Явь. эпизод третий. олег

Больно, очень больно внутри, где-то там глубоко, так сильно и так печально. Всем телом, каждой клеточкой Валерия ощутила как из неё вытекает не рожденная жизнь. Сколько времени прошло, сколько усилий. Крик вырвался наружу, но звука не последовало. Молчаливый стон скрутил пополам, заставил опуститься на колени. Где она? Что это с ней? О, боже, ненавистное место.

Тело уже успело перестроиться, и было готово к началу трансформации, но все закончилось так быстро. Она знала, что всему виной эта проклятая работа. Валерия закрыла глаза, и снова увидела две заветные полоски, вспомнила как, позвонила ему и сообщила, что вскоре их станет трое. Трое, трое. О боже, трое, это слово прозвучало уже из прошлой жизни. Имя, она придумала его имя еще не зная кто поселился внутри. Валерия была уверена - эта мальчик, мужчина. Олег. Она всегда хотела назвать сына Олегом, в честь деда. В честь его светлой памяти.

Ранее детство, дом, яблочный сад, крепкие руки срывают яблоки и протягивают их маленькой Валери. Седой, добрый старик, дед Олег. Почему, за что, быть может её кто-то проклял. Вдруг, цок, цок, каблуками по бетонному полу. Кто-то быстро вбежал в уборную.

- Ты там? Что случилось?
- Да, все хорошо, я сейчас, - она услышала собственный голос, он дрожал.
- Миллер ждет тебя, они уже приехали. Лера, тебе плохо?

Она хотела все рассказать, но рядом не было того кто должен был её услышать, разделить боль, принять исповедь. Кровь шла, просачивалась сквозь пальцы, пропитывала туалетную бумагу, жаром стекая по ногам, каплями падая на серую плитку холодной уборной.

- Я сейчас, - голос дрожал, - иди и скажи, что мне нужно время, - Лера растягивала слова, попыталась скрыть боль, обмануть себя, обмануть всех, - пять минут.
- Хорошо. Ты точно в порядке? – спросил голос.
- Иди.

И она ушла. Лера слышала как, скрипнула входная дверь, слышала как застучали каблуки по бетонному полу швейной фабрики, цок, цок, цок, цок, тише, еще тише и тишина. Она не может подняться, больше нет сил. Это все давление, полёт. Лера знала когда все случилось, знала когда, подписала приговор этому ребёнку, знала и кляла себя за то, что согласилась лететь. К черту всё, к черту Миллера, китайцев контракт, зачем, почему она не остановилась, почему?

Слезы. Они катились сами по себе, холодным, солёным ручьем. Нет, она не пойдет на верх, в этом больше нет никого смыла. Дрожащей рукой попыталась отыскать телефон. Безумное количество безделушек, ключи, пропуск, помада, зачем ей все это, зачем. Вот он в руке. Быстро смахнула экран, нажал на вызов, гудки. Долгие, мучительные гудки. Один, второй, третий. Ну же подними трубку. Почему когда ты так нужен тебя нет. Чертовы картины, мазня, господи, услышь меня, подними трубку, Марк. Заиграла музыка, и после она услышала голос. Его голос.

- Если вы хотите что-то мне сказать, оставьте сообщение и я вам перезвоню.
- Марк, - она кричала, - Марк, куда ты его засунул, подними трубку, - но его не было.

Она сбросила вызов и снова набрала заветный номер. Гудки, музыка, автоответчик.  Нет, нет, нет, она шептала прижимая к уху окровавленную руку, вновь и вновь молила, что бы только услышать его голос в это дреном телефоне, но нет, его не было. Ей нужно в больницу, нужно поехать и все закончить, остановить кровь, лечь, закрыть глаза. Всё, что она сейчас хотела, так это его голос, его успокоение. Он должен был разделить её боль, должен был забрать частичку себе. Валерия посмотрела на часы, пять минут уже давно пролетели. Нужно встать, выйти из туалетной кабинки, вымыть руки, кажется кровь остановилась, или это не так. Она не знала. Туман, пелена, свет, он мерцал противным звоном неоновых трубок. Кажется снова стучат каблуки, тихо, потом немного громче, эхом пробиваясь по лабиринтам бетонных пролетов.

Этого не может быть, разве это я, кто ты? Она смотрела на свое отражение в зеркале, затем повернулась назад, увидела открытую кабинку туалета. Она не помнила как, подошла к умывальнику, не помнила ничего, не было этого, не было, но руки уже были чисты, кровь исчезла, она вымыла их. Но как, когда? Спазм. Живот снова свело, скрутило, она закричала, согнулась, присела, и. Нет. Это была уже другая боль, не та, сильнее, глубже, мучительней. Лера сцепила зубы и почувствовала вкус крови, липкий, острый, горячий вкус, неужели она прокусила губы. Боже как больно, как больно и противно, Олег, Олег. Выдох, вдох, медленно, не спеша. Вставай, ты должна встать.

Нашла в себе силы, встала, схватилась за бок, пошатнулась на высоких каблуках, выбросила ногу, сделала шаг вперед, снова пошатнулась и едва не упала в последний момент зацепившись рукой за умывальник, удержала равновесие. Вновь посмотрела в зеркало. Это была не она, то, что смотрело на неё, пугало. Туш размазалась черными подтеками, и снова вдох, выдох. К черту, к черту, шептали губы, к черту. К черту.

Миллер молча смотрел в окно, постукивая пальцами по столу в переговорной комнате старой фабрики. Он был немного раздражен. Еще бы, двадцать минут они сидят в молчании ожидая пока она соизволит появиться. Дрянная девчонка. Миллера бесило, когда кто-то нарушал правила, его правила. Никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя опаздывать на встречу, тем более сейчас, когда они уже пришли и сидят напротив. Он улыбнулся, откинулся в кресле, пусть думают, что у него все под контролем. Одна подпись, всего одна. Шесть месяцев мучений, миллион писем, еще больше правок и вот он миг, но где же её носит, что черт побери происходить. Китайцы, они сидят и ждут, смотрят на него раскосыми глазами. Они скучают, но не подают вида. Улыбаются, то и дело подносят свои ручонки пряча в ладошках зевоту. Чем их занять, что предложить, как скоротать время. Только не сейчас, только бы по быстрее она пришла. Странно все это, ведь она никогда не опаздывает. Железная леди с каменным сердцем. Сейчас он думал только о ней. Эх, был бы он по моложе, лет на двадцать, ух, он бы приударил за ней. Красиво приударил. Прочь, прочь блудные мысли, она в дочери тебе годится.

Миллер встал, подошел к окну, и почувствовал как рубашка прилипает к спине от выступившего пота. Что это черт побери происходить, куда она идет. Миллер выхватил телефон и быстро нажал на вызов. Гудки. Он видит её, постой, подними трубку, куда ты. Что это с ней, как-то странно идет. Босая что ли? Куда подевались каблуки.

Валерия подошла к припаркованному напротив входа в швейную фабрику черному камри, открыла дверь, на миг задержалась, обернулась, посмотрела вверх, на зеркальные окна административного корпуса. Миллеру показалось, что Лера смотрит на него, но не может увидеть. В зеркальных окнах отражались облака, яркое солнце, трубы старой котельной второго и третьего цеха.

- Ты куда собралась? - закричал Миллер так громко, что китайцы от неожиданности встали и шагнули к окну.  – Подними трубку, кричал старик, - но она его не слышала.

Вдруг, Лера посмотрела на папку, которую все время сжимала в руке. Контракт. Что я делаю. Он нужен ему. Ему нужна её подпись, и только её. Больше никто не может его подписать. Это не долго, пошептал Валерия, всего одна подпись и ты свободна. Она достала ручку, присела на колени, открыла папку, пролистала контракт, всего две подписи и можно больше ни о чем не думать. Рас, два, еще здесь на обороте, вот и все, теперь осталось только поставить визу с китайской стороны и фабрик поменяет свой флаг, страну, хозяина.

Миллер видел как Лера закрыла папку с контрактом, опустила её на асфальт, встала пошатнувшись, подошла к машине, шагнула в нее, дверь закрылась и черная камри покинула территорию уже китайской фабрики.Больно, очень больно внутри, где-то там глубоко, так сильно и так печально. Всем телом, каждой клеточкой Валерия ощутила как из неё вытекает не рожденная жизнь. Сколько времени прошло, сколько усилий. Крик вырвался наружу, но звука не последовало. Молчаливый стон скрутил пополам, заставил опуститься на колени. Где она? Что это с ней? О, боже, ненавистное место.

Тело уже успело перестроиться, и было готово к началу трансформации, но все закончилось так быстро. Она знала, что всему виной эта проклятая работа. Валерия закрыла глаза, и снова увидела две заветные полоски, вспомнила как, позвонила ему и сообщила, что вскоре их станет трое. Трое, трое. О боже, трое, это слово прозвучало уже из прошлой жизни. Имя, она придумала его имя еще не зная кто поселился внутри. Валерия была уверена - эта мальчик, мужчина. Олег. Она всегда хотела назвать сына Олегом, в честь деда. В честь его светлой памяти.

Ранее детство, дом, яблочный сад, крепкие руки срывают яблоки и протягивают их маленькой Валери. Седой, добрый старик, дед Олег. Почему, за что, быть может её кто-то проклял. Вдруг, цок, цок, каблуками по бетонному полу. Кто-то быстро вбежал в уборную.