Перипетии и превратности любви. Глава первая

   Приятного чтения)


   На солнечных улицах Лантамо стояла благодатная, тёплая летняя пора. В церковной школе имени св. Сальви царило духовное спокойствие. Прозвенел звонок и ребятня не без радости, кое-как сдерживая себя, поспешили на улицу под строгими взорами настоятелей. Оказавшись в дворике кампуса, молодой парень Азиманди, оглянувшись назад, не мог не заметить величественное здание школы из бардового, крупного камня. Воззрившись на черепичную крышу, он увидел высящуюся башню с колоколом, каждодневно по вечерам возвещающей об отбое. Запыхавшись после беготни, он сидел со своими друзьями на каменной скамье, окидывая изучающим взором округу. Он остро чувствовал, что в воздухе всё так же витает некая неразгаданная старинная тайна, которая, как он считал, когда-нибудь коснётся его, открывшись.
   Этим днём ему было особенно радостно на душе из-за успешно сданной контрольной. Шепчась со своей темноволосой подругой Бриссой, боясь быть услышанными настоятелями, Азиманди с сожалением подметил, что сегодня задали слишком много домашних заданий, с чем угрюмо согласился рядом сидящий Макиль, его первый светло-кудрявый друг.
   На территории кампуса произрастали столетние, могучие дубы, кроны которых колыхались от лёгкого ветерка. Около детской площадки уже начали цвести жизнью кусты сирени, тянущиеся к благодатному безоблачному небу. Девочки задорно, таинственно поглядывая на мальчиков, попарно перепрыгивали через скакалку. Пристально следящие за детьми настоятели, прогуливаясь и переговариваясь меж собой, изредка грозили им наказанием за излишнюю суматоху.
   Отдохнув, Азиманди вместе с Макилем погнался за Бриссой, чья короткая, мальчишеская стрижка особенно выделялась от остальных девочек. Пробегая мимо лужайки, щедро озаряемой солнцем, они миновали заучивающих стихи и молитвы послушников, облокотившихся на мшистые валуны.
   Набегавшись, вспотев до седьмого пота, Азиманди утёр лоб тыльной стороной руки, убрал от лица каштановые волосы и, вернувшись на скамью, проворчал:
   – Эх, не могу я долго бегать…
   – Брат Азиманди, – отозвалась Брисса, – Удивительно то, что ты вообще можешь бегать.
   – Не поддевай его, – вступился Макиль, – Он не виноват, что находится у поваров в любимчиках. Вот они его и балуют сладостями, отсюда и лишний вес.
   Азиманди хотел было защититься, но, подумав, он кивнул, в сердце соглашаясь с их словами. Усмехнувшись, от отвёл взгляд в сторону и обратил внимание на лужайку с низкой постриженной травой, где медленно, но упорно муравей тащил сиреневый лепесток в крошечную нору. Заинтересовавшись микромиром, он развернулся на скамье по направлению к лужайке и, видя парящую белоснежную бабочку, проследил её неспешное приземление на нежно-жёлтый одуванчик. Вдумчивым взором ловя каждое движение насекомого, Азиманди видел, как бабочка, медленно взмахивая крыльями, вытягивает хоботок и медленно, сладко пьёт нектар.
   Но спокойные мысли Азиманди прервал серебристый, особенно притягательный смех девочки. Повернувшись назад к зданию церкви, он увидел рядом со статуями ангелов девочку, окружённую свитой подруг. В первое время он издали наблюдал за новенькой и, чем дольше он смотрел, тем более не по себе ему становилось.
   Азиманди с интересом всматривался в девочку и по началу не понимал причин своего волнения. Не смея оторвать от неё взгляд, боясь упустить её, он чувствовал, как всё его нутро разгорячилось от замеченных подробностей, будоражащих разум. Он увидел лучезарную, опрятную незнакомку, одетую, как и остальные девочки, в строгую школьную форму тёмно-серого цвета с юбкой до колен. От сверстниц она отличалась поверх накинутой лазурной туникой, белоснежными колготами, приятным овалом безмятежного, чуть горделивого лица. Подойдя поближе и приглядевшись получше, Азиманди заметил, что с её головы на плечи ниспадали златокудрые локоны чудных волос и, чего уж он не ожидал, так это дуновения ветра, который донёс до него дивный запах жасмина, несомненно исходящий именно от неё.
   Чувствуя нахлынувший жар, подступивший к шее и лицу, мальчик крутанул головой, стараясь прогнать непрошенное опьянение. Он не понимал: неужели то, что он видит – реально? Эта редкая красавица выделялась среди других девочек заразительной, бодрящей улыбкой, заставляя его сердце то сжиматься истомой, то сильнее биться в ожидании, что она одарит его взглядом.
   Неотрывный взор Азиманди заметила Брисса, которая, пихнув его в мягкий бок, со смешком заметила:
   – Что ты так смотришь на новенькую? Влюбился что ли?
   – Сестра Брисса, я скажу тебе, как другу, правду: я никогда ещё не видел создания чище и прекраснее…
   – Ну-ну, а как же я? – поинтересовалась она, склонив голову набок.
   – Но ты же пацанка и любительница настольных игр, – встрял Макиль.
   – Это совсем не значит, что в меня невозможно влюбиться. – отозвалась она, несколько обидевшись.
   – Вы слышите это? – спросил Азиманди, навострив слух. – У неё мягкий, прекрасный голос…
   – Ты совсем потерял голову, – сказала Брисса, – Ладно, я дам тебе совет: причешись, поприветствуй её с улыбкой и познакомься.
   – А дальше?
   – Включи уже наконец мозги, сам придумай что-нибудь.
   И в самом деле, Азиманди чувствовал себя особенно несобранным и будто бы околдованным. Он хлопнул ладонями по щекам, взболтнул головой, достал расчёску и причесался. Глубоко вздохнув, он постарался успокоиться, но, вновь взглянув на незнакомку, его самообладание сдало.
   Ему повезло, что у него были друзья, которые, видя его замешательство, подтолкнули Азиманди вперёд. Трепетно дрожа, он еле доковылял на предательски ослабших ногах до лучезарной девочки и её свите. Проверив, не глядят ли на него настоятели, Азиманди собрался с резервами последних сил. Прокашлявшись, он думал, что на него обратят внимание, но нет.
   У него была мысль, показавшаяся ему безумной, положить свою дрожащую руку ей на тунику, но, вняв голосу разума, он, закусив губу, твёрдо выговорил:
   – Привет…
   На его не вовремя охрипший голос обратили внимание: девочка прекратила созерцание печальной статуи ангела и, нахмурившись, оценивающе оглядела раскрасневшегося Азиманди, который к этому моменту окончательно забыл, что хотел сказать.
   – И тебе привет. Выглядишь… забавным. Сколько тебе лет?
   Этот сладкий, медово-томный голос отозвался в сердце мальчика тёплым счастьем. Ему пожелалось как можно дольше поболтать с ней, но, увы, он не мог не заметить на лице девочке холодную, и тем не менее прекрасную улыбку. Тупо таращась на изящный изгиб её губ, на хитрый прищур дымчатых, выразительных глаз, ни о чём толком не думая, а только созерцая красоту лица, Азиманди только спустя несколько мгновений понял, что должен ответить на вопрос.
   – Мне тринадцать, через месяц будет четырнадцать… – кое-как пролепетал он.
   Азиманди в сердце злился на свою слабость, которая так некстати не способствовала удачному знакомству. Девочка вновь оглядела его, полноватого мальчика и не могла не заметить его растерянность.
   Разочарованно вздохнув, она кивнула ему и сказала:
   – Извини, но, у меня нет времени.
   С этими словами девочка вместе со своей свитой подружек отстранилась от Азиманди и они отошли к лестничной площадке у здания церковной школы. Мальчик и дальше продолжал стоять на одном месте как вкопанный, осознавая, что ему никак не удалось познакомиться. Чувствуя упущенный момент, возвратившись к друзьям, Азиманди присел на скамью посередине с гнетущим настроении.
   – Ну как, познакомился? – поинтересовалась Брисса.
   – Ты посмотри на его поникшую голову и хмурое лицо, – сказал Макиль, – Его явно проигнорировали.
   – Да, так и есть, – отозвался Азиманди, – Она не обратила на меня внимание.
   – Но-но, не сдавайся, – посоветовала подруга, – Перемена ещё не кончилась, попытайся вновь.
   – Мне ни одна идея в голову не лезет, все мысли только о её прекрасном лике. Со мной что-то не то…
   – Брат Азиманди, соберись и спроси у неё имя и заодно сам представься, авось да получится. И не забудь улыбнуться.
   – Да, да в самом деле, я попробую.
   Мальчик встал и на мгновение, задумавшись о незнакомке, о приятных ямочках на щеках, к своему ужасу забыл собственное имя, которое хотел было уже спросить у друзей, но, хлопнув себя по лбу, припомнил его, совсем не понимая, что с ним твориться.
   В какой-то миг в разум Азиманди просочилась внезапная уверенность настолько ощутимая, что он смог с решительным настроем подойти к лестничной площадке, на которой сидела девочка и её подруги и, улыбнувшись, ему удалось спокойным тоном произнести:
   – Как тебя зовут?
   Азиманди всем сердцем хотел было добавить «чудная красавица», но, ему не хватило смелось сразу открыться.
   – Моё имя Мэриэль.
   – А меня зовут Азиманди. Ты новенькая?
   В ответ на это она лишь небрежно кивнула головой и дальше продолжила болтать со сверстницами. Девочка чувствовала, что мальчик не решается отстать и потому, обратив на него внимание, она уверенно посмотрела ему в карие глаза и сказала:
   – Парень, послушай меня внимательно: ты мне никак не интересен. Я уже окружена интересными друзьями, а ты…
   – Что я?
   – Давай на чистоту? Ты, как я вижу, совсем не дурак вкусно наесться. Твой лоб лоснится от пота и сам ты смотришь на меня как-то престранно. Что ты от меня хочешь?
   Следующие слова Азиманди стоили большого усилия. Он чувствовал, что разговор не ладился, он слышал в словах прекрасной девочки пренебрежение и враждебный холод, но, её чувственный голос и лик так и манил его не сдаваться.
   Кивнув самому себе, он попытался спросить:
   – Не хотела бы ты со мной…
   – Ты бы хоть лишний вес сбросил, перед тем, как начать со мной разговаривать.
   К счастью или несчастью, дворик кампуса огласил первый звонок на занятия. Мэриэль со своими подружками ушли в школу, а Азиманди, услышав последние слова девочки, впал в ступор и потупился, совсем не понимая, зачем и за что она так жестоко с ним обращается.
   К молодому парню подошли друзья, спешащие на урок. Макиль поинтересовался его успехом и, узнав, что ничего не получилось, лишь хлопнул по плечу. Брисса, поднимаясь по лестнице в школу, услышала краткий пересказ Азиманди и, усмехнувшись, поддразнивая ответила:
   – Да ты просто неудачник.
   Зайдя в школу, они попали в вестибюль, где Азиманди, как и обычно, не мог не заметить стены, покрытые барельефным изваянием растительных узоров с именами великих настоятелей. Задержав взгляд на весомых именах, он кое-как ободрился мыслью, что сегодня вновь прикоснётся к трудам мудрейших. Эта мысль несколько успокоило его бешено бьющее сердце и неспокойный разум, который так и блуждал по неудачному развороту событий. Явственно видя перед собой прекрасный, чистый и в то же время гордый лик девочки, Азиманди кое-как превозмог себя и настроился на предстоящем уроке.
   Минуя вестибюль, он вместе с друзьями прошёл в длинный коридор, тёмные стены которого были обшиты резными деревянными панелями с растительным орнаментом и старинными молитвами. По краям коридора высились мятного цвета кабинки с учебными принадлежностями и личными вещами учеников. Взяв нужное, и дойдя до двери класса, Азиманди воззрился наверх на старинную деревянную табличку, которую обязан был прочитать перед входом каждый ученик.
   Он прошептал про себя:
   – Добрые помыслы – душевное благо.
   Пройдя в класс, поздоровавшись с долговязой настоятельницей Сигвульмой, Азиманди присел за свою парту рядом с Макилем, раскладывающим на парте религиозный учебник, ручку и тетрадку. Прозвучал второй звонок, знаменующий на всю школу начало занятий. Дети пошуршали одеждами, удобно уселись, и, увидев строгий взор настоятельницы, смолкли, принявшись внимать слуху.
   Азиманди окинул взором строгую, тёмную сутану настоятельницы, голову которой покрывали длинные, чёрные как смоль волосы, заплетённые в единую косу за спиной. Вздрогнув, почувствовав себя неловко рядом с Сигвульмой, которая прошла мимо его парты, Азиманди очень надеялся что сегодняшний урок быстро кончится.
   Настоятельница, обойдя каждую парту, окинув детей придирчивым взором, легонько улыбнулась и, вернувшись к тёмно-изумрудной доске, взяла мел и начала свою речь:
   – Дети, сегодня мы прикоснёмся к светлому прошлому святой Сальви. На доске я нарисовала древо жизни её предков и то, как её длинный род прекратился на ней. Кто-нибудь может сказать из недавно прочитанного, почему она не вышла замуж?
   От строгого, педантично-уверенного голоса многие из учеников невольно поёжились. Руку вверх потянула Брисса, сидящая впереди Азиманди и Макиля. Девочка самодовольно, мимолётно глянув с ехидной улыбкой на мальчиков, отозвалась:
   – Она считала, что должна посвятить жизнь чистым, непорочным ангелам, которые в ночи нашёптывали ей праведные пути по достижению гармонии с собой.
   – Правильно Брисса, – сказала Сигувульма, – Но скажи, каким соблазнам эта великая мученица сопротивлялась?
   – Святую Сальви не раз при жизни пытались соблазнить нечистые, желающие осквернить её душу и тем самым очернить её разум.
   – И снова верно. Садись. Азиманди, расскажи-ка нам, какую жизнь вела эта великая святая?
   Но, в это время толстощёкий мальчик, вопрос которому был задан, летал в облаках, окунаясь в чистый, прекрасный образ девочки Мэриэль, чья тонкая, чувственная улыбка тронула его разгорячённое сердце, чей лик теперь всплывал в его уме ни с того ни с сего.
   Сигвульма видела, как Азиманди уставился на трещину парте и вовсе не замечая её продолжал что-то бубнить себе под нос. Подойдя к нему и хорошенько встряхнув, она привела его в чувство и он, моментально подпрыгнув, сердечно извинился перед высокой женщиной и попросил повторить вопрос.
   Выслушав, стараясь собраться и отбросить маячившее перед глазами чудесное лицо девочки, Азиманди ответил:
   – При жизни святая Сальви была начитанной, а потому мудрой и достопочтимой женщиной, строго соблюдающую обеты и ведущую скромную, безгрешную жизнь. Она помогала бедным, кормила голодных, вылечивала больных в нашей школе, которая раньше являлась приютом для нуждающихся.
   – Правильно Азиманди. Садись и прекрати отвлекаться.
   Мальчик сел за парту немало обрадовавшись, что вчерашнее прочитанное перед сном прочно закрепилось в чертогах его молодого разума. Макиль пихнул своего друга в бок, как бы одобряя его ответ. Повернувшись назад, Брисса игриво-презренно высунула язык Азиманди, которой на эту шалость вовсе не обратил внимания, потому как упорно думал: возможно ли ему, такому упитанному и неопытному, сблизиться с чудесной Мэриэль?
   Эта мысль острым винтом вкрутилась в ум Азиманди, который хоть и слушал настоятельницу одним ухом, но, видал где-то далеко. Он злился на себя, что повёл разговор с Мэриэль именно так, а не иначе. Увы, он с горечью во рту чувствовал, что первое впечатление о нём оказалось далеко не лучшим.
   Слыша монотонно-строгую речь Сигвульмы, мальчик надавил себе пальцем на податливый живот и его осенила мысль:
   «А по силам ли мне измениться?»
   В то мгновение, когда прозвенел звонок, Азиманди понял, что возьмёт себя в руки и перестанет баловаться сладостями. Но, он понимал, что этого мало для скорейшего достижения близости с Мэриэль и потому, собирая свои принадлежности в портфель, он с грустью понял, что ему придётся начать физические, изматывающие упражнения, чтобы скорее похудеть.
   Выйдя из класса в многолюдный коридор, Азиманди поделился своей идеей с Бриссой и Макилем, которые всецело одобрили его решительную затею и поддержали добрыми словами.
   Дойдя до своего шкафчика и сменив книги с тетрадями, Азиманди приблизился к другому классу, перед входом в который висела иная табличка, которую он как и остальные сверстники прочитал перед входом:
   – Спокойствие и тишина – друзья чистого разума.
   Сев за парту рядом с Бриссой, Азиманди разложил свои учебные принадлежности и, к большому удивлению всех ребятишек, этим днём вместо настоятеля Узария в класс зашёл, будто бы мимоходом, архиерей Молдуин.
   Архиерей, держа под рукой книгу в потрёпанном переплёте, являл собою сухопарого зрелого человека с редкой проседью, одетого в тёмную рясу. Добрый, благодатный взор его умилял детей, но, вместе с тем Азиманди видел в нём уверенного мужчину, прожившего насыщенную жизнь, отразившуюся в его ясных, мудрых янтарных глазах.
   Прозвенел второй звонок и дети, понимая, что сегодня им предстоит беседа с архиереем, главенствующем в школьной церкви, прервали шепотки. Молдуин внял разуму и вместе с детьми услышал покорную, звенящую тишину.
   Улыбнувшись, архиерей закивал детям, приветствующих его с улыбками.
   – И вам здравствуете, мои дорогие, – пробасил он, – Сегодня я хотел бы поговорить о вашем взрослении. Учебные годы идут, и вы меняетесь. Несомненно, некоторые из вас уже начали испытывать влечение к противоположному полу. Будь то мальчик, или девочка, вас тянет к друг другу, но, друзья, вы не должны поддаваться скверному зову гадкой похоти. Святая Сальви при жизни не возлегла ни с одним мужем и, благодаря этому, сохранила душевную чистоту и смогла возвыситься до ангельского поднебесья. Кто-то скажет, что сохранить невинность в наше стремительное время чуть ли не невозможно, а я же отвечу, что это зависит от внутреннего голоса, нашёптывающего вам то, что правильно, а что нет. Я не в праве заставлять вас воздерживаться, нет, я лишь хочу сказать, что сохранить невинность – значит приблизиться к душевной гармонии с собой, потому как нечистый из темноты нашёптывает нам всяческие грязные непристойности, которые могут испортить ваше мировоззрение и очернить ваш разум.
   Архиерей и дальше продолжал вести уверенное наставление, на которое всецело обратил внимание Азиманди, наконец-то отвлёкшись от яркого образа Мэриэль.
   Когда прозвенел звонок, дети сердечно попрощались с Молдуином. У толстощёкого мальчика была мысль переговорить с глазу на глаз с архиереем по поводу своих новых чувств, но, взявшая его под руку Брисса увела мальчика из класса в коридор.
   Девочка подвела его к своему шкафчику и показала резную глиняную поделку с кораллами, не столь давно изваянную прошлым днём на уроке труда. Брисса, пиля Азиманди взглядом, кусала губу, выжидая похвальбу. Некоторое время мальчик думал о своём, вертел в руках поделку то так, то эдак, совсем не понимая, что от него требуется.
   Наконец, услышав наигранный кашель девочки, он пришёл в себя и сердечно сказал:
   – Сестра Брисса, скажу откровенно, мне нравится резные узоры на глине, украшенные кораллами и сама ваза в целом. Откроюсь, что сам я не смог бы смастерить что-либо подобное. Обязательно продолжай, у тебя хорошо получается.
   Улыбнувшись Азиманди, подбодренная Брисса попрощалась с ним. Оставив свои вещи в шкафчике, толстощёкий мальчик поплёлся по коридору, не в силах воспротивиться мыслям о Мэриэль.
   Обходя взрослых послушников в тёмных рясах, Азиманди так сильно отвлёкся, вспоминая её выразительные дымчатые глаза, что запнулся и опрокинулся на каменный пол, ушибившись лбом.
   Встав, он зло про себя подумал:
   «Да что со мной, в самом деле?»
   Азиманди почувствовал в кармане вибрацию и, достав тайком от настоятелей сотовый, увидел уведомление, записанное прошлым вечером. Направившись в библиотеку, он миновал ярко освящённые люминесцентными лампами коридор и многих незнакомых ему учащихся, одетых исключительно то в тёмные свитера, то в клетчатые рубашки бурого цвета, а то и вовсе, как и он, в школьную форму серого цвета с брюками и кожаными кроссовками.
   Завернув за угол, Азиманди толкнул высокие двойные двери и, попав в библиотеку, вдохнул полной грудью особенный, приятный запах книг, в котором он чувствовал далёкую энергетику накопленных знаний. Кивнув головой давно знакомому престарелому охраннику, Азиманди чуть ли не крадучись, не нарушая покоя читающих, дошёл до библиотекаря Цевеллы с округлыми очками на носу и, счастливо улыбнувшись, застенчиво выдавил приветствие.
   Женщина кивнула ему и, шепнув, отозвалась:
   – Ну, привет Азиманди. Что-то ты в последнее время зачастил.
   – Я прочитал и принёс два романа от Незийвойли и религиозную рукопись монаха Винелли.
   Библиотекарь проверила каждую книгу и, записав за мальчиком аккуратное обращение и выдав ему талон, спросила:
   – Что-нибудь желаешь взять почитать с собой?
   – И даже очень, – охотно откликнулся он, – Очень бы хотелось прочитать что-нибудь про возвышенную любовь а так же, я хотел бы…
   – Ну говори же, помогу чем смогу.
   – Очень хотелось бы почитать что-нибудь страшное, если можно…
   – Тебе – можно. Идём.
   Обходя высокие деревянные полки с громоздившимися на них книгами, минуя ящички со старинными свитками, Азиманди шёл рядом с библиотекарем, которая придирчиво окидывала и осматривала тот, или иной роман.
   Пролистывая книгу, Цевелла поинтересовалась:
   – Знаешь Азиманди, в наше время немногие интересуются книгами. Что именно тебя заманивает читать?
   Азиманди был не из разговорчивых. Вместо людей он предпочитал иметь дело с книгами, потому как боялся быть в лице человека непонятым и тем самым попасть в глупую, неприятную ситуацию. Но с этой женщиной он знаком уже не первый год и потому, собравшись с мыслями, попытавшись правильно их сформулировать, мальчик нахмурил лоб и открылся:
   – Читая, я чувствую… что становлюсь лучше и могу более правильнее формулировать мысли. Окунаясь в старинные романы непревзойдённых авторов, я плаваю в волнах продуманных предложений, в которые заложен глубокий смысл, благоприятно воздействующих на меня.
   – Очень хорошо сказано. Держи, я отыскала нужное тебе.
   – Благодарю вас, – отозвался Азиманди с улыбкой, – Я ещё приду, до свидания.
   Распрощавшись, толстощёкий мальчик с лёгкой неохотой покинул библиотеку, держа в обеих руках книги. Минуя опустевший коридор, где не было ни души, он открыл свой мятный шкафчик, достал портфель, сложил книги с тетрадками и вышел из школы.
   Попав на улицу, пройдясь по дворику кампуса, в лицо Азиманди попали лучи предзакатного солнца, медленно прячущегося за далёкими многоэтажными домами.
   Грустно вздохнув, мальчик в одиночестве пошёл вдоль дорожки, огибающей школу. Чуть погодя, пройдя через охраняемые кованые ворота, он попал в дворик мужского общежития. Окинув взглядом прямоугольное здание с черепичной, старинной крышей, Азиманди поднялся на второй этаж, пройдя в комнату, которую делил с Макилем.
   Друг с улыбкой подметил увесистый портфель Азиманди и, указав пальцем на него, поинтересовался:
   – Взял что-то новое почитать?
   – Да, и представь себе, мне дали страшилку!
   – Ого, дашь потом почитать?
   – Конечно же да.
   Разувшись, Азиманди попал в комнату с двухъярусной кроватью. Около высокого окна стоял стол, на котором громоздились учебники и канцелярские принадлежности в стаканчиках. В стенной нише стоял образ святой Сальви, на дверцах шкафчика виднелись плакаты с мифическими героями настольных игр.
   Сев на нижнюю кровать, толстощёкий мальчик какое-то время первым читал старинную религиозную книгу о гиене огненной, в которой перечислялись порождения тьмы, мечтающих просочиться в реальный мир и втереться в доверие к людям.
   Макиль, сидя за столом и выполняя несданную контрольную работу, устал от насыщенного дня. Здраво зевнув, он потёр глаза и, поставив точку, решил продолжить завтра с утра пораньше. Зачитавшийся Азиманди настолько углубился в книгу, что дошёл до сороковой страницы, где описывались особенности мифических подземных существ. Не веря прочитанному, толстощёкий мальчик, хмуря брови, углубился в мрачную историю о Нарглунге, высшем демоне огненной бездны.
   Под описанием плачевной судьбы демона, который был обманут и предан своими собратьями, находилось четверостишье, на которое Азиманди обратил внимание с лёгким скепсисом. Обернувшись, мальчик увидел, как занятый Макиль перед сном переписывается с кем-то через сотовый. Любопытство окутало разум мальчика; Азиманди уж очень хотелось самому услышать, как четверостишье на неизвестном ему языке будет звучать вживую.
   В пол шёпота прочитав текст на грубом языке, с трудом выговорив престранные слова, Азиманди закончил четверостишье следующими словами:
   – Уна, ароха, квишаблишь Нарглунг…
   Что странно, сразу же после того, как мальчик закончил читать, окно резко открылось от могучего ветра, проникшего в комнату, скинувшего со стола ручки и тетрадки. Таинственный воздух долетел до Азиманди, который, чуть испугавшись, уловил неприятный запах чего-то отдалённо напоминающего гниющее мясо.
   Вздрогнув, Макиль переглянулся с ним и закрыл окно.
   Азиманди сказал:
   – Очень странная книга. Ты закончил домашку?
   – Надоело, завтра продолжу, – отозвался Макиль, – Дай угадаю, ты хочешь написать дневник?
   – Да, и я очень надеюсь, что ты не будешь подглядывать.
   – Ла-а-дно…
   Достав из портфеля толстую бордовую тетрадь, Азиманди с Макилем поменялись местами. Толстощёкий мальчик присел у окна за стол и, полистав дневник, взяв в руку ручку, закрыл глаза.
   Сосредотачиваясь на прошедшем дне, он углубился в своё пережитое и, глубоко вздохнув, открыл глаза и тут же начал неспешно, обдуманно писать следующее:
   
   Сегодня был солнечный, особенный день, потому как моё сердце впервые пронзили новые незабываемые впечатления и эмоции. Моему взору предстала ослепительного вида лучезарная красавица, которая, впрочем, не обратила меня никакого внимания. Мне нескончаемо жаль, что пишу я гораздо лучше, чем говорю. В реальной жизни я не успеваю толком подумать и сформулировать мысль в то время, когда от меня уже ожидают ответа. Быть может когда-то этот дневник попадёт не в те руки и вы, мои читатели, будите смеяться над моими наивными чувствами. Но, позвольте мне сражу же обозначить, что мне довелось испытать.
   В первое мгновение, когда я увидел чудесную Мэриэль, моё сердце начало усиленно разгонять по телу жаркую кровь, приливающую к моему лицу. Мне хотелось смеяться, потому как я понимал, что я один заметил в этой богоподобной, чистой, но, к сожалению гордой девочке. Напишу по правде, я не горжусь своей нерешительностью, но и вы меня поймите, я кроме Бриссы ни с одной девочкой никогда не общался. И всё же я, в этот первый день, решил поставить перед собой цель – похудеть. Это не только поспособствует моему приближению к Мэриэль, но, я и сам буду лучше себя чувствовать и выглядеть. Не хочу загадывать наперёд, но, думаю, что у меня всё получится, но не сразу. Туманю наперёд – будет нелегко.
   И всё же я хотел бы продолжить свою мысль насчёт моих странных чувств, влекущих меня к Мэриэль. Из всего нахлынувшего на мой разум мне стал непонятен внезапный, сильный голод, который проявился в то время, когда я с усладой разглядывал в меру пухленькие скулы девочки. А когда мой взор, который, должно быть со стороны выглядел странно, коснулся её таинственных, хитрых глаз, всё моё тело пронзили иглы запретного, недозволенного сладострастия. При мимолётном близком взгляде на неё мне было дурно, но до жути приятно видеть и наслаждаться её живительной красотой. Я всей душой пожелал впиться губами в её несомненно нежные уста, но, я превозмог этот соблазн, понимая, что ещё очень даже рано делать такой поспешный и необдуманный шаг. Если я что-то и понял за сегодня, так это то, что она мне ни капельки не доверяет – и я это вполне понимаю.
   Как жаль, что мне пока что некому открыться и не с кем поделиться моим пережитым в дневнике. Но, думаю, грядут перемены и, скорее всего тяжкие, которые всё же пойдут мне на благо, потому как изменения невозможны без боли.
   Сегодня Брисса назвала меня неудачником, и это слово впилось в мой разум как гвоздь. Моя цель пока не достигнута, но и преждевременно сдаваться я не намерен. Вот какими словами я закончу свой дневник: Неудачник тот, кто не постарался должны образом.

   Перечитав последнюю запись дневника, Азиманди уже в который раз обрадовался своему умению верно излагаться через текст. Обернувшись назад, мальчик увидел своего друга, сидящего на кровати, с головой погружённого в события в сотовом.
   Послышался гулкий звон колокола, возвещающего отбой. Азиманди наскоро припрятал свой дневник в портфель и резко подкинув на ноги увлечённого Макиля. Они стали дожидаться прихода настоятелей.
   Спустя пару минут дверь их скромной, но уютной комнаты отворилась и к ним вошла настоятельница Сигвульма с серьёзным лицом. Как по команде Макиль и Азиманди подошли к образу св. Сальви, присели на колени, склонили голову и в один голос сердечно произнесли:
   – Очисться душа, ведь ты так добра,
   – Святая Сальви, благоволи на наших путях,
   – Омой светом нас, твоих покорных послушников,
   – Мы благословенны тобою, мы благодарны за сегодняшний день.
   Закончив вечернюю молитву, Азиманди тайком взглянул на лицо настоятельницы, заметил на её немолодом лице лёгкую, счастливую улыбку.
   Уходя, Сигвульма попрощалась:
   – Доброй ночи дорогие. Спите крепко.
   – До свидание матушка, – отозвались они.
   Чуть погодя погасили свет и в вечерних сумерках мальчики улеглись спать. Укрывшись одеялом, с грустью вспоминая минувший день, Азиманди всё же находил, что ему есть чему радоваться. Перед тем, как он заснул, в его голове промелькнула мысль:
   «Как обидно, что она отринула меня так и не узнав. Вот бы мне помогли…»


   Лебединский Вячеслав Игоревич. 11.07.2018