То, что видят твои глаза, 9

Вечером после их регистрации все собрались у Ирины в квартире. Её подруга хозяйничала на кухне и расставляла всё на стол. Гости смеялись, шутили, а они – виновники торжества - сидели притихшие, словно оглушённые счастьем, которое внезапно свалилось на них. Ирина что-то отвечала, пытаясь поддержать разговор, но то и дело отыскивала глазами Виталия, и каждый раз, когда они встречались взглядом, весь мир, казалось, переставал существовать. Она говорила что-то невпопад, и все ещё больше смеялись.

Не смеялся один лишь отец. Он то и дело подливал себе из большой бутылки и, встречаясь с Ириной взглядом, поднимал кверху свой кулак с оттопыренным большим пальцем, как бы говоря: «Хороший мужик! Одобряю!». Ирина только хмыкала в ответ. Ростик, поев всего вкусного, носился с мальчишками во дворе, сообщая прохожим и соседке тёте Клаве, что его мама с папой сегодня поженились и дома у них настоящая свадьба.

Вечером, когда вся посуда была вымыта, а гости разошлись, Ирина пошла укладывать Ростика спать.

- Мам - тихо прошептал он - Ну пожалуйста, можно я с папой сегодня посплю? Я так по нему соскучился!

«Папа»… Ирина отвернулась от него, чтобы скрыть подкативший вдруг к горлу ком, и сквозь слёзы посмотрела на Виталия. Он подошёл, взял Ростика на руки и заговорщицким голосом спросил:

- А зайца какого-нибудь или медведя, берём с собой?

- Робота! - в тон ему, громким шепотом ответил тот и крепко прижался к Виталию.

- Папа, а девчонок мы не берём, - услышала Ирина его шепот из соседней комнаты и сквозь слёзы рассмеялась.   

Два года после того вечера пролетели как один миг.

Каждый раз, воспоминая об этом, её словно жаром обдавало, так, что начинала кружиться голова.

- Скажи, ты правда мой? – спрашивала она, едва приоткрыв свои влюблённые глаза утром. – Разве может одному человеку столько счастья быть?

В ответ он только целовал её сонную, а потому особо милую. Ей было так щекотно от его дыхания, что она заливалась смехом…

Она забыла всё на свете: своих подруг, бизнес, который так мечтала начать… Ей хотелось лишь одного – купаться в этом счастье, и чтобы оно никогда не кончалось…

Ирина вспоминала всё это, но в душе, как в выжженной вулканом пустыне, сейчас ничего не шевельнулось. Всё было погребено, как под большим слоем пепла… Нет, где-то ещё тлели угольки, но теперь всё это казалось ей таким далёким, таким ненужным, как будто она смотрела давно знакомый фильм, зная, чем он кончится, и ей уже было совершенно не интересно. В голове всё шумело, звенело. Казалось, что кто-то случайно забыл там несколько мешков с песком, и они сейчас больно давили, мешая думать и чувствовать. Мысли догоняли одна другую и путались в её воспалённом мозге.

«Куда всё это подевалось? – горько усмехнувшись, думала она, - куда счастье-то испарилось? А главное - когда?!.. Всё! Надоело! Не буду об этом думать… не хочу уже ничего».

Она вспоминала, как в последний год словно старый замок рассыпалась дружба Виталия и Ростика, и ничего с этим нельзя было поделать.

Она приходила в ярость, вспоминая, как он всё сильнее и сильнее отталкивал мальчишку, которого с такой готовностью назвал своим. Перед глазами всплыла картина, как после их регистрации он протянул паспорт работнице ЗАГСА, и глядя в её удивленные густо накрашенные глаза, сказал:

- Я хочу, чтобы вы вписали туда моего сына.

И как искренне возмутился, узнав, что нужно много документов собрать для этого, казалось бы, простого дела, и что требуется согласие родного отца, которое последний, впрочем, дал без особых уговоров.

Но теперь Ростик стал для него чужим. И его, как ненужного котёнка, с которым поиграли и теперь не знают, куда деть, хочется побыстрее стряхнуть с рукава или брюк, на которых тот неловко повис. Она понимала, что причина кроется в их отношениях. «Но сын-то тут при чём? – негодовала она – Он ведь так тебя любит, ты же видишь?!» И боль, словно когтистая лапа, раздирала всё внутри, оставляя кровавые следы в её сердце. «Как хорошо, что я тебе ещё ребёнка не родила!» – зло думала она.

Ребенок… Они так этого хотели! Но в начале казалось, что нужно подождать, обустроится, а потом и бизнес вдруг в гору пошёл. «Всё ведь так хорошо было! Квартиру купили, магазин один и второй открыли! И заказы в мебельном цехе потихоньку пошли… Всё ведь налаживается! Что тебе ещё надо?! – она как будто бы видела его лицо, и засыпала его вопросами. – Ты всё, всё разрушил!.. А сына я тебе никогда не прощу!»

Она вспоминала, как несколько раз видела в окно, как Виталий, выбежавший из дома после их очередной ссоры, проходил мимо Ростика и что-то грубо отвечает ему. А тот долго растеряно смотрел «отцу» в след и, опустив голову, возвращался к друзьям, с которыми они чинили красный старенький жигуленок, доставшийся ему по наследству. Ирина понимала, что нужно бы поговорить с сыном, он ведь уже не ребёнок, объяснить, что у них с «папой» сейчас сложный период. Но как-то не хватало ни сил, ни настроя. Она лишь всё чаще отсылала его к деду, зная, что там ему всегда рады…

Тоня всё молча ждала, не задавая вопросов, и изредка поглядывала в сторону кровати, где лежала сейчас её беспокойная пациентка. По лицу было заметно, что целая лавина чувств захлестнула её. Только хороших или плохих - не понятно. И казалось, что она вот-вот заговорит. Брови её то приподнимались, то опускались, а губы беззвучно шевелились.

Тоня вглядывалась в её лицо, продолжая ждать. Она так неловко чувствовала себя, не зная, чем заняться в это затянувшееся молчание. Пробовала листать книгу, но мысли о том, что же происходит в душе Ирины, мучали, и её беспокойство она ощущала каждым своим нервом. «Что-то я совсем вымоталась! – подумала она и попыталась переключится на мысли, которые её отвлекали, - Что там Варька дома делает? Как я хочу домой…» Но вскоре Ирину затрясло - появилась мелкая дрожь, и Тоня знала, чем всё это может кончится.

- Тебе нужно лечь - подошла она к Ирине и встала рядом с кроватью, не решаясь даже прикоснуться к ней. Казалось, что та совершенно не слышит её. Но потом она вздрогнула и очнулась от своих тяжёлых мыслей.

- А, это ты?! – спросила она, глядя на Тоню как на приведение. Её уже колотило так, что зуб на зуб совершенно не попадал. Тоня взяла в руки листочек с назначением врача.

- Где у тебя вот это лекарство? – она показала пальцем на надпись, написанную корявым подчерком, который способен разобрать лишь фармацевт.

- Не знаю, - буркнула Ирина и скрылась с головой под одеялом – там посмотри.

Тоня зашла на кухню.

- Там! – она возмущённо проворчала себе под нос, и открыв дверцу в шкафу, быстро нашла то что искала.

«Это должно тебя успокоить немного» - подумала она и налила в стакан тёплой воды.

Через полчаса, когда дрожь стала немного утихать, Ирина откинула с лица одеяло.
 
- Спасибо, что ты ещё здесь. – стараясь придать своему тону благодарность, сказала она, - Прости, я понимаю, что я задерживаю тебя, но мне просто больше некого сейчас попросить.

Она мрачно усмехнулась и подумала: «Столько народу вокруг, когда ты богат и здоров… Как крысы все разбежались теперь… Но я скоро встану, я вам всем покажу, подхалимы проклятые!»

«А эта вот сидит и не уходит, хотя видно, что ей это вообще не надо…» - она вновь посмотрела на Тоню, и какая-то непонятная теплота к этому совершенно чужому для неё человеку вдруг поднялась в её душе. «А-а-а, ну за деньги, конечно же! Хотя... она ведь кажется отказалась деньги брать… Я не могу, не могу остаться сейчас одна, голову разорвёт сразу». Она приложила ладонь к горячему лбу, и нахмурившись начала вспоминать, о чём или о ком же они сейчас с Тоней говорили?

«Ах, да… - мысли о Виталии снова больно «ударили» её кулаком в грудь. - Нет, хватит! Всё! Не хочу больше думать!.. Мне надо встать… Если бы не лицо, я бы завтра на работе была… Мне надо встать, встать… Я справлюсь.»

Она тяжело откинулась на подушки, посмотрела на Тоню, и сквозь лихорадящие её мысли стала думать, как ещё хоть на часок удержать её.
«О чём… о чём бы с тобой поговорить ещё?» – думала она, пробираясь как сквозь буйные заросли в своих спутанных мыслях.

- Да, - найдя причину, медленно попросила, - Расскажи, как вы с Димой своим познакомились?.. У вас-то красивая история, наверно… «И со счастливым концом. – уже мысленно закончила она.

- Да как у всех! – улыбнувшись ответила та, - тебе правда интересно?

- Конечно! Ты уже год как у меня работаешь, а я не знаю о тебе почти ничего… - ухмыльнувшись сказала Ирина.      

Тоня улыбнулась - эту историю она сама любила вспоминать.

- Ладно, - согласилась она – Хотя ничего особенного… я тогда только с учёбы вернулась. На «Скорой» стажировку заканчивала, и твёрдо решила, что там и буду работать. И с Ларисой, тогда же познакомилась, она меня всё в пару себе метила... Однажды, к нам домой соседка забежала: «Тоня, ты же медичка! Там женщине одной знакомой уколы делать нужно, вроде антибиотик какой-то, сможешь?»

 Почему бы и нет? И я согласилась. У Диминой мамы пневмония была, а дома ещё бабушка старенькая болела, вот мать и отказалась в больницу лечь. Я бегала делать ей уколы, и как-то его там увидела. Он уже госпрактику заканчивал в соседнем городе, и собирался домой вернуться, чтобы на железной дороге работать. Я посмотрела на него. Парень как парень, ничего особенного… - Тоня снова улыбнулась, - я даже внимания кажется на него не обратила... Но вот мама его меня сразу приглядела…

Однажды она в благодарность нагрузила мне несколько сумок – варенье, соленья там всякие, молока банку… корову они держали. Ну и отправила Диму меня проводить, как-бы всё это донести. Он меня проводил раз, два, а потом, я уже и ходить к ним перестала, а он меня всё встретит где-нибудь, вроде как «случайно» и сумки мои, если с магазина или с рынка иду, донесёт. Добрый такой, но какой-то молчаливый и всё больше улыбался.

А у меня только недавно любовь студенческая закончилась, я там с парнем одним два года встречалась, весёлый – заводила всей нашей группы. Я так влюбилась искренне, мне казалось, всю жизнь любить его одного буду, и он меня.

Тоня усмехнулась и покачала головой, как будто удивляясь своей юношеской ветрености. И немного подумав об этом продолжила:

- Но на последнем курсе он как-то странно себя вести начал… Охладел совсем. Я это всё на учёбу списывала, да и подрабатывал он уже на «Скорой», уставал сильно… А на госпрактику разъехались по разным городам, и вовсе связь потеряли. Только потом я узнала, что он другой увлёкся… девочка из параллельного потока, красивая такая, и из семьи богатой… Вот он туда и переметнулся. Я очень страдала, похудела, кожа да кости… Бабушка моя, когда вызнала всё, со свойственной ей прагматичностью заявила:

- Ну и хорошо, что таперича бросил, а не опосля. Баламуты нам не нужны.

А я долго его забыть не могла, и новых отношений начинать совсем не хотелось…

«Прямо всё как у меня начиналось, - подумала Ирина и вздохнув отвернулась к окну.

- Но постепенно я к Диме привыкла, и вроде как даже поглядывать на него начала. А на «Скорой»…

Тоня неожиданно замолчала. Мысли её унесли в то время, о котором она
старалась не вспоминать.

***

… Она вспомнила себя юную, смелую, когда ей так не терпелось приступить к новой работе. Там уже пару лет работал фельдшером Вовка Барабанщиков, гроза всех местных девчонок…

Вспомнила, как впервые увидела его в белом халате. Он запрыгивал в машину «Скорой» и подмигнул ей. Красавец! Высокий, волосы чёрные, кудри из кольца в кольцо! Глаза карие большие, с густыми темными ресницами, ну хоть картины пиши! А балагур такой – кого угодно заговорит, и в работе спорый… На Тоню он сразу глаз положил и опомниться она не успела, как завязался у неё новый головокружительный роман.

Они работали в разных сменах, и Тоня не могла дождаться, когда сутки отработает, потом он, а потом свидание... Про Диму она, конечно, сразу же забыла.

Вовка же гонял на мотоцикле, и она тайком от бабушки вместе с ним ездила. Бабушка, страшно мотоциклистов боялась и не любила, называя их «убийцами безголовыми»:

- Ладно себе башку снесут, так ведь ещё других покалечат – неизменно говорила она, услышав на улице рёв проезжавшего мимо мотоцикла.

И узнай она тогда, что Тоня вечерами вот так летает, не сносить ей своей головы. Но Вовка вселял в неё такую безбашенность, такую уверенность… с ним море по колено казалось. Она чувствовала себя птицей, которая наконец-то, расправив крылья, вырвалась на волю… Где-нибудь возле реки, когда вечер туманом и темнотой окутывал всё вокруг, Вовка крепко обнимал её и с жаром шептал:

- Скорее бы нам уехать от всех подальше, в деревеньку глухую… Будем там одни, и чтобы никого-никого... На ФАПе работать станем, сами себе начальники! Дом нам хороший дадут… Дети пойдут… Тоня! У нас с тобой такие красивые дети будут!

И она смеялась от счастья, окутанная этими мечтами и своей любовью, не замечая никого и ничего вокруг. Так пролетел месяц, а потом другой…

Тоня вспоминала это и снова усмехнулась, неужели это и в правду с ней было…

Однажды Вовка прикатил на своём мотоцикле на работу. В тот день зарплату выдавали, а смена как раз Тонина была. Она, выбежав на улицу, увидела его. В обычной одежде он казался ей ещё краше: стройный, загорелый… Сердце у неё тогда чуть не выпрыгнуло! Он обнял её, и что-то говорил про то, как сильно он скучает… Как вдруг на крыльцо вышла Лариса. Увидев их в обнимку, она изменилась в лице и, не поздоровавшись, прошла мимо. Тоня подумала тогда, что она просто удивилась, и не знает, что она замуж уже замуж за Вовку собралась.

- Живо в машину! - скомандовала Лариса – Там приступ сердечный, едем!

Тоня села в машину, и ей показалось тогда, что от «разлуки» у неё самой сейчас приступ сердечный случится. Прилипла к окну, пока силуэт милый не скрылся за облаком пыли.

Она снова посмотрела на Ларису. Взгляд у той был такой, как будто Тоня залезла к ней в карман и вытащила всю её зарплату. Она смущённо улыбнулась. Лариса, которая не любила ходить вокруг да около, без обиняков спросила, глядя в её большие влюблённые глаза:

- Девка, ты куда свою головушку-то суёшь?

- Что? – не понимая спросила Тоня.

- Ты, серьёзно?.. Ничего про него не знаешь?!

Тоня вспомнила, как она похолодела тогда, думая, что она ей страшную тайну откроет о том, что он женат, да дети есть... Но правда оказалась ещё ужаснее…

- А ты в глаза ему смотрела когда-нибудь? – снова строго спросила Лариса.

- Конечно - растерянно ответила она, вспоминая его карие глаза, в которых, ей порой хотелось утонуть – а что у него с глазами?..

- А ты не замечала, что зрачки у него всегда расширены, даже при ярком свете?

Тоня слушала её, не понимая к чему она клонит… У неё словно в горле пересохло, и она, покашляв, только открывала рот и беззвучно шевелила губами. Мозг её лихорадочно воспроизводил калейдоскопом картинки, одну за другой, события того дня.

- Ну и что? – спросила она тогда, удивленно глядя на Ларису.

Та, подняв брови, отвела взгляд в сторону и помотала головой.

- Фельдшер-акушер с красным дипломом! – возмущённо, посмотрев ей в глаза, сказала она – За, что только вам эти красные дипломы в вашем колледже -то выдают?!

Тоня и в правду ничего не могла понять, но что-то жуткое и страшное уже подползало ко ней, мешая видеть и, дышать…

- Ты хочешь сказать, он…-  от волнения она не могла продолжать.

- А его буйное веселье всегда?.. А силушка его богатырская знаешь, откуда? – вместо ответов безжалостно засыпала вопросами Лариса, руша её прекрасный замок, который в Тониной душе уже шпилем касался самого неба.

Они приехали, разговор прервался. И как на зло, целый час проторчали в квартире, где вредный старичок наотрез отказывался ехать в отделение. Снимали приступ дома. Тоня, как во сне, исполняла указания Ларисы, куда-то ходила, что-то писала, ставила уколы. Но мыслями она была далека отсюда и, видимо, лица на ней не было, так что их пациент, придя в себя и взбодрившись, начал обычный «мужской» разговор:

- Напарница-то у тебя, Ларочка, вишь какая хорошенькая, моло-о-оденькая! Женился бы я на ней, да что-то она больно бледная! – говорил он, глядя на Тоню, и по-кошачьи улыбаясь.

И повернувшись к Ларисе:

-  Вот её и вези в больницу, а от меня отстань! – проскрипел старческим голосом «жених» и, лихо одев тапки, вышел на балкон покурить.

Тоня не понимала, что происходит вокруг. Откуда-то из далека доносились голоса, кто-то куда-то ходил… Но ей в ту минуту казалось, что попала она сейчас в царство теней, и всё вокруг неё не живое, и она не живая тоже. Лариса, почувствовав, в каком она состоянии, вывела её на улицу и, усадив на лавочку, села рядом.

- Ты мне не веришь? – спросила она уже мирным тоном.

Тоня ничего не отвечала. В глубине души всё её существо боролось со страшной правдой, от которой, закрыв глаза, хотелось бежать.
- Я ведь с ним бок о бок целый год отработала, - начала Лариса, глядя куда-то вдаль перед собой – было в кайф с ним по вызовам кататься. И больных развеселит, и сообразительный очень. Без меня мог правильно обстановку оценить и диагноз поставить, и помощь быстро оказать… Только потом что-то странное началось… он то ампулу «разобьёт», то «потеряет», ну сама понимаешь, с чем…

И замолчала, плотно сжав губы.

- Ну я поначалу всё списывала, как-то выкручивалась, - вздохнув, продолжила она – а потом сказала: «всё парень, хватит, доигрались! Или ты это дело бросаешь, или я начальство ставлю в известность» … Ну он конечно клялся, что завяжет… но я-то по глазам его быстро вычисляю… А потом ты к нам на стажировку пришла … И хоть ты и слезливая не к месту, но сообразительная. И решила я тогда, что с тобой работать буду…

Тоня сидела не двигаясь, глядя перед собой в одну точку. Ей хотелось закричать, чем-то кинуть в Ларису, только бы она замолчала. Да ведь этим горю не поможешь.

- Шеф тоже уже знает об этом - продолжала Лариса, имея ввиду Николая Яковлевича, главного врача «Скорой». – Думаю, скоро всё решится… А он видишь, егозит, чтобы его в деревню какую перевели на ФАП. Там он себе «царь и бог» будет, и никто контролировать не сможет, куда и на что он лекарства тратит… Ну это он так считает… Эгоист последний, только о себе и думает.

«Но разве можно так любовь изображать, как он? Нет, я не верю – думала Тоня, чувствуя, как боль тисками сжимает ей голову – он меня любит, любит по-настоящему! А я ему помогу! Вместе мы справимся!»

От последней мысли у неё как будто снова выросли крылья. Но Лариса, разрушив до основания её воздушный замок, принялась и за них:

- Я тебя, когда сегодня с ним увидела, подумала: «Вот подлец! Такую хорошую девчонку охмуряет!» – безжалостно продолжила она.

 –  Думает, что женись он на тебе, быстрее место получит… вроде как женатый, значит серьёзный, доверять можно – закончила она – но я-то его на сквозь вижу…

Тоня слушала её, и чувствовала, как с болью отрываясь падают на землю «крылья».

Вот так было покончено с её красивым романом, который едва успел начаться. Вовку вскоре по-тихому уволили, и он исчез из города не попрощавшись, как будто в воду канул.

Поговорить она ни с кем об этом не могла, ведь даже бабушка про него не знала. А узнай она, кроме как «по шее», никакого утешения больше и не жди - и за мотоцикл, и за всё остальное она бы точно получила по полной.

Она снова впала в хандру - ей казалось, что закончилась, молодость пропала. Она то тосковала по Вовке, то злилась, что дала себя так обмануть.

***

Тоня сидела, опустив глаза, погрузившись в своё прошлое. «Лариса мне была как мать» - с тоской подумала она, сравнивая таких двух непохожих друг на друга женщин, одна из которых, забыв про неё, где-то искала свою «любовь», а вторая, хоть и жёстко, защищала её, и была рядом, пока страшная авария безжалостно не оборвала её жизнь…

Тоня очнулась от своих невесёлых дум и посмотрев на притихшую Ирину, продолжила:
-  А однажды, ну там… после… - ей совсем не хотелось рассказывать Ирине про Вовку - я снова встретила Диму. Он шел по улице с гитарой. Позвал меня: «Я в ДК на концерт. Пойдём со мной?»

Тоня снова ненадолго погрузилась в свои воспоминания. Тогда, услышав Димино предложение, она равнодушно пожала плечами: всё равно куда, лишь бы ненадолго забыть о своей щемящей тоске.

- Выступали барды – с улыбкой уже продолжила она свой рассказ - Дима тоже спел несколько песен. Я тогда поразилась, какой красивый и глубокий голос у него, и как хорошо поёт.

Он снова стал «случайно» встречать меня на улице и провожать домой. Потом сделал предложение, а я всё колебалась…

 Перед глазами у неё долго ещё стоял тот лихой и весёлый красавец…

- А потом бабушкин кот «сосватал» нас, и мы поженились – сказала она и рассмеялась.

Ирина удивлённо смотрела на неё, а Тоня смеясь рассказала ей историю про бабушкиного кота, который, по её жизненной теории, как индикатор определяет людей.

- А когда жить вместе стали, я каждый день Бога благодарю, что такого человека мне послал… С ним даже поругаться сложно. Я кричу, шумлю бывает… Он возьмет меня за руку посадит и начинает всё по полочкам раскладывать. Спрашивает: «Так?» «Так» - отвечаю. «Ну и всё, не о чем тут шуметь». Я посижу, подумаю, и правда, чего из-за какой-то ерунды разошлась? – Тоня снова улыбнулась.

Из глаз её струилось такое тепло, счастье, что Ирина, сидящая вдалеке от неё, почувствовала это и передёрнулась.

- Смотрю на свою Варьку, - продолжала Тоня - она ведь у меня командир, ещё с садика всех строит, даже бабушку мою – она рассмеялась. - А я вижу, что с годами в ней всё больше Димин характер просвечивает, и человечек она вырастет замечательный – теплая слеза незаметно выкатилась из её глаз и исчезла, капнув на мягкую обивку кресла.

- Счастливая ты, Тонька, – тихо сказала Ирина и снова отвернулась к окну - даже не представляешь, какая счастливая… - как будто эхом очень тихо повторила она.