Месяц Цезаря

   …И месяц Цезаря – мне август улыбнулся.
       Осип Мандельштам

1. Пламя розы

    That which we call a rose by any other name would smell as sweet.               
                William Shakespeare

 Сосед в гараже гонит самогон. Жена его в подвале наводила порядок, нашла множество банок варенья из розовых лепестков, копившегося годами и никем не едомого. Месяц бродила и отстаивалась брага из этого варенья, а теперь вот вьётся дымок, пьяненько булькает аппарат, стекает по соломинке в бутыль жаркая полупрозрачная благодать. Весь мир вокруг соседского гаража благоухает хмельною болгарскою розою, и сам сосед благоухает.  Это очень крупный дядька. Крупнее даже меня, а это непросто, ибо я довольно велик. Но сосед ещё больше – раза в полтора примерно. Огромны руки его и ноги, хмуро глядит на белый свет большущее лицо. А сегодня этот большой человек с утра хлебнул, пробуя, что у него там получается – и ни следа от хмурости, ни следа! Пламенно-розовая радость сияет на лице его, сияет вокруг лысой головы, светло горит во влюблённых внезапно в жизнь очах.  Рубаха расстёгнута напропалую, являя миру радостное раблезианское пузо. «Ооо… Оооборотов шыисят буит!» – заявляет сосед. Хочет ещё что-нибудь добавить, но только  икает, отчего благоуханье существенно усиливается.



2. Непостижимое

Веждеству древнии образ даяху:
Зрящую в нощи сову писааху,
Яко бо она во тьме созерцает,
Тако и вежда дела своя знает.
                Симеон Полоцкий

Пришёл кормить Дымку, гляжу  - посреди двора лежат трусы. На первый взгляд  мужские.  Гм… Откуда, спрашивается? Мои - на мне, а кроме меня там никто не бывает, никто пока в этом доме не живёт. Приходят мужики, которые ремонтируют дом, но я их с детства знаю, не такие они люди, чтоб бросать собственные трусы посреди двора. Дымку спрашиваю. «Откуда, - спрашиваю,  -  притащила? Со двора же не выпускаю?» Молчит. Тоже якобы недоумевает. Подошла к трусам, тявкнула и смотрит вверх. С неба, дескать, свалились… Я тоже смотрю вверх. Никого.  Воробьи на сливе орут: «Это наши! Наши!». Ну да, как же. Великоваты для них. Так, на глазок, в эти трусы поместилось бы не менее шести с половиною килограммов воробьёв. Так что врут, подлецы. За забором как раз влюблённо гулял  знакомый мне Дымкин воздыхатель. Пегий такой, лохматый, лопоухий, с романтическими янтарными очами. Довольно пыльный и в репьях. Как зовут не знаю. Он каждый день приходит и любовно выглядывает Дымку сквозь щель в заборе. Течки у Дымки нет и быть не может, так что влюблённость у воздыхателя не плотская, а возвышенная. «Fin amor», в традициях средневековых трубадуров Риго да Барбезье и Бернара де Вентадорна.  Но я и его всё-таки спросил, не он ли трусы оставил у дамы сердца?  Глупость сморозил конечно. Воздыхатель и поглядел на меня соответственно, как на дурачка поглядел. Ещё и оскорблённую состроил мину. Мол, оградил от меня девушку забором, злодей – ладно, воля твоя, но в душу хоть не плюй!    Нет, не его это трусы.  А чьи тогда? Ушёл я, сильно недоумевая.
Вечером прихожу кормить – ещё одни! Под гаражом! Прошёлся по краю огорода и там ещё одни нашёл. Три получается. То есть, трое. Трое уже трусов взялись во дворе неизвестно  откуда. И это как минимум. Неизвестно ещё, сколько их Дымка загрызла и прикопала в тайных местах, как это у неё ведётся.
Млин…  Человечество разгадало тайны огня, магнитной индукции и пифагоровых штанов, раскопало Трою, научилось читать гиероглифы египтян и майя. Америку открыло! Подумать только – Америку! Что ж я-то такой тормоз? Почему не могу понять, откуда берутся эти трусы? В засаду что ль сесть, подстеречь того, кто их приносит? Нет, нет, это стыдно!  Для того ли были миллионы лет эволюции, для того ли я учился в школе, в университете, прочитал кучу книг и посмотрел по телевизору столько детективов, чтобы теперь тупо сидеть в засаде на трусоподкидывателя? Нет! Я так должен раскрыть это, так! ! Разумом прозреть сквозь нощь неведенья!
Вот так сидел я и думал тяжкую думу свою, почёсывая пузо растянувшейся у моих ног Дымки. И тут Митя пришёл. Один из тех мужиков, что ремонтируют дом.
 - От бандитка! Растаскала!
 - ?????
 - Мы обои клеили, и тряпки потом побросали в ведро, а ведро вон на стуле, чтоб собака не достала. Достала всё-таки и растаскала.
 - Трусы???
 - Мне жена когда-то целую упаковку купила на распродаже, а я такие не ношу. И куда их? А тут как раз тряпки были нужны, чтоб обои клеить…
Почувствовал ли я облегчение?  О да, ясный перец! Однако имело оно кисловатый привкус разочарованья. Мелькнула и пропала фата-моргана, мелькнула, сука, и пропала…

3.Рера

Жил на свет рыцарь бедный…
                Александр Пушкин
Каникул осталось совсем немножко. Сегодня заходил в пустую, пахнущую краской школу.  Уф, скоро начнётся…  Мимо школы степенно гуляет Рера.  Ей в этом году во второй класс идти, взрослая барышня, куда там!
Кажется, совсем недавно старшая сестра притаскивала Реру с собой на занятия в студию, потому что дома не с кем оставить, а в детский сад она – ни в какую. Рера тогда как раз выучилась произносить «р-р-р-р», перестала быть Лелой и звук «л» отринула навеки, месяц, кажется, на два.  Пусть его групые маренькие дети говорят, а борьшие девочки будут отныне сурово рычать! Ррреррра! Давно уж всё выговаривает , как полагается, но я её до сих пор Рерой зову.
 Рера и сейчас симпатяга, а тогда была совершенно неотразима: вся кругленькая, крепенькая, с копной светлых, хитро заплетённых косичек и очень серьёзным лицом, иногда озаряемым умопомрачительною щербатою улыбкою.  На репетициях я сажал её рядом с собой, спектакль делался у неё на глазах – с первых этюдов до самой премьеры.  Вела себя на репетициях Рера более чем прилично – сидела тихонечко и внимательно глядела на сцену. А если высказывалась, то исключительно по делу, весьма толково комментируя успехи и косяки артистов.  Готовилась, когда немножко подрастёт, сама выйти на сцену и сыграть. Принцессу сыграть конечно – кого же ещё?  Это мы условились ещё на одном из первых занятий.  Рера тогда снисходительно покивала, соглашаясь, потом оглядела мужскую часть компании оценивающим взором и громко шепнула сестре: «Арриса! Они все будут мои прррринцы. Ваня, Гоша, Женя, Марк и Михар Парыч.»
Вот так вот. Чтоб никому  из нас не обидно… Мы с пацанами, понятно, обрадовались, подтянулись. Никто ни капельки не заржал, а только улыбнулись все, светло так, чуточку застенчиво и чуточку строго. Именно такое лицо пристало иметь человеку, вступающему на трудную стезю рыцарства. А мы-то как раз вступили тогда, ага. Из-за Реры.
Не знаю, как у пацанов, а лично моя жизнь тогда переменилась и никогда уж не будет прежней.