Ветер Боттичелли...

Ветер   - Р а ф а э л ь   небесной сини,  М и к е л а н д ж е л о   облаков...
Гигантский небосвод - его Сикстинская капелла.
Как быстро он меняет свои художественые направления!
То он романтик, то импрессионист, то сюрреалист;
и Боттичелли, Айвазовский, Гойя и Ван Гог - всего лишь его ученики.

Будучи невидимкой он воплощается в свои картины и становится зримым,
создавая удивительные автопортреты в змеящейся поземке,
в снежных вихрях, в высоких перистых облаках, вытянувшихся  как пальмовые ветви,
в туго надувшихся парусах  несущейся по волнам яхты,
которой он сопутствует как воздушный дельфин,
то обгоняя, то подталкивая её сзади своим упругим  носом.


Поэты и художники всех веков и народов пытаются уловить его ускользающие образы.
Вот он неожиданно появляется как "Бешеный скороход", который "несет тучи степной пыли,
бабочек, лепестки цветов; прохладные, краткие как поцелуи, дожди, холод далеких водопадов,
зной каменных почв, дикие ароматы девственного леса и тоску о неведомом". (А. Грин)
В нём раскрывается целый ландшафт, сотканный из запахов, ощущений, смутных пленительных образов
и волнующего дыхания гриновского вдохновения, зыбкого и пленительного "как сон анахарета".

Вот на картине Ботичелли он  направляет своим дыханием раковину с Венерой как живой кораблик к острову Кипр.
Он летит в обятиях Флоры, окружённый парящими розами, которые наполняют его дыхание благоуханием. 

Андерсен видит в ветре сказочника, который нашёптывает  ему печальную историю о До и его дочерях или  озорника, который перевесил вывески.

У Есенина в нём есть что-то от беспечного хулигана:

                "Свищет ветер, серебряный ветер,
                В шелковом шелесте снежного шума."

У Лонгфелло южный ветер превращается в беззаботного мечтателя Шавондази, чем-то напоминающего Обломова:

                "Беззаботный Шавондази!
                Лишь одно узнал он горе,
                Лишь одну печаль изведал.
                Раз, смотря на север с юга,
                Далеко в степных равнинах
                Он увидел утром деву,
                Деву с гибким, стройным станом,
                Одинокую в равнинах.
                Был на ней наряд зеленый,
                И как солнце были косы.
                День за днем потом смотрел он,
                День за днем вздыхал он страстно,
                День за днем все больше сердце
                Разгоралось в нем любовью
                К деве нежной, златокудрой.
                Но ленив и неподвижен
                Был беспечный Шавондази,
                Да, ленив и слишком тучен:
                К милой он пойти все медлил,
                Он сидел, вздыхая страстно,
                И все только любовался
                Златокудрой девой прерий."

Ещё чаще улавливают поэты в ускользающих формах ветра образы животных: пса, волчицы, скакуна, кабана...

Вот один из таких образов, стилизованных под античность:

                В небесах голубых золотой Полифем
                Гонит белых овец своих стадо.

                Пёс огромный его обрывает с древес
                Золотое руно листопада.

Н. Гумилёв угадывает в его порывах скачущего иноходца:

                "Буйный ветер в пустыне второй властелин,
                Вот он мчится порывами, точно
                Средь высоких холмов и широких долин
                Дорогой иноходец восточный.

Иногда перед поэтом в движении ветра разворачивается целая охота, которой позавидовал бы сам Рубенс.