Надежда

С утра, открыв глаза, наша надежда - широкая -широкая! Длинная- предлинная. Куда длинней тех самых губ, растянувшихся в непонятной улыбке. Непонятная надежда. Ничего непонятно. Ну и ладно! Главное - она с нами. Широкая-широкая. Такая, что скажешь «привееет!» любому человеку. Напишешь даже тому, кому уже сто лет не решался всё написать. И он тебе непременно тут же ответит. Что тоже, сто лет как хотел тебе написать. Сто лет, как хотел сказать, что....

Ведь надежда, когда ты с утра открываешь глаза - такая широкая. Длинная- предлинная, как заблудившаяся тень от густого столетнего дерева. Только в полдень-то, от надежды той остаётся лишь точка. Едва различимая точка, где-то далеко-далеко в зените. Можно даже сказать, что после слова «надежда» ставится точка. Из могущественного океана, с живыми сверкающими на солнце брызгами и криком чаек, с ветром поглаживающим своей мягкой ладонью бесконечный простор, надежда - превращается в мертвую точку. А за ней - никакой надежды. За ней - ровное ничего. Тот человек, которому ты хотел написать - передать ему свою надежду - подождёт еще сто лет. И сам ты не пойдёшь в парк, может, он сейчас сидит где-то там и ждёт лишь одного- чтоб ты пришёл. Нет. Ты не делаешь шаг. Тебе нечем идти. Ты - лишь крохотная точка на ватмане от карандаша.

Нет, линия начнётся не с тебя. По проекту- она должна выходить из другого места. А вскоре, тебя просто сотрут резинкой. И к вечеру, когда чертёжник вновь вернётся к своей работе - тебя уже тут не будет. Он начнёт проводить линия за линией, соединяя окружностями и будто улыбающимися кривыми. И вновь послышится шум океана, плеск пенящихся о камни волн и крик чаек. Вновь волны с грохотом накатят на берег. Неутомимый песок впустит к себе всю их силу и бесконечное движение. Зашуршат мечтательно ракушки, затрубят гимнами далеких стран морские раковины. И надежда снова станет широкой-широкой. Большой-пребольшой. Начнёт ещё больше шириться, ещё пуще растянется удивленная улыбка на чьих-то губах... «Да ведь это - так просто!.. Это - так просто!!!»