Горная порода. Сцена третья

                Сцена третья (продолжение)
                19 июля 1983

-Эка, невидаль. Не при инструкторах будь сказано. Как их посвящают и обмывают новые корочки? Не знаете? А кто видел, как нырял до зелени в глазах, в запруженный Сарыкол «молодой», отказавшийся «обмыть» свое назначение? Там вода градуса десять, не более...

-А кто слышал про спасработы иностранцев? Мне в прошлом году в третьей смене рассказывали, но очевидцев не было.

-Ну, это надо у спасателей спрашивать. А, вообще-то, тот год много чего принес. И было это не прошлом, а в 82 году.

-Это когда Джайлык снесло?

-Нет, Джайлык это в 83.

Юрий Владимирович чуть склонил голову набок, выдерживая паузу, дождался общего внимания. Даже гитарист облегченно отложил инструмент.
 
-В тот год было жаркое лето. Народ, спасаясь от жары, стремился северным широтам – на северный (!) Кавказ и в Крым. Смена началась 15 июля и к тому времени уже две недели, с регулярностью курьерского поезда, ночные дожди сменялись дневным жаром. Впрочем, и днем поливало изрядно. Хорошо, хоть ночью не было палящих лучей «зверила».

Новый рассказчик, удобно расположившийся на пенополиэтиленовой подстилке, хлебнул чай с добавлением чабреца. Алюминиевая кружка, с помятыми боками и черным нутром, «времен Очакова и покоренья Крыма» была столь велика, что все поняли – это будет не рассказ, а повесть.

-Ледники потекли, и горные озера стали быстренько заливаться. Пастухи и бараны  ушли от своих кошар вверх по Куллумколу на Кичкидар. Там хорошо: зеленые лужки, в кармане морены плещется красивое озеро, а вода в нем сине-зеленая – отражает и небо и траву - и ледяная. Самое место для баранов. Сам бы там жил... Сидит такой на склоне, войлочная шапка на уши надвинута...

-Баран в шапке? Ха-ха! – простодушно отозвался народ.

Но рассказчик, чуть улыбнувшись глазами, невозмутимо продолжил:

- ...с усов бараний жир капает, а на краю озера у него палки воткнуты – маяки. Вокруг чабана бараны пасутся, от их навоза волшебный парок с дымом чабанской трубки смешивается и к небу возносится. Как конец палки в воде скрывается, чабан из фузеи стреляет и гонит отару на новую полянку. Наверно, мы обижали его своим невниманием. Но тому способствовали повышенный к нам интерес псов с обрезанными ушами - кавказских овчарок, охранявших отару.

Горное солнце скрылось, и со склонов в ущелье тихо стекал прохладный воздух, наполненный влажной горечью далеких пастушьих костров. Сумрак наполнялся древними и первобытными тенями. Подброшенный повествователем в костер пучок чабреца, воскуривал фимиам удовлетворенным и усталым покорителям гор.
 
-А нас попридержали. Конечно, из самых гуманных побуждений. Нужно было пройти акклиматизацию. А как это сделать эффективнее? «Оф кос», физический труд, работа, вот, что отличает нас от баранов. И ВП (это наш начуч Виктор Палыч, если кому интересно), прочитал напутственное слово, где главным было «Не пущу! Пока не построите защитную дамбу на ручье». Это он так Куллумкол назвал. А вода в нем уже была непрозрачной. Да и шумел он гораздо бодрее против обычного. Тут ведь, что важно...

Рассказчик хлебнул, взглянул на руки, и не обнаружив чистого носового платка в кармане, оттер губы тыльной стороной ладони, задумчиво посмотрел вокруг и, убедившись, что «новички» готовы к дальнейшему восприятию, продолжил:

...в предыдущем году намечалось строительство защитной четырех метровой дамбы. Она должна была по задумке авторов защитить лагерные строения от пакостей. О них предупреждали гидрологи еще за несколько лет. Грязевые потоки и ранее сходили по Куллумкол-су. Вот только сосны метрового обхвата вдоль русла кого-то успокоили. А должны были насторожить. Раз в пятьдесят лет и петровская пушка стрельнуть может. Лагерь-то, когда строили, видели, что место селеопасное.

Но на бетон денег у Средмаша не хватало, нужно было как-то реагировать на новую спортивную базу в Комизо. Это Сицилия, если кому интересно. Там американские крылатые ракеты отдыхали. А маршрут их был заявлен на Союз.

Лету им до Москвы около 3-х часов и все по рельефу, на высоте не более 50 метров. Правда максимальная дальность «Томагавков» составляла 2500 км, а от аэропорта  Комизо до Москвы 2700, зато до Джайлыка – как раз ровно 2500. Но ваших небожителей и это не устрашило. За три часа можно не торопясь из Москвы  за Уралом скрыться. Если, конечно, уловить момент старта. А вот здесь была проблема. У американцев уже были космические телескопы на орбите, которые «видели» наши шахты и днем и ночью, и даже сквозь облачность. А у нас такую платформу запустили только в 83 году.  Словом, дамбу в 82-м не построили.
 
В отличие от предыдущего новый повествователь выглядел солидно, ему было уже за тридцать. На самом деле ему было 27, но Юрий Владимирович – так к нему обращался инструктор, которому не было и 25-ти, - не возражал и никогда не поправлял фантазеров, и тем более фантазерок. Нагнувшись к собеседнице, он ободряюще смотрел внимательными глазами в лицо, непременно представлялся как Юрий Владимирович, при этом, склонив голову набок, следил за реакцией. Так, верно, ведет себя маститый профессор с молодыми коллегами по научному цеху. Нравилось ему, если собеседник смущен, еще лучше, если ошарашен и не возникало сомнения в высказанном предположении. И от того впечатление от знакомства только взаимно усиливалось.

Юрик легко жонглировал специальными терминами. Наверно, инженер, или научный сотрудник закрытого института.
А кольца на пальце нет. Интересненькое дело.

-А нам пришлось после обеда вспомнить комсомольскую юность. К вечеру прояснело и у начальства солнце прочистило помутневшие от зыбкого тумана глаза. Ну, и известие, что в верховьях Куллумкола переполненное озеро готово пролиться в долину грязевым (далеко не лечебным, это вам не Евпатория) потоком – селем. Дамба у озера уже сочится, и вода порыжела глиной. Это была суббота 18 июля.

Известно, что к 18 июля созревает и лесная, и садовая земляника. В субботу вообще лучше быть осторожным и не начинать никакие дела. В этот день наши предки ходили в лес по ягоды и наблюдали за мошкарой: если она вьется кругами, хорошая погода гарантирована в ближайшие семь суток.
 
А у нас – субботник. Решено сделать дамбу – защиту от селевого потока.
Надо сказать, что в русле «ручейка» были только круглые, обточенные за века голыши размером от кулака до головной части Р-7. И все они были увертливо-скользкими как кладовщик дядя Костя. Голыми руками можно только потрогать.

 Пыхтя, воодушевляя себя и окружающих сочными словами, мы таскали, перекатывали валуны, громоздили камни друг на друга, слагая «китайскую» стену. Камней в русле много, ноги по колено в ледяной воде. После нескольких часов упорного труда наша преграда гордо и непреклонно встала на пути коварного врага! Внушительная стена высотой до метра и длиной метров... черт его знает, наверно, сто. И тут наступило время ужина. «Сизифы» натянули штаны, а кто был в штанах, отжал  их как смог. День закончился успешно, и ВП отправил наблюдателя с рацией на Кичкидарские  ночевки. Нате вам, так сказать, бараньи морды.

Весь вечер было солнце, после ужина его остудила легкая облачность. С Баксана потянуло сыростью и благословенным отдыхом, с верховьев «ручья» тихонько ухало, к ночи в небе лопнул магистральный клапан,  мы расползлись по норам и там спаслись от второго всемирного потопа. Моя была вторая с краю, а лежанка первая к двери справа. Мокрые штаны благодарно сохли на спинке стула.

 -Эй, парни, подбросьте в костер что-нибудь, -  сгустившиеся сумерки скрыли мохнатость не выбритого лица Юрия Владимировича. Но дров под рукой не оказалось,  идти же куда-то никому не хотелось.

-Э-эх! Холодает, однако... – рассказчик не стал чиниться, понимая, что его рассказ заинтересовал всех, отставил кружку, поднялся и ушел в сторону, за скалы, там лежал бурелом, оставленный весенней лавиной. Послышался треск ветвей, затем тишина, хруст, шорох, еще какие-то звуки – но, но! без комментариев! - и снова тишина, а спустя еще минуту он вернулся с охапкой сучьев. Костер и народ повеселели. «Стадо»  благодарно раздвинулось, ожидая продолжения.

-Нам не спалось. И не потому, что назавтра планировался первый выход, а так, что-то неспокойно было на душе. У меня рюкзак уже был собран, и трикони заточены. Молодежь, знайте, – в тупой обуви на льду хорошо только тройной тулуп делать.
Да, тревожно, наша дамба не вызывала особого доверия (сами ведь громоздили!).

-Под утро часа в четыре, или в шесть – уже рассветало, в горах что-то загундело, нет, не то, это был мощный инфразвук на сверхнизких частотах, ущелье как тромбон усилило его, сердце домкратом  дыхание подперло. Сильный и ровный, гул облепил меня со всех сторон, как слой застывшего гипса. И я оглох.

Из любопытства мы высыпали на плац. Неутихающий дождь приветливо встретил нас «Добрым утром», а ВП в полиэтиленовой накидке уже прокашлял в «матюгальник» общее построение. Из его рации слышен был восторженно-громкий доклад: «Несется!... Е-мое! Вал выше...!». Были там и другие не совсем европейские высказывания в адрес стихии. И мы, как зайцы, вверх по склону вот к этому домику спасотряда поскакали. Кто в чем. Многие в шортах. Я спал  в одежде, так что только «заточенные боты» натянул, а вот рюкзак не взял. Хороший рюкзак был, яровский, это вам не «аболак» жабистый.

 Рассвело. Мы устроились на втором этаже в большом зале. Окна запотели, шум дождя. Кто-то спас гитару и веселил нас бодряческой песенкой про папашу и его малолетнего разбойника с гранатой из папиной коллекции. Инструкторы, Виктор Палыч и я стояли на склоне под накидками, преграждая путь не в меру любопытным. Из ущелья, казалось не торопко, выкатилась, опадая, серая масса, легко, мягко подминая толстым пузом столетние сосны противоположного берега - прямо, как домино, деревья спичками укладывались, -  величественно поплыла к устью. Ну, и лагерь заполнялся этой ватой. Сель шел волнами. Первые его волны прошли правее лагеря. Следующий поток срезал деревянные коттеджи, как спички падали 300-летние сосны.
         
В мою бывшую норку въехал булыжник размером с кабину «КАМАЗа». А сверху наваливались новые слои. Нам с горки казалось, что это тесто сейчас опадет, а дождик к обеду все размоет. Была надежда... Увы, вторая волна разрушила надежды и  пищеблок, а. шестой вал пробил в спальном корпусе арку, сорвал его со своего фундамента и развернул на девяносто градусов. На этом стихия успокоилась.

Мы стояли, молчали. Сделали несколько снимков, потом оказалось, что в статике они совсем невзрачны.

Что дальше? Два дня в Уллу-Тау, затем как баранов погрузили на МИ-2, и в Нальчик. Кто в шортах, кто домашних тапочках, а я три дня технику движения по асфальту в триконях осваивал. Жалко было свои голые пятки вялить на сорокоградусной жаре. Ногу в асфальт воткнешь, а вытащить ..., гудрон лениво пузырится от жары, чавкает, но не отпускает. Ходил как робот на Луне.

-Ну, а про иностранцев-то?

-А это было в 82-м. Это вам лучше Женька мог бы рассказать. Он участвовал... Жека, ты где?