Фанфики к фанфику Королева Триана

Фанфики к фанфику "Королева Триана"

Направленность: Гет
Автор: Льлес (https://ficbook.net/authors/388611)
Фэндом: Булычёв Кир «Приключения Алисы»
Пейринг или персонажи: Павел Гераскин/Алиса Селезнёва
Рейтинг: PG-13
Жанры: Романтика, Фантастика, Мистика, Психология

Размер: планируется Мини, написано28 страницы
Кол-во частей: 4
Статус: в процессе

Описание:
По мотивам этого шедевра:

http://romantiki.ru/forum/viewtopic.php?f=16&t=8736

Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Фанфик 1. Валечка
***

Послышался сигнал, требующий к себе внимания.

И волшебство момента тут же исчезло. Точнее, не совсем исчезло, но градус заметно упал.

Алиса глубоко вдохнула и оглянулась в поисках раздражителя, ещё не придя в себя окончательно.

— Ты кого-то ждёшь? — спросил Паша.
Было ясно, что он ужасно хочет, чтобы Алиса ответила «нет».

— Нет… Это… это просто письмо.

— Тогда не отвлекайся, — прошептал он с мольбой. — Письмо подождёт.

Алиса в сомнении застыла.
Но сигнализатор не унимался.

— Я отключу его? — спросил Паша.

— Погоди. Лучше прочесть. Это быстро.

Паша не стал спорить, хоть и явно был недоволен таким решением.

— Что там? — заинтересовался Паша, заметив удивление Алисы при чтении письма.

— Да так. Перепутали, наверное.

— И всё же?

— Ерунда какая-то, Паша. Не обращай внимание.

— Нет уж теперь рассказывай.

— Тогда сам слушай.

И Алиса включила звуковую версию.
Теперь пришла её очередь наблюдать за тем, как удивление меняет родные черты.

— Ты уверена, что это не тебе?

— Конечно. Я не слежу за модой. Не представляю, зачем мне предлагают ознакомиться со всеми этими каталогами. У меня и времени-то на них нет.

— Я знаю. Но обычно они заваливают предложениями постоянных клиентов. А главное — тут прямо говорится, что рады будут оказаться полезными тебе СНОВА.

— Я заметила. И это меня смущает. Ведь я раньше не обращалась к ним. Поэтому и думаю, что это какая-то ошибка.

— Но обращение именное.

— Может, это приём такой?

— В смысле?

— Ну, нарочно обращаются так, словно человек уже имел с ними дело.

— Зачем?

— Чтобы создать у человека впечатление, будто он там давно свой человек… Поставить перед фактом, что он с ними уже сотрудничает…

— А разве такое работает?

— Вполне возможно.

— Не нравится мне это.

— Не обращай внимания на маркетинговые штучки.

— Я не об этом.

— А чём же?

— Что-то меня настораживает в этом письме.

— Письмо как письмо.

— Нет… Я должна в этом разобраться.

— Хорошо. Завтра вместе съездим.

— Нет. Сегодня.

Паша не скрывал своего разочарования.

— Сегодня?

— Да. Точнее, сейчас.

— Да что тебя так пугает в этом пустом письме?

— Не знаю.

— Не придавай значения таким мелочам.

— Не могу.

— Ну хоть на десять-то минут мы можем задержаться?

— Зачем?

— Закончить начатое.

— Точнее, даже не начатое?

— Вот именно что. Даже не начатое.

— Паш… я не хочу в спешке. Может, не будем суетиться? Куда нам спешить?

— Как знать.

— Понимаешь, мне хотелось бы ни о чём не тревожиться в такой момент. И даже не думать. А это письмо крепко застряло в памяти.

— Ну ладно. Разберёмся сначала с письмом.
Но потом…

— Потом сразу, — пообещала Алиса, обрадовавшись, что Паша так легко уступил и даже не обиделся.

— Не сходя с места.

— Хорошо. Хотя, честно говоря, я предпочла бы уединение.

— Зато в людном месте мы не зайдём дальше дозволенного.

— Что? Куда это ты собрался заходить?

— Да никуда я не собрался. Если только ты сама не станешь уговаривать.

— Я? Сама?

— Всё, Алиса. Неважно. Куда ты там хотела ехать? Давай скорее. Скорее поедем — скорее вернёмся.

Алиса не ответила. Она поражалась тому, что Паша стал так говорить и вести себя. Вот что значит дать ему заметить, что согласна на поцелуй.
И это они ещё не целовались. А что потом будет?

Она прошла к двери. Но, едва протянула руку к двери, как Паша опередил её.

— Можно мне хоть теперь открывать перед тобой двери? — спросил он.

Алиса кивнула.

Но вместо того чтобы распахнуть перед ней двери, Паша встал к двери спиной и наклонил голову.

Алиса сглотнула, догадавшись о его намерении.
По её взгляду Паша понял, что она догадалась.

— Ты же тоже хотела, — напомнил он в своё оправдание.

— Мы же договорились потом… когда вернёмся… а сначала съездить.

— А я и не возражаю. Но… чуть-чуть… а, Алис? Хоть немножко. Авансом.

— Ну что за спешка? Я же уже объяснила, почему не хочу вот так, наспех.

— Я не могу вот так выйти теперь. После того как мы уже чуть не… Соглашайся. Хоть одно касание.

— А если я скажу «нет»?

— Нет так нет.

— И ты не сделаешь по-своему?

— Нет конечно.

— Не понимаю, почему нельзя подождать.

— О, это ты точно сказала. Именно нельзя.
Я чувствую, что нам нельзя никуда выходить, не сделав этого.

— Тебе просто кажется.

— Нет! Представь, что мы не вернёмся обратно вместе или никогда больше не увидимся, если не сделаем это.

— Паша, что за фантазии?

Но Алисе почему-то и самой стало не по себе от слов Паши. Хоть она и считала, что Паша преувеличивает. Но что-то её в его словах задело.

— Ты… уверен, что мы после этого скоро выйдем?

— Да.

— Ну хорошо. Только быстро.

— Быстрее не бывает.

Однако Паша не поспешил.

— Ты передумал?

— Нет. Я… ты не представляешь, как ты хороша.

— Паша, время идёт.

Паша кивнул и потянул её на себя к двери. Оставалось только подчиниться.

— Ты же хочешь узнать, что ты ощутишь, когда наши губы соединятся? — неуверенно спросил он, словно сомневался.

Алиса кивнула. Она хотела. Хотя тратить сейчас время на эти разговоры она не хотела. Но огорчать Пашу напоминанием об этом она не стала. И о том, что она вообще сейчас не в настроении и всего лишь уступила его настойчивости.

Впрочем, она отдала должное аккуратности и чуткости его прикосновения. И, несмотря на невнастроение, поддалась порыву желания, оживлённого первым прикосновения. И даже готова была уже перенести поездку ради того, чтобы сначала нацеловаться с Пашкой. Утолить его желание, распаляемое её податливостью. И своё.
В его руках было удивительно уютно и хорошо.

Неизвестно, насколько они задержались бы, но им снова помешал сигнал.

— Отключи его, или я его просто сломаю, — взмолился Пашка.

— Сейчас.

— Что там?

— Хм… смотри.

Алиса протянула Паша изображение, присланное по почте.

— И что?

— Тебе никого эта девушка не напоминает?

— Нет. Впервые вижу её.
А почему она должна мне кого-то напоминать.

— Да не должна. Просто спрашиваю.
А мне кажется, что я её уже видела.
И что это очень важно…

— Важнее поцелуя?

— Нет конечно. То есть… Погоди, тут на обороте что-то написано.

Паша забрал у неё изображение с намерением забросить подальше. Но мельком бросил взгляд на надпись. И это заставило его прищуриться.

— Говоришь, не обращалась в агенство?

— Да нет конечно! Зачем мне обманывать тебя?

— Ну не то чтобы обманывать. Может, ты просто забыла?

— С чего бы мне забывать? И покажи наконец, что там написано.

Паша со вздохом вернул фото, поняв, что это надолго.

— Ничего не понимаю, — призналась Алиса, прочитав. — Это точно путаница. Это же даже не я! Паша, ну ты же сам видишь!

— А что я. Может, это и ты.

— Ты что, не можешь отличить меня от других?

— Ну почему не могу-то. Но если тебя одеть и накрасить так же, как эту мадам — может и похоже получится.

— Пашка, что ты такое говоришь. Это не мой стиль.

— Я не про стиль, а про сходство. Ты сама сначала надень парик, как на этой. И тогда уже говори, похоже или нет.

— Парик? Ну не знаю. А… А ноги? Ты посмотри, какие у этой… незнакомки.

Паша чему-то хмыкнул.

— Одень такие же платформы с такой же юбкой. Посмотрим, как будут выглядеть твои.

— Что ты заладил-то? — Одень это, одень то.

— Я не настаиваю. Можешь не одевать. Или даже снять.

— Не говори так.
Может, тебе ещё и нравится такая одежда?

— Не знаю.
Если оденешь — узнАю.
А вот твоему кутюрье такая ты точно нравишься.

— Он не мой, — на автомате возразила Алиса. — И это не я. Предположительно.

— Мы едем?

— Да-да.

По дороге Алиса молчала. Её почему-то угнетал предстоящий разговор. Но она не понимала, почему.

— А вот и она! — воскликнул кутюрье Валечка, едва завидев Алису.
Пашу он словно не заметил.

Оказалось, что Валечка находился на улице в момент их прибытия.

— Ну что, вы согласны? — спросил Валечка таким тоном, словно спрашивал согласия Алисы выйти за него замуж.

— На… что?

— Но мы же обо всём договорились. Вы разрешаете использовать ваши фотографии в моих нарядах. А взамен даром берёте любые вещи из моих коллекций.

— Мы о таком договаривались?

— Ну конечно!
Неужели вы не помните?

— Простите… я должна подумать.

— О, соглашайтесь, умоляю. Скажите, что ещё я могу для вас сделать? Любые условия.

— Спасибо, мне ничего не надо.

— О, как тяжело с людьми, которым ничего не надо.
Но прошу, не убивайте мою надежду.

— Ну хорошо. Я подумаю, обещаю.
А можно спросить вас?

— Всё что угодно!

Алиса достала фотографию, полученную по почте.

— На этой фотографии я?

— А почему вы спрашиваете? Вы так шикарно выглядите на ней в моих нарядах, что не можете в это поверить?

— Значит, я?

— Конечно вы. Неужели вы не помните эту фотосессию.

Алиса не помнила. Но ей показалось, что лучше не признаваться в этом.
Она вздохнула и сказала:

— Спасибо вам за всё. Но я наверное не смогу принять ваши условия.

— Почему?

Как было объяснить Валечки, что она не страдает женским тщеславием и не нуждается в фотосессиях?

— Много дел. Правда.

— О, я понимаю, Неужели же я не понимаю. Но разве я так много прошу? Всего лишь день в неделю.

— Что? В неделю?

— Ну час.

— В месяц.

— Ох…

Алисе стало жаль Валечку. Он едва не плакал.

— Алиса Игоревна… Вы все мои мечты обламываете.
Но должен вам сказать, что ваши фотографии с прошлой сессии уже готовы. Так что завтра вами в моих нарядах будет любоваться весь мир, — упрямо сказал Валечка с видом ребёнка, который надеется, что у него отнимут игрушку.

Алиса окончательно убедилась, что у неё большие проблемы с картиной мира в её памяти.
Или её разыгрывают.
Она с тревогой оглянулась на Пашку. Ей придётся признаться ему в том, что она не понимает, как возникла нынешняя ситуация.
Паша сохранял невозмутимый вид. Но ясно было, что у него море вопросов.

— Я могу посмотреть на эти фотографии? — осторожно спросила Алиса.

— Значит, вам интересно, как они получились?

— Очень, — почти не соврала Алиса.

— Слава богу. Тогда идёмте скорее.

***

из оригинала:

(С) Это был персональный подарок от Валечки. Алиса вздохнула — этого следовало ожидать. Конечно, нет ничего плохого в том, чтобы получать подарки, но это означало, что в магазине уже внесли её в список отъявленных модниц, и теперь Валечка будет регулярно забрасывать её письмами с предложениями заказать у них очередную супермодную вещицу. Но теперь уже ничего не поделаешь.

Фанфик 2. После фонарей
***

Алиса вздохнула и поняла, что проснулась. Она чувствовала себя выспавшейся, но желания встать пока не испытывала. Наоборот, она предпочитала насладиться чувством, что хорошо отдохнула. Так хорошо, как не отдыхала очень давно. Она только теперь, отдохнув, поняла, насколько она была уставшей до этого отдыха.

И самым приятным было то, что она проснулась до рассвета, как она и любила. Вокруг было ещё темно. Значит, до рассвета можно было полежать, подумать, повспоминать сны.
Правда, пока ничего не вспоминалось.

Алисе захотелось потянуться. И в этот момент она поняла, что у неё нет тела. Это было так странно, что она даже не испугалась. Больше удивилась.
И не только отсутствию тела, но и тому, что в такой ситуации у неё есть мысли.

Почему у неё нет тела, если она думает?
Чем же она думает, раз у неё нет тела? Ведь у неё совсем-совсем ничего телесного нет.
Но разве можно иметь мысли и осознавать их, если нет тела?

Получалось, что можно.
Хотя Алиса не знала, как она умудряется мыслить и вообще осознавать себя и своё сознание.
Ведь отсутствие тела означало, что сейчас у неё нет ни нейронов, ни синапсов, ни нейромедиаторов — ничего того, что считается обязательным для мыслящего объекта.
Но при этом она всё же является мыслящим объектом.

А есть ли она вообще, если у неё нет тела?
А если есть, то в каком смысле?

Но она же думает. Значит, она всё же есть? Хотя бы в этом смысле. Кто-то ведь думает её мысли?

Мыслю — значит, всё же существую, — решила Алиса, и ей стало спокойнее.
И она тут же вспомнила, что точно так же говорил учёный какого-то века по имени Декарт. Ничего другого она о нём не знала, кроме того, что он так говорил. Хотя нет, ещё одно знала — Пашка говорил, что этот математик хорошо фехтовал.

Это было единственным, что Пашка знал о Декарте. Это выяснилось прямо на уроке, когда на вопрос о том, что он знает о математике Декарте, Паша сказал, что он весьма приличный фехтовальщик. Таким тоном, словно лично убедился в этом таланте математика.
А ведь Пашка должен был рассказать о Декарте в рамках доклада, благодаря которому узнать о Декарте должен был весь класс.

Несмотря на двойку, заставить Пашку выучить биографию Декарта так и не удалось. Даже для исправления двойки.
Пришлось поручить миссию по знакомству одноклассников с Декартом другому человеку, а за Пашкой остался должок.
Вдобавок в день доклада у Пашки появились срочные дела, так что он пропустил уроки и не смог узнать про Декарта даже из чужого доклада.

Кроме Пашки, уроки в тот день пропустила и Алиса.
Разумеется, из-за Пашки. — Ведь ей пришлось сопровождать его. Не могла же она отказаться, когда он сам позвал её с собой. Поэтому, вместо того чтобы отговорить его от пропуска, она ещё и сама пропустила уроки.
А всё потому, что отговорить его не получилось. Так что выбора у неё не было. Не отпускать же его одного.

Хотя на Триан она его всё же отпустила без своего сопровождения. Правда, она уже сто раз пожалела о том, что не увязалась за ним. И почему она не отправилась с ним? Может, отправиться теперь? Может, ещё не поздно? Хотя почему может стать поздно? Неужели она опять боится, что с ним что-то случится?

«Да просто потому, что не стоит терять возможность лишний раз увидеться, даже если ничего и не случится,» — ответила себе Алиса.

Стоп. Мысли Алисы остановились, словно она налетела на невидимую стену.
Как она может отправиться на Триан, если у неё нет тела?

И как она может забыть об отсутствии у неё тела?
Хотя это объяснимо — она просто не привыкла пока к отсутствию тела.

Как же ей теперь жить, если у неё нет тела?
Как ей общаться с родителями, с Пашкой, с друзьями?
Как помогать им?
Как узнать о том, как у них дела?
Алисе невыносимо захотелось узнать, как дела у всех них.
Но она совершенно не представляла, как это можно узнать в таком необычном положении.

Может, отсутствие тела временно?
Или это вообще просто странный сон?
И сейчас она проснётся — и обнаружит себя в своей постели. Ну или не в своей. Лишь бы проснуться, а не оставаться в этом непонятном положении.

Алиса совсем проснулась. Но не в том смысле, что обнаружила себя в своём теле и в постели, а в том, что окончательно осознала своё положение.
Точнее, она осознала, что не понимает своего положения.

Почему она в таком странном состоянии? Почему ей кажется, что у неё нет тела и почему она при этом думает?
Если она не спит, то, может, она обмороке?

Почему вокруг темнота?
Где она и сколько времени? Какой сейчас час и день? Какого года?

Если у неё в самом деле нет тела, то куда оно подевалось? Как получилось, что у неё не стало тела? Может, она умерла?
Но если она умерла, то что от чего?
И самое главное — что после этого случилось с её близкими?

Алисе стало дурно от мысли, насколько им может быть плохо, если она умерла.
И особенно от того, что это она виновата в их горе.
Неужели она всё же причинила им горе?

Алиса закусила губу, чтобы не разреветься. Точнее, она ощутила те чувства, при которых при наличии тела обязательно закусила бы губу. И обязательно, несмотря на это, разревелась бы.

Нельзя было думать об этом. Нужно было думать о ситуации.
Но это было сложно, так как не на что было опереться в размышлениях.

Алиса подумала, что, если ничего не изменится, то она просто лишится рассудка, того самого сознания, которое пока что при ней имелось.
Постепенно она забудет даже то, что помнит сейчас. Утратит ощущение связей между воспоминаниями. Потеряет способность размышлять над всем, что ей известно.
И её сознание превратится в набор обрывков мыслей и воспоминаний. А потом не станет и их. И тогда она умрёт окончательно.
Стало неуютно и как-то зябко. Не в физическом смысле, конечно.
Пожалуй, об этом тоже не стоило думать много и часто.
Лучше думать о чём-то хорошем.

Едва Алиса так решила, как соображение тут же выдвинуло на первый план Пашку.
Согласившись с тем, что Пашка конечно же относится к приятному, Алиса стала вспоминать и другие приятные вещи. Книги, музыку, родителей, свою скрипку и многое другое.

Стало уютнее. Почему она вообще решила, что непременно станет сходить с ума, не получая новых впечатлений и не имея собеседника?
Может, она сможет развлекать себя воспоминаниями и размышлениями долго-предолго?
Почему бы и нет?

Тем более что у неё ни тела, ни его потребностей, ни фрустрации от их неудовлетворённости. Это даже удобно.
Только думай себе да думай. Наслаждайся воспоминаниями. А воспоминаний у неё немало. И одно другого интереснее.

А кроме того, можно ещё и самой выдумывать всевозможные варианты того, как могли развиваться события в прошлом.
И как могли бы развиваться в настоящем и будущем, если бы всё было как прежде…

Алиса уже спокойнее подумала о варианте, что она умерла.
А почему бы и нет? Разве такое невозможно?
Ещё бы помнить, из-за чего.
А то ведь вроде бы ничто не предвещало…

Или она умерла так, что об этом лучше не помнить?
Неужели её память заблокировала это воспоминание?
Значит, психические защиты работают даже после смерти?

Алиса поняла, что ей любопытно бы узнать, как она умерла. Если вообще умерла.

А ещё было любопытно, что же дальше.
Вариант один — она утратит память и рассудок.
Вариант два — она будет вечно вспоминать, размышлять, развлекать себя фантазиями.
А есть ли другие варианты?

Может, получится так, как уверяют сторонники гипотезы перевоплощений? И тогда через некоторое время её сознание окажется в теле новорожденного? И в его теле она проживёт ещё одну обычную человеческую жизнь?
Пожалуй, это интересный вариант. Самый интересный. Да.

Алиса снова вздохнула. Точнее, испытала то состояние, при котором непременно вздохнула бы, если бы у неё было тело.

Даже если она и перевоплотится, то с Пашкой знакома уже не будет. И с родителями тоже. Даже если она перевоплотится вскоре после своей предполагаемой смерти.

Хотя… А почему бы и нет? Почему она решила, что не встретится с ними в своей новой жизни? Очень даже может встретиться.
Например, если она родится в семье, знакомой с её родителями. Или с Пашкой. Может, Пашка даже будет играть с ней, когда она будет расти. А когда она вырастет…

Алиса быстро подсчитала. Пашке уже четырнадцать. Пока она родится (даже если очень поспешит) — ему исполнится уже пятнадцать. Пятнадцать.

Значит, Пашка найдёт себе девушку среди ровесниц. Даже если погорюют по ней месяц-другой. Не вечно же горевать. Природа возьмёт своё, как часто говорит бабушка.
Однажды она сказала так соседу Всеволоду Михайловичу, обронившему слова о том, что молодёжь пошла неправильная — в 13 лет всё ещё в игрушки.
В другой раз бабушка произнесла эту фразу в ответ на замечание папы, что Алиса слишком увлечена наукой и приключениями.

Раньше Алиса не думала над этим. Как-то подразумевалось, что природа возьмёт своё, когда Пашка будет с ней, с Алисой. Что у неё будет хоть шанс.
Но теперь шанса нет. Пашка не будет ждать, пока вырастет родившаяся у знакомых девочка.

Стоп. А если она родится не девочкой, а мальчиком?
Она же сама в детстве не раз жалела, что родилась девочкой, а не мальчиком. Из-за того, что быть мальчиком казалось намного удобнее, чем девочкой. — Мальчики и сильнее, и быстрее, и не имеют каждый месяц гигиенические неудобства. А самое главное — на отсталых планетах их не раздевают и не ощупывают взглядами. А в крайнем случае мальчики не беременеют.

Об этом Алиса вынуждена была постоянно помнить благодаря (или по вине?) одной из своих бабушек.
Та просто извела Алису своими страхами и мерами предосторожностями.
Она считала своим долгом спасти Алису от женских неприятностей.
Тем более когда узнала, что родители Алисы не так чтобы очень уж бдят и ограничились тем, что взяли с Алисы обещание познакомиться с рекомендованной ими литературой по девичьей гигиене.
По мнению бабушки, это было «пусканием на самотёк».
И она решила проследить за благополучием любимой внучки лично.

Бабушка не заперла Алису в высоком тереме, хотя явно была бы не прочь. Но так как это было невозможно даже по меркам бабушки, она сделала упор на другие средства.
После десятилетия Алисы не проходило недели, чтобы бабушка не спрашивала, не начались ли у Алисы месячные и не пора ли ей предохраняться на случай неприятностей в её приключениях.

А после серьёзных передряг обязательно спрашивала — не тошнит ли Алису, нет ли у неё задержки. Недавно стала регулярно спрашивать, нет ли причин сделать тесты на беременность. Умоляла начать принимать противозачаточные таблетки. А после отказа Алисы настояла на том, чтобы та всегда имела при себе далёкого потомка постинора на случай «незапланированного контакта», как выразилась бабушка.

В общем, Алиса была под полным контролем бдительной бабушки.
И благодаря той в любой день знала, залётный сегодня день или не очень и так далее.
Алиса и рада была бы не думать о таких вещах, чтобы осталось больше места для по-настоящему интересных вещей, но пришлось.
А со временем Алиса даже привыкла. И окончательно перестала сердиться на неугомонную бабушку. Как можно было сердиться на обожающую тебя родственницу, которая желает тебе добра и едва выдерживает исчезновение вестей от внучки?

Правда, сейчас-то как раз больше всего страшно за бабушку. Как она там, выдержит ли исчезновение внучки. Ну или смерть.

Алиса в очередной раз вздохнула. Поток мыслей замер.
Потом она вспомнила, почему стала думать про бабушкины страхи. Она же, Алиса, теперь поняла, что в следующий раз хочет снова родиться девочкой. Ради Пашки. Если она успеет застать Пашку в момент своего рождения.

Ну и пусть он будет намного старше неё. А вдруг он так и не встретит свою любовь до тридцати лет? И тогда в его тридцать у него появится она. Ну или в сорок. Да хоть в шестьдесят. Лишь бы успеть родиться, пока Пашка живёт. Неважно, сколько ему будет лет, когда она вырастет.

А если у него уже будет жена… ну, тем лучше. Наверное. Значит, она порадуется за него.
Главное — чтобы жена тоже любила его. Хотя конечно же так и будет — Пашку невозможно не любить.

Алиса вспомнила зеркало с Триана, которое видела у Пашки.
Зеркало показало ей, как она выглядит в более старшем возрасте, затем в старости, а затем…
Затем зеркало показывало темноту. Вроде той, что сейчас вокруг.
Но затем зеркало показало маленькую Алису.
Может быть, зеркало намекало на то, что после смерти Алиса родится снова?
Хотя зеркало и не учло, что старости у Алисы не будет.
Но тут и суть не в этом. А в том, что после смерти человек рождается снова.

***
Фанфик 2-2
***

Алиса заметила, что что-то изменилось. И вслед за этим поняла, что именно. — Вокруг неё стало светлее. Пока немного, но светлее.
Это было похоже на то, как светлеет небо на рассвете. Сначала темно почти так же, как ночью. Но всё же мрак уже не такой полный. А постепенно рассеивается всё больше, делая заметными очертания предметов вокруг и уступая место сиянию дня.

Скоро стало ясно, что ей не показалось. В самом деле светало.
Но оставалось непонятным, где же источник света. И каким образом она ощущает насыщение пространство светом, если у неё нет тела. Не было и никаких предметов вокруг.

Алиса вспомнила, что похожее уже было. — Сначала — мрак. А потом стало светлеть. Потом вернулись звуки.
Может, и сейчас будет так же?
В прошлый раз после подобного она обнаружила себя на «Пегасе».
А где же она окажется сейчас?

Алиса так и не узнала этого. Время шло, но звуки не возвращались. Ни звуки, ни ощущение своего тела, ни само тела. И уже тем более никакого «Пегаса».

Зато усиливался свет. Или ощущение света.
Очертания предметов при этом не появились. Это был странный свет. Он просто заполнял всё вокруг, не показывая ничего, кроме самого света.

Но это было неважно. Потому что у света оказалось интересное свойство — он вызывал ощущение радости.
И чем ярче становилось мягкое сияние — тем радостнее становилось на душе у Алисы. Пока радость не выросла в полный восторг. Тем более странный, что он казался совершенно беспричинным.

Алиса не считала, что у неё есть повод для радости и тем более для такого восторга.
Но это и не имело значения. Достаточно было того, что радость есть.

А может, повод тоже был? Просто она о нём не знала?
Но и это тоже сейчас не имело значения.
Алиса отдалась блаженству.

Что-то оно ей напоминало, казалось знакомым.
Но Алиса затруднялась вспомнить, когда ей могло быть настолько хорошо.

Разве что… Может быть, что-то похожее она чувствовала, когда ей казалось, что Пашка смотрит на неё с восхищением и обожанием?
Да, пожалуй, похоже. Пашка очень мило к ней относился.
Особенно после путешествия в Жангле. Медленно, но верно в его отношении проявлялось всё больше и больше симпатии, привязанности. Обещая превратиться со временем в нестерпимое пламя страсти.
Тогда Алиса думала, что выдумывает. А сейчас ей казалось, что так всё и было бы. Не окажись она без тела и без Пашки непонятно где и как.

Между тем, свет продолжал усиливаться, а вместе с этим росло и вызываемое им состояние эйфории.
Алису погрузилась в это блаженное состояние.
Ей казалось, что она и сама превратилась в это счастье, слилась с ним.

Поток мыслей притих, остановленный переживанием.
И Алисе не хотелось спешить с возвращением к воспоминаниям.
Она понимала, что не прочь находиться в этом состоянии очень долго. Может быть, и вечно.

Мир сейчас казался ей правильным, прекрасным и восхитительным, справедливым и идеальным.
Алиса знала, что все проблемы и неприятности в конце концов разрешимы с наилучшим результатом, что все проблемы — это временные недоразумения и что в конце концов всё устроится наилучшим образом.

Она впервые в жизни так полно и тонко чувствовала, что мир совершенен, бесконечен и вечен.
И, пожалуй, она тоже вечна и бесконечна, как этот мир и как его часть.

Острое ощущение совершенства мира вызывало желание смеяться и плакать.
Вот только тела для смеха или плача не было — так что всё ограничивалось только испытываемыми эмоциями.

Что же это такое? Что это значит? — снова и снова спрашивала себя Алиса краем сознания. И снова отрешалась от этих вопросов, отдаваясь эмоциям.

Это длилось долго. И вдруг Алиса вспомнила нечто новенькое. То, чего не было в её недавних воспоминаниях.

Она вспомнила себя. Стоящей на тёмной улице с редкими фонарями.
Но как она там оказалась и зачем, когда такое могло быть — Алиса не помнила.

Она только чувствовала, что ей на той улице бесконечно тоскливо. Настолько тоскливо, что тоска уже превращалась в отрешённость.
Это была тоска человека, у которого впереди ничего нет. Только небытиё. Только несуществование.

Это было заразное состояние. Такое воспоминание запросто могло бы ввергнуть в тоску снова. Будь Алиса в обычном состоянии.
Но сейчас её состояние не было обычным. Она была на пике счастья. Это защищало её от заражения эмоциями любых воспоминаний.

Поэтому она не впала в уныние, её не коснулась даже его тень. Ей лишь хотелось узнать, что это за воспоминание. И настоящее ли оно вообще. Может, подобного с ней и не было? Она никогда не видела такой улицы, на которой видела себя.

А ещё ей было жаль себя. Немного. Впасть в саможаление мешало то, что на самом деле у неё всё хорошо, даже более чем. А раз всё хорошо, то зачем себя жалеть?
Но она в момент нахождения на незнакомой улице ещё не знала, что всё хорошо. Так что себя из того момента Алиса жалела.
И немного удивлялась — как же она могла так тосковать? Что могло быть причиной этого? Как она могла погрузиться в пучину такой депрессии и забыть, как прекрасен мир?

Она получила ответ на этот вопрос.
В новом воспоминании. О том, что было дальше. После того, как она прошла до конца улицы. Фонарей там уже совсем не было. И впереди, и позади была только темнота. Это угнетало. Она чувствовала, что ей необходимо увидеть хоть немного света. Хоть свечку. Она нуждалась в этом так же, как в глотке воздуха.
Пойти обратно к хотя бы редким фонарям и их неуверенному свету?
Но это было невозможно — Алиса чувствовала, что для неё дороги назад нет. И оставаться на месте тоже было нельзя. Она задохнулась бы там без света и тогда точно потеряла бы сознание, которое и сейчас-то казалось ей каким-то тающим. Это пугало бы, если бы у неё были силы пугаться.

И тогда она подняла голову к небу. Ну конечно. Там источников света было много. Правда, далекого. Но в то же время и близкого.
Звёздное небо всегда манило её, как и большинство людей.
Звёзды казались живыми. И раньше, и особенно теперь.
Какое счастье, что звёзды не были скрыты облаками.
Алисе казалось, что звёзды мягко улыбаются ей и безмолвно приглашают к себе, ожидая её выбора — чьё приглашение принять, к кому отправиться в гости.

Что ж… почему бы и нет? Всё равно идти ей было некуда.
В памяти всплыла мелодия. Алисе удалось вспомнить, что это мелодия одной из песен, которые любит слушать дедушка. А затем вспомнились и слова.

«Уйти к тому, кто небо звёздное,
Как сахарком, поморосил».

Она глубоко вздохнула.
К кому же это она уйдёт? Кто небо украсил звёздами?

Но она уже поняла, что готова к этому. Что она согласна. И почему-то ей казалось, что это будет хорошо и правильно.
Потому что пришло время «Отдать свою да безрукавочку, чтоб кто-то тоже поносил.»

Она даже знает, что этот кто-то будет достоин этого. Что именно он и должен поносить её «безрукавочку». Чтобы в своё черёд в положенный срок тоже отдать её следующему.
Как там пелось в другой песне?
«Я успеваю улыбнуться — я видел, кто идёт за мной».

И Алиса тоже улыбалась. И тоже по причине того, что её устраивал тот, кто идёт за ней. То есть займёт её место.
Чувство уместности происходящего, и его своевременности было таким сильным, что Алиса разве что не ликовала. Но какое-то не дол конца понятное ей, но отчётливое торжество захватывало её. Она уже чувствовала лёгкое нетерпение — ей хотелось, чтобы должное случилось скорее.

Да, она уйдёт. "К тому, кто небо звёздное как сахарком поморосил". Оставалось узнать, как это сделать.
Ведь "на небо нету лестниц".

Но ей ничего делать не понадобилось. Она просто почувствовала, что отрывается от земли. И это вызвало в памяти ещё несколько слов:
«Чтоб лишь в последнее мгновение,
Уж отрываясь от земли,
Вдруг осознать, как откровение,
Что я не шёл — меня вели…»

А ведь и в самом деле, успела подумать Алиса, пока была в сознании, - меня же вели.
Она бы обязательно подумала, кто её вёл и где. Но не успевала, так как словно засыпала.
К тому же где-то в глубине души она, в общем-то, догадывалась — кто.

А когда она снова осознавала себя — было то самое «пробуждение», когда она обнаружила, что у неё нет тела.
И теперь у неё снова есть возможность подумать про того, кто её вёл и кто тот создатель звёздного неба, к которому уходят.

***

https://www.youtube.com/watch?v=lDi7938VSk0
Фанфик 3. Карш и Саи
***

Он увидел её издалека.
Её фигурка одиноко ждала над обрывом на фоне неба.
Там же на горизонте должна была показаться вечная Ларуна, уже совсем скоро.

Карш ускорил шаги. Слишком долгими ему показались недели без Саи, проведённые им на Земле. И ему не терпелось оказаться рядом, дышать с ней одним воздухом, ловить волны её тепла и запаха.

Ветер медленно развевал подол платья Саи.
Карш подумал, что платье идёт Саи намного больше, чем скафандр. И порадовался, что при их встрече она в платье, а не в скафандре. А то взяла моду не снимать его.

Он знал, что Саи слышит его мысли. Или может услышать. Но ему нечего было скрывать от неё.
Наконец, она повернулась к нему. И сразу приняла протянутую ей руку.

— Саи, я говорил тебе, что ты очень красивая? — выпалил он под впечатлением от её взгляда.

— Нет. Но и не стоит говорить.

— Почему?

— Не знаю. Просто ни к чему.

— Что значит «ни к чему»? А просто так? Разве тебе не приятно знать, что ты красивая?

— Может, мне и было бы это приятно. Но… что толку в красоте, если мы исчезнем?

— А как это связано?

— Не знаю. Просто у меня такое ощущение, что, если мы исчезнем, то всё бессмысленно.

— Всё-всё? И красота тоже?

— И она тоже.

— Нет, Саи, нет. Всё не так. Красота и есть красота. Она не может быть бессмысленной.

— Это только слова, Карш. Только слова.

— Да ты совсем раскисла. Саи, я не узнаю тебя. Где твоя звонкая радость? Где твой оптимизм?

— Канули.

— Так… Скажи мне, Саи. Сейчас ты есть или тебя нет?

— Пока есть.

— Ну вот. Это главное.

— Как это?

— Саи, милая, да пойми же ты простую вещь. Даже если мы исчезнем потом — сейчас-то мы всё равно есть.

— Ну и что?

— Как это «ну и что». Тот, кто был минуту — есть вечно.

— Как это?

— А так. Время — условность. Если чего-то не станет потом, то это не будет значить, что этого не будет вовсе. Оно всё равно останется.

— Ах, Карш, мне не до софистики. Избавь меня от неё.

— Это не софистика. Сбрось с себя эту хмарь — и ты сама поймёшь, что я прав. Это только объяснить сложно. Но на самом деле всё просто.

— У тебя всегда всё просто.

— Не всё. Например, развеять твою грусть непросто.

— Ну так и не развеивай.

— Не могу, Саи. Мне плохо, когда ты грустная. А ты грустишь всё чаще.

— Извини. Не знаю, что с этим делать.

— Хотя бы не поддавайся грусти.

— Она сама приходит.

— А ты не иди за ней. Слышишь?

— Это трудно.

— Я знаю. Но можно.

— Ты тоже грустишь, да?

— Немного. Но я стараюсь не поддаваться. И знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что тогда получится, что мы сами собственными руками лишим себя радости. Понимаешь?
Мы ещё будем жить, но радоваться уже не будем.
И тогда мы точно исчезнем, превратимся в тени самих себя ещё до того как нас не станет.
Мы исчезнем как существа, полные счастья. Хотя какое-то время ещё будем дышать, есть.

— Ты прав. Нельзя самим прерывать ток радости… Это огромная ошибка…

— Вот видишь, Саи. Ты сама это знаешь.

— Знаю. Но иногда так трудно следовать этому знанию. Спасибо тебе, что сумел напомнить мне о главном. Я постараюсь теперь всё время вспоминать твои слова, если мне станет грустно. Думаю, что больше я грустить не стану.

Лицо Карша, который слушал её очень внимательно, просияло.

— Умница! — воскликнул он с надеждой. — И ещё, Саи. Помнишь, ты говорила, что всё хорошее не может исчезнуть и обязательно остаётся во вселенной? Об этом тоже не забывай.

— Я стараюсь. Честно говоря, грустно мне становится больше от того, что не станет нашей музыки…

Голос Саи дрогнул, и она замолчала, не продолжив свою мысль.
Карш знал, что Саи очень любит музыку.

— А ещё ты жалеешь, что не станет наших стихов, наших поэм, что некому передать наши знания, да?

Саи кивнула.

— А если бы оказалось, что всё это никуда не денется, а сохранится?

— Как?

— Не знаю. Может быть, даже в пространстве. И кто-то обязательно. сможет это всё прочитать — и музыку нашу услышит, и стихи.
Хотя говорят, что в памяти «Светоча» сохранится всё.

— Но кто этим воспользуется? Для этого нужны разумные существа, люди.

— Они будут, Саи. Ты же знаешь, что в системе Ралии, сестры нашей Ларуны, наши учёные нашли планету с подходящими существами и условиями. Мы поможем им превратиться в людей, и когда-нибудь они найдут наши песни и сам Триан.

— Это так долго…

— Главное, что это случится.

— Карш, тебе нравится идея вмешиваться в биологическую эволюцию Хомо сапиенс сапиенс?

— А почему ты спрашиваешь? Тебе это не нравится?

— Не знаю. А вдруг они и без нашего вмешательства разовьются в настоящих людей?

— Мы этого не знаем.

— Мне кажется, что следовало бы дать им шанс. И просто наблюдать за их эволюцией.

— У нас нет времени наблюдать. Если мы исчезнем, то уже никто не поможет их эволюции, если ей понадобится помощь.

— Она может и не понадобиться.

— Я уже говорил — мы этого не знаем. И можем не узнать.

— Ну и что, что не узнаем. Пусть всё шло бы своим чередом.

— Саи, мы не можем рисковать. Ты же знаешь — если на Земле не появятся люди, то некому будет возродить нас, трианитов. Да что там возродить — нас тогда вообще не будет. Даже в нашем настоящем. Ты не забыла об этом?

— И тогда у нас с тобой не будет…

— Чего, не будет, Саи?

— Не будет этого разговора?

— Получается, что не будет.

— А тебе не кажется, дорогой мой Карш, что во всём этом что-то не то?

— Честно? Иногда кажется.

— И смотри — вот сейчас мы разговариваем с тобой, а если мы не сделаем людей, то разговора не станет? Как такое может быть?

— Но ты же знаешь — дело в хронопетле. Вся наша цивилизация в хронопетле.
И нам остаётся только раз за разом возрождаться, но только для того, чтобы исчезнуть. А потом возродиться снова.

— И так вечно?

— Ну да. Вечно.

— Вечно исчезающая и снова возрождающаяся цивилизация…

— Да.

— Какой-то абсурд.

— Но признай — это лучше, чем исчезнуть и не возродиться.

— Может быть. А может, есть вариант ещё лучше.

— Это какой же?

— Совсем не исчезать.

Карш вздохнул.

— Этого все хотят… Хотя и готовятся к исчезновению и надеются на возрождение в далёком будущем.

— Вот именно. Все стараются делать вид, что верят в возрождение. Но на самом деле все боятся, что оно не случится.
Что его и в прошлом не было. А если даже и было, то оно может не случиться в этот раз.

— С чего бы ему не случиться?

— А просто так. Мы же не знаем, сколько раз можно исчезать и вновь возрождаться. А вдруг число попыток ограничено? А вдруг мы возрождаемся только для того, чтобы наконец-то найти выход, найти способ не исчезнуть?
А если не найдём, то всё же исчезнем окончательно. Без возможности возрождения.

— Ты именно поэтому боишься исчезновения?

Саи медленно кивнула.

Карш сел рядом с ней.

Он чувствовал, как она напряжена из-за своей тревоги. Чувствовал, что она тратит много сил на борьбу со своей тревогой и тоской.
Она снова стала почти такой же грустной, как в начале разговора.
Ему конечно очень хотелось как-то поддержать её. Но он не знал, как.

— Саи… ты раньше времени-то не тревожься так. Обожди пока…
И это… помнишь, что ты обещала?

— Когда?

— В начале разговора.

— Не терять радости, пока мы не исчезли?

— Угу…

— Помню…

— Ну так старайся.

Саи вдруг так посмотрела на него, что Карш еле выдержал её взгляд.

— Карш, я же тоже всячески себя заставляю держаться.
Но как подумаю, что исчезнешь ты…

Карш моргнул. Ему тоже было хорошо знакомо то чувство, о котором говорила Саи.

— Значит, у тебя тоже… — пробормотал он.

Саи улыбнулась.

— Ага, ты наконец-то понял, что твоё исчезновение — это невыносимая потеря для мира?

— Я? Да я не о себе. Ты же поняла это, да? Ты нарочно так говоришь?

Саи вздохнула. Она не хотела, чтобы Карш сказал то, что мог сейчас сказать. Но он конечно же сказал.

— Мне тоже во всём этом исчезновении больше всего страшно, что исчезнешь ты.

Саи грустно и благодарно улыбнулась в ответ.

«Вот и всё, — подумала она. То, о чём они столько времени молчали, сказано.
Как после этого жить дальше? Как вести себя с Каршем?
Саи не знала этого. И поэтому просто вернулась к прежней теме, волновавшей её больше всего.

— Какие новости с Земли?

— Ты же всё знаешь, — пожал плечами Карш, явно ожидавший другого поворота беседы.

— Не всё. Я спрашиваю тебя о твоих личных впечатлениях.

— Я, в общем-то, говорил уже. — Я думаю, что превращение протолюдей в настоящих людей произойдёт успешно.

— Благодаря нашему вмешательству?

— Да.

— И ты считаешь, что шансов обойтись без нашего вмешательства нет?

— Я так не говорил. Я говорил, что это менее надёжно.

— Тебе не говорили, что я лечу с вами в следующий раз?

— Ты? Зачем?

— Ты не рад?

— Да нет. Я рад. Но… там холодно.

— В скафандре нормально.

— Там много хищников. Злобных. Не то что наши, которые нас не трогают.

— Ну и что.

— Саи, зачем тебе это? Земля — не райские края.

— Ну вот. А говорил, что там красиво.

— Да, очень красиво. Но опасно.

— Это пустяки. Лишь бы красиво.

— Как сформулирована твоя миссия в экспедиции?

— Изучение генома протолюдей и возможностей его трансформации с целью превращения в трианитов.

— Ну понятно. Кто о чём, а Саи… Я так понимаю, что ты не склонна никого трансформировать? Вопреки твоей миссии.

— Верно понимаешь.

— А руководство в курсе твоих планов?

— Карш, милый, у меня пока нет никаких планов. Разве что подумать о том, как всех нас вытащить из этой петли.

— Дай угадаю — ты хочешь лично проконтролировать на месте, есть ли шанс на превращение протолюдей и есть ли необходимость нашего вмешательства?

— А если и так?

— Как это на тебя похоже.

— Надо ведь что-то делать. Не сидеть, ожидая исчезновения.

— Вот теперь я узнаю свою Саи. Это по-твоему.
И как только такие бодрые намерения сочетаются с такой вселенской грустью, которую я застал вначале?

— Я уже говорила…

— Ах да, точно. Страх, что не станет такого прекрасного человека, как дорогой Карш.

— Не ёрничай.

— А если серьёзно, то я не думал, что ты решишься сама отправиться на Землю.

— Значит, ты знал меня недостаточно хорошо.

— Получается, что так. И это значит, что умница Саи ещё удивительнее, чем я думал.

— Карш, не надо этого. Я ещё ничего не сделала.

— Зато уже ясно, что сделаешь.

— Не будем загадывать.

— Почему бы и нет? Мечтать полезно. Давай представим, как здорово у нас всё получится.

— У нас?

— Конечно. Ты же не думала, что я не стану помогать тебе?

— Спасибо. Я очень надеялась на это.

— Надеялась, но не сказала об этом?

— Не хотела уговаривать тебя, если ты не хочешь.

— Ну и зря. Саи, обязательно говори мне, если чего-то хочешь. Пообещай, что будешь говорить.

— Хорошо, Карш. Я попробую.

— А теперь рассказывай, что ты придумала.

— Пока ничего.

— Но у тебя явно есть какие-то мысли.

— Да. Я предполагаю, что, если мы не станем вмешиваться в эволюцию землян, то и сами не исчезнем.

— Опа… А откуда же мы тогда вообще возьмёмся?

— Пока не знаю.

— Саи, тебе не кажется, что в таком случае мы не исчезнем, но только потому, что и не появимся?

— Я думала об этом.

— И?

— Я думаю, что мы уже появились.

— Саи! Я серьёзно!

— Я тоже. Сам подумай — может оказаться, что мы появились не в результате возрождения королём и королевой Светоча.

— А в результате чего тогда?

— Ну… сами по себе. Как протолюди на Земле. И также могли появиться прототрианиты на Триане.
Или… нас могли создать и люди из будущего, но появившиеся не благодаря нам, а сами по себе…

— Саи, но это же…

— Отрицание основ?

— Да нет… Ты с кем-нибудь делилась этими мыслями?

— Пока только с тобой.

— Могу я попросить тебя пока не делиться ими ни с кем другим?

— Почему?

— А почему ты пока никому другому не говорила? Боялась?

— Нет. Просто хотела, чтобы первым был ты.
А чего тут бояться?

— Саи… ты же знаешь, как все надеются на возрождение.

— Боишься, что без надежды люди могут стать жёстче?

— Это не исключено. Могут даже озлобиться. И даже на тебя, хоть ты и всеобщая любимица.
И если ты расскажешь о своих мыслях — тебя могут неправильно понять. Могут решить, что ты против возрождения, хотя бы просто рассматриваешь другие варианты возрождения.

Но это к тому же просто негуманно. Нельзя лишать людей надежды. Не у всех есть силы жить без надежды.

— Ты прав, Карш.

— Уф. Рад, что ты так легко согласилась.

— Так говоришь, будто я всегда спорю.

— Но ведь бывает. И тогда с тобой сложно.

— А ты, Карш, что думаешь о моих предположениях?

— Я думаю, что они могут оказаться верными.
И тогда петля может разомкнуться, и мы больше не будем исчезать.

— Ты правда так считаешь?

— Пока лишь допускаю.

— Карш… ты не представляешь, как я рада это слышать. Именно от тебя. Так и расцеловала бы тебя.

— Так расцелуй, — улыбнулся Карш.

Саи приподнялась и коснулась губами щеки Карша.

— Колючий, — сообщила она.

Карш рассмеялся.

— Ты просто не там целуешь. Я же не везде такой колючий. Есть и неколючие места.

— Тогда на Земле поцелую.

— А почему не сейчас?

— Просто так.

— А вот скажи мне, Саи — ты поцеловала бы меня прямо сейчас, если бы это спасло нас, трианитов, от исчезновения?

— Это не может нас спасти.

— А если бы могло?

— Не шути с этим, Карш.

— Это не шутка.

— Всё равно. А поцеловать я тебя и так могу.

— Угу. На Земле.

— Это же совсем скоро.

— Ладно уж. На Земле так на Земле.
Меня предупреждали, что девушки иногда всё усложняют.

— Ну не сердись.

— И в мыслях не было. Но согласись — ты усложняешь.

— Я просто чувствую, что так будет лучше.

— Ах да, ты же у нас теперь провидица высокого уровня. Так что подчиняюсь и восхищаюсь.

— Я не хотела превзойти тебя в этом. Я хотела хотя бы догнать.

— И в итоге перегнала. Но я правда восхищаюсь тобой.

— Знаю. Ты уже был у Чил-Рамы?

— Нет. Ты первая.

— Давай навестим его. Он очень ждал тебя.

— Конечно. Я тоже очень соскучился по нему.

***