Ведьмы не сдаются Глава 2

      Существуют две разновидности магической силы:
      хаос и созидание.
      Их нельзя было отнести к добру или Злу,
      тёмной магии, как и светлой вообще не существует —
      есть просто магия и энергия, а как её использует существо —
      это уже отдельный вопрос.
      (Дмитрий Блейк. Пыльца фей)
      
       Я всегда думала, что быть взрослой — здорово. Никто не вздумает тебе указывать, как жить, кого любить и чем заниматься по жизни. Десять лет назад мне и в голову не могло прийти, что взрослые живут совсем иначе, чем я представляла. У них множество проблем, которые они не в состоянии решить сами, они вечно в погоне за материальными благами и сексуальными утехами. И ничто другое их не интересует.
      Да, я преувеличиваю и собираю всех людей в общую кучу, но большинство из них составляет именно ту касту, что я описала выше.
      Но тогда, будучи десятилетней девочкой, которая жила только среди женщин, взрослая жизнь представлялась мне совершенно иначе. Ох, как же я ошибалась. Глупая маленькая девчонка.
      Когда мою мать и других женщин ковена убили, повзрослеть мне пришлось быстро. Стоя над трупами родных мне людей, я понимала, что детство кончилось. И теперь отныне мне придётся заботиться о себе самой. Мне было десять лет — не самый лучший возраст для понимания всего этого, скажу я вам. Да и ситуация не ахти какая.
      Я хорошо помню те годы своей жизни. Так хорошо, что иногда жалею, что не могу вычеркнуть их из своей жизни. Как долго маленький ребёнок может скитаться по свету один? Поверьте мне, недолго. Мир оказался не без добрых людей, и уже через пару дней я сначала оказалась в местном отделении полиции, а после меня определили в один из приютов. Они думали, что желают мне добра. Все всегда думают, что делают что-то лишь во благо. Но что благо для одних, кошмар всей жизни для других. Так было и со мной.
      Жизнь в приюте оказалась не слишком радостной. Девочки помладше держались кучками, дружа между собой и не принимая меня, угрюмую девчонку, в свой круг. Девочки постарше и вовсе не замечали, — для них я была неинтересна. Мальчишки же пытались толкнуть или дёрнуть за косички при каждом удобном случае. Им это казалось забавным. Но и это можно было стерпеть, если особо не высовываться и не привлекать к себе излишнего внимания.
      Через год ситуация переменилась. Я перестала быть незаметной. Нет, я не стала красавицей семи пядей во лбу, заставив всех девушек приюта завидовать мне чёрной завистью. Моя внешность всё так же была невзрачна, что многие дразнили меня Страшилой и предлагали охранять небольшой огородик от ворон. Так я принесла бы приюту куда больше пользы.
      Сначала меня дико задевали все эти слова, что я забивалась в чулан и плакала, утирая слёзы подолом старого застиранного платья, оставшегося из моей прошлой жизни. Но потом пришло понимание, что если не обращать внимания, то зубоскалы со временем успокоятся или найдут себе новую жертву.
      Так я прожила двенадцать месяцев. Триста шестьдесят пять дней. Восемь тысяч семьсот шестьдесят часов. А потом снова наступила весна. Годовщину смерти матери я встретила стоически. Думала, буду плакать, а слёз не было вовсе. Я лишь стояла в небольшом саду, смотрела через ограду, как садится солнце, и мечтала, что однажды выберусь за ограду и убегу подальше от этих мест. Буду бежать долго-долго, затем сяду на автобус, который увезёт меня из этого проклятого города, и я навсегда распрощаюсь с этим местом. Пустые мечты.
      Итак, год спустя после смерти моей семьи, в приюте появилась новенькая девочка, которая вдруг решила подружиться с нелюдимой мной. А это была трудная задача.Алиса, так звали дружелюбную девчонку, никак не желала понять, что мне не хотелось общаться с кем бы то ни было. Она садилась рядом со мной в столовой и пыталась завести беседу, сопровождала на переменкахв школе и непременно оказывалась соседкой на каждом уроке. Сначала я не обращала внимания на настойчивость девочки, но в один из дней поймала себя на мысли, что мне интересны её рассказы. Что с каждым днём я жду, когда она сядет рядом со мной и начнёт трещать о чем-нибудь бестолковом, пустом, но отвлекающем меня от мрачных мыслей. Следом за Алисой ко мне потянулись и другие девочки, раньше державшиеся от меня подальше. Так Рубикон был перейдён, и я уже не могла остаться в одиночестве даже на минутку.
      С каждым днём моя решимость сбежать подальше от этого места, который многие воспитанники считали своим домом, ослабевала. Сначала пришло понимание, что я все ещё маленькая беззащитная девчонка, поэтому рано или поздно всё равно окажусь в подобном месте. Вот только будет ли там лучше, чем здесь? Поэтому я приняла единственное верное в тот момент решение — остаться и жить нормальной жизнью…
      

      Меня похлопали по щекам, заставляя вынырнуть из детских воспоминаний. Голова была тяжёлой, внутри стоял дикий звон, будто балет Тодес отбивал чечётку всеми составами сразу. Веки налились свинцом и не хотели открываться. Я напоминала себе гоголевского Вия, желая, чтобы мне подняли веки и прекратили мои мучения. В горле пересохло, а тело вовсе не ощущалось, словно его и не было. Одна несчастная голова, оставшаяся от моей бренной тушки.
      — Я предупреждал, что чары могут ей навредить, — возмутился мужской голос, звучавший словно из бочки, — но кто меня слушает. Охотник всегда знает лучше других.
      — Заткнись, — беззлобно пробурчал второй голос, он был мне смутно знаком, но как я ни напрягала бедную головушку, вспомнить так и не смогла. — Я колдовал даже не вполсилы, а использовал самую простенькую формулу отключения сознания. Кто мог подумать, что на неё это подействует именно так?
      — Ты мог подумать! — выпалил первый, продолжая хлестать меня по лицу. Было неприятно, но подать знак, что я вроде как очнулась, не получалось. — Она же третий день в отключке. Нам стоило огромных трудов отыскать девицу в этом треклятом мире, чтобы сейчас она умерла у нас на руках. Лагардер будет крайне недоволен.
      — Да плевать мне на него, — фыркнул второй, приблизившись к нам, я так и ощущала его присутствие возле меня, и будь властна над своим телом, уже бежала бы без оглядки. — Ты это прекрасно знаешь, Кристиан. Мнение Лагардера никогда меня не интересовало, а с тех пор как…
      И тут мне удалось застонать, заставив второго замолкнуть на полуслове. Возможно, это было моей стратегической ошибкой и нужно было, как можно больше узнать о том, где я, собственно, оказалась, и что за маньяки удерживают меня в плену. Но выдержать пытку, где один из выше представленных маньяков самозабвенно лупцует меня по щекам, было невыносимо. Мало мне балета Тодес в голове, так ещё и этот в раж вошёл, так и норовит пробить мне череп.
      — Кажется, она приходит в себя, — радостно возвестил первый, но хлестать не перестал. Видимо, руки его жили отдельно от тела. Или он был непроходимым идиотом.
      — Я вижу, идиот, — подтвердил мои опасения второй.
      Я снова застонала, надеясь, что хоть это прекратит экзекуцию, но это не возымело никакого действия, меня всё так же радостно продолжали «приводить в чувство».
      «Да, откройте же мне ве-е-еки», — мысленно простонала я, не зная, что мне ещё нужно сделать, лишь бы заставить тело двигаться.
      — Да остановись ты уже, наконец, — не выдержал второй, отталкивая от меня любителя оплеух, — девчонка пришла в себя, разве не видишь?
      — Извини, — потупился первый, которого вроде как звали Кристиан, — увлёкся.
      — И этот человек пытается меня ещё в чём-то обвинить, — весело заметил второй, одним пальцем приподнимая мне правое веко. — А с телом у неё что? Почему она не двигается?
      — Это ты у меня спрашиваешь?
      — Так ты ведь у нас целитель-недоучка.
      — Неправда, я доучился, — обиженным тоном заявил Кристиан, а потом вполголоса добавил: — почти.
      Я мысленно выругалась, жалея, что не могу сделать того же вслух. Что вообще произошло, и как я оказалась в такой нелепой ситуации? Потом появился другой закономерный вопрос: — а кто я вообще такая?
      На ум ничего дельного не приходило, как бы я ни пыталась напрячь память. Такое ощущение, что вся моя жизнь исходила только из одной точки реальности, когда я нежданно-негаданно очнулась в неизвестном для меня месте с двумя садистами-психопатами.
      Вначале было слово. И словом этим было: «Что, чёрт побери, здесь происходит?» Ладно, это даже не слово, но крик души. Я находилась непонятно где, с двумя психами, без возможности двигаться и говорить, и при этом даже не помню, как умудрилась влипнуть в эту кошмарную ситуацию.
      А затем мне в плечо воткнули иголку, заставив мысленно возопить от ярости и боли. То, что они впрыснули в моё тело, тут же попало в кровь, заставив воспламениться мои вены и артерии, сердце замерло, а затем забилось с удвоенной силой. Я чувствовала, как изнутри меня разрывает от жалящего пламени. В одну секунду я начала гореть и плавиться, но не могла даже открыть рот для полноценного крика. Было так больно, что мысленно я молила о смерти, только бы избавиться от этого жалящего ощущения, лишь бы больше не испытывать столь мучительных страданий. Затем жар перекинулся на кожу, разгуливая по физическому телу, сжигая волоски на теле, плавя эпидермис. Пламя разрасталось, захватывая все больше пространства, и уже вместе с физикой я ощущала горение сначала эфирного, затем астрального, а после ментальных тел.
      А затем боль прошла так же быстро, как и началась. Вместо этого стал разливаться холодный поток. Сначала прошёл изнутри, а после распространился по верхам, даря ощущение покоя и расслабленности. Я медленно вобрала в себя воздух, наполняя лёгкие кислородом, и шумно выдохнула. Открыла глаза и наткнулась на внимательный взгляд серо-голубых глаз, напомнивших мне холодные облака, способные разразиться грозой и бурей. Стало как-то не по себе от ощущения, что этот взгляд проникает сквозь меня, заставляя внутренности сжиматься от страха и ощущения опасности. Все во мне так и кричало: «беги-и-и, беги, как никогда в жизни не бегала», но я оставалась на месте, не имея возможности проверить, послушается ли меня моё тело и сможет ли выполнить команду разума.
      — Долго вы будете смотреть на меня? — совершенно неожиданно для самой себя выпалила я, — мне неприятно.
      Ответом мне послужило удивлённое молчание, а затем молодой мужчина, которого я идентифицировала, как любителя раздавать оплеухи, расхохотался. Я недовольно перевела на него взгляд и, словно получила удар под дых. Я знала его. Не помнила, откуда и как, но этот человек был мне знаком. Это лицо, хитрый прищур зелёных, как летняя трава, глаз, улыбка во весь рот, точёные скулы. Светлые волосы всклочены, словно он каждые несколько минут запускал в них пятерню, чтобы не приведи господь не дать им побыть в надлежащем порядке.
      — Я сказала что-то смешное? — поджала губы я, пытаясь справиться с эмоциями и не выдать своего странного узнавания. — А может, моё лицо приводит вас, — я старательно выделила это слово, как бы отгораживаясь от этих людей невидимой стеной, — в столь немыслимый экстаз? Вы ведь так старательно лупили по нему не просто так, наверное, боялись, что я своей неописуемой красотой сумею затмить вашу.
      Смех оборвался на какой-то утробной ноте, но затем разразился вновь, заставив меня раздражённо фыркнуть и сложить руки на груди. То, что моё тело вновь стало мне послушно, отодвинуло на задний план другие мысли. После разберусь, кто эти люди, и как я здесь оказалась, самое главное, что теперь я могу двигаться, а значит, одна из проблем решена. И это не могло не радовать.
      — Узнаю Армину Гримальди, — в помещении появился третий участник событий, — те же нрав и гонор, вот уж кто никогда не лез за словом в карман. Ей даже не нужна была магия, чтобы иметь власть над человеком, достаточно слова. Ими она била наотмашь, да так, что всегда попадала в цель. Знала, ведьма, куда надавить, словно видела тебя насквозь. Не сдавалась даже, когда я удавил её собственными руками.
      Я сдавленно охнула от этих слов, неосознанно сжавшись на стуле, на котором сидела. Но затем выпрямилась и посмотрела в лицо старика. Хотя стариком он не выглядел. Это был высокий статный мужчина, одетый в коричневый камзол (как будто мы в прошлом веке, ей богу), в каштановых волосах проглядывали серебристые пряди, а сами волосы были собраны в хвост, который перехватывала чёрная лента. По внешнему виду он не был стар, но цепкий взгляд выдавал в нём глубокого старца. Словно он жил на этом свете уже слишком долго.
      — Кто вы? — тихо спросила я, понимая, что с ним моя природная наглость не прокатит. Я чувствовала опасность, исходящую от него, и она была куда страшнее голубоглазого мужчины, который теперь всецело был поглощён созерцанием нового действующего лица. — Что вам нужно от меня?
      — Ровена, милая, — старик склонил голову и скривил губы в мерзкой улыбке, — неужели ты и впрямь думала, что сможешь спрятаться от нас? Наивная простота. Ещё и в этом убогом городишке,похожим на сточную канаву.Какой пример ты подаёшь тем, кто последует за тобой в скором будущем?
      — Не понимаю, о чем вы говорите, — скорее по инерции съязвила я, — мне кажется, что вы обознались, мистер… — я взмахнула рукой, как бы прося назвать своё имя, и ответ последовал незамедлительно.
      — Лагардер, — растянул губы в премерзкой улыбке старик. Но теперь я хотя бы знала его имя, — меня зовут Лагардер Дюпрель. И чтобы уж точно быть в равных условиях, милая, я тот, кто убил твою семью.
      Сердце словно остановилось, я чувствовала, как оно сжалось, съёжилось, а затем начало стучать очень быстро, ударяясь о грудную клетку. В голове что-то щёлкнуло, и перед глазами стали мелькать картинки. Образы женщин, замерших в неестественных позах в луже крови, крики и стоны, смех мужчин, которых нисколько не трогала мольба несчастных.
      Я вспомнила день, когда меня похитили. Вспомнила, что уничтожила кафе в попытке сбежать от преследования, и то, как наивно попалась в ловушку. Вот значит, как я оказалась здесь. Достаточно было всего пары ключевых слов, чтобы вернуть мои воспоминания обратно. Лучше бы оставалась в счастливом неведении дальше.
      — Я не претендую на звание Верховной Ведьмы, — проговорила я свистящим шёпотом, а затем прокашлялась и уже громче произнесла: — вы уничтожили мой ковен, убили всю мою семью, мне некого учить и вести за собой. Так зачем вам я?
      — Учить и вести? — повторил Лагардер, приподняв бровь, а затем повернулся к застывшим за его спиной мужчинам: — вы слышали, господа? Она собралась учить и вести. — Но его спутники продолжали стоять прямо, не выказав ни единой эмоции, поэтому старик снова посмотрел на меня: — деревенская девчонка, неужели ты действительно возомнила себя той, кто сможет занять пост Верховной Ведьмы без должного на то обучения? Что ты можешь, деревенщина? Собирать травы и варить лечебные настойки на седьмые лунные сутки?
      — Хотя бы, — пожала плечами я, ко мне снова возвращалась уверенность, — ещё можно работать со стихиями и Духами Природы.
      — Ох, ты нагнетаешь на меня скуку, — отмахнулся Лагардер, он прошёл к дальней стене лаборатории.
      Только сейчас до меня дошло, что следует осмотреть место, в котором я оказалась. И это очень напомнило мне исследовательский кабинет. Всё в белых тонах, столы с инструментами и кое-какая техника повсюду. Надеюсь, они не собирались препарировать меня, как лягушку, или делать лоботомию, чтобы узнать, отличается мой мозг от других людей или нет. И тут возник закономерный вопрос: а что, собственно, они планируют со мной делать? Не зря ведь столько рыскали в поисках беспечной девчонки, которая волей судьбы оказалась претенденткой на звание Верховной Ведьмы.
      «Вообще-то это место твоё по праву рождения, — словно колокольчиком прозвучала мысль в голове, — и никто не может оспорить или лишить тебя этого звания»
      — Как будто я всю жизнь об этом мечтала, — не замечая, что говорю вслух, пробурчала я, — ковена-то больше нет. Королева без королевства.
      — Ведьма без мозгов, — в тон мне продолжил Лагардер, перебирая какие-то инструменты, а затем взял один из них, чем-то похожий на щипцы для орехов, и вновь направился ко мне. — Но это мы исправим.
      Я резко подскочила, пошатнулась от того, что слишком долго пребывала в одном и том же положении, но всё же сумела удержать равновесие и не рухнуть под ноги трём маньякам-садистам-психопатам и по совместительству тёмным магам из клана Охотников.Метнулась к ближайшему столу и схватила кинжал, выставив его перед собой, словно в надежде защититься, хотя прекрасно понимала, что это мне мало чем поможет.
      — Хм-м-м, — как-то натянуто протянул Лагардер, продолжая приближаться ко мне, — занятно. Весьма занятно.
      Сразу вспомнился эпизод из зачитанной книжки о Гарри Поттере, когда вышеупомянутый мальчик впервые оказался в лавке Олливандера. Старый волшебник тогда очень удивился, что выбору волшебной палочки, ведь аналогичная принадлежала Волан-де-Морту, убившему родителей Гарри и оставившему знаменитый шрам на лбуу Избранного.
      И сейчас я разделяла опасения Гарри по поводу всяких сумасшедших, окружающих меня. Меня удивляло, что Кристиан и второй маг, который так и не соизволил представиться, никак не участвовали во всём этом представлении. Они просто стояли с безучастным видом, словно видели всё это не в первый раз, и это наводило на них скуку. Честно признаться, меня это насторожило. Всё же мысль становиться подопытным кроликом для кучки выживших из ума магов не особо мне нравилась. Как и любая другая со мной в главной роли, за исключением той, где я тихо-мирно иду домой, и меня больше никто не ищет и не трогает. Вот это, в самом деле, было бы просто идеальным развитием событий.
      — Не подходите ко мне, — пригрозила я, грозно взмахнув кинжалом, — или хуже будет, — подумала, а потом зачем-то уточнила: — Вам. Я предупредила.
      Лагардер замер, а мой похититель расхохотался, как тогда, в кафе, когда я сказала, что буду биться до последнего. Я что настолько нелепо выгляжу что ли?
      Ну да,на вид особой угрозы я не представляла: росту во мне метр с кепкой, худощавое телосложение, торчащие во все стороны короткие рыжие волосы, не поддающиеся укладке, веснушки, от которых мне так и не удалось избавиться. Но постоять за себя я могла. И этот маньяк, притащивший меня в логово психопатов, прекрасно знал об этом.
      Я отвлеклась лишь на секунду, а ему этого и надо было. Дёрнувшись в мою сторону, мужчина подскочил ко мне и насмешливо уставился на кинжал, разделявший нас. Я отступила на шаг, стараясь держать между нами дистанцию, но похититель не собирался отступать от намеченной цели. Видимо, он вновь решил испытать меня на прочность.
      — Не подходите, — прошипела я, стараясь держать руку с кинжалом ровно, а она вместо этого начала мелко подрагивать. — Я не шучу, что смогу воспользоваться оружием против вас.
      — Ты уверена? — насмешливо поинтересовался мужчина, словно гипнотизируя меня своими серыми глазами, так похожими на грозовую тучу. — Что ж давай проверим на практике, так ли ты смела, как пытаешься показать.
      — Что вы… — начала было я, но он сделал ещё один шаг ко мне. И я поняла, чего он добивался. Хотел испытать меня на прочность, смогу ли я убить его, ведь мне представилась такая возможность. Не знаю, чего он ждал от меня, но, видимо, не того, что я сжала рукоятку, как можно крепче и, схватив его за плечо, всадила кинжал мучителю в живот.
      Глаза мужчины расширились от удивления, видимо, он всё-таки надеялся, что у меня кишка тонка для убийства. Признаться, прежде я тоже так думала. Но в тот момент, когда твоя собственная жизнь висит на волоске, ты выбираешь самого себя, а не другого.
      — Я предупреждала, — прошептала я, наблюдая, как сереет его лицо, и он мешком оседает на пол лаборатории.
      Всё остальное произошло, как в замедленной съёмке, Лагардер гневно прищурился и, подскочив ко мне, наотмашь ударил ладонью по щеке, заставив меня зашипеть от боли. Не дожидаясь, пока я приду в себя, он ухватил меня за горло и поднял в воздух. Я и не ожидала от этого старика подобной физической силы, но держал он меня с лёгкостью, словно я была пушинкой, а не девицей весом под пятьдесят килограмм.
      А затем в меня вновь воткнули иголку, и впрыснули какую-то неведомую гадость, постепенно распространившуюся по организму. Сначала я перестала чувствовать ноги и руки, затем всё остальное. Последнее, что я успела понять, прежде чем отключилась, что моё пробуждение будет не из приятных. За смерть одного из своих меня просто прилюдно казнят. И плевать, что я последняя из клана Ведающих. Убийства Охотника мне не просят.
      А затем меня поглотила тьма.
      
      Очнулась я словно от толчка. Медленно открыв тяжёлые веки, я уставилась в потолок. Голова раскалывалась от боли, а во рту вновь было сухо, словно в пустыне Сахара. С замиранием сердца я пошевелила пальцами на ногах и руках и облегчённо выдохнула, понимая, что тело мне подчиняется. Привстав на локтях, я постаралась понять, где оказалась на этот раз. В полумраке помещения было очень сложно что-то рассмотреть, но одно я поняла точно: это не лаборатория.
      Откинув одеяло, я поставила ноги на пол и, пошатываясь, добрела до окна. Отдёрнув штору, уставилась на звёздное небо, посмотрела вниз, надеясь увидеть землю, но не рассмотрела её. Взобравшись на подоконник, потянула на себя ручку дверцы и выглянула наружу. До земли и впрямь далековато, меня поместили в одну из угловых башен, видимо, ожидали, что я попытаюсь сбежать.
      — Прекрасно, — пробормотала я, слезая на пол, — мои мечты сбылись. Теперь я принцесса, томящаяся в башне. Замечательно.
      Полная луна осветила комнату, в которой я находилась, поэтому решила осмотреться и разработать план побега из этой совсем нескромной обители. Для начала следует сказать, что это была спальня, причём совершенно безвкусная и в девчачьем стиле. Эдакая карамельная мечта детсадовского ребёнка.
      Розовые стены в белый цветочек, розовый пушистый ковёр, даже кровать, мать её, розовая. Такое ощущение, что ждали ванильную принцесску, а получили меня, непослушную девицу с дурным характером и полным отсутствием каких-либо моральных привязок. Я ведь убила того человека, хотя по всем законам жанра должна была со слезами бросить кинжал на пол и кричать, что не могу никого убить. Ха! Выкусите! Если ожидали увидеть слезливую барышню, то знатно ошиблись на мой счёт.
      Я задёрнула шторы, в надежде, что если мне не придётся лицезреть всё это розовое безобразие, то тошнота от этой карамельной гадости отпустит. Не помогло, оно отложилось в моей памяти и упрямо маячило в сознании.
      Прости, мама, что не стала той самой принцессой, которую захотелось бы спасти из башни. Я превратилась в того, кого этот самый рыцарь пришёл бы убить.
      До утра я больше не смогла сомкнуть глаз. Долго ходила из угла в угол, разрабатывая план побега, а едва забрезжили первые лучи, устало повалилась на кровать и прикрыла глаза ладонью. Я не знала, что меня ждёт, и как выбраться из передряги, в которой оказалась. Этому меня не учили. В детстве я была жалкой посредственностью, училась спустя рукава, а мама меня и не заставляла.
      Вот бабка была другой, она никогда бы не допустила, чтобы будущая Верховная Ведьма клана Ведающих оказалась настолько неподготовленной к управлению ковеном. Я плохо помнила Армину Гримальди, она умерла, когда мне едва исполнилось пять лет, но по рассказам женщин нашего Рода, смогла составить её психологический портрет. И как бы ни хотелось признавать, но Лагардер весьма точно описал бабку в своём коротком выступлении.
      Армина Гримальди была женщиной властной и строгой. При ней ковен держался в ежовых рукавицах, где шаг влево или вправо приравнивался к побегу и карался расстрелом. Когда я думала о бабке, то мне казалось, что она своего рода Сталин в юбке. Только её любимым словом было не «расстрелять», а «наказать». Стоит ли говорить, что при бабке я даже дышать боялась, не говоря уже о чем-то другом. Армина требовала передать попечительство надо мной ей, а уж она быстро займётся моим воспитанием и выбьет всю ту дурь, которая могла достаться мне от папаши. А потом её убили. О самой смерти я мало, что помнила. Только то, что в один из дней я проснулась в своей комнате с сильной болью в груди. Мне было тяжело дышать, и чувство, что я потеряла нечто ценное, не покидало ни на секунду. Я соскочила с кровати и побежала вниз, где уже собрались все ведьмы клана Ведающих. На маме не было лица, но она сдерживала слёзы, рассказывая, что отныне всех нас ждут перемены. Когда маму назначили новой Верховной Ведьмой, я думала, что на этом перемены закончатся. Но они лишь только начинались. Именно со смертью бабки всё пошло наперекосяк. Именно тогда над нами завис Дамоклов меч, обрушивший свой гнев в ночь уничтожения клана Ведающих.
      Разбудил меня громкий стук в дверь. Я подскочила, словно ужаленная, не понимая, что происходит, а потом вспомнила день накануне и крикнула, что никого не принимаю и вообще лучше просто оставить меня в покое.
      За дверью пробурчали что-то невразумительное, а затем послышались удаляющиеся шаги. Я подскочила к двери и дёрнула ручку на себя. Заперто. Толкнула от себя. Тоже. Сначала появилось желание тарабанить в дверь, пока мне не откроют, а потом пришло осмысление, что от меня только этого и ждут. Хотят увидеть меня сломленной, просящей о снисхождении? Так не на ту напали. Годы в детском доме научили, что полагаться в этой жизни можно только на себя. И если думают, что я сдамся так быстро, то они ошибаются. Ведьмы клана Ведающих умирали с гордо поднятой головой, не умоляли своих мучителей о пощаде. Они приняли свою участь, не унизившись перед чёрными магами, и я не посрамлю честь своего ковена. Маги ещё пожалеют, что притащили меня в свою обитель, надеясь, что я стану плясать под их дудку.
      Ведьмы не сдаются, господа. Так что поиграем в эту игру вместе. Вы свой ход уже сделали. Теперь моя очередь! То, что не убивает нас, делает только сильнее. И вы пожалеете, что тогда меня не убили!
      
      Через час в дверь снова поскреблись и отправились по известному адресу. Я лежала в кровати, и мысленно перебирала варианты, как избавиться от этого ужасного розового цвета, окружающего меня.
      — Почему розовый? — бурчала я, пытаясь призвать огонь и сжечь всё здесь к чёртовой бабушке, — ведь так много других цветов, которые не раздражают и не заставляют желать смерти декоратора.
      Отчего-то мне пришло в голову, что эта спальня изначально полагалась ребёнку, а никак не взрослой дылде, коей являлась я, а потом всё быстренько переиграли, поселили меня и решили, что и так сойдёт. Типа, какая разница, где спать, если жить осталось недолго? Но не так я себе представляла свой последний приют. В каком-нибудь каменном подвале с крысами — да. В комнате принцессы — нет. Уж слишком изощрённая и жестокая пытка даже для магов из клана Охотников.
      Ещё через час в замочной скважине заворочался ключ, а затем дверь распахнулась настежь, словно её пнули тяжёлым ботинком со всей силы, и в мою адскую обитель ворвался мой похититель. Да-да, именно он, живой и здоровый, словно не я вчера всадила ему в живот острый кинжал по самую рукоятку. И он был в бешенстве.
      — Как это понимать, Ровена? — поинтересовался маг, стаскивая меня с кровати, как непослушного ребёнка. — Что ты себе позволяешь?
      — Вы-ы-ы? — протянула я недоверчиво, глядя на него снизу вверх, — но как же так? Я же видела…
      — Видела, что я умер? — усмехнулся мучитель, продолжая с силой сжимать мои плечи. — Урок первый, Ровена! Всегда нужно доводить дело до конца, чтобы впредь враги не воскресали и не смогли найти тебя и отомстить.
      — Как вас зовут? — я уже слегка оправилась от потрясения, но для себя сделала зарубку освоить этот первый урок. Не в моих интересах, чтобы враги воскресали и искали способ убить меня вновь.
      — Рейвен Уотерхаус к вашим услугам, миледи, — усмехнувшись представился мужчина, салютуя невидимой шляпой. — Теперь мы в равных условиях, Ровена?
      — Меня зовут Розмарин, — поправила я, скорее из вредности, чем от того, что мне не нравилось, как меня здесь называли. Я привыкла к своему имени, оно означало, что я вырвалась из всей этой магической заварушки и смогла жить той жизнью, о которой мечтала. Розмарин была совершенно обычной девушкой, которая жила по людским законам. Училась, работала, проводила свободное время за книгами или в парке. Ей не нужно было воевать за своё право стать Верховной ведьмой кланаВедающих, у неё были другие заботы. Вот Ровена — другое дело. Всю сознательную жизнь я старалась избавиться от неё. Это её место в магическом мире, не Розмарин. И мысль, что однажды мне придётся стать той, кем я не хотела быть, угнетала.
      — Твой путь только начинается, Ровена, — Рейвен приподнял мой подбородок пальцем, заставляя смотреть в его бездонные серо-голубые глаза, — и начинается он прямо сейчас.
      — Не помешал? — раздался насмешливый голос, который я сразу же узнала. Кристиан — парень, лупцевавший меня по лицу с энтузиазмом, которому можно было только позавидовать.
      — Ты, как обычно, вовремя, — фыркнул Рейвен, отворачиваясь от меня, — не сомневался, что заглянешь проведать, не убил ли я эту непокорную девчонку.
      — И как она отнеслась к тому, что ты жив-здоров? Не сомневаюсь, что обрадовалась…
      — Во-первых, огорчилась, — сердито перебила я, скрестив руки на груди, — во-вторых, не стоит говорить в моём присутствии, словно меня здесь нет. Иначе я негодую и хочу убивать. И я не шучу, — добавила я, когда лица присутствующих недоверчиво вытянулись.
      — Передам всем, впредь держать колюще-режущие предметы подальше от этой ненормальной, — пробормотал Кристиан, пятясь к двери. — И вообще не такой я представлял себе твою…
      — Заткнись! — прорычал Рейвен, гневно уставившись на парня, что тот даже поперхнулся.
      — А вообще вы друг друга стоите, — фыркнул Кристиан и вышел, закрыв за собой дверь.
      — О чём это он? — подозрительно поинтересовалась я, уперев руки в бока. — Что значит, мы друг друга стоим?
      — Кристиан несёт чушь, — отмахнулся Рейвен, но как по мне подозрительно быстро. — Как обычно. Не стоит принимать на веру всё то, что он говорит.
      — Ну да, а ваши слова мне значит стоит принимать на веру? — приподняла бровь я, — не слишком ли много вы хотите от меня, Рейвен Уотерхаус? Или думаете, что наивная дурочка легко поверит каждому вашему слову после того, как вы уничтожили её семью, убили мать, а после похитили и заперли в этой мерзкой спальне?
      — Почему мерзкой-то? — почему-то удивился мужчина, он что, действительно, не понимал, что этот аляповато-розовый цвет ужасен? — Вполне милая комната для девочки, как сказал наш придворный декоратор.
      — Позвольте мне потренировать на нём свою силу, — почти взмолилась я, — он заслужил долгую и мучительную смерть. Если уж я должна ежедневно лицезретьэтот розовый ад, пусть и он страдает.
      — Тебе не нравится розовый, — догадался Рейвен, более внимательно рассматривая комнату, — да, ты права, это и впрямь мерзко смотрится. Убивать за это я бы не стал, но поменять придётся. Я поговорю с Лагардером, он пришлёт нового декоратора завтра утром.
      — Спасибо, — мы оба не ожидали от меня такого, но Рейвен удивился всё же больше меня. Я же находилась в ступоре, мысленно крича сама себе: — «спасибо? Спасибо? Совсем с ума сошла, благодарить своего врага?», но взять слова обратно было бы глупо и по-девчачьи. Вместо этого я вновь вернула деловой тон и поинтересовалась: — значит, отпускать меня вы не собираетесь?
      — А ты умная, — съязвил Рейвен, сложив руки на груди, — а мы уж и не надеялись. Думали, ты дикая и необузданная, но нет, проблески ума и сообразительности где-то явно проскальзывают. Это радует.
      — А не пошли бы вы… вон, — прошипела я, жалея, что под рукой нет колюще-режущих предметов. На этот раз он бы так просто не отделался. Уж я бы проследила, чтобы мёртвый оставался мёртвым, без всяких там воскрешений.
      — Придётся тебе либо подчиниться, либо смириться с участью пленницы, Ровена, — игривое настроение исчезло, вместо этого предо мной оказался тёмный маг из клана Охотников, тот, кто, не дрогнув, мог убить меня одним точным ударом кинжала. Ему даже магия бы не пригодилась для этого. — Игры закончились, девочка моя, больше с тобой здесь сюсюкаться не будут. Обучение начнётся завтра, так что подумай хорошенько своей смышлёной головкой и прими единственно верное решение. — и с этими словами он направился к двери.
      — Я не ваша девочка, — в след ему гневно проговорила я, но он не обернулся. Вышел и закрыл за собой дверь. Я слышала, как в скважине дважды провернулся ключ, а затем наступила тишина.
      К горлу подступил ком, стало тяжело дышать, а на глазах выступили слёзы. Сначала я старательно сдерживала их, не желая поддаваться слабости, а потом плюнула на это дело и поступила, как истинная принцесса, — повалилась на постель и разрыдалась.
      Плевать, что сейчас я реву, как размазня, хотя клялась себе, что они никогда не увидят моих слёз. Плевать, что я жалею себя, вместо того, чтобы трезво оценить ситуацию и хотя бы попытаться найти выход. Плевать, что я веду себя, как слабовольная девчонка, хотя никогда не пасовала перед трудностями. Я привыкла рассчитывать только на себя, но сейчас мне хотелось, чтобы кто-нибудь забрался в мою башню и спас меня, избавив от необходимости подчиняться тёмным магам.
      — Нюни распустила, плакса, — проворчал чей-то голос рядом со мной, я резко подскочила и едва не свалилась с постели. — Если ты собираешься возглавить клан Ведающих, то возьми себя в руки и стань той, кем являешься по праву рождения. Что бы сказала твоя мать, будь она жива?
      — Не бойся, цветочек, они не причинят тебе вреда, — улыбнулась я, вытирая нос рукавом свитера, а затем уставилась на своего собеседника. — Кто вы?
      Это был старичок, но каким-то чувством я поняла, что к миру живых он не относится. Ну, вот только призраков мне здесь не хватало для полного счастья, а то ведь я и забыла, что это такое, с тех пор, как попала в мир людей. Сначала призраки рьяно устремлялись ко мне, но, поняв, что помогать им никто не собирался, а сама видящая дрожала от страха, как осиновый лист, постепенно перестали приходить. Иногда я ощущала их присутствие, но усердно делала вид, что рядом со мной никого нет. Жалкая трусиха. Знали бы они, кого пророчат на место Верховной Ведьмы.
      — Неважно, кто я, девочка, — как-то по-доброму посмотрел на меня старичок, — важно, кто ты. Твоя мама знала, что ты справишься с испытаниями, которые выпадут на твою долю, и ни на секунду в тебе не сомневалась. Так что имей смелость оправдать её ожидания, она жизнь за тебя отдала, — и, не дожидаясь ответа, растворился в воздухе.
      — Постойте, — запоздало крикнула я в пустоту, но призрак так и не вернулся.
      В какой-то момент мне даже показалось, что это было всего лишь моё разыгравшееся воображение, которое выдумало себе призрачную поддержку. Но как бы то ни было, старичок или глюк, если это был он, заставили меня посмотреть на мою истерику в другом свете. Пусть сейчас у меня нет иного выхода, как подчиниться тёмным магам, но ведь так будет не всегда. Сейчас важно усыпить их бдительность, заставить поверить, что я готова покориться их воле и последовать за ними, а после нанести решающий удар. И тогда посмотрим, кто будет смеяться последним. Даже если придётся умереть, я это сделаю на своих условиях, а не так, как хотят мои враги.
      Я готова к бою. А вы?