Предвзятое мнение

           До отлёта оставалось ещё немного времени, и можно было перекусить в
буфете: выпить чашечку кофе и съесть бутерброд или пирожное. Я больше склонялся к пирожному, так как был не очень голоден, да и кондитерские изделия в Одессе всегда отменного качества. Это, скажу вам, нечто, способное удивить даже искушённого сладкоежку. Как можно сотворить такое чудо на сэкономленном сырье, чтоб и вкусно и кондитеру себя не обделить? Но ведь получалось же, значит можно. И это не зависит от того какая на дворе эпоха – застоя ли, перестройки или ещё какая, названия которой ещё не придумали политики или острословы. Всё, чёрт возьми, получалось честь по чести. Труженики неподкупной фемиды боролись с «несунами» не щадя живота своего. А животы у служителей были знатные во все времена. Оно и понятно – с чем боролись от того и поправлялись. Правда с
«везунами» бороться у них: толи кишка была тонка, толи руки коротки. По-видимому, производственный процесс от этого не зависел и всё дело в традиции. Так или примерно так текли мои мысли, когда стоя за высоким столиком, я начал есть заварное пирожное, которое было ни чуть не хуже, чем те, что умела печь моя еврейская бабушка, запивая его прохладным кофе. Здесь следует остановиться на историческом моменте, когда неистребимому племени пилигримов наконец-то пригодилась запись в паспорте о принадлежности к категории инвалидов пятой группы. И еврейская мешпуха к настоящему моменту уже почти вся рассосалась по разным странам и континентам, где умение делать вкусную выпечку, да и любое другое умение, не могло не найти себе достойного применения. Но коренное население, которому не с чем было идти в ОВИР, ещё не очень соскучилось по заметной части своих сограждан, благодаря тому, что ещё сохранилась традиция. Традиция делать свою работу качественно, чтоб выдержать конкуренцию с государством, не портя при этом отношение с Фемидой. Зная, что тенденция сохранять традиции в Одессе довольно сильна вот уже на протяжении нескольких столетий, я то и дело поглядывал на свой портфель из хорошей кожи, набитый всякой всячиной – от бритвы до подарков для домочадцев – под завязку. Набит он был столь основательно, что не закрывался, и я установил его на пол, на всякий случай слегка сжав ногами. Бережёного Бог бережёт, а портфельчик явно не мог не привлечь к себе внимание разной подозрительно слоняющейся по аэровокзалу публики. Я причислял себя к достаточно опытным путешественникам и, следовательно, не был лёгкой добычей для мелких воришек, шныряющих по вокзалу в поисках лёгкой наживы, да и в Одессе-маме бывал неоднократно. Вот один из таких подозрительных, весьма неопрятного вида мужчина, с многодневной щетиной на впалых щеках, подошёл к моему столику. Остановившись на почтительном расстоянии, он вежливо спросил, не претендую ли я на оставленный кем-то на тарелке недоеденный бутерброд. Получив отрицательный ответ, он стал неторопливо его пережевывать немногочисленными, оставшимися во рту зубами.
          
           Зная, что такого рода публика по обыкновению работает в паре, я оглянулся, но никого подозрительного не обнаружив, стал доедать пирожное. Мой визави бесцеремонно разглядывал меня и явно старался привлечь моё внимание или отвлечь от чего - то  более важного, чем его непрезентабельная персона. Надо сказать, что в какой-то момент ему все-таки удалось привлечь моё внимание. Прикрывая беззубый, ещё жующий рот тыльной стороной ладони, он спросил: « Извините, не найдётся ли у вас для меня сигаретка?». На что я также вежливо ответил ему, что курить бросил. Он ещё раз извинился и с таким же вопросом, полуобернувшись, обратился к двум парням за соседним столиком. Один из парней молча, выбил из пачки сигарету и протянул ему её вместе с зажигалкой. А я в этот момент бросил взгляд на стоящий в ногах портфель. Моя красного цвета рубашка производства АРЭ, лежащая сверху, чтобы меньше помялась – исчезла. Рубашкой этой я дорожил, она мне очень нравилась, и её я собирался одеть в аэропорту назначения. Надо ли говорить, что я расстроился и на всякий случай, подняв несколько вещей в портфеле, пошарил в нём. Не могла она сама переместиться вглубь портфеля, а я отчётливо помнил, что положил её сверху. Напрасно озираясь по сторонам в поисках подозрительных типов и не обнаружив таковых, решил дать этому делу ход. Времени до отлёта оставалось достаточно, и я пошел искать полицейский участок, который и обнаружил неподалёку от входа в здание аэропорта. Там я под протокол изложил дежурному обстоятельства пропажи, и он попробовал раскрыть это дело по горячим следам. Послал двух оперативников на поиски предполагаемого преступника, сообщив им, что пару часов назад в аэровокзале был замечен известный полиции некто, по кличке Шуба. На этом дознание завершилось, и я вскоре отбыл из славного города домой.

              Завершилась эта история вполне благополучно, когда мой оптимизм по поводу обнаружения пропажи окончательно развеялся. Через восемь месяцев мне довелось снова побывать в Одессе, и я на всякий случай заглянул в полицейский участок, чтобы поинтересоваться, как идёт расследование. Дежурный офицер посмотрел журнал и сказал, что рубашка не найдена, но бывают случаи, что вещи через некоторое время находятся, и посоветовал не ловить ворон. Я поблагодарил за совет и, попрощавшись, поехал на квартиру к родственникам, у которых по обыкновению останавливался, бывая в Одессе. По дороге я зашёл в домовую кухню и купил разного вида пирожных к чаю, в том числе эклеров, которые мне особенно нравились. Вечером сидя за ужином, я рассказал историю, произошедшую со мной в аэропорту своему дяде и его жене, во всех подробностях. Супруги, переглядываясь, дружно посмеялись. Мне же почему-то было не слишком смешно, вспоминая, как я опростоволосился, будучи не первый раз в Одессе. Особенно развеселилась жена моего дяди. Потом она, ненадолго вышла из комнаты и вскоре вернулась, неся в руках тремпель с моей выстиранной и наглаженной рубашкой. Теперь и я охотно посмеялся вместе с ними. Оказывается, что перед отъездом я положил её в стирку, а потом забыл, думая, что упаковал в портфель. Вот, что значит стереотипное мышление и предвзятое мнение.