Начиная писать эту статью, очерк, эссе… я не знал точно, о чем она, он, оно будет и даже, что будет сквозной темой. Хотелось просто поговорить о либерализме, как философии, способе описания, системе видения мира или отношения к миру… Показать, насколько это видение может быть точным и красивым. И это не могло быть системным описанием, типа основ некоего учения о поведении. Ибо сфера, о которой должна идти речь – а это пребывание человека в обществе – не допускает строгого описания, с каковым мы привыкли иметь дело, занимаясь теми же математикой или физикой. Оно основывается на наших знаниях о человеке, обобщениях этих знаний и, прежде всего, наших знаний о самих себе.
Мы можем читать постулаты философии либерализма и решать, насколько они соответствуют тому, что мы делаем, насколько точно они описывают то, как поступаем мы.
Например, либерализм заявляет, что, стремясь достичь каких-то целей, мы всегда стараемся экономить наши ресурсы – время, силы, материальные средства и т.д., так как они нам нужны также и для других целей, которых у нас всегда больше, чем возможностей (тех же ресурсов) их достичь. То есть получать все подешевле. А как, например, насчет бездельников, скажет кто-то. Они-то уж точно не экономят время! Но на самом деле то, что они в какой-то момент ничего не делают, это как раз и есть в тот момент та цель, которую они своим действием или бездействием достигают. Ничего не деланье тоже может быть целью. Так что можно считать, что они пришли к ней и тратят свое время на удовольствие ничего не деланья или отсутствия необходимости прилагать усилие. Или взять другой случай: один человек делает подарок другому. Какая же это экономия ресурсов? Либерал на это скажет, что в данном случае цель человека, делающего подарок – доставить удовольствие (или угодить, расположить к себе, как угодно, возможны разные случаи и разные интерпретации) другому человеку и для достижения этой цели он готов потратить часть своих ресурсов. Словом, кому-то это может показаться демагогией, а кто-то задумается… Этого последнего, то есть, задуматься – вполне достаточно. Ведь мы не принимаем новые идеи целиком и сразу. Мы читаем, слышим, привыкаем, а затем вдруг понимаем, как в известном афоризме об эволюции идеи – это же естественно, кто же этого не знает. Правда это наше свойство порой играет с нами злую шутку. Ведь именно так мы усваиваем и всякую чушь, всевозможные суеверия… Но на то у нас разум, чтобы отличать одно от другого, скажет кто-то, и будет прав… и неправ, ибо все не так просто…
Но хватит об этом.
Как мы приобретаем знания? Явно не линейным образом. Типа постепенного накопления, как в школьном учебнике. По крайней мере не так оно, это знание, уложено в нашей памяти. Это становится очевидным, когда пытаешься передать их другому. Всегда возникает проблема с чего начать. Тогда-то ты и понимаешь, что нет у него ни начала и ни конца и даже уложено оно не по полочкам. Скорее здесь уместна известная метафора приближения в тумане, когда с каждым шагом картина становится чуть более четкой. Но, разумеется, речь не идет об абсолютной ясности. Разобравшись в чем-то конкретном, ты обнаруживаешь новые сложности и новые загадки. И так бесконечно, наверное, бесконечно. Но ведь и различать очертания в тумане тоже неплохо. По крайней мере, с точки зрения безопасности. Да и знания большей частью и есть знания о том, чего нельзя делать, о том, каких неприятностей можно ждать в случае того или иного твоего действия. И как избежать этих неприятностей. Именно такая формулировка лучше всего характеризует отношение к знаниям либерала. Именно так он относится к спонтанным институтам, созданным человечеством на протяжении истории его развития, истории развития общества: какое чудо! Как они возникли и как они работают!? И главным образом рынок. Просто удивительно, сколько проблем он решает! Какой это тонкий и чувствительный инструмент. Насколько грубо, примитивно и глупо выглядят все проекты по его замене, предлагаемые людьми. Насколько они неэффективны и даже разрушительны. И как помочь работе этого механизма или хотя бы не мешать слишком самонадеянным вмешательством. Именно это, можно сказать, и составляет основное содержание либеральных знаний – изучение работы общественных институтов и оценка последствий возможного вмешательства в их работу. И… исключительно осторожное отношение к общественным проблемам, к их решению…
Что касается формы, то передаче либеральных знаний как нельзя лучше подходит форма – размышления, что соответствует старой философской традиции – meditations (Марк Аврелий) или pensees, мысли (Паскаля). А это какая-то тема и размышления на эту тему. Возможно именно так нужно строить обучение любому предмету. Просто разрабатывать отдельные темы, не создавая обучающемуся пугающую картину – единого цельного сооружения – знания, в котором если отсутствует один кирпичик, то и остальная часть не будет держаться. Ведь все мы знаем, что это не так! Зачем же пугать, отпугивать?
У либералов нет особенных заморочек на этот счет. Можно взять любое общественное явление, событие и рассматривать его с любой точки. И хотя большинство либералов – экономисты, и вопросы их интересующие по характеру – экономические, для оценки огромного количества событий профессионального знания экономики совсем не обязательно. Многие выдающиеся либералы, классики либерализма не были экономистами: Токвиль, лорд Актон, Эдмунд Берк… Есть позиция либерального философа и она заключается, опять же, в том, как он видит вещи. А о том, как он видит вещи можно узнать от самих либеральных философов. Ими написано достаточно много публицистических произведений…
Сквозным понятием, на котором построено все либеральное учение является понятие свободы. Свободы человека делать то, что ему хочется так, чтобы не мешать свободе других делать то, что хочется им. Оказывается, решить эту простую, на взгляд новичка, задачу, то есть обеспечить в обществе эти условия для каждого его члена, не так то просто. Для этого нужно построить целую кучу институтов. Чем человечество и занимается все это время, строя общество или цивилизацию, часто даже не подозревая, что оно этим занимается. То есть, так получается, что строя сложные структуры, системы, механизмы в обществе, типа парламента, суда, полиции и тд. мы на самом деле строим системы, которые должны обеспечить нам максимальную свободу! Удивительный парадокс! Казалось, мы ушли от максимальной свободы первобытного человека и попали в рабство цивилизации (так, по крайней мере, считают последователи идеи возвращения к природе, философы типа Руссо и компании), а либералы утверждают, что свобода на самом деле нас ждет впереди и мы к ней движемся! Такая вот коварная штука, эта свобода.
Попробуем в этом разобраться. Что имеют ввиду одни и другие. Насколько свободна жизнь дикаря? Если свободой считать простоту отношений, то можно, наверное, сказать, что отношения дикарей проще, а значит и чувствуют они себя свободней. Но что это за простота и что это за свобода. Прежде всего следует рассмотреть, как дикарь удовлетворяет основные свои потребности. Потребность в пище. Разве он может удовлетворять голод по мере его появления? У него нет холодильника, он не хранит зерно, у него нет муки. Мясная пища очень скоро портится, так что он вынужден каждый раз добывать и готовить ее заново. Это значит, что он постоянно должен заниматься добычей пищи и зависит от множества случайностей. Охотиться он может главным образом в группе и поэтому он зависит от группы, от того как делится и как готовится добыча. Можно, конечно, засаливать пищу, но это подразумевает, что вы должны добывать соль, а это уже разделение труда и в свою очередь требует не примитивной организации жизни. То же и с собирательством, хотя здесь можно, например, собирать и хранить каштаны, орехи, сушить фрукты, грибы и т.д. Но в любом случае, это занимает немало времени и требует определенной организации. А как мы знаем, организация – это и усложнение. Кроме того, дикарю также необходима крыша, защита от диких зверей, соседнего племени, дождя, ветра, жары и холода. Организовать все это не так то просто, даже в сравнительно теплых странах. И здесь тоже нужна определенная организации. Так что, и здесь есть зависимость и обязанности. И т.д. и т.п. И где здесь свобода? Разве ты можешь поесть, когда захочешь? Или уединиться? Или какую свободу имеют ввиду любители простой жизни? А такая свобода – свобода удовлетворять чувство голода по мере его возникновения – возможна скорее в современной сложной жизни, жизни цивилизованного общества, когда в любое время ты можешь открыть холодильник, подогреть, выйти и купить или перекусить в столовой и т.д. Для решения проблемы добычи пищи и удовлетворения потребности в еде цивилизованному человеку вовсе не обязательно отправляться в лес и заниматься собирательством или охотой. Он занимается совершенно другими вещами. Он отправляется на работу и играет на гитаре, поет песни, рисует, пишет программы, водит машину и т.д. В результате он всегда сыт и голова его занята не тем, как добыть пищу, а совершенно другим – как сыграть, спеть, нарисовать… лучше, чтобы услышав, увидев… «соплеменники» были готовы поделиться с ним своими продуктами. А ведь любители простой жизни имеют под свободой скорее всего ввиду свободу делать то, что хочется, а не то, что надо делать, причем даже не тебе в силу естественных обстоятельств, а по решению племени… А как без жесткой и сложной организации общества сделать так, чтобы любитель игры на гитаре, мог большую часть своего времени уделять игре на гитаре, а не собиранию корней или рыбной ловле? И будет ли он чувствовать себя свободным вынужденный делать это последнее? Или как без сложной организации обеспечить то, чтобы любитель играть на гитаре добывал себе хлеб игрой на гитаре, любитель рисования – рисованием, любитель сеять – сеянием и т.д.? Не это ли мечта каждого человека – делать то, что ему больше всего нравится и получать за это то, что ему хочется? И разве не в современном обществе это стало возможным? Рональдо, Спилберг, Эндрю Ллойд Вебер, Люсьен Фрейд, словом, футболисты, режиссеры, композиторы, художники… Разве они не занимаются своим любимым делом? И разве они не получают за это все, чего хотят? О какой большей свободе можно еще мечтать? Ведь работа или добыча средств к существованию в любом обществе занимала, занимает и в ближайшее время будет занимать довольно существенную часть жизни человека. На сегодняшний день, это примерно треть всего времени или половина времени бодрствования. И разве не счастье проводить это время за любимым занятием. И за это время человек сможет произвести продукции значительно больше, чем если бы он делал все один или в группе, но в примитивном или более примитивном обществе. И это может обеспечить только высокоразвитое общество с четким и строгим распределением труда, цивилизация. Что касается свободного от труда времени, то человек в более цивилизованном обществе, имея несравненно большие ресурсы и несравненно больше возможностей получить за них что-то, естественно сможет получить за них гораздо больше всего, что можно приобрести за ресурсы (те же деньги…)… И это тоже лишь расширяет его возможности или его свободу.
А как быть со свободой от всякого рода болезней? Ведь если твоя жизнь зависит от чего-то, независимого от тебя, то вряд ли это можно назвать свободой. А ведь жизнь человека даже не в примитивном, а в довольно продвинутом обществе, скажем, в средневековье и даже совсем недавно в 17-18 веках зависела от таких болезней, как аппендицит, чума, сибирская язва, бешенство, заражение крови… у человека были очень высокие шансы умереть от родов или во время родов и т.д. Вряд ли кто-то мечтает о такой свободе. А разве можно организовать высокий уровень медицинского обслуживания в неразвитом обществе и разве не существует прямой зависимости развитости общества и уровня медицины в нем? Или может быть за такую защищенность приходится платить чем-то другим, более важным, перекрывающим благо, приносимое медициной, так что лучше уж остаться без медицины, но зато и без того, чтобы так дорого за это платить. Ничего подобного! На самом деле все это входит в то время, когда ты занимаешься любимым делом (если ты Рональдо, Спилберг, Вебер…), то есть на борьбу с болезнями ты тратишь ресурсы, добытые в то время, когда ты занимался любимым занятием. И это касается не только защиты от болезней, это относится и ко всей другой твоей защите. Частью ресурсов, полученных тобой во время работы ты расплачиваешься за обеспечение своей безопасности, ты оплачиваешь услуги армии, полиции, судебной системы, дорожного хозяйства… за удобства, полученные от общества – коммунальное хозяйство… И все это ты оплачиваешь в виде налогов. То есть эта треть твоей жизни, когда ты работаешь оплачивает все остальное, включая удовлетворение твоих потребностей, как первичных, так и вторичных, желаний и т.д.
В результате постепенной либерализации общества, мы приближаемся к состоянию, в котором каждый человек будет жить как Робинзон, то есть полностью независимо от окружающих. Он будет связан с ними в своей работе, так как это обычно коллективный труд где нужна определенная координация усилий и дисциплина, а затем он будет жить как хочет. Где хочет, с кем хочет, общаться, одеваться, отдыхать, читать, слушать музыку…, все это он будет делать исключительно по собственному усмотрению. Ему лишь надо будет соблюдать определенные правила общежития в тех сферах жизни, в которых его поведение может мешать другим, типа правил уличного движения и все.
И если так, то живи, как тебе хочется. Если ты можешь жить в обществе так, словно ты живешь на необитаемом острове, то и живи себе так, если это твой идеал. Или создавай общины вместе с такими же как ты. Но ты должен знать, что твой труд скорее всего не будет особенно продуктивным и наработанное тобой не будет оценено обществом настолько, что принесет тебе все те блага, которыми могут пользоваться люди успешные, те, кто создают продукты, особенно ценимые обществом, за которые оно готово отдавать очень многое.
То же касается всех коммунистических и социалистических движений. Теоретически они могли бы организовать производство любого уровня. Это должно быть возможно. И они могли бы жить так, словно они на необитаемом острове. И производить, и обменивать у проклятых капиталистов произведенное на то, что им нужно и делить затем все так, как они считают справедливым… И ведь некоторые действительно пытаются это делать. Начиная с древних монастырей и Оуэна и кончая современными общинами (в том числе религиозными) Ирландии, Англии, Израиля и т.д. И нигде это не получается. Вернее, получается, но, во-первых, не эффективно, а во-вторых, людям очевидно надоедает постоянно что-то делить, что-то согласовывать, постоянно быть «на виду», им хочется уединения, свободы, что в условиях общины разумеется невозможно. Вот такую свободу и обеспечивает капитализм, рынок. И именно эту свободу предпочитают в конце концов люди. Своей тягой к каким-то вещам, своими предпочтениями они создают силы натяжения в обществе, которые затем приводят к формированию определенных законов, правил, институтов… Желание уединения и покоя в конце концов выливается в закон о неприкосновенности частной собственности, недопустимости шума и т.д. Именно об этой невозможности, невозможности общинной жизни для человека, и говорят либералы. Невозможности прежде всего потому, что человек всегда будет стремиться к свободе, которую предоставляет капитализм и частная собственность, а либералы-экономисты добавляют, что это невозможно и с точки зрения экономики. Невозможно построить сложную многоукладную экономику без наличия частной собственности и рынка. То есть частная собственность и свободный обмен – это то, что получится если человек живет в обществе других людей и старается устроиться максимально комфортно для себя и при этом сохранить преимущество жизни в группе – возможности получать и оказывать друг-другу помощь!
И в целом, человечество движется в сторону наибольшего комфорта жизни, а это подразумевает прежде всего повышение благосостояния, а также эффективность системы в целом, ее способность выдерживать конкуренцию с другими подобными же образованиями – племенами, княжествами, государствами и тд. И это, разумеется, метод проб и ошибок, но проб, конечно же, не случайных, а как правило целенаправленных, рациональных, рациональных в системе восприятия действующих лиц, хотя возможно случайных и бессмысленных, с точки зрения внешних наблюдателей, не разделяющих взглядов участников. Например, участники могут посчитать, что войну они проиграли потому, что неправильно принесли жертву богу войны… И тогда проблема для них приобретает вид: как правильно приносить жертву. Или, какой танец исполнять перед боем? Со временем может обнаружиться неэффективность такого подхода или слабая корреляция между жертвой и исходом боя и внимание участников переключится на другой фактор – лучшее вооружение, тактика боя, лучшая подготовка бойцов и т.д. И здесь разумеется веское слово принадлежит отбору, но опять же не только… Так или примерно так происходит и со всяким другим нововведением. Люди чувствуют неэффективность какого-то метода, дискомфорт и стремятся преодолеть его и в результате возникает новый уклад.
Такие отклонения-эксперименты происходят в больших масштабах. Одним из таких примеров является попытка построить социализм в разных странах и прежде всего в Советском Союзе. Это была разумеется реакция на некомфортную действительность Российской империи. Попытка изменить жизнь, которой предшествовала попытка сформулировать, что не устраивало человека в реальном западном обществе 19 века. Социализм или теория социализма – это по большому счету перечисление тех моментов, реалий жизни, которые не устраивали современников. Главная теоретическая книга социалистов – Капитал – не что иное, как критика капитализма 19 века. Она совершенно не пытается разобраться в том, как в действительности работает рынок. Единственная его цель – показать, как жесток и несправедлив капитализм и особенно система распределения продуктов или доходов.
Социализм и был попыткой устранить дискомфортные моменты из жизни человека, то, что ему не нравилось. А ему не нравились тяжелый труд, усталость, низкая зарплата (по сравнению с капиталистами и управляющими), страх потерять работу или трудоспособность в связи с болезнью и старостью, зависимость от собственников и т.д. словом, самые обыкновенные проблемы, которые мучали его постоянно. Но попытавшись решить эти проблемы, он столкнулся с другими. Во-первых, вновь с нехваткой ресурсов для осуществления своих желаний (что является неустранимой проблемой в принципе при любом строе в любой ситуации и как следствие является предметом постоянной заботы человека) и во-вторых, невозможностью контролировать собственную жизнь, то есть, почти полный разрыв связи между твоим поведением и результатами, вернее тем, что ты получаешь, имеешь, ибо назвать это результатами труда или твоих действий, твоих усилий очень трудно. Если в капитализме все, что ты получаешь зависит в конце концов от того, насколько общество ценит твой труд, то в социализме все по-другому. Квартиру, путевку, мед. обслуживание и прочее ты получаешь практически совершенно независимо от того, что и как ты делаешь. И если тебе и надо что-то предпринять, то скорее угодить или «понравиться» тем, от кого это (раздача квартир, путевок…) зависит. А это не то усилие, которое можно назвать общественно полезным вкладом… Словом опять возникает натяжение, недовольство… что, учитывая проблемное мышление человека (что он не думает о том, что у него есть и что не является проблемным, а думает о том, чего у него нет, что ему нужно или хочется…), вполне естественно, но что его раздражает, заставляет думать над возможностью получения желаемого, в результате чего он упирается в определенные, непреодолимые для личного усилия барьеры. Например, я хочу приобрести автомобиль. Во-первых, это дефицит и надо стать в очередь, которая длится несколько лет. Во-вторых, заработать, но как? Цена автомобиля 5000 рублей. Твоя зарплата среднего инженера 120-150 рублей. Если урезывать себя во всем, ты можешь откладывать 20-30 рублей в месяц. Это около 300 рублей в год. То есть на машину тебе понадобится около 15 лет. Естественно твои рассуждения приведут тебя к тому, что что-то здесь не так. Ты вряд ли возьмешься за серьезное изучение проблемы социализма или капитализма. Скорее всего ты свалишь все на плохих – некомпетентных и недобросовестных чиновников или в крайнем случае на строй в целом. И это понятно, ибо включить себя в качестве одного из факторов, в качестве активного участника, от которого зависит решение этой проблемы ты при всем желании не можешь. Но этим ты не решишь проблему, а проблема в данном случае то, что ты не контролируешь свою жизнь! И ты понимаешь это, что говорится, нутром, даже если не можешь сформулировать словами. И если говорить о каком-то отчуждении (о чем любят говорить социалисты – что мол человек отчужден от продуктов своего труда…), то можно сказать, что социализм отчуждает человека от собственной жизни. Если предметом твоих забот в жизни перестают быть проблемы, которые оставались таковыми для человека на протяжении всей его истории – забота о доме, профессии (учебе), еде, здоровье… то что займет освободившееся место? Какие вопросы заполнят сознание такого человека? И каков будет общий характер этих вопросов? Как принести пользу обществу или как провести свободное время, как получить вещи, которые не гарантированы тебе обществом, вещи признанные им в качестве избыточных, предметов роскоши…
Социализм – первая в истории попытка построить общество, в котором нет разделения людей по статусу – ни кастовому, ни сословному, ни имущественному и никакому… Но люди на то и люди, чтобы даже в таких условиях делать то, что они лучше всего умеют или просто умеют. А умеют они или даже постоянно нацелены на улучшение своего положения, добывание все новых и новых ресурсов, средств, вещей и, учитывая, что они всегда живут в условиях дефицита каких-то вещей (что естественно, ибо никогда всего на всех не хватит!), они умеют находить и занимать позиции, которые облегчают им доступ к этому дефициту! А это и есть то, что мы называем статусом – иметь исключительный доступ к каким-то дефицитным благам. И хотя этот статус никак (никакими официальными институтами) в обществе вроде не закреплен, так получается, что заведующий магазином имеет доступ к свежему мясу, икре, импортной одежде и т.д., чиновник, распределяющий путевки – к путевкам, директор театра – к театральным билетам и т.д. В условиях, когда твое положение предоставляет тебе такую возможность, а также в условиях, как мы уже говорили, отсутствия необходимости бороться за основные блага (дом, работа, мед. обслуживание…) и, учитывая, что «все мы люди», то есть помимо формальных отношений мы связаны еще и личными отношениями, они, эти личные отношения приобретают для нас особую ценность. Ведь мы теперь более интенсивно живем в этих отношениях, они занимают часть того места в нашем сознании и подпитываются той энергией, которые высвободились в результате освобождения от необходимости решения вышеприведенных фундаментальных проблем. Произошло перераспределение сфер наших интересов.
В определенной степени это случилось и в капитализме. С повышением уровня благосостояния общества, зарплата уже позволяет довольно легко решать эти фундаментальные проблемы и здесь также появилась возможность больше времени и сил уделять что называется человеческим отношениям, но в отличие от социализмов, здесь еще не утеряна связь твоего усилия и благ, которые ты за это можешь получить. Хотя с ростом защищенности, усилением социальной защиты человека в обществе эта связь, естественно, ослабевает. И с другой стороны возрастает контроль человека со стороны общества и уменьшается степень его свободы… И так всегда, хочешь защищенности, то есть, хочешь, чтобы кто-то заботился о тебе, решал за тебя твои проблемы, знай, что тебе придется передать ему и право контролировать тебя. И чем больше твоих проблем он будет решать, тем больше свободы тебе придется потерять. Это касается любого строя. Например, в капитализме, чтобы получить социальную помощь, твое материальное положение должно удовлетворять определенным условиям. Твой доход не может превышать какого-то предела, общая стоимость твоего имущества не должна превышать другого предела, у тебя не должно быть мужа… Ты должен предоставить возможность работнику социальной службы проверять эти данные, ты не имеешь права поступать на более доходную работу, выходить замуж, принимать наследство… иначе ты потеряешь помощь государства. В целом, ситуация примерно такая же, как с детьми: хотите свободы, заботьтесь о себе сами!
Так что, приходится выбирать: что лучше – больше свободы или защищенности? И здесь нет готовых универсальных рецептов. Кого-то больше пугает неопределенность, риски, связанные со свободой, а кто-то больше тяготится ограничениями. Но при любом выборе то, от чего ты отказался будет постоянно тебя тревожить. И тебе придется решать проблемы, связанные либо с риском, либо с несвободой, ибо они образуют дихотомическую пару. А решение ее связано как часто бывает в таких случаях с нахождением золотой середины – оптимального варианта. Этим, во общем то, человечество и занимается – ищет оптимальное решение проблемы свобода-защищенность.
То, чем мы в настоящее время занимаемся называется на самом деле поиском языка для описания проблемы свободы в обществе. Этот язык еще не достаточно точен… Нам нужно научиться выделять определенные признаки, факторы, параметры и прослеживать их состояние, изменение. Создать некий понятийный набор и научиться описывать картину в системе этих понятий. Примерно так, как это происходит в естественных науках. Чтобы описать систему из нескольких тел в физике надо знать их координаты, скорости и массы. И если мы зададим эти параметры все физики поймут, о чем речь. Мы должны добиться того, что, описывая картину состояния общества в наших понятиях, мы сможем быть уверенными, что услышавший поймет, о чем речь. Но для этого надо научиться этому языку, а любое изучение языка достигается многократным повторением одних и тех же вещей. Так что, нам придется повторять одни и те же вещи, возможно разными словами, в разных контекстах, разных ракурсах… И постоянно уточнять, уточнять… Как сказал один неглупый человек: знать – это привыкнуть и уметь пользоваться. Если какое-то определение, понятие окажется достаточно удачным, устойчивым, четким, оно отложится в нашей памяти, приживется… И мы сможем видеть, различать в событиях, явлениях такие вещи, как координаты, скорость, массу…
Самая большая проблема, связанная с пониманием цивилизации – это разобраться, на чем она держится или где она хранится. Да, что там цивилизации…, просто, как работает общество. Откуда людям известно, как себя вести в той или иной ситуации? Кто пишет инструкции к поведению, где хранятся эти инструкции и как их считывают участники? (Прямо как программа в компьютере!). И ведь знать работу этого механизма чрезвычайно важно, ведь тогда можно будет понять, как и почему происходят сбои. Можно будет вносить поправки и избегать «аварийных ситуаций», можно будет переписывать инструкции и добиваться тех результатов, которых невозможно добиваться в условиях имеющихся у нас сегодня инструкций. Это проблемы взаимопонимания, проблемы решения конфликтных ситуаций, проблемы нахождения общих интересов и т.д. Сколько всего можно будет решить, упростить, облегчить.
Эта проблема многие годы интересует самых разных специалистов – философов, антропологов, психологов и т.д. Но мы до сих пор не получили четких ответов, объяснений, вернее мы не получили четкого представления о, если можно так сказать, механизме цивилизации, как он складывается, как работает и как его менять по нашему усмотрению или хотя бы узнать насколько его возможно менять, ведь не все возможно менять безнаказанно, без получения нежелательных последствий. Ведь по известному анекдоту мы знаем, что можно отучить ишака есть, но вряд ли в результате мы получим то, чего хотим… Словом мы застряли, причем серьезно… Теперь обращаясь к этой теме мы не знаем даже с чего начать, у нас нет инструментов, языка описания. И в то же время мы не можем предполагать, что когда-то это знание существовало, то есть кто-то когда-то это знал и он создал эту цивилизацию, а мы теперь по инерции пользуемся уже созданным, как колесом, алфавитом… Нет, разумеется, такого не было… И цивилизацию создавало и создает все человечество, в том числе и мы с вами. Мы постоянно воспроизводим условия существования цивилизации, которых нет в природе, нет в артефактах, а есть только в нашем сознании, нашей душе. Всякий раз поступая так, как поступает цивилизованный человек (в отличие от нецивилизованного) мы воспроизводим прежде всего условия ее, цивилизации, существования. То есть мы не только пользуемся возможностями, предоставляемыми цивилизацией, мы не только живем в цивилизации, мы являемся и ее носителями или даже больше, мы воспроизводим ее в каждом своем акте, который можно отнести к акту цивилизованного человека. Вспомним умозрительный пример, кажется Поппера, дикое племя из джунглей переселяют в современный европейский город, а население этого города переселяют в джунгли, оставляя все артефакты на своих местах. И что же будет через несколько лет с городом и его диким населением и что будет с джунглями, населенными европейцами? Да, именно так и будет. То есть цивилизация – это не предметы цивилизации, не артефакты, это нечто, что мы носим с собой, что хранится в нашем сознании, в нашей душе. (Здесь у кого-то может возникнуть вопрос. Почему я называю одно общество цивилизованным, а другое нет, ведь на самом деле это просто две разные цивилизации, стоящие на разных ступенях развития или даже просто разные. Отвечу коротко, это для упрощения.) Не удивительно, что так трудно рассуждать об этом. Мы не привыкли иметь дело с такими предметами. Обычный наш физический мир в нашем представлении существует и без нашего вмешательства. Мы можем не заботиться о нем, он сам о себе позаботится. (Правда многие философы со мной не согласятся и выдвинут кучу аргументов, о том, что мир в том виде, в каком мы его воспринимаем, зависит от нас если не на все 100, то, по крайней мере, на 50% и что таким видим его только мы и т.д. И будут правы. Но нас интересует совсем другое. А именно такое восприятие, которое возникает у тех же философов, когда они узнают, что кошелек, который они оставили на столе полным пол часа назад, вдруг оказался пустым. Они не ищут объяснений в особенностях восприятия, а ищут вора!). А тут все в нас самих. Но даже не это самое удивительное, а самое удивительное это то, что мы делаем это согласованно, с другими людьми. То есть мы ухитряемся еще и координировать наши действия с другими людьми, в том числе совершенно нам не знакомыми. И все это значит опять, что мы создаем нечто, поддерживаем, не понимая, как мы это делаем, а часто даже и того, что мы вообще это делаем. Но здесь мы опять делаем то, что обычно… Так мы создаем языки, всевозможные общественные институты и т.д. Именно на это обращают внимание либералы, на то, что, создавая какие-то вещи спонтанно, не контролируя процесс создания, не имея четкой цели и плана, у нас получаются довольно слаженные и работающие структуры. Многие либералы в этих вопросах придерживаются строго эволюционистских взглядов. Они считают, что конечных результатов мы достигаем методом случайных отклонений и затем отбора. То есть, общество или община, случайно проведшая удачное изменение, повлиявшее на рост его благосостояния, побеждает в конкуренции и либо поглощает более слабые, либо эти последние перенимают это новшество и сами становятся успешными. Разумеется, в принципе это так и происходит, с единственным уточнением: насколько случайны отклонения или нововведения, «мутации»… Все-таки мы имеем дело с разумными существами и такие новшества не происходят таким же случайным образом, как мутации в биологии. Например, чтобы предотвратить засуху, племя может принести жертву богу, заведующему, по его мнению, дождем и это, с нашей точки зрения, будет ошибкой, но это целенаправленное, а не случайное действие человека… Другое племя с той же целью может запрудить реку или прорыть канал и это тоже будет целенаправленным действием, но это племя с нашей точки зрения лучше достигнет своей цели, получит лучший урожай и будет иметь лучшие шансы в конкуренции с первым. То есть, инновации в нашей жизни мы проводим целенаправленно… другое дело, что мы не всегда делаем это корректно, со знанием дела – знанием всех релевантных обстоятельств и возможных последствий. Поэтому мы очень просто можем получить в результате совсем не то, чего хотели достичь своей инновацией или получить нежелательный побочный продукт, который может даже перевесить все желательное, полученное нами.
Мы сейчас пытаемся найти, нащупать концы клубка, или какую-нибудь опору, чтобы ухватиться и выбраться на более или менее плотную поверхность. Но даже если мы ничего особенно не проясним, одного результата мы можем все-таки добиться. Показать уверенным в себе устроителям мира (диванным или практикующим), насколько сложна и опасна стихия, с которой они имеют дело. Как легко ее разрушить и как трудно вернуть потерянное. В сущности, об этом нам говорит история всех революций. Как легко борцы за свободу и справедливость превращались в обыкновенных варваров, громящих все на своем пути, пути, ведущим, как правило, в никуда, в пропасть. А ведь не это было их целью, по крайней мере, эксплицитной. Отказ от каких-то конкретных, ненужных, вредных, по нашему мнению, вещей в механизме цивилизации непредсказуемым образом нарушал работу всего механизма. Проблема здесь естественно была в неспособности людей охватить весь механизм, разглядеть все связи и предварительно умозрительно проследить всю цепочку последствий, которые могло вызвать одно конкретное изменение. И вопрос состоит в том, насколько это вообще возможно, насколько или до какой степени возможно предсказывать реакцию механизма цивилизации на наши действия… Чаще всего этот вопрос ставится в аспекте экономики, но, разумеется, это касается и любой другой составляющей цивилизации. Ответить на этот вопрос, разумеется, может помочь прежде всего выработка более уважительного отношения к самой цивилизации. Понимание того, что она является результатом длительного и весьма болезненного процесса изменений. Что каждый ее элемент – функционален и связан с другими ее элементами органической – труднопроследимой связью. Это понимание, если хотите, предварительное условие, своеобразный тест на вашу пригодность заниматься этими вопросами.
Тут стоит заметить, что либеральные философы – обыкновенные люди. Их также интересует метафизика, социология, психология и т.д. и они с большим уважением относятся ко всем направлениям, отраслям человеческого познания. Тем не менее, у них есть свои представления и это касается прежде всего их взглядов на людей, как экономических существ. Именно об этом своеобразии я стараюсь писать в цикле статей, в названиях которых фигурирует слово либерализм и кроме обобщений стараюсь показать это на конкретных примерах. Напомню, что либерал считает, что основной смысл общества – взаимная помощь и оно, общество, организуется человеком таким образом, что основной способ взаимной помощи – обмен, обмен вещами и услугами. Почему такая сложная конструкция – общество организуется человеком? Потому, что это сложный процесс и далеко неясно, как это происходит. И уж во всяком случае, это не происходит рационально и целенаправленно. То есть у человека – субъекта этого процесса – нет четкого представления о цели, конечной картинки, которую ему хотелось бы получить, а если какая-то конкретная цель и есть, то результат, как правило, получается не совсем тот, или совсем не тот, который планировалось получить. То есть, с какими бы намерениями он не вносил изменения, не пытался реформировать общество, в нем возникают силы, которые инициируют процессы, направляющие его, общество, к состоянию, в котором человек владелец, собственник определенных ресурсов и свободный их распорядитель. Другими словами, человек стремится к такому состоянию, когда он максимально свободен (независим…). Здесь следует уточнить. Любое взаимодействие с другими людьми и обмен услугами предполагает ограничение собственной свободы: если вы о чем-то договариваетесь, например, чем-то обменяться и ваш партнер выполнил свои обязательства, у вас не останется свободы не выполнить свою часть… Это я к тому, что в принципе мы это понимаем и говоря о максимальной свободе мы имеем ввиду и свободу такого самоограничения ради достижения собственных целей. То есть это такое состояние, когда я сам принимаю решение о самоограничении. Например, я могу продать себя в рабство. И как ни странно это звучит, многие наши поступки мы часто характеризуем именно этими словами, правда в качестве метафоры, но вполне адекватно отражающей реальное положение дел. Но здесь всегда надо добавлять, что делаем это мы как правило с определенной целью. И цель это чаще всего наша безопасность. Как бы плохо нам не было, страх потерять что-то или угроза чего-то – больше, сильнее. Словом, мы, каждый из нас стремится к такому состоянию максимальной свободы, состоянию, в котором он сам распоряжается своими ресурсами и как бы мы не пытались организовать общество, эти силы, будут играть ключевую роль в том, что у нас в результате получится. Есть, разумеется, и другие факторы, которые в значительной степени определяют процессы, протекающие в обществе и естественно то, что может получиться в результате. Здесь, как в той же физике. Мы можем конечно захотеть летать, но нам придется учитывать законы природы – силу притяжения, аэродинамику и т.д. И в результате у нас получится дирижабль или самолет… И вот этими законами, которые ограничивают наши возможности построения общества и занимаются либералы.
Итак, либералы говорят, что основной способ получения помощи в обществе – это обмен вещами и услугами. И они добавляют, что по большому счету, основная задача общественных институтов – обеспечить этот обмен. То есть, назначение существующих в обществе институтов – политических, экономических, правовых, морали, поведенческих норм, традиций и т.д. обеспечить обмен вещами и услугами. Так сразу, в это трудно поверить, но серьезное изучение не оставляет никаких сомнений. По крайней мере для либералов. Хотя, это тавтология: либерал это и есть тот человек, который в это верит или так считает. Другое дело, что не всегда бывает просто проследить эту связь, связь какой-то конкретной традиции с тем обменом, который она помогает совершать, да и с интерпретацией случаются проблемы, так как люди предпочитают заворачивать свои поступки в романтические обертки, думать он них в идеалистических терминах. Так уж обстоит дело, что они предпочитают считать себя бескорыстными дон кихотами, а не корыстными и расчетливыми плюшкиными или еще кем…
Но лучше всего, наверное, просто показать на одном конкретном примере, как существующие институты помогают совершать обмены. Думаю, лучше будет это показать на каком-нибудь бытовом случае, например, случае ухаживания… Это то, что всем хорошо знакомо и является чуть ли не главной темой всех художественных произведений. Но мы рассмотрим вопрос с совсем другой стороны. Итак, ухаживание.
Во-первых, чем мы здесь обмениваемся? Это, прежде всего, обмен услугами. Оба участника получают удовольствие (что, по сути, является конечной целью всех наших действий) от процесса ухаживания и от самого полового акта. Таким образом задача одного из участников, который «воспылал» желанием – уговорить другого совершить половой акт. Это, так сказать биологическая, физиологическая сторона проблемы. И здесь, вроде, все ясно. Эту потребность в некоторых случаях можно удовлетворить, простым обменом удовольствия на деньги. Но это не все. У человека есть еще потребность вступать в браки, вернее это одна общая потребность в размножении… Но не будем отклоняться. Нас интересует совсем другое. В обществе, причем любом, есть традиция как молодым людям вступать в брак. Это своеобразный свод правил, известный всем членам общества. Нас в данном случае не интересует вопрос, как эти правила, обычаи, обряды… сформировались. Будем исходить из фактического положения дел. И возьмем случай с неким усредненным обществом где-то середины 20 века. В этом обществе существует институт девственности, который с биологической точки зрения является своеобразной гарантией того, что потомство этой женщины унаследует гены мужа. Ответ на вопрос, почему так сложилось, что мужчина занимает в этом обществе привилегированное положение, кроется скорее всего в жесткости окружающего мира и естественных физиологических и физических преимуществах и слабостях двух полов в таком мире. Но это тоже нас не интересует. Нам достаточно фиксации этого обстоятельства и того факта, что женщина в этом обществе занимает подчиненное положение. Деньги зарабатывают в основном мужчины, имуществом владеют тоже они. Положение женщины в этом обществе конечно же лучше, чем в более старые времена, она может работать и жить самостоятельно, но все же ввиду толи каких-то социальный предрассудков толи действительно более низкой квалификацией женщин (тоже возможно в следствие существующего социального неравенства), но зарабатывают они существенно ниже. Кроме того, в отличие от мужчин, именно они рожают детей и во время беременности, и при воспитании ребенка нуждаются в помощи. И это тоже делает их зависимыми… от мужчин… Словом, у женщин есть потребность в защите в виде мужа и желание получить статус замужней женщины.
Итак, знакомство. Буду вести от лица мужчины, так как инициатива все же чаще всего исходит от него. Как это было где-то в середине 20 века. Парень встречает девушку на соседней улице, и она производит на него впечатление. У него возникает чувство чего-то, не сводимое к каким-то четким простейшим желаниям и нам это не важно, но одно ему и нам ясно: ему хочется ее еще раз увидеть и даже познакомиться, если получится. Чтобы увидеть еще раз, нужно почаще ходить по той же улице, на которой он ее встретил и тогда возможно он встретит ее еще раз. А если встретит, то можно проследить и узнать, где она живет. Он встречает ее и узнает. Но как подойти к ней, как познакомиться. Ведь есть просто подойти на улице и сказать я хочу с тобой познакомиться, у нее может сработать инстинкт или автомат, даже если он ей понравится. Ведь сразу согласившись она продемонстрирует свою доступность и это понизит ценность знакомства. (чем же это отличается от правил торговли?) И этому ее учит вся культура, все люди, начиная с родителей… В каком-то смысле это разумеется оправдано. Каковы шансы того, что человек желающей с ней познакомиться может действительно оказаться ей интересным? И если не отказывать, то что делать? Кстати большую роль в том, подойдет парень к ней или нет играет и ее внешний вид. А именно, как она одета, как накрашена, какое выражение лица. Почему у красивых женщин такая бедная мимика? Такой бедный набор интонаций. Или это только мне кажется. Или это они так держатся с незнакомыми, малознакомыми. Способ защиты от неинтересных и «неуправляемых» людей.
Но если она откажется знакомиться, то после это будет сделать труднее. Поэтому лучше познакомиться с помощью общих знакомых. Тогда она не сможет отказаться. Ведь это и рекомендация, и своеобразное поручительство в том, что рекомендуемый «здоровый» член общества и соблюдает правила поведения или по-нашему правила обменов, и проблем с ним не будет. Одним словом (почему бы и нет?), товар хороший. Надо найти таких знакомых.
Но вот знакомые найдены и знакомство состоялось... Что дальше? А дальше надо заинтересовать, показать, что ты такой человек, которого она ищет (сознательно или нет), ведь все мы ищем хороших партнеров для наших разных планов.
Во-первых, надо пошутить, разумеется, удачно. Это покажет ей, что голова у тебя не просто декорация, а также то, что ты ненавязчив и проблем в общении не создашь. Ведь шутка – это не только способ видеть вещи с неожиданных сторон, это и показатель того, что ты не закомплексован, не судишь строго, умеешь прощать оплошности и вообще ценишь в общении игру. С тобой не надо напрягаться. Можно сколь угодно близко приближаться к границам дозволенного без принятия на себя каких-то обязательств… Всегда можно сказать – это была шутка.
Ну вот, первые шутки. А дальше, дальше разговор на общие темы. Вперемешку с шутками, разумеется. Кто ты, чем занимаешься, семейное положение, друзья, чем интересуешься. Опять же, не очень навязчиво и без интимных подробностей. Надо локализовать человека, найти так сказать, точки соприкосновения. Может вы любите футбол или одну и ту же музыку, исполнителей, книги, фильмы, словом, общие вкусы … может у вас общие друзья, знакомые... И надо сделать так, чтобы ей не стало скучно. Всегда легче, когда ты ей тоже нравишься, внешне. Тогда самые простые вещи ей будут интересны. А если нет или не очень, то придется поработать, поднапрячься. Надо сделать так, чтобы ей захотелось еще раз встретиться или хотя бы не надоесть. А это не так-то просто, особенно, когда она тебе нравится. И ты напряжен, теряешься, а она вроде не слишком заинтересована и тебе с трудом удается делать даже то, что обычно ты даже не замечаешь, настолько это привычно и просто – мимика, жесты, голос, смех. Какие-то они неуклюжие, неадекватные. Может отойти под каким-то предлогом и прекратить эту пытку. Ведь так ты только все испортишь. И кроме того ее шея, грудь, попка, бедра… хочется посмотреть на них, рассмотреть. Тебе с трудом удается удержать его (взгляд) от того, чтобы он не пустился блуждать по всем этим местам. И надо еще сохранить вежливое нейтральное выражение. Скорей бы это закончилось. (Я, разумеется, беру крайний случай, неопытного или малоопытного молодого человека. Со опытом острота, разумеется, снижается, но, в принципе, проблемы остаются теми же.)
Что касается цели, то тут опять же, она может быть четкой выраженной – хочется переспать, жениться… либо это нечто неопределенное – хочется видеть почаще, быть рядом, вместе… или какие-то картинки – вместе на мотоцикле, машине… Но это не столь важно. Потому что, если все предыдущее прошло удачно, начинается процесс ухаживания.
И здесь все, разумеется, зависит от очень многих факторов: есть ли у обоих определенные цели, насколько они нуждаются друг в друге, насколько происходящее соответствует их представлениям о том, как все должно происходить, от традиций, порядков того общества, в котором все это происходит, как они воспитывались, конкретных обстоятельств и т.д. И если учесть, что все любовные романы, в принципе, об одном и том же, то есть об этом, то можно сказать, что вариации этих и подобных условий могут дать практически неограниченное многообразие сюжетов.
И вот начинается то, что обычно называют цветочно-конфетным периодом. Это довольно романтический период, весьма эмоциональный. Вернее, даже почти исключительно эмоциональный, ибо событий как таковых в нем не так уж много. Если не считать событиями то, что ты бы делал со своими друзьями, только без всего этого эмоционального фона. Что особого, например, в гулянии по парку, игре в теннис, хождению в кино, кафе и т.д. Но все эти события становятся совершенно драматическими с душевными бурями и тайфунами.
Неосторожные слово, взгляд, жест могут вызвать бешенную ревность: ей нравится этот болван… Что он находит в этой накрашенной кукле? Нет, она совершенно меня не любит, ей просто нравится иметь поклонника, которым она может вертеть как хочет… Он побежит за любой юбкой, стоит только поманить пальчиком… И наоборот: она несколько раз как-то странно на меня посмотрела, не может быть, чтобы это было просто так! Он все время оказывался рядом и это не случайность! И хотя она все время болтала с этим долговязым клоуном, я постоянно словно чувствовал на себе ее взгляд. И это ты знаешь по себе, ведь попадая в одну компанию, ты ее постоянно чувствуешь – боком, спиной, даже если она в соседней комнате! Или это мне только кажется!? Хочется! Нет, больше не пойду к ней, туда, где будет она и пусть думает, что хочет… Посмотрим, что она сделает… Кстати, что-то ее не видно... Она не ходит в школу, на работу… Что с ней? Надо случайно зайти за чем-то к ней в отдел и… И т.д. и т.п. Самые простые вещи приобретают особый смысл и становятся поводом для самых разных мыслей, вызывая самые разные чувства от радости до отчаянья, причем одни и те же события; и в течении каких-то мгновений настроение меняется на 180 градусов.
А дальше испытательный период, когда они, наши герои (но больше она), выясняют насколько все это серьезно. Они испытывают друг друга на прочность чувств. Что выберет он или она в случае выбора: пойти к нему на свидание или с подругами на вечеринку… принесет ли он цветы и какие… ведь цена подарка, сложность его организации, редкость тоже имеет значение: на что он (или она, но больше он) готов ради меня…
Так или приблизительно так все происходит и для многих это самые счастливые мгновенья в жизни. Это действительно увлекательное приключение. Но с нашей точки зрения это всего лишь обмен услугами и долгие переговоры об условиях обменов. Обычно это довольно серьезный шаг в жизни обоих участников. Не так (сравнительно) часто приходится переживать такое и вступать в подобные отношения в течении жизни. (Я не имею ввиду беспорядочные связи). И особенно если целью ухаживания является заключение брака. В таком случае надо с особой тщательностью выбирать партнера. И с точки зрения последствий все это особенно драматично для женщины в силу все тех же существующий социальных условий, в которых она находится. Правда, всегда бывают исключения.
Несмотря на то, что это переговоры об условиях обмена услугами и общие рамки этих отношений определяет существующая традиция (мужчина должен уступать место, муж должен колоть дрова, жена должна готовить обед…), в пределах этих рамок возможны различные вариации. Вот об этих вариациях чаще всего и идет речь в этих переговорах. Кто первый сделает шаг к примирению (уступит, «сдастся»…) после ссоры, кто кому подаст кофе… И все это довольно серьезно.
Собственно, здесь нет ничего сугубо либерального и многим и так все понятно, но я хотел подчеркнуть, что большинство вещей, явлений, которые мы привыкли видеть в эмоциональных красках, как некую стихию чувств, переживаний и каких-то «духовных» смыслов, на самом деле по своему содержанию вполне соответствуют определению обмена, а сама процедура – сопутствующих ему переговоров об условиях обмена. Что касается того, как эти переговоры осуществляются в нашей реальности, то здесь тоже многое вполне очевидно. Мы с детства обучены тому, как держать себя, как отвечать, как вести себя (что можно, а что нельзя…) со взрослыми, друзьями, знакомыми, незнакомыми, родителями, родственниками, соседями и т.д. Мы учимся различать все эти ньюансы, а их сотни, тысячи. Интересно, почему? И это, видимо, ключевой вопрос в нашем случае. Для чего это надо, чтобы с разными людьми говорить и вести себя по-разному? Неужели нельзя со всеми быть одинаковым? Иметь одни и те же правила для всех. И ведь кроме сложностей различения, у нас еще возникает и чувство того, что мы лицемерим. Что мы врем, причем, постоянно. Какие мы на самом деле? Такие, какие с родителями или с друзьями, или с учителями, или сами с собой…? Извечная проблема! На самом деле это невозможно, ибо у нас разный интерес к разным людям. Говоря на языке либералов, мы обмениваемся разными вещами и услугами! С некоторыми у нас простые, краткосрочные обмены. В магазине. например. С другими долгие и стабильные – с родителями, друзьями… И мы знаем – что можно попросить у кого и что предложить взамен. Кого мы попросим помочь перенести шкаф? И что мы можем предложить взамен? Этому мы обучаемся всю жизнь… И регулируется все это традициями – неписанными законами и правилами, которые существуют только в нашей голове, вернее в наших головах, ибо знание их необходимо для обоих участников обмена. И я предлагаю именно это называть культурой – неписанные правила обменов! Все это громадное здание… вместе с фиксированными, формальными институтами – политическими, экономическими, правовыми… всеми этими парламентами, деньгами, банками, полицией, судами и т.д. Но, прежде всего, то, что у нас в голове и что помогает нам делать наши повседневные обмены, не прибегая к помощи формальных институтов. Говоря современным языком, это алгоритмы поведения, разные, в зависимости от обстоятельств, знания о которых хранятся главным образом в наших головах!
Не совсем убедительно, но наша задача, просто показать возможность иного видения, помимо традиционного, возможность того, как можно трактовать те или иные явления в категориях либерального мировоззрения.
Либеральное мировоззрение или вернее либеральная конструкция, общество, построенное на либеральных принципах, обладают тем свойством, что не позволяют одной точке зрения, одному проекту приобрести тотальный характер. Здесь принцип очень простой. Если основные средства производства сосредоточены в одном центре, будь то князь, царь или государство (в том числе демократическое), то они могут направлять неограниченные ресурсы на реализацию какого-либо проекта, если же ресурсы распределены среди членов общества (частная собственность на средства производства и свободный рынок), то собрать значительные ресурсы для какого-то проекта возможно только если убедить значительное количество членов общества в его полезности или скорее выгоде, прибыльности. В случае социалистического государства (когда средства производства сосредоточены главным образом в руках государства), даже если вопрос о выделении ресурсов на какой-то проект будет поставлен на голосование, трудно ожидать, что люди будут в своем решении руководствоваться преимущественно его, проекта, доходностью или, что они достаточно глубоко изучат его. В условиях же свободного рынка люди, создающие проекты имеют целью получение прибыли. А прибыль или доходность проекта в условиях свободного рынка означает, что люди готовы добровольно платить за товары или услуги, которые предоставляет этот проект, а значит он удовлетворяет какие-то их потребности, причем достаточно дешево и качественно, чтобы выдержать конкуренцию с другими подобными проектами и приносить прибыль. А возвращенные с избытком ресурсы можно использовать для его расширения, если в этом будет необходимость, или для других проектов и т.д. И опять же ключевым в нашем случае будет то, что государственные или социалистические проекты не создаются для удовлетворения реальных потребностей населения, то есть не исходят из логики создать нечто – товар или услугу – за что потребитель будет готов заплатить больше, чем себестоимость этого товара или услуги, а из соображений чиновника, функционера, что, по его мнению, нужно людям (не Битлз, а Бах, так как это более высокое искусство!). Кроме того, чиновник тратит не свои деньги, он не зависит напрямую от результатов проекта, да и сами результаты невозможно оценить с точки зрения их успешности. Если чиновник в гос. студии звукозаписи записывает исключительно классическую музыку и у студии нет конкурента, то как оценить ее работу? Вся страна слушает классику. Ведь это здорово, скажет чиновник, чем не успех? Или вся страна ездит на запорожцах! И здесь, несмотря на то, что участником этого проекта является все население, ибо это его деньги, ресурсы, реального участия людей в нем практически нет – ни в качестве разработчиков, ни в качестве оценщиков. Опять же, в отличие от проектов свободного рынка, где есть конкуренция, выбор, где покупатель тратит свои деньги (ресурсы) и берет ответственность за свой выбор. Также как и составитель и реализатор проекта, который тоже тратит свои деньги на свой страх и риск и это самая действенная реализация ответственности в жизни. Когда политики говорят, что они берут на себя ответственность за проводимую политику, это, разумеется лукавство. Если политик не откровенный вор и преступник, то в худшем случае ему грозит проигрыш в следующих выборах, то есть плохая оценка со стороны избирателей! А это, как правило, совершенно некомпетентные люди, которые не владеют методами и информацией, на которых только и можно основывать оценку работы политика. Словом, заявления об ответственности в политике является сознательным или неосознанным жульничаньем. Опять же, в отличие от рынка, в котором ответственность выступает в виде реальных денег (ресурсов), которые заявляющий (человек, предлагающий проект) вносит в качестве своеобразного залога, а оценивает результаты его работы тот, ради кого по словам всех политиков они «не щадят своих сил» – потребитель.
Словом, мы свободны лишь в наших повседневных, личных делах, максимально свободны, свободны настолько, насколько это вообще возможно в мире, обществе. Что касается нашего участия в политических решениях, то процедура коллективного принятия решений – как прямого референдума, так и путем делегирования, через представителей – депутатов, президентов… – настолько громоздка и затемнена, что никак не способна создать ощущение свободы выбора или просто свободы, присутствующее в нашей повседневной жизни, деятельности. В ней нет и не может быть ощущения ответственности, которое возникает, только тогда, когда решая что-то ты можешь что-то потерять и потеря эта зависит от того какое решение ты примешь. Любые другие разговоры об ответственности – просто разговоры. Обычно люди, связывающие какие-то надежды с демократией, надеются на то, что демократия решит какие-то вопросы в пользу той позиции, которой они придерживаются. Но так ли уж много таких вопросов, которые можно решить голосованием, какое место они занимают в нашей жизни (насколько наша жизнь, наше чувство удовлетворенности жизнью) зависит от этих вопросов, каковы шансы того, что хотя бы большинство будет решено в пользу нашей позиции и, наконец, насколько мы вообще компетентны решать эти вопросы? Ведь если, допустим, это вопросы, касающиеся налоговой политики, строительства плотины или заключения военных союзов, насколько большинство населения компетентно, или даже вообще, насколько оно может быть компетентным для решения этих вопросов?
Вообще, если присмотреться к истории демократии последних нескольких столетий, то можно заключить, что главной ее заслугой была очевидно либерализация общества. Или, что либерализация была на самом деле движущей силой общественного развития. История последних столетий – это очевидно история освобождения масс, история получения ими прав, которыми до этого пользовалось лишь меньшинство населения. (Разумеется, права эти обретались в результате борьбы за них.) Начиналось все с ограничения власти монархов, феодалов. С хартий, законов, запрещающих власть имущим убивать, наказывать и т.д. Затем первое в истории человечества демократическое государство – США, французская революция, уничтожившая монархию, выборы, конституции, конституционные монархии, отмена крепостничества, рабства, всеобщее избирательное право, отделение религии от государства, отказ от расовых, сословных, кастовых и прочих различий… Все это очевидная либерализация общества и достигнуто это в результате его демократизации. Я хочу сказать, что именно это равноправие, свобода, а не процедура выборов, механизм коллективного принятия решений (чем в действительности является демократия – механизм коллективного принятия решений) явились истинными движущими силами прогресса. То есть, благодаря демократизации мы получаем либерализацию, которая затем становится, если можно так сказать, движущей силой, рабочим инструментом развития. Но, разумеется, это, так сказать, тонкости определения и скорее всего все это надо рассматривать, как единый процесс либеральной демократизации или демократической либерализации.
Интересно то, что параллельно процессу либерализации шел экономический прогресс, общество богатело невиданными доселе темпами. Именно общество, а не только правящая верхушка, как обычно это происходило в прошлом. И тут появляется соблазн связать эти два процесса, сказать, что либерализация привела к такому прогрессу, или как предпочитают марксисты, что изменения в экономике вызвали изменение в политическом устройстве общества, то есть, сначала экономика. И это опять, скорее всего типичная проблема яйца и курицы. Что было раньше? Процессы очевидно проходили параллельно, вернее они были связаны органически и изменения или вехи в этих изменениях, которые мы наблюдаем, рассматривая их в отдельности, подталкивали друг друга. То, что рабочие становились все более независимыми экономически вдохновляло их требовать право голоса, а получение права голоса заставляло кандидатов, претендующих на выборные должности учитывать их требования, требования же эти, естественно, были прежде всего требованиями еще больших прав или свобод… Новые грани свободы открывали людям новые возможности, прежде всего, в их экономической деятельности, позволяли лучше использовать свой потенциал, результатом чего являлось повышение их достатка, и это последнее делало их еще более свободными. И так далее.
Самое важное во всем этом, наверное, то, что достижение определенных (высоких) ступеней экономического развития общества невозможно без наличия в нем соответствующей базы свобод. Свобод прежде всего экономических. Невозможна высокоразвитая экономика, технология в условиях рабовладения или феодальных отношений. Для этого нужны отношения свободного обмена. Когда каждый человек сам заботится о себе, своем материальном обеспечении, обучении, профессии, социальном статусе и вступает в экономические отношения с другими людьми в качестве готового самостоятельного работника. Это естественно, ибо сложная экономика и технологии требуют квалифицированных специалистов, могущих брать ответственность на себя.
Кажется, Малкольм Гладвел (Malcolm Gladwell) в одной из своих книг приводит пример с южнокорейскими самолетами. Произошла серия аварий. Пригласили специалистов для расследования причин. Оказалось, что из-за существующего в Корее служебного этикета, подчиненные, в данном случае штурманы, не могли сообщать командирам прямо об имеющейся проблеме, только в косвенной форме, типа: «Извините, но мне кажется, что мы возможно отклоняемся от…», то есть с соблюдением каких-то ритуалов, правил… Даже в случае реальной опасности, если командир не давал разрешения на сообщение, штурман не осмеливался настаивать… Специалистам из Европы пришлось проводить соответствующие тренинги, после которых аварии прекратились…
Работу, требующую творческого подхода (а это наука, искусство, техника, управление…) может выполнять только человек свободный в быту, человек привыкший полагаться на себя и отвечать за свои поступки… Ведь творчество – это риск и невозможно разделить риск в жизни и в труде. А риск – это ни что иное, как связь между твоим поступком и его последствиями, когда от твоего решения зависит результат, который до конца не просчитывается, но от него зависит твое будущее благополучие. И чем более творческая работа, тем большей смелости она требует от исполнителя. Так как экономика, техника, технологии все более и более усложняются, они требуют все более квалифицированных работников, не удивительно, что мы постоянно слышим жалобы на падение нравов. Ведь одним из ключевых моментов творчества является умение рисковать, нарушать правила, в быту же нарушение правил называется падением нравов. А если учесть, что с экономическим ростом общества растет экономическая независимость его членов, то последствия такого риска в области нравов не являются тяжелыми с экономической точки зрения. Если раньше отказ племени, деревни общаться с человеком нарушившим какой-то запрет обрекал его практически на голодную смерть, то сейчас в худшем случае ты рассоришься со своими родными, друзьями, соседями… На твоем материальном благополучии это вряд ли сколь-нибудь серьезно отразится. А ведь когда-то этот страх был для многих довольно действенным сдерживающим фактором.
До сих пор из наших рассуждений получалось так, что то, что приносит нам, отдельным людям, большую свободу, хорошо и для экономики в целом, способствует ее развитию. Насколько это верно? Здесь вопрос прежде всего состоит в том, что называть, что считать свободой. Свободой можно считать, свободу одного человека применять силу по отношению к другому или свободу всех делать все что угодно и пусть каждый забирает то, что сможет. Разумеется, не об этой свободе мы говорим. Тем более, что такая свобода есть у каждого человека в любом обществе в любых обстоятельствах. То есть он всегда может решить делать, присвоить все, что ему угодно, другое дело, что этого он не получит, ему не дадут этого сделать – другие люди, институты. Но не об этой свободе говорим мы. Наша свобода – свобода либеральная, свобода человека делать все что ему угодно, пока он не мешает другим. Это свобода – частной собственности и свободного обмена, то есть рынка. Свобода, главное юридическое и моральное правило которой – не вреди моим ресурсам! Ни словом, ни делом! И действительно, так получается, что между этой свободой и экономическим прогрессом существует корреляция. Не всегда здесь прослеживается прямая связь, например, трудно найти связь между свободой заключать однополые браки и экономическим ростом или свободой одеваться, стричься по своему усмотрению и экономикой. Поэтому возникает соблазн утверждать, связь здесь инверсная, а именно, что свободы следуют за экономическим прогрессом. Но, опять же, связь здесь, разумеется взаимная. И все таки, вопрос наш заключается не в этом, а в том, не существует ли свободы, которая мешала бы экономическому развитию? Не станет в каких-то случаях требование общества или какой-то его части каких-то свобод помехой дальнейшему экономическому развитию? Мне трудно представить такую возможность (что свобода помешает экономическому развитию) при условии того, что новые свободы не нарушат вышеприведенных принципов свободного рынка: защиты частной собственности и свободного обмена. Но этот вопрос требует более глубокой проработки.
Еще одна серьезная проблема, связанная со свободой в обществе – связь диктатуры и экономики. Насколько диктатура способствует или препятствует экономическому развитию общества? С одной стороны, мы связали экономический прогресс с расширением личных свобод граждан, с другой же мы имеем тот факт, что диктатура – очевидно ограничивает граждан в свободах. Казалось бы, вывод должен быть тот, что диктатура противопоказана экономике и чем больше диктатуры, тем хуже для экономики. Но не все так просто. Мы имеем достаточно большое количество фактов того, что серьезный экономический прорыв в странах происходил в условиях довольно жесткой диктатуры. Это такие страны, например, как Китай, Южная Корея, Чили, Тайвань, Сингапур… Как быть с этими фактами? И у нас есть пример других стран, прошедших диктатуру, которые можно использовать в качестве примера экономических провалов. Это, прежде всего социалистические страны – СССР, страны Восточной Европы, Куба, Северная Корея и т.д. К ним можно добавить несоциалистические африканские, латиноамериканские, азиатские страны с диктаторскими режимами, не показавшие каких-либо экономических успехов. Эти последние мы пропустим и для большей наглядности остановимся на первых двух категориях стран.
Проблема эта довольно сложная, прежде всего, из-за необходимости исследования огромного фактического материала, причем, можно сказать, практически не систематизированного. Ведь для систематизации нужно выработать систему отбора и фиксации фактов. Их неисчислимое множество – фактов и их интерпретаций. Также как огромно и число людей, пытавшихся описывать эти явления. Причем, часто не имея достаточной квалификации. Много искажений, ошибок, мифов, сплетен. Распутать все это невозможно. Тем более однозначно выделить релевантные факторы и выяснить их «вес» в общем успехе или неуспехе предприятия. Это похоже на проблему насморка Наполеона во время Бородинского сражения. Как это насморк повлиял на исход битвы? Всегда найдутся люди, которые припишут этому событию решающую роль, а опровергнуть это будет просто невозможно. А представьте, сколько таких факторов можно найти в любом довольно длительном процессе реформ! Так что, мы с самого начала отказываемся от попытки доказать что-то. Мы попробуем показать, как эти вещи мог бы увидеть либерал. Что бы он выделил, что он посчитал бы важным, а что нет. Оборот – мог бы увидеть – мы использовали потому, что это взгляд лишь одного либерала, к каковым автор причисляет себя, и таких взглядов может быть множество и они могли бы различаться. Хотя подход у них всех был бы общим: все они видели бы картину, так сказать, в либеральной системе координат. Словом, мы ограничимся самыми общими соображениями.
Итак, приступим. Всем понятно, что высокий уровень криминала или просто криминал в обществе мешает экономическому развитию. С другой стороны, очевидно, что он нарушает принцип либеральной свободы – защиты частной собственности. Также, как и коррупция. Эта последняя разрушает основной рыночный принцип, согласно которому ресурсы должны попадать в руки к тому, кто больше заплатит в условиях открытой конкуренции. Если власть сможет обеспечить достаточно низкий уровень коррупции и криминала в обществе, то она выполнит один из основных либеральных принципов защиты свободы человека. В данном случае неважно, диктатура это или демократия. Главное, чтобы она обеспечивала выполнение этого условия. И мы знаем, что это может сделать как диктатура, так и демократия. Про демократию мы это знаем по европейским странам, а про диктатуру, достаточно вспомнить знаменитую фразу Ли Куан Ю: «Начните с того, что посадите трех своих друзей. Вы точно знаете за что и они знают за что.» Также и диктатура, и демократия могут быть криминализированными и коррумпированными. В обоих случаях это будет серьезной проблемой для экономики. В каких странах легче побороть коррупцию и кримирал ? В демократических странах существуют естественные механизмы контроля работы власти. Это, прежде всего выборы, которые обеспечивают смену власти, независимый суд, свобода слова и т.д. Это, разумеется, помогает бороться с коррупцией и преступностью. С другой стороны, необходимость соблюдения демократических процедур, таких как обеспечение защиты обвиняемых, недопустимость пыток или других типов давления, прослушивания, требование наличия твердой доказательной базы, недопустимость бездоказательных обвинений (преследование за клевету: когда «все знают», что человек, чиновник вор, но нельзя обвинять его в этом…), трудно освободить нерадивого работника с должности и т.д. осложняют борьбу с преступностью в условиях демократии. В странах с диктатурой трудно контролировать власть, в связи с отсутствием естественных механизмов (институтов) контроля и с учетом того, что чиновник в таком государстве обладает значительно большей властью, чем в демократическом государстве, в случае коррумпированности такого режима, борьба с коррупцией в нем практически безнадежна. А от самой власти и в частности от лидера государства зависит очень многое: она (он) может выбрать как путь коррупции, так и борьбы с коррупцией. Что касается государств с переходным типом власти – когда государство резко переходит от авторитарного (Разница между диктатурой и авторитарным режимом в нашем случае не важна, но мы чаще будем пользоваться термином диктатура, для большей резкости наведения…) режима к демократии, то есть когда пытаются демократию внедрить в государстве, в котором нет работающих, надежных демократических институтов, а у людей нет опыта, навыков жизни в условиях демократии, то, естественно, в таком государстве коррупция и преступность получат идеальную почву: ведь старые механизмы борьбы с коррупцией и преступностью уже не работают а новые еще не работают, и это довольно разные механизмы. Словом, для достижения устойчивого экономического роста эту проблему надо решить и для нее (экономики) не имеет большого значения, какими методами…
Напомню, мы рассматриваем вопрос связи свобод с экономикой. Но в демократическом обществе есть и другие свободы: свобода слова, организаций, вероисповедания… Естественно, возникает вопрос, а как они связаны с экономикой? Тут, опять же, сложная картина. У нас нет, да, в принципе, и не может быть материалов, которые помогли бы более или менее корректно (научно) подойти к решению этого вопроса. А для научного исследования какого-либо явления, нужно, грубо говоря, контролировать все параметры, определяющие процесс и в условиях же контроля варьировать те из них, участие которых в процессе нам нужно установить. Такого добиться в экономике практически невозможно. Так что мы можем только предполагать, строить логические связи. Для либерала идеальной экономической системой является свободный рынок. Это, с его точки зрения, идеальные условия для развития экономики. Это референтная система, которой нет и не может быть в природе, но к которой мы можем приближаться или удаляться. С этой точки зрения либерал и рассматривает (и оценивает) любое событие, явление в обществе. Насколько оно может нас приблизить к этому состоянию или удалить. В таком свете свобода слова, организаций и т.д. может иметь как позитивный, так и негативный эффект на экономику. Позитивным может быть, например, свобода обсуждения политических и экономических проблем для повышения наших знаний, информированности общества о проблемах, выработки правильных решений, разоблачения махинаций власти или фальсификации статистических данных, разоблачения коррупционных схем…, многопартийность нужна для активной взаимной критики различных мировоззрения, просвещения и формирования связных мировоззрений и т.д. Отрицательным же для свободного рынка может быть то, что обычно популярными становятся популистские антирыночные взгляды, типа повышения налогов на бизнес, увеличения социальных пакетов, искусственного повышение зарплат, введения минимальной зарплаты и т.д. Также отрицательную роль для свободного рынка играет, как правило, профсоюзное движение, которое и выдвигает обычно такие требования в ультимативной форме, которое часто выступает инициатором принятия нормативных актов, ограничивающих свободный доступ к работе всем желающим и добивается привилегий для членов профсоюза… (Почему все это плохо для экономики, можно прочитать практически в любой книге по либеральной экономике.) Однозначно плохо для экономики злоупотребление политическими свободами: митинги, забастовки, демонстрации, другие формы протестного движения. Они вызывают нестабильность, неуверенность инвесторов, населения в долгосрочных перспективах, стимулируют краткосрочные спекуляции, перебои с транспортом, производством, искажают экономические индикаторы, признаки, знаки…
Таким образом, в лице перечисленных свобод мы имеем разнонаправленную систему факторов, работающих как во благо, так и во вред рыночной экономики. С моей точки зрения, польза перечисленных свобод для развивающейся экономики не столь существенна, тогда как вред вполне очевиден! Другое дело, что эти свободы – слова, организаций, вероисповедания и т.д. – самоценны и сами по себе. То есть, даже если они сдерживают экономический рост, мы не вправе от них отказываться в силу того, что они представляют одни из наших высших целей. И они, эти свободы, необходимы для нашего интеллектуального и культурного развития, тем более, что не более поздних этапах, это отставание в развитии скажется и на экономике! Возможно в таких случаях, случаях с переходной экономикой, нужно умелое сочетание свобод и ограничений. Но, если вопрос станет так – или-или, то на начальном этапе для скорейшего преодоления голода и разрухи, запрет на перечисленные свободы может оказаться весьма эффективным. Тем более, что даже с гуманитарной точки зрения, когда вопрос ставится так – что ценней свобода слова или жизнь сотен тысяч людей, которым грозит реальный голод и смерть от тяжелых бытовых и санитарных условий (холод, отсутствие чистой воды, перенаселенность…) и невозможности получить элементарную медицинскую помощь, это может показаться оправданным даже многим сторонникам данных свобод. Одной из проблем в нашем случае является то, что люди, требующие свобод, часто злоупотребляют ими, еще больше разрушая экономику и, главное, они не видят связи между своими действиями и их разрушительными последствиями. Тем более они не поймут альтернативности этой проблемы: либо-либо. Кстати, почти все развивающиеся экономики Востока, показавшие чудеса экономического роста прошли через стадию диктатуры с запретом на свободу слова, организаций и прочее. Они практически показали возможность такого роста в условиях диктатуры и отсутствия элементарных политических свобод. Но это, если можно так сказать, либеральные диктатуры, диктатуры с ориентацией на рынок, диктатуры, строящие рыночную экономику.
Другое дело диктатуры социалистические. Здесь нам разбираться проще. Наш (либералов) главный критерий – рынок, и к оценке политических и экономических событий в нашем обществе мы естественно подходим с этой точки зрения – насколько они нас приближают к идеальному рынку. Поэтому, если государство наращивает собственность – это плохо, проводит приватизацию – хорошо. (Тут надо, наверное, напомнить: когда мы говорим хорошо для рынка, мы не имеем ввиду исключительно экономику, уровень благосостояния членов общества. Высшая свобода в нашем представлении – это свобода строить свою жизнь. Это самое главное дело для каждого человека и, так сказать, самый творческий процесс, который ему выпадает в течении всей жизни, ибо он не прекращается ни на минуту и охватывает все, чего он не коснется: где жить, с кем, как, что делать и т.д. В этой своей деятельности человеку нужны ресурсы, всякие, в том числе и материальные, а также помощь других людей и условия для реализации этой цели лучше всего, по нашему мнению, может обеспечить именно свободный рынок.) Что касается политических свобод, возможно ли вообще демократическое социалистическое государство, государство со свободой слова, организаций, свободными выборами и т.д.? Социалистическое государство – это государство без частной собственности на средства производства, это государство без рынка, в котором деньги – это талоны. Они лишены всех тех фундаментальных функций, которые они имеют в рынке и выполняют единственную функцию – ограничения потребления. И как мы выяснили, в социализме у них нет функции «голосования». В условиях рынка, когда множество людей, компаний предлагают вам свои «проекты»: музыку, литературу, всевозможные вещи… у вас есть возможность выбрать и отдать свой голос одному из них в виде денежной суммы, которую вы платите за концерт, запись, книгу, вещь… В государстве, в котором выбор музыки, литературы, вещей, «нужных народу» определяют всевозможные комитеты и комиссии или даже просто большинство, в котором нет зависимости между популярностью продукта и материальным успехом его производителя, нет и настоящей демократии, которая есть в рынке. То есть, именно рынок обеспечивает истинную демократию в обществе. Через систему голосования собственными ресурсами – деньгами. И это такие «выборы», в которых человек участвует ежедневно, по каждому предмету (каждой песне, книге, утюгу…) в отдельности, а не в несколько лет раз, голосованием за какой-то непонятный пакет вещей, планов, обещаний. Своим голосованием он меняет структуру производства вещей в обществе, структуру самого общества… И все это благодаря фантастической системе называемой рынком. В социалистической, нерыночной системе (а не бывает рынка без частной собственности на средства производства, то есть, не бывает социализма с рынком!) невозможно обеспечить такую связь потребителя продукта с его производителем и такую зависимость производителя от потребителя. Если считать (а именно так считают либералы), что назначение всех политических, экономических и прочих институтов в обществе, любых – это обеспечение человека условиями для самореализации (Назначение военного комплекса, например – обеспечить безопасность населения от внешних врагов и все (и ведь именно об этом говорят все государства, все политики, включая всех диктаторов, людоедов… ибо даже они понимают, что говорить в агрессивном ключе – моветон…), полиции и суда – предотвратить насилие со стороны «ближних» и т.д. и все это для того, чтобы человек в спокойной обстановке мог заниматься своими делами – устраивал и обустраивал свою жизнь!), то после того, как эти институты обеспечат его защиту и оставят его в безопасности предоставленного самому себе, то, что он сможет построить вместе с другими членами общества, основываясь на принципе одинаковой свободы для всех, будет свободным рынком. Это – логический вывод, выход, итог…
Но все же, возможна ли свобода и есть ли возможность строительства собственной жизни (в упомянутом нами смысле, как главной и самой творческой задачи каждого человека) в условиях социализма? Совершенно непонятно, как такое может быть? Взять такую простую вещь, как выбор места проживания. Как это можно организовать в социализме? В рынке это просто: ты продаешь свой дом и покупаешь там, где хочешь жить или зарабатываешь деньги и тоже покупаешь или строишь дом, или, наконец, снимаешь квартиру там, где тебе нравится. Как это сделать в социализме? Или если ты хочешь не 12 метров на человека, «как положено по закону», а каждому члену семьи отдельную комнату и плюс столовую, спальню… И так с любой проблемой. Напечатать книгу, записать музыку, продать картину, реализовать инженерную идею… все решает соответствующая комиссия. А если ты Высоцкий, Пикассо, Шостакович… и с точки зрения комиссии твои произведения не несут воспитательного заряда для населения, молодежи не служат делу строительства счастливого общества? И непонятно, как можно обойтись без комиссий, ведь если ресурсы распределяются не посредством товарно-денежный отношений, то как? Большинство, подавляющее большинство социалистов не задаются подобными вопросами. Как это бывает в случаях подобных массовых идеологических психозов, каждый надеется, что кто-то другой наверняка знает как, по крайней мере это знают лидеры, а лидерам нельзя выказывать сомнений и они до последнего стоят за «честь мундира». Здесь, как всегда бывает в таких случаях, происходит утеря чувства ответственности: даже если я ошибаюсь, моя роль, доля в общей ошибке ничтожно мала… Обыкновенный эффект толпы…
Словом, ты можешь написать книгу, но ее не издадут, написать симфонию, но ее не сыграют, нарисовать картину, но ее не купят и даже не выставят… И это при том, что ни у тебя самого, ни у какого-то другого частного лица нет соответствующих возможностей для самостоятельной реализации этих проектов. И как в таких условиях представить свободу слова, самовыражения? То есть, Пикассо будет иметь возможность критиковать одобренный партией или правительством курс? Писать, что партийные работники ничерта не понимают в искусстве? Такая критика возможна в условиях частной собственности, когда ты можешь сколько угодно критиковать меня за мой вкус и даже собрать кучу людей, поддерживающих твое мнение, это не обязывает меня покупать твои картины, ведь деньги остаются моими. Но совсем другое дело, когда распределение ресурсов зависит от того, сколько людей тебя поддерживает, когда наградой в борьбе мнений выступают реальные материальные блага. Тут вполне можно дойти до драки или хаоса. А теперь представьте такое различие мнений в производстве. Тут уж точно не избежать хаоса и, как следствие, экономического краха. Опять же в рыночной системе все ясно: решающее слово в ней принадлежит хозяину ресурсов – он, как говорится, заказывает музыку. А кому принадлежит решающее слово в системе коллективного владения? В обществе, в котором блага распределяются в соответствии с целесообразностью, справедливостью, а целесообразность и справедливость устанавливаются в результате обсуждения и коллективного принятия решения (иначе в чем смысл социализма?) слово имеет совсем другой вес чем в рынке….
Продолжение следует…
Либерализм, meditations
© Copyright: Гамкрелидзе Дмитрий, 2018
Свидетельство о публикации №218082000411
Свидетельство о публикации №218082000411
Рецензии