…
     Другой был в доме, в пристройке за маленькой комнатой, обычный, без городских «удобств», но аккуратный, рядом душ. Марина открыла дверь, поморщилась брезгливо. Но не идти же в холод!
     …Она ела кашу и пила чай с сухарями и мёдом. А он кофе. Который задеревенел, и пришлось налить кипяток прямо в банку. В конце заставил её выпить водки. И ушёл завозить машину во двор. Это было непросто, так как ворота тоже примёрзли.
     Потом он нёс её на руках в комнату на второй этаж, но она этого не чувствовала, потому что спала. Долго…
     …Солнце пробивалось сквозь оранжевые занавески и не давало спать. Ещё не открыв глаза, Марина почувствовала тепло, и что она дома. Потянулась счастливо. Кровать скрипнула, и она резко села. Нет, не дома. В комнате было светло и уютно. На занавесках – большие птицы с разноцветными хвостами. Стены не оклеены, а покрашены в персиковый, слегка поблёкший от времени цвет; вместо люстры матерчатый оранжевый абажур с лампочкой; половицы коричневые, тоже крашенные. Антон положил её прямо в свитере и джинсах, и одеяло было толстое, стёганое. Чтоб не замёрзла. У кровати стул с её сумочкой, на коврике тапочки. И зелёный масляный обогреватель. Где-то она такой видела, у бабушки что ли… Прямо – жёлтый двустворчатый шкаф, видимо советских времён. На стене, где дверь, деревянная коричневая вешалка и акварелька в покрытой светлым лаком деревянной рамке. На картинке – тоже птица, оранжевая, с ярким хвостом и устремлёнными какими-то не птичьими глазами к солнцу, которое было нарисовано простым жёлтым кругом с лучиками, так, как дети рисуют. Справа небольшое овальное зеркало над старым трюмо. Значит, здесь жила женщина… Марина встала, вынула вилку обогревателя из розетки, отодвинула его к стене. Прошмыгала в тапочках, которые были слегка маловаты, к шкафу. Тонко скрипнула дверца: внутри две юбки, платье, пальто, отдельно блуза и кофточка… Прошмыгала к зеркалу. Кошмар! Волосы взъерошены, ресницы слиплись, и на лице следы туши. Полезла в сумку: слава богу, молочко взяла. Всё смыла, кое-как причесалась и заколола на затылке «крабом». Взяла косметичку: из зеркала на неё смотрела какая-то другая девушка… Передумала и убрала косметику в сумку. Подошла к окну, раздвинула занавески.
     Небо было почти чистое с редкими сероватыми облаками, и солнце светило сквозь высокие деревья. Внизу у забора стоял Антон, опершись огромной варежкой на большую деревянную лопату, и разговаривал с каким-то мужиком с соседнего участка. Мужик был в старом ватнике, валенках и ушанке набекрень. Он был небрит и дымил сигаретой. Потом вдруг показал пальцем в её сторону и заулыбался. Антон повернулся и помахал ей варежкой. Марина тоже улыбнулась, потом села на кровать. Ну что ж, надо спускаться и решать… Взяла сумку и вышла.
     В коридоре было светлее, чем вчера; в середине, слева, печная кирпичная труба уходила в потолок. Потрогала: тепло. Лучи круглых окошек перекрещивались, и в них плавали пылинки. Лестница уже не казалась такой страшной, хотя в маленьких тапочках, правда, было не очень удобно. Кое-как спустилась. Прошла на кухню. Печь тихо гудела, рядом стояли её сапожки, а на столе была навалена куча продуктов: кофе, нарезки колбасы и сыра, молоко, хлеб, печенье, йогурты, сок, шоколад и ещё рулон туалетной... Работал холодильник, в нём – пельмени и сосиски. Вошёл румяный от мороза Антон. Чмокнул холодными губами в щёку.
     – Проснулась? Не замёрзла? А я уже дорожку почистил и в магазин смотал. Давай, чайник ставь! Жрать охота!
     «Уже набрался словечек от этого… местного…» Она только сейчас заметила круглые часы на стене, которые тихо тикали и показывали 11.45.
     – Реальное время! – сказал Антон и улыбнулся опять. – Батарею вставил.
     У неё внутри вдруг что-то ёкнуло, и непонятно отчего к глазам пошла волна… Она отвернулась, стала быстро хозяйничать…
     После завтрака тихо сидели за столом. Курили молча. Антон был серьёзный и усталый.
     – Мне надо сейчас поспать. Давай после поговорим. Я лягу здесь, внизу.
     И он ушёл в маленькую комнату, оставив её одну.
     Марина посидела немного, потом встала и пошла в гостиную. «Дом посмотрю, пока светло».
     …В камине тихо потрескивали дрова. Он был самодельный: сложен из камней с железной рамой по периметру и деревянной столешницей сверху, на ней деревянный подсвечник. Мебель и вообще всё было старинное, но простое и не старое, и ничего лишнего. Диван с высокой деревянной спинкой, шкаф, где висела её шубка, горка с посудой, кресло-качалка на выцветшем ковре – тоже, конечно, деревянная. Покачалась немного… Хорошо, покойно, уютно. Круглый стол со скатертью, пара стульев, обои в полоску. Люстра – красивая, стеклянная, но пыльная. Или хрусталь? Её надо оставить… Три большие акварели с пейзажами висели по одной на стене, так, что солнце по очереди освещало их, между ними – то, что она вчера вечером приняла за какие-то деревяшки, – необычные изделия разных размеров, форм и оттенков дерева. В общем, интерьер ей понравился, хотя был совсем не современный. «Да, на любителя… выкинут, скорее всего, жалко…» Поднялась на второй этаж. Прошла по коридору до конца. Дверь приоткрыта. Темновато, но похоже на кабинет-спальню. Больше, чем та, в которой она спала. Окно занавешено. Массивный старый письменный стол с настольной лампой, мраморной пепельницей и часами. Всё ретро. Теперь это в цене. Квадратный тяжёлый стул, диван-кровать под тёмным покрывалом, стеллаж с книгами до потолка. Стала читать названия: научные тома, собрания сочинений. Сквозь запылившиеся стёкла не разглядеть. Отодвинула одно, прошлась ноготками по корешкам… Библиотека! В шкафу для одежды пиджаки с брюками, рубашки. Снова деревянные фигурки на стенах. На столе – портрет молодой женщины в круглой деревянной рамке. Перед ним деревянная изящная вазочка с чудом сохранившимися сухими стебельками ландышей… Выдвинула ящик, в нём альбомы старых фото. Полистала. Убрала. Вышла, осторожно прикрыв дверь. Рядом – ещё дверь, заперта. Прошла в «свою» комнату. Солнце уже переходило на другую сторону, туда, где кабинет. Взглянула в зеркало, поправила заколку, вышла… Дверка рядом не заперта. Наверх – крутая лестница в узком проёме, упасть некуда. Поднялась. Светло: из окна ещё падают солнечные лучи. В маленькой мансарде – мастерская. Несколько картин и картинок без рамок, посередине мольберт с чем-то, накрытым серой тканью, кисти в банках и прочее. Запах краски так и не выветрился. У стены на полу квадратное зеркало тоже без рамы, в углу на стуле какие-то платья. Подошла…   
    – Не трогай, пожалуйста! – Антон стоял на верхней ступеньке, заспанный, взъерошенный, засунув руки в карманы джинсов. – Пошли вниз. Поговорить надо.
    Сели на кухне, Антон опять пил кофе, она чай.
    – …Это мама рисовала… до болезни. Автопортрет не успела дописать… Ей в городе нельзя было, поэтому жили здесь. Она была жаворонок, и комната на восток, а отец сова. Поэтому по разные стороны… В его мансарде своя мастерская: инструменты, дерево, коряги разные, ветки… собирал в лесу, потом делал из них вот... – Он кивнул в сторону гостиной. Помолчал. Потом нахмурился:
     – В общем, я решил не продавать! Я понимаю, что тебе это всё: украшения, старьё и прочее… не хайтек, короче.
     – Почему? Красиво…
     – Да ладно, что я тебя не знаю! Ты ж хотела купить где-то там, в «тёплых цивилизованных странах», как ты говорила… «современно и круто»… Но денег за дом, как понимаешь, не хватит по любому. Хотя причина всё равно не в этом…
Антон замолчал, закурил.
     – Я бы хотел, чтоб ты поняла. Я сам только вчера понял… Если не поймёшь – разбежимся. – Он говорил жёстко, отрывисто, не глядя на неё. Повисла пауза.
     – Ты меня не любишь?.. – Марина сама не ожидала такого своего вопроса. Антон был другой. Это пугало и вместе с тем приятно волновало.
     Пауза.
     – Люблю. Ты знаешь. Но если двое хотят строить жизнь, то строят вместе. И одну. Можно ещё про уважение говорить и ещё много про что. Но не буду. Это и так понятно. Хотя почему не буду? Здесь мой дом, мои корни, моя память. И здесь мне хорошо. У тебя есть такое? Нет. Если б было, я был бы только рад. Спросить, любишь ли ты меня? Знаешь, иногда возникают такие сомнения. Поэтому и сказал. Тебе решать. Здесь можно сделать так, что дом оживёт и будет всегда тёплым и родным. Для нас и наших детей. В будущем. Если оно, конечно, будет.
     – А… как же… я не смогу, здесь столько надо... ремонтировать! – Она жала маникюрные длинные ногти на пальцах, как делала всегда при волнении, и не замечала, что отковыривает лак. Потом схватила сигарету. – Я хотела дом на юге! Я мёрзну всё время!
     Антон прервал её:
     – А мы и поедем! Причём тут это?
     – Но ты же мне ничего не рассказывал?! И потом террасы и балкона нет, ты знаешь, я люблю, чтобы… и бассейн… – Она запнулась. – И… и я хочу быть с тобой! Неужели ты сомневался?! – Марина не знала, что говорить, чувствовала, что как-то глупо выходит, от этого опустила голову. Но видно было, что она тоже стала какая-то другая, живая, глаза блестели, в голосе появилась теплота, она разволновалась и никак не могла потушить сигарету. Антон вынул из её пальцев окурок, потушил. – С куревом завязывай! – Взял её руку в свои большие ладони, посмотрел в глаза, каре-зелёные, с искорками внутри. («Как у мамы…») – И не мазюкайся сильно, так лучше! – Сидели ещё и смотрели друг на друга.
     – Расскажу, если хочешь. Но не сразу. Вчера только в бумагах копался, читал, вспоминал… Пойдём, погуляем пока. Потом пообедаем. Ещё время есть до вечера. Не хочется в темноте уезжать.
     И они пошли. Она – в валенках, которые Антон принёс из кладовки. Ходили по двору, вокруг дома, говорили о чём-то. Он показывал ей вверх на небо, деревья, на окна, крышу, беседку, на сарай за домом, на лес за забором и невидимую отсюда реку за ним; дымок из печной трубы легко уплывал в облака…

(2018)

Опубликован в журнале "Кольцо А" http://soyuzpisateley.ru/publication.php?id=1303
В авторских сборниках прозы "Мираж" издательства "Перо" и
"Весна придёт!.." издательства "У Никитских ворот" в серии 101 прозаик XXI века.