Откуда ангелы берутся? Гл. 3

Глава 3,

в которой Даша и Варя знакомятся с Кентом Балагулом.

 

В субботу, в семь часов вечера Варя и Даша сошлись на скамейке под окном кафе с очень оригинальным названием «Ромашка». Кафе занимало часть старого угорьевского Дома культуры и работало, когда в ДК не показывали кино. То есть обычно в праздничные и выходные вечера. Казалось бы, именно в это время люди должны стремиться в кинозал — ан, нет: в каждом доме был телевизор, у кого-то и не один, а старшее поколение угорьевцев обожало детективные мини-сериалы и бесконечные мелодрамы. Кафе же заполняла молодёжь, которой хотелось потусоваться и попрыгать под современную музыку в исполнении местной группы «Хайтек». Вокальной звездой группы и автором многих её песен был Рамон. Так поющего полицейского называло всё Угорье, хотя по паспорту он был просто — Роман Величко.

Из раскрытого настежь окна на улицу вырывался разноголосый шум. Слышно также было, как музыканты настраивают свои инструменты…

— Щас начнут… — зачарованно прошептала Даша.

Варя удивлённо посмотрела на подругу: не иначе как у неё от Рамона крыша едет, прям зомби становится.

— Друзья! — донёсся из окна микрофонный голос.

Шум разом стих. Потом кто-то захлопал, аплодисменты прокатились волной и тоже стихли.

— Сегодня у нас премьера, — продолжил тот же голос. — Новая песня Рамона «Санни». Как вы знаете, Рамон пишет свои песни не просто так, он поёт про нас с вами, и сейчас та, кому посвящена новая песня, находится в зале.

Грянули новые аплодисменты.

— Ёшки-матрёшки, знаю я эту Санни, — сердито сказала Даша. — Ноги от ушей, а сама — дура дурой!

— Тебе Рамон нравится, — хихикнула Варя, — вот ты и наговариваешь.

— Он всем нравится, — отрезала Даша. И добавила со вздохом: —Кроме своего Шерифа. Тот вечно на него тару катит. А Санька, точно, — дура!

Варя хотела спросить: «А ты откуда знаешь?», — не про неведомую Саньку, а про Шерифа и тару, но из окна вырвалась замысловатая гитарная импровизация, потом в ней наметился ритм, гитару поддержали ударные, мелодию ручьисто подхватил аккордеон, и полилась задорная песня:

 

Не Бэтмен я, не Фантомас ; простой мальчишка среди вас,

но я влюблён и чудеса творить умею:

могу вас к звёздам прокатить, могу сквозь время проходить,

всё, что хочу, смогу, но только рядом с нею.

 

Санни, Санни! Ну, задержись хотя бы раз ;

хоть не на час, а на минуту ; сделай милость.

Санни, Санни, ты вновь ушла, и свет погас,

как будто в полудённый час внезапно солнце закатилось.

 

Заслушавшись, Варя забыла про Дашу, а когда спохватилась и взглянула, то даже испугалась: лицо подруги было залито слезами.

— Ты чего, Дашунь?! Ревнуешь, что ли?

— Сама ты ревнуешь! — Даша ладонями вытерла щеки. — Песня клёвая!

— Годнота, — согласилась Варя и, спохватившись, даже плюнула: — Вот привязалось!

— Скажите, ниедлихе мэдхен1, а Рамон правда может проходить сквозь время?

 

 

## 1. Ниедлихе мэдхен (niedliche M;dchen) — милые девочки (нем.).

 

Вопрос прозвучал, как выстрел над ухом. Варя и Даша вместе вскочили и обернулись: позади скамейки стоял Кент, тот самый парень с фургона. Он по-прежнему был в ковбойской шляпе и клетчатой рубахе с закатанными рукавами.

— Ты… ты… — у Вари не было слов от возмущения — так сильно она напугалась. Зато слова нашлись у Даши.

— Ты что, с приветом? — спросила она, сопя от злости. — Иди куда шёл!

Кент широко улыбнулся, отчего его длинное лицо стало похоже на грушу. Но грушу очень симпатичную.

— Я сюда шёл, к вам. Считай, что с приветом. — Он протянул руку Даше. — Иннокентий Балагул. Можно просто — Кент. Да вы меня видели. Это ведь вы сидели на чердаке, когда нас Рамон на дороге остановил?

Даша руки не приняла, даже отвернулась, а Варя потянулась и легонько пожала. Рука Кента оказалась жёсткой и холодной.

— Варвара Белова, — сказала Варя. — Да, мы были на чердаке. А как ты узнал?

Кент пристальней вгляделся в неё:

— Барбара?! Ты уже здесь?! Не может быть! — Он тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение. И тут же сильно смутился: — Ой, привиделось…

— Кент Балагул? — Даша криво усмехнулась. — С таким имечком с крыши падают. Или ты — нерусский?

Варя удивилась: она не слышала, чтобы Даша раньше так говорила — грубо и недобро. Но Кент то ли не понял неприязни, то ли не придал её словам значения. Ответил обстоятельно, чётко выговаривая слова, однако с явной усмешкой:

— С крыши, энтшульдигунг, — нет. С башни Бастилии меня сбрасывали, но я успел сгруппироваться и слевитировал… А вот русский или нет — не знаю, не думал об этом. Но Кент — это…

— Кент или Чимкент — меня не колышет! — оборвала Даша. — Тоже мне —еншульдигун!

— Энтшульдигунг. Это по-немецки «извините», — пояснил Кент. — Мы только что из Германии, я к русскому ещё не совсем привык.

— Так ты — фриц! — фыркнула Даша. — То-то, я гляжу, рыжий-рыжий конопатый…

— Даш, подожди… — вмешалась Варя. — Кент, когда это тебя с башни Бастилии сбрасывали? Бастилии ведь уже… — Варя быстро посчитала в уме, — …уже двести двадцать семь лет как нету! Ну ты и вру-у-н! Даш, ты посмотри на него: с Бастилии рухнул и столько лет живой!

— Ne croyez — pas, — невозмутимо отозвался Кент. Девочки с изумлением уставились на него. Кент перевёл: — Не веришь — не надо. Это – по-французски. Мы тогда не Балагулы были, а Косьеры. Вообще-то, мы в разных местах бывали и фамилии были разные. Про нас даже книжки сочиняли. В Америке один такое наколбасил — мы рты пораскрывали! И вдобавок Хогбенами обозвал — обхохочешься!

— Да ладно! — не поверила Даша. — В Америке? Книжки сочиняли?

— Правду говорю. Вот, можешь проверить. — Кент обошел скамейку, взял руку Даши и приложил к своей груди. — Сердце подтвердит.

— Да пошёл ты! — Даша рванула руку к себе, Кент не выпустил — вышло как-то не очень ловко, суетно, и тут раздался строгий, почти суровый голос:

— Ты чего это, Балагул, руки распускаешь?

Все вздрогнули, Даша не успела выдернуть руку из руки Кента, Варя отступила в сторону, а в центре вдруг оказался Рамон. Никто и не заметил, как он подошёл.

Опомнившись, Даша снова дёрнулась, Кент снова удержал, и тут Рамон решил проявить полицейскую строгость. А может, просто взмахнул рукой, но получилось угрожающе, и Кент мгновенно, отпустив Дашу, выставил раскрытую ладонь. Рука Рамона словно наткнулась на стену. Варя вдруг отчётливо увидела, как ломаются пальцы, и вскрикнула одновременно с Рамоном: она — от ужаса, а он — от боли. Рамон даже упал на одно колено, подхватив под локоть травмированную руку. Даша бросилась к нему, попыталась помочь, но, видимо, задела сломанные пальцы — Рамон застонал сквозь стиснутые зубы.

— Ты что наделал, квазимодина?! — набросилась Даша на Кента. — Он же играть не сможет! Ты же ему пальцы поломал! Ёшки-матрёшки!..

— А нечего руками размахивать, не на службе городовой, — шутливо отмахнулся Кент, однако видно было, что он смущён. — Велика беда — пальцы сломаны! Мне вон в Мадриде чуть голову не отрубили…

— Надо было отрубить! — Даша прямо полыхала от ярости. —Кто ему теперь поможет!

— Я сломал, я и помогу. Ну-ка, дай гляну.

Кент осторожно помог Рамону подняться — тот не сопротивлялся, с неподдельным удивлением смотрел на странного паренька и слушался беспрекословно. Даша тоже примолкла, а Варя даже села на скамейку — у неё от слов Кента про отрубание головы вдруг ослабли ноги.

Кент ощупал руку Рамона, прогладил каждый палец в отдельности, поправил, потом положил его ладонь на свою, накрыл сверху другой ладонью и легонько придавил.

— Горячо! — охнул Рамон.

— Потерпи, — откликнулся Кент, — и не двигайся. Минута-две, и будет аллес гут. Кстати, моя муттерхен сейчас твоей занимается… Стоп! Я сказал: не двигайся!

— Что значит «занимается»? — беспокойно спросил Рамон.

— Значит — лечит. Не беспокойся, вылечит. Майне муттер хайльт зер гут!

— А по-русски сказать слабо? — всё ещё недобро усмехнулась Даша. — У нас в школе — инглиш.

— По-русски? Можно, — согласился Кент. — Моя мама лечит очень хорошо. Нау ит из клиар?

— «Теперь понятно?» — машинально перевела Варя. У неё по английскому была пятёрка.

— Понятно, — буркнула Даша. — Хвастун-полиглот. — И отвернулась.

Зато не отвернулась Варя.

— Ну как у тебя, Кент? Получается?

Вместо ответа Кент убрал свои ладони. Рамон подвигал кистью, пошевелил пальцами — всеми вместе и каждым по отдельности. С изумлением взглянул на Кента:

— Вот это класс! Пальцы даже свободней, чем раньше, двигаются! Ну, спасибо тебе, Кент Балагул! И на душе посвежело — как под Новый год: легко стало… весело…

— Весело ; смейся... а легко ; пой, — второй раз за вечер широко улыбнулся Кент. И Варя в ответ улыбнулась. Даже Дашка перестала хмуриться. — Муттерхен, ну, то есть маманя моя, говорит: смех и песня ; лучшие лекарства.

— Как, как? — ухватился за слова Рамон. — Это же готовая строчка. — Он что-то мурлыкнул вполголоса. — Тарам-пара-тара... А если так? «Боль приносят злоба и коварство... но сдаваться им ты не спеши... Смех и песня — лучшие лекарства… Там-пара-пара… Там-парам-там-там…» Да, ребятки, боюсь сглазить, но что-то должно получиться.

— Что именно? — поинтересовалась Варя.

— Песня получится!

— Опять для Саньки? — усмехнулась Даша.

— Опять для всех, Дашунь! Ещё раз тебе спасибо, народный целитель!

Рамон протянул руку, Кент её пожал так осторожно, что Рамон засмеялся:

— Да всё — окей! Рука в полном порядке. А как вы там устроились, в усадьбе-то? Всё же развалено.

— Да ничего… мы уже поправили… Двести пятьдесят лет простояла и ещё простоит столько же.

— Ну, ты загибаешь — двести пятьдесят! Был я у Тихого омута — лет семьдесят, ну сто дать можно, но никак не двести пятьдесят.

— А я говорю: двести пятьдесят! — Кент был невозмутимо-ироничен. — Заварушка тогда была с этим… как его? …с Пугачёвым… Мы только-только обжились, а тут — на тебе! — целая армия с вилами да рогатинами. Еле отбились… — Кент посмотрел на Варю и вдруг подмигнул ей. Варя покраснела. — Но всё равно пришлось уходить. Сначала во Францию, а потом — в Германию. Мы вообще много стран поменяли. Но и сюда наведывались… время от времени.

— Ну и фантазёр ты, Кент! — рассердился Рамон. — Вон девчонкам лапшу на уши вешай, а мне про Пугачёва не заливай. Ещё скажи: с Наполеоном воевал.

— С Наполеоном не воевал. Балагулы вообще никогда не воюют. Нам и без войны достаётся.

Из окна кафе гремела танцевальная музыка, под окном между певцом-полицейским и вихрастым целителем шёл какой-то ненормальный спор-разговор, а Варя и Даша лишь молча переводили взгляды с одного на другого и ничегошеньки не понимали.

Неожиданно в разговор врезался хрипловатый мужской голос:

— Иннокентий, марш домой! Столько работы, а он лясы точит…

Спор мгновенно прекратился. Рамон, да и Даша с Варей завертели головами, пытаясь понять, откуда раздался голос. Вроде бы и рядом, но никого нет. А Кент схватился за голову:

— Ох, совсем вылетело… Даша, слушай, у твоей мамы в лавке найдется пружинка? Я вандлер исправляю — мне пружинки не хватает…

— Есть, наверно, — отозвалась Даша. — Железок разных много. А кто это щас говорил?

— Да фатер мой, — махнул рукой Кент. — Так я завтра к вам приду?

— Приходи, открыто. А вандлер — что это?

— Ну, преобразователь, вроде трансформатора…

— Какой трансформатор? — удивился Рамон. — У вас там отродясь электричества не было.

— А мне — для другого…

— Для чего «другого»?

— Ну… для этого… — замялся Кент, а потом засмеялся: — Курей из цыплят выращивать! И кабанчика — из поросёнка! Не святым же духом нам питаться.

И непонятно было, всерьёз говорит или шутки у него такие. Даша решила: шутит.

— Так они сами вырастут…

— Ага, столько ждать! А мне всего-то пружинки не хватает.

— В голове у тебя пружинок не хватает, — снова вмешался мужской голос. — Иди, кому говорят, дрянной мальчишка!

Кент вдруг дёрнулся, неведомая сила потащила его в сторону.

— Батя, пусти! — заорал он. — Я не мальчишка!

— Ишь, «батю» вспомнил, а то «фатер», «фатер». Ты, Иннокентий, не мальчишка, ты — хуже, — сказал невидимый отец. — Болтун — находка для врага.

— А с пружинкой ты сам виноват… — заявил Кент.

Рамон и девочки смотрели вслед удаляющемуся пареньку, которого явно подталкивали в спину.

— Ну, ёшки-матрёшки! — врастяг сказала Даша и спросила, как генерал из кинокомедии: — Что это было, а?

Ни Рамон, ни Варя ответить ей не успели. В кафе закончились танцы, и кто-то начал кричать «Ра-мон! Ра-мон!» Крик был дружно подхвачен. Рамон развёл руками, словно говоря: «Всё, девчата, надо работать», — и убежал.

— Как ты думаешь, Даш… — начала было Варя, но подруга покачала головой:

— Давай лучше Рамона слушать.

Глава 4 http://www.proza.ru/2018/08/23/42