Правила и исключения 8

8.
Капитан Клен этого не видел, он появился в расположении лишь через четверть часа. После краткого обязательного доклада комбата прибывшему начальнику о состоянии дел в подразделении и взаимного приветствия, замполит дивизиона первым делом, напомнил, что на сегодня намечена его встреча с личным составом батареи для небольшой беседы о положении на фронте и облике воина-освободителя. Орлов про себя с досадой отметил, что выпустил из виду заранее с ним согласованное мероприятие; такого он за собой не помнил. Однако внешне он никак не проявил своей забывчивости; взглянул на часы, сделав вид, что люди не собраны, потому что время пока не пришло. Клен, как и большинство офицеров, старался в намеченном месте быть хоть с небольшим запасом и, практически, никогда не опаздывал.
Офицеры и солдаты, которых оказалось чуть больше двадцати, были собраны минута в минуту. После короткого доклада комбата о "расходе личного состава", из которого было ясно, что незаконно отсутствующих нет, замполит дивизиона без предисловий начал с главного. 
Главная идея беседы заключался в том, что Советские войска добились значительных успехов в течение последнего года и большую роль в этом сыграли артиллеристы Красной Армии: Николай Александрович Рытов, Степан Васильевич Поляков, Тази Багаутдинович Гилязетдинов и многие другие, служившие на разных фронтах. Говорил замполит, что Красная Армия вскоре будет вести боевые действия на чужой территории, и важно не только то, как будет воевать советский солдат, но и как он будет относиться к гражданскому населению, памятникам, традициям народов и территорий, по которым придется пройти. Напомнил и о народах Прибалтики, привел примеры из истории развития отношений России и Эстонии, Латвии.
Клен давно взял для себя за правило говорить с подчиненными искренне и не как начальник, а как товарищ, единомышленник, делающий с ними одно дело. Он как можно более открыто делился своим опытом, знаниями, информацией, которая собеседникам в силу их профессиональной деятельности и крайней занятости не всегда бывает доступна.
 Уложился замполит в пятнадцать минут, как и планировал, оставив небольшой запас времени для того, чтобы послушать личный состав батареи. Не считал капитан допустимым отнимать больше времени у очень занятых людей, ежедневно напрягавших все свои силы, выполняя нелегкую и опасную работу, громя врага. Предложил задавать вопросы.
– И в Германии так же будем ... к их традициям относится? – спросил бойкий молодой артиллерист, в прошлом московский школьник-отличник, но воюющий весны сорок третьего и уже много повидавший: и Синявинские высоты, и разоренную Гатчину, и пепелище Большого Заречья, в котором каратели заживо сожгли мирных жителей вместе с их домами...
Замполит помолчал секунд десять, а потом сказал тихо и твердо:
– Мы не имеем права ничего забывать: ни одного зверства фашистов, ни одного человека, загубленного ими, ни одного погибшего в борьбе с захватчиками ... Будем бить врагов, пока не перебьем всех, кто встанет у нас на пути ... До полной победы... – и почти без паузы продолжил:
– Но ведь и пленных мы не убиваем. А какие вы предъявите претензии гражданскому населению? Представьте, что перед вами немцы: старик, женщина, ребенок … Что вы намерены делать?
Задавший вопрос нахмурился, пристально посмотрел куда-то в сторону, как будто пытался в розовеющем закатном облаке рассмотреть будущую встречу с немцами. А замполит, не дождавшись ответа, продолжил:
– Нам нужна справедливость, а не слепая месть. Ведь, что посеешь, то и пожнешь. Немцы посеяли смерть и ненависть, поэтому, будут разбиты и прокляты все из них, кто убивал наших людей, жег наши села, бомбил города. Русский солдат никогда не воевал с женщинами и детьми, он не может их грабить ... Мы люди! И этим отличаемся от фашистов. Это они хотели уничтожить всех славян, а мы воюем за мир, за жизнь. Мы и другим народам несем справедливость, правду, но если в чем-то, даже в мелочах окажемся неправы, нам не будут верить и в главном.
– А наших сестер, отцов, матерей немцы не жалели. И местные, говорят, тоже не очень жаловали наших солдат. Справедливо простить им наше горе? – очень серьезно спросил солдат.
Капитан Клен молчал несколько мгновений, переводя взгляд с солдата себе под ноги и обратно; ответил глухо:
– Мы не сможем простить … Нельзя прощать.
– Так, в чем же справедливость? – солдат очень хотел получить как можно более ясный ответ, способный хоть в какой-то мере утолить его боль, оправдать его ярость.
Замполит опять ответил не сразу. Заговорил, как будто размышляя.
– Простить невозможно многого… Тем более, немцам. Но и мстить мы не можем. Не можем глумиться над более слабым побежденным.
Степан задумался на секунду, подыскивая более точную форму своей мысли, но, похоже, не нашел.
–  Я знаю, как вести себя в бою. А когда бой закончился, когда враг побежден … Мы победим, в этом сомнений нет и не было … Понимаю, что там, в Германии, живут люди, которые поддерживали своих солдат, пришедших убивать наших людей, не запретили им стрелять в наших женщин и детей… а может кто-то и пытался запретить, не пустить. А кто-то, наоборот, еще подталкивал: давай, иди, убей, сделай из них рабов!… Я не знаю точно, как с ними справедливо поступать. Я даже не знаю, кто из них кто. Но в безоружных стрелять не буду и вам не позволю. Есть трибунал, есть опытные руководители, есть законы … Я не знаю, в чем точно справедливость в каждом случае, но я уверен, что должен всегда ее искать, стремиться к справедливости …
Замполит подтянулся, расправил плечи и твердо закончил:
– На фронте справедливо бить врага как можно крепче и точнее!

После беседы Клен подошел к командиру второго взвода; узнал, как идут дела у подчиненных. Тот заверил, что все нормально, что ему и заместитель командира взвода и командиры орудий помогают, и комбат учит, и командир первого взвода подсказывает. Младший лейтенант быстро осваивался и уже не казался юношей, надевшим военную форму из любопытства или по ошибке.
– А где пистолет? – спросил капитан в конце краткого разговора, обратив внимание на легкость, с которой ремень охватывал талию младшего лейтенанта; так бывает, если кобура пуста или ее вовсе нет.
– Виноват, – по-курсантски смутился Володя Забликов, – оставил в блиндаже.
– Это скверно! – искренне возмутился замполит, – мы на фронте, и мне крайне неприятно делать подобные замечания боевому командиру.
– Виноват, – совсем тихо повторил густо краснеющий командир второго взвода, – не повторится.
– Надеюсь, – сухо отозвался капитан и офицеры, козырнув друг-другу, расстались.
Замполит дивизиона не мог знать о том, что пистолет офицер отдал по приказу комбата старшине, а также и то, что двое солдат-артиллеристов, слушавших замполита дивизиона вместе с личным составом подразделения, должны были в это время отдыхать перед дежурством. Но их подняли раньше положенного и посадили с остальными солдатами батареи, чтобы не бросилось в глаза отсутствие "на мероприятии" двух разведчиков.