Заповедь любви 35. Келейные записки иеромонаха С

Келейные записки иеромонаха Серапиона
Тетрадь пятая

По образу и подобию

Я пробыл в Лацком три дня. Играл с детьми, пилил дрова, помогал Соне на огороде, а по утрам, когда село только-только просыпалось, купался в Латке и потом под тихое гудение самовара в церковной сторожке беседовал с отцом Николаем. Когда-нибудь я опишу эти беседы более подробно, поведаю о жизни в эмиграции, возвращении на родину и о многом другом. Но сейчас к нашему храму и кельям со всех сторон подступает вода. Каждая минута потерянного времени может обернуться утратами. Поэтому расскажу лишь о главном – о последних минутах жизни отца Николая.
Как-то в одной из бесед он сказал, что любовь бывает двух видов: младенческая, выражаемая в радости принятия даров (такова любовь младенца к матери), и зрелая, выражаемая в радости дарения.
Любовь, выражаемая в радости принятия, рождает новые желания. Будучи исполненными, они приносят кратковременный восторг, а если не сбываются становятся причинами обид, разочарований, озлобления и всего спектра отрицательных эмоций.
Любовь, выражаемая в радости дарения, уносит нас за пределы всей этой суеты. Она создает чувство принадлежности между любящим и любимым – таинственное единение, не знающее пространственных и временных ограничений. Эта любовь действенна сама по себе. Мать интуитивно ощущает беду или радость сына, находящегося от нее за много верст. Молитвы, исполненные любви и сострадания к страждущему, отгоняют от него смертельную болезнь.
Дорога, ведущая человека от радости принятия к радости дарения, называется благодарностью. Все в этом мире: вода, земля, воздух, пение птиц, аромат цветов, солнце, звездная россыпь над головой и сама человеческая жизнь – бесчисленные дары Бога. Осознав это, невозможно не возлюбить Творца. Любящий Бога видит красоту Его творения в каждой былинке, в каждом встречном (если кто-то говорит о любви к художнику и чернит его картины – не верьте ему). Вершина радости дарения – Христос, положивший на алтарь любви к людям самою свою жизнь.
Знал ли отец Николай, что и ему уготовлен был Господом мученический венец? Вот что рассказали о событиях тех лет очевидцы.

После революции власть на селе перешла к волостному совету, а точнее, к его председателю – бывшему приказчику галантерейного магазина из Петербурга Городничеву, возглавившему также местную ячейку РКП(б) и комитет бедноты. Селяне долго не принимали Городничего всерьез – в крестьянском деле ни бельмеса не смыслит, один лишь гонор. Однако отсутствие знаний и опыта бывшему приказчику с лихвой заменяла классовая ненависть к «мироедам и попам».
Отец Николай воспринимался им как конкурент в борьбе за умы крестьян, поэтому был объявлен врагом народа. В доме у священника провели обыск якобы с целью обнаружения укрытого хлеба. Кровати перевернули, истоптали сапогами белье, книги по полу расшвыряли, побили часть посуды. Для устрашения сельчан и демонстрации силы провели обыски еще в ряде домов.
Крестьяне – народ мирный: пороптали и стихли. Но дальше становилось хуже и хуже. Массовые обыски и изъятие хлеба – не излишков, а всего без остатка, стали обычным делом. Иногда это сопровождалось избиениями. Новые власти проводили также и «монополию» для своего пропитания: забирали сукно и другие вещи, ничего за это не платя.
В октябре 1918 года до Мологских краев докатились волны Ярославского восстания*, и обокраденные до нитки новыми властями крестьяне стали браться за оружие**.
Недалеко от Лацкого, в Веретее, восставшие обрезали у почты провода, затем разгромили волисполком, арестовали председателя, бывших там милиционеров, красноармейцев и двух-трех сотрудников.
На другой день арестованных привели на кладбище и, решив расстрелять, поставили лицами к церковной стене.
Кто-то из сельчан сообщил о готовящейся расправе отцу Константину.
Отец Константин, когда-то в спорах с отцом Николаем, агитировавший «предавать безбожников анафеме и скидывать с трона», на этот раз встал в один ряд с приговоренными к смерти представителями «безбожной» власти и, повернув лицо к жаждавшей крови пастве, воскликнул: «Всякая власть от Бога! Стреляйте тогда и в меня!»
Крестьяне растерялись – отец Константин как справедливый и добрый пастырь пользовался авторитетом. Посовещавшись, казнь отменили, тем самым сохранив и свои жизни (в одну из ночей Веретею занял отряд латышских стрелков, направленных в Мологский уезд для подавления крестьянских восстаний, месть была бы более кровавой***).

В Лацком события развивались иначе. Там крестьяне никого не арестовывали и не обрезали проводов связи. Но в один из октябрьских дней в село явились вооруженные люди из соседних деревень. Силою и призывами: «Если не мы, то кто ж другой?» они увели с собой несколько сельчан на борьбу с большевиками. В Харино их группа должна была объединиться с другими отрядами.
Только мужчины скрылись за окраиной села, как к отцу Николаю явилась делегация их жен и матерей, уговорившая священника провести молебен за здравие и скорейшее возвращение ушедших.
Отец Николай провел молебен. Господь услышал его просьбу и к вечеру того же дня все «борцы с большевиками» вернулись по домам целыми и невредимыми. По дороге к Харино их застал сильный дождь, они промокли и решили отложить борьбу с советской властью до более благоприятных погодных условий.
На другой день стало известно, что в Мологский уезд прибыл карательный отряд латышских стрелков для расправы с врагами советской власти; дошли слухи о расстрелах священников в соседних приходах.
Крестьяне советовали отцу Николаю на время скрыться, предлагали убежище: «Батюшка, пойди в любую избу, и будешь цел». Но он неизменно отвечал: «Я не совершал никаких преступлений». А еще через два дня в село вошли латышские стрелки и запросили у комитета бедноты информацию о «врагах народа».
Председатель волостного совета Городничев, пользуясь случаем свести счеты с ненавистным ему попом, указал на отца Николая.
Священнику вменили в вину молебен за здравие собиравшихся воевать с большевиками сельчан (Городничев утверждал, что это был молебен о даровании победы над большевиками). Без суда и следствия священника арестовали прямо в церкви и повели на расстрел за огороды к реке.
Несколько женщин, работавших неподалеку в капустниках, среди них и Марина Мосягина, спрятались в кустах и видели, как все происходило.
Перед тем как раздались выстрелы, отец Николай**** перекрестился, промолвил: «Господи, прости им: не ведают, что творят!», поднял руку и благословил целившихся в него из винтовок красноармейцев.
Раздались выстрелы, священник упал. Стрелки подошли к нему, сорвали с груди серебряный крест и заспорили о том, кому из них он должен достаться. Потом, побоявшись, что за спором о малом потеряют большее, поспешили в дом священника, где в это время другие члены отряда производили грабеж. Под видом обыска красноармейцы унесли из дома все ценные вещи, скрипку отца Николая, серебряные ризы с икон.
Кто-то скажет: «Глупая смерть – спрятался бы на пару дней, и жил себе дальше». Но у тех, кто исполнен любви, свои мерки жизни и смерти, потому что любовь объединяет земной мир и небесные чертоги в единое целое. В этом единстве тот, кто не отрекся от заповеди любви на пороге гибели, обретает бессмертие и сам становится светочем для людей.
Любящий Бога – воистину Его образ и подобие!

*Ярославское восстание было организовано Союзом защиты родины и свободы. Целями восставших являлись ликвидация большевистской диктатуры, восстановление политических и экономических свобод, созыв Учредительного собрания и ряд других. В ночь на 6 июля 1918 года заговорщики (105 человек, вооруженных двенадцатью револьверами) напали на склад с оружием и захватили его. Из города с целью выяснить, что происходит на складе, были посланы 30 вооруженных милиционеров, которые, разобравшись в чем дело, присоединились к восставшим. Позже на их сторону перешла вся городская милиция.
Вооружившись, повстанцы разбились на группы и двинулись в город, где к ним присоединился автоброневой дивизион. К утру был захвачен Губернаторский дом, в котором находились исполком и ГубЧК, заняты почта, телеграф, радиостанция и казначейство. Руководители восстания объявили о записи в добровольческую армию. В первые же дни записалось около шести тысяч человек, которым оказывали поддержку местное духовенство, интеллигенция, а также крестьяне некоторых пригородных сел. По сообщению Мологской газеты «Известия», во время восстания в Ярославле 27 призванных из Мологского уезда красноармейцев также добровольно сдались в плен к восставшим.
В подавлении восстания приняли участие отряды красной гвардии и части «интернационалистов» (в частности, китайцев, германских и австро-венгерских военнопленных). Город непрерывно обстреливали артиллерия и бронепоезда, бомбили с аэропланов.
Отчаявшись сломить сопротивление ярославцев, командир сил на южном берегу Которосли Ю. Гузарский 16 июля 1918 года телеграфировал командованию: «Срочно шлите 10 000 снарядов, половина шрапнель, половина гранат, а также пятьсот зажигательных и пятьсот химических снарядов. Предполагаю, что придется срыть город до основания».
Газета «Правда» призвала народ к мщению, напечатав 14 июля 1918 года следующее обращение: «В Ярославле убиты восставшими белогвардейцами Доброхотов... Закгейм... Нахимсон... Убиты самые стойкие, испытанные борцы пролетарской армии... Товарищи ярославцы! Мы ждем от вас ответа: сколько сотен гадов и паразитов истребили вы за эти три драгоценные жизни наших друзей? Поп, офицер, банкир, фабрикант, монах, купеческий сынок – все равно. Ни ряса, ни мундир, ни диплом не могут им быть защитой. Никакой пощады белогвардейцам!»
Красные подвергли город артиллерийскому обстрелу «по площадям». Уничтожались улицы и целые кварталы. В охваченной восстанием части города было уничтожено до 80% всех строений. В городе бушевали пожары. После взятия Ярославля 21 июля 1918 года в городе начались массовые расстрелы участников восстания и сочувствовавших им лиц.
**Более грозные, чем в Мологском уезде, восстания прокатились тогда по всей России. Так, в Тамбовской губернии армия Тухачевского (55 тыс. военнослужащих) расстреляла в восставших деревнях чуть ли не все мужское население, а против укрывшихся в лесах крестьян применяла отравляющие газы. Не последнюю роль в разгроме крестьянского бунта сыграли жестокие репрессивные меры: захваты заложников, массовые расстрелы, уничтожение сел и деревень.
***При подавлении Веретейского восстания красноармейцами были расстреляны восемь крестьян родом из соседних деревень: Груздев Алексей Фомич из деревни Сысоево, Жилкин Александр Александрович из деревни Обухово, Турусов Димитрий Иванович и Васин Степан Васильевич из деревни Дуброво, Цветков Михаил Александрович из деревни Прямик, Соколов Василий Иванович и Захаров Николай Семенович из деревни Кашино, Нориков Михаил из деревни Лямино.
****Николай Любомудров причислен к лику священномучеников Архиерейским собором Русской православной церкви 20 августа 2000 года. Его супруга, Софья Петровна Любомудрова, впоследствии тоже претерпевшая за веру, занесена в списки «Новомучеников и исповедников РПЦ ХХ века».

Продолжение: http://www.proza.ru/2018/08/20/646

К началу романа:  http://www.proza.ru/2018/08/08/630

К аннотации и оглавлению http://www.proza.ru/2018/08/19/768