Ури Авнери
Ури Авнери, тогда Гельмут Остерман, родился в Германии. Его отец был банкиром среднего уровня достатка, хорошо разбиравшимся в политике, и когда нацисты пришли к власти, понял, что оставаться там нельзя. Семья Остерманов стала одной из первых, воспользовавшихся возможностями соглашения "Хаавара", заключенного между Еврейским агентством и нацистским руководством в августе 1933 года. Уже в октябре этого года семья прибыла в порт Хайфы, видимо, на одном из пароходов, отправлявшихся из Гамбурга под звуки оркестра, исполнявшего "Атикву" и "Хорста Весселя". Так это тогда обставлялось.
В Израиле отец Авнери не захотел становиться еврейским рабочим и попытался заняться бизнесом, но с евреями у него, видимо, что-то не пошло так, как с немцами, и он в течение года потерял всё привезенное с собой состояние. В дальнейшем семья купила прачечную и жила весьма скромно, пока не начала после войны получать немецкую пожизненную ренту в качестве людей, переживших Холокост.
Старший брат Гельмута погиб во Вторую Мировую войну во время службы в британской армии. Гельмут поменял несколько имен, пока не стал Ури Авнери.
Молодой Ури начал работать с 14 лет, вначале техником по радио, а потом секретарем в юридической конторе. С 1937 по 1942 год он был членом организации "Эцель", но впоследствии покинул ее, потому что не был согласен с антиарабским настроем ее членов и руководства. Ури был против англичан, но уважал арабов. В дальнейшем он говорил, что понимает палестинских террористов, потому что "в юности сам был террористом". С несколькими друзьями он сформулировал основные принципы идеологии "кнаанизма".
Сейчас очевидно, насколько правильной была и, по большому счету, остается эта идеология. Ее смысл в том, что евреи, собравшиеся в Палестине, представляют собой новую нацию, связанную с евреями галута, возможно, исторически, но стоящую на принципиально иной идейной и экономической основе. Примерно как американцы по отношению к англичанам. Основой новой общности должны были стать язык иврит и "почва" - история и самосознание семитского региона, неотъемлемой частью которого она является. Кнаанизм настаивал на решительном отказе от так называемого "еврейского взгляда на мир" и превращении евреев в нормальный народ. Сейчас мы видим, что альтернативой кнаанизму является клерикальная реинкарнация еврейского местечка, и Израиль чем дальше, тем больше напоминает большое местечко со всеми описанными в классической литературе на идиш "прелестями" жизни в нем.
Интересно, что Моше Фейглин во время одной из своих бесед с Авнери сказал ему: "Ури, ты любишь арабов потому, что ты ненавидишь евреев". Авнери, по словам Фейглина, нечего было ему возразить. Он действительно не любил наследие еврейского галута, закономерно приведшее его носителей к Холокосту, и предлагал достойную альтернативу. Жалко, что эта альтернатива осталась невостребованной.
Правильной была и идея "двух государств для двух народов" в Палестине, отстаивавшаяся Авнери с начала 50-х годов прошлого века, когда ее не поддерживал никто, кроме него. Именно потому, что он мечтал о ее реализации, Авнери дружил с Арафатом. Он понимал, что никто кроме Арафата не сможет возглавить палестинское государство, мирно существующее рядом с Израилем, даже если будет хотеть этого, как в свое время Абу-Мазен. Но когда началась Вторая интифада, Авнери обвинил в этом Израиль, не предложивший палестинцам соглашение, обеспечивающее создание жизнеспособного государства, а не Арафата, выбравшего путь вооруженного противостояния. Авнери не понял, что его концепция уже стала нереализуемой утопией, и продолжал отстаивать ее до самого конца вопреки очевидной реальности. Это не отменяет того факта, что если бы в 2000 году Авнери гипотетически стал руководителем Израиля, раздел на два государства состоялся бы. Но кто бы его туда пустил?
Первая легендарная встреча Авнери с Арафатом состоялась в осажденном израильтянами Бейруте в 1982 году, в разгар Первой Ливанской войны. Тем, кто до сих пор жалеет, что Авнери после этой встречи не казнили как предателя и не упекли на всю жизнь в тюрьму как нарушителя запрета на встречи с представителями ООП, я скажу, что Авнери действовал с согласия и ведома высшего израильского руководства и, по-видимому, лично командовавшего израильскими войсками, осаждавшими Бейрут, Ариэля Шарона. Об этом свидетельствовал и Авнери, и другие израильские политики.
Авнери поддерживал дружбу с Арафатом до конца жизни последнего, и чем иллюзорнее становилась возможность мирного соглашения с палестинцами, тем радикальнее был политический активизм Авнери. Он верил, что если предложить израильтянам готовый и приемлемый для палестинцев документ, израильтяне его поддержат и в массе переметнутся из правого политического лагеря в левый. "Надо предложить израильтянам яркую мечту", - писал он. Но так не бывает, и консенсусные варианты урегулирования чем дальше, тем больше переставали устраивать и израильтян, и в еще большей степени палестинцев. Сейчас фактически никто на палестинской улице не согласен на "два государства". Молодежь требует интеграции палестинцев в Израиль на условиях полного гражданского равенства.
Ури Авнери был частью поколения создателей государства, для которого не было стеклянных потолков. Он мог бы стать кем угодно, вплоть до премьер-министра, если бы действовал в рамках национального консенсуса и в мэйстримных политических рамках, как, к примеру, Шимон Перес. Но он выбрал другой путь – стал основателем свободной журналистики в Израиле. Девизом его журнала "Этот мир" было: "Без страха и лицемерия". В качестве журналиста Ури Авнери является для меня образцом.
Пишут, что Авнери никогда не был "экономическим левым". Это не совсем так. Он стал одним из первых людей, защищавших участников протестов в Вади-Ниснас и Вади-Салиб в Хайфе, жителей "маабарот", "Черных пантер", вообще выходцев из восточных общин в Израиле, подвергавшихся системной дискриминации. Он поддерживал все дискриминируемые меньшинства, пока они были реальными, а не виртуальными, типа радикальных феминисток и ЛГБТ. Однако после развала социалистического лагеря и СССР Авнери, посетив страны Восточной Европы, пришел к выводу, что государственный социализм неизбежно порождает национализм и фашизацию. Поэтому он выбрал последовательный либерализм, еще не испоганенный тем, что на него налипло за последние десятилетия. А чисто экономическая тематика просто не интересовала Авнери – она была ему "параллельна".
Сегодня я почитал некрологи в ведущих газетах и токбэки под ними. Ивритоязычные изральтяне разделились – одни ценят то, что сделал Авнери, другие пишут: "Так ему и надо, предателю. Жаль только, что долго жил". Русскоязычные токбэкисты почти все согласны с последними. Что можно сказать по этому поводу? Один мой знакомый написал в связи с судьбой Наджибулы и Афганистана, которым он руководил: "Народ, поступивший с Наджибуллой так, как он поступил, заслуживает той жизни, которой он живет". Вот и Израиль, так оценивающий Авнери, заслуживает того, что с ним будет, причем уже не в очень отдаленном будущем.
Сегодня, когда Авнери умер, так называемая левая идея в Израиле умерла окончательно. Она просто не имеет больше никакого смысла, а в будущем левые тусовки у нас станут чем-то вроде тусовок монархистов в современной России - сборищем ностальгирующих по несостоявшейся реальности фриков.
Свидетельство о публикации №218082000846