Мои литературные переложения. Что это такое?

О литературных переложениях

С юных лет я занимался изложением устных рассказов земляков, позже выяснилось, что это называется литературным переложением. Обычно обо мне пишут, что я поэт, прозаик, публицист, переводчик, но я думаю, что, на самом деле, любой литератор занимается переложением. Зачастую писатели просто присваивают себе эти материалы, сырьё, в которых скрываются темы и сюжеты, как в куске мрамора природа таит образы для талантливого скульптора. Видимо, в любой литературе это норма. Да и как отделить материал и работу, если итог следует из громады, которая существует в природе везде и вообще? Конечно, если рассказывают конкретные люди... Вопрос трудный.

Мои переложения отличаются от многих тем, что я оставляю авторство рассказчиков, с которыми дружу всю жизнь…

В 2001 году в редакции одной из новомодных, сибирских, газет, у стола редактора, стоял пожилой, полнеющий, человек. Не городской, не кабинетный. Одетый просто, даже на деревенский манер, он смущенно оглядывал ярко разукрашенные стены и мял в руках старинную общую тетрадь. В моей юности в таких тетрадях было по 96 страниц…
Андрей, черноволосый и кучерявый редактор, в какой-то японской хламиде под рубашку навыпуск, сидел за вычурным компьютерным столом и, поправляя на большом носу, очки в тонкой оправе вопросительно смотрел на человека и монотонно говорил, зачем-то тряся по ходу речи худым указательным пальцем:
- Вы должны найти литератора, который сможет перевести ваши каракули на нормальный литературный язык. Возможно, из них получатся восхитительные рассказы. Мы – специфическое издание, на наших страницах совершенно другие восхищения. Вы же видите нашу специализацию! – он кивнул на стены, откуда с разноцветных баннеров не то смотрели, не то сверкали ослепительные женские задницы, зачастую голые, а также томные и зазывающие лица их обладательниц. Воздушный поцелуй, массаж и интим. А тут старик с тетрадью 1973 года…
- Обычно писатели собирают такие опусы, а потом лепят их них свои романы, выбросив фамилии хозяев тетрадей. У вашей тетради, видимо, такая же восхитительная участь, – продолжал резюмировать редактор.
Человек смущенно отводил взгляд от задниц и на его побагровевшем лице сердечника появились уже капельки пота.
- А вот и тот, кто может разобрать ваши каракули! - воскликнул Андрей, когда я вошёл в кабинет. Обычно я забегал к нему перекурить…
Так я познакомился, а потом и подружился на всю жизнь с Николаем Ефимовичем Шемякиным и с его, действительно, «каракулями жизни».
Он пытался в этой тетради рассказать о своей жизни в тайге. Скопище голых задниц было не его местом. В тетради пульсировала настоящая жизнь! Или мне так показалось, но я переложил эти «каракули» за две недели. И сразу сверстал книгу. В то время я работал главным художественным редактором первого в Забайкальском крае издательства «Поиск».
Потом повёл всю многочисленную родню Шемякина к директору машиностроительного завода, на котором они все когда-то работали.
В общем, выпросил деньги на издание книги переложенных рассказов. В издании я поставил две фамилии: автор литературного переложения – я, автор тетради, то есть сюжетов, – Николай Шемякин. Так справедливо.
Книгу сдали в магазин «Охотник». Раскупили за месяц.
Вторую книгу уже делали без меня. (К тому времени я создал свой редакционно-издательский центр). Но продажа второй книги провалилась. Не было литературного переложения, опыта, вкуса, стиля, тончайших нюансов и деталей, образов, своей организованной речи, то есть - голоса, не было рассказа. Ведь переложение – самостоятельное произведение, так сказать, другой уровень…
На самом деле я много лет занимался литературным переложением. Не профессиональные писатели зачастую приходят в редакции и издательства, а простые и очень хорошие люди, которые знают жизнь намного лучше всяких профессионалов. Это люди, несущие в себе огромный жизненный опыт, переживания, чувства, думы, знающие потаённые глубины жизни, прошедшие через огни, воды и медные трубы.
Какому диванному писателю доступны такие животрепещущие воспоминания, где пульсируют подробности и нюансы реальной жизни?

Николай Ефимович – настоящая народная память. При других обстоятельствах записи его могли бы составить внушительные тома. Хорошо, что они не попали в руки борзописцев, которые не исковеркали его записи, превратив в «свои сюжеты и темы», которые умерли бы на страницах "их" книг.
Сюжеты Николая Ефимовича Шемякина сохранились, снова ожили и заговорили вместе со своим носителем после литературного переложения, став уже теперь настоящими рассказами.
Надеюсь, что они ещё долго будут пробуждать и вызывать в читателях самые лучшие чувства, поддерживая и укрепляя в них человечность, любовь к природу и ближнему
В первом издании книга называлась «Человек в тайге». Оно говорило о содержании. Детские годы автора прошли на севере Забайкалья в предвоенные годы, среди эвенков, бурят, русских. В баунтовской тайге он стал охотником и на всю жизнь полюбил тайгу.
Это сюжеты жизни, ставшие в переложении рассказами, это – печаль и радость по былой красоте и человечности, воспоминания души и сердца, обращение к современности. В выходных данных книги отмечено:
© Н. Е. Шемякин. Сюжет, 2000
© В. Б. Балдоржиев. Литературное переложение, 2000

Конечно, среди авторов, материалы которых мне довелось переложить на литературный язык не один Николай Ефимович Шемякин. О них - в в своё время.

За свою жизнь я сделал довольно много литературных переложений разных авторов. Бывало порой, что мне привозили, образно говоря, мешок материалов, в котором поначалу невозможно было разобраться где начало и конец, а также на каком языке автор пишет - бурятском или русском... Это, так сказать, издержки и продукт эпохи. 
Мой опыт говорит, что многие литературные переводы - также являются некоторыми вариантами переложения, особенно в прозе.
Надеюсь собрать здесь свои переложения, если, конечно, смогу их найти. А пока - то, что на поверхности...

............................................

P.S. Кстати, моя знакомая и очень хороший друг Тамара Николаевна Шавельская, работавшая некогда редактором Восточно-Сибирского издательства, сказала мне, что за свою жизнь она правила много рукописей сибирских писателей (некоторые до неузнаваемости!), но тексты переложений сюжетов Шемякина она бы править не стала, ибо там всё на место, как и в жизни.