Как летит время

Как летит время

Направленность: Гет
Автор: Льлес (https://ficbook.net/authors/388611)
Фэндом: Булычёв Кир «Приключения Алисы»
Пейринг или персонажи: Павел Гераскин/Алиса Селезнёва
Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Флафф, Психология, Пародия, Hurt/comfort, Стёб

Размер: Миди, 45 страницы
Кол-во частей: 5
Статус: закончен

Описание:
...

Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Часть 2
***

— Но неужели вы — та самая девочка?

— Вообще-то да, — пожала плечами Алиса.

— Ну что ж… придётся вам поверить.
Но честно говоря, мне очень жаль, если ваши слова не ложь.
Я даже не могу передать, насколько жаль.

— Но почему? — не удержалась Алиса от вопроса, удивившись тому, что кто-то жалеет о том, что его не обманывают.

— Почему?
Да хотя бы потому что узнать то маленькое прелестное чудо в вас теперь можно разве что с большим трудом.

Хотя пожалуй придётся поверить.
Вы в самом деле на неё похожи.

Теперь это ясно мне всё больше и больше.
К моему огромному сожалению.

— Я же не виновата, что дети вырастают.

— Ах о чём вы говорите.
Конечно же вы не виноваты, что выросли.
Но разве в этом дело?
Речь совсем не о вине.
… Нет, не о вине.

— Тогда я вас не понимаю.

— И не поймёте.
Понять меня могут разве что те, кто знал вас, когда вы были ребёнком.

— А вот мои родители не жалеют, что я выросла, — брякнула Алиса неожиданно для себя, чувствуя, что сказала нечто не совсем уместное.

— Ну так то родители.
Впрочем… вы уверены, что они не жалеют, что их столь прелестное дитя исчезло?

— Уверена. К тому же я не исчезла.

— Нет исчезли.

— Я же прямо тут.

— Но в новом виде.
В прежнем качестве вас уже нет.
Прежнее исчезло, превратившись в новое.

— Разве что в прежнем.
Но зато в новом…

— А в новом… нет, ну я конечно отдаю должное великолепию вашего нового облика.
Совершенство во всём его блеске и всё такое.
Но вы меня извините — это всё же совсем не то.

Хотя как мужчина я очень даже понимаю вашего спутника.
…Да, понимаю.
И даже завидую ему.
И всё равно это не то.

***

Стоявший молча в уголке Паша насторожился.
Слегка обалдевший от странного разговора, до этого момента Паша был уверен, что чудак его вообще не заметил из-за того, что с первого же момента пристально разглядывавал Алису.
Но не тем взглядом, который Паша иногда ловил в глазах чужих мужчин и от которого только недавно научился не впадать в ярость.
А каким-то другим. Словно сличал черты Алисы с чертами другого человека, стараясь понять, в самом деле есть сходство или ему только померещилось.
Но теперь странное замечание чудака снова заставило Пашу насторожиться и искать в тоне собеседника что-либо подозрительное.

А Алиса решила просто остаться в непонятках относительно непонятных слов собеседника.
Поскольку направление разговора, которое тот принял, казалось ей всё более скользким.
А они пришли сюда и потратили столько времени на поиски её давнего знакомого совершенно с другими целями.

Так что Алиса решительно поменяла тему и перешла к тому, ради чего они сюда и явились.
Смирившись с тем, что она так и не узнает, что такого понимает этот чудак про её спутника.

Беседа получилась конструктивной.
Они не зря потратили время на розыски этого человека.

Хотя Алисе всё время казалось, что собеседник весь разговор думает о чём-то своём, словно решает какую-то задачу в уме.
И даже решил.
Судя по тому, как он повеселел.

Может, именно поэтому на прощание он снова огорошил их неожиданным заявлением.

— А знаешь что.
Навести меня старика когда-нибудь ещё разок.

— … Хорошо, мы постараемся.

— Да-да, постарайтесь.
И ещё… у тебя, Алиса, случайно нет ещё дочки?

— Нет.

— Я так и думал. Какие же дочки в твои годы.
Но какая жалость… Ну да ладно.
Тогда приурочь следующий визит к тому времени, когда ты, Алиса, заведёшь дочку.

— Почему? — едва не ахнула Алиса от странности условия.

— Ну… потому что есть нехилая такая надеждёнка, что она окажется похожей на тебя.
И не менее занятным ребёнком, чем была ты в детстве.
Приедете?

— Постараемся.

— Да, вы уж постарайтесь.
Утешьте старика.

— Спасибо за помощь.

— Да не за что.
Это вам спасибо, если заедете, как пообещали.

— Тогда до свидания.

— До свидания, Алиса.
На которое ты явишься с дочкой.

— Как получится.

— Не как получится, а обязательно.
Должен же я ещё раз в жизни подивиться на необыкновенного ребёнка.

— А потом вы будете сетовать, что выросла и дочка?
И просить её приехать с моей внучкой?

— Хорошая мысль, кстати.

— Зачем вам это?

— Ах не спрашивайте.
Я же не прошу вас продать мне вашу дочку.

— Правильно, вы благородный человек, который не обращается с просьбами продать ему чью-то дочку.

— Да причём тут благородство.
Я бы может и попросил бы.
Да ведь вы же не продадите.
…Так ведь? — с иронией, но не без надежды спросил человек.

— Да, вы правы. Не продадим, — как можно мягче отвечала Алиса.

— Ну и ладненько, — легко согласился собеседник. —
Тогда просто заезжайте.
Мне и того хватит для счастья.
Всё, идите уже.
Долгие проводы — лишние слёзы.
До свидания, молодой человек, — обратился он к Паше.

— До свидания, — сухо попрощался Паша, радуясь тому, что наконец-то они покинут этого чудака с его странными заявлениями.
То о том, что Алисе не надо было вырастать, то о том, чтобы она привезла сюда показывать свою дочку.

— Ну, не дуйтесь на меня.
Будьте великодушны к тому, кто не так удачлив, как вы.
Вам же обзавидоваться можно.

— Да я и не… — растерялся Паша.

— Всё, всё, идите же скорее.

И человек скрылся за дверью своего домика.

Паша не стал мешкать, а подхватил Алису под руку и решительно повёл её подальше от этого дома.
Не желая, чтобы её давний знакомый вдруг надумал продлить беседу.

И успокоился, только когда перестали быть слышны вздохи и доносившиеся причитания:

— Ах, как летит время…
КАК летит время…

***
Часть 4
***

Лучшим местом для того, чтобы избавиться от осадка впечатлений, мог быть только уединённый пляж.
Туда Паша и припарковал флаер, понадеявшись, что Алиса не станет возражать и тоже не прочь отдохнуть.
Алиса не возражала.

И только на берегу Паша наконец заговорил о том, что большего всего его тревожило:

 — Алиса, ты же достаточно благоразумна?

— Когда как.
Какаю ситуацию ты имеешь в виду?

— Ты же не собираешься навещать этого типа снова? Да ещё и с будущей дочкой?

 — Не знаю. Но обещала же навестить.

 — Он заставил тебя пообещать это.

 — Нет, я сама.
Я же могла и отказаться.

 — Ты просто из вежливости не стала говорить, что не обещаешь вернуться.

 — Ну да… Но вещь не было причины отказывать человеку в просьбе.
Тем более что он так помог нам.

— Плохо, что ты так легко раздаёшь обещания и уступаешь при просьбах.

— Кто бы говорил.

— В смысле?

— Не твои ли просьбы я выполняю чаще всего?
Не тебе ли чаще всего даю обещания?

— Ну… это же совсем другое дело.

— Неужели?

— Да. Я — это я.

— И всё же, в самом деле, будь мягче к другим людям.
Тебе-то больше всех достаётся.

— Чего мне достаётся?

— Моего внимания.

— Ну и что. Тем более что ничего такого я у тебя никогда и не просил.

— Никогда?

— Нет. Разве не так?

— Сразу и не вспомню…
Но даже если и не просил — ты всё равно знаешь, что твою просьбу я скорее всего выполню.

— Это смотря какую.

— Ну так ты и не попросишь неприемлемого.

— У нас могут быть разные понятия о приемлемом.

— Что мешает выяснить, разные ли?

— Ты права. Ничего не мешает. Надо будет когда-нибудь выяснить.
Вдруг в самом деле не разные…

— Вот-вот.

— И тогда можно просить обо всём?

— Практически да.

— А ты согласишься выполнить просьбу?

— Я подумаю.

— Вот видишь.

— Ну не хочешь не надо.

— Я не говорил, что не хочу.
Я подумаю.

— Подумай.

— Знаешь что я уже подумал. —
Может ты просто не знала о причине, по которой следовало бы отказаться от предложения навестить нашего чудака?

 — Паааш, — едва ли не скучающим голосом отозвалась Алиса, слегка разочарованная сменой темы с такой волнующей и двусмысленной на столь невыразительную. —
Ну какие могут быть причины отказывать ему в его столь скромной и милой просьбе?

 — Не знаю.
Но разве тебя не насторожило то, что он нёс про то, что ты зря выросла?
Прямо Кэррол какой-то.

— Кто?

— Ну Льюис. Который обожал твою тёзку Лиддел, пока та была дитём…
А когда выросла — сторонился и вообще охладел.

 — Пустяки. У нашего — обычная ностальгия человека по времени, когда кто-то из знакомых был ребёнком, а сам человек был моложе.

 — А его слова про то, что он не прочь был бы прикупить твою дочку?
Это тоже нормально?

 — Да кто его знает. Может, пошутил неудачно.

 — Ничего себе шуточки.
Дикость несусветная, а ты про шутки думаешь.

 — Паша, ничего не случилось ни с нами в этот раз, ни со мной за все эти годы с тех пор как он меня знает.

 — Может, просто ПОКА не случилось?

 — Пока?

 — Ну да. Может, он просто ждал.

 — Чего?

 — Когда ты вырастешь.

 — Зачем?

 — Ну… Не знаю.

 — Паша, у тебя не паранойя?

 — А тебе значит ничего подозрительного не послышалось? Не показалось?

 — Когда кажется — тогда крестятся.

 — Алиса, я серьёзно.

 — А если серьёзно — то ничего.
Ну подумаешь немного странно говорил.

 — Немного?

 — Немного.

 — Подумай хорошо.

 — Ну что тут думать…
Хотя…

 — Вот-вот, продолжай.

 — Я не поняла, что он имел в виду, а спросить его было неудобно.

 — Ты о чём?

 — Что он имел в виду, говоря, что завидует тебе?
Чему он завидует?

Паша вдруг отвернулся.
Алиса терпеливо ждала ответа.

 — Сам не знаю, — наконец проговорил Паша и направился к воде.

Алисе показалось, что если Паша и не знает, то версия-то у него есть.
Но поняла, что озвучивать её Паша не склонен.
И решила не приставать с расспросами.

Тем более что Паша уже вошёл в воду по пояс.

 — Ты со мной? — спросил он, не оборачиваясь.

 — Я? Попозже. Пусть вода немного прогреется.

 — Ну как хочешь, — бросил он из-за плеча и погрузился в воду с головой.

Вынырнув, Паша уже издалека прокричал ей:

— Наверное, он завидует мне потому, что я имею возможность часто общаться с таким хорошим человеком, как ты, Алиса.

И снова скрылся под водой.
Так что он не услышал бы ответ Алисы, даже если бы она до него докричалась бы.

Но Алиса даже не смогла придумать ответ получше.
И вообще не совсем поняла посыл Пашиной реплики.

Паша считает её хорошим человеком?
Ну и что, что она хороший?

Хороших-то много.
И она не лучше других, по её мнению.
Чему же тогда тут завидовать?

Вот если бы он сказал, что считает поводом для зависти ему то, что с ним общается достаточно миловидная девушка — это было бы уже поинтереснее.

Но немедленно поговорить об этом и хотя бы попробовать вывести Пашку на подобные заявления Алиса пока не могла — слишком далеко Пашка уплыл от неё.

Алисе очень хотелось поплыть к Пашке.
Или чтобы хотя бы поскорее вернулся он сам.

Хотя поплыть к нему самой было бы конечно намного лучше.
Ей нравилась та атмосфера, которая возникала между ними, когда они вместе купались.

Вроде бы и ничего особенного.
Но в то же время казалось, что между ними словно искры проскакивают.

В обычной обстановке такое тоже бывало, но реже и не так сильно.
А вот в воде…

Может, это из-за того, что вода является более сильным проводником, чем воздух?

Когда они бывали в воде, иногда Алисе казалось, что Паша готов чуть не ли не поцеловать её.
Хотя это было так мимолётно, что Алиса в итоге каждый раз приходила к выводу, что ей просто показалось.
И она мысленно посмеивалась над своей самонадеянностью. Хоть и с оттенком печали.

Это делало ещё более непонятным тот факт, что иногда Паша в воде даже обнимал её.
На суше почему-то не увлекался обниманиями, ограничиваясь разве что дружескими (или кажущимися такими).
А вот в воде — сколько угодно.

Разочарованной этим намёком на интимность в сочетании с отсутствием других инициатив, Алисе всё время хотелось спросить Пашу, не потому ли он так часто обнимает её именно в воде, почти не обнимая на суше, что боится, что она утонет?
Но конечно не спрашивала.

Не хотелось ей так близко касаться подобных тем.
И так открыто намекать на что-либо.

Она боялась ответа Паши.
Он мог ведь и прямо ответить ей на такой вопрос, что ему нравится обнимать её, а в воде — потому что там они почти обнажены.
И что тогда ей пришлось бы делать?

Это, конечно, в том случае, если ему в самом деле нравится обнимать её.
А если не нравится — тогда он пожал бы плечами, удивившись её странному вопросу.

Так Алиса и пребывала в неведении, мерещится ей налёт чувственности в их купаниях или нет.

Алиса ещё раз потрогала ногой воду в надежде, что всё же можно попробовать присоединиться к Паше.
И снова убедилась, что вода пока слишком прохладная.

А так как очередные месячные только недавно закончились, то не стоило рисковать охлаждаться при растущем очередном фолликуле.

Даже ради того чувства восторга, который охватывал её, когда во время её поисков Пашки он сам внезапно выныривал совсем рядом и обхватывал, говоря, что она его добыча.
Или вовсе молча утаскивал её на глубину.

И тут Алиса удивлялась тому, как вовремя Паша каждый раз возвращал её на поверхность и как точно угадывал момент, когда ей начинало не хватать воздуха.

Потосковав по общению с Пашкой и насмотревшись на одиноко плюхающегося Пашку в привычной тревоге, когда он подолгу не выныривал по своей давней привычке (он называл это тренировками задержек дыхания), Алиса позволила и себе тоже немного расслабиться и хоть пять минут не тревожиться почём зря.
Чтобы солнце не светило в лицо, Алиса перевернулась на живот и стала читать.

И так зачиталась, что не заметила, когда Паша вышел из воды.
От чтения её отвлекло странное ощущение.
Алиса вскочила.

 — Паша, что ты там льёшь на меня?

 — Ложись скорее обратно.

 — Зачем?

 — Это просто масло.

— Масло?

— Сначала ложись, а потом вопросы задавай.
А то стечёт по спине слишком низко. — Подумав секунду, Паша добавил: —
Можешь считать, что это моя просьба.

Алиса послушалась и решила продолжить вопрошать лёжа.
А заодно отвлекаться вопросами от приятного ощущения Пашкиных ладошек на её спине.
Чтобы не размечтаться почём зря о большем и не остаться с привычным разочарованием.

 — Так что это за масло ты втираешь?

 — Разогревающее.

 — В жару-то?

 — Ты же хочешь купаться?
Вот масло и поможет тебе не мёрзнуть в воде.

 — Ты тоже им пользуешься?

 — Мог бы. Если бы вода холоднее была.
А в такой и без масла нормально. Мне. Но не тебе. Тебе с маслом.

 — Я могу и подождать просто, когда вода прогреется.

 — Ты может быть и можешь.
А я нет.

 — В смысле?

 — Мне неинтересно одному купаться.
Я с тобой хочу.

 — И ради этого мажешь меня непонятным маслом?

 — Ну почему непонятным-то?
Натуральное масло из растений.

 — Ладно, придётся пока поверить на слово.

 — Неужели ты не чувствуешь, какую оно дарит лёгкость?

 — Не знаю… Запах конечно очень приятный.
Что там в составе?

 — Потом сама прочитаешь. Я не запоминал.

 — Или не обратил внимания?

 — Мне было достаточно того, что там ничего вредного.

 — И совсем ничего не запомнил?

 — Ну, иланг-иланг вроде должен быть.
Ещё что-то вроде масла виноградных косточек.
И… в общем, много всего хорошего.

 — Ладно, потом прочитаю.

 — Ты бы лучше сосредоточилась на ощущениях от масла.
Так оно быстрее подействует.

 — Ты так думаешь?

 — Уверен.
Отдайся удовольствию.

 — Ну хорошо. Отдаюсь.

Может, Алиса и не стала бы так отвечать, говоря «отдаюсь», если бы подумала на миг дольше.
А может и позже ответила бы именно так.

Она осознавала подтекст слова.
Но она же просто в тон ответила?
Какой посыл — такой и ответ.

Тем более Пашка говорил так просто и заботливо.
Без намёков и интонационных подмигиваний.

А главное — его руки были такими добрыми.
Он в самом деле хотел только… а чего он хотел?
Ах да — просто выразить свою заботу.

И ведь получается.
И без намёка на что-либо непристойное… Ну или даже просто интимное.
Вроде бы без.

Хотя она и не была бы против хотя бы небольшого намёка в его прикосновениях.
Но только если совсем небольшого.

Пару минут Паша молча колдовал над спиной и боками Алисы, добиваясь снятия напряжения и откровенно лаская её кожу, сам открыто наслаждаясь действом и ощущениями.

То ли дело было в масле, то ли в приятных движениях Пашкиных ладоней, но Алиса в самом деле полностью прониклась удовольствием.

Так, что готова была пролежать под ладонями товарища до самого вечера.
Да и ночью тоже, если бы не необходимость спать ночью.

 — Нравится? — спросил Паша участливым тоном.

 — Очень, — охотно подтвердила Алиса.

 — Насколько?

 — А как определить, насколько?

 — Ну, если тебе в самом деле приятно — тогда я могу ещё и твои ноги осчастливить. Снимем усталость и с них.
Согласна?

 — Да, — согласилась Алиса, не зная, как понимать Пашино предложение — то ли это обычная любезность, то ли Паша решил распалить в ней жажду наслаждения, которое она уже успела заметить и оценить.

Тон вроде бы такой нейтральный. Просто дружелюбие. Само радушие.
Хотя все эти выражения его…
Типа «отдайся удовольствию»…
То ли он имел в виду удовольствие от его действий с маслом…
То ли не только…

***

Масло полилось на ноги.
И Алису потянуло в самом деле отдаваться подаренному удовольствию, как она и пообещала.

А затем на ноги легли и ладони.
А затем снова коснулось масло.
Причём было неясно, что нежнее — льющееся масло или ладони, касающиеся её с такой охотой и бережностью.

Алиса гадала — то ли притихнуть, чтобы не накалять теперь уже явственную атмосферу растущей чувственности, то ли наоборот… подлить масла. И будь что будет.

 — Паш, — позвала Алиса, так и не определившись окончательно.
И удивилась тому, как необычно прозвучал её голос.
Было ясно, что это от удовольствия.
Как и то, что Паше всё это тоже и заметно, и ясно.
Всё испытанное ею наслаждение отразилось в звуке голоса.

 — Да?

 — Ты не слишком щедро на ноги льёшь? — сбавив голос, спросила она.

 — А зачем же экономить?

 — А для живота масла хватит?

«Будь что будет… »

 — Вполне.
Так что не переживай об этом.

 — А о чём тогда переживать?

 — Ни о чём.
Хотя… сейчас мне недоступны внутренние поверхности твоих бёдер, — проинформировал Паша. —
Если бы ты немного раздвинула ноги, то я смог бы и до них добраться.

Пора было уточнить некоторые детали…

 — Пашенька, а это ещё не слишком интимно будет? — осторожно осведомилась Алиса.

 — Не более, чем нанесение масла на живот, — ещё осторожнее отозвался Паша.

 — И в самом деле, — задумалась Алиса.

 — Я жду.

 — Паша…

 — Что?

 — Ты искуситель.

 — Да.

 — Ты же догадываешься, где надо остановиться?

 — Там, где ты скажешь. Правильно?

 — Ну да…

 — Разводи ноги. Всего чуть-чуть.

Алисе хотелось спросить, понимает ли Паша, насколько эти слова звучат двусмысленно.
Но она не могла такое спросить.

И почему-то развести ноги тоже не могла.

 — Алис… — шепнул вдруг Паша над самым её ухом. —
Тебе же самой страсть как хочется этого. Верно?

 — Я уже, — спокойно ответила Алиса, стараясь не выглядеть нерешительной недотрогой.

 — Вот и умница, — небрежно бросил Паша и вдруг чмокнул её макушку.

Алиса только вздохнула.
И вскоре удивлялась тому, что невольно устроила мини-шоу из выполнения такой простой просьбы Паши.

Его руки вполне невинно оглаживали её бёдра, нежно втирая в них масло.
Даже на внутренних поверхностях.

И это было не так уж и экстремально, хотя и где-то на грани этого.

Массаж расслаблял капитально.
И менял состояние сознания тоже капитально.

Расслабленные массажем и маслом ноги сами раздвинулись ещё немного.
Алиса заметила это уже постфактум, немного удивилась, словно со стороны, такому самоуправству собственного тела.
Но решила уже не менять положение, а остаться в возникшем.

И точно так же она не сразу отреагировала, когда ладонь прошлась совсем вверху ног, у самого паха.
А поначалу в очередной раз лишь восхитилась неге.
Но в следующий миг прочувствовала в полной мере, в каком смысле масло разогревает.
Её в самом деле бросило в жар.
Настоящий, не от ласкового солнца пляжа.

И прежде чем она опомнилась, ноги уже сдвинулись.

 — Тут уже нельзя? — заботливо осведомился Паша.

 — Тут уже слишком приятно, — пробормотала Алиса, честно сформулировав причину своей реакции.

 — Разве же это плохо? — облегчённо вздохнул Паша.

 — Это не плохо. Совсем наоборот. Но…

 — Что но?

 — Меня волнует, что ты подумаешь обо мне, если я позволю и там смазывать.

 — А что я могу подумать?

 — Что я распущенная девица, не понимающая границ дозволенного.

 — Нет, Алиса.
Я подумаю, что ты просто доверяешь мне.

 — Правда?

 — Да.

 — Ну не знаю…

 — Алис, это же по сути медицинская процедура. Или косметическая.
Представь, что я твой косметолог.

 — У меня нет косметолога.

 — Считай, что теперь есть.
Или тебя что-то смущает?
Я недостаточно почтителен?

 — Нет, что ты…

«Ты даже слишком почтителен».

 — Тогда давай промажем и тут тоже.
И ягодицы заодно.

 — Паш… не надо.

 — Почему?

 — Это… возбуждает.

 — Ну и что? Не обращай внимания.
Не думай, что к тебе прикасается мужчина.

 — А кто же тогда прикасается.

 — Да какая разница.
Просто пережди пару минут и всё.

 — И всё…

 — Вот и всё. Подставляй живот.

 — Уже всё?

 — Да. А тебе мало? Хочешь добавки? Я охотно.

Вместо слов Алиса просто поспешила перевернуться на спину.
Поняв, что она не готова прямо сейчас к повторению впечатлений и переживаний.

Она поймала себя на мысли, что нельзя даже случайно скользнуть взглядом по Пашкиным плавкам.
Если там то, что можно ожидать в такой ситуации…
То она безответственный человек.
И неосторожный к тому же.
Нет, у неё конечно есть основания верить Паше.
И всё же…

 — Так-с… — деловитым тоном произнёс Паша, окинув взглядом открывшуюся панораму.

И снова полил масло на свои пальцы, с которых оно стекало на живот Алисы.
И подарил Алисе такой жизнерадостный, мягкий и подбадривающий взгляд, что ей стало немного неловко за свои сомнения.
Было совершенно ясно, что можно и нужно не сомневаться, а отдаваться.
Как минимум этим добрым рукам.

Но всё же встречаться с Пашей взглядом Алиса боялась.
И на всякий случай прикрыла веки.
И решила не открывать их как можно дольше.

Не открыла она их и тогда, когда масло полилось на грудь.
И тогда, когда Пашины пальцы осторожно размазывали масло по полушариям, рисуя на них маслом то окружности, то лучики солнца.

Впрочем, это и не воспринималось в качестве прикосновений к груди.
Это было просто нанесением масла.
Это масло её касалось. Будто растекалось по всей поверхности кожи.
И ласкало её тоже только масло.

Оно само попадало на вершинки груди.
А излившись на соски, оно стекало с них самостоятельно.
Алиса оценила, что Паша не стал дотрагиваться до них сам.

Или наоборот пожалела об этом?
Она уже сама не понимала.

А масло вдруг потекло по лобку. Вниз. Между нежных складок.
И Алиса удивилась тому, что стекающее там масло вызывает такие сильные ощущения.

Может, в масле афродизиаки?
Хотя таковы многие эфирные масла.
Но скорее сила ощущений была вызвана предшествующим ростом возбуждения.

Но самым главным вопросом сейчас стало другое.
Будет ли между складок так, как с сосками.
Коснётся ли их только масло…
Или…

Алиса пробовала сообразить, хочет ли она успеть вмешаться, остановить.
Или дождётся самовольства Паши.

 — Ты не стесняешься врачей? — услышала она родной голос.

 — Смотря каких.
А ты врач?

 — В некотором смысле да.
Алис… если ты согласишься…
Здесь ведь самое приятное… особенно после предыдущего…
Тебе было бы очень хорошо.
Это настоящее наслаждение.
Я был бы счастлив познакомить тебя с ним.

 — Что ты собрался делать? — почти спокойно, но тихо-тихо спросила Алиса.

 — Давай я просто покажу тебе. Хорошо?
Буду не рассказывать, а показывать.

 — Если я соглашусь — ты перестанешь меня уважать?

 — С чего ты взяла?
Разве то, что я делал, не показывает моё уважение к тебе?

 — Не знаю. Подумай ещё раз.
Если ты не сможешь меня уважать после этого — лучше ничего не делай.

— Ничего не понимаю.
Тебе же нравится?

— Да. Но это не главное.

— А что главное?

— Главное — это то, сможешь ли ты потом уважать меня.
И общаться со мной.

— Ну конечно смогу. Странный вопрос вообще.

— Ты уверен?

 — Открой глаза, Алиса, — попросил Паша.

Алиса открыла.
Зажмуриваться от солнца не пришлось — Паша заслонял собой солнце, и сияние заслонённого светила окружало друга со всех сторон.

 — Посмотри на меня внимательно.
Разве я не являюсь воплощением заботы?

 — Являешься…

 — Вот и не забывай об этом в следующие минуты, хорошо?
Вот так и смотри на меня, как сейчас.
Не отводи взгляд. Пожалуйста. Это просьба.

И Алиса не отводила.
Даже когда руки Паши оглаживали самые верха бёдер и места по сторонам от лобка.
Даже когда волнение от контакта взглядов стало таким, что Алиса стала бояться заплакать от наплыва эмоций.

Но в следующий момент девушке показалось, что её взгляд полыхнул.
Когда, так же пристально и нежно смотря в её глаза, Паша, коснулся пальцем Там.
Словно замкнув электрический контур, образованный их взглядами.

Ноги сразу же сдвинулись, не дожидаясь решения самой Алисы.
А глаза прервали контакт с глазами Паши.

Но неужели ноги были достаточно разведены?
Какая оплошность.

И когда они раздвинулись?
Когда Паша ласкал живот?
Или грудь?

Хотя какая теперь разница.
Если, к вящей досаде и неловкости, между её бёдер так и осталась тесно зажатая там ладонь Паши.

 — Ты дозволишь мне убрать руку? — с мягкой иронией спросил Паша, переживая за Алису не меньше её самой.
Балансируя между желанием смягчать неловкости и не допускать дискомфорта подруги и желанием усилить её склонность к близости.

Алисе приходилось отвечать. Общаться.
Несмотря на неловкость.

Но она считала, что сама виновата, что до этого дошло.
Не надо было соглашаться на всё, что было после спины.

И даже на масло для спины тоже.
Раз так получается.

Алиса обречённо вздохнула и кивнула, ещё не решив, что более непристойно — раздвинуть ноги, чтобы выпустить руку.
Или оставить их сжатыми.

Тем временем Паша сам осторожно и медленно потянул руку между зажатых ног.
Но он не спешил.

Покидая место, пальцы успевали погладить по дороге всё, что было на их пути.
И многообещающе посжимать капюшон клитора, добившись нового вздоха.

Неожиданно в эпицентр чувственности, на растревоженную лаской кожу полилась ещё одна щедрая порция масла, заставив Алису вздрогнуть от неожиданности, а затем замереть и ловить ощущения.

 — Паша… хватит… ты же всё масло выльешь.

 — Ну и пусть. Для того оно и нужно.

 — Что мы наделали, Паша…

 — А что мы наделали?

 — Прости меня.

 — Это за что же?

 — Я… я не знаю, где я потеряла контроль над ситуацией.

 — Ты и не должна была его сохранять, — пожал плечами Паша.

 — Но я не должна была так много позволять тебе.

 — Жаль, если ты так думаешь.

 — А мне жаль, что это может испортить наши отношения.

 — Ты шутишь?
Это не может испортить отношения.
Только улучшить.

 — Но я… но ты…

 — В любом случае знай, что я очень благодарен тебе за подаренной тобой мне эти минуты.
Они были чудесны.

 — Ты? Благодарен?

 — Да. За надежду на большее.
За твою непосредственность. За искренность.

 — Да. Но… что-то не так.
Я не так себя повела. Совсем не так.

— Так. Алис, Алисочка моя.
Я же знаю, что ты могла бы так довериться только любимому человеку.
Не так ли?

— Так. — Алиса решилась снова взглянуть на Пашу.

— Тогда перестань сожалеть, что доверилась мне.

— Ты знаешь, какими словами снять с меня груз неловкости.

— Тогда порадуй меня снова своей открытостью.

— И что же открыть тебе на этот раз?

— Всё. Мне нужно всё.

— Всё? Ну хорошо.
А ты согласен подождать недельку?

— Зачем ждать? Чего?

— Через неделю у меня должны быть беззалётные дни.

— А пока залётные?

— Да.

— Ого.
Значит, ты готова открыться даже в этом смысле?

— А есть другие?

 — Нет-нет, пусть будет этот. Только этот.
Знаешь что. Когда тот чудак говорил о твоей дочке, мне всё время хотелось встрять и сказать, что дочка не только твоя, а наша общая.

— Ты предлагаешь…

— Да. Будь что будет.
Если залетим — будем родителями.

— Ясно…
У тебя, наверное, не осталось масла?

— А ты хочешь продолжения банкета?

— Хочу. Но теперь я буду ласкать тебя маслом.
Можно?

— Можно…

— Но масла мало.

— Ещё несколько бутылок.

— Так много?

— Я знал, что понадобится много.

— Ты слишком хорошо меня знаешь.

— И даже знаю, что ты сделаешь, когда будешь растирать масло по моей груди.

— И что же?

— Ты почувствуешь, что хочешь коснуться моих губ.

— Я и сейчас это чувствую. Давно.

— Тогда чего же ты ждёшь?

— Не знаю. Значит, ты разрешаешь?

— Даже требую. Целуй.

— Прямо сейчас?

— Да. Хотя — обожди одну секунду.

— Ждать?

— Чуть-чуть. Просто подолью масла в одно интересное место.

— А как это связано с поцелуем?

— Сама догадаешься?
Пока ты будешь целовать меня, у меня тоже найдётся дело.
Я же так и не успел пока показать тебе самое приятное.

— А разве ты не собираешься отвечать на поцелуй?

— Собираюсь конечно.
Но не только так, как ты думаешь.
Ты будешь ласкать мои губы.
А я твои.
Но не только верхние.
Всё, можешь целовать.

***
Часть 8
***

С этими словами Паша наклонился к ней так, что его губы оказались вблизи Алисиных.
И хотя именно подобного Алисе страстно хотелось, но в первый момент она немного замешкалась с ответом.

Может оттого, что в то же время она чувствовала руку Паши меж своих ног. Хотя пока и неподвижную.
В любом случае она никак не ожидала, что первый поцелуй случится в подобном положении.

Ей было не очень удобно целовать Пашу лёжа и будучи почти под ним, да ещё и с его рукой между ног.
И физически, и психологически.
Было в её положении что-то от покорённости, подчинённости.

Паша её не торопил.
И даже свои шаловливые пальчики не распускал. Пока. Но собирался же.

Дожидаясь, когда Алиса решится ответить, Паша кончиком носа ласкал её лицо, касался краёв её губ. Сомкнутыми губами слегка тёрся о её щёки. Легонько дул на лицо.

Алиса неуверенно протянула к его губам руку и коснулась их кончиками пальцев.
Паша тут же поцеловал коснувшиеся его пальцы, а затем стал посасывать их.

И хотя Алисе стало весьма любопытно, что Паша стал бы делать дальше, но она наконец-то и сама почувствовала решимость совершать какие-то действия.
Мягко отняв свои пальцы, Алиса обеими руками слегка обхватила голову Паши, немного потянулась и аккуратно тронула его губы своими.

И тут же, ещё ничего не сделав, почувствовала, что это именно то, что нужно.
Всё остальное было восхитительно, но слишком пикантно и едва ли не дико — хоть и не в теории, а на практике при полном отсутствии у неё практического опыта в таких делах.
А вот поцелуй — самое то.
И даже самое головокружительное, несмотря на большую на первый взгляд невинность по сравнению с рукой на её промежности.

Вздохнув, Алиса повторила своё движение.
Да, это было самым подходящим для неё.

И таким долгожданным.
Даже не верилось, что она наконец-то целует Пашу.

Столько об этом мечтала — и вот, его губы возле её.
И он разрешает ей трогать их.

Теперь главным было не проснуться, если это сон.
А если и просыпаться, то попозже, а не сразу.
Попозже. Когда она нацелуется с ним.

Не отвлекаемая Пашей, Алиса с упоением пробовала то одно движение, то другое, настраиваясь и ища что-то.
Бросая на него взгляд, чтобы узнать его отношение к её жестам.

Отношение пока казалось скорее терпеливым и выжидательным, снисходительным, но не возражающим.

Прикосновения губ к губам любимого вызывали странные, но приятные ощущения в собственных губах.
И сладкий трепет во всём теле. Почему-то усиливалось ощущение тяжести в груди и тянущее ощущение внизу живота.
И чувство жара там, где ждала своего часа Пашина рука.
Хотелось закрыть глаза и в то же время чаще смотреть в глаза любимого, чтобы видеть его душу.

— Алиса, ты можешь смелее, — подсказал Паша — вероятно, решив, что пора подтолкнуть её к большей активности. —
Я не рассыплюсь.

— Покажи сам, какие движения ты ждёшь от меня.

— Обязательно. Чуть позже.

— Почему не сразу?

— Любопытно, что ты сама придумаешь.

— Я пока думаю.

— Я заметил.
Какими тебе кажутся мои губы?

— Солёными.

— Это от воды.

— Я знаю. И суховатыми.

— А это от желания.

— Тебе надо бальзамом их питать.

— Хорошая мысль.
Напитай их в качестве бальзама своей слюной.

Алиса вздохнула. Жар стал ещё сильнее.
Раз Паша просит…
Питать так питать.

Она позволила себе более влажный поцелуй.
И вскоре заметила, что ощущения стали ещё острее, чем когда она ласкала только языком и губами.

Ей захотелось присосаться ко рту Паши, но тут Паша наконец-то стал отвечать и сам тоже, от чего атмосфера сразу резко накалилась.

После нескольких осторожных ласк он уже не сдерживался и целовал так самозабвенно, словно без этого умер бы на месте.
Это заставило Алису прочувствовать, насколько Паша изголодался по близости с ней.

Это не её тоска и влечение, которые показались Алисе лужами на фоне океана на фоне Пашиного голода.
Она поняла, что правильно сделала, согласившись на близость.

К тому же Паша полностью прав — она сама этого «страсть как хочет».
Тем более теперь после всех этих брачных танцев.

Казалось, что она просто не переживёт, если не получит разрядку.
Тело жаждало закономерного и положенного завершения начатого танца.

Правда, та же жажда Паши заставила Алису слегка оробеть.
Она совсем не была уверена, что он в таком состоянии способен на тот самоконтроль, который желателен для их первого соединения.

Одно дело его деликатность во время прелюдии, когда он ещё не так распалился.
И совсем другое — теперь, когда он так разогнался.

И что ей-то теперь делать?
«Будь что будет».

Тело зазвенело от нового острого ощущения, заставившего Алису прижаться всем телом к Паше.

— Тсс, — прошептал он, оторвавшись от её рта. — Осторожнее.

— Прости?

— Я не выдержу, если ты будешь так сильно реагировать.

— Я нечаянно.

— Я знаю.
Сам виноват.

— Ты?

— Погладил там раньше времени.

— Так вот почему… Я даже не поняла поначалу…

— Ну да. Ты сама потёрлась тем местом об мою руку — вот я и решил, что самое время добавить и нижние ласки.
Раз уж твоё тело само этого просит таким образом.

Точнее, это я уже потом решил.
А сначала просто … само получилось.

— Всё-то у нас само, — улыбнулась Алиса.

— Ага. Но теперь-то давай уже сами?

— Что ты предлагаешь? — насторожилась Алиса, едва было успокоившаяся, видя, что Паша так собой владеет, что даже разговаривать может.

— Ты боишься, — с грустью и сочувствием отметил Паша, коснувшись губами её лба.

— Да нет.

— Я предлагаю пока всего лишь вернуться к знакомству с нижними ласками.
Тем более что они так приятны тебе.
Мне же не показалось?

— Нет. Но, Паша, они такие…

— Какие?

— Такие интимные.

— Так и должно быть. Ласки для избранных, только для влюблённых.

— А разве мы… тоже?

— Я точно тоже.
Про тебя не могу точно знать. Могу только предполагать.

— Ты правильно предполагал.

— Моя Алиса…

Прижав её к земле всем приличным весом, Паша снова начал с возрастающей жаждой целовать её.
Ощущение его веса оказалось совсем не в тягость.
И даже совсем наоборот.

— Ну хватит пока, — сам себя внезапно оборвал Паша на «полуслове», и внезапно освободил Алису от своего веса.

Она, правда, не поняла, к чему относилось это «хватит» и чего хватит.
Хотя можно было догадаться по тому, что так резко оборвавшийся поцелуй сменился движением его руки, пробирающейся между ног.
Паша решил реализовать намерение «вернуться к нижним ласкам», как он изволил выразиться.

Алиса открыла его руке дорогу к цели, но при этом сжала распухшие губы в предвкушении нового развлечения, на котором так настаивал Паша.

Даря ей то ли примирительные, то ли уговаривающие поцелуи, Паша гладил бёдра и живот девушки, надеюсь, что это поможет ей хоть немного привыкнуть и настроиться на те прикосновения, которые кажутся ей пока чрезмерно откровенными.
Он хотел, чтобы ей было комфортно, а если и не на сто процентов, то разве что в той мере, в которой дискомфорт от интимности возбуждает, а не подавляет.

Но слишком долго терпеть ему и самому было трудно.
Особенно теперь, когда обнажённый объект страсти и сам тоже тянулся к близкому контакту так, как цветок к свету.

Так что Паша не стал слишком долго медлить с переходом к самому цветку.
И возложил ладонь в слизь между мягких губ.
Наградой ему стал судорожный прерывистый вдох любимой.
А ей — его поцелуи висков.

— Милая… Я обещал тебе показать кое-что.
Сейчас ты поймёшь, что это можно только показать.
И почему это невозможно рассказать.

Смотри же, моя хорошая.
Только постарайся не мешать себе стеснением.

Лучше позволь себе заметить, насколько это приятно.
И сколько в этом нежности и заботы…

***

Через минуту Паша повторил вопрос, звучавший в связи с маслом на спине.

— Нравится?

Алиса честно кивнула.
Паша обрадованно и благодарно сжал второй рукой её грудь.

Поначалу не возражавшая против смущавших её ласк просто ради уступки Паше, вскоре Алиса убедилась, что Паша нисколько не преувеличивал.
И поняла, почему он так стремился приобщить её к таким ласкам.

И не только потому, что хотел подарить ей наслаждение, хотя она и его получила.
Но наверняка и потому, что прекрасно знал как минимум в теории, что после этих ласк она будет так нуждаться близости, что готова будет отдаться чуть ли не первому встречу. Не говоря уже про него самого.

Несмотря на то, что ласки Паши пару раз приблизили её к вершине наслаждения настолько, что она даже «чихнула», она всё равно нуждалась не просто в этом формальном удовлетворении, но и в самой близости с соединением. Растревоженное ласками лоно требовало заполнения в качестве залога осеменения и оплодотворения…

Вот только когда Паша позволит себе это заполнение, которого он хочет наверняка намного сильнее, чем она?
Чего же он ждёт?

Ощущая у входа во влагалище его пальцы, терпеливо и так соблазняюще толкающиеся у самой поверхности, обводящие кожу вокруг входа, Алиса невольно тянулась к ним, навстречу, стремясь вобрать в себя.

— Как понимать эти движения твоего дивного тела? — деланно удивлённо спросил Паша, в голосе которого угадывалась почти неприкрытая радость.
— Уже не означают ли они, что твоё тело хочет ощутить в себе жезл любви?

— Паш… зачем эти вопросы? Ты же и так знаешь.

— Не знаю, а только догадываюсь.
А мне нужна уверенность, чтобы не обидеть тебя.

— Да.

— Что да?

— Ты можешь войти в меня.

— А ты? Хочешь этого?

— Большего всего на свете.

— Тогда попроси меня.

— Попросить?

— Да. Твоя очередь просить.

— Паша, войди в меня.

— И всё? Убеди меня в том, что ты не мне уступаешь, а сама этого хочешь.

— Паша… потуши пожар, который ты распалил в моём бедном теле.

— Уже лучше.
А чем тушить?

— Созданным для этого природой брандспойтом.

— Хм… А ещё?

— Пашенька, может, потом на досуге в покое поищем метафоры?
А пока просто подари мне чувство соединённости с тобой.

— Чувство соединённости…

— Да.

— И ты больше не боишься этого?

— Конечно нет.

— Может, обойдёмся просто оргазмом? Без соединения?

— Этого мало.

— Откуда ты знаешь?

— Один уже был. Как минимум.

— О, значит, мне не показалось.

— Ну хорошо.
Уговорил. Не хочешь как хочешь.

— Ты согласна отложить проникновение?

— Конечно.

— А если я хочу проникнуть?

— Значит, проникнешь.

— Разводи ноги шире?

— Я не сказала, что ты проникнешь сегодня.

— Вот как.

— Да.

— А когда?

— Скоро. При первом удобном случае.

— А сейчас чем неудобный?

— Я вспомнила, что у меня есть срочные дела.

— Всё интереснее и интереснее.
Дела появились.

— Да. Они и были. Просто я совсем забыла про них.
Ты умеешь заставить забыть обо всём.

— Польщён этими словами.

— Да, правильно.
Позволишь мне встать?

— Ты что, серьёзно?

— Конечно.
Разве можно с таким шутить?

— А я подумал… Ладно, неважно.
Ну вставай тогда.

— Ты отпускаешь меня?

— Конечно. А ты что — не ожидала, что отпущу?

— Нет, но…

— Алиса, я конечно надеялся на секс, но раз ты не хочешь сейчас…
Что мне остаётся? Только ждать и быть обольстительным.

— Да ты и так… больше некуда.

— Но ты же передумала заняться сексом.
Да ещё и после ласк.
Значит, не такой уж я и обольстительный.

— Не скромничай и не напрашивайся на комплименты.
Обольстительнее не бывает.

— Что-то я ничего не понимаю.
Ты себе противоречишь.
Если я обольстительный, то почему отказалась от секса?

— Я же говорю — дела.

— Извини, но не верится почему-то.

— Правда-правда.
А чтобы доказать, что ты обольстительный, я пересплю с тобой в другой раз.

— А как ты собираешься терпеть до следующего?

— Как-нибудь.

— Это не так просто, как ты думаешь.

— Что я, вожделение что ли не одолею.

— Да причём тут вожделение?
Это в конце концов вредно для твоего здоровья.

На будущее запомни — думать надо до начала.
И если не хочешь закончить сексом — лучше не начинай даже эти игры. Остановись вовремя.

— Спасибо за совет…

— Приуныла? Я же говорил. Вот — уже начинается.
То ли ещё будет, подруга.

— Злорадствуешь?

— Ничуть. Сочувствую.

— Извини, я же и тебе навредила…

— Да ладно. В моём возрасте не страшно. Пока мне импотенция из-за динамо девственниц не светит.
Вот если бы я был постарше… тогда не знаю. Говорят, что там осторожнее надо с динамо. И лучше не связываться с теми, кто обламывает на пике.

— Ну прости… Я не хотела.

— Я так и понял.

— Да?

— Ну конечно. Ты просто сама не знаешь, чего хочешь.
Тебе и близости страсть как хочется. Готова чуть ли не изнасиловать меня.

— Ну нет.

— Да ладно, я же образно.
И в то же время тебе хочется проверить, насколько ты владеешь собой.

— Ты так воспринял мой отказ?

— Ну да. Тебе трудно сдаться желанию, потому что тебе кажется, что это недостойно человека.
Хотя это совсем не так в нашей ситуации.

Тем более что мы вознамерились родить дочку.
Или кто там получится, — вдруг совсем расцвёл Паша такой улыбкой, что Алиса пожелала, что затеяла эту задержку с сексом — если бы не её глупая мысль проверить реакцию Паши на её отказ — сейчас по её трубам уже так же весело плыли наперегонки сперматозоиды…

— Нет, если ты предпочитаешь сделать дочку через ЭКО — твоё право, — продолжал Паша, не догадывающийся о её сожалении. —
Я-то гамет не пожалею для такого дела. Но для тебя-то ЭКО не так приятно, как способ предков.

Я в любом случае уже обожаю этого ребёнка.
Ты не представляешь, в каком я восторге от твоего согласия завести общего ребёнка со мной.

— Паша-Паша… И почему ты такой убедительный?

— Потому что я говорю правду.
И потому что обожаю тебя.
Даже с твоими обломами.
Так даже забавнее и пикантнее.

— Неужели?

— Ну да. Ты же выдумала эти дела, чтобы проверить меня.
Типа — стану я настаивать на близости или отпущу тебя по все четыре стороны.
Рискованно конечно так динамить, но так как ты всё равно хочешь близости, то решила и рискнуть.
Так ведь?

— Вообще-то да.
Но откуда ты знаешь?
Ты миелофон спрятал поблизости?

— Ну конечно. Я просто давно тебя знаю. Да ещё и люблю.

— Я пропала.

— В смысле?

— Мне нечем защититься от твоего обаяния.

— А надо разве?

— Да.

— Но зачем?

— Чтобы пережить, если ты направишь обаяние на кого-то другого.

— А если нет?

— Тебя вынудят.
Ты не знаешь девушек и их приёмов.

— Знаю. Ты забыла, что у меня иммунитет к соблазнительницам после очарованности пиратской королевой?
Теперь я за любой красоткой представляю её не настолько симпатичную скрытую сущность — и… всё.
Она кстати до сих пор изредка присылает мне письма. Можешь почитать.

— Допустим, к таким женщинам у тебя иммунитет.
Но именно поэтому ты можешь увлечься противоположным типом — какой-нибудь серой мышкой, да ещё и несчастной, нуждающейся в твоей защите и поддержке.

— Ну это уже совсем скучные фантазии.
Не собираюсь даже тратить время на такие.
Тем более после того восторга, что между нами был.
Хотя… знаешь, а вот если серу мышку сыграешь ты — то это может быть интересным.
А? Попробуем?

— Предлагаешь ролевые игры?

— Уверен, что ты тоже захочешь играть в них.

— Посмотрим.

— Ну что? По делам?
Если конечно ты нормально себя чувствуешь.
Не тошнит?

— Нет…

— Живот не болит?

— Болит немного…

— Эх ты. Кто же динамит, когда сам так хочет?
Всему-то тебя учить придётся.
А то покалечишься ненароком по неграмотности.
Ты хотя бы учебники-то читала?

— Да.

— По диагонали, значит?

— Не совсем.

— Ясно. Значит, теорию тоже подтянем.
Ты наверное пока и не заморачивалась пока особо — мол, зачем тратить время, если пока не собираешься переходить к практике.

— Ну ты совсем-то уж невеждой не считай меня.

— Вот и выясним, насколько ты ведающая.

— Ой только без этих вот названий.

— А что такое?

— Надоело мне, когда меня подозревают невесть в чём.

— А, ты про это. Ну ничего. Я же с тобой. С мной тебе никакие наименования не опасны.

***
Часть 9
***

Алиса слегка усмехнулась.

— Да ты сам опаснее кого бы то ни было…

— Ты так думаешь? — серьёзно озадачился Паша.

Алиса кивнула.

— И чем же я так опасен для своей милой?

— Тем, что ты и сам тоже ей мил.

— А что в этом опасного?

— То, я не могу тебе ни в чём отказать.
Тебе очень легко злоупотребить этим.

— Но я же не злоупотребляю и не собираюсь.

— Пока да.
Но факт в том, что есть сама возможность.

— И что мне с этим делать? Как спасти тебя от самого себя?

Алиса пожала плечами.

— Да уж. Вот где задачка-то.
Тебе же не поможет, если я оставлю тебя без себя?

— Не поможет.

— Прямо хоть извиняйся.

— Да ладно тебе. Всё равно ради тебя с любыми опасностями можно смириться.

— Хм… Но я хочу и опасным не быть.

— Не хоти.

— Почему?

— Твоя опасность для меня — в твоём обаянии.
Из-за него я люблю тебя.
И ради тебя готова пренебречь инстинктом самосохранения.

— Алис, не пренебрегай.

— Поздно. Зачем себя сохранять, если я не с тобой?

— Всё так серьёзно?

— А что ты думал — что лёгкое увлечение?

— Нет, но… Хотя я вообще до сегодня не знал, хочешь ли ты меня хоть немного. Или чисто товарищеские отношения.

— Я не про хотение.

— Я понял. Но это же тоже важно.
Если хотения нет, то это так…

— Как?

— Ну просто дружба. Любовь без влечения.

— Кстати… но если ты не знал, есть ли у меня влечение, то зачем таскаешь с собой масло? Да ещё и столько?

— На всякий случай.

— Какой всякий?

— Вроде сегодняшнего.
Подфартило же.

— То есть ты заранее собирался применить масло и попробовать соблазнить меня?

— Ну не совсем так.
Скорее просто посмотреть на твою реакцию.

— И что дальше?

— Если бы ты просто равнодушно поблагодарила бы и отказалась бы от ласк ног, ограничившись спиной — то всего остального не было бы.
А если бы не отказалась… то было бы то, что было.

— И я не отказалась…

— Да. К счастью, не отказалась, — просиял Паша счастливой улыбкой.

— А если бы отказалась, то остального не было бы?

— Не было бы.
Или было бы, но иначе.

— Как?

— Не знаю. Что-нибудь придумал бы.
И срочно.

— Зачем срочно?

— Хотя бы затем, чтобы успеть стать папой твоей дочки.

— Так и сказал бы.

— А ты согласилась бы?

— Да.

— Интересно, конечно…
Но всё же лучше через влечение.
Сначала влечение — а уже потом через него и к общим детям.

Слушай, раз уж у нас такой искренний разговор, то скажи — ты нарочно купальник сняла к моему появлению?

— Я думала, что успею застегнуться обратно к твоему возвращению. Дело-то пяти секунд.

— И что помешало?

— Не заметила, когда ты выплыл…
А потом уже не стоило и суетиться — это показало бы, что мне неловко.

— А я-то подумал… уж не подаёт ли Алиса мне знак, что не прочь сделать отношения ближе.
Или просто решила теперь такой дресс-код ввести между нами.

— Ну может подсознательно и подавала.

— Я кстати сначала и не вспомнил про масло. Это потом уже.
Сначала просто восхитился формой и блеском ягодиц.
А уже потом подумал, что намасленные они ещё краше сверкали бы.
И тогда вспомнил, что масло-то есть при себе. И… вот.

— А мне больше всего прикосновений к животу хотелось.

— Это я позже тоже понял. Благодаря твоей подсказке.
Но сначала мечтал погладить только ягодицы.
Они же у тебя белые по сравнению с золотистой кожей ног и спины.
Выделяются…

— Не только они…

— Вот именно… Когда ты перевернулась — это тоже стало видно…
Такие беззащитные в своей белизне полосочки сверху и снизу.
И словно говорящие своей особостью:
«Целовать сюда».

— Пашенька, ты эротоман.

— Я просто мужчина.
Впрочем, ты у меня тоже станешь эротоманкой.
И совсем скоро.

— Я так и поняла.
Или уже стала.

— Не, пока не стала.

— Как ты это определяешь?

Паша хмыкнул.

— Ты же отстранилась от секса.

— Это временно.

— Но когда я сделаю тебя эротоманкой — ты и временно не станешь отстраняться.
Скорее мне придётся придумывать себе срочные дела, от которых ты не станешь меня отвлекать.

— Вот ещё. Не придётся. Я не собираюсь преследовать тебя.

— Да шучу я. Это я готов преследовать тебя.
И просто утешаюсь такими шутками.

— Паша, мне часто… то есть иногда казалось, что ты хочешь поцеловать меня. Я не ошибалась?

— Нет. Тебе правильно казалось.
Но не иногда, а часто. Точнее, всегда. И не только поцеловать.

— Сегодня я заметила это.

— И решила, что лучше всего в такой ситуации не торопиться.

— Сердишься?

— Не очень. Пока скорее забавно.

— Я понимаю, что неправильно было лишать тебя физического удовлетворения.

— Пустяки.

— Да?

— Зато морального море.
Да и физическое… я тоже получу сполна.

— Как ты уверен.

— Ты же сама дала эту уверенность.

— Когда? Чем?

— Хм. Не знаю, как ты воспримешь ответ.

— Если ответишь, то узнаешь.

— Ты же даже словами дала уверенность.

— Слова бывают неискренними.

— Ну допустим. Но кроме слов было и всё остальное.

— Что?

— Да всё. Твой жар, например.

— Это мог быть жар от масла. Оно же разогревающее.

— Да нет. Это я только сказал, что оно разогревающее.
А на самом деле оно просто от загара.

— Ох Паша…

— А ещё твои вздохи, твоя дрожь, твоя ароматная и обильная смазка, наконец, если уж ты так хочешь знать. И даже твои твердеющие соски.
… Кстати, до них я так и не добрался пока.

— Ну что ж…
«Знай, близка твоя судьба».

— Ты о чём?

— Ты прав. Нет у меня никаких срочных дел на сегодня.
И прав, что ты своё получишь.
И что я не смогу не закончить начатое.
Так что бери то, что тебе полагается.

— Не думал, что ты так скоро это скажешь.

— А зачем откладывать?
Чем скорее тем лучше.

— Хорошо, но начать придётся сначала.
Ты наверное уже совсем остыла после предыдущего возбуждения.

— Нет.

— Но после ласк прошло уже много времени.

— Паша, в твоих книжках точно нет пробелов?

— А что?

— В них не написано, что возбуждают не только прикосновения, но и слова?

— Я знаю.

— Вот и вспомни, о чём всё это время говорили.

— Ну допустим. Но этого мало.

— Мне хватит.

— Ну нет, этого мало.
Ты же раньше не делала этого?

— Нет.

— Тогда мало. Надо, чтобы ты чувствовала не только умом, но и всем телом жажду соединиться, причём нестерпимо.

— Я так и чувствую.

— Нет. Если бы именно так чувствовала, то умоляла бы о соединении.

— Можно и потерпеть.

— Можно. Но раз пока терпимо — значит, ты недостаточно подготовлена.
Или ты не хочешь, чтобы я снова поцеловал тебя?

— Хочу…
Хотя… когда ты целовал меня — мне показалось, что я исчезаю…

— Хм. Ну так и мне так кажется иногда.
Будем исчезать вместе.
Но пока немного отложим исчезновение.

— Сначала соединимся?

— Нет. Сначала я нацелуюсь с твоей грудью.
А то слюной изошёлся, пока поливал её маслом.

— Что тебе мешало поцеловать?

— Боялся спугнуть тебя.
Если ты ещё недостаточно тогда прониклась желанием.

— Но теперь вся грудь в масле.
Как ты целовать её будешь?

— Это масло не помеха поцелуям.

— Ты же говорил, что оно от загара.

— Ну да. Любое хорошее масло и от загара тоже полезно.

— Паша, признавайся, что там за афродизиаки в масле?

— Любое хорошее масло — афродизиак.
Если к нему прилагается влюблённый мужчина.

— Ну и скользкий же ты.

— Пока нет. Но кто-то обещал меня намазать маслом.

— И намажу. Давай твоё масло.

— Не спеши. Ищешь повод отвертеться от неизбежного?
Боишься новых ласк?

— Ты же сам напомнил про то, что я обещала намазать тебя.

— Но я не говорил, что я спешу с этим.

— Хорошо. Чего тогда ты хочешь первым?

— Стать твоим первым.
А желательно и единственным.

— Я уже говорила, что согласна.

— Я помню. И, как я уже предупредил, начнём с твоих чудесных грудок.
Нервные импульсы от них снова разбудят и твоё влагалище.
Верхняя светлая полоса поможет подготовить нижнюю.

— Паша, я и так готова, если что.
Можно и без длинных предисловий.

— Не торопи. Я же так настраиваюсь.

***
После бала
***

Паша надеялся, что затылок Алисы перед его носом означает только то, что она хочет таким образом (отвернувшись) хоть немного уединиться, побыть наедине со своими переживаниями.
Наверное, немного устала от его просьб смотреть в его глаза в самые интимные моменты близости.

Да, это могло быть и непросто.
И требовалось немало сил и ещё больше любви, чтобы идти на этот контакт взглядов.
И уже при самом контакте не просто смотреть в сторону партнёра, а именно видеть его и не скрывать себя, не закрывать эти зеркала души и сущности.

Не прятаться от чувств, вызываемых этим контактом душ через глаза.
Да ещё и когда тела вибрировали и звенели от удовольствия близости.

Что ж, он был совсем не прочь дать ей это уединение.
Хоть и предпочёл бы снова и снова подключаться к её тёплому и лучистому существу через взгляд.

Дожидаясь её возвращения к нему в виде обращённых на него взглядов, Паша старался поддерживать контакт и напоминать о себе, нежно гладя то одно, то одно место.
Тем более что теперь запретных для него мест на её теле не осталось.

Но тем актуальнее стал вопрос — нет ли запретных для него мест в её душе.
Это-то выяснить намного сложнее.

Его тронуло, как просто и открыто Алиса призналась ему в своей слабости в связи с отношением к нему.
И то же время эти простота и открытость его слегка насторожили.

Они могли быть проявлением того, что Алиса смирилась с таким положением и махнула рукой на это положение.
И примирилась с тем, что её слабость к нему может погубить её.

Он не хотел, чтобы она мирилась с чем-либо, что может погубить её.
Даже если это чувства к нему.
И тем более если это чувства к нему.

Его успокаивала расслабленность тела Алисы.
Но он всё равно снова и снова перебирал в памяти подробности и разговоров, и интонаций, и своих движений при их первом соединении.

И старался понять, в самом ли деле он ничем не обидел любимую.
У неё могли быть свои вкусы и понятия, отличающиеся от таковых у него.

И хотя он неплохо изучил её за годы дружбы, но про её предпочтения в таких ситуациях он знал пока мало.
Она и сама-то о них мало знала, как оказалось.

Каждый раз он приходил к выводу, что если и причинил ей неудобства, то только раз.
Да и то это было просто неизбежно, раз она не захотела удалять гимен у врача и предпочла наделить этими полномочиями его.

Это её решение было.
Он и так сделал всё, что было можно, чтобы минимизировать её неудобства.

И даже отказался двигаться в ней, хоть она и разрешала.
Но, к счастью, он знал из заботливых книжек, что щадящее поведение мужчины при первом соединении способствует более быстрому пробуждению чувственности девушки и её страстности впоследствии, на радость мужчине же.
Так что не поддался соблазну поспешить с исполнением давней мечты хотя бы осторожно подвигаться в любимой.

А кончить он и так кончил. От избытка чувств.
Внутрь любимой. В русле взаимного желания завести дочку или сына.

И всё же Алиса слишком долго рефлексировала.
Он соскучился по ней, по её голосу и взгляду.
Хоть она и была рядом вплотную.

Но он хотел видеть и любовь к нему в нежном взгляде любимой.
И её желание. И влечение. И память об удовольствии при соединённости.

Паша гладил её соски. С ними были связаны очень приятные воспоминания.
Потому что его игры с грудью привели Алису в полный восторг.

Тогда она была такой радостной, такой открытой, такой благодарной и удивлённой.
Было понятно даже без его вечного «Нравится?», что ей конечно же очень даже всё нравится.
А для него эти её счастье и наслаждение были лучшей наградой.

Что с ней сейчас-то случилось?
Почему так долго молчит и не возвращается к нему, повернувшись и открыв снова окна в свою душу?

Может, это игра такая?
Хотя Алиса не стала бы его нарочно напрягать этим.

Забывшись из-за переживаний, Паша нечаянно так надавил заблудившимся пальцем на влагалище, что Алиса вздрогнула.
Он тут же замер, осознав, что произошло.

— Тебе не больно? — заставил он себя спросить, уже ругая себя мысленно последними словами.

— Нет.

Поток ругани приостановился.

— Вот только… - нерешительно добавила Алиса, заставив Пашу снова напрячься в ожидании нелестных для него откровений, - у меня такое впечатление, что ты решил принять моё предложение повторить акт.

— Откуда? - удивился Паша, ещё не веря, что нелестного не прозвучало.

— Ты так активно возобновил «нижние ласки»…

— Это просто так… Я не собирался... так активно...
В общем, просто заблудился немного.
Это из-за того, что я скучаю по тебе.

— Я же с тобой.

— Нет, ты ушла в себя, а я жду.

— Что я должна сделать, чтобы ты считал, что я с тобой?

— Ну… если можешь, то хотя бы повернись.

Алиса повернулась.

— Так?

— Уже лучше.

— А ещё?

— Смотри хоть иногда на меня.

— Хорошо.

Но когда Алиса стала смотреть, Паше показалось, что он снова переживает моменты, когда был в ней.
И понял, почему она так долго не поворачивалась.

Она тоже переживала их, смотря в его глаза.
И снова покраснела так же, как тогда.

И наверняка вспоминает даже его наивное встревоженное «Нравится?», когда он оказался в ней полностью.
И её беспомощный кивок в ответ.

И его торжествующее «Моя! Теперь точно и полностью моя!»
И её неуверенную такую нетипичную, несвойственную для неё улыбку.

Паша вздохнул и потянулся к её губам.
Говоря себе — это только поцелуй. Ничего лишнего.
Больше никаких «Нравится?» ниже пояса как минимум дней семь.

Ну или пять. Ну или три.
И только если она сильно сама потребует.

И только пальцами. А лучше вообще туда пока не лазить.
Если только животик гладить и целовать.
Да и то лучше не дразнить самого себя. Во избежание.

***