А-а... проспала

                «А-А, ПРОСПАЛА!,,,»

     Жарким июльским днём, когда солнце, казалось, поставило себе задачу изжить со всех улиц одесситов и гостей города, я ехал в пятом трамвае по улице Пантелеймоновской. Пассажиров в вагоне было достаточно и чтобы облегчить себе  выход я прошёл ближе к передней двери.
     Впереди меня приготовилась к выходу, худощавая женщина лет пятидесяти.
     Но когда трамвай остановился на Екатерининской, то почти всю переднюю дверь, не давая никому опомниться, сразу загородила очень полная женщина, в обеих руках которой было по целлофановому кульку.
     Обычно, на Екатерининской и Пантелеймоновской в трамвай садятся те, кто уже скупился на «Привозе» и осталось только собственными усилиями доставить продукты к себе домой.
     Было очевидно, что пышные формы полной женщины не позволяли ей, ни с кульками, ни без них, свободно протиснуться между левым краем двери и  полукруглым поручнем посередине выхода, потому что поручень, как бы, разделял выход на две одинаковые части, ширина которых была рассчитана на людей средней комплекции.
     Сообразив сразу, что с кульками у неё нет шансов войти в трамвай, пышная дама поставила свои кульки на ступеньку, а сама ухватилась за полукруглый поручень, чтобы с его помощью преодолеть две ступеньки и зайти в вагон.
     Худощавая женщина, приготовившаяся выходить, решила помочь пышной даме, взяла два её целлофановых кулька и сделав шаг вглубь вагона, удобно поставила их в стороне от прохода.
     Пока худощавая женщина помогала пышной даме, та успела, всё-таки, подняться и стала у выхода, загородив две  его  части  и с утешением выдохнула: «Хорошо, что трамваи одноэтажные!».
     Поставив кульки и выпрямившись худощавая женщина заспешила к выходу и  попросила пышную даму пропустить её и когда проход освободился она шустро и легко выпорхнула наружу.
     Не знаю, слышала ли она вдогонку себе или нет, но пышная женщина выпалила с сарказмом: «А-а, проспала!…». Эти слова прозвучали из её уст с поучающей интона-цией, типа: «Так тебе и надо!».
     У большинства пассажиров трамвая округлились глаза, а у меня, стоявшего  рядом, как говорится, «просто челюсть отвисла» от удивления. Пассажиры передней части трамвая, не сговариваясь, стали смеяться, а один мужик не смог себя удержать и заржал как лошадь, после чего, казалось, трамвай стал покачиваться, потому что уже хохотали все пассажиры. А пышная женщина села на освободившееся переднее сидение, на котором, однако, поместилась только половина её тела и, как ни в чём не бывало, с облегчением вздохнула.

.                *       *       *
 








 Жарким июльским днём, когда солнце, казалось, поставило себе задачу изжить со всех улиц одесситов и гостей города, я ехал в пятом трамвае по улице Пантелей-моновской.
     Пассажиров в вагоне было достаточно и чтобы облегчить себе выход я прошёл ближе к передней двери.
     Впереди меня приготовилась к выходу, худощавая женщина лет пятидесяти.
     Но когда трамвай остановился на Екатерининской, то почти всю переднюю дверь, не давая никому опомниться, сразу загородила очень полная женщина, в обеих руках которой было по целлофановому кульку.
     Обычно, на Екатерининской и Пантелеймоновской в трамвай садятся те, кто уже скупился на «Привозе» и осталось только собственными усилиями доставить продукты к себе домой.
     Было очевидно, что пышные формы полной женщины не позволяли ей, ни с  кульками, ни без них, свободно протиснуться между левым краем двери и  полукруглым поручнем посередине выхода, потому что полукруглый поручень, как бы,  разделял выход на две одинаковые части, ширина которых была рассчитана на людей средней комплекции.
     Сообразив сразу, что с кульками у неё нет шансов войти в траамвай, пышная дама поставила свои кульки на ступеньку, а сама ухватилась за полукруглый поручень, чтобы с его помощью преодолеть две ступеньки и зайти в вагон.
      Худощавая женщина, приготовившаяся выходить, решила помочь пышной даме, взяла два её целлофановых кулька и сделав шаг вглубь вагона, удобно поставила их в стороне от прохода.
     Пока худощавая женщина помогала пышной даме, та успела, всё-таки, подняться и стала у выхода, загородив две его части и оптимистично выдохнула: «Хорошо, что трамваи одноэтажные!».
     Поставив кульки и выпрямившись худощавая женщина заспешила к выходу и попросила пышную даму пропустить её и когда проход освободился она шустро и легко выпорхнула наружу.
     Не  знаю, слышала ли она вдогонку себе или нет, но пышная женщина выпалила с сарказмом: «А-а, проспала!…». 
     Эти слова прозвучали из её уст с поучающей интонацией, типа: «Так тебе и надо!».
     У большинства пассажиров трамвая округлились глаза, а меня, стоявшего  рядом, как говорят, «просто челюсть отвисла». Пассажиры передней части трамвая,  не сговариваясь, стали смеяться, а один мужик не смог себя удержать и заржал как лошадь, после чего, казалось, трамвай стал покачиваться, потому что уже хохотали все пассажиры, а пышная женщина  села на освободившееся переднее сидение, на котором, одна-ко, поместилась только половина её тела и, как ни в чём не бывало, с облегчением вздохнула.


.                *       *       *