Сборник рассказов

АРМЕЙСКИЕ БАЙКИ


СТРОГИЙ ВЫГОВОР

В полку проводится с офицерским составом совещание по итогам года. Начальник штаба читает доклад. Командир полка, сидя за столом,  по ходу доклада дает свои комментарии.  Начальник штаба доходит до раздела  «Содержание автомобильной техники», читает: «В саперной роте автомобильная техника содержится в безобразном состоянии. Автомобили неисправны, грязные, ржавые». Командир саперной роты, сидя в зале, пытается что-то возразить. Прерывая докладчика, командир полка спрашивает:
- Что вы там прыгаете, товарищ капитан?
Тот отвечает:
- Да нет у меня техники, товарищ подполковник. Был один автомобиль, да и он уже полгода в ремонте.
Резюме командира полка:
- Товарищ капитан, да вы законченный пьяница,  и вам вообще нельзя доверять технику, и если она у вас будет, то обязательно будет неисправная, ржавая и грязная. Начальник штаба, что мы там ему записали в приказной части?
- Выговор.
- Переправьте на строгий!


ПРАПОРЩИК ХАБИБУЛЛИН

Подходя к штабу, будучи командиром полка, увидел, как мой первый заместитель распекает командира первой роты. Спрашиваю его:
- В чем дело?
- Представляете, - отвечает, - утром рано собираюсь на службу. Звонок в дверь. Открываю. Стоит ошалевший солдат и  говорит: «Товарищ подполковник, разрешите обратиться?». Разрешаю, а он меня спрашивает: «Товарищ подполковник, скажите, пожалуйста, не вы будете прапорщик Хабибуллин?
Оказалось, что рано утром командир 1-ой роты тренировал посыльных по вызову по тревоге офицеров и прапорщиков роты. И один из посыльных никак не мог в городке найти прапорщика Хабибуллина, а командир роты посылал его вновь и вновь, пока  тот не позвонил в дверь первому заместителю командира полка. Когда стали спрашивать посыльного, почему он задал такой глупый вопрос, ответил: «Так задолбали же!»
Долгое время после этого случая начальник штаба подначивал заместителя:
- Ильич, но ты все-таки немного похож на прапорщика Хабибуллина!


ЧЕСТНЫЙ ПРАПОРЩИК

Заместитель командира бригады по тылу приносит мне рапорт хим. инструктора батальона прапорщика Амброладзе следующего содержания: «Прошу переместить меня с должности хим. инструктора батальона на освободившуюся должность начальника продовольственного склада бригады, так как у меня большая семья и ее надо кормить». На вопрос, что думает по поводу этого рапорта заместитель по тылу, последний ответил:
- Думаю, кандидатуру можно рассмотреть, прапорщик честный.


ОХОТА С ЭФФЕКТОМ

В понедельник на построении офицеров управления бригады я не обнаружил своего заместителя по воздушно-десантной подготовке В.В. Резника. После построения начмед проинформировал меня, что Владимир Владимирович находится в госпитале с травмой одного интересного места.
Как выяснилось, Владимир Владимирович баловался утиной охотой на Рионском водохранилище. А так как утки прятались в густом камыше, то он выработал и свою методику их отстрела.
Подчиненный прапорщик, сидя на веслах резиновой лодки, греб, а Владимир Владимирович поджигал взрывпакеты и бросал их в камыши. После каждого броска брал ружье, ждал взрыва и взлета испуганных уток, производил отстрел. Для поджога взрывпакетов использовал только что появившиеся газовые зажигалки – у него была большая, в виде гранаты.
В этот раз все было как всегда. Прапорщик греб,  Владимир Владимирович газовой зажигалкой поджигал взрывпакеты, метал их в камыши, быстро хватал ружье и стрелял в поднятых взрывом уток. При этом после каждого поджога зажигалку он клал быстро в карман комбинезона.
В один из моментов утки взлетели еще до броска подожженного взрывпакета, и, запаниковав, Владимир Владимирович метнул в камыши газовую зажигалку, а дымящийся взрывпакет сунул в карман комбинезона. В азарте схватил ружье и начал стрелять, не обращая никакого внимания на вопли прапорщика.
Как говорится, эффект превзошел все ожидания. После взрыва раздался уже вопль Владимира Владимировича, и он вместе с ружьем выпал из лодки и скрылся под водой. Перепуганный насмерть прапорщик с трудом втащил его в лодку, догреб до берега и машиной доставил начальника в госпиталь.
В узком кругу этот случай долгое время был темой для шуток.
КРАТКОСТЬ – СЕСТРА ТАЛАНТА

Все наиболее важные вопросы раньше решались на партийных собраниях, партактивах, конференциях.
Помню, на одном из собраний в управлении дивизии обсуждался важный вопрос – сохранность оружия и боеприпасов. На собрание прибыл представитель политуправления войск. С докладом выступал сам командир соединения.
Заранее были назначены выступающие, которым была поставлена задача:  хорошо подготовиться. Выступающим был назначен помощник начальника службы артиллерийского вооружения майор Основин  -  толковый, грамотный офицер, хорошо знающий свое дело и умеющий его выполнять. В управлении все его звали Жора.
Так вот этот Жора, наряду с положительным, имел и большой недостаток: любил выпить и при том крепко. Утром на службу приходил с большого похмелья, с запахом алкоголя. Ругали его частенько, но за грамотность и хорошую работу многое прощали.
В день собрания, а оно проходило после обеда, Жора то ли забыл о нем, то ли не рассчитал дозу, в общем, здорово принял на грудь. И в ходе собрания его сильно развезло. Когда подошла его очередь для выступления, он уже был «готов». Задевая по ходу движения стулья и столы, Жора встал за трибуну, поставил на нее локти, подпер кулаками голову и мутным взглядом оглядел зал. Оцепенел президиум, оцепенели сидящие в зале – все всё поняли.
И тут Жора, растягивая слова и с большими паузами,  громко изрек:
- Ну, кто из вас, сидящих здесь коммунистов, скажет мне, сколько автоматов в нашей дивизии?
И опустил голову. В зале – гробовая тишина, все замерли. Через некоторое время Жора поднял голову и промычал:
- Ну!
И снова длинная пауза.
Первым пришел в себя командир и сказал:
- Товарищ Основин, мы поняли – вы закончили свое выступление. Садитесь.
Жора вышел из-за трибуны, посмотрел на президиум, на зал, укоризненно  покачал головой и сказал:
- Я так и зал – никто не знает!
Собрание шло своим чередом, но в зале все время было оживленно. За свое выступление Жора получил сполна и по полной программе, но его еще долго подкалывали: «Жора, а все-таки, сколько же автоматов в нашей дивизии?» или «Жора, ты после Ньютона занимаешь второе место по краткости выступления в парламенте».




ПОЛУЧАЙ  ГРАНАТУ!

Был у нас в полку помощник начальника штаба майор Назаров Иван Павлович – фронтовик, служака до мозга костей, но с причудами. Вел он график назначения офицеров дежурными по полку, дежурными по караулам и их инструктаж. А командир пока очень часто приходил на плац на развод внутреннего наряда. И в течение недели получилось так, что два раза разводы были сорваны по причине неприбытия дежурных по полку на развод.  Иван Павлович, получив за это от командира полка, решил подстраховаться и стал назначать двойной комплект офицеров, что внесло еще большую сумятицу.
Как-то, чуть-чуть припоздав на развод, я, к своему удивлению, услышал звуки встречного марша оркестра на разводе и принимающего рапорт нового дежурного по полку. А перехвативший меня Иван Павлович, который выскочил из кустов, сказал, что я был запасным.
После этого все дежурные старались узнать, кто назначен еще и припаздывали на развод. График был нарушен, и Иван Павлович занимался отловом дежурных.
Заступив несколько раз подряд, командир роты капитан Вершков в сердцах сказал Ивану Павловичу, что если тот назначит его еще раз в этом месяце, то он гранатой взорвет его вместе с кабинетом. А жертвами майора становились, как правило, наиболее ответственные и дисциплинированные  офицеры, в том числе и Вершков.
После очередного внепланового назначения в наряд капитан Вершков, придя в роту, взял две учебные гранаты Ф-1, в одну вверну запал без взрывателя, а во вторую – полностью собранный запал и пошел в штаб. Открыл дверь в кабинет майора Назарова и со словами «Ну все, Иван Павлович, прощайся с жизнью!» выдернул чеку,  катнул гранату под стол и закрыл за собой дверь.  Несмотря на животик и грузный вес, как старый фронтовик, Иван Павлович кошкой перелетел через стол и распластался на полу кабинета. Щелкнул вхолостую взрыватель гранаты. Открыв дверь, капитан Вершков со словами «А, не сработало, получай еще!» выдернул чеку из второй гранаты и катнул ее уже под лежащего майора. Грохнув, сработал взрыватель, кабинет заполнился дымом.
В итоге всего этого Иван Павлович с сердечным приступом был доставлен в медпункт, а капитан Вершков вместо заступления в наряд был посажен на гауптвахту.
Вновь прибывший после окончания академии начальник штаба полка положил конец этим безобразиям.







СУХОЕ ПЛАВАНИЕ

У нас в дивизии был хороший спортивный комплекс – спортзал, бассейн, игровые площадки, за который отвечал я, как первый заместитель.
Бассейн был открытый, летний, 25-метровый, с вышкой для прыжков воду. На месте старта имел глубину 1,5 м, где вышка – 5 м. Так как вода в нем была сменная, а не проточная, то использовался бассейн исключительно для проведения соревнований, подготовки многоборцев и сдачи норм ВСК (военно-спортивный комплекс) офицерским составом.
Бассейн примыкал к спортзалу, из душевой которого вел канал прямо в бассейн. Бассейн был огорожен высокой решеткой и хорошо освещался. На ночь и в период спуска воды и чистки бассейна вход в канал со стороны душа закрывался люком на замок. В спортзале была хорошая сауна.
Как-то ко мне обратился командир полка Виталий Алексеевич - бывший когда-то у меня начальником штаба полка, с которым мы продолжали поддерживать дружеские отношения – с просьбой вечерком попариться в сауне и покупаться в бассейне с нужными людьми. А нужными людьми были председатели окрестных колхозов и руководители строительных организаций. В то время в вооруженных силах практиковалось все строительство хозяйственным способом, и нужные для этого материалы можно было достать только у них. А где, как не в бане, можно было успешно решать эти вопросы? Я, естественно, разрешил Виталию Алексеевичу провести это мероприятие, но забыл его предупредить, что вода в бассейне слита для чистки и замены.
Мероприятие началось по плану. Приглашенные гости с удовольствием парились, пили вино, хорошо закусывали, ведь каждый председатель приехал со своим «столом».
Была уже глубокая ночь, веселье в полном разгаре, когда Виталий Алексеевич пригласил всех участников встречи поплавать в бассейне. Все дружно двинулись за командиром и уткнулись в закрытый на замок люк. Солдат, который охранял комплекс, чтобы не мешать, удалился в спортзал и заснул там на матах. Не найдя его, Виталий Алексеевич вывел всех в плавках наружу, благо было темно, и повел к бассейну вокруг спортзала. А так как вода была слита, то солдат выключил и наружное освещение. Поэтому вся толпа подошла к бассейну в кромешной темноте.
Как потом мне рассказывали участники этой встречи, Виталий Алексеевич что-то гикнул и с криком «За мной!» солдатиком сиганул в бассейн. Раздался стук  костей, громкий мат и наступила тишина. Все сразу поняли, что бассейн пуст и, перебивая друг друга, стали кричать: «Виталий Алексеевич, Виталий Алексеевич. Что с тобой?» Бассейн отвечал стонами и матом. Тело было перенесено в спортзал, и, вызванный дежурный врач констатировал у командира множественные ушибы и ссадины обеих ног. Переломов обнаружено не было.


Сам Виталий Алексеевич позже говорил, что хотел сначала нырнуть вниз головой, но в последний момент отсутствие освещения бассейна удержало его,  и он прыгнул солдатиком. Я же шутил: «А зря, Виталя, надо было все же головой – эффект был бы более впечатляющим!»


РАССТРЕЛ ПО-ЕСИНСКИ

В бытность мою командиром батареи, а это 60-е годы, начальником гарнизонной гауптвахты  в г. Белогорске был старший лейтенант Иван Есин. Реально оценивая те события с позиции сегодняшнего дня, с уверенностью могу сказать, что «болты» в голове у Ивана явно были затянуты не все. Но гауптвахту он содержал в образцовом состоянии, несмотря на то, что все «удобства» были на улице, а каждая камера отапливалась отдельно, топки выходили в общий коридор.
У старшего лейтенанта Есина была выработана своя собственная система воспитания нарушителей воинской дисциплины. Десантники, как огня боялись гауптвахты, и особенно ее начальника.
Особое внимание он уделял посаженным за употребление спиртных напитков и самовольщикам. Вне зависимости от того, на какой срок они посажены командиром, Есин, имея на это права согласно уставу, продлевал этот срок как минимум еще на 10 суток. Десантников, наказанных за употребление алкоголя, он определял специально в холодные угловые камеры, ограничивал выделение топлива на печи. В этих камерах была плюсовая температура, но пар изо рта валил. Я думаю, что если бы сейчас в такие камеры посадить современных солдат хотя бы на одну ночь, двухсторонняя пневмония была бы обеспечена, и шум был бы на все вооруженные силы. Но тогда народ был покрепче здоровьем, а десантники – все как на подбор.
Срок Есин добавлял за малейшую провинность: за найденный им в камере окурок или спичку, на что он имел феноменальное чутье. Он находил их в одежде, в щелях пола и нар. Карал за малейшую царапину на любой покрашенной поверхности камеры. Лично по четыре часа проводил с арестованными строевые занятия, не зависимо от погоды и времени года, даже в 30-градусный мороз.
Как-то я посадил на гауптвахту за употребление алкоголя рядового Коваленко, солдата второго года службы. Придя в установленный срок, я, естественно, не получил  своего подчиненного. Не смог его забрать и во второй раз, так как Есин заявил, что за нарушение установленного порядка он добавил Коваленко еще трое суток.
Когда я пришел в третий раз, Коваленко, увидев меня в окошечко камеры, буквально плача, умолял забрать его отсюда, говоря, что никогда в жизни больше не будет пить. Но Есин, решив, что воспитательная программа с Коваленко выполнена не до конца, заявил мне, что он добавил тому еще срок. Я же решил без солдата  не уходить, и между двумя старшими лейтенантами  возник спор.
В это время в кабинет к Есину вошел майор, представился замполитом строительного батальона и  обратился к начальнику гауптвахты со следующей просьбой.  Майор привел солдата. Солдат хороший, отличный специалист, единственный крановщик высотного башенного крана на весь батальон. Единственный недостаток – часто выпивает и срывает работу. Посадить его они не могут, так как тогда стройка вообще встанет. Поэтому он просит начальника  поговорить с солдатом, показать ему гауптвахту, немного припугнуть, а так как стройка стоит, то провести эту воспитательную работу надо в течение часа.
Есин дает добро, и майор вводит в кабинет солдата, оказавшегося по национальности жителем средней Азии, то ли таджик, то ли узбек. Сдав солдата Есину на один час, майор уходит, а Иван, попросив меня подождать, приступает к воспитательной работе.
Надо отметить, что Есин ни при каких обстоятельствах никогда ни на кого не повышал голоса. Говорил медленно, тихо, спокойно и немного гнусавил.
Начал он с беседы о вреде алкоголя на молодой организм, о том, что пьянство солдата срывает план батальона по строительству в целом, пообещал сгноить  солдата в одиночной камере на гауптвахте, если он сейчас же не даст слово больше не пить. На все доводы Ивана солдат или молчал, или говорил «нэ понымаю».
Поняв, что таким путем ничего не добиться, Есин принимает решение провести воспитательную работу по ускоренной программе. Солдату объявляется, что раз он не хочет становиться на путь исправления, а в своем приказе министр обороны ставит задачу «…искоренить пьянство в Советской Армии каленым железом …» (был такой приказ, и были эти крылатые слова), то он, Есин, приговаривает солдата к расстрелу.
По тревоге был вызван начальник караула, которому приказали построить всю свободную смену караула напротив туалета, а ему, Есину, привести трех караульных с автоматами для расстрела. Толком ничего не понявший лейтенант (начальник караула), обалдевший от полученного приказа, побежал в караульное помещение. А побледневшему солдату Есин далее поясняет, что тот будет расстрелян у выгребной ямы и там же похоронен. Я, признаться, тоже растерялся:  или Иван чудит, или у него что-то с головой, уж очень все правдоподобно это выглядело. Была зима, и арестованные только-только закончили чистку ямы туалета.
Прибежавший начальник караула доложил, что свободная смена построена во дворе и три караульных с автоматами стоят в коридоре. Попросив меня  присмотреть за стройбатовцем, Иван вышел из кабинета. В коридоре он приказал караульным разрядить магазины, ссыпал все патроны в шапку начальника караула, лично проверил всё оружие и приказал караульным вывести «приговоренного» во двор.
Поставив стройбатовца на край выгребной ямы, Есин подал команду: «Заряжай!» Караульные вставили пустые магазины и дружно лязгнули затворами. При этом звуке солдат, как подкошенный, без сознания упал на землю.
Всю эту концовку видел замполит стройбата, только что вошедший во двор гауптвахты. Бледный, как полотно,  повторяя трясущимися губами «не надо, не надо!»,  он бросился к солдату. Приведя в чувство, замполит чуть ли не на руках нес его с гауптвахты, а шедший рядом Есин говорил при этом, что если это не поможет, то можно повторить еще раз.
Не знаю, бросил ли солдат после этого «расстрела» пить, но то, что он запомнил это на всю оставшуюся жизнь, можно не сомневаться.
Поняв, что в воспитательной работе он перегнул палку, Есин без дальнейшего спора отдал мне моего Коваленко.
За все подобного рода «художества» Ивана неоднократно убирали с должности начальника гауптвахты, но при новом руководстве гауптвахта «хирела», и комендант гарнизона, скрипя сердцем», возвращал на это место Есина.
Нашу дивизию вскоре передислоцировали на запад. Комендатура осталась на месте, гауптвахта тоже и при  ней Иван. О дальнейшей судьбе его  мне ничего не известно.



ОДИССЕЯ ПО-АМАЗАРСКИ

Как-то, во время моей службы в Монголии, я получил отпуск в конце октября и, прежде чем отправляться на запад, решил заехать на место своей прежней службы в Могочу. Там бывший мой подчиненный командир батальона Леонид Григорьевич предложил съездить к хорошему его товарищу в Амазар, который обещал организовать охоту в низовьях реки Амазар. Вместе с нами согласился ехать и начальник особого отдела Сергей Иванович.
Как это иногда бывает, в день нашего приезда товарища Леонида Григорьевича положили в больницу, и нам предложили взять на запланированное мероприятие местного жителя – охотника Николая, который работал на узле связи.
Добираться в низовья реки Амазар по заранее разработанному и согласованному плану мы должны были на моторной лодке. Кто не знает, информирую, что  Амазар – быстрая горная речушка со сплошными перекатами, порогами, торчащими из-под воды валунами, осенью, естественно, мелководная. Мне приходилось как-то километров 15-20 подниматься вверх на моторке по Амазару при средней воде. Правил лодкой, стоя на корме, очень искусный лодочник, а на носу лодки лежала его дочь и громким голосом кричала: «Папа, под водой валун! Папа, впереди порог! Папа, по носу камень!» И, следуя этой информации, лодочник быстро совершал маневры, а перед порогом разгонял лодку и, когда нос начинал скрежетать по камням, быстро поднимал мотор, и она по инерции проскакивала порог. Мне было приказано держаться обеими руками за борта и не шевелиться, кроме всего, на всех были надеты спасательные жилеты. Впечатления от этого плавания у меня остались надолго.
Николай дал согласие на поездку, лодка и мотор у него были. Окончательное совещание мы провели на даче  у товарища Леонида Григорьевича при жарко натопленной печи. Соответственно встал вопрос, что неплохо бы взять с собой что-нибудь горячительное, но где это взять ведь как раз был период венца антиалкогольной горбачевской компании, и в свободной продаже алкоголя нигде не было. Николай сказал, что были бы деньги, а у него хорошие связи на базе, и проблем не будет.
Мы  подсчитали, что по две бутылки водки на неделю нам будет достаточно, так как едем на охоту, а не отдыхать. Быстро сбросились, вручили деньги Николаю, и он тут же исчез.
Часа через полтора появился наш Николай, с трудом неся на себе два полных рюкзака позвякивающих бутылок. На наше недоумение Николай ответил, что белой водки на базе нет,  и он на все деньги набрал портвейна, и что не надо переживать, портвейн хороший, и он его не один раз пил. Весь портвейн оказался в больших 750-граммовых бутылках.
Уже в конце всей этой эпопеи выяснилось, что Николай нас обманул, специально купив портвейн, потому что бутылок было во много раз больше, тем более больших.
Тут же Николай предложил отметить наше знакомство, что и было сделано. После чего мы, взяв поклажу, пошли на берег реки, где нас уже ждала готовая плоскодонная лодка, куда мы все и загрузили. Николай заявил, что нельзя нарушать обычай, и всем нам надо обязательно выпить «отчальную». Что и было сделано.
Распределили обязанности. Я сел впередсмотрящим на нос, два подполковника рядом - на весла, Николай – на корме за мотором. Наконец-то мы тронулись. Мотор затарахтел, и лодка ходко выскочила на стремнину. Почти сразу мы обнаружили, что из днища лодки двумя фонтанами хлещет вода. Пришлось срочно возвращаться к берегу. Николай нас успокоил: «Вон, на берегу, лодка его соседа, берем ее, он ничего не скажет».
Лодка соседа была дюралевая и, в отличие от лодки Николая, не плоскодонная, а точная копия индейской пироги, то есть при малейшем наклоне на любой борт тут же могла перевернуться. Но нам, уже подогретым вином и диким желанием немедленно плыть, было не до этих «мелочей».
Быстро перегрузив вещи и перецепив мотор, мы снова тронулись в путь, заняв места согласно распределенным обязанностям. Неожиданно я, как впередсмотрящий, увидел на косогоре человека, который отчаянно махал нам обеими руками. Тут же было доложено «капитану», который узнал в машущем человеке своего начальника смены. Заявив, что с начальником надо попрощаться обязательно, Николай повернул лодку к берегу.
Прощание с начальником Николая было хорошо отмечено всем коллективом, и мы снова продолжили плаванье. Погода испортилась, стал накрапывать дождь со снегом, все набросили на себя плащи.
Вначале все шло хорошо. Сидя на носу, я давал информацию об обстановке. Обходили подводные и надводные валуны, перекаты и пороги проскакивали на скорости, подняв двигатель, ежась от страшного металлического скрежета. И еще поняли, что лодка очень неустойчива, и сидели не шевелясь.
Так мы проплыли километров 25, впереди уже просматривался широкий и глубокий Крестовый плес. Река стала глубже и спокойнее. И здесь я, под мерный гул мотора, согретый достаточным количеством портвейна, задремал.
Проснулся я от удара и чуть не слетел с носа в воду. Лодка правым боком на скорости налетела на громадный валун. Несмотря на все усилия вёсельных, которые, как потом выяснилось, тоже придремали, мы не смогли развернуть лодку по течению. И она, медленно наползая на валун, под напором мощного течения, в один миг перевернулась, черпанула воды и скрылась под водой. Глубина была, учитывая, что все мы были почти одного роста, по грудь, но течение сбивало с ног и несло.
Мимо меня проплыл  кроссовок, я же успел схватить всплывшую канистру с бензином. Быстро пересчитав головы, я не обнаружил Николая, но тут же на поверхности  появилась его голова и снова скрылась под водой. Обеспокоенный, я кинулся к нему, но он снова показался на поверхности, что-то победно крича и держа в руках рюкзак с портвейном. Оказывается, за ним он и нырял два раза.
Вот так мы оказались на берегу реки, в тайге, в 25 километрах от жилья, мокрые с головы до ног, но с рюкзаком портвейна и двумя канистрами бензина (вторую выловил Леонид Григорьевич). Спички в непромокаемых пакетах были у каждого, но все попытки развести костер успеха не имели. Была глубокая осень, до этого шли затяжные дожди, и всё было пропитано влагой. Бензин сгорал, а дрова даже не тлели.
Раздевшись до трусов, подогреваясь портвейном и горящим бензином, нервно хохоча и хваля находчивого Николая, мы, как папуасы, прыгали вокруг огня, пока до нас не дошло, что ситуация, в которой мы оказались, критическая. Я первый понял, что, как только кончится бензин, нам придет конец, к тому же густыми хлопьями повалил снег.
В то время я занимался марафоном, буквально перед отпуском пробегал полную дистанцию. И я принял решение:  бегу в Амазар, все остальные остаются и ждут помощи. Сергей Иванович дает мне номер телефона начальника райотдела КГБ.
Еще раз предупредив об экономном расходовании бензина, я взял старт. Побежал я в одних плавках и босиком, так как кроссовки утонули, а в резиновых сапогах, в которых я сидел в лодке, не побежишь.
Бежать мне было легко, был я хорошо тренирован, сказался, наверное, и нервный стресс и ответственность за людей. Бежал  вдоль реки по тропе, покрытой мягкой еловой хвоей, а снега я не чувствовал.
Не знаю, сколько километров я пробежал, когда услышал лязг металла и голоса людей. Прибавив ходу,  выскочил на небольшой погост, где группа мужиков, человека 4-5, копала могилу. Рядом горел небольшой костер, лежали и стояли бутылки со спиртным. Мужики явно во время перерывов в работе себя хорошо подогревали, поэтому мое появление из тайги в одних трусах и босиком их особо не удивило. Правда, один сказал: «Смотрите, спортсмен». И мое повествование о том, что в тайге гибнут люди, сильно их не взволновало. Но они сообщили, что машина за ними приедет после обеда, а если я буду также бежать по этой тропинке, то километров через пять будет станция закачки воды и там есть телефон.
Через некоторое время я услышал шум работающего дизеля и добежал до насосной станции. Открыв дверь насосной, я увидел следующую картину. На скамейке по обе стороны деревянного стола сидели два мужика, один уже в возрасте, а второй – молодой парень. На столе красовались трехлитровая банка, заполненная на треть самогоном, банка соленых груздей, а, главное, была такая теплота, что у меня сразу закружилась голова.
Моему появлению почти в голом виде они, также как и та группа людей на кладбище, абсолютно не удивились. Поздоровавшись, я путано, так как у меня от перемены температуры залязгали челюсти, начал объяснять, что с нами случилось. Старший, прервав меня, заявил, что нечего трепаться, что я из той группы, которая копает могилу Петру, и что если мне хочется выпить, то так и надо сказать, а не сочинять сказки. Наполнив стакан самогоном, протянул мне и спросил, как идут дела с копкой.
Выпив единым махом стакан самогона, я  ответил, что если они меня сейчас не выслушают и не помогут, то придется копать еще три могилы, в том числе и для их односельчанина Кольки-связиста. После второго стакана и моего рассказа до мужиков, наконец, дошло. Старший сказал, что телефон не работает, и дал команду молодому немедленно скакать на помощь людям и везти их сюда. Я еще поинтересовался, как же он их всех на одной лошади привезет.
Лошадью оказался мотоцикл «Кашка», на котором молодой напарник, несмотря на принятую, и при том изрядную, дозу самогона, лихо «поскакал» по тропе. А меня в тот момент от перенесенного стресса,  холода, самогона стало так колотить, что старший с трудом уложил меня на громадный бойлер с подогретой водой для перекачки и укрыл теплым одеялом.
Не знаю, заснул я или потерял сознание, но очнулся я от шума. Это младший напарник на своем «скакуне» одним рейсом (до сих пор не могу себе это представить) привез троих «аргонавтов». Вид у них был ужасный. Так же, как и меня,  их в теплом помещении стало колотить. Помог, как и мне, самогон, теплый бойлер и одеяла.
Пришли в себя мы после обеда. Осмотрев телефон, обнаружили оборванный проводок, соединили, и Сергей Иванович вызвал помощь. На машине нас отвезли в начальный пункт нашего путешествия – на дачу, а Николая домой. Было принято решение, что  все утонувшие вещи будем доставать на следующий день после обеда, когда потеплеет.
Жарко натопив печь, нажарив картошки с салом и выпив понемногу спирта, который нам принес товарищ Сергея Ивановича, мы начали анализировать всю нашу «одиссею». В этот момент на огонек к нам зашел сосед-старичок. Мы пригласили его к столу. Выслушав наш рассказ, дед, хватаясь за бока, хохотал до слез. «Колька-связист!- и снова заливался смехом. – Да его же весь Амазар знает. Охотник он хороший, но пьяница. Их же два брата было, они же никогда на лодке трезвыми и не плавали. Так старший год назад вместе с лодкой по-пьяни и утонул. И младший такой же!»
Проснувшись утром, мы увидели ясное солнечное небо. К обеду, как это бывает в Забайкалье, потеплело, и мы выехали  на место «катастрофы». Развели громадный костер, подогрелись и, раздевшись до гола, стали нырять в воду. Вода в Амазаре прозрачная, поэтому подняли со дна все, даже чайную ложку, не говоря уже о ружьях и боеприпасах. Быстро разобрали и перебрали двигатель, и Николай погнал лодку назад в поселок. Желающих проехать вместе с ним не нашлось, хотя предложение с его стороны было.




СМОТР

На втором курсе училища нас направили на стажировку в войска на должности командиров отделений сроком на один месяц.
Наш взвод был направлен на остров Сахалин в одну из мотострелковых дивизий. По прибытии мы все были распределены по подразделениям. Я в числе нескольких курсантов был назначен на должность командира расчета противотанкового орудия.
Была весна, и войска усиленно готовились к предстоящей весенней проверке. Вся артиллерия дивизии находилась в лагерях, и нас тоже направили туда. А так как любая проверка начинается со строевого смотра, то почти каждый день с утра в лагере под руководством начальника ракетных войск и артиллерии дивизии проводились тренировки: встреча начальника, ответ на приветствие, ответ на поздравление с началом проверки, прохождение торжественным маршем, прохождение с песней.
Начальник артиллерии дивизии, обозначая старшего начальника, здоровался, и весь строй, растянувшийся от одного конца плаца до другого, дружно отвечал: «Здравия желаю, товарищ генерал-майор!» После этого на поздравление старшего начальника «Поздравляю с началом весенней проверки, желаю отличных и хороших результатов!» все дружно троекратно кричали: «Ура! Ура! Ура!» И так до автоматизма.
Настал день проверки. Из округа с группой офицеров прибыл командующий ракетными войсками и артиллерией округа генерал-майор.
За несколько дней до проверки сильно потеплело, снег начал интенсивно таять, побежали ручьи. Обнажилась вся зимняя грязь. И хотя территорию лагеря каждый день чистили и приводили в порядок, тылы кое-где остались неубранными. Отправив своих офицеров на плац, генерал пошел по тылам лагеря и был страшно разгневан, увидев все эти безобразия. С таким настроением он вернулся на плац, где в ожидании его были построены все артиллерийские подразделения дивизии.
Подав команду, под звуки встречного марша, начальник артиллерии дивизии двинулся навстречу генералу. Не дослушав рапорта, последний замахал рукой и, выйдя на середину плаца, в гневе громко крикнул: «Засранцы вы!» Середина строя замерла, но не расслышавшие слов генерала натренированные флаги дружно гаркнули: «Здравия желаю, товарищ генерал-майор!»
Пришел черед растеряться и удивляться генералу. И тогда он еще громче крикнул: «Да я говорю, что засранцы вы, весь лагерь заср…!» Середина строя опять промолчала, а запрограммированные фланги, решив, что им желают отличных и хороших результатов, дружно гаркнули троекратное «Ура!»
Смотр был отменен. Сутки все артиллеристы чистили территорию лагеря, а кто-нибудь из шутников громко кричал: «Здравствуйте товарищи заср…!» С хохотом в ответ все дружно отвечали: «Здравия желаем, товарищ генерал!»


ШЕФСКАЯ ПОМОЩЬ

Мой товарищ Владимир Иванович, зам. по тылу полка, похвалился мне, что он так решил вопрос откорма и содержания свинопоголовья своего прикухонного хозяйства, что ему можно только позавидовать.
 Договорившись со своим хорошим знакомым, председателем ближайшего к части колхоза, он перевез тому все свое свинопоголовье, включая свиноматок, хряков, маленьких поросят, в общем количестве – 85 штук. Часть обязалась один раз в три дня привозить остатки пищи из солдатской столовой, накосить определенное количество сена на своем учебном центре и перевезти его в колхоз, а также помогать колхозу автотехникой и краном. Через шесть месяцев зам. по тылу должен приехать и забрать часть свинопоголовья на забой.
При очередной встрече Владимир Иванович, в полном расстройстве, сказал мне, что его или посадят, или до конца своей жизни он будет платить за свое свинопоголовье. А случилось следующее.
Приехав через полгода, чтобы забрать подросших свинок на забой и подсчитать прирост стада, он встретился с незнакомым председателем колхоза. Тот заявил, что его предшественник за недостатки в работе снят с должности и с трудом избежал уголовной ответственности, что ни о каких свиньях от части он  ничего не знает, тем более о каком-то приросте, что все поголовье заактировано при приеме им должности. На увещания Владимира Ивановича о том, что часть регулярно доставляла отходы из столовой, возила сено, выделяла автокран для строительства, председатель ответил, что он считал это шефской помощью. А так как никаких письменных договорных документов составлено не было, доказывать было бесполезно, ни о каком возвращении свиней председатель не хотел слушать.
От свалившейся беды худощавый зам. по тылу стал еще стройнее.
И только вмешательство секретаря райкома разрешило эту ситуацию. К радости Владимира Ивановича, скрепя сердцем, председатель согласился вернуть поголовье в количестве 85 голов. Тут же в колхоз был отправлен автотранспорт во главе с начальником продовольственной службы полка. Сам Владимир Иванович встречал стадо на месте его прежнего обитания. Как он мне потом говорил, при виде свиней у него сжалось сердце и из глаз брызнули слезы. Вместо его откормленных свиноматок председатель прислал всю выбраковку колхоза. Это были худющие, длиннющие, с удлиненными рылами свиньи. Что соответствовало, так это их количество – ровно 85 штук.
Ни о каком воспроизводстве не могло быть и речи, все пошли на забой, а новое поголовье выращивал уже приемник Владимира Ивановича.


УРНА С СЮРПРИЗОМ


        Заместитель командира полка по тылу подполковник Матарыкин был рьяным служакой. Каждое утро он обходил территорию полка на предмет
чистоты и порядка .Особое внимание он уделял своему «детищу»- урнам для мусора ,сваренных из металла в форме пингвинов и раскрашенных под этих северных птиц. К его обходу они все должны быть пустыми от мусора и сиять чистотой. В состояние ярости он приходил, когда видел дым из зева урны. Это так нерадивый наряд уничтожал мусор. С разбега, мощным ударом сапога он поддевал урну, и начинался разнос всем правым и виноватым.
                Как-то один шутник перед обходом положил в урну две тяжелые гантели и поджег мусор. Увидев это безобразие подполковник Матарыкин мощным пинком поддел урну и тут же упал, взревев от страшной боли.
Последовали госпитализация и длительное отсутствие на службе. Виновные найдены не были. После этого, дымящие урны заместитель по тылу пере-
ворачивал легким толчком, и кара всем причастным следовала неминуемо.


               
Полезные советы
     Придя в штаб после обеда я увидел своего начальника  штаба, бледного как полотно, с перебинтованной рукой  на перевязи. Александр Александрович ставил задачу - немедленно разыскать этого советчика, которому он  свернет башку. На мой вопрос: «Сан-Саныч, что случилось?»-последовал рассказ.
        Перед обедом, в кругу офицеров штаба, Алексадр   Александрович посетовал, что второй день он не может прочистить канализацию в туалете и надо вызывать сантехников. Стоящий рядом начальник инженерной службы посоветовал опустить в унитаз взрывпакет и все проблемы будут решены. Придя на обед домой, Сан-Саныч поджег взрыв пакет, опустил его в проблемный предмет и рукой стал проталкивать его глубже.
       Но после каждой попытки взрывпакет шипя выскакивал на поверхность, и в один из моментов рванул, разнеся в дребезги унитаз и покалеча руку начальнику штаба. Конечный результат правда был достигнут.С верхних и нижних этажей прибежали возмущенные соседи, туалеты которых через унитазы получили изрядные порции дерьма, но увидя состояние Сан-Саныча никто не скандалил.
            Найденный начальник инженерной службы, давая «показания», заявил, что сам он этим методом не пользовался, но о нем слышал.


Северное сияние
           Как то в полк с молодым пополнением прибыли призывники из Арзейбаджана, человек 8-10.      Сами они сговорились, или их кто сагитировал, но все как один заявили, что в ВДВ они служить не хотят,
с парашютом прыгать не будут, по русски не понимают, и просят, что бы их отправили служить в стройбат.
           Работа с ними политработников положительного результата не дала. И мы с начальником штаба разработали свой план.   Наши кабинеты были один над другим и между ними работала громкоговорящая селекторная связь.
          Я приказал привести ко мне в кабинет арзейбаджанцев и начал проводить с ними беседу. На все мои увещевания они отвечали, что плохо меня понимают и хотят служить в стройбате.
          Тогда, согласно ранее разработанному сценарию, я нажал кнопку селекторной связи и между мной и начальником штаба начался разговор следующего содержания: «ВиталийАлексеевич, вот у меня здесь в кабинете призывники из солнечного Арзейбаджана, которые отказываются служить в ВДВ. Когда у нас очередная отправка негодных к службе в ВДВ и куда?»
Ответ начальника штаба: «Отправка завтра в стройбат на берег моря».
          После этих слов среди призывников началось
радостное оживление, глаза загорелись. Я же продолжил: «Виталий Алексеевич, поконкретнее».  Доклад начальника штаба: «Товарищ
подполковник, Кольский Полуостров, побережье Баренцева моря - четыре человека. Тикси –четыре человека. Новая Земля –два человека.»
           В кабинете воцарилась  тишина. Я же продолжал: «Ну и повезло же вам ребята, Северный Ледовитый океан увидите, белые ночи, северное сияние!»  Сам всю жизнь мечтал увидеть северное сияние, но не получилось. Все, идите вниз к начальнику штаба, он определит кого куда».
           Солдаты покинули кабинет, но буквально минуты через две раздался робкий стук в дверь. И на мое «Войдите!» призывники дружной гурьбой зашли в кабинет и, перебивая друг друга, на чистом русском наречии стали говорить мне, что они не хотят в стройбат, не хотят смотреть на северное сияние, что они хотят служить в ВДВ и прыгать с парашютом. 
                Нажав кнопку селекторнй связи, я дал начальнику штаба отбой на «отправку» команды.   А на ближайшем совещании с офицерским составом я ругал политработников за неумение работать с молодым пополнением.