Жизнь после войны

НИКОЛАЙ ПЕТРОВ
ВЯЧЕСЛАВ ПЕТРОВ

               
                ЖИЗНЬ ПОСЛЕ ВОЙНЫ
                (роман)

                ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОСЛЕ ПОБЕДЫ.

      Вот и закончилась вторая мировая война, которая для Советского Союза продолжалась почти четыре года и унесла миллионы жизней советских людей.
      Разведчики полковой разведки похоронили своего товарища Гришу Ахтырского, погибшего буквально перед самой Победой, перед капитуляцией фашистской Германии. Гришу похоронили в братской могиле вместе с погибшими воинами 3-го Белорусского фронта в окрестностях города Эберсвальде, штурмовавших этот город.
      Трое друзей – разведчиков, старшина Степан Зуев, сержант Федор Ушаков и младший сержант Дима Астахов, поминая Гришу Ахтырского, этого весельчака и балагура, долго сидели и вспоминали его военные серьезные эпизоды, в которых он был их инициатором и их же исполнителем.
      Давно закончились «наркомовские» и только Гришина алюминиевая кружка, накрытая толстым ломтем черного хлеба, поблескивала в темноте. Свечка, которую неизвестно где добыл Дима Астахов, давно догорела. Посидев еще немного в темноте, разведчики пошли спать.
      На следующий день предстояла процедура с оформлением документов. Дело в том, что рядовому и сержантскому составу полка предстояла демобилизация с оформлением сопроводительных документов для отправки их на родину в СССР, и это должно произойти в конце мая. И ещё такой момент: перед отправкой на родину всему рядовому и сержантскому составу было разрешено в качестве трофея взять с собой необходимые и нужные в домашнем хозяйстве вещи весом до 20-ти килограмм.
      Это может быть слесарный или столярный инструмент, пошивочный материал, одежда или обувь, а также музыкальные инструменты. Не разрешалось только холодное и огнестрельное оружие. Об этой акции личному составу будет объявлено особо, чтобы не допускать никакого мародерства. Распределение этих товаров будет происходить по подразделениям, под строгим контролем командования и политработников. Информацию об этом сообщил замполит полка.
      И самое главное, все воины полка от рядового до командного состава хотели бы побывать в Берлине, увидеть город, постоять на ступенях рейхстага, и на его стенах оставить свой автограф советского солдата. Об этом желании личного состава на утреннем построении замполит полка доложил командиру полка, а тот передал эту просьбу командиру дивизии.
      Командир дивизии согласился и обещал для этих целей выделить транспорт из резервного состава, благо Эберсвальде находится не так уж и далеко от Берлина. Данное мероприятие можно совершить в течение одних суток.
      Но на практике одними сутками не обошлось. Желающих посетить Берлин и посмотреть на рейхстаг нашлось очень много, пришлось сделать три очереди. Вот в третью очередь и попал взвод полковой разведки. К этому времени бывшие разведчики уже отоварились трофейными вещами. Степан Зуев выбрал себе аккордеон с красивым названием «Моцарт». Федор Ушаков выбрал радиоприемник, а вот Дима Астахов взял фотоаппарат с несколькими фотопленками, - это была его мечта детства, и теперь она осуществилась.
      Дима взял с собой в эту поездку в Берлин и фотоаппарат, и пару фотопленок, чтобы сфотографировать своих друзей и самого себя вместе с ними на фоне этого зловещего исторического здания, а отснятый материал обработать потом после приезда домой. Друзья долго ходили по ступеням этого звериного логова, а на крыше его развивался советский красный флаг с серпом и молотом. Все стены рейхстага были исписаны то ли мелом, то ли краской, или просто нацарапаны фамилии и города победителей острыми предметами.
      Нацарапал свой автограф своим острым ножом и Дима Астахов, - пусть помнят советского солдата из Брянска.

      Наступил день отъезда из Германии. Степана Зуева еще раз вызвали в штаб полка и предложили остаться в полку на офицерской должности командира взвода. Но старшина Зуев от этого предложения отказался. Степана всё это время не покидала мысль о Маше, где она сейчас, что с ней, жива ли она.  Степан хорошо помнил ту трагическую ночь и напряженный разговор в штабе полка с командованием перед наступлением полка, и ту фразу «о безумстве храбрых…», брошенную замполитом, в которой было сказано всё. Он помнил, как нес Машу через линию фронта, раненую в плечо и потерявшую много крови. И сейчас Степан жалел только о том, что раньше, до второго ранения не попросил у Маши её домашнего адреса.
      Друзья Степана ждали, когда он вернется из штаба, чтобы пойти в тот парк и на тот сквер, где погиб их товарищ Гриша Ахтырский. Когда они все вместе пришли туда, то с удивлением смотрели и не узнавали это место. Совсем недавно здесь была война с её последствиями, следами от пуль и снарядов. А сейчас всё было чисто и аккуратно, кустики подстрижены, а цветы благоухают на клумбах.
     - Вот это да! - только и мог сказать Дима Астахов.
      Разведчики подошли к тому месту, где упал сраженный пулей гитлеровского фаната Гриша Ахтырский. Они сняли пилотки, заткнули их за ремни гимнастерок и встали на одно колено, как бы прося у него прощения за то, что не уберегли его в критический момент.
      В это время к ним подошла пожилая седая женщина, видимо работница этого парка, и на ломаном немецко-русском языке спросила, что им надо. Разведчики тоже немного знали немецкий язык и как могли, объяснили ей о причине своего нахождения на этом месте. А Федор Ушаков к тому же и добавил:
     - У нас, у русских есть традиция возлагать живые цветы на месте гибели человека, взрослого или ребенка. И сегодня, сейчас, мы пришли возложить цветы на месте гибели нашего друга…
      И он сделал жест в сторону красивой клумбы. Немка поняла невысказанную просьбу русских солдат и сказав «Гут», попросила у них ножик. Складной ножик оказался только у Степана, ведь всё боевое холодное оружие разведчики ещё вчера сдали на воинский склад. Степан раскрыл лезвие ножа и ручкой подал женщине. Она аккуратно взяла ножик и стала выбирать самые лучшие цветы. Федору и Диме она срезала по четыре цветка, а вот Степану – шесть, полагая, что он у них командир, и ему надо больше.
      Разложив все цветы в ряд, разведчики надели пилотки и отдали честь этому месту. И прежде, чем уйти из парка, разведчики поклонились этой женщине и хором негромко сказали:
     - Спасибо вам, муттер…
      Сборы были недолгими. Первую очередь военнослужащих полка повезли на железнодорожный вокзал с вещами и всех посадили в пассажирский состав, разместив по вагонам с таким расчетом, чтобы каждый военнослужащий мог в дороге и отдохнуть и поспать. В эшелоне находилась и кухня, снабжая всех демобилизованных военнослужащих горячим питанием.
      Эшелону с бывшими воинами предстояло проехать часть Германии, всю Польшу и Белоруссию. Конечным пунктом была Москва, Белорусский вокзал. Ещё в полку трое друзей-разведчиков договорились, что поедут домой все вместе до Москвы, а потом каждый к себе домой, согласно предписанию. Так Степан Зуев направится в Томскую область, в поселок Мышалово; Дима Астахов в Брянск к родителям, а Федор Ушаков в Подмосковье, откуда он и был призван в армию.
      Эшелон шел медленно, останавливаясь на больших станциях и стоял по полчаса, а порой и больше. Демобилизованные воины выскакивали из вагонов, и тут же появлялся гармонист с гармошкой, и начинала звучать «русская барыня».
      В эшелоне ехали и демобилизованные девушки, бывшие радистки, медсестры, санитарки, военнослужащие хозвзводов и снайперы-девушки, имеющие на своем боевом счету не один десяток убитых ими фашистов.
      Основными участниками всех импровизированных представлений, как правило были девушки, перенесшие все тяготы этой страшной войны наравне с мужчинами и не утратившие своего девичьего задора, озорства и лукавства, не переходя ту грань, что называется скромностью. Они тут же организовывали большой круг, приглашая и парней в этот круг, залихватски дробили перед ними своими хромовыми сапожками, подбоченясь, и чуть сдвинув набок пилотку, из под которой торчали непокорные челочки. И парни не выдерживали, входили в круг сначала робко, потом всё смелее и смелее, и конечно про себя думая, что и мы не лыком шиты. И вся эта небольшая площадка перед вагонами вздрагивала от всеобщего большого перепляса.
      На следующей большой остановке эти же девушки устроили перед вагонами танцы под аккордеон. Аккордеонист на трофейном аккордеоне играл вальс «Осенний сон». Степан впервые услышал эту чудесную музыку, она его так заворожила, что он вышел из вагона и увидел танцующих девушек без кавалеров, друг с дружкой. Тут же стояли и смотрели на танцующих девушек Дима Астахов и Федор Ушаков, а также некоторые ребята. И тогда Степан задал вопрос своим друзьям:
     - А вы то, чего не танцуете. Или не умеете?
     - Я умею, - ответил Дима.
     - Я тоже умею, - сказал Федор и добавил, - но эти годы войны. Сейчас не знаю, сумею ли…
      А сами ребята стояли так близко к танцующим девушкам и заметно стеснялись пригласить их на танец. Увидев это и поняв их состояние, Степан не выдержал, обнял друзей за плечи и подтолкнул их к танцующим, сказав чуть громче обычного:
    - Вперед, разведчики, будьте смелее!
      Девушки, которые были ближе других к ним, рассмеялись, а одна из них, побойчее и посмешливее, проговорила:
     - Что-то не похожи они на разведчиков…
      Ребятам деваться было некуда, и они одновременно проговорили:
     - Разрешите вас…
      Но не успели они сказать слово «пригласить», как девушки сразу разделились и моментально выбрав себе кавалеров, стали с разведчиками вальсировать. Их примеру последовали и другие парни, и это было великолепное зрелище, соответствующее всем законам бального танца. И пусть участники этого внезапно возникшего импровизированного бала были одеты не в вечерние туалеты, а были в форме советского солдата- победителя, высокое искусство не потеряло своей ценности, а только засверкало новыми гранями.
      Так думал и Степан под стук колес эшелона. Сам он не умел танцевать, и сейчас жалел об этом, потому что когда он учился в военной школе младших командиров, то многие курсанты, отправляясь в увольнение, ходили в местный клуб на танцы.  И он вспомнил Машу, - вот она то наверно точно умела танцевать. И когда он её найдет, то Маша обязательно научит его танцевать…
   
      А эшелон тем временем прошел две страны, - часть Германии и всю Польшу от немецкой границы до белорусской границы. На последней польской станции эшелон с демобилизованными воинами стоял очень долго, и трое друзей всё это время гуляли по перрону, а потом осмотрели площадь за вокзалом.
      Кругом было чисто и аккуратно, хотя и здесь побывала война. К эшелону шел нескончаемый поток польских граждан, неся в руках большие букеты цветов. Это были молодые женщины и девушки, и даже дети разного возраста. Цветов было так много, что девушки бросали их прямо в открытые окна вагонов. Правда, были и молодые мужчины, но они стояли вдалеке, не решаясь приблизиться к самим вагонам. Иногда мелькали и пожилые женщины в черных платках, крестясь несколько раз, и по их непроницаемым лицам нельзя было узнать, рады они или нет этому визиту.
      А вот пожилых мужчин не было видно вовсе. И тогда Степан решил обратиться к своим друзьям в шутливой форме, и спросил:
     - Ну, как, разведчики, как вам всё это нравится?
     - Очень здорово, - ответил Дима.
      А Федор тут же добавил:
     - А с цветами, наверное, перебор…
     - Нет, друзья, - возразил Степан, - я не об этом. Неужели вы не заметили, что пожилых мужчин совсем не было видно. А они то, как правило, и заседают во всех органах государственного управления. И они как бы говорят: «Огромное вам спасибо, русские, что вы освободили нашу страну от фашистов. Проезжайте мимо с почетом, а мы уж сами будем строить свою жизнь по своим законам».
     - Ведь так, наверное, думают и немцы, -продолжал Степан. Вы помните, как «холодно» они нас провожали на больших остановках, причем на эти проводы выходило почти всё население от мала до велика.
     - Знаешь, Степан, - возразил ему Федор, - мы разведчики другого профиля, и мы далеки от политики.
      Степан взглянул на него и ответил:
     - Всё правильно, и я был таким же простым сибирским парнем. До призыва в армию я работал трактористом в леспромхозе. И даже в военной школе младших командиров на политзанятиях я узнал меньше того, о чем рассказывал мне капитан Костин, наш бывший командир полковой разведки. Вы его прекрасно помните, а Дима нес его раненого через линию фронта в медсанбат, когда наша разведгруппа попала в засаду. И что теперь с ним, жив ли он?
      В ответ Дима стал вспоминать:
     - Я хорошо помню то время, когда наша группа попала в засаду. Тогда первым шел капитан, и от неожиданно прозвучавшей автоматной очереди он был ранен в грудь, упал и Маша стала его перевязывать, а мы в ответ открыли стрельбу. Потом я подошел к ним и стал помогать Маше перевязывать капитана. Я видел это ранение, оно было тяжелое. Тогда старший сержант Зураб Беридзе принял командование разведгруппой и приказал мне и Маше доставить раненого капитана в медсанбат. Я взвалил его на спину и понес, прислушиваясь к тому, как наши разведчики отстреливались от фашистов короткими очередями. Пройдя метров сто, я оглянулся, а Маши со мной уже не было. Когда я принес капитана в медсанбат, он был без сознания. Ну, а остальное вы сами знаете…
      - Да, Дима, мы с Федором это всё знаем и помним, - сказал Степан и протянул руку в сторону эшелона, где прозвучал третий гудок паровоза.
      И друзья побежали в свой вагон. Это была последняя станция в Польше под Белостоком.
      И когда поезд набрал скорость и колеса стали равномерно постукивать на стыкать рельсов, Степан подошел к окну, слегка отодвинул занавеску и мысленно сказал:
     - Прощай Германия со своей непредсказуемой судьбой, прощай и Польша со своим гонором и своим видением будущего после изгнания фашистов. Здравствуй родная Белоруссия с твоими просторами, с твоими разрушенными и обгоревшими городами и селами в этой страшной войне, с твоим добродушным и работящим народом, живущим в одной большой и дружной стране под названием Советский Союз.
      Степан не заметил, как он начал говорить вслух, чем не преминул воспользоваться Федор, оглянувшись на Степана:
     - Степан! Да ты просто…
      И тут наступила пауза, Федор «искал» подходящее слово и не находил –
     - Да тебе книжки надо писать, спутанно закончил свою мысль Федор.
 
     - Нет, друзья мои, это не моё, это всё от капитана Костина. Хотите я вам расскажу о нем всё, что знаю? – спросил Степан.
     - Да, очень хотим дружно ответили друзья.
      Степан задернул занавеску, сел на своё место и начал рассказывать о капитане Костине всё, что было ему известно:
      - Капитан Костин, коренной житель Ленинграда. Его отец русский, участник Гражданской войны, а вот мать его - обрусевшая немка, предки которой приехали в Ленинград, то есть в Санкт-Петербург, еще при Петре 1.     Петр Великий сам ездил в Европу учиться, особенно корабельному делу, и привозил оттуда, из Голландии и Германии специалистов. Они оставались в России, женились на русских девушках, и так появилось это название – обрусевшие немцы.
        Отец и мать капитана Костина встретились случайно ещё перед Октябрьской революцией, занимаясь в разных социальных группировках, враждующих между собой. Но сила любви победила, и они стали жить вместе. Потом свершилась Октябрьская революция, и началась Гражданская война в 1918 году. Вот в этот суровый год и родился будущий капитан Костин. Отец ушел воевать на стороне красных, а для матери было главным вырастить и воспитать сына.
      После Гражданской войны семья соединилась и узаконила свой брак. Мальчик рос, как и все мальчишки того времени, и любимым их занятием было играть в войну. Потом школа и где- то с 5-го или с 6-го класса им стали преподавать немецкий язык. Будущий капитан, как и многие мальчишки не любил этот предмет и нередко получал по нему плохие отметки. Об этом знала и его мама, она тоже преподавала немецкий язык в этой школе, но в другом классе.
      И вот однажды, когда сын принес плохую отметку по немецкому языку, мать не выдержала и решила поговорить с сыном серьезно. Она подсела к нему, когда он делал уроки, заданные на дом, и тихо сказала:
     - Сынок, я хочу открыть тебе великую тайну, но начну вот с чего. Ты очень счастливый человек, у тебя два родных языка – русский и немецкий, а это у людей бывает редко. Папа у тебя русский, а мама – немка, то есть, обрусевшая немка, хотя в паспорте у меня написано, что я русская. И я очень хочу, чтобы ты читал в подлиннике на немецком языке немецких классиков также, как ты читаешь на русском языке Толстого и Достоевского, а также поэтов Гете и Гейне, как Пушкина и Лермонтова. Ты всё понял, сын мой?
     - Да, мама, я всё понял. А папа об этом знает? – теперь уже сын задал вопрос матери.
     - Да, конечно, сынок, он знает, но не придает этому никакого значения. Поэтому я очень тебя прошу, давай дома иногда разговаривать и по -немецки, и ещё, самое главное, чтобы ты всегда знал без напоминания, что немцы – это великая нация с её талантливым и культурным народом…
      На этом его мама закончила разговор, который состоялся тогда ещё в 1932 году. После этого разговора с мамой ученик средней школы, будущий капитан Костин пересмотрел своё отношение к немецкому языку, и после окончания 10 класса стал довольно прилично говорить по- немецки. Затем он поступил в институт на исторический факультет, практически закончил его, осталось только защитить диплом.
      Но началась война, и Костина призвали в армию в первые дни войны. Ему присвоили звание лейтенанта и направили в штаб нашей дивизии переводчиком. Лейтенанту Костину не нравилась эта служба в штабе дивизии – допрашивать пленных немцев. Ему самому хотелось участвовать в этих операциях по захвату этих пленных. И когда в штабе дивизии появился шифровальный отдел с двумя профессиональными переводчиками, лейтенант Костин упросил командование дивизии перевести его в полк начальником полковой разведки.
     - Остальное вы знаете сами.
      Этими словами Степан хотел закончить свой рассказ о капитане Костине, но подумав немного, он продолжал:
     - Шел 1942 год, второй год войны как -то раз после неудачной операции, а в ней принимал участие и старший лейтенант Костин, он еще не был капитаном, так вот, с болью в душе он мне сказал:
    - А знаешь, Степан, знала бы тогда в 1932 году моя милая и добрая мама во время нашей с ней беседы, что во главе этой великой немецкой нации с её талантливым и культурным народом станет руководителем страны в 1933 году, и причем легитимно, это чудовище, зверь в облике человека, погубивший миллионы человеческих жизней.
      - А что значит легитимно, - спросил я.
      - А это и значит, что всё было законно. Ведь в голосовании принимали участие и коммунисты и социал-демократы, так что право выбора у немецкого народа было. Вот так, мой дорогой друг Степан, - как тебя по батюшке- то?
     - Егорыч…
     - Вот так Егорыч, в этом то и трагедия, и непредсказуемость немецкого народа.
      На этом старший лейтенант Костин закончил свой рассказ и тяжело вздохнул.
      - И мне пришла пора закончить рассказ о капитане Костине и о неизвестной вам стороне его жизни, о нашем бывшем командире разведчиков, - очень тихо сказал Степан.
     - А как тебя понимать, Степан, когда ты сказал про Польшу, что она с характером и гонором, - спросил Федор.
     -О, это непростой вопрос. И чтобы на него ответить надо вспомнить капитана Костина, ведь он по своей гражданской профессии историк. Он мне часто рассказывал о странах западной и восточной Европы, и в частности, объяснял почему Гитлер покорил эти страны за очень короткое время, не встречая должного сопротивления. Сейчас у меня в голове все перемешалось, и   чтобы всё это «переварить», надо и самому кое-что знать.
     А вот про Польшу я кое-что запомнил из его рассказа. Ещё до революции у царской России всегда были с Польшей непростые отношения; были и скоротечные конфликты. Они остались и после Октябрьской революции уже с Советской Россией. И даже из-за пустякового территориального вопроса, возникшего на границе, Польша всегда стоит на своем, даже в тех случаях, когда бывает неправа. Ибо они считают, что у них в Польше лучшая дипломатия в Европе, имея непонятный гонор в своем характере. Но это со слов капитана Костина…
     - Я думаю, братцы-разведчики, на сегодня хватит. Давайте готовиться ко сну, ведь за окном уже стемнело, - закончил своё повествование Степан, и спросил:
     - А чья сегодня очередь спать на верхней полке, - и стал доставать свою скатку.
     Вот так по очереди друзья спали на одной верхней полке, а на второй верхней полке отдыхал четвертый пассажир этого купе, сержант –танкист Иван Красовский из Белоруссии. А отдыхали, они в основном, внизу на нижних полках, а в ящиках под нижними полками находились их личные вещи.
      Больше других на верхней полке любил спать Федор. Будучи гимнастом и к тому же небольшого роста, он легко забирался на верхнюю полку, и укрывшись шинелью, спал под стук колес. Хуже всех было Степану с его высоким ростом и мощным телосложением, и он нередко отдавал свою очередь Федору со словами: «…ладно, уж, полезай, а я здесь внизу отдохну».
      Ехавший вместе с разведчиками танкист Иван Красовский редко выходил из вагона, даже тогда, когда состав подолгу стоял на больших станциях, стесняясь ожога на правой стороне лица, полученного в горящем танке. Пунктом его назначения был город Орша. А когда проехали город Борисов Иван практически не отходил от окна, всё время смотрел на сожженные деревни и села, и нередко подзывал товарищей по купе посмотреть, что натворили фашисты на его родной земле.
      Однажды Степан рассказал Ивану, что у них в разведвзводе был разведчик Семен Батько, тоже белорус, смелый и решительный парень. Но однажды он попал на немецкую мину- ловушку, был тяжело ранен и отправлен в медсанбат. Он тоже житель Орши, так что вы с ним и встретитесь когда-нибудь.
     - Как его фамилия? - переспросил Иван.
     - Семен Батько, - ответил Степан.
      Иван достал солдатскую книжку и на обложке огрызком карандаша написал: «Разведчик Семён Батько».
      Эшелон приближался к Орше. Ваня Красовский не спал всю ночь. Поезд в Орше стоял больше часа, это была последняя большая остановка в Белоруссии. Дальше начиналась Россия, и маршрут: Смоленск- Вязьма – Москва. Друзья – разведчики проводили Ваню танкиста и пожелали ему всех благ, и в дальнейшем большого семейного счастья, ведь Ваня был ещё холостым.
      Когда поезд тронулся и набрал скорость, Степан подошел к окну, за которым продолжали мелькать последствия этой тяжелой и страшной войны. И тогда Степан подозвал своих друзей к окну, показал им на всё то, что мелькало за окном и тихо спросил у них:
     - Ну почему начало этой войны было за немцами? И что вы оба по этому вопросу думаете?
     - Я думаю, - сказал Федор, - что это произошло из-за лучшего оснащения оружием всех родов войск противника.
     - И конечно, сыграл фактор внезапного нападения Германии на СССР, -дополнил друга Дима.
     - Это всё правильно, друзья вы отметили, проговорил Степан.  И когда -нибудь об этом напишут в учебниках по истории, а может быть, уже написали, сказал Степан. Но есть и ещё один фактор – это предательство, и причем, предательство командования самого высокого ранга. Если хотите, я расскажу вам об этом.
     - Ну, давай, Степан, ликвидируй наш пробел в этом вопросе, - сказали оба друга.
     - Чтобы рассказать об этом факторе, надо по времени заглянуть немного назад, как сказали бы историки и наш капитан Костин. О нем я вам уже говорил, что он по гражданской профессии – историк. Вы помните осень 1941 года, нет, Димы у нас в полку еще не было, а вот ты, Федор, уже был тогда. Наша дивизия отступала и соседний с нами полк все время с нами поддерживал телефонную связь, но потом связь прервалась. И нашу разведгруппу послали выяснить, почему пропала связь.
      И Степан стал рассказывать:
    «Мы выяснили, где должен был стоять соседний полк, - это место уже было занято немцами. Соседний полк по чьему- то приказу отступил без боя, не предупредив и наш полк. И если бы не наша разведка и вовремя поступившие в штаб дивизии наши данные, попал бы наш полк в окружение и был бы немцами уничтожен.
     Во время этой разведки нашей группе удалось взять в плен немецкого офицера- штабиста, ехавшего на мотоцикле, и его допрашивал капитан Костин, который был еще в штабе дивизии. Допросив немца, Костин остался ночевать у нас в полку, в блиндаже у разведчиков. И ночью я его спросил – почему соседний полк отступил без боя. Тогда он мне и сказал: «Сержант, задай вопрос полегче…» Но потом, когда ближе узнал меня, он сказал, что это предательство со стороны высокого командования.
     Вы, друзья, кроме предателя генерала Власова больше никого не знаете. Так же и я никого не знал, а вот капитан Костин мне рассказывал, особенно, когда его перевели к нам начальником разведки. По его словам, корни этого предательства лежат ещё глубже, ещё раньше, со времен Гражданской войны. Вы ведь помните ещё из школьной программы истории СССР, судьба молодой советской республики висела на волоске, если можно так сказать о том периоде. Деникин в центре России, Юденич под Петроградом, Колчак на востоке и Врангель на юге. Эти царские генералы возглавляли Белую армию, но Красная армия под руководством молодых советских командиров их разгромила, эту огромную хорошо вооруженную силу.
      Что же стало с Белой армией? Часть её погибла, часть удрала за границу, а большая часть её растворилась в народе и ждала своего часа, чтобы ударить в спину этому же народу, который по своей доброте ей всё простил. И если бы не война, так всё бы и прошло бесследно, но война дала ей шанс отомстить за поражение в Гражданской войне.
      Некоторые участники той части Белой армии вредили в открытую, и были наказаны, а другие так ловко маскировались и соответствующим советским органам по долгу службы было трудно понять: кто стал другом, а кто остался врагом. И вот эти корни дали свои ростки, в итоге результат – предательство.
      Ну вот и всё, мои дорогие друзья, поймите меня правильно, если бы не капитан Костин, я бы тоже этого не знал. И вот ещё что – пройдет немало времени, будут рассекречены архивы, и об этом узнает весь советский народ.»
      На этом Степан закончил свой рассказ, задернул занавеску на окне, и друзья пошли отдыхать на свои места.
   
      Когда стали подъезжать к Смоленску вагон с демобилизованными воинами, в котором ехали и друзья разведчики, стал готовиться к проводам троих смолян – артиллеристов, троих друзей из одного расчета, прошедших всю войну вместе в батальоне тяжелых дальнобойных орудий, принимавших участие при обстреле Берлина.
      На перроне вокзала проводить их вышел весь эшелон. Тут были и слезы радости, и крепкие мужские рукопожатия. А девушки из соседнего вагона тут же организовали небольшой певчий хор и спели под аккордеон популярную песню об артиллеристах:
                - Артиллеристы, Сталин дал приказ!
                Артиллеристы, зовет Отчизна нас,
                И сотни тысяч батарей за слезы наших матерей,
                За нашу Родину –
                Огонь!  Огонь!
      И долго стояли на перроне демобилизованные со всех вагонов этого эшелона, провожая троих артиллеристов, пока не прозвучал третий гудок паровоза, призывая всех занять свои места –
      - По вагонам!
      А вот Вязьму проехали глубокой ночью, и друзья – разведчики её проспали, и даже не видели, кто из демобилизованных воинов сошел с поезда в этом городе.
      В Москву приехали утром. На перроне Белорусского вокзала играла музыка, духовой оркестр исполнял марш «Прощание славянки». Друзья ещё раз проверили данные друг другу свои адреса. Степан ещё раз назвал свой томский адрес, Федор свой подмосковный, а Дима оставил друзьям два адреса – рязанский, откуда он призывался, и брянский адрес своих родственников. И Степан напомнил Диме, чтобы тот не забыл о встрече в следующем году в Москве на Красной площади в День Победы 9 мая.
      Однако сам Степан на эту встречу видимо не приедет. И он извинился перед друзьями, объяснив, что ему сначала надо поехать в родной поселок Мышалово, пообщаться с друзьями и знакомыми. Кроме того, ему надо отвезти и подарить этот аккордеон Насте Сычевой, а после Нового года необходимо поехать в Ленинград искать Машу Пашкову, если, конечно, она жива после того тяжелого ранения.
     - А кто такая Настя Сычева, и как она тебе доводится? -спросил Федор, -ты о ней с нами вроде никогда не говорил.
     - Да я и сам не знаю, помогите мне разобраться в этом родстве, - ответил Степан. Настя Сычева – дочь Тихона Федоровича Сычева, большого друга нашей семьи Зуевых, и ей сейчас 15 лет.  А у Тихона Федоровича была родная сестра Настя, которая была женой моего родного дяди Василия, и взяв его фамилию, стала Настей Зуевой. В трагический для них обоих вечер, в шахте, где они работали, прогремел взрыв. Это был теракт. Настя была в эпицентре взрыва и сразу погибла, а Василия засыпало угольной пылью, он её наглотался и получил тяжелое заболевание легких. Вот поэтому Тихон Федорович и назвал свою дочку Настей, именем своей сестры.
     - Знаешь, Степан, ты лучше спроси потом у какой -нибудь старушки, а для нас с Димой это очень сложно, - ведь правда, Дима? – спросил Федор.
      И Дима подтвердил кивком головы. Так этот вопрос и остался без ответа.

      Друзья хотели отметить своё расставание в каком -нибудь ресторане, но куда деть вещи, а их было у каждого не менее 25 кг. Они подумали и решили разъехаться так, без ресторана, до лучших времен. Они каждый поехали на свой вокзал, и в дороге всё время думая, сумеют ли они когда -нибудь собраться все вместе, чтобы отметить этот великий праздник – День Победы.

               
                ЧАСТЬ ВТОРАЯ.   ПРОДОЛЖЕНИЕ ПУТИ

         Попрощавшись с друзьями Степан Зуев поехал на Казанский вокзал на такси. Ближайший поезд по расписанию должен отправиться через час. Степан прокомпостировал свой военный билет согласно предписанию и пошел искать свой вагон.
      Вот она, красавица Москва, жаль, что не пришлось посмотреть её основные и главные достопримечательности, - Красную площадь с Кремлем и Мавзолеем, а также побывать в Большом театре…
     - Но всё ещё впереди, - так думал Степан, шагая по перрону Казанского вокзала, - если не придется с друзьями встретиться и в следующем году, то через год мы все вместе обязательно встретимся на Красной площади в День Победы.
      Степан нашел свой вагон и плацкартное место, положил на полку вещи, - а вещей то всего небольшой чемодан и аккордеон. Он перезнакомился с попутчиками, и вышел на перрон подышать напоследок московским воздухом. Погода стояла хорошая, была середина лета. Степан стоял в начале состава у своего второго вагона и задумчиво смотрел вперед. Вдруг за его спиной прозвучал незнакомый голос:
     - Товарищ старшина!
      Старшина резко повернулся. Перед ним стоял военный патруль из троих военнослужащих - капитана, сержанта и старшины первой статьи в морской форме, обычная патрульная троица. Патруль его поприветствовал, как и положено по уставу. Степан также ответил на приветствие, приложив правую руку к козырьку фуражки. А левой рукой он попытался расстегнуть пуговицу на кармане гимнастерки, чтобы достать документы. Однако капитан, увидев на груди старшины боевые награды, сказал:
     - Не надо, старшина. Мы и так видим, кто перед нами.
      Потом слово за слово, они разговорились, и капитан спросил:
     - А где вы воевали, старшина, если это не секрет.
     - Да, нет, не секрет конечно. Я был в полковой разведке. Начинал воевать под Ленинградом, закончил войну в Германии, а теперь, вот, еду домой в Томск, - сказал Степан.
      Под Ленинградом, - переспросил капитан, - а когда было трудней, в первые дни войны, когда Ленинград оказался в блокаде, или после снятия блокады, когда уже немцы перешли в оборону.
     - Трудно было всегда, ответил Степан, - но труднее, пожалуй, было в начале войны. Кольцо обороны Ленинграда сжималось с каждым днем, и эти изверги, или просто нелюди придумали вот что: при наступлении своих войск они ставили впереди наших женщин и детей. Представляете то состояние наших бойцов и командиров, держащих эту оборону. Положение было критическим. Верховный Главнокомандующий знал об этом положении под Ленинградом. И вот Сталин снимает Ворошилова и назначает командующим Ленинградским фронтом Жукова Г.К. После этого положение под Ленинградом стало постепенно улучшаться. Видимо пик военных знаний и для Ворошилова, и для Буденного прошел во время Гражданской войны, а во время Великой отечественной войны он стал недостаточен. Как только положение под Ленинградом стабилизировалось, Жукова перевели на оборону Москвы. Не последнюю роль в обороне Ленинграда сыграло и звучащее каждый день на устах защитников города имя великого Ленина.
     - Да, старшина, это понятно, - только и сказал капитан.
      Он хорошо помнил и перевод Жукова с Ленинградского фронта для обороны Москвы, и бой у деревни Крюково, где капитан был ранен и пролежал в госпитале с этим ранением 3 месяца. И он еще хотел что-то сказать, но из вагона вышла проводница и громко крикнула:
     - Провожающих прошу покинуть вагон, а пассажирам занять свои места. До отправки поезда осталось 5 минут.
      Все посмотрели на свои часы, у кого они были, и стали прощаться.
     - Счастливого тебе пути, старшина, - сказал капитан и крепко пожал руку Степану, и после этого развернувшись по -военному, патруль пошел к выходу. Степан зашел к себе в вагон, его соседи уже сидели и ждали сигнала.
      Раздался сначала длинный гудок, затем короткий, и поезд тронулся. Степан подошел к окошку, поезд потихоньку набирал скорость, и за окном стали мелькать подмосковные деревни и сёла с их обширными полями и перелесками, не тронутые этой страшной войной. Степан долго стоял у окна и всё любовался подмосковным пейзажем, а поезд уносил его и его спутников всё дальше и дальше на восток. Время приближалось к вечеру, и его попутчики собрались то ли пообедать, то ли поужинать, вытащив из сумок захваченные с собой продукты. И разложив их на небольшом откидном столике, пригласили к столу и Степана:
     - Товарищ военный, идите с нами пообедать, а то вы с утра, наверное, ничего не ели, - сказала Мария Ивановна.
     - Маша, что же ты забыла, что нашего военного зовут Степан Егорович, ведь мы все с утра уже перезнакомились, - сделал замечание своей жене Борис Сергеевич.
     - Простите меня великодушно, Степан Егорович, - сказала Мария Ивановна, - идите, идите к нам, не стесняйтесь.
     - Нет, нет, Мария Ивановна, я пока есть не хочу, - ответил Степан, - мы с друзьями хорошо позавтракали, подъезжая к Москве, а вот чаю я бы попил. И ещё, - зовите меня просто Степаном, а то мне неудобно на фоне вашего уважаемого возраста.
     - Тогда и меня зовите не Анной Ивановной, а просто Анной или Аней, сказала их четвертая попутчица, и взяв небольшой поднос с четырьмя стаканами, пошла за чаем к проводнице.
      Потом они сидели все вместе, обедали и пили чай. Пришла проводница и сказала, что в поезде есть вагон –ресторан, который работает с 19 до 21 часа. Буфет при нём работает круглосуточно.
      После ухода проводницы до начала ночного отдыха ещё было время просто посидеть, поговорить, поближе узнать друг друга, а в длительном пути это просто необходимо.
      Аня достала из дамской сумочки какие-то бумаги и погрузилась в их чтение. Борис Сергеевич не был на войне по возрасту, и всю войну работал на военном номерном заводе в Химках мастером в механическом цеху. Его жена Мария Ивановна работала кладовщицей на этом же заводе в отделе снабжения, а живут они в поселке Лобаново…
      Услышав слово Химки, Степан достал свою записную книжку, в которой был записан адрес его друга Федора Ушакова: Химкинский район, поселок Подрезково…
      И тогда Степан спросил Бориса Сергеевича:
     - А поселок Подрезково далеко от вас?
     - Нет, недалеко, всего то три остановки по железной дороге, - сказал Борис Сергеевич.
     - Там мой друг живет, мы с ним вместе всю войну воевали, защищали блокадный Ленинград, - сказал Степан.
     - Вот это интересно, - произнесла Мария Ивановна, подсаживаясь к мужчинам поближе, - а расскажите нам Степан какой-нибудь интересный военный эпизод с вашей точки зрения.
      Степан задумался и решил рассказать попутчикам о том трагическом случае, когда десятилетний мальчик подорвался на немецкой мине-ловушке, собирая в болоте ягоды для больной матери.
     - Это произошло во время блокады Ленинграда. Наши войска постепенно готовились к прорыву немецкой обороны и снятию блокады. Но на пути движения нашего полка лежало большое топкое болото, а за болотом, немного в стороне, стоял укрепленный объект немцев. Нашей разведгруппе была поставлена задача- определить, каким вооружением располагает этот объект.
Когда мы попытались произвести разведку, то нарвались на замаскированную мину- ловушку, и наш разведчик был тяжело ранен. Тогда перед саперным взводом была поставлена задача о разминировании небольшого коридора для прохода разведчиков в тыл противника.
      Степан, вспоминая эти недавние события, помолчал, а потом продолжил:
     - Когда разведчики прошли разминированным коридором, разведали объект со всех сторон и выполнив задание, возвращались к себе в полк через болото, вдруг в стороне прогремел взрыв. Мы сначала не поняли, что бы это могло быть, и потихоньку рассредоточившись, пошли к месту взрыва. Подойдя к этому месту, мы увидели, что на моховой кочке лежит без сознания мальчик лет десяти. Всё тело его, и особенно ноги, было в мелких осколках. Рядом валялся старенький бидончик с рассыпанными кругом ягодами, то ли клюквой, то ли морошкой. Мы обработали и перевязали мальчику раны и сделали ему укол. Он пришел в сознание, открыл глаза и долго смотрел на нас, как бы соображая, кто перед ним. Поняв, что перед ним свои, он тихо сказал: «Дяди военные, только не говорите об этом моей маме, а то она сразу умрет.» Тогда мы спросили его – кто он, почему он здесь на болоте? И он сказал нам и свое имя, и адрес, где живет, а в болото пошел, чтобы набрать ягод для мамы, - она у него лежит уже два дня и не встает с постели. Вот он и подумал, что если набрать маме ягод, и она их съест, то она поправится и встанет. После этого мальчик снова потерял сознание.
      Тогда мы собрали рассыпанные ягоды и положили в бидончик. Я завернул мальчика в свой маскхалат, и мы пошли в свою часть. Когда мы принесли его в наш медсанбат, там его осмотрели и сказали, что его срочно надо отвезти в госпиталь. И на штабной машине наш разведчик Федор Ушаков повез мальчика в госпиталь, а другой разведчик, Гриша Ахтырский по названному мальчиком адресу пошел к нему домой. Это было недалеко, всего в 2-х километрах.
      Гриша пришел обратно в блиндаж к разведчикам поздно вечером очень расстроенный. Он сказал, что мама мальчика умерла, у её постели были две соседки в черных платках. Они спросили Гришу кто он и что ему надо. Гриша объяснил, добавив, что мальчик подорвался на немецкой мине в болоте, когда собирал ягода для больной мамы. И он поставил бидончик на стол, и тихо добавил, что мальчик для лечения отправлен в госпиталь. Женщины плакали, вытирая слезы платком, и Гриша, чтобы как-то их успокоить уверенным голосом сказал: «Дорогие мои, потерпите ещё немного. Я вам обещаю – возмездие и расплата за ваши слезы скоро придет, и поправив себя, добавил – уже идет». И попрощавшись с ними, Гриша отправился в полк.
      Степан замолчал, и спустя какое-то время Мария Ивановна, вытерев набежавшую слезу платком, тихо спросила:
     - А мальчик то жив остался?
     - А вот этого я не знаю. Госпиталь от нашего полка находился далеко, и навестить его не было никакой возможности, - ответил Степан.
      И все долго сидели молча и каждый эту трагедию переживал по -своему. Слушала и Анна, отложив в сторону свои бумаги, и тихо добавила:
     - Какая печальная история…

      Ночь прошла спокойно, и наши попутчики не спешили вставать. Степан проснулся раньше всех и пошел спросить у проводницы, где они сейчас находятся. Оказалось, что поезд подходил к Свердловску. И Степан в шутливой форме скомандовал своим попутчикам:
     - Подъем!
      Все встали и пошли по своим делам. Степан и Анна пошли в буфет завтракать, а супруги Крыловы купили всё необходимое на большой станции прямо на перроне. Там можно было купить практически всё; картошку жареную и отварную, рыбу, овощи, и даже хлеб. Правда, всё это стоило очень дорого, в стране ещё была карточная система на продукты питания.
      После завтрака опять разговорились о конечном пункте своей поездки, и что побудило каждого отправиться в эти края.
      Первой заговорила Мария Ивановна, видимо она была главной в семье Крыловых, а Борис Сергеевич временами ей только поддакивал. Она посмотрела на проплывающие в окошке сосны и ели и проговорила:
     - Мы едем в Кемерово к семье нашего сына, погибшего на этой войне.
     - В Кемерово? – переспросил Степан.
     - Да. А что здесь такого, - удивилась Мария Ивановна.
     - Нет, нет, ничего. Просто этот город в нашей семье Зуевых тоже оставил след. Продолжайте, Мария Ивановна, и простите меня, что я вас прервал, - извинился Степан перед попутчицей.
      И Мария Ивановна продолжала:
     - В 1928 году наш сын Иван, названный так в честь моего отца, по комсомольской путевке уехал в Кемерово на шахту. В то время просто все молодые люди стремились помочь Советской стране, строить своё будущее, рубить уголь, плавить металл, строить электростанции, а авиацией просто «болели». Там он потом женился на местной девушке, и у них в 1933 году родился мальчик Алешка, наш с дедом внук, а в 1940 году родилась и дочка Катенька, наша внучка. А потом началась война, и наш сын в составе Сибирской дивизии защищал Москву и погиб в декабре 1941 года под Волоколамском, там же и похоронен в братской могиле. А теперь мы с дедом едем к нашей невестке Нюре. Родители у неё умерли, и она осталась одна с двумя детьми. Вот мы и решили с дедом навестить Нюру и взять к себе Алешу. Он только что закончил 4 класс, и дальше будет учиться у нас в Химках. Об этом всё было оговорено в письме…
     - Да сколько же несчастья принесла эта война практически каждой семье, - воскликнула Анна и пошла за чаем к проводнице. Это уже вошло в её добровольную обязанность.
      А вечером супруги Крыловы ужинали тем, что купили на станционном перроне, а Степан с Анной пошли в вагон –ресторан. Вернулись они быстро, что-то им там не понравилось, а может быть там слишком высокие цены. Так подумала Мария Ивановна, предлагая Анне купленный пирожок. Но Анна от пирожка отказалась, сказав слегка заплетающимся языком «спасибо», и пошла помыть руки. Удивленная Мария Ивановна спросила Степана:
     - У вас ужин то в ресторане с Анной был со спиртным, что ли?
     - Да, по сто граммов коньяка. Больше там не дают, - ответил Степан и стал смотреть в окно.
      Потом пришла Анна и спросила Степана, как он думает, - скоро ли закончится эта война с Японией. И Степан, не отходя от окна, только чуть повернувшись в её сторону, сказал:
     - Думаю, что к Октябрьским праздникам эта война с Японией должна закончиться полной победой Советского Союза. И как поется в той песне – «И на Тихом океане мы закончили поход».
     - А раньше никак? – и Анна села рядом с Марией Ивановной, обняв её за плечи.
     - И что тебе эта война так врезалась в голову, -проворчала Мария Ивановна.
     - А вот, что, дорогая Мария Ивановна. Я еду в те края, а короче говоря, на Сахалин.
     - На Сахалин!? Так там же идет война, - воскликнули почти одновременно супруги Крыловы.
     -И что ты там будешь делать, - спросила Мария Ивановна.
     - Чтобы ответить на этот вопрос, мне необходимо начать издалека. Наша семья Белоусовых – коренные жители небольшого городка Люберцы в Московской области. Мои с сестрой родители вступили в брак ещё до революции, а в 1917 году у них родились две девочки –близняшки. Старшая, это я, Анна, родилась на полчаса раньше, а младшую сестру зовут Таня. Мы с сестрой очень похожи друг на друга, а вот характеры у нас совершенно разные, - у неё спокойный характер, а у меня взрывной.
      Анна помолчала немного, словно что-то вспоминая, а потом продолжила:
     - С детских лет нас родители одевали одинаково. Многие нас путали, и мы этим порой пользовались. Но когда мы стали учиться в четвертом классе, маму вызвали в школу, и после её разговора с директором нас стали одевать по -разному. По окончании седьмого класса мы с сестрой поступили в педагогический техникум для учителей начальной школы, а окончив его мы стали преподавать в местной школе вплоть до настоящего времени. Когда началась война, отца призвали в армию. В 1942 году мы получили «похоронку», в которой говорилось, что Белоусов Иван Петрович погиб смертью храбрых под Сталинградом и там же похоронен в братской могиле.
     - Да, сколько же хороших людей погибло за время войны, - вставила в разговор своё слово Мария Ивановна.
     - Да. Но как говорится, беда не приходит одна. В следующем году маму убили бандиты, их в Люберцах в то время было много. Она шла вечером из магазина отоварив наши продуктовые карточки. Бандиты забрали у неё и сумку, и всё, что в ней находилось, и мы с сестрой остались без средств существования. Похоронить маму нам помогли соседи и знакомые нашей семьи, ведь мир не без добрых людей. А ещё в прошлом году в нашей школе сменился директор; вместо нашей Ольги Митрофановны, преклонных лет директрисы, появился молодой, энергичный бывший офицер с высшим образованием, и притом, холостой мужчина. Мы с сестрой, как дуры, в него сразу влюбились. Но, к моему сожалению, он выбрал её, более покладистую и спокойную, чем я. И что мне оставалось делать?
     - Третий должен уйти, как говорится, - снова подала голос Мария Ивановна.
     - Да, да. Вот и мне захотелось поскорее уехать, с глаз долой. Хотя бы для того, чтобы не видеть чужого счастья, впрочем, сестра мне не чужая, я люблю её. И я пошла в райком комсомола, чтобы по путевке уехать куда-нибудь, пока ещё не вышла из комсомольского возраста. Девушка- секретарь, выслушав меня, посоветовала мне сменить обстановку и поехать на Сахалин. У них в райкоме есть разнарядка на этот остров, но это в перспективе, после окончания войны с Японией, когда весь Сахалин будет советским. Спрос на кадры будет большим, и особенно на учителей младших классов. Вот я и еду туда. Для этого мне дали подъемные и бесплатный билет. Вот так, дорогая Мария Ивановна, а вы, наверное, осудили меня, когда у меня немного заплетался язык после ужина с коньяком. Поймите меня правильно, эта рюмка коньяка и помогла мне раскрыть перед вами всю мою душу, - закончила свою неожиданную исповедь Анна Ивановна.
      Борис Сергеевич, решив сменить разговорную обстановку, спросил у Степана, стоящего у вагонного окна:
      - А где мы сейчас едем?
      - Подъезжаем к Ишиму. Это на полдороге между Тюменью и Омском, - ответил Степан.
      Ночью проехали Омск, а утром следующего дня Степан сказал, что следующей крупной станцией будет Новосибирск. И это будет послезавтра. И когда все сели за один стол, Степан спросил супругов Крыловых:
     - Дорогие наши попутчики Мария Ивановна и Борис Сергеевич. Вы в Кемерово как поедете, через Томск или через Юргу по другой ветке?
    - Мы с Машей ещё в Москве решили, что сойдем в Новосибирске и пересядем на другой поезд, - ответил Борис Сергеевич.
    - Надо узнать, когда мы будем в Новосибирске, - сказал ему Степан.
    - А Маша уже всё узнала. Проводница сказала, что в Новосибирске мы будем завтра в 10 часов утра местного времени.
    - Тогда у меня предложение. Давайте сегодня вечером устроим прощальный ужин, - предложил Степан, - и насчет коньячка чисто символически я пойду и договорюсь в вагон-ресторан.
      Однако Борис Сергеевич возразил:
     - Не надо никуда ходить. У нас есть бутылка вина, мы взяли её с собой на всякий случай, вот он этот случай и наступил. А всё необходимое к ужину купим на ближайшей большой остановке. Надеюсь, все согласны?
    -  Конечно согласны, ведь так, Степан? - проговорила Анна.
    - Я как все, - подтвердил Степан.
      Потом Анна пошла за чаем, исполняя свою добровольную обязанность, а Мария Ивановна, как бы подчеркивая важность предстоящего разговора, сказала Степану:
     - Смотрю я на вас, на ваши награды, которые о многом говорят… Смотрю я на вас, на нашего надежного попутчика, и вот что я хочу сказать – вы ничего нам не рассказали о вашей жизни.
      В это время Анна принесла чай. Степан, взяв свой стакан и поблагодарив Анну, немного задумался и сказал:
     - Ну, хорошо. Я вам расскажу не только о себе, но и обо всей нашей династии Зуевых. Только вам придется набраться терпения…
     - Ничего, у нас до вечера еще времени много. Рассказывай, Степан, - за всех ответил Борис Сергеевич.
      -  Наш род Зуевых, - начал Степан, - происходит из села Старовойтово Тамбовской губернии. Моя прабабушка Дарья Семеновна родилась ещё при крепостном праве. Её сын, мой дедушка Семен Петрович Зуев до призыва в царскую армию также работал у помещика Старовойтова, именем которого и названо это село. В армии дедушка попал в жандармские войска, сопровождал заключенных- как уголовников, так и политических ссыльных – в Сибирь, на каторгу и поселение. Там он был тяжело ранен во время конвоирования уголовником, списан со службы и остался работать управляющим у местного купца Мышалова. Дедушка женился на моей будущей бабушке Василисе, у них родилось двое сыновей – Василий и Егор, мой отец. Дедушка безоговорочно принял советскую власть, был избран председателем Мышаловского поссовета, а во время гражданской войны был заживо сожжен бандитами в этом же поссовете. Бабушка Василиса была свидетельницей налета бандитов, пыталась помочь дедушке, но была смертельно ранена бандитами и умерла. Мой отец, Егор Семенович, был лесником в леспромхозе, а мама Татьяна Сергеевна, учительница младших классов, приехала в поселок по комсомольской путевке. Мне было 6 лет, когда отца в тайге покалечил медведь, и отец умер по пути в больницу. В 1934-м году маму убили враги советской власти, мне тогда исполнилось 12 лет.
      Степан, видимо, вспомнил те свои молодые годы, отца, маму, и замолчал ненадолго. Слушатели с пониманием смотрели на него и тоже молчали. Вскоре Степан продолжил свой рассказ:
     - После смерти мамы моим воспитанием занимался дядя Василий, родной брат отца. А с городом Кемерово, Мария Ивановна, нашу семью связывает вот что – дядя Василий уехал работать на шахту и проработал там три года. Потом он женился на Насте Сычевой. Они вместе выросли и ходили в одну школу, а потом вместе учились в гимназии. Настя к нему уехала и стала работать учетчицей в его смене, где он был начальником. И в один трагический вечер враги советской власти совершили теракт. Настя погибла сразу, а Василий получил тяжелое увечье. Настю похоронили в Кемерово на городском кладбище, а дядя Вася с больными легкими возвратился в поселок Мышалово, начал работать в леспромхозе и стал моим наставником. Вот сейчас я приеду в Томск, в свой поселок Мышалово, пообщаюсь с родными и близкими, подарю вот этот аккордеон тоже Насте, племяннице той погибшей Насти, а после Нового года поеду в Ленинград и буду искать свою боевую подругу, радистку нашего разведвзвода, Машу Пашкову, тяжело раненую ещё в 1944 году. Вот и все мои планы сегодня на будущее…
     - И что же ты так мало о себе рассказал, Степан, скромничаешь, наверное, - заметила Анна.
     - Да нет, чего мне скромничать то. В 1940 году я был призван в Красную армию, попал в военную школу младшего командного состава под Ленинградом. Ещё не закончилась учеба в школе, как началась Великая отечественная война. Я был направлен в стрелковый полк, в полковую разведку. Сначала мы с боями отступали вплоть до самого Ленинграда, у его стен стояли насмерть, затем той же дорогой гнали немцев обратно и добили их в собственном логове. Потом расписались на стенах рейхстага, а вот сейчас, мы бывшие воины, едем к себе домой, с чувством полного удовлетворения, выполнив свой священный долг перед своей Родиной.
      Вечером состоялся прощальный ужин, а утром следующего дня Степан с Анной проводили супругов Крыловых и пожелали им исполнения заветных желаний.
     А вечером того же дня в Томске Анна Ивановна провожала Степана, сказав ему на прощанье:
     - Степан Егорович! Найди обязательно свою Машу. По твоим словам, по твоему голосу, по интонации, как ты о ней говорил, я поняла, как сильно ты её любишь. Найди своё счастье, держи его и не выпускай из рук.
     Они стояли на перроне, и когда раздался гудок паровоза, Анна обняла Степана, и тот на мгновенье непроизвольно обнял её, а потом разомкнув объятия, тихо сказал:
      - Прощайте Анна. Будьте счастливы. Даст бог, ещё, может встретимся когда
 нибудь.
      Анна пошла к поезду и стала подниматься по ступенькам. Степан крикнул ей вдогонку:
     - И обязательно помиритесь со своей сестрой. Ведь вы с ней сейчас самые близкие люди на всей земле….

                ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.   РОДНЫЕ КРАЯ

      Из Томска Степан добрался до своего родного поселка Мышалово на другой день к вечеру. Он не спешил, до Асино ехал на автобусе, а далее на попутных машинах. Иногда он просил шоферов остановиться и рассмотреть знакомые родные места, где он не был почти пять лет. Шофера не возражали, останавливались, закуривали и подолгу стояли вместе со Степаном то рассказывая ему о последних событиях на малой родине, то о новых стройках за последнее время. Они и сами спрашивали и не только о прошедшей войне с Германией, но и о войне с Японией, и скоро ли она закончится.
      Степана подвезли прямо к дому Сычевых, где жил с семьей Тихон Федорович с женой Людмилой и дочкой Настей. Степан не давал им никакой телеграммы, чтобы приехать неожиданно, хотя в самом конце войны с Германией он написал письмо Тихону Федоровичу, что после демобилизации он первым делом посетит родные места, пообщается со всеми родными и знакомыми, сходит на кладбище и почтит память похороненных там родственников. А потом поедет в Ленинград разыскивать свою фронтовую подругу, раненую ещё в 1944 году.
      Было начало августа, стоял теплый летний вечер. У Сычевых все были дома. Люда готовила ужин, а Настя ей помогала. Степан, войдя в дом и не сразу понял, кто эта такая высокая девушка. Дверь была открыта, Степан хотел постучать костяшками пальцев об косяк, но обе его руки были заняты, и он просто проговорил:
     - К вам можно зайти?
      Обе женщины сразу повернули к нему головы, наступила пауза. И вдруг Люда, узнав Степана, громко крикнула:
     - Тихон! Степан приехал!
      Тихон, выглянув из комнаты и узнав Степана, бросился к нему. Степан тут же поставил свои вещи на пол, и они обнялись. Потом Тихон крепко пожимая Степану руку, проговорил:
     - Вот ты какой наш герой!
      Затем подошла и Люда, вытирая на ходу руки. Она трижды поцеловала Степана, и только Настя стояла в растерянности, не зная, как ей поступить в создавшейся ситуации. Тогда Степан подошел к ней, и повернувшись к Тихону, проговорил:
     - Тихон Федорович, а как мне Настя доводится?
     - Да я и сам не знаю, - ответил Тихон. Считайте, что вы оба родственники. Твой родной дядя Вася был женат на моей родной сестре Насте, вот и весь расклад…
     - Ну, тогда, здравствуй, родственница!
       И Степан поцеловал Настю в щечку и сказал:
     - Вот я тебе и подарок привез, - и он показал на аккордеон. Потом Степан раскрыл футляр и достал оттуда очень красивый трехчетвертной аккордеон красного цвета с надписью хотя и на немецком языке, но любому понятным словом «Моцарт».
     - Ну, вот Настя, теперь ты будешь учиться в 8 классе и учиться играть на аккордеоне.
     - Ой, спасибо, дядя Степан, - стушевалась Настя.
     - Как ты думаешь, Люда, она осилит это, - спросил Тихон жену.
     - Я думаю, что осилит. Настя у нас усидчивая. Вот только как у неё со слухом, - засомневалась Люда.
     - Ну всё, это потом, а сейчас все за стол, - сказал Тихон и стал помогать женщинам переносить всё необходимое в комнату.

      За столом сидели почти всю ночь. Вместе с мужчинами сидела и Люда, а Настя, посидев с ними немного для приличия и извинившись, пошла спать к себе в комнату. Этот вечер и ночь за разговором пролетели быстро. Говорил в основном Степан и не потому, что он этого хотел, а хотели этого его родственники. Тихону Федоровичу и Людмиле Матвеевне всё было интересно. Потом Людмила сказала Тихону и Степану:
     - Пошли бы сейчас на кухню, да посидели бы там немного, а я постелю Степану в нашей комнате. А потом уже обращаясь к Степану, спросила:
     - Те не возражаешь против этого?
     - Конечно нет, Людмила… - замялся Степан.
     - Матвеевна я, Степан, а зови меня просто Люда или Людмила, как тебе нравится. Не чужие же ведь, - улыбнулась Людмила. 
      И взяв свои рюмки и недопитую бутылку коньяка мужчины пошли на кухню. И там на кухне Степан сказал Тихону Федоровичу:
     - Как всё хорошо получилось у меня с Людмилой Матвеевной. А я мучился, не знал, как к ней обратиться, а она сама мне помогла.
      В свою очередь, будучи немного навеселе Тихон Федорович поучительным тоном проговорил:
     - Видишь ли Степан, ты человек молодой и ещё плохо знаешь женщин. А они, особенно те, которые выглядят моложе своих лет, не любят, чтобы к их имени прибавляли ещё и отчество. И этим особенно грешат молодые бабушки, внушая своим внукам, чтобы те называли их по имени. Такова природа женщин, дорогой мой Степан, и с этим надо смириться.
      Потом Тихон Фёдорович наполнил рюмки и сказал:
     -Ну, Степан, давай еще по одной и пойдём спать. Сегодня ты у нас заночуешь, а завтра будешь ночевать уже в своей комнате. Та твоя комната так и осталась за тобой. Раньше то в ней жил один человек, в прошлом году он в город подался. А когда ты прислал письмо, мы в твоей комнате сделали ремонт, и она теперь готова принять своего приехавшего хозяина.
      Они посидели ещё немного и только когда за окном стало рассветать, пошли спать.
      А утром после завтрака все разошлись по своим делам. Люда ушла к себе в медпункт. Настя, прежде чем взять аккордеон в свою комнату, всё же спросила у Степана, можно ли ей взять аккордеон…
     - Не только можно, но и нужно. Этот аккордеон твой, Настя, и ты учись на нём играть. И вот что я тебе посоветую – сходи в библиотеку и спроси какую - нибудь литературу по музыке. А кроме того, один музыкант, ехавший с нами в поезде, сказал, что мальчики предпочитают баян, а девушки аккордеон. Конечно, это условно, но доля истины в этом есть. Так что, дерзай, - сказал Степан и пошел с ожидавшим его Тихоном смотреть отремонтированную комнату.
      В своей комнате Степан не был почти пять лет, и когда его призвали в армию, она выглядела довольно таки мрачной. А сейчас вся комната сверкала свежей краской, удачно подобранной видимо хорошими специалистами. И даже кирпичная печь была побелена.
     - Ну и как тебе твоя комната нравится, - спросил Тихон Федорович Степана.
     - Очень нравится, - сказал Степан, - жаль только, что в ней мне пожить придется недолго, всего - то полгода.
     - Ну, а какие у тебя планы на будущее, не изменились ли по приезду в родные края?
     - Нет, Тихон Федорович. Всё, о чем я писал вам в письме осталось по -прежнему. Сейчас пообщаюсь с родными и близкими мне людьми, побываю на кладбище, устроюсь куда-нибудь на работу на полгода, а в начале апреля следующего года поеду в Ленинград искать свое счастье. Как мне сказала моя попутчица Анна, чтобы я не упускал своего счастья. И ты знаешь, Тихон Федорович, меня тянет туда какая -то неведомая сила, в те места, которые я защищал почти три года. Они мне тоже стали как бы родными. И последнее: когда умирал мой родной дядя Василий, он мне так сказал: «Ты, Степан, один остался из рода Зуевых, я уже не в счет, живи долго за всех нас, и чтобы род Зуевых на тебе не кончался». И я ему это обещал.
     - Ну, хорошо, Степан, а кем ты хочешь поработать эти полгода, - спросил Тихон Федорович.
     - Я думаю поработать трактористом, если меня возьмут в леспромхоз, ведь меня там хорошо знают, - ответил Степан.
     - А не хочешь ли ты, Степан, пойти к нам в охотхозяйство инспектором?
     - Нет, Тихон Федорович, не хочу. Это опять с ружьем ходить по тайге и ловить браконьеров, - это не моё.
     - Ну, добро, - сказал Тихон, а насчет того, чтобы пойти трактористом в леспромхоз, пусть будет по -твоему. Я об этом поговорю с директором леспромхоза.
      На этом у них разговор и закончился.

      На третий день приезда в Мышалово Степан, ничего не говоря Тихону, пошел на местное кладбище. Ему хотелось побыть одному, а на этом кладбище он не был почти пять лет. Здесь похоронены самые близкие ему люди.
      Степан подошел к могилам своих родителей. На могиле отца по -прежнему стоял большой деревянный крест, сверкая свежей краской, а рядом на могиле мамы небольшая пирамидка с красной звездочкой. Степан достал носовой платок и протер звездочку, отчего она ещё ярче засияла на солнце.
      Степан вспомнил, как он ещё тогда спросил Елену Григорьевну, мамину подругу – почему на могилах установлены знаки так по- разному. И она тогда ответила: «Так надо, так положено, мой мальчик». Степан хорошо запомнил эти слова, а также и те гневные, которые сказала Елена Григорьевна на похоронах мамы о нелюдях, которые ещё ходят по нашей земле, и земля горит у них под ногами.
      Потом он подошел к могилам дедушки и бабушки, которых не стало в этом мире ещё тогда, когда Степан ещё не родился. Они оба погибли в Гражданскую войну. И также как у мамы, на могиле у дедушки такая же пирамидка с красной звездочкой, а у бабушки на могиле большой как у отца деревянный крест и тоже сверкает свежей краской. И Степан понял, что всё это дело рук Тихона Федоровича.
      Затем он подошел к могиле своего дяди Василия. Там по -прежнему находилась мраморная плита, установленная ещё до войны на двух металлических уголках работниками леспромхоза. На ней выбиты фамилия, имя и отчество, и две даты – рождения и смерти. И на всех могилах родственников посажены одинаковые красивые цветы. Вот они – все Зуевы, отдавшие свои жизни в борьбе за новую жизнь и не свернувшие с этого трудного пути, - лежат в этой земле.
      Такова цена их жизни!
      И Степан задумался. Вот все могилы его близких, имеющие разные надмогильные символы, ему одинаково близки и дороги. А своих родных, которые покинули этот мир, он будет чтить и помнить всю оставшуюся жизнь.
      У выхода с кладбища Степана уже ждали Тихон Федорович с Настей. Они повели его к себе, чтобы устроить теперь уже и поминки.
      Когда они пришли домой к Тихону Федоровичу, Людмила уже приготовила стол и ждала их возвращения. Тихон ещё с утра понял, что Степан пошел на кладбище и там пробудет целый день. Когда сели за стол, то Степан сначала поблагодарил Тихона Федоровича за тот порядок на кладбище, где практически все могилы ухожены, дорожки почищены, и что, самое главное, на всех могилах растут живые цветы.
      Тихон Федорович посмотрел на Степана и, покачав головой, сказал:
     - Нет, это не только моя заслуга, Степан. Это заслуга всех жителей поселка Мышалово. Понимаешь, когда умирал мой отец, он сказал, что кладбище – это как зеркало отражения жизни поселка и по его состоянию можно сразу понять, как чтут потомки своих умерших родственников, ушедших в иной мир, в мир вечности.
     Тихон Федорович после этих слов разлил вино по рюмкам и произнес:
     - А теперь давайте почтим их память, и по народной традиции, сделаем это стоя.
      И он встал, взяв свою рюмку, продолжил:
     - Пусть та кладбищенская земля им будет пухом…
      И все молча повторили за ним эти слова, передаваемые из поколения в поколение.
      После этого начался вечер воспоминаний тех жизненных эпизодов, которые повлияли в дальнейшем на течение всей жизни.
      Потом Тихон Федорович попросил Степана съездить в Кемерово и побывать на кладбище, где похоронена его родная сестра Настя. И хорошо бы взять с собой Людмилу и дочку Настю, всё им показать, и, конечно, рассказать обо всем, что ему самому известно. Только эту поездку надо осуществить до начала учебного года.
     - Я сам то в Кемерово был, - сказал Тихон Федорович, -а вот Людмила и Настя там не были, и им очень хочется побывать на том кладбище.
     - Хорошо, - ответил Степан, - в двадцатых числах августа поедем в Кемерово, побываем на кладбище, а в случае необходимости подправим там всё и обновим на могиле ограду.
      На том и порешили.
      После этого Тихон Федорович рассказал Степану вкратце о событиях и изменениях, произошедших в жизни поселка за последние пять лет, и тот потом ушел к себе.
      А наутро Степан пошел к Ефимовым. По дороге он ещё раз обдумывал те новости, что сообщил ему Тихон. Дочь Павла Петровича Ефимова заменила год назад на посту председателя поссовета Федора Морозова, который пошел на повышение в райком партии. Но вот интересная новость про Анфису Печерскую, бывшую экономку купца Мышалова очень удивила Степана. За свои преступления она отсидела в тюрьме, вернулась в поселок, ей уже за 70, но она, как говорил Тихон Федорович, ещё бодра и энергична, трудится в общественной библиотеке.
      Ефимовы жили по-прежнему в бараке для охотников, но теперь они занимали уже две комнаты. В одной комнате жили молодые- Вероника Павловна с мужем Михаилом, бригадиром леспромхоза и 5-ти летним сыном Павликом. А во второй комнате Павел Петрович с женой Зиной.
      Степана они встретили хорошо, накрыли стол в большой комнате, и для Степана это осталось большой загадкой, когда это они успели всё сделать. Он был в военной форме и для себя решил, что пока он не встанет на учет в военкомате, будет ходить в военной форме и даже с погонами.
     - Ну, старшина, садись на почетное место, - после традиционных приветствий и рукопожатий Павел Петрович посадил Степана за стол и сел рядом с ним, а жене и дочери сказал, - ну, а теперь давайте праздновать нашу встречу, выпьем ещё раз за Победу, на наше будущее!
      После второй рюмки начались разговоры. Степан рассказывал односельчанам про осажденный Ленинград, а Павел Петрович про Сталинградскую битву, в которой он участвовал в качестве снайпера, и даже смог побывать в знаменитом доме Павлова. А зять Павла Петровича Михаил вступил в этот военный разговор только после третьей рюмки. Он воевал под Курском танкистом, был механиком –водителем, а сейчас вот работает бригадиром у трактористов.
      Вероника Павловна немного посидела вместе со всеми за общим столом, а потом извинившись сказала:
     - Простите, но мне пора идти, у меня сегодня трудный день – решение накопившихся вопросов по подготовке к зимнему отопительному сезону, который мы планируем начать 1 сентября. Инициативная группа во главе с комендантом уже, наверное, собралась и с нею работает мой секретарь Анечка Сморчкова.
     - Сморчкова…Сморчкова…Что-то знакомая фамилия, - сказал Степан и посмотрел на Веронику Павловну.
      И тут вмешался в разговор Павел Петрович:
     - Хорошо, Вероника, иди на работу, а я Степану Егоровичу напомню всё, что связано с этой фамилией. Сморчковы являются коренными жителями нашего поселка. Дед Силантий Сморчков был очень вредным стариком, чем- то вечно недовольным. Во время Гражданской войны был на стороне белых, но так здорово маскировался, что его долго не могли разоблачить. А вот сын его по прозвищу Миха, был слабохарактерным и всю жизнь подчинялся отцу. Под его давлением он вступил в банду белогвардейцев и безропотно выполнял все их приказы. Это он, Степан, стрелял в твою маму по приказу Григория Фоминых. А вот сын Михи Костя вырос хорошим человеком. Мы вместе с ним воевали в составе Сибирской дивизии под Москвой. Потом нашу дивизию перебросили в Сталинград. Там он был пулеметчиком, ранен в ногу и потом комиссован. А Анечка Сморчкова это жена Кости. Да что я всё про Сморчковых, давайте лучше выпьем, - неожиданно закончил свою речь Павел Петрович.
      После того, как все выпили, Павел Петрович, почти не закусывая, снова нарушил тишину:
     - А в Сталинграде мой командир роты, узнав о том, что я был профессиональным охотником, определил меня в снайперы. При нашем батальоне было отделение снайперов, и все они как правило были охотниками. И при первой же пристрелке я удивил всех меткостью стрельбы, и меня назначили командиром отделения, присвоив звание младшего сержанта.
     - А сколько вы уничтожили фашистов, воспользовавшись небольшой паузой спросил Степан:
     - А вот этого я не скажу, - ответил Павел Петрович, - потому что не знаю. Поймите, ведь снайпер – это тот же охотник. В природе ты порой ждешь свою добычу часами. Тут тоже самое, только не добычу ждешь, а жертву. Особенный эффект от снайпера бывает в разрушенных домах, подвалах, чердаках. Лежишь замаскировавшись, смотришь в прицел, а палец на спусковом крючке. Мелькнуло что-то на мгновенье, и тут же выстрел. А поди узнай потом, попал ты или нет, и как тут сосчитаешь…
      И тут же без всякого перехода Павел Петрович заговорил о Косте Сморчкове:
     - А Костя Сморчков у нас работает комендантом, вот уже второй год пошел, и по отзывам он работает неплохо. Вот так то, Степан, сын за отца не отвечает…
      И тут Павлик стал трясти Павла Петровича за рукав, приговаривая:
     - Деда, можно я пойду в сарай, посмотрю щенков у Альмы?
     - Иди, иди, только смотри, а на руки их не бери, ведь мать то у них с норовом. Вот мы сейчас еще посидим, поговорим, а потом тоже туда придем. Я сам возьму у Альмы щенков и дам тебе в руки, и ты их всех троих погладишь. Ты понял, Павлик, меня.
     - Понял, понял, дедушка, - и Павлик побежал в сарай.
     - Вот так, дорогие мои бывшие фронтовики, давайте допьем, что осталось у нас в бутылке, и я вам расскажу об одном непростом случае, произошедшем в нашем батальоне, а конкретно в моем отделении снайперов.
      И Павел Петрович все остатки из бутылки разлил на три рюмки и попросил жену что-нибудь положить на опустевшие тарелки. После этого он поднял свою рюмку и сказал:
     - Выпьем за возрождение Сталинграда.
      И когда фронтовики выпили, Павел Петрович продолжил:
     - Тогда Сталинград лежал в руинах, бои шли за каждую улицу, каждый переулок, за каждый дом, и даже за подъезды. Приказ был один – стоять насмерть, ни шагу назад.  Наш батальон защищал улицу, на которой было несколько полуразрушенных домов. С одной стороны улицы – наши дома, с другой – немецкие. Наш взвод защищал пятиэтажный дом, а на другой стороне улицы был точно такой же, но оккупированный немцами, и мы два снайпера были в составе этого взвода и поддерживали его огневую мощь. Потом мы поняли, что в немецком доме тоже появился снайпер, и это он ранил нашего помкомвзвода. Потом их снайпер обстрелял двух бойцов из хозвзвода, которые несли нам еду в термосах. Хорошо, что пуля застряла в каше, никому не причинив вреда. А когда немецкий снайпер смертельно ранил нашего санинструктора Машу Светлову, у комбата сдали нервы. Он срочно вызвал меня, как командира отделения и приказал в течение суток обнаружить немецкого снайпера и ликвидировать. Наш батальон держал оборону на этой улице и всем командирам разных подразделений приходилось ползком передвигаться между огневыми точками. Труднее всех при этих передвижениях приходилось нашему комбату контролировать постоянно меняющуюся боевую ситуацию. Когда я добрался до своего дома, то меня уже ждал мой напарник Ваня Гришин. Я ему обо всём вкратце рассказал. «Ну и что будем делать?», - только и спросил меня Ваня. Мы с ним всю ночь думали, как нам выполнить этот приказ, и только под утро меня осенило – надо начать охоту как бы с «подсадной уткой». И я начал это объяснять Ване. Известно, что все снайперы очень ловко маскируются, и выдать их может только демаскировка или неосторожное движение прицелом, от которого может возникнуть солнечный блик. И третье, если у снайпера не выдержат нервы или его как-то спровоцировать. На этом факте мы и решили построить охоту на немецкого снайпера. По нашему плану Ваня будет провоцировать немца и ждать выстрела, а я увижу откуда этот выстрел, и мгновенно отвечу на него. Но для Вани это очень опасно, и на военном языке это называется «Вызываем огонь на себя».
       Павел Петрович передохнул и продолжил:
     - И всё у нас получилось. Ваня очень ловко «поиграл» своим прицелом, прозвучал выстрел, пуля попала в каменную плиту, обдав Ваню множеством осколков. Прозвучавший вслед за немецким мой выстрел, достиг цели. А потом мы с Ваней этот метод применяли еще несколько раз. Но этот метод эффективен только при длительной обороне…
      Потом Павел Петрович, глядя на Степана, проговорил:
     - Ну, всё, ребята, с меня хватит, может и ты, Степан, что-нибудь расскажешь, а то всё молчишь…
      И Степан задумался, что же такое интересное им рассказать? И он вспомнил, как он сбил немецкого мотоциклиста катушкой с телефонным проводом. И он начал рассказывать издалека:
     - Это случилось в самом начале войны. Наш полк отступал с боями от самой западной границы, постоянно поддерживая телефонную связь с соседним полком чтобы не попасть в окружение к немцам. Однажды связь прервалась и нашу разведгруппу вместе со связистами послали узнать причину этого. Мы прошли небольшой перелесок и вышли на дорогу. Там мы и обнаружили оборванный провод, и только попытались соединить провода, как услышали трескотню мотоцикла. Мы тут же попрятались в придорожные кюветы с двух сторон дороги. Мотоцикл на большой скорости мчался прямо на нас. За рулем сидел немецкий солдат с автоматом на шее, а в коляске сидел офицер. Я стал лихорадочно соображать: что делать? Стрелять нельзя, неизвестно, что может оказаться сзади мотоцикла. Пропустить его тоже нельзя, потеряем ценного «языка». Но как остановить мотоцикл? Рядом со мной лежал связист с катушкой телефонного провода. Я вырвал у связиста эту катушку и запустил ею в приближающийся мотоцикл. Катушка угодила прямо в рулевого, солдат потерял руль и мотоцикл свалился набок. А остальное произошло мгновенно, - разведчики без всякой команды набросились на немцев. Солдат попытался было оказать нам сопротивление, но тут же был убит одним из разведчиков. Офицер, поняв, что сопротивление бесполезно, сдался, и в дальнейшем в штабе полка от него были получены ценные сведения…
     Степан закончил свой рассказ. Ветераны поговорили еще немного, а потом Павел Петрович повёл их в сарай смотреть щенков. Зина стала всё собирать со стола, но успела крикнуть мужчинам вдогонку:
     - Приходите пить чай, долго там не задерживайтесь.
   
      Когда они подошли к сараю, то увидели, как Альма подрёмывая кормила своих деток, лежа на небольшом коврике. Павлик сидел на ступеньках сарая и смотрел на щенков. Но Альма, почуяв приближающихся людей и среди них чужого человека, подняла голову и зарычала. Павел Петрович громко сказал:
     - Альма, спокойно, все свои.
      И всё же Альма больше не дремала и настороженно смотрела на Степана. Павел Петрович стал рассказывать про Альму, какая это умная собака. Она долго его не признавала, как хозяина этого дома.

      В конце 1944 года Павел Петрович попал в госпиталь с тяжелым заболеванием ног. Он практически перестал ходить и целый месяц не вставал с кровати. Потом уже после выздоровления постепенно опираясь на костыли он как бы заново начинал учиться ходить.
      В начале 1945 года Павел Петрович был комиссован. Об этом он написал жене, и Зина, зная, что он любит собак, решила к его приезду подарить ему щенка сибирской лайки. Она пошла в охотхозяйство и ей там дали уже обученную молодую собаку по имени Альма, как бы в подарок заслуженному охотнику и фронтовику. И этому немало поспособствовал Тихон Федорович.
      Когда Павел Петрович приехал домой, то Альма долго не признавала его как хозяина. И вот в конце марта, когда немного окрепли ноги, Павел Петрович решил пойти в тайгу со своей двустволкой. Вечером он почистил и смазал своё оружие, и Альма всё это время крутилась возле него. Тогда он спросил жену:
     - Зина, Альма сегодня какая -то другая, и от меня не отходит, и глаза горят каким- то блеском?
     - Эх, Паша, как же ты не понимаешь. Альма видя, как ты занимаешься с ружьем, признала тебя хозяином. А завтра ты уж не подведи её на охоте.
      Рано утром Павел Петрович пошел в тайгу, в которой он не был уже почти 4 года. Небольшой предрассветный морозец обещал днем хорошую погоду и вот - вот должно выглянуть солнце. Павел Петрович решил вглубь тайги не ходить, а просто пройтись по краешку леса. Альма бежала рядом, помахивая хвостом. Вдруг Альма подбежала к высокому кедру и встала на задние лапы. Павел Петрович поднял глаза кверху и увидел, как по сучкам кедрача прыгает белка.
      - Что же, ты, глупышка, так близко от края прыгаешь, это же опасно, -громко сказал охотник, стараясь прогнать белку.
      Но белка и думала прятаться. Она устроилась на большом сучке и стала смотреть вниз. Павел Петрович из своей охотничьей практики знал, что в подобной ситуации белки прячутся в густых ветвях или прыгают на другие деревья. Но эта осталась сидеть на месте и смотреть на Павла Петровича. И тогда он отвел ствол ружья в сторону и выстрелил в воздух. Потом опустившись на корточки и опустив приклад ружья в землю, закрыл глаза. К нему подошла Альма и села напротив, как бы осуждая охотника за этот «промах». Павел Петрович прижал её голову к себе, и глядя прямо в её глаза стал объяснять ей будто человеку: 
    - Ну, не смог я, понимаешь, не смог я этого сделать, кончился во мне охотник…
      И больше Павел Петрович ружье в руки не брал.

      Покормив щенков Альма позволила брать их на руки, при том зорко глядя, чтобы никто не обижал её деток. И глядя, как Павлик возится со щенками, Степан вспомнил и свое нелегкое детство.

      После общения со щенками все пошли пить чай, и к Сычевым Степан пришел только к вечеру. Первым делом Тихон Федорович спросил его:
     - Ну, как, пообщался с Павлом Петровичем?
     - Да, - ответил Степан, - и не только с ним, но и с большой и дружной семьей Ефимовых и Трубниковых. Это было моё второе запланированное мероприятие. Теперь на очереди надо готовиться к третьему мероприятию, Тихон Федорович, то есть надо ехать в Кемерово, чтобы успеть всё сделать до нового учебного года.
      Потом он спросил Людмилу с Настей:
     - А вы готовы выехать туда послезавтра, 20 августа?
     - Да мы хоть завтра, - за двоих ответила Людмила.
     - Нет, завтра я буду приводить себя в порядок. Я сниму погоны с военной формы, в ней и поеду. А послезавтра, по дороге в Асино зайду в военкомат, встану на учет, а потом поедем и дальше.

      До райцентра Асино они ехали на автобусе. В Асино Степан встал на учет в военкомате, а потом до Томска они уже ехали по железной дороге. В Томске сделали пересадку и через Юргу доехали до Кемерово.
      В Кемерово Степан, Людмила и Настя приехали вечером следующего дня и ночевали в привокзальной гостинице. А утром пошли на городское кладбище.
      На этом кладбище, на могиле Насти Зуевой родственники не были почти 5 лет. Последний раз здесь были Степан и Тихон Федорович осенью 1940 года. Но несмотря на это могилу Насти Степан нашел в очень хорошем состоянии. По всему было видно, что кто-то за нею ухаживает. И не только эта могила, было видно, что на всём кладбище поддерживается порядок, мусор убран, дорожки почищены. Почти на всех могилах радовали глаз осенние цветы. Единственно, что поблекло, это надписи на некоторых памятниках, но прочитать их все же ещё можно.
      При кладбище находилась реставрационная мастерская. Степан попросил Людмилу и Настю подождать его здесь, у могилы, пока он сходит к реставраторам.
      - Хорошо, - сказала Людмила, - мы сейчас ещё здесь немного поработаем, наведем небольшой порядок. А ты не торопись, мы тебя здесь подождем. 
      Степан правильно сделал, что поехал в Кемерово в военной форме и со всеми наградами. В то время военных, да ещё с боевыми наградами просто боготворили. В реставрационной мастерской оказалось много заказов на восстановление надписей и обновление памятников. Тем не менее ему пообещали завтра вне очереди обновить надпись на Настиной могиле бронзовой краской.
      Старичок- реставратор с седой жиденькой бороденкой, лет под шестьдесят, принявший заказ Степана, надев очки долго рассматривал на его груди медаль «За оборону Ленинграда», потом сказал:
     - В моё время этот город назывался Петроградом. И я, молодой красноармеец во время Гражданской войны тоже защищал этот город, но только от белогвардейцев. И такой награды в наши годы тогда не было. Потом нашу часть после разгрома Юденича перебросили на борьбу с Колчаком. И вот после окончания Гражданской войны я и остался жить в Кемерово. Сначала работал шахтером, а теперь вот зарабатываю себе на жизнь реставрацией памятников.
      Старичок видимо был любителем поговорить, но увидев нетерпеливое движение Степана к выходу, спросил:
     - А кто вы, товарищ военный по званию?
     - Старшина, - немногословно ответил Степан.
     - Так вот, товарищ старшина, ваш заказ я обязательно выполню. Приходите завтра с утра, и всё будет готово. А расчет потом во второй половине дня прямо на месте…

      После этого Степан вернулся на кладбище к могиле Насти, где его ждали Людмила с дочкой. Оставшееся время до вечера они провели в городе, а к вечеру вернулись в гостиницу.
      На другой день ранним утром Степан, Людмила и Настя пошли гулять по городу и зашли в ресторан. С утра в ресторане народу было мало, и они заказали себе шикарный по меркам того времени обед. Это обошлось Степану в приличную сумму. Дело в том, что в стране ещё действовала карточная система на продукты питания, а в свободной торговле они были намного дороже. Кроме того, Степан купил в ресторане бутылку дорогого вина, чтобы помянуть Настю Зуеву.
      После ресторана и прогулки по городу они пришли на кладбище чуть раньше назначенного реставратором времени и были приятно удивлены тем, как всё было на памятнике Насти Зуевой выполнено красиво и аккуратно. Через час пришел и старичок- реставратор. В руках у него была взятая из мастерской табуретка. Степан встретил его по -дружески, сказав при этом:
     - Вот и хорошо, что вы захватили с собой импровизированный столик. Мы купили всё необходимое, так что помянуть Настю Зуеву у нас есть чем. Вы, надеюсь, составите нам компанию?
      Реставратор понял, что освободится он ещё не скоро, и проговорил:
     - Меня кличут, товарищ старшина, Егором Петровичем. Когда я рано утром обновлял надпись на памятнике, я увидел, что дата смерти этой девушки стоит 1924 год, дата взрыва на шахте. Я вспомнил, что в тот год у нас в Кемерово много говорили об этом взрыве, но я тогда на шахте ещё не работал.
      Степан представил Егору Петровичу своих родственников - Людмилу и Настю.
     - Кстати, Егор Петрович, вот кем мне приходится Людмила с её дочкой. Родня то мы конечно родня, а как называется, может вы подскажите?
     - Ну, если Настя, которую мы сейчас поминаем, была женой вашего дяди Василия, то она вам, Степан, приходится родной тетей, а Людмила, жена Тихона Федоровича, Настиного брата, приходится Насте золовкой, или как бы сестрой, но не родной, не двоюродной, не сводной, а как бы это сказать – одноуровневой. То есть они – Тихон Федорович с женой Людмилой и его сестра Настя с мужем Василием в своей родословной находятся на одном уровне.
     - Как у вас всё заумно, - почесал в затылке Степан, - по -вашему, выходит, что мы с этой маленькой Настенькой тоже брат с сестрой.
     - Да, - сказал Егор Петрович, только не кровные, и не двоюродные, не сводные, а просто по моему определению, -одноуровневые.
      И здесь в разговор вступила Настя:
     - Значит, я могу звать Степана не дядя Степан, а просто Степаном, своим братом?
     - Ну, конечно, - подтвердил Егор Петрович.
      А Степан, поставив табуретку у оградки, сказал Насте:
     - Давай -ка сестричка, помоги маме разложить все на этом столике.
      Людмила достала три маленьких стопочки, а Степан налил в них вино из бутылки, говоря реставратору:
     - Вы уж нас извините, Егор Петрович, мы даже не предполагали, что вот так получится.
      И протянул ему бутылку.
     - Ничего, ничего, - сказал Егор Петрович, доставая из своей сумки 
 небольшую походную алюминиевую кружку.
      Потом он взял у Степана бутылку, налил в кружку немного вина, приговаривая, что эта кружечка всегда с ним находится.
      Затем они все вместе помянули Настю Зуеву, как и обычно по христианским заповедям и народной традиции. Недопитую бутылку вина Степан отдал Егору Петровичу. Потом они прибрались, рассчитались с реставратором и ушли с кладбища вслед за ним.

      Когда Степан со своими спутницами шел к гостинице, ему вдруг пришла мысль посетить кинотеатр. Тем более, что они проходили мимо него. Сегодня там шел фильм «Два бойца», и Степан предложил Людмиле и Насте посмотреть его. Обе сразу согласились, ещё бы, ведь в Мышалово приезд кинопередвижки воспринимался как праздник.
     Полтора часа они как завороженные следили за приключениями неунывающего и лихого парня Аркадия Дзюбина из Одессы и Саши Свинцова, - «Саши с Уралмаша». И когда они после фильма шли к гостинице, Настя весело напевала всю дорогу: «Я вам не скажу за всю Одессу…». Шагая рядом с нею Степан думал: «…вот, в правильные руки попал немецкий аккордеон…»

      Переночевав в гостинице, Степан и его напарницы рано утром пошли на вокзал, и этим же маршрутом вернулись к себе в поселок Мышалово. Степан хотел пойти сразу к себе, но Людмила возразила:
     - Пойдём к нам, Степан, и ты обо всём сам расскажешь Тихону. Да и вместе с ним помянем Настю, его родную сестру.
      И Степану ничего другого не оставалось делать, как пойти к Сычевым.

      На другой день к Степану пришел Миша Трубников, зять Ефимовых. Он хотел узнать у Степана – с какого числа оформлять его на работу в леспромхозе трактористом.
     - Оформляй с 1 октября, а сентябрь я ещё отдохну, - сказал Степан.
      Он хотел просто походить по осенней тайге, съездить в райцентр и там пообщаться с бывшей маминой подругой Еленой Михеевой (Байковой) и с её семьёй. Кроме того, необходимо подготовиться к отопительному сезону, а потом уже ни на что не отвлекаясь, взяться за работу вплоть до 1 апреля будущего года. И это будет ровно полгода.
      Выслушав Степана, Миша сказал:
     - Хорошо. Я оформлю тебя на временную работу в свою бригаду.
     На том они и решили. Миша ушел, а Степан стал думать, когда ему лучше съездить в райцентр к Михеевым. Выходило, что в райцентр лучше всего ехать во второй половине сентября, когда начнет портиться погода. А пока надо использовать время для активного отдыха непосредственно в тайге. Ему хотелось походить с ружьем по тем местам, где он еще мальчишкой ходил в тайгу с дядей Васей, посетить все «вырубки», зайти в дом охотника, посмотреть, как на обработанных делянках растет молодняк, и как всё дальше и дальше от поселка Мышалово вдоль речки Чулым развивается деятельность леспромхоза, и как это влияет на фауну тайги.
      Степан пошел к Тихону Федоровичу, попросил у него ружье, нет, не для охоты, а так, на всякий случай. Степан рассказал ему про маршрут, по которому он собирался ходить по тайге, и Тихон Федорович одобрил это решение.
      Почти пять лет Степан не знал, что такое отдых. В первый день, устав от ходьбы, он садился прямо на землю, подложив под голову походный рюкзак и смотрел на белок, которые ссорились из-за кедровых орешков. Орешки падали на землю, и их тут же подбирали бурундучки.
      Два раза за это время Степан ночевал в доме охотника, а проснувшись ночью долго не мог уснуть из-за мыслей о Маше.
      Нет, Степан не торопил время, но оно само мчалось стремительно, и эти две недели пролетели для него как одно мгновенье. За это время, когда он не был в тайге по причине плохой погоды, он успел пообщаться со своими поселковыми знакомыми. Поговорил он и с Костей Сморчковым, который сам пришел к Степану. Сначала Константин, как комендант поселка, обговорил со Степаном ряд вопросов относительно отопительного сезона, а потом они как два бывших фронтовика до вечера вспоминали фронтовое время. И несмотря на то, что во время Гражданской войны их деды были врагами, и каждый из них боролся за свою правду, но истина, как говорится, наверное, была где-то посередине.

      Когда началась последняя неделя сентября, Степан поехал в райцентр Асино навестить и пообщаться с семьей Михеевых. Он поехал в военной форме, другой гражданской одежды у него пока не было.  Дверь ему открыл сам Юрий Иванович, и, конечно, он не узнал Степана, спросив:
     - Вам кого?
     - Юрий Иванович, вы что, не узнали меня? - спросил Степан.
      И только после этих слов Юрий Иванович понял, кто перед ним. Он обнял Степана, затащил его в коридор и громко крикнул:
    - Лена, Сережа, идите сюда, скорее, смотрите, кто к нам приехал.
     Елена Григорьевна сразу узнала Степана. Она бросилась к нему, обняла и стала по –матерински целовать, приговаривая:
     - Вот ты какой вымахал!
      И крупные слезы радости потекли по её лицу.
      Потом наступила очередь и Сережи с ним поздороваться. Перед ними стоял высокий военный с тремя боевыми орденами, с четырьмя боевыми медалями на кителе, который когда-то жил у них в квартире, так и не закончив 9-й класс.
      И этот вечер у них стал вечером воспоминаний всей прошлой жизни. На другой день они все вместе пошли в парк и там гуляли целый день. Елена Григорьевна держала Степана за руку и всё спрашивала и спрашивала, какие у него планы на будущее. И Степан ей всё рассказывал.
      Вечером за чаем Елена Григорьевна сказала Степану, что в случае неудачной поездки в Ленинград, они его с радостью примут. Он для них как был, так и остался как бы вторым сыном. И этим всё было сказано.

      В понедельник все пошли на работу. Юрий Иванович и Елена Григорьевна в РОНО, а Сережа в школу, где он учился в 9-м классе. А Степан пошел в магазин готового платья и подобрал себе теплую одежду и обувь для работы на тракторе в Леспромхозе и с покупками поехал в Мышалово.
      В начале октября выпал первый снег, и Степан сел за штурвал трактора зарабатывать себе на предстоящую дорогу и будущую жизнь в послевоенном году. Перед войной Степан хорошо освоил работу тракториста, а за годы войны те приемы и навыки немного позабылись. И это сразу заметил Миша Трубников, бригадир трактористов, и он в течение недели находился в кабине трактора вместе со Степаном, помогая ему освоиться и почувствовать уверенность в управлении машиной.
      Весь месяц Степан осваивал и новую для себя жизнь и профессию.
      Утром всех рабочих поселка, занятых на вырубке, отвозили на стареньком автобусе к месту работы. Там они и обедали, а вечером их привозили в поселок.
      Завтрак и ужин Степан готовил себе на керосинке, а для обогрева комнаты в бараке служила кирпичная печь. За определенную плату по распоряжению коменданта возле двери комнаты Степана всегда стояло ведро с чистой водой, накрытое деревянным кружком и вязанка готовых поленьев. Так жили все в бараках в тяжелое послевоенное время. По выходным и большим праздникам рабочие оставались в поселке, решая свои накопившиеся дела. Так шли дни, они складывались в недели, а те в месяцы текущего года.
      По выходным Степан иногда приходил к Сычевым, и они подолгу беседовали с Тихоном Федоровичем. Иногда в их разговор вступала и Людмила, внося свою медицинскую тему. А вот Настя, закрывшись в своей комнате, училась играть на аккордеоне, и по доносящимся из её комнаты музыкальным звукам, Степану казалось, что у Насти со слухом что-то не то. И когда Насте надоедало учить гаммы, она заходила в комнату родителей и в шутку говорила, что ей тоже видимо кто-то наступил на ухо. Но сам звук, издаваемый аккордеоном, Насте очень нравился, и она понимала, что особенно хорошо на аккордеоне должны звучать вальсы. В таких случаях, когда Насте надоедало играть, в разговор вступал Степан, ему тоже нравился звук аккордеона, и он старался хоть как-то поддержать Настю в этом жанре. И он тогда говорил такие слова:
     - Музыкантом можно и не быть, а для себя сыграть сумеем!
     И все улыбаясь шли пить чай.

      Время летело быстро и великий праздник 7 ноября встречали у Сычевых все вместе. А вот новый 1946 год Настя встречала со своими сверстниками. Для этого молодежь собралась в общественной библиотеке.
      А Сычевы и Степан Зуев Новый год встречали втроем. Тихон Федорович на правах хозяина этого дома поднимая бокал шампанского всех поздравил с окончанием последнего военного победного года и началом нового первого мирного года, а Степану пожелал в этом году найти своё счастье.
      А жене Тихон Федорович сказал:
     - Вот, смотри, Людмила, и наша дочка скоро выпорхнет из нашего Сычевского гнездышка. Вот как быстро время идет…
    - Да, Тихон, всё правильно. Таков закон жизни, - на смену старому приходит новое, более передовое, более прогрессивное, - вторила Тихону жена.
    - Как в той песне поется: «Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет!» - сказал Степан, но мысли его уже были там, в Ленинграде, в Ленинградской области, куда он вскоре должен поехать на поиски своей любви.
      Встретив Новый 1946 год, они еще долго сидели и вспоминали о тех жизненных эпизодах, которые прямо или косвенно повлияли на течение всей их жизни.
      Степан стал собираться уходить к себе в комнату, но тут пришла раскрасневшаяся прямо с морозца Настя и весело объявила, что новогодний вечер закончен, что он был организован районным комитетом комсомола, и что представитель райкома сказал нам, что здесь, в Мышалово будет организована своя комсомольская ячейка…
      Побыв ещё немного с родителями Настя пошла к себе спать, Степан немного раньше тоже ушел в свою комнату, обдумывая принесенную Настей новость и вспоминая 1941 год, когда его самого принимали в комсомол.

      С 1 января у всех учащихся начались зимние каникулы, а лесорубы, отдохнув только один день, продолжали работать, выполняя тот план, который они взяли на себя в начале наступившего года.
      Зима шла к концу. Сычевы со Степаном отметили еще один праздник – 23 февраля – День рождения Красной Армии. После этого Степан стал потихоньку готовиться к отъезду в Ленинград.
      В начале апреля он взял расчет в леспромхозе, съездил в райцентр, снялся с воинского учета, простился с семьями Михеевых и Ефимовых, сходил на кладбище к родителям, сдал комнату коменданту и 10 апреля 1946 Тихон Федорович, Людмила и Настя Сычевы проводили Степана в Ленинград.
 
                ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
             ПОИСКИ МАШИ. В ГОСТЯХ У ЗНАМЕНСКИХ.

      В Ленинград Степан приехал в 20-х числах апреля и сразу пошел в центральный госпиталь. Администрация госпиталя стала помогать ему не только словом, но и делом. За истекшие два года со времени ранения разведчицы –радистки Маши Пашковой много чего изменилось.
      После снятия блокады с Ленинграда и при отступлении немцы уничтожали и крушили всё на своём пути. И их авиация была ещё боеспособна наносить бомбовые удары и обстрелы с воздуха по городам и населенным пунктам. Вот и при очередном обстреле Ленинграда с воздуха снаряд попал в подвальное помещение госпиталя, где находились многие истории болезни раненых и умерших от ран и болезней во время войны в этом госпитале. Начался пожар и часть документов сгорела, а оставшиеся были подмочены водой при тушении пожара.
      На первом этаже госпиталя тоже был архив историй болезней, но только больных текущего года. Там работала архивариусом Раиса Ивановна Кузина, молодая женщина лет тридцати. Её заинтересовал рассказ Степана, и она стала всячески помогать Степану. В свободное от основной работы время она занималась поиском истории болезни Маши Пашковой в подвале госпиталя.
      В ближайшее воскресенье Раиса Ивановна и Степан спустились в подвал госпиталя. Там было темно и сыро, электрического освещения ещё не было, и они провели целый день с керосиновой лампой в поисках Машиной истории болезни. Но всё было безрезультатно. И вечером, поняв, что это дело безнадежно, ведь история болезни могла и сгореть, Степан и Раиса Ивановна решили эти поиски прекратить. Тем более, что Раиса Ивановна вспомнила: когда она сразу после войны пришла сюда на работу, то здесь работала Анна Знаменская вместе с супругом Егором Знаменским, который здесь был завхозом. Потом они уехали в город Тихвин, где жила родная сестра Егора. Поэтому Раиса Ивановна посоветовала Степану:
      - Знаешь, что, езжай - ка ты в Тихвин, Степан. Мне кажется, в данных условиях сначала проще найти супругов Знаменских, а уже через них, я думаю, ты сможешь найти и свою Машу.
     - Ну что ж, может быть вы и правы, может быть Анна Знаменская и поможет мне в моих поисках. Спасибо вам, Раиса Ивановна.

      На другой день рано утром Степан поехал в Тихвин. В городе он появился только к вечеру, и Степан спросил у постового милиционера, есть ли в городе гостиница. Степан приехал в город в военной форме со всеми фронтовыми наградами на кителе, но без погон. И это располагало людей к нему; каждый из тех, к кому он обращался, старался дать ему подробную информацию. Вот и постовой милиционер подробно объяснил Степану как добраться до гостиницы, которая находится на Аптечной улице.
      Гостиницу Степан нашел сразу. Это было небольшое уютное здание с коридорной системой. Видимо, здесь было когда -то общежитие. Комендант гостиницы, женщина лет сорока в полувоенной форме встретила Степана приветливо и представилась:
     - Комендант Ольга Михайловна, к вашим услугам…
     Степан тоже представился:
     - Зуев Степан Егорович. Прибыл к вам на поиски самого близкого и дорогого мне человека.
      Ольга Михайловна вопросительно посмотрела на Степана, и тому волей- неволей пришлось рассказывать дальше, и что во время войны он защищал блокадный Ленинград, был в полковой разведке, а теперь разыскивает свою фронтовую подругу- разведчицу Машу Пашкову. Она была ранена в 1944 году и отправлена из полкового медсанбата в центральный госпиталь Ленинграда.
      Они в комнате коменданта сидели одни, Ольга Михайловна слушала его не перебивая, а Степан продолжал:
     - В архиве госпиталя мне ничем не могли помочь, хоть и пытались…Дело в том, что в подвал госпиталя попал немецкий снаряд, начался пожар и при пожаре, и при его тушении водой погибла значительная часть хранившихся там медицинских карт. Но прежде чем попасть в подвал, в архив, эти медицинские карты проходили через руки архивариуса. Мне сказали, что этот архивариус сейчас живет у вас в Тихвине и зовут её Анна Знаменская…
      Степан хотел сказать ещё, что Анна Знаменская – последний человек, кто держал в руках историю болезни Маши Пашковой.
     - Знаменская, Знаменская, что-то знакомая фамилия, - задумалась Ольга Михайловна. А давайте посмотрим в нашей книге регистрации.
      И подняв книгу регистрации за прошлый год и полистав несколько страниц, Ольга Михайловна застыла и немного помолчав, прочитала:
     - Супруги Знаменские Анна Петровна и Егор Данилович ночевали одну ночь в нашей гостинице в комнате № 7.
     - Это уже что-то, это ещё один шанс для моих поисков, - обрадовался Степан, - но только вот почему они ночевали в гостинице?
     - А вот этого я сказать не могу, - проговорила Ольга Михайловна, - завтра с утра идите прямо в милицию, в паспортный отдел. Я надеюсь, что там вам помогут.

      Утром следующего дня, а это было 30 апреля, Степан пошел в городской отдел милиции. Начальник паспортного стола, высокая красивая женщина с проседью на висках, внимательно выслушала Степана и спросила:
     - А как у вас со временем, товарищ Зуев. Завтра у нас, как вы сами понимаете, первый послевоенный Первомай. За столь короткий срок мы вряд ли вам сможем помочь.
     - Время конечно меня поджимает, но несколько дней я могу подождать, - ответил Степан.
     - Тогда так, -сказала она, -если вас устроит 3 мая, то к этому числу я постараюсь подготовить вам все необходимые данные. Но это только в том случае, если эти супруги Знаменские прописаны в нашем городе.
      На том они и порешили, и Степан, довольный разговором пошел гулять по городу. По пути он зашел в гостиницу и забронировал свой номер до 4 мая. А 1 мая во время демонстрации Степан пристроился к небольшой колонне работников автокомбината и прошел вместе с ними с песнями, флагами, транспарантами всю центральную улицу до здания горкома партии и памятника Ленину. И про себя он подумал: «Вот какая сплоченность советского народа, такой народ победить нельзя! И, наверное, по всей стране в больших и малых городах рабочие коллективы заводов, фабрик и учебных заведений во время первомайской демонстрации шли по центральным улицам с песнями под гармошку, с флагами и транспарантами, на которых была здравица советскому правительству и советскому народу, который под руководством товарища Сталина одержал великую Победу над фашизмом. И эта великая Победа навеки войдёт в историю человечества.»
      Так думал и рассуждал про себя Степан Зуев, шагая в номер своей гостиницы. 2-го мая он гулял по городу и знакомился с его достопримечательностями, а 3-го мая он получил необходимые данные, но только во второй половине дня. В выписке, которую он получил говорилось, что супруги Знаменские проживают на Пролетарской улице с указанием номера дома и квартиры.

      Переночевав ещё одну ночь в гостинице утром 4 мая Степан отправился к Знаменским. Подойдя к входной двери квартиры, он прочитал у кнопки звонка: Ковалевы – 1 звонок, Сергеевы – 2 звонка. «А где же Знаменские?»- подумал Степан и трижды нажал на кнопку звонка.
      Вышла женщина лет шестидесяти и спросила:
     - Вам кого?
     - А Знаменские здесь живут? – спросил Степан.
     - Я Знаменская, а это фамилия моей золовки, - женщина показала на кнопку звонка. Она полгода как умерла, и некому переписать фамилию.
      И глядя на молодого и статного парня с военной выправкой и в военной форме, проговорила:
     - Да вы проходите в комнату, что в дверях то стоять.
      Тут же вышел из комнаты старичок такого же возраста, и Степан зашел к ним в комнату. Он не знал с чего начать разговор, мысли обгоняли одна другую, а вдруг и здесь всё впустую. И тем не менее, он начал издалека:
     - Я знаю, что вы Анна Петровна и вы, Егор Данилович работали в центральном госпитале Ленинграда. Я, Степан Зуев, недавно там побывал и привез вам привет от Раисы Ивановны, архивариуса этого госпиталя. Знаете такую?
     - Конечно знаем, - сказали в один голос оба супруга, - очень хорошая женщина. 
     - Да, очень хорошая, - подтвердил Степан, - вот она то и послала меня к вам, и вы, так сказать, моя последняя надежда…
      Потом он стал рассказывать всё о Маше Пашковой, как она пришла к нему во взвод полковой разведки, о её легком ранении и втором более тяжелом ранении, и как он нёс её раненую через линию фронта в свой медсанбат, и как ночью её переправили в центральный госпиталь Ленинграда. А их полк рано утром пошел в наступление; это было ранней весной 1944 года…
      Закончив рассказ о Маше Пашковой, Степан с Надеждой посмотрел на Анну Петровну.
      И она всё поняла. Она вспомнила ту молодую красивую девушку, которую привезли ночью на операцию в их центральный госпиталь. Она была ранена в плечо и после операции эта девушка быстро пошла на поправку. Анна Петровна частенько заходила к девушкам в палату, и делилась с ними фронтовыми новостями.
     - Помню, помню я её, нашу Машу, - сказала Анна Петровна, - их, девчат в палате было четверо. Телефонистка Зинаида, получившая ранение при восстановлении телефонной связи, медсестра Зоя, была ранена, когда выносила с поля боя раненого, зенитчица Галя, раненая при бомбежке немецким бомбардировщиком их зенитной батареи и четвертая Маша. Все девушки постепенно выздоравливали и возвращались в строй. А вот Маше Пашковой не повезло. У неё появилось другое заболевание – началась гангрена ступни левой ноги и кисти правой руки. У нас в госпитале её сделали обе операции, и Маша потом долго лечилась. Вот почему я её хорошо запомнила…
      Анна Петровна закончила рассказ, и Степан с нетерпением спросил:
     - Ну а дальше то что?
     - А что дальше. Маша жива, здорова, если так можно сказать про инвалида 1-й группы. Она сейчас живёт у своих родителей в деревне то ли Коньково, то ли Сомино, они обе в нашем районе, - подвела итог своему рассказу Анна Петровна и внимательно посмотрела на Степана, ожидая его реакцию.
      Степан молчал, и Анна Петровна тихо спросила:
     - Вы поедете к ней, Степан?
     - Конечно поеду, и даже в ближайшее время. Разве все те, кого покалечила война, виноваты в этом?
      Это было сказано уверенно и просто, и Анна Петровна с восхищением смотрела на Степана. Перед ней стоял красивый молодой человек в военной форме с боевыми наградами, и она радовалась за него, ведь он приехал издалека разыскивать свое потерянное в войну счастье, не зная о нем ничего. А когда узнал всю правду о трагедии, не спасовал, не дрогнул, а ещё крепче уверовал в своё будущее.
      И Анна Петровна решила рассказать Степану, как тяжело было Маше после этих тяжелых операций. Она ежедневно приходила к Маше в палату и как могла успокаивала её. Девушки, лежавшие в Машиной палате, выздоравливали и уходили из госпиталя, а Маша продолжала лежать и лечиться.
      И вот однажды придя к Маше в палату Анна Петровна не узнала её, настолько сильно Маша впала в состояние безысходности, или проще сказать, в депрессию.
     - Что с тобой случилось, Маша? -пыталась понять её состояние Анна Петровна.
      И Маша, повернувшись на кровати к ней тихо сказала:
     - Анна Петровна, ну кому я такая нужна, и зачем он спас меня в ту роковую ночь, меня, вмерзшую в ту болотную лужицу. Утром наш полк продолжил бы наступление, а меня вместе с погибшими разведчиками похоронная команда похоронила бы в братской могиле. А родным послали бы несколько слов: «Погибла смертью храбрых»
     - Маша, что ты такое говоришь, побойся Бога, хоть ты и комсомолка. Тот, кто тебя спас обязательно тебя разыщет после окончания войны. А война идёт к концу, и я ещё на твоей свадьбе побываю. Мы с мужем скоро будем жить у его сестры в городе Тихвине. Она очень больна и за нею нужен уход. А твоя деревня от Тихвина недалеко.
      На этих словах Анна Петровна, глубоко верующая женщина, трижды перекрестила Машу и сказала:
     - Ты помнишь, Маша, по книге «Как закалялась сталь» как тяжело было «вашему» герою Павке Корчагину, и как он боролся за жизнь. А то, что я тебя трижды перекрестила, твоим убеждениям не помеха, лишь бы это было всем во благо, ты поняла меня, Маша?
     - Да, поняла я вас, Анна Петровна, вы замечательная женщина, - дрогнувшим голосом проговорила Маша, и горькие слезы несбывшихся надежд потекли из её красивых глаз, но все-таки эти слезы, как показалось, внесли душевное спокойствие и надежду на будущее.

      Машу выписали из госпиталя только в конце августа. Стоял теплый летний день, и проводить её вышло всё хирургическое отделение. У подъезда госпиталя стояла санитарная машина и она должна была довезти Машу до города Тихвина, а потом по договоренности с горздравотделом Тихвина местная санитарная машина должна довезти Машу до самого дома своей деревни.
      За Машей в Ленинград приехали её мама Дарья Сергеевна и старшая сестра Маши Зоя. Машу вывезли из госпиталя на больничной коляске две медсестры. Маша была одета в военную форму со всеми боевыми наградами и даже с погонами младшего сержанта.
      Шофер санитарной машины взял Машу из коляски на руки и понёс к машине. Все работники госпиталя долго стояли и махали машине вслед до тех пор, пока она не скрылась из вида.
      Анна Петровна, на глазах которой родные увозили Машу из госпиталя, рассказала Степану всё, что она видела. Когда она закончила свой рассказ, в разговор вступил Егор Данилович:
     - Послушай меня, Степан, мне пришла в голову интересная мысль. Завтра тебе не надо никуда ехать, а поеду я на автовокзал и посмотрю расписание автобусов до деревни Сомино. Потом я доеду до Сомино и узнаю в каком доме живет Маша Пашкова, а ты поедешь к ней уже 9 мая в день Победы. И это будет большим сюрпризом не только для Маши, но и для всей её семьи. Как ты сам то на это смотришь?
     - Интересное предложение, - задумался Степан.
     - Но и это ещё не всё. Если ты решил окончательно и бесповоротно, как говорится, бросить здесь свой якорь, как в своё время в молодости я бросил якорь после службы на флоте ещё до революции в Санкт-Петербурге, то мы с Анной Петровной предлагаем на первое время пожить у нас, так ведь Аннушка?
     - Ну, конечно, Егор, - вторила ему Анна Петровна.
     - Так вот, сделаешь свои дела, сходишь в военкомат, рассчитаешься с гостиницей, и больше не бронируй там место. Жить будешь у нас, сходишь в баню, и тогда поедешь к Маше.
     - А вам не тяжеловато будет в таких поездках, - спросил Степан, внутренне соглашаясь с рациональным предложением Егора Даниловича.
     - Думаю, что нет, иначе бы я этого не предложил.
      На том они и согласились.

      6 мая Егор Данилович поехал на автовокзал, списал расписание автобусов Тихвин- Сомино. Начало движения в 9.00, интервал между отправкой автобусов – 3 часа. Обдумав всё, Егор Данилович, решил сегодня в деревню не ехать, а отложил эту поездку на завтра.
      Вечером за ужином Степан сказал, что побывал в военкомате, где ему предложили работу, но он отказался. А завтра у него по плану сходить в баню и рассчитаться с гостиницей.
      Утром 7 мая Егор Данилович приехал на автовокзал и купил билет до Сомино. Подошел автобус и Егор Данилович устроился поудобнее у окна. Рядом с ним села женщина средних лет с небольшой сумкой, которую она поставила на колени, достала из неё книгу и стала читать. Егор Данилович спросил её, далеко ли до Сомино. Она оторвалась от книги и сказала: 
     - Часа два с половиной.
      Потом женщине надоело читать, и они разговорились. Женщина рассказала, что она ездила в Тихвин купить кое-что из продуктов, ведь скоро большой праздник.
     - Да, это великий праздник, и его, конечно, надо отметить достойно, - поддержал женщину в разговоре Егор Данилович.
      Потом он спросил свою соседку, знает ли она семью Пашковых в Сомино?
     - Да, я хорошо знаю Пашковых, и Дарью Сергеевну, и Ивана Петровича, и их дочь Машу, участницу войны. Полтора года назад она вернулась из госпиталя инвалидом. Но они, Пашковы живут не в Сомино, а в Коньково, в деревне, что рядом с Сомино, только выходить надо на одну остановку раньше. А вы, что, к ним едите?
     - Нет, - сказал Егор Данилович, - просто их дочь Машу разыскивает один очень хороший, фронтовой друг Маши. Они оба воевали и защищали блокадный Ленинград. Там на фронте Маша и получила тяжелое ранение.
      Егор Данилович вкратце рассказал своей попутчице некоторые подробности ранения Маши. Вот так за разговорами они доехали до Коньково, и Егор Данилович, поблагодарив свою попутчицу, пошел к выходу, а попутчица крикнула ему вдогонку:
     - Не забудьте, дом Пашковых второй от края на другой стороне от остановки автобуса.
      Главное для Егора Даниловича было сделано. Он, как будто разведчик, всё выяснил, а сам остался незамеченным, чтобы задуманный им сюрприз полностью осуществился. Он перешел на ту сторону дороги и пошел вдоль деревни посмотреть на дом Пашковых. Времени у него было достаточно для того, чтобы вернуться на автобусную остановку и на этом же автобусе уехать к себе в Тихвин.
      Вечером Егор Данилович обо всем рассказал Степану, и даже сообщил ему номер дома Пашковых. На следующий день Степан в сопровождении супругов Знаменских пошел на городской рынок и накупил в качестве подарков много чего необходимого в сельской жизни, а Знаменские помогали ему в выборе и по стоимости, и по практичности вещей и некоторых продуктов.
      А вечером после ужина они завели разговор и о прошлом, и о будущем, - какое оно будет после этой тяжелой войны. Говорил, в основном, Степан. Он поблагодарил Анну Петровну и Егора Даниловича за их теплый прием, за чуткое отношение к нему, за помощь в поиске Маши. Кроме всего прочего он спросил супругов Знаменских:
      - Вот вы всё меня расспрашиваете, а сами то про себя почти ничего не говорите. Может и о себе что-то расскажете?
      Знаменские переглянулись между собой, и Анна Петровна сказала:
     - Понимаешь, Степан, за столь короткое время многого не расскажешь, а коротко получается так – мы с Егором ровесники, нам уже за 60 лет каждому, и в жизни всего было много, и хорошего, и плохого…
     - Но больше хорошего, - вставил свое слово Егор Данилович.
     - Я – коренная жительница Ленинграда, то есть Санкт- Петербурга, а Егор из Тихвина, здесь он и родился, и живем сейчас в комнате его сестры, как ты понимаешь…
      И Анна Петровна неторопливо стала рассказывать об их совместной жизни, и её голос словно лесной ручеек перетекал с камушка на камушек, с одного события на другое. К 1905 году она уже закончила гимназию и стала работать на Путиловском заводе учетчицей, где работали её родители. А с Егором она познакомилась так. На Пасху она стояла у церкви, ожидая маму, и в это время к ней подошел молодой морячок, чтобы поцеловать красивую девушку по христианскому обычаю. Аня, как водится, ответила морячку на его восклицание «Христос воскресе» произнеся, «Воистину воскресе», и подставила для христианского лобызания свою щечку. А морячок, обхватив Аню и троекратно облобызав её, продолжал некоторое время удерживать в своих руках. Затем почувствовав, что она не отстраняется, он снова воскликнул: «Христос воскресе», и снова стал Аню целовать. Она сконфуженно отстранилась, глядя на этого неизвестно откуда появившегося морячка. А сейчас она Степану сказала просто:
     - Тогда словно огненная искра пробежала по мне. Потом мы с ним познакомились уже поближе, в этот день долго гуляли, потом стали встречаться, полюбили друг друга, и всё у нас уже шло к свадьбе. Однажды я привела Егора к себе домой познакомиться с родителями. На семейном совете, когда мы заговорили о свадьбе, мама была категорически против. Ей хотелось получить для меня более выгодную партию, а вот отцу Егор понравился, и он был не против нашей свадьбы. Мне пошел тогда двадцать шестой год, и время, как говорится, поджимало. Мы поженились в 1906-м году и стали жить вчетвером в нашей небольшой комнате. Егор устроился матросом на гражданское торговое судно и подолгу уходил в рейс. В 1907 году у нас с Егором родился сын Костя, и все мы радовались этому событию.
      Анна Петровна прервала свой рассказ, а Егор Данилович не преминул этим воспользоваться:
     - Тогда положение в стране было тревожное, и с каждым годом становилось всё хуже и хуже. Потом началась война с немцами, первая мировая. Но самое тяжелое время было во время Гражданской войны уже после революции. Я тогда сразу принял советскую власть и пошел её защищать, а вот тесть с тещей ещё долго сомневались. Да и жена, - Егор Данилович похлопал Анну Петровну по плечу, - поначалу не пускала меня к моим морячкам, но когда двинулся на нас генерал Юденич, она даже вместе с мамой благословила меня на эту борьбу…
     - Но мама с папой вскоре покинули нас, - вступила снова в разговор Анна Петровна, - папа, отработавший в литейном цеху длительное время, умер в 1919 году, а через год умерла и мама. Я осталась одна с тринадцатилетним сыном Костей. А в 1921 году вернулся с Гражданской войны и Егор в звании младшего командира Красной Армии. Его оставляли в армии, но его всегда тянуло к воде, как бывшего моряка, и он устроился на работу в системе гражданского флота.
      Когда Анна Петровна упоминала имя сына, у неё невольно на глазах выступали слезы, и она вытирала их носовым платком. И сейчас, рассказывая о Косте, Анна Петровна старалась сдерживаться, говоря ровным голосом:
     - Наш Костя рос любознательным мальчиком, хорошо учился и рано увлекся авиацией, как и многие мальчишки этого времени. В 1930 году он окончил летную школу и стал летчиком. В 1933 году уже находясь на службе на нашей западной границе, он женился. Во время отпуска он приезжал к нам с женой Олей, которая нам очень понравилась. В 1935 году у них родилась доска Танечка, наша с Егором внучка. Мы радовались жизни, но радость была недолгой, в 1941 году началась эта страшная война. Наша невестка Оля с дочкой Таней приехала к нам в Ленинград, а Костя со своим авиационным полком с боями отступал вглубь нашей страны. В Ленинград, в центральный
госпиталь стали поступать раненые с фронта, и мы с Егором решили пойти туда работать. Я стала работать там санитаркой, а Егор – плотником. 
      - Что ж говорить, - вторил ей Егор Данилович, - пришлось и нам хлебнуть горюшка. Где -то в начале ноября война вплотную подошла и к нам, к Ленинграду. У нас, как и по всей стране, была введена карточная система на продукты питания, и когда Ленинград оказался в блокаде, нормы на питание стали постоянно уменьшаться. Сначала рабочие и ИТР получали по 400 г хлеба в день, служащие, иждивенцы и дети по 200 г, а в конце ноября эти нормы ещё раз были срезаны. Рабочие стали получать по 250 г хлеба, а все остальные по 125 г. Других продуктов почти не было, иссякли запасы топлива, прекратилась подача электроэнергии, но Ленинград продолжал жить и бороться…
       Степан слушал супругов Знаменских, пытаясь не отвлекаться от хода повествования, а непослушные мысли все равно витали где- то в завтрашнем утре, когда он наконец то увидит свою Машу. Но дрогнувший голос Анны Петровны заставил его вновь вернуться к действительности:
     - …в начале 1942 года. Мы получили «похоронку» на нашего Костю. Но самая страшная беда для нас с Егором была ещё впереди. Немцы, потеряв надежду с ходу захватить Ленинград, стали его бомбить и обстреливать из дальнобойных орудий. И вот в конце 1942 года, отправляясь на работу в госпиталь, я как всегда сказала своей невестке Оле: «Как только услышите сигнал воздушной тревоги, сразу же бегите в бомбоубежище». А вечером в госпитале, а мы там работали, не считаясь со временем, нам сказали, что днем бомбили нашу улицу, и у меня сразу же защемило сердце. И мы с Егором тут же поехали к себе домой на старом трамвайчике, который еще тогда пока ходил. Но мы ещё издали заметили, что нашего дома почти нет, стояли одни развалины, и на месте дома работала похоронная команда, отвозя на санках погибших в морг. Мы с Егором зашли в морг, там на большой скамейке лежала наша невестка Оля, а рядом с ней Танюшка. Со мной стало плохо, и я, как верующая, первый раз в жизни выразила своё неудовольствие самому Господу Богу. Встав на колени и подняв руки кверху, я прямо там крикнула: «Господи, если ты такой всемогущий, как же ты позволил этим варварам над нами глумиться!» Все, кто был в морге, повернули головы в мою сторону, думая, что я сошла с ума. А я долго стояла на коленях, смотря на неподвижное личико моей внученьки, моей кровиночки, гладя её по волосам…
      Анна Петровна стала вытирать слезы платком, а Егор Данилович, помолчав немного, продолжил:
     - Я поднял Аню, и мы пошли к развалинам нашей комнаты. И, казалось бы, что вокруг этих развалин стоит темный холодный и голодный город, но если присмотреться в этой темноте, то станет видно, что вокруг продолжается жизнь. Нет, Ленинград не умер, он жив, он продолжает бороться, неся ежедневные утраты. А утром, собрав всё необходимое и с двумя узлами, мы с Анной поехали в госпиталь. Там нам выделили небольшую комнатку в подсобном помещении…
      Вытерев слезы платком Анна Петровна снова взяла разговорную нить в свои руки:
     - Для Оли и Танечки Егор сделал один большой гроб и положили мать с дочерью вместе навечно обнявшись. Их похоронили в одной отдельной могиле. А мы с Егором так до конца войны жили и работали в этом госпитале. Потом меня перевели на работу архивариусом, а Егор стал работать завхозом в госпитале. Как -то раз главврач зашел ко мне в архив и попросил сделать одну очень нужную работу, а именно организовать хранение историй болезни раненых, прошедших через наш госпиталь. Он объяснил важность этой работы, потому что по ним, по этим историям болезни всегда можно будет знать – умер раненый или поправился и убыл то ли для дальнейшего излечения, то ли снова на фронт бить ненавистного врага. Для хранения историй болезни Егор соорудил стеллаж, и вскоре мы с ним перенесли из нескольких подсобных помещений эти истории болезней в одно место. Здесь то, Степан, ты и искал историю болезни Маши Пашковой, а вместо неё нашел нас. И теперь ты, как и твоя Маша Пашкова, стал для нас тоже самым близким и дорогим человеком.
      Анна Петровна встала и подошла к окну, как бы показывая, что время уже позднее. Но за окном было ещё достаточно светло, видимо приближалось время белых ночей.
     - Утомили мы тебя, Степан, сегодня, иди ложись спать, - снова заговорила Анна Петровна, - ведь завтра у тебя будет самый трудный и самый счастливый день в твоей жизни. А когда ты устроишь свою жизнь, не забывай нас, наведывайся сюда к нам время от времени…
 
      Рано утром 9 мая супруги Знаменские провожали Степана на автовокзал с большим чемоданом. На прощанье Егор Данилович обнял Степана и крепко пожал ему руку, а Анна Петровна трижды поцеловала его и трижды перекрестила.
     - А это ещё зачем? – спросил Степан, чуть отстраняясь от неё.
     - А на счастье, на счастье, Степан! Я ведь Машу тоже трижды перекрестила.
      И сидя в автобусе Степан снова погрузился в свои мысли: вот эти два пожилых человека прожили вместе сорок лет, она- верующая, он – атеист, и каждый оставался всю жизнь верен своим убеждениям. А вот этот автобус под номером девять, номером Победы в первую годовщину Победы 9 мая везет его, Степана навстречу долгожданному счастью.

      Степан сошел с автобуса на остановке «Коньково» и медленно пошел вдоль деревни. Праздничное настроение жителей деревни бросилось в глаза сразу, а красный флаг, развевавшийся вдалеке над добротным домом, только дополнял его. Попадавшие ему навстречу жители деревни с любопытством смотрели на него, недоумевая, к кому же в столь ранний час идет этот человек в военной форме. Степан шел быстро, зная номер дома Пашковых, мысленно готовясь к предстоящей встрече. Возле самого дома Пашковых к нему обратился невысокий мужичок:
     - Вы с автобуса?
     - Да, - ответил Степан.
     - А женщина с большой клетчатой сумкой с вами с автобуса не сходила?
     - Какая -то женщина сошла и села там на остановке на скамейку.
     - А вы к кому идете, - спросил мужичок.
     - Я – сюда! – и Степан рукой показал на дом Пашковых.
     - Ну, спасибо, - и мужичок быстрым шагом пошел к автобусной остановке. Это был Григорий Савельев, сосед Пашковых, с которым Степану предстоит еще не раз пообщаться. Он ждал жену, которая должна была привезти ему вместе с продуктами ещё и бутылку водки.
      А в доме Пашковых готовились к празднику. Ещё вчера вечером к ним в гости пришли пешком из Сомино их старшая дочь Зоя с мужем Сережей и шестилетней дочкой Таней. И только все сели за стол и уже собирались поднять первый тост за Победу (ведь в этой дружной семье было два участника войны- Маша разведчица и муж Зои Сережа, танкист), как Зоя, сидевшая у окна и бросавшая взгляды на улицу, вдруг спросила отца:
     - Пап, посмотри, кто этот военный, что разговаривает с Гришей Савельевым.
      Иван Петрович встал со своего места, подошел к окну, посмотрел на улицу и сказал:
     - Не знаю я его. Ладно, потом спросим у Григория, может быть это его знакомый…
     - А чего же он на наш дом то показывает, - не унималась Зоя.
      И тогда в окно посмотрела Маша, и тут же раздался её вскрик:
     - Ой, это он!
      Маша растерялась, не зная, что ей делать. Она быстро проковыляла в другую комнату, на ходу говоря домочадцам:
     - Скажите ему, что меня нет, что я уехала к родственникам…
     - Да кто же это он? – в один голос спросили её за столом.
     - Это он, Степан! – из-за двери проговорила Маша и закрыла за собой дверь. Она очень не хотела, чтобы Степан увидел её такую, покалеченную войной. Зачем она ему такая нужна!?...
      У Маши было тяжелое ранение правого плеча, ампутация правой кисти руки и ампутирована левая ступня. Она понимала, какой обузой она может стать для него, если он и вправду её найдет когда -нибудь. И вот он нашел её, стоит у её дверей, не зная, не ведая, в какого инвалида она превратилась. Он надеется увидеть её такой же молодой и красивой, как она была на фронте, а сейчас… И она горько заплакала, уткнувшись головой в подушку на кровати.
      Степан подошел к дому Пашковых. Перед ним стояла простенькая, но аккуратная изгородь с калиткой. Опустив руку за калитку, он нащупал вертушок, повернул его, открыл калитку и вошел на участок дома. Окинув одним взглядом участок, он почувствовал во всем твердую мужскую руку и женскую аккуратность. Взойдя на крыльцо, он открыл дверь в дом и сразу увидел устремленные на него взгляды сидевших за праздничным столом.
     - Здравствуйте товарищи! Я Степан Зуев, однополчанин Маши Пашковой, - представился он собравшимся, окинул ещё раз взглядом комнату и спросил:
     - А где же сама Маша?
      Наступила тишина. Все смотрели на Степана, на его могучую статную фигуру, на сверкающие на груди ордена и медали и молчали. И только девочка лет шести, Зоина дочка, тихо сказала:
     - А тетя Маша спряталась за печкой в маленькой комнате.
      И показала на дверь своим маленьким пальчиком. После этого Машина мама встала из-за стола и открыла дверь в маленькую комнату. Степан вошел в комнату и увидел за большой русской печкой на топчане заплаканную Машу. Сразу бросились ему в глаза и левая нога без ступни и правая рука без кисти, а сердце пронзила невероятная жалость к этой маленькой зареванной девушке. Но в накатившем месиве чувств главное место заняла любовь, радость её нахождения, свершение чуда, на которое он надеялся всё это время. Степан только и сказал всего два слова: «Здравствуй, Маша!», и больше ничего не говоря подошел к ней, поднял Машу на руки. Она, по- детски всхлипывая, уткнулась ему в грудь лицом, держась за шею. Вот так с нею на руках Степан вышел в большую комнату к домочадцам, и от волнения не мог вымолвить ни слова. Правой рукой он держал Машу как ребенка, а левой гладил её волосы. Наконец, медленно подбирая слова, он смог произнести:
     - Мы с Машей вместе воевали. Я помню её красивую и веселую. Такою же она будет для меня всегда. То, что с ней сделала война, не её вина. Это её боль, и я эту боль помогу ей преодолеть. Я её полюбил тогда и сейчас люблю больше жизни.
      Степан хотел посадить Машу на свободный стул у стола, но почувствовав всем своим телом, что Маша, прижавшись к нему, этого не хочет, немного растерялся. Потом решил, что раз все в сборе, и родители здесь же, он, ещё не познакомившись как следует, но сообразив, что другая такая удачная минута ещё неизвестно, когда придет, он сказал, глядя на Машиных родителей:
     - Раз уж так получилось, я прошу вас, Иван Петрович и Дарья Сергеевна, разрешить нам с Машей пожениться…
      Иван Петрович переглянулся с Дарьей Сергеевной, которая все ещё никак не могла прийти в себя от происходящего. Да и сам он чувствовал себя в каком -то замешательстве. Тем не менее, с его губ сорвалось дежурное, как обычно в таких случаях:
     - Ну, если сама Маша согласится…
      До этого Маша сидя у Степана на руках молчала и тихо всхлипывала. Услышав голос отца, она подняла голову, и глядя на родителей закивала в знак согласия, и только еще крепче обняла Степана за шею.
     - Ну, что ж, садитесь за стол, здесь и поговорим, - и Иван Петрович стал наливать вино в рюмку Степану, а Дарья Сергеевна принесла ещё одну тарелку.
       После первой рюмки пошла и вторая, потом начались разговоры. Сначала Маша, раскрасневшаяся и повеселевшая, вела разговор, рассказывала и о Степане, и о всех своих друзьях разведчиках. Потом ещё выпили в который раз за Победу. Зоя с Сергеем сразу поняли, что Степан немногословен. Если его спрашивали о чем -то, он отвечал, но по военному кратко и четко. Поэтому они вдвоем взяли нити разговора в свои руки, и веселье, шутки, песни в доме звучали до вечера.

      А через неделю после празднования Дня Победы Степан нёс Машу на руках до сельсовета, где состоялась регистрация их брака. После того, как их расписали, Степан также нес Машу обратно до самого дома. Дарья Сергеевна и Иван Петрович сопровождали молодоженов до сельсовета и обратно. Иван Петрович взял с собой стул на тот случай, если Степан устанет в дороге. Но стул потребовался самому Ивану Петровичу с его больными ногами.

         ЧАСТЬ ПЯТАЯ.   ПЕРВЫЙ ГОД СТЕПАНА В КОНЬКОВО.
               
       Калитку изгороди открыла Дарья Сергеевна и зашла в сад первая, за ней со стулом зашел Иван Петрович, потом Степан с Машей на руках. Степан бережно посадил Машу на стул, поставленный около дома Иваном Петровичем.
     Пришли и соседи поздравить молодых с регистрацией брака. Сначала появились Савельевы, соседи слева. Первой шла их десятилетняя дочка Зина с букетиком только что распустившихся тюльпанов. За ней шествовал сам Григорий Петрович, и замыкала эту торжественную процессию высокая и красивая хозяйка Анна Семеновна.
     А перед этим Иван Петрович успел ещё вынести на улицу небольшой кухонный столик, поставил его около дома, потом принес несколько рюмок и поставил две бутылки дорогого вина, привезенного Степаном. А Дарья Сергеевна насыпала в вазу конфеты, и начались поздравления новобрачных. Иван Петрович открыл первую бутылку с вином и стал разливать его по рюмкам; в это время они увидели, что к их дому подходят соседи справа Кузнецовы и тоже с букетиком цветов, которые нес одиннадцатилетний Миша. Его держала за руку бабушка Прасковья Кузьминична, и замыкала это шествие невестка Кузнецовых Александра Ивановна.
       Молодожены оба были в военной форме, Степан без погон, а вот Маша с погонами в звании младшего сержанта. Они долго думали в чем идти на регистрацию брака в сельсовет, и решили в военной форме. На ногах у Маши были хромовые сапожки, на правой руке перчатка из тонкого материала телесного цвета. У Маши было пять боевых наград, все они были приколоты на гимнастерке, два ордена и три медали. У Степана три ордена и четыре медали, и все они тоже были приколоты к военному кителю, так что на двоих у них было двенадцать боевых наград и это результат их боевых действий. Степан был без головного убора, а вот Маша надела свою любимую пилотку, слегка сдвинув её на правый бок, из -под которой торчал её непокорный локон с левой стороны, и заканчивалось это всё на пилотке красной звездочкой. Степан смотрел на Машу и ему казалось будто бы и не было этих ушедших в небытие пяти лет, перед ним была все та же Маша, младший сержант Пашкова, и единственно, что выдавало страдания, выпавшие на её нелегкую судьбу, это несколько предательски блестевших седых волосков в непокорном локоне.
      За эту неделю вся деревня Коньково узнала, кто такой Степан Зуев, бывший разведчик, все годы войны, защищал блокадный Ленинград, и вот сейчас он приехал к ним в деревню к любимой девушке, и будет работать здесь трактористом в местном МТС. Полдня до вечера шли сельчане поздравить молодоженов, Маша была вся в цветах, и этот день ей запомнился на всю её жизнь!
      Когда закончились поздравления молодоженов, и гости стали расходиться, наступил уже вечер. Иван Петрович со Степаном занесли всё в дом, и дома за ужином продолжили семейный разговор. Степан сказал тестю, что через неделю он поедет в Тихвин в горздравотдел, и всё узнает по поводу протезов для Маши:
    -   Сначала надо заказать протез для левой ноги, для участников войны он делается бесплатно. Когда я заходил в мастерскую при центральной больнице, то видел образцы. Это два высоких ботинка, внутри одного протез, чтобы Маша могла ходить хотя бы по участку с помощью палочки. Но чтобы заказать такой протез, надо будет Маше самой присутствовать при обмере. Когда будет готов один протез, потом надо заказать протез и для руки. И это всё необходимо сделать в течение этого лета.
      Иван Петрович был немногословен:
     - Да, да, конечно, в первую очередь надо заняться Машиными протезами.        А Степан тем временем продолжал:
     - И большую помощь в этом вопросе нам могут оказать супруги Знаменские. Дело в том, что когда я жил в Тихвине у супругов Знаменских, я с ними очень сблизился и они просили меня, что если всё у меня будет хорошо, то им хотелось бы приехать к нам в Коньково и поздравить нас с Машей, ведь Машу они тоже хорошо знают. И ещё они добавили к сказанному, если нам что-то потребуется в Тихвине, то непременно мы должны зайти к ним, их квартира для нас всегда открыта.
      В разговоре с тестем и тёщей Степан всю эту неделю часто спотыкался при прямом обращении к ним. И сейчас, почувствовав, что они действительно самые близкие родственники, Машины родители, он напрямую спросил тестя:
      - Иван Петрович, как вы разрешите к вам обращаться, я что-то пока в замешательстве.
     - Я тебе вот что скажу, Степан, выслушай меня, -начал разговор Иван Петрович, -конечно в новой для тебя семье привыкать трудно, я это по себе знаю, и я тоже долго привыкал к этому. Но однажды в какой-то большой праздник, сильно перебрал, и получилось это само. Маму Даши назвал мамашей, а отца Даши – батей, так и пошло. А теперь о самом главном, мы с Дашей решили так, вы с Машей будете жить в большой комнате с перспективой на будущее, а мы с Дашей в маленькой. И теперь ты, Степан, будешь хозяином дома, и сам будешь принимать важные решения, так что тот вопрос с гостями за тобой, ты понял меня Степан?
      - Да, батя, понял.
      - Ну и хорошо.
      - А на работу в МТС я пойду оформляться в начале июня.
      В это время к ним подошла тёща.
      - Давайте перенесем Машину кровать и все её вещи в большую комнату, - сказала Дарья Сергеевна, - ты, Маша, не возражаешь.
     - Нет, мама, не против – сказала Маша, только пусть это сделает Степан, ему надо привыкать к семейной жизни, а ты, мама, только подсказывай как это всё делать.
     - Да, да, мамаша, я всё сделаю сам. И Степан вместе с Дарьей Сергеевной стали стелить постель. Дарья Сергеевна откуда -то из загашника достала всё новое и промолвила:
      - Знаешь, Маша, нет большего счастья для матери как выдать дочь замуж за хорошего человека, а это твое приданое, которое я берегла и верила в твое счастье. И пусть эта первая брачная ночь останется у вас в памяти на всю вашу жизнь, - сказала Дарья Сергеевна.
      Потом она достала из кармана маленькую иконку и благословила их обоих. Иван Петрович посмотрел на Дарью Сергеевну с каким-то своим недопониманием этой ситуации, и не сказав ничего, пошел спать в свою комнату.

      После недели супружеской жизни Степан поехал в Тихвин узнать всё на месте, и как заказать протезы для Маши, и заодно пригласить супругов Знаменских в Коньково. В мастерской по изготовлению протезов Степан предъявил соответствующие документы, в том числе и копию выписки из истории болезни, выданную центральным госпиталем Ленинграда. Руководство мастерской пошло Степану навстречу, ввиду необходимости изготовления сразу двух протезов, сказав, что постараются сделать оба протеза в кратчайшие сроки. Но для этого необходимо, чтобы сама хозяйка ампутированных конечностей приехала для обмера и показа хирургу состояние мест ампутации. И Степан договорился с начальником мастерской эту процедуру совершить в начале июля. Потом Степан поехал на Пролетарскую улицу к супругам Знаменским. К ним он приехал во второй половине дня. На кнопке звонка была уже фамилия Знаменских. Степана встретили как родного и сразу усадили за стол. Конечно, первым делом они поздравили Степана с законным браком, а потом пошли одни вопросы. И о том, как произошла встреча, и как на это отреагировала Маша, и как восприняли всё это её родные. Степан рассказал всё как было, и особенно много вопросов задавала Степану Анна Петровна, а вот Егор Данилович сидел молча и всё слушал, и под конец спросил Степана:
      - Ну и как, эффект внезапности сделал свое дело?
      - Конечно сделал, - ответил Степан, Маша от внезапной растерянности даже спряталась за печкой в другой комнате. Но всё получилось так, как и было задумано и просто чудесно. А теперь мы вас приглашаем к нам в Коньково, и все наши родные вас очень просят посетить нашу деревню.
     - Мы обязательно приедем к вам в гости, - сказала Анна Петровна, - но только немного позднее, и добавила - а когда будут готовы протезы для Маши?
     - В начале июля, если все у нас получится, мы с Машей приедем чтобы все измерить, а потом со слов начальника мастерской протезы будут готовы в конце июля или в начале августа, сказал Степан.
    - Вот мы с Егором и приедем в августе, и Маше будет приятнее нас встретить. А ты Степан сегодня оставайся у нас, а завтра утром и уедешь.
   - Хорошо, сказал Степан, я так своим и передам ваше решение.

     Утром Степан уехал к себе в Коньково, а вечером на семейном совете он рассказал о своей поездке в Тихвин, где его обнадежили в мастерской по изготовлению протезов. А их новые знакомые супруги Знаменские, обещали приехать в Коньково только в августе.
      До начала июня осталась одна неделя и Степан решил проинформировать родных и близких знакомых, а также своих фронтовых сослуживцев, отослав всем письма, а в них сообщить о том, что произошло за этот недолгий период. И особенно, как он нашел Машу, серьезно покалеченную войной, как она переживала всё это время, живя в семье своих родителей, и сейчас всё это обернулось для них обоих несказанным семейным счастьем!
     Так как за годы войны Степан кое -что подзабыл в правилах грамматики, он попросил Машу ему помогать в этом вопросе. Кроме того, и Маше надо знать родных и близких знакомых Степана, а его сослуживцев она хорошо знает и помнит. В Томскую область ими было написано 3 письма. Когда писали письмо Сычевым, Степан рассказывал Маше как эти две семьи Зуевых и Сычевых сначала сблизились, а потом и породнились. Родной дядя Степана Василий Семенович был женат на родной сестре Тихона Федоровича Анастасии Федоровне.

       Первое письмо Степан написал Сычевым, о которых он рассказывал Маше в те немногие минуты отдыха на фронте, что выпадали в разведке, второе письмо было отправлено Михеевым, о которых Маша тоже была наслышана. А третье письмо Степан снова написал в Мышалово профохотнику Ефимову Павлу Петровичу.
      - О нем я тебе, Маша, как -нибудь расскажу. Это он застрелил того медведя, который покалечил моего отца.

      Потом Степан вместе с Машей стали писать письма фронтовым друзьям, Федору Ушакову и Диме Астахову. Тут Степану было легче писать, в основном диктовала Маша, а он воплощал её слова в буквы, и предложения. Когда все письма были отправлены по адресатам, Степан сказал Маше:
     - А теперь будем ждать ответа на наши письма, и добавил, видишь ли Маша, писать письма оказывается это тоже большой труд.

     В первых числах июня Степан решил пойти оформляться в МТС трактористом. Но перед оформлением он поговорил с мужем Зои Сергеем, где Сергей был бригадиром в первой бригаде, которая обслуживала четыре колхоза, которые имели название своих деревень во всех районных документах. В эту четверку колхозов входило и Сомино, где жил со своей семьей Сергей Андреевич Семин. А вот колхоз Коньково и еще три колхоза обслуживала вторая бригада трактористов, где бригадиром был сосед Степана Григорий Петрович Савельев. Сергей посоветовал Степану лучше работать трактористом во второй бригаде – во-первых, это ближе к дому Степана, а во-вторых они оба зятя Пашковых, а это уже родство, и чтобы не было никаких лишних разговоров. МТС находилась в двух километрах от деревни Коньково и немного в сторону от деревни Сомино, так что это не так далеко и от дома. А в период весенних пахотных работ, да и осенних тоже, разрешалось трактор оставлять возле своего дома или в пределах своей деревни на ночь. Степан поблагодарил Сергея за все эти ценные советы, но все же решил поговорить и с соседом Григорием Савельевым. Григорий, узнав от Сергея Семина, что Степан – сосед хочет работать трактористом в МТС, сам пришел к Степану, не поверив Сергею, но убедившись про себя, все же подумал – герой-фронтовик- орденоносец, и не нашел лучшей работы. Про самого Григория Савельева, как говорили в МТС и в деревнях, которые он обслуживал – тракторист от Бога, и об этом он конечно знал, но был скромен и не заносчив. Когда началась война, всех мужчин - трактористов призвали воевать, в деревнях остались одни женщины, и вот им пришлось сесть за штурвалы тракторов. Григорий не только обучал всех трактористок умелому вождению, но попутно обучал и ремонту. Ему несколько раз приходила повестка из военкомата, но директор МТС сам ездил в район объясняя нецелесообразность призыва последнего специалиста из МТС и доказывая, что армию надо кормить. И так всю войну Григорий Савельев был единственным специалистом в этой МТС, он и сына своего Виктора уже в 12 лет обучил вождению трактора.
      Но в 1944 году ранней весной случилась страшная беда. Витька на тракторе под присмотром отца распахивал небольшое поле возле неглубокого оврага. Вдруг прогремел взрыв, видимо, лемех плуга зацепил неразорвавшийся снаряд, и Витька вместе с трактором полетел в этот овраг. И все это случилось на глазах у отца. Григорий взял Витьку на руки и понес к скотному двору, чтобы отвезти его на лошади в ближайшую больницу. Виктор был жив, но по дороге он скончался. Григорий три дня лежал пластом, не ел, не пил, издавая какие-то дикие звуки не похожие на плач, и жена его думала, что Гриша «тронулся», она садилась к нему на кровать и ласково приговаривала, гладя по волосам. На четвертый день Григорий встал, но это был уже другой человек. Григория будто бы подменили. Из веселого и общительного он превратился в злого и нелюдимого. А самое страшное он «запил», и особенно по большим праздникам, допивался, как говорят, «до чертиков». И об этом Степан узнает гораздо позднее после празднования 29 годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. А сейчас, поговорив с обоими бригадирами тракторных бригад, Степан отправился оформляться в МТС.
      
      Начало июня было дождливое и холодное, но Степан к работе в МТС трактористом подготовился основательно. Надев дождевик он не спеша отправился в МТС. Пройдя с километр по основной дороге в сторону Сомино он увидел, что дорога раздвоилась и на перекрестке стояли два столба. На одном было написано –«Сомино», на втором – «Машинно- тракторная станция Тихвинского района». Туда Степан и пошел. Пройдя ещё с километр, он оказался на территории МТС. Её территория была огорожена высоким металлическим забором с большими железными воротами и небольшой дверью без какой- либо охраны.
      На территории МТС стояло несколько тракторов, и около них находились рабочие, они производили ремонт в межсезонье. Степан спросил у одного рабочего как пройти к директору МТС, и рабочий показал рукой на дверь конторы. Степан зашел в контору, с левой стороны на двери комнаты была табличка «Секретарь», а с правой стороны на двери кабинета была табличка «Директор МТС». Степан подумал и решил зайти сначала к секретарю и спросить, можно ли зайти к директору. Степан постучал в дверь и услышав «Войдите», открыл дверь. За столом сидела миловидная девушка и что-то писала. Степан поздоровался и спросил у девушки, можно ли зайти к директору.  Девушка посмотрела на Степана и спросила:
     - Вы Зуев Степан Егорович?
     - Да, -ответил он.
     - Идите в кабинет к директору, он вас ждет.
     И Степан подумал о том, что кто-то из двоих – Сергей или Григорий Петрович сказал о нем директору.
      Когда Степан вошел в кабинет к директору, то директор в это время разговаривал по телефону о каких-то запчастях, и чтобы не прерывать разговор, он показал Степану рукой на «гостевой» стул. Закончив разговор по телефону, директор сразу спросил:
     - Вы Зуев Степан? - и заглянув в какую-то бумагу, добавил: -Егорович. О вас мне рассказал ваш родственник Сергей Семин. А меня зовут Петр Сергеевич Привалов, я вот директор этого хозяйства. Будем знакомы.
      Перед Степаном сидел старичок интеллигентного вида лет 70 с красивой профессорской бородкой. На столе прямо перед ним стоял макет трактора ХТЗ, а на двух противоположных стенах портреты Ленина и Сталина, смотрящие друг на друга. И эту странность или оригинальность с точки зрения Степана он увидел впервые. Обычно все портреты государственных деятелей располагались друг за другом в один ряд.
      - Так вы Степан Егорович хотите у нас работать трактористом?
      - Да, Петр Сергеевич, хочу – сказал Степан.
      - Знаешь Степан, давай с тобой поговорим просто и откровенно, -переходя на «ты», - сказал Петр Сергеевич, - ты хочешь стать трактористом по желанию или по возникшим у тебя обстоятельствам?
     - Конечно по желанию. Такой разговор у меня уже был дважды. Мне предлагали и должность инспектора в охотхозяйстве, и в военкомате работать с новобранцами, и думаю, что и милиция будет предлагать у них поработать, но я сделал свой выбор, и этим всё сказано.
     - Вот и хорошо, я тебя понял, Степан, вместе будем поднимать наше районное сельское хозяйство после тяжелейшей войны, которое на своих плечах вынесли женщины и дети. Тракторный парк у нас неплохой и все же тракторов пока не хватает. Не хватает и хороших трактористов, но это дело наживное. Ещё В.И. Ленин мечтал о 100 000 тракторов для молодой Советской страны, и он понимал -  в этих стальных «конях» - залог успеха.
      И Петр Сергеевич на минуту задумался и потом продолжил:
     - А как нам было тяжело в тридцатые годы, в период коллективизации. Мы рабочие заводов и фабрик по призыву правительства шли поднимать сельское хозяйство, которое было в страшном упадке, чтобы накормить молодую Советскую страну. Видимо, Степан, я утомил тебя своими экскурсами в нашу историю, пиши заявление и приступай к работе.

      Весь июнь Степан работал на территории МТС под руководством своего соседа Григория Петровича. Половина бригады занималась ремонтом тракторов, готовясь к осенним пахотным работам. Другая половина бригады занималась покосом на косилках, прицепленных к тракторам, помогая затаривать силосные ямы из свежей скошенной травы на корм скоту в зимний период. Время от времени Степан вместе с бригадиром на отремонтированном тракторе выезжали за ворота МТС, делая круг, как бы проверяя качество ремонта.
       Директор МТС тоже весь июнь на МТС-овской машине, взяв в помощь одного из трактористов, выезжали в Тихвин за комплектующими деталями для тракторов со склада райсельхозтехники. Однажды взяли и Степана с собой, и Степан, пока ехали, сказал директору, что ему надо в начале июля вместе с женой Машей поехать в Тихвин для обмера мест ампутированных конечностей, чтобы изготовить протезы для Маши. Петр Сергеевич знал об этом, ему говорил Сергей Семин, свояк Степана, но за этой текучкой совсем забыл, а когда ему напомнил об этом Степан, то директор сам предложил Степану заехать в эту мастерскую и уточнить дату приезда.
      Заехав в мастерскую, Степан поговорил с начальником мастерской, который назначил точную дату приезда для обмера. Директор МТС все это слышал и тут же сказал своему шоферу Мише Харламову, чтобы Миша в этот день отвез Степана и Машу для этого очень важного мероприятия.
      В назначенную дату Миша Харламов, заехав за супругами Зуевыми, повез их в Тихвин. В Тихвине в мастерской Машу осматривали сразу два специалиста – хирург и мастер изготовитель протезов. Хирург осмотром остался доволен и дал добро на изготовление протезов. Потом фотограф сделал несколько снимков мест соприкосновения руки и ноги с протезами. А начальник мастерской, посовещавшись с мастером-изготовителем назначил дату примерки. После визита в мастерскую Степан хотел заехать к супругам Знаменским, но Маша отказалась, видимо постеснялась, и рука и нога у нее были забинтованы. Маша отказалась и зайти в столовую. Она достала узелок, что ей приготовила мама, и они втроем пообедали прямо в машине и поехали обратно к себе в Коньково.
      Через 2 недели Миша Харламов повез супругов Зуевых на примерку. Примерка прошла нормально, но все же хирург посоветовал, чтобы Маша хотя бы часа полтора – два побыла с надетыми протезами. Надев протезы, Маша и её спутники поехали в столовую пообедать.
      Через 2 часа они вернулись в мастерскую. Хирург осмотрел места соприкосновения руки и ноги с протезами и остался доволен. И была назначена дата выдачи протезов на конец июля.  В последний день июля в Тихвин поехал и директор МТС, ему надо было обязательно доложить в райисполком о проделанной работе за летний период и о подготовке тракторного парка к осени. По дороге они стали думать, куда надо раньше поехать, в райисполком или в мастерскую за протезами. Думал об этом конечно Петр Сергеевич, а Степан с Машей согласны были на всё. И когда они приехали в Тихвин, Петр Сергеевич сказал шоферу:
      - Давай Миша в мастерскую, я думаю там мы высадим Степана и Машу, а сами поедем в райисполком. А они сделают все свои дела, сходят в закусочную, погуляют и будут ждать нас. А мы тоже решим все дела в райисполкоме и заедем за ними.
      Так и решили.
      В мастерской встретили Степана и Машу уже как старых знакомых, очень хорошо. Хирург ещё раз осмотрел места ампутации и дал добро на ношение протезов. Мастер-изготовитель протезов посадил Машу на стул и стал надевать протезы, сначала на ногу, а потом и на руку. Степан стоял рядом и запоминал все его движения и последовательность. Затем мастер дал памятку, как надевать и как снимать протезы, и чем иногда смазывать места соприкосновения, если в этом будет необходимость. Маша встала и держась за стул стала ходить вокруг него. Тогда мастер отнял стул, и Маша чуть не упала на пол, но удержалась. Мастер всё это видя сказал:
      - Нужна опора на левую ногу.
      С этими словами мастер снял со стендовой витрины клюшку и подал её Маше. Маша взяла клюшку в левую руку и опираясь на неё, прошла несколько шагов по полу.
      - Вот и хорошо, - сказал мастер, а клюшку мы вам дарим, хотя она и не входит в комплект протезов.
      Степан достал бутылку шампанского и сказал:
     - Это надо отметить по русскому обычаю.
      И хирург, и мастер посмотрели на начальника мастерской, и тот махнул рукой, - давайте, мол. Тут же послали девушку – кладовщицу в буфет за рюмками. Выпив шампанского все пожелали Маше большого семейного счастья. Потом попрощавшись, Степан и Маша пошли гулять, и по пути заглянули в закусочную, но всё равно Степан держал Машу за левую руку, чуть выше локтя. Там за ними и приехала МТС-овская машина. Петр Сергеевич, увидев Машу с клюшкой и самостоятельно без помощи сделавшей несколько шагов пошутил:
      - Ну, мадам, вас можно уже приглашать и на танец.
      И все засмеялись, зная юмор старого интеллигента.
      Домой ехали веселые и довольные, - Маша со Степаном, зная, что всё у них хорошо получилось, а директор МТС представил все данные в райисполком о проделанной работе без серьезных замечаний.
      Приехали в Коньково только к вечеру, Степана и Машу высадили около их дома, где их уже поджидали родители. С ними была и соседка Анна Семеновна, которая первая обняла Машу и поцеловала. Она помнила Машу ещё девочкой, и очень её жалела. А Дарья Сергеевна пригласила Петра Сергеевича и Мишу выпить чая, но те скромно отказались и поехали к себе в Сомино.
      Вечером за ужином Маша попыталась приспособить ложку или вилку к протезу правой руки, но из этого у нее ничего не получилось, и она поняла, что левая рука за этот период, как работала за «двоих», так в дальнейшем и будет работать. А вот протез на левой ноге ей должен здорово помочь, это она сразу поняла, и спокойно к этому отнеслась.
      Степан на работу в МТС стал ходить каждый день и получив задание от бригадира, он приступал к работе. Особенно ему нравилось после ремонта обкатывать трактора, и он с нетерпением ждал осени, когда начнутся пахотные работы. Иногда во время ремонта у него что-то не получалось, и он звал бригадира. Григорий Петрович не только помогал руками, но и рассказывал почему это так и не иначе. И Степан видел в этом человеке большого специалиста, но в то же время он заметил нездоровое пристрастие Григория Петровича к спиртному. От него всегда пахло перегаром, особенно по утрам. Степан как- то вечером поделился этим с тестем и Иван Петрович сказал Степану:
      - Не обращай на это внимание, когда -то Гришка был хорошим мужиком, но после смерти сына его будто подменили, он запил. Да и сам ты когда –нибудь об этом узнаешь, про все его «художества».
      И больше о нем Степан с тестем не говорили.
      По вечерам Степан с Машей читали ответы на письма, посланные ими после бракосочетания. Особенно им понравилось письмо, которое прислал Дима Астахов о том, как они с Федором праздновали День Победы в этом году в Москве на Красной площади. Вот начало этого письма:
     «Здравствуйте, дорогие мои друзья- однополчане Маша и Степан. От всего сердца поздравляю вас с долгожданным бракосочетанием, с началом вашей семейной жизни. Через тяжелые испытания пришлось вам пройти к своему счастью, которое вы заслужили своей любовью и верностью…»
      Далее Дима Астахов описывал как они с Федором Ушаковым отметили День Победы 9 мая на Красной площади, как познакомились с двумя девушками десятиклассницами, проводили их до дома и договорились снова встретиться с ними на будущий год на Красной площади 9 мая.


      В конце августа в Коньково из Тихвина приехали супруги Знаменские. В это время у Степана в МТС было много работы, шла усиленная подготовка тракторов к осеннему периоду. А Иван Петрович тоже был на своей работе в колхозе, так что Анну Петровну и Егора Даниловича встречала Дарья Сергеевна на автобусной остановке. Она перестала работать, как только Маша выписалась из госпиталя, чтобы ухаживать за больной Машей. А около своей калитки гостей поджидала Маша, опираясь на клюшку она ещё побаивалась далеко отходить от своего дома. О своем приезде в Коньково супруги Знаменские послали телеграмму. Вечером почтальонша принесла телеграмму, Дарья Сергеевна за телеграмму расписалась, а утром пошла встречать гостей.
      Встреча хотя и была запланирована на конец августа, но получилась совершенно неожиданной. Здесь были крепкие объятия и рукопожатия, и женские слезы радости и воспоминания о тех мучительных днях в госпитале, а главное для Маши было тогда, это вера в будущее, исходившая от этой женщины – архивариуса Анны Петровны. Вечерами после ужина все как бы погружались в те события того периода времени. Говорили больше всего по старшинству, у них жизненный процесс был «богаче» и длиннее. А днем, когда мужчины уходили на работы, обе хозяйки своих домов, и Дарья Сергеевна, и Анна Петровна, так сдружились, что могли говорить часами, эти женщины глубоко верующие и разговор у них в основном шел на религиозную тему. Маша редко поддерживала их разговор, а Егор Данилович, так тот просто уходил в сарай и как бывший плотник что -то там мастерил, посоветовавшись с Иваном Петровичем. Однажды Анна Петровна рассказала Дарье Сергеевне о том случае тогда после бомбежки, когда Анна выразила неудовольствие самому Господу Богу, когда погибли её невестка Оля и внучка Таня. И обратившись к Дарье Сергеевне спросила:
      - Как ты думаешь Даша, эти слова мои дошли до Господа Бога?
      - Я думаю, что дошли, и тебе надо Анна Петровна, сходить в церковь и покаяться перед Господом в присутствии священника.
     - Я так и сделаю, - сказала Анна Петровна. У нас в Тихвине стала функционировать церковь, это разрешил товарищ Сталин. А вот Ленин…
И Анна Петровна может и хотела сказать о Ленине что-то плохое, но воздержалась и тихо добавила:
     - А если бы не имя Ленина, витавшее над городом, Ленинград нам бы не отстоять!
     - Так то, оно так, - сказала Дарья Сергеевна, - только бабы у нас говорили, что священники с иконой Пресвятой Богородицы с разрешения властей на самолете облетали Ленинград, Москву и Сталинград, и Господь помог людям отстоять от врага эти города. 
       Вот и думайте, что хотите после таких слов, и верующие, и атеисты, ведь сражались мы с врагом все вместе!

      Супруги Знаменские пробыли в деревне Коньково целую неделю. Их ещё оставляли погостить, но они отказались, сославшись на наступившую осень, где у хозяев будет много проблем и со сбором урожая и с подготовкой к зимнему сезону. Их также провожала Дарья Сергеевна, и на прощанье Анна Петровна сказала:
      - Когда вы будете в Тихвине, то обязательно заходите к нам.

      Весь сентябрь, да и большую часть октября Степан не слезал с трактора, переезжая из одного колхоза в другой помогая отстающим. К Великому празднику, к 29 годовщине Великой Октябрьской социалистической революции директор МТС провел, как это было принято, по согласованию с райкомом партии, открытое партийное собрание, с руководящим составом прикрепленных к МТС колхозов. Руководящему составу и членам партии явка была обязательна, а всем остальным работникам сельского хозяйства по желанию. В президиум собрания был выбран и Степан, чему он сам этому удивился. Протокол собрания вела, как и обычно секретарь МТС, а председателем собрания был избран единогласно – директор МТС Петр Сергеевич. Председатель собрания выступил с небольшим докладом, представив сначала собранию нового члена партии Степана Зуева. После доклада начались прения, в которых многие выступающие жаловались на председателей колхозов, плохо помогающим колхозникам в обработке личного подворья. В свое оправдание председатели колхозов ссылались на письмо райкома партии, в котором говорилось, что помощь колхоза может быть оказана собственным участкам только после того, как колхоз полностью рассчитается с государством. В конце собрания Петр Сергеевич встал, в руках у него была записка и он, попросив минуту внимания начал читать записку. В записке было написано, что бригадир тракторной бригады Григорий Савельев стал часто прикладываться к бутылке и даже стал поднимать руку на членов семьи. Это написала его жена Анна Семеновна Савельева.
     - Он здесь?  - спросил Петр Сергеевич.
     - Да, - ответили ему.
     - А ну ка, иди сюда к столу, как тебе не стыдно Григорий, ведь ты же тракторист от Бога, ты всю войну вытаскивал весь тракторный парк, а теперь вот становишься пьяницей и хулиганом.
      И обращаясь к залу он спросил:
     - Что будем с ним делать, товарищи?
     - Пусть даст слово, что больше не будет пить и хулиганить, - раздалось несколько голосов из зала.
     - Ну как, Гриша даешь слово или нет, - сказал директор МТС.
     - Я постараюсь, - нехотя ответил Григорий.
      И многие засмеялись и стали расходиться.
     - Собрание окончено – сказал Петр Сергеевич вслед уходящей публике.

      Вот и наступил праздник 7 ноября в доме Пашковых, собралась вся их большая семья! Из Сомино пришли их старшая дочь Зоя с мужем Сергеем и внучка Таня, да и второй их зять Степан, будет отмечать второй праздник в этом доме. С вечера Дарья Сергеевна замесила тесто и поставила его в теплое место, чтобы утром из него испечь пироги, а согласилась помогать бабушке внучка Таня. Эта традиция в доме Пашковых началась давно, правда только по очень большим праздникам. Все советские праздники с точки зрения их величия, определял Иван Петрович, а все религиозные праздники с точки зрения их значимости определяла Дарья Сергеевна. Когда их дочери подросли, то старшая Зоя стала на сторону матери, а вот младшая Маша, когда она училась в 8 классе вступила в комсомол и стала поддерживать сторону отца. Перед войной был один общий праздник, это Новый год, а после окончания войны их стало два, добавился ещё один общий праздник –День Победы. И этот паритет держался долго, а как стало сейчас, когда их дочери вышли замуж, пока неизвестно. К этому празднику Пашковы подготовились основательно, заранее купили спиртное, как для мужчин, так и для женщин, ну а закуска выросла на грядках, да ещё свежеиспеченные пирожки. С самого утра всем заправлял Иван Петрович, он включил радио, это большая черная «тарелка», голосом Левитана передавала праздничную демонстрацию из Москвы с Красной площади. Все собрались за большим праздничным столом. Глава семьи сказал здравицу в честь Великого Праздника и сам стал наливать спиртное в стопки для мужчин, а в рюмки для женщин. Но когда он хотел налить в Машину рюмку, она её прикрыла ладонью руки и сказала:
     - Мне не надо.
      И чтобы к ней больше не приставали, добавила:
     - Мне это нельзя…
     И все внимательно посмотрели на неё и поняли, Маша беременна.
     Иван Петрович, руководивший за столом этим праздником, предложил выпить сначала за этот большой и всеобщий праздник, а потом и за Машу, то есть за будущий семейный праздник. И все встали и стали чокаться и рюмками, и стопками, раздался стекольно- хрустальный звон, и в этот момент раздался крик со стороны соседского дома. И все поставив рюмки и стопки на стол, бросились к окну со стороны соседского дома и увидели там такую картину: Григорий Петрович гонялся за своей женой вокруг собственного дома, изрядно выпивший, он падал и опять вставал, и кто-то сказал:
      - Он же с топором.
      Улучив момент Анна выскочила из своего огорода и побежала вдоль деревни громко крича, Григорий за ней побежал. Степан первым бросился на помощь Анне, и выскочил из своего огорода. Но он увидел только спину Григория, который продолжал бежать за Анной. Степан быстро догнал Григория и хотел сделать ему подсечку, но мгновенно сообразил, что Григорий может упасть на свой топор. Но что-то надо было делать. И тогда Степан громко крикнул:
     - Савельев, остановись.
      Григорий, сделав ещё два шага остановился, повернулся и увидев Степана сказал пьяным голосом:
     - И ты против меня, и пошел на Степана.
      А Степану только этого и надо было. Он мгновенно схватил правой рукой за топорище чуть выше руки Григория, да так сильно тряхнул это орудие убийства, что Григорий, оступившись, отлетел в сторону, и скорчившись, продолжал лежать на земле. В это время вокруг Григория стал собираться народ, подошли и Иван Петрович, и Сергей. Степан отдал топор тестю, сказав:
     - Возьми, батя, пока. Когда протрезвеет, тогда и отдадим.
      Анна, оглянувшись увидела, что её Григорий лежит на земле, а вокруг него собирается народ, быстро вернулась и поняв, что произошло, встала на колени перед Степаном и проговорила:
     - Степушка, ради Бога, не сообщай в милицию, я во всем виновата, я перепрятала его же бутылку самогона. А вот кто дал ему эту бутылку я догадываюсь, потом будем разбираться. У Гриши белая горячка, и он сам этому не рад. Он всю ночь под кроватью искал врагов вот с этим топором. И если бы он выпил эту бутылку, то я не знаю, что бы с ним было, и я тебя умоляю, Степан, ну что мне делать.
     И тут прибежала их дочка Зина и плача опустилась рядом с отцом. И тогда Степан сказал тестю:
     - Батя, объясни народу, что это семейное недоразумение и оно улажено, у тебя это лучше получится и пусть расходятся. А я отнесу Григория домой.
      Подошедший колхозный завхоз Сергей Васильевич посоветовал Анне:
    -  А ты, Анна, сходи в наш медпункт и попроси Михаила Матвеевича , нашего фельдшера, пусть сделает ему укол от белой горячки.
      И кое-кто подумал после этих слов, - а не он ли дал Григорию эту злосчастную бутылку самогона.
      Степан поднял Григория, взял его на руки как ребенка и понес к нему в дом, Анна с дочкой шли рядом и тихо плакали. А народ, расходясь, каждый думал про себя, -  какой плюгавый мужичонка гонял такую высокую и красивую женщину. Взяла бы ремень, да так отходила бы его, чтобы он помнил всю свою жизнь.
      Степан отнес Григория Петровича, и тут же возвратился к себе, его уже все ждали, сидя за столом, налитые рюмки и стопки ждали своих хозяев. Конечно праздник был подпорчен, и Степан, чтобы всех как -то приободрить сказал:
     - Что вы все приуныли, ничего же плохого не произошло. Подумаешь, один пьяный дурак, решил свою жену попугать…
     - Но он же с топором был, - сказала Маша.
     - Эх, Маша, Маша, моя боевая подруга, сколько фрицев ты уложила, а тут пьяного испугалась.
     - Да я не за себя, а за тебя, Степан.
     - А вот это зря, ты же знаешь, Маша, что я владею боевым «самбо», как бывший разведчик, и, если у меня было бы сомнение в исходе этого поединка, разве я пошел бы на него с «голыми» руками. А теперь всё, хватит об этом, праздник продолжается. Здравица в честь праздника батей была сказана, а теперь давайте выпьем за временно отложенное торжество, а потом и за наш семейный праздник!
     И опять послышался звон то ли стекла, то ли хрусталя.
     - А теперь давайте петь песни, - сказала Зоя, беря управление праздничным столом в свои руки.
     - А мужчины поют песни только после третьей, - сказал Сергей.
     Зоя посмотрела на мужа и сказала:
     - Ну, ладно, Сережа, мы вам со Степаном разрешаем и по третьей.
      Сергей быстро налил себе и Степану, а сидели они напротив, чокнувшись стопками и что-то сказав друг другу, и Сергей запел: 
      - Но разведка доложила точно,
        И пошел командою взметен…
      А Степан ему ответил после спетого куплета, -
      - В строю стоят советские танкисты,
        Своей любимой Родины сыны!
      - Эх, вы, - сказала Зоя, - сегодня надо петь революционные песни, соответственно этому празднику.
      И все знали, что у Зои красивый голос, и она когда-то выступала солисткой в районной самодеятельности. И Зоя начала:
     - Вихри враждебные реют над нами,
      Темные силы нас злобно гнетут… 
      Но толи за столом сидящие не знали до конца слов этой песни, толи забыли и Зое пришлось за всех до конца допеть эту песню. Потом перешли на «Катюшу», её то уж все знали. Потом Дарья Сергеевна попросила Зою и Машу спеть её любимые песни «коробушку» и «златые горы». И Зоя с Машей очень хорошо исполнили эти песни и притом разными голосами. У Маши он пониже, а у Зои он повыше, и оба голоса как бы сливались воедино. И даже Таня, придя с улицы заслушалась и спросила у бабушки:
     - Бабуль, а разве бывают реки полные вина?
     - В песне, Танечка, всё бывает.
      А вечером под конец праздника пришла соседка Анна Семеновна, и сказала, что приходил фельдшер Михаил Матвеевич и сделал Грише укол, и теперь он будет спать целые сутки, и он сказал, что это тяжелое заболевание, а у Григория это на нервной почве, и фельдшер постарается устроить Гришу в районную больницу.
      Проводив всех гостей Степан с Машей стали убирать всё со стола. Дарья Сергеевна хотела помочь, но Маша сказала:
     - Иди, мама, отдыхай, а мы со Степаном сами все уберем.
     - Да, да, идите мамаша…
      И теща пошла отдыхать к себе в комнату. А Маша сказала Степану:
     - Знаешь, Степан, праздники, - это хорошо, народ соскучился по большим праздникам за годы войны, не до этого было. Но праздники тоже утомляют.
       И она присела на край скамейки, потирая свою раненую ногу.
      - Я с тобой согласен Маша, но и без праздников тоже плохо, ведь праздники возникают из самого жизненного процесса, и, если бы не было праздников, жизнь была бы очень скучной.
     - И с этим я согласна, сказала Маша, пытаясь снять протез с ноги. Помоги мне Степан снять протез, я наверно намяла это место ноги соприкосновения с протезом.
     - Да, да, Маша, - и Степан, встав на колени стал снимать с ноги Маши протез.
      Когда протез был снят, Степан погладил раненую ногу Маши и спросил:
     - А это правда, Маша, что ты беременная?
     - Да, Стёпа…
     - А что же ты мне раньше об этом не сказала?
     - Знаешь, Стёпа, я и сама об этом не знала. Процесс проходил не так как у всех женщин, и я испугалась, ведь я перенесла несколько операций, и я пошла к нашему фельдшеру Михаилу Матвеевичу, и он мне сказал, что надо сдать анализы, и я это сделала. Он отправил мои анализы в Тихвин в центральную больницу, и вчера пришел ответ, - плод развивается нормально.
     - А когда мы с тобой будем ждать пополнение в нашей семье, - спросил Степан.
     - По моим подсчетам это должно произойти в начале мая следующего года. И Маша обняла голову Степана и тихо сказала, - а испугалась я вот почему. Ты полюбил меня тогда здоровую, а в жены взял вот такую, и слово «такую» Маша произнесла как- то особенно. И если бы я не смогла родить тебе ещё и ребенка, я бы, наверное, этого не пережила, ты уж прости меня за это. А сегодня я самая счастлива женщина…
      Степан так и стоял на коленях, продолжая держать и гладить натруженную ногу Маши. Он не знал, что сказать на это Машино откровение, он только ощущал, как две руки – одна теплая, а другая холодная в кожаном протезе обнимали его голову, и крупные Машины слезы радости обильно падали на его взлохмаченные волосы.

      После Октябрьских праздников жители деревни Коньково Ленинградской области стали готовиться к зимнему сезону. В северных областях России зима наступает гораздо раньше, чем в центральных, не говоря уже о южных областях, и поэтому зима длится тоже дольше. К зимнему сезону стали готовиться и Пашковы. Тесть и Степан поставили в доме зимние рамы, утеплили курятник свежей соломой этого года, и сделали новую завалинку, заменив несколько досок, чтобы в подполе не промерзала картошка. Иван Петрович выписал три кубометра дров в лесничестве и ждал, когда наступит настоящая зима, чтобы их привезти.
      Степан смотрел на это и думал, - все так же как у них в Мышалово Томской области готовились к зимнему сезону. Там этим занимался поссовет и леспромхоз, а здесь сельсовет и лесничество. Степан стал ощущать себя сельским жителем, когда начал работать трактористом в МТС. Работа тракториста там в леспромхозе и здесь на колхозных полях тоже отличается своей спецификой. И задумавшись об этом Степан попросил тестя рассказать ему об особенностях деревни, об условиях коллективного труда, который и дает основной заработок, и видимо которого не хватает, если у каждого подворья есть свой собственный участок, как бы дополнительный приработок. И каждый на нем хозяин, распоряжается по -своему.
      Тесть сначала удивился, зачем бы это Степану, но, раз он спрашивает, значит ему это необходимо в его дальнейшей жизни. И Иван Петрович начал рассказывать с самого начала и с самого главного.
 
     В деревне Коньково 72 дома, 35 домов с одной стороны дороги, а 37- с другой стороны. Сначала дорога была проселочной и на ней ездили только на лошадях, потом еще перед войной покрыли асфальтом, и теперь по ней ездят и автобусы, осуществляя связь с центром района.
      В 30-е годы произошла коллективизация сельского хозяйства в нашей стране, и в деревне Коньково стали организовывать коллективное хозяйство, то есть колхоз, с одноименным названием этой деревни. А в других деревнях на общем собрании колхозников наименование колхозов стало отличаться от названия деревень. Вот, например, в деревне Дубки колхоз стал называться «Путь Ильича», и так далее. Сами колхозники стали давать имя своему колхозу. Руководящий состав колхозов практически состоит из нескольких человек. В основном, это председатель, бригадир, заведующий молочно-товарной фермой и счетовод.
      Председателя колхоза и его правление выбирают на общем собрании колхозников, остальных руководителей назначает правление совместно с председателем. Колхоз имеет молочно- товарную ферму – МТФ, стадо крупного рогатого скота, свиноферму, а также конюшню с рабочими лошадьми. Некоторые колхозы занимаются и овощеводством, и птицеводством. Некоторые колхозники имеют и своё подсобное хозяйство, корову, поросенка, овец небольшое количество, курятники, кроме лошадей, а вот лошадей иметь – запрещено. Вот и всё о колхозах, мой дорогой зять, а теперь давай поговорим о нашем колхозе в деревне Коньково. Колхоз «Коньково» на сегодня полностью рассчитался с государством, и на отчетном собрании председатель объявил всем колхозникам - какие сельхозпродукты и в каком количестве будут распределены по трудодням. Урожай в этом году был неплохой, и тот, кто хорошо потрудился на колхозных полях, проживет, не нуждаясь, до нового урожая.
      И закончив свой рассказ о колхозах, Иван Петрович сказал Степану:
       - Это только для тебя начало. Став трактористом в МТС, ты кое-что понял в сельской жизни, но главное у тебя впереди. Течение жизни не стоит на месте, оно движется и совершенствуется, ставя перед обществом всё новые и новые задачи.
       И Степан задумался, столкнувшись с новой системой жизни. И стукнув слегка по плечу Степана, тесть сказал:
      - Ну, Степан, видимо, своим рассказом я тебя утомил. Пойдем лучше пить чай, а то наши женщины нас давно ждут.
      И тесть с зятем пошли пить чай.

      Весь декабрь Степан не ходил на работу в МТС, на колхозных полях делать было нечего, снегу пока ещё было маловато, чтобы отвозить его на колхозные поля. У трактористов был вынужденный отпуск, а мелким ремонтом занимались оба слесаря из каждой бригады, да и то по сокращенному дню. Григорий Савельев был отправлен в больницу, этим вопросом занимался сам директор МТС. Когда директору МТС рассказали о том случае, когда Григорий с топором гонял свою жену, и, если бы не Степан, неизвестно, чем бы все это кончилось. И Петр Сергеевич задумался, что же делать. И он решил сам лично переговорить с врачом наркологом, и рассказать ему о том, что Савельев Григорий во время войны был единственным специалистом, который обслуживал весь тракторный парк в МТС.

      В конце декабря перед самым новым годом Степан ездил в Тихвин и там в автоинспекции сдал экзамен на водительские права как легкового, так и грузового автотранспорта.
      После нового года Савельев Григорий вернулся из больницы и сразу вместе с женой пришел к Пашковым. Много не говорили. Григорий за все извинился, был подавлен и молча сидел, а в основном говорила его жена Анна. Ей врач сказал, что больной «белой горячкой» ничего не соображает в этот момент, ему все время кажется, что кругом его «враги», а после ничего не помнит. И ему запрещено в течение 6 месяцев употреблять спиртное, может наступить тяжелое последствие.
      Посидели попили чая и разошлись. А в МТС у Григория был разговор с директором, его хотели снять с бригадиров, и поставить другого, но когда об этом спросили у бригады, то бригада была против, считая, что Григорий всё осознал, и больше этого не повторится.
      Так считал и Степан, но отношения у него с Григорием Петровичем были всё же натянутые, не со стороны Степана, а со стороны самого Григория Петровича. Ему было как-то неудобно давать указания Степану о вывозе снега в феврале на колхозные поля. Февраль был снежный и метельный, и Степан целый месяц вывозил снег на колхозные поля на больших деревенских санях, прицепив их к трактору.
      Однажды вместе со Степаном на тракторе проехал и колхозный агроном, он внимательно осмотрел часть проделанной работы, поблагодарил Степана за правильно выполненный разброс снега и добавил:
      - Чем дольше и больше после таяния снега мы сохраним влагу на полях, тем лучше будет урожай, и при том ещё, если в марте правильно внесем эту органику в почву.
      Степан слушал агронома и думал, даже в сельском труде никуда не денешься без науки. Весь март Степан помогал своей техникой возить органические удобрения, а проще говоря навоз со скотного двора на колхозные поля. Снег быстро таял, и колхозники на санях с запряженными в них лошадьми торопились вывезти на поля эту органику, пока по утрам стояли небольшие морозы. А когда наступит распутица, тогда ни на санях, ни на телегах в поле не проедешь. Становились по два работника на одни сани, они вилами разбрасывали органику, это был самый тяжелый труд, и Степан видел это из кабины своего трактора и думал, - должны же наши сельские ученые придумать такую машину, чтобы облегчить труд человека. А в апреле начались пахотные работы, и Степан целыми днями не слезал с трактора, порою оставляя трактор на ночь возле своего дома, сделав для него на огороде небольшой «карман».
      А 25 апреля Степан отпросился у директора МТС и на МТС-овской машине повез Машу вместе с тещей в Тихвин пока к Знаменским, а когда подойдет срок Маше рожать, то супруги Знаменские отправят её в роддом города Тихвина, такое решение было принято на семейном совете.
      Уезжая из Тихвина Степан попросил Анну Петровну:
     - Когда отправите Машу в роддом попросите там в родильном отделении чтобы при Маше была её мама Дарья Сергеевна и объясните врачам проблему с протезами.
     - Всё сделаем, как положено, так что поезжай к себе в Коньково и не беспокойся, -сказала Анна Петровна и проводила Степана до машины.
      Приехав к себе в деревню Степан заметил, что его трактора нет на месте в «кармане», и он, не заходя в дом, погнал машину в МТС. Доложив директору о поездке и сказав ему ещё раз спасибо, Степан спросил его:
     - А куда отправили мой трактор?
      На что Петр Сергеевич ему ответил:
     - Пусть на твоем тракторе поработает Григорий Савельев. Ему как бригадиру тоже нужна практика. А ты завтра приходи в МТС, поможешь составить мне сводку в район о проделанной работе.
     И Степан ушел.

    
             ЧАСТЬ ШЕСТАЯ.   УСМИРЕНИЕ ХУЛИГАНОВ               

     Прошел год, как Степан Зуев прожил в деревне Коньково Тихвинского района Ленинградской области. В стране за это время произошли большие изменения. Была отменена карточная система на продукты питания, и жизнь после войны стала постепенно налаживаться.
     В семье Зуевых и Пашковых большая радость, у Маши и Степана 2 мая родилась дочка, и сама Маша и её мама Дарья Сергеевна пока ещё находились в райцентре в роддоме, и планировали выписаться из больницы 11 мая. Имя девочки уже все знали, потому что Маша со Степаном договорились, что если родится девочка, то её назовут Дашей, именем её бабушки Дарьи Сергеевны, а если мальчик, то его назовут именем дедушки Иваном.
      И вот 9 мая Степан с тестем остались одни в доме, встав, как и обычно утром, и приготовив себе скромный завтрак и достав заранее приготовленную бутылку водки, решили отметить эти два события- праздник Победы и рождение Дашеньки.
      Налив по первой стопке, они сначала выпили за Победу, и тут же налили по второй стопке, и только приготовились выпить за новорожденную Дашу, к ним прибежал соседский мальчишка Миша и закричал:
     - Дядя Степан, дядя Степан! Там, в центре деревни два пьяных хулигана, Пашка Зуб и Лешка Дрын куражатся, избили Васю – гармониста и испортили ему гармонь. А меня послали за вами женщины, которые там стоят и с ними ругаются.
    - Это что ещё за новость, батя, - обратился к тестю Степан, вставая из-за стола, - надо пойти разобраться.
    - Знаешь Степан, - сказал Иван Петрович, - ты там поосторожней. Ведь Дрын, то есть Лешка Дронов из нашей деревни, так «шестерка», работает в колхозе скотником, а Дрыном его прозвали видимо за высокий рост и худобу. А вот Зуб, то есть Пашка Зубков из другой деревни Сомино. Он отпетый хулиган и ходит всегда с ножом. Им обоим по 18 лет, и перед призывом в армию они ведут себя вызывающе и уже давно на примете у милиции. Ты с ними осторожнее, Степан, возьми с собой что-нибудь потяжелее.
     - Не бойся, батя, всё будет хорошо. А по второй за Дашу мы с тобой допьем, когда я вернусь. Пойдём Мишка, посмотрим, кто такие эти Зуб и Дрын.
      И они быстрым шагом направились к центру деревни. Ещё издали Степан услышал громкие голоса женщин, которые пытались пристыдить хулиганов. Когда подошел Степан к толпе народа, то увидел такую картину: женщины стояли большим полукругом, мужчин среди них не было, если не считать старичка, колхозного сторожа. В центре этого полукруга стояла скамейка, а на ней лежала гармонь с вмятиной на мехах, а на краю скамейки сидел Вася- гармонист и вытирал платком разбитый нос. И тут же стояли, покачиваясь, оба хулигана.
     - Что у вас здесь происходит, - спросил Степан, и все женщины в один голос, перебивая друг друга стали говорить Степану, что произошло.
      Степан конечно всё понял, но сказал женщинам:
     - Не говорите все сразу, пусть скажет кто-то одна.
      И тогда колхозный бригадир Наташа попросила женщин помолчать, и сама стала рассказывать:
     - Мы собрались в этот большой и светлый праздник и попросили Васю поиграть на гармошке, вынесли ему скамейку, спели несколько песен, а когда мы запели «Катюшу», появились эти пьяные хулиганы. Они велели нам замолчать, а Васю стали заставлять сыграть им блатную песню. А когда Вася отказался, вот этот, -и она показала рукой на Зуба, - ударил ногой по гармошке, а Васе разбил лицо в кровь…
     - Так, всё ясно, - сказал Степан, - и за что же ты ударил Васю? - Степан повернулся к Пашке.
     - А что он все заказы выполняет, а наш заказ с Дрыном отказался выполнять.
     - Да не знаю я такой мелодии, - сказал Вася.
     - А что за мелодия –то, - спросил Степан.
     - Гоп со смыком, - улыбаясь и показывая свой золотой зуб – фиксу, процедил сквозь зубы Пашка.
     - Это про Ленинградскую блатную, как живут филоны в лагерях, так что ли, Паша?
     - Да, а откуда ты знаешь про неё?
     - Я всё знаю, Паша, а ты к тому же ещё и плохо воспитан. Старшим по возрасту говорят не ты, а вы. Ты этого, видимо, не знал, и это ощутимый пробел в твоём воспитании, - начал воспитывать Пашу Степан.
     - Подумаешь, какой старик, - огрызнулся Пашка.
     - Да, Паша, с тобой трудно разговаривать. А с виду ты кажешься приличным парнем; хромовые сапоги «гармошкой», брюки навыпуск, модный пиджак, белая рубашка, из-под которой видна морская тельняшка, и на голове малокозырка… И не стыдно тебе носить морскую тельняшку, исторический символ всех моряков… Да ты, Паша, слишком высокого мнения о себе, посмотрите, мол на меня, в «прахарях» и в тельняшке морской, всем известный Паша Зуб, так что ли? – спросил Степан.
     - Что хочу, то и ношу, а вам какое дело.
     - Вот, вот, Паша, уже и «вам» стал говорить, это хорошо. Я расскажу Паша, тебе один военный эпизод, связанный с морской тельняшкой. Это случилось в первые дни войны. Горстка военных моряков Балтийского флота держала оборону на подступах к городу Кронштадту и оказалась в окружении большой группировки немцев. Положение было безвыходным, а немцы кричат: «Рус, сдавайся». Что делать – умереть со славой или жить потом с позором. И моряки выбирают первое. Они снимают с себя бушлаты, оставаясь в одних тельняшках, берут в зубы ленточки от бескозырок, чтобы бескозырки не слетали и не мешали во время боя, и с винтовками наперевес идут в штыковую атаку. Немцы от ужаса орут: «морские дьяволы», бой длится до последнего погибшего моряка, силы были неравны. Горстка моряков погибла, но не сдалась, оставшись навечно в народной памяти героями.
      Женщины внимательно слушали Степана, а хулиганы, переминаясь с ноги на ногу, ждали чем кончится это нравоучение. А Степан, тем временем, продолжал:
     - Вот так, Паша Зуб, не позорь тельняшку, морской символ.
      Молчали женщины, молчали хулиганы, и на их лицах Степан не увидел ни капли раскаяния в содеянном.
      Вдруг к Наташе подбежал парнишка лет тринадцати и, попросив её наклониться, проговорил ей на ухо:
     - Из сельсовета позвонили в милицию, и она уже выехала сюда.
      Эту новость услышали все присутствующие, и Степан сказал:
     - Так что Павел ты тоже слышал, что сказал этот мальчик, и я вынужден задержать тебя и твоего дружка до приезда милиции, и пусть она во всем разберется сама.
     - А не имеете такого права, пойдём отсюда Дрын, - дернулся в сторону Пашка.
     - Имею Паша, имею такое право, и это право дал мне народ, - и Степан обвел собравшихся рукою.
     - Ну это мы ещё посмотрим, чья возьмёт.
      При этих словах Пашка потянулся рукой к голенищу сапога. Лёшка Дрын понял, что хочет сделать Зуб, и громко крикнул:
     - Не делай этого, Зуб, не надо.
     - А что нам делать, если он не уходит с дороги.
      И в руках Пашки Зуба сверкнуло лезвие финки. Пашка пошел на Степана, вытянув вперед правую руку с финкой. Зуб конечно знал, что Степан участник войны, воевал в разведке и видимо решил не только напугать, но и принародно унизить Степана, говоря:
     - Ну что «разведка», против лома нет приема, если нет другого лома…
     - Есть, Паша, есть, - спокойно сказал Степан, и стоящий вокруг народ отскочил в сторону, так и не поняв, что же сейчас произошло.
      Пашка Зуб лежал уже на земле, корчась от боли и потирая свою правую руку. Его финка валялась в стороне от него. Степан поднял финку, посмотрел на это красивое изделие с наборной ручкой и положив её лезвием на валявшийся камушек, сильно ударил по ней своим солдатским сапогом. Финка разломилась пополам, Степан взял обе её части и положил на скамейку рядом с гармошкой, как вещественное доказательство. Пашка продолжал лежать на земле и скулить, боясь, что Степан начнет его бить. И куда только его ухарство и наглость. А перед ним на коленях стоял Лешка «Дрын» и плаксивым голосом говорил:
     - «Зуб», я же тебе кричал, - не делай этого. Ты что не понял, что ли? Ведь в прошлом году он Гришку Савельева ухайдакал, который был с топором, а ты с финкой…
     - Ничего, ничего, «Дрын»,- проговорил вставая Пашка, - должок за ним остался, и мы ещё посмотрим, кто кого.
      В это время подъехала милиция, и вышедший из машины лейтенант, подойдя к народу, спросил:
     - Ну и кто же здесь хулиганы? О, старые знакомые. А это их работа?  - и он показал на скамейку, где лежала сломанная финка и стояла помятая гармонь, и на конце скамейки сидел Вася- гармонист с распухшим носом.
     - Ну Зубков, на этот раз тебе не отвертеться, срок тебе обеспечен, -заключил лейтенант.
      И тут все женщины перебивая друг друга стали рассказывать лейтенанту, что хулиганы испортили им праздник, а вот Степан пришел…
      И опять всё смешалось, все заговорили наперебой.  И тут громко крикнула Наталья, колхозный бригадир:
     - Бабы, да замолчите вы, я всё расскажу.
      И она медленно и доходчиво всё стала рассказывать лейтенанту. Потом лейтенант подошел к Степану, он лично его знал, и после того случая с Гришей Савельевым в прошлом году, несколько раз предлагал Степану перейти работать в милицию, и возглавить «группу захвата» для борьбы с послевоенной преступностью. Но Степан отказывался, говоря, что ему и эта работа трактористом нравится, и он не собирается её менять. Но вот кто тогда об этом случае с Гришей Савельевым сообщил в милицию, Степан не знал, и как -то спросил у Маши, и Маша ему сказала:
     - Степан, это же деревня, и все секреты в деревне живут одним днем, и он всё понял.
      И лейтенант спросил Степана показывая на финку из двух частей:
     - А это зачем?
     - А затем, чтобы это «змеиное жало» больше никого не ужалило.
     Это логично, - сказал лейтенант, - и взял обе части этого холодного оружия, положил в пакет и отдал шоферу. Он ещё раз осмотрел гармошку, и обратившись к Васе, сказал:
     - Да её еще можно отремонтировать и веселить народ, как ты думаешь, гармонист?
      И Вася кивнул головой в знак согласия. Потом лейтенант подошел к хулиганам и сказал:
     - А ну-ка двигайтесь к машине быстро.
      И они медленно пошли к машине. Шофер открыл дверцу машины, усадил их на заднем сиденье и закрыл за ними дверь. Затем лейтенант сказал Степану и Наташе:
     - Вы уж нас извините, но мы вас вызовем по повестке в милицию для дачи показаний и оформления протокола. А теперь всем до свидания.
      
       Лейтенант сел в машину, и она быстро уехала. Степан вернулся домой с чувством выполненного им долга перед народом этой деревни. Недопитая стопка так и стояла на столе, и Степан сказал тестю:
     - Ну, батя, а теперь давай выпьем за новорожденную Дашу.
     - Давай, Степан выпьем, ты- за дочку, я за внучку…
      И они осушили свои стопки. После этого Иван Петрович сказал Степану:
     - О том, что у вас там случилось в деревне мне уже соседский Мишка доложил. Он так восхищался тобой и постоянно говорил: «Вот мне бы так научиться драться, как дядя Степан, я бы тогда всех ребят в своем классе, …»  «А что, они тебя бьют, что ли» - спросил я. Он только кивнул головой. А я ему: «Ничего, Миша, вот подрастешь еще немного, и дядя Степан тебя этому научит».
     - Нет, батя, так как дерется уличное хулиганье, этому я учить Мишку не буду. А вот постоять за себя и защитить слабых, которых обижают, этому следует обучить.  Давай, батя, ещё по одной, а то ты всё говоришь, говоришь, а я будто бы и не пил…
        И Степан налил себе в стопку и хотел налить тестю, но тот закрыл стопку ладонью, сказав:
     - А с меня уже хватит…
     - Ну, хватит, так хватит. А я выпью, не выливать же её обратно в бутылку. Ты уж извини меня, батя, раз уж так получилось, я помяну своего друга – разведчика Гришу Ахтырского, погибшего в самом конце войны.
      Степан встал и достал из комода, где лежали все семейные фотографии, их фронтовую карточку, где они четверо, - Степан, Федор, Гриша, Ахтырский и Дима, а заснял их фронтовой фотокорреспондент ещё до вступления на немецкую землю. Степан поставил фотографию на стол, прислонив её к бутылке, а сам встал и сказал:
     - Ты прости нас, Гриша, что не уберегли тебя. Сейчас ты лежишь в чужой земле, но пусть и эта чужая земля тебе будет пухом…
      И он залпом осушил третью стопку.
      Иван Петрович подождал, пока Степан закусит, потом спросил:
     - А что, этих хулиганов увезли в милицию?
     - Да, - сказал Степан, - и вот ведь что удивительно, они, эти ребята- совершенно разные люди. Это я о Лешке Дронове и Пашке Зубкове. Пашка Зуб выглядит этаким франтом, всё у него с иголочки, а Лешка Дрын смотрится каким -то мешковатым. Не в смысле бедным, просто каким-то чудаковатым. Ботинки у него вроде бы и приличные, но грязные, брюки мятые, рубашка не поймешь какого цвета. На плечах френч купца первой гильдии, а на голове кепка с длинным козырьком. Всё это я рассмотрел, когда милиционер вел их к машине. Такие разные, а сдружились – водой не разольешь.
     - Видишь ли, Степан, эту семью Дроновых я знаю давно. Отец Лёши был неплохим работящим мужиком, но потом, после начала коллективизации, запил и умер незадолго до начала войны. Мать Лёшки Зинаида, очень хорошая женщина, - и сколько лет я её знаю, она всю жизнь работает в колхозе дояркой. Лешка родился слабым и умственно недоразвитым. В школе плохо учился и даже не смог окончить четырех классов. Но документ об окончании всё же получил. Сверстники над ним всегда издевались, а он всё это терпел, и после окончания школы стал помогать матери. Потом сам самостоятельно стал работать скотником. А когда ему исполнилось пятнадцать лет, он тогда и связался с этим Пашкой Зубковым, отпетым хулиганом. И теперь его же сверстники стали Лешку бояться. И эту кличку Дрын ему придумал Пашка, это так принято в преступном мире. Вот о Лёшке Дронове больше вроде нечего сказать, а в отношении Пашки Зубова, я его совсем не знаю, этот хулиган из другой деревни.
      И пока Иван Петрович монотонно вел рассказ о Лешке Дронове, Степан, сидя за столом, стал подремывать, и что называется – клевать носом. Видя это, тесть толкнул его в плечо и сказал:
     - Ладно, Степан, давай готовиться к приезду наших женщин, - и шутливо добавил, - их теперь у нас трое. Деревянную кроватку, что стояла у нас на чердаке, я подремонтировал, два раза покрыл лаком. Она сейчас стоит в сарае, и думаю, что лак полностью высох и запах выветрился…
     - Батя, я всё понял. Иди и отдыхай, а я всё сделаю сам. Сейчас всё уберу со стола, а завтра займусь кроваткой. А поеду я за ними послезавтра, так что у нас целый день в запасе.
       И Иван Петрович пошел отдыхать в свою комнату.

              ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ.  ВСТРЕЧА ДРУЗЕЙ.

      На другой день Степан проснулся рано, помыл пол в большой комнате, протер влажной тряпкой все три окна, принес кроватку из сарая. Кроватка блестела как новая, хотя со слов тестя в ней выросли и старшая дочь Зоя, и младшая Маша.
      Директор МТС дал Степану три дня отгула, включая и 9 мая на семейные хлопоты, несмотря на то, что начиналось тяжелое время для всего сельского хозяйства, и особенно для механизаторов. Поэтому рано утром Степан поехал на директорской машине в райцентр в роддом и около 11 часов утра он был уже на территории больницы. Права на вождение автомашины Степан получил ещё в прошлом году, что было просто формальностью. В автоинспекции знали, что Степан является участником Великой отечественной войны и перед войной учился в военной школе младших командиров- разведчиков, и автовождение было у них основным предметом. Поэтому автоинспектор проехал со Степаном и выполнив несколько фигур на полигоне, потом совершив прогулку по городу, дал «добро» на получение водительских прав.
      Степан подошел к подъезду роддома. Там уже стояла Дарья Сергеевна и махала ему рукой. Потом вышла медсестра с девочкой на руках, а рядом шла Маша немного прихрамывая в своем высоком ботинке на левой ноге и с палочкой в левой руке.
      Степан поцеловал Машу и тещу, а медсестра отдала девочку Степану и сказала:
     - Поздравляю вас с девочкой, желаю вам всего хорошего и приходите к нам снова, но уже за мальчиком…
      И все рассмеялись.
      Степан посмотрел на ступеньки подъезда и понял, что Маше будет трудно по ним спуститься. Он попросил медсестру подержать девочку, а сам взял Машу на руки, спустился с ней со ступенек и отнёс её в машину. Когда он вернулся за девочкой к медсестре, то отдавая её отцу, медсестра сказала:
     - Вы уж, извините меня, папаша, я сначала не поняла вашего маневра, это произошло впервые в моей практике…
      И она ещё долго стояла на ступеньках роддома, махая рукой до тех пор, пока машина не скрылась за воротами больницы.

      Ехали долго и тихо, чтобы не разбудить девочку. Когда приехали домой, то Иван Петрович уже собрал на стол, чтобы отпраздновать рождение нового члена семьи. И только все сели за стол, как новорожденная Дарья Степановна подняла такой плач, как бы говоря: «сначала покормите меня, а уж потом и сами садитесь за стол».
      И Маша пошла кормить дочку, наверное, думая о том, что с этого большого семейного счастья и начинается хорошая семья.
      Покормив Дашеньку Маша уложила её спать в кроватку, ту самую, в которой выросла она сама. Она опять задумалась, что вот с этого жизненного процесса всё в этом мире опять повторяется.   


       После майских праздников начались суровые сельские будни. Степан весь месяц май не слезал с трактора, с которым он был направлен в колхоз Коньково. После дневных пахотных работ он оставлял трактор на ночь возле своего дома, как и многие трактористы в МТС. Директор МТС распорядился выделить специальный бензовоз для подвоза дизельного топлива и других ГСМ прямо на места работы и ночевок тракторов.
      На бензовозе к трактористам часто приезжал бригадир тракторной бригады Григорий Савельев. Он помогал трактористам устранять возникающие небольшие неполадки прямо в поле. А когда Григорий приезжал к Степану Зуеву, то он, чувствуя свою вину за прошлогодний случай с топором, даже отпускал Степана на обед домой, а сам садился за штурвал трактора. Степан этим не злоупотреблял, и пообедав, быстро возвращался к своему трактору, а Григорий с шофером бензовоза ехал в другой колхоз. Таким образом они могли за целый рабочий день обслужить все восемь колхозов, прикрепленных к МТС.
      Весь июнь и июль Степан помогал колхозу Коньково заготавливать корма для скота на зимний период. Особенно много зеленой массы ему пришлось возить на прицепе для силосной ямы.
      Сенокос – самая яркая деревенская страда для взрослого населения и любимая пора для детей всех возрастов. Колхозники, просушив сено в хорошую солнечную погоду, стараются убрать его обязательно до дождя в колхозные сараи. А если на небе появилась хотя бы небольшая тучка, то в деревне начинается целый аврал. Дети, кто может держать в руках грабли или вилы, бегут в поле помогать взрослым. Девочки 12-13 лет сгребают сено в небольшие копны, мальчишки этих же возрастов подают вилами сено на телеги. На каждой телеге, как правило, две женщины умело укладывают сено, чтобы возок в дороге не рассыпался. Укладывать сено на телегу- это целое искусство, и не каждый это умеет.
     Затем возок с запряженной в него лошадью подъезжает к сараю. Лошадью, как правило, управляют мужчины, пришедшие с войны и которых в каждой деревне осталось мало. Мужчины сбрасывают сено сначала на нижние ярусы сарая, затем всё выше и выше. В сарае дети разных возрастов начинают уминать, то есть трамбовать это сено, чтобы в этот сарай его вошло как можно больше.
      Это и работа и в то же время забава для детей. А если сено убрано во -время и не попало под дождь, оно душистое от разнотравья и его с аппетитом поедает колхозный скот, отвечая на заботу людей о себе повышением надоев и хорошей жирностью молока.
      И только в августе для трактористов наступает небольшой отдых, да и тогда идет подготовка к осеннему пахотному сезону и сбору урожая.
      В эти небольшие промежутки отдыха Степан старался побыть с Машей и дочкой. Прошло три месяца после рождения Даши, и она стала хорошо держать головку, подолгу рассматривая Степана и видимо недоумевая, а этот человек откуда появился. Даша рядом с собой видела только маму и бабушку, а вот отец и дедушка были всё время на работе.
      В августе Степану и бригадиру колхоза Наташе из милиции пришла повестка явиться для дачи показаний в связи с хулиганским поступком 9 мая граждан Зубкова и Дронова. А вечером к Пашковым пришла Зинаида Дронова. Она узнала от почтальона о повестке Степану из милиции и решила с ним поговорить о сыне.
      Сама Зинаида Ивановна была из другой деревни и замуж вышла за отца Леши, не зная о том, что он был любитель «приложиться к бутылке». Леша родился недоразвитым и слабым ребенком и его часто обижали сверстники. Отец его умер рано и заступиться за него было некому. И Леша терпел, но вынашивал в себе эту злость к мщению. А когда он связался с Пашкой Зубковым, то уже сверстники стали бояться Лешу. Зинаида не запрещала Леше дружить с Зубовым, но и не предполагала, что эта дружба доведет его до милиции. Поэтому в разговоре со Степаном Зинаида обвиняла во всём безотцовщину, говоря:
     - Парень то он хороший, работящий, скотником работает. И хоть работа эта тяжелая, а он с нею справляется. Меня Леша ни разу не обидел, и всё, что не попрошу, он всё делает. И я вас попрошу, Степан Егорович, не говорите там в милиции о Леше плохо.
      И Зинаида достала платок и стала вытирать слёзы, обильно капающие у нее из глаз.
      Степан успокоил Зинаиду, сказав, что он сам всё видел и слышал, как Лешка предупреждал Пашку, крикнув ему «не делай этого».  А потом в заключение сказал:
     - То, что вы рассказали сейчас об Алексее, это очень важно и я сделаю всё от меня зависящее для него.
      И Зинаида ушла, поблагодарив Степана за исход предстоящей встречи со следователем.

      В милиции Степан и Наташа Ромашина пробыли недолго, подтвердили свои показания, и прежде, чем расписаться в протоколе, Степан поговорил со следователем и рассказал ему всё, о чем он узнал от матери Лешки Дронова. Следователь в присутствии Степана и Наташи внес в протокол какие-то изменения и сказал, что зачинщиком того хулиганского происшествия был Павел Зубков и ему грозит год колонии, а вот Алексей Дронов может получить год условно. Наташа тоже подтвердила слова Степана, потом они расписались в протоколе и уехали к себе в Коньково на рейсовом автобусе.
      Отделение милиции, обслуживающее деревни Тихвинского района, находилось в Пикалево, около часа езды от Коньково. За это время Степан узнал много интересного от Наташи о жизни и жителях деревни. Сама Наталья Степановна родом из деревни Сомино, а вышла замуж за Ромашина Николая Ивановича в 1935 году восемнадцатилетней девчонкой. Сейчас у неё растут два сына, - одному 11 лет, а другому 9 лет. Муж Наташи погиб в начале войны, из родных у Наташи осталась 55-летняя мать в Сомино и младшая сестра.
      Коснулся разговор и войны. В Коньково не вернулось с войны 9 человек, это каждая девятая семья потеряла кормильца. А те, кто вернулся – или ранены, или были контужены. Но всё равно это огромная помощь семьям, да и колхозу, и нам, женщинам, вынесшим все тяготы сельской жизни военного времени на своих плечах.
      И Степан задумался, вспомнив поэму Некрасова, в которой был обобщен образ русской женщины: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт!» И эти качества перешли по наследству и к советской женщине, даже расширив круг её обязанностей в тяжелое для страны военное время. Но вот постепенно жизнь в стране стала налаживаться, тяжелый сельский труд будут выполнять машины разного назначения.
      Весь сентябрь и октябрь Степан занимался в колхозе Коньково и пахотными работами для озимых зерновых культур и сбором урожая, в основном картофеля и кормовой свёклы. Свёклу он возил из буртов россыпью, а картофель в мешках.
      К Октябрьским праздникам колхоз Коньково полностью рассчитался с государством по поставкам сельхозпродукции и стал отоваривать трудодни, заработанные колхозниками. Потом было проведено отчетно- перевыборное собрание, на котором председатель колхоза Коньково Светлов Сергей Иванович отчитывался о проделанной за год работе. Степану всё это было интересно послушать, особенно выступления колхозников. Яркий след в его памяти оставило выступление заведующей молочно- товарной фермой Анисьи Васильевны, которая говорила больше о нерешенных вопросах. Так она сказала, что в будущем году надо обязательно произвести ремонт скотного двора, а то в некоторых местах появились дыры. Зимой в них наверняка будет попадать снег и проникать холод, а от этого могут снизиться и надои. Кроме того, не отремонтирована печка с котлом в свинарнике. Весной начнется опорос свиней и теплая вода при этом просто необходима. Анисья Васильевна похвалила колхозного конюха Ивана Петровича (тестя Степана), который всего себя отдает общему делу. Он не стал ждать, а сам отремонтировал все стойла для лошадей, принеся из дома необходимые доски и гвозди. В заключение своего выступления Анисья Васильевна сказала:
     - Если бы мы все относились к колхозу так как к своему участку, то урожаи у нас были бы раза в 1,5 выше чем сейчас. Думайте над этим, товарищи колхозники.
      Затем было голосование, и колхозники выбрали ещё на один год своего председателя колхоза. Потом, как повелось в таких случаях, состоялся сельский праздник. Закуска была колхозная, а выпивку каждый принес свою, и трудно было понять – настоящее это было спиртное или так, для вида. А вот песни и пляски были настоящие и под гармошку, под ту самую гармошку, которую сумел отремонтировать Вася- гармонист.

      Так закончился этот тяжелый послевоенный 1947 год. Наступивший Новый 1948 год в семье Пашковых прошел тихо и скромно. Через радио- транслятор в виде большой черной тарелки районное руководство поздравило всех жителей Тихвинского района с Новым годом, пожелав всем больших успехов в этом году. Потом зазвучали песни- сначала довоенного периода, затем песни времен войны, а кончилась передача послевоенными песнями.
      Степан вместе с тестем, пропустив по рюмочке и поздравив своих женщин и самих себя, посидели ещё немного в новогоднюю ночь и пошли спать.
      А утром счастливая семья Зуевых-Пашковых по случаю хорошей погоды вышла на улицу погулять. Дедушка Иван сделал для внучки небольшие санки, да ещё со спинкой. В них удобно уселась Даша, ей без малого исполнилось 8 месяцев. На улице гуляла и соседская девочка Зина. Увидев Дашу Зина тут же сбегала домой и принесла ей в подарок свою старенькую куклу, сказав при этом:
     - С Новым годом, Дашенька!
      Даше кукла так понравилась, что всё время, пока они гуляли, Даша не выпускала куклу из рук.
      Потом родители попробовали поставить Дашу на ножки, и она смогла сделать несколько шажков. Нагулявшись, все пошли домой к бабушке на чай с вареньем.

       Всю первую половину января Степан работал в МТС, занимаясь ремонтом трактора, готовясь к февральскому снегозадержанию на колхозных полях. Этот трактор стоял всю осень и половину зимы под открытым небом. Механизаторы очистили его от снега и загнали в мастерскую, называемую тракторным ангаром. А рядом было такое же помещение, но оно было пустое, если не считать тракторного ржавеющего хлама. Оно было без крыши и со сломанными воротами.
      Степана часто мучил вопрос – почему же не используется в полную силу этот пустующий ангар. Такой же вопрос он иногда задавал и своим товарищам- трактористам во время перекура, хотя сам никогда не курил. И только однажды ему ответил Григорий Петрович:
     - Всё правильно ты говоришь, Степан, это твой свежий взгляд на проблему. Мы тоже когда- то задавали такие вопросы руководству. Ведь этот ангар был построен ещё перед войной, а за всеми строениями надо следить и ремонтировать их… Ты думаешь, и директор наш этого не понимает, - понимает, он умный мужик, но есть сметы, фонды и прочая бухгалтерская мутота, в соответствии с которой денег на ремонт ангара не хватает.
      Сидевший рядом с Гришей Сергей, свояк Степана, почесав в затылке, сказал:
     - Смета сметой, фонды фондами, а уж крышу то мы смогли бы и сами отремонтировать. Тут не надо больших денег. Мне тесть как- то сказал, что в Коньково есть дранщик, так его называют деревенские, и у него есть станок для изготовления щепы, называемой дранкой. Это Илья Горский. Давайте поговорим с директором, я думаю, что он найдет в бюджете МТС немного денег на организацию драночного производства. А остальное мы сможем сделать сами. Попросим Григория Петровича, нашего лучшего механика, подготовить чертеж такого станка с ручным управлением, модернизируем его, поставим электродвигатель с редуктором. И будем делать дранку. А лесоматериал для дранки выпишем в лесничестве. А если всё хорошо получится, то эту дранку мы начнем продавать населению по сниженной цене, а не по такой, какой продает Горский, и вернем затраченные деньги в бюджет МТС.
      Во время его речи трактористы согласно кивали головами. А Сергей, заканчивая перекур, добавил:
     - Только к директору пойдём втроём, и с ним поговорим - я, Григорий Петрович и, конечно, Степан. Пусть это будет его первое рационализаторское предложение, - согласны ребята?
     - Согласны, - вразнобой раздались голоса трактористов.

      После обеда все пошли домой, а эта троица, - Григорий Петрович, Сергей Андреевич и Степан пошли к директору. Петр Сергеевич их выслушал, очень удивился, что данная инициатива пришла как бы снизу, но всё же переспросил:
     - А это точно, что все механизаторы согласны с вашей модернизацией, ведь придется устраивать и субботники, и оставаться на работе сверхурочно…
      Но Григорий Петрович ответил утвердительно, и директор МТС согласился с их предложением, только от себя добавил:
     - На это дело надо поставить ответственного работника, освободив его от других обязанностей.
     И директор тут же предложил назначить на это новое дело Степана.
     - А вместо него в Коньково пошлем другого тракториста, - заключил Петр Сергеевич.
       И оба бригадира с ним согласились.

      Дома Степан сказал тестю, что директор МТС дал ему новую работу и назначил его ответственным за организацию драночного производства. Тесть это одобрил и в свою очередь тоже предложил:
     - Вот когда освоите драночное производство, предложите директору МТС поставить в ангаре пилораму. А то что же выходит – чтобы получить простую доску или штакетник надо полдня двоим мужикам пилить продольной пилой на больших «козлах». Но это на будущее…
      На другой день Степан и Григорий Петрович пришли к Илье Горскому, а там вся его семья занималась изготовлением дранки. Горский сначала испугался, увидев непрошенных гостей, но механизаторы успокоили его сказав, что к налоговой инспекции они не имеют никакого отношения. Они объяснили, что им надо осмотреть его драночный станок и узнать принцип его работы.
      Оказалось, что это было очень простое устройство. Его главной деталью было водило, прикрепленное к стене на шарнире. Снизу водила был острый широкий нож, который был прикреплен к водилу винтами. Под водилом стоял «козел», жестко прикрепленный к полу. На «козле» так же жестко укрепляется сорока сантиметровая еловая или осиновая чурка, с которой раз за разом снимается широким ножом тонкая деревянная пластинка, то есть дранка. На станке работали, или лучше сказать со станком управлялись минимум три человека, - двое водилом сострагивали дранку, а третий её подбирал, считал и складывал в пять пачек по 100 штук. Затем эти пятьсот драночек связывали вязальной проволокой в пачку и откладывали в сторону, как готовую продукцию.
      Григорий Петрович перед войной окончил курсы трактористов, где изучал азы черчения. Он нарисовал эскиз, снял основные размеры станка и сказал, что сам чертеж он подготовит дома.
      Потом они посидели, поговорили, и между делом Илья Кузьмич спросил:
    - Вы что же, дранку будете щепать и продавать?
    - Нет, сказать, - сказал Степан. Мы только для своих нужд, для МТС, ангар надо покрыть. А потом уж для колхозов и колхозников.
    - Но вы, Илья Кузьмич, для нас не конкурент, у нас это производство будет механизировано, - улыбнувшись сказал Григорий Петрович.
    -  Я дранку делаю только для своих хороших друзей и знакомых. А деньги я беру только за труд. И стоимость древесины, - это забота заказчика, - сказал Илья Кузьмич.
     - И тем не менее к нам приходил налоговый инспектор, - вступила в разговор его супруга.
      Григорий Петрович и Степан поблагодарили Илью Горского и его супругу за предоставленную возможность сделать эскиз драночного станка, и, попрощавшись, ушли.
      По дороге домой Григорий Петрович сказал Степану, что Илья Кузьмич конечно слукавил, ведь в колхозе никто из этой семьи не работает, а вот как -то живут, не нарушая советских законов, занимаясь понемногу индивидуальной деятельностью.

      Весь остаток зимы и всю весну Степан занимался драночным станком. Ему во всем помогал Григорий Петрович, как бы совмещая две должности – Бригадира тракторной бригады и конструктора.
      Станок получился по всем правилам сельскохозяйственной техники, и работать на нём стал один человек; правой рукой управлять механизмом прямого и обратного движения, а левой подбирать дранку. Единственным недостатком этого станка было то, что станок не мог считать и это приходилось делать самому рабочему.

      А 2-го мая Зуевы-Пашковы отметили день рождения Даши. Ей исполнился 1 годик. На этом домашнем торжестве была и семья Сёминых, и их дочка Таня, которой исполнилось 9 лет, и она уже заканчивала 1 класс. Таня подарила Даше свою большую куклу, которая открывала и закрывала глаза, и Даше это так понравилось, что она целый день не выпускала куклу из рук, что-то мурлыча себе под нос. Потом женщины пошли гулять. Даша уже хорошо ходила, и Таня, взяв её за ручку и под присмотром бабушки, повела Дашу в сад. Зоя, в свою очередь, взяв Машу под руку, пошли за ними. А мужчины оставшись за столом и выпив ещё по одной рюмке, стали обсуждать текущие вопросы и в колхозе, и в МТС, связанные с ремонтом ангара.
      Всё лето и осень с помощью конечно и субботников на втором ангаре, сделали новую хорошую крышу и отремонтировали большие железные ворота. И на зиму подлежащие большому ремонту тракторы загнали в этот отремонтированный ангар. В конце года директор МТС поехал на совещание в райисполком и рассказал о проделанной собственными силами большой работе и попросил председателя исполкома походатайствовать перед министерством сельского хозяйства РСФСР о выделении дополнительных средств для поощрения некоторых работников МТС.
      На этом совещании председатель исполкома сказал директору МТС:
     - Если вы сами организовали на базе МТС новое предприятие, не слагая своих прямых обязанностей, то назовите это предприятие кооперативом или акционерным обществом и всю прибыль будете делить между собой, то есть членами этого общества согласно внесенным затратам каждым членом этого общества. И если будет хорошая прибыль, то возьмите себе в штат хорошего бухгалтера- экономиста, а налог на вновь открывшиеся при МТС предприятие будете платить в установленном порядке.
     - Хорошо, - сказал директор МТС, - с этим вопросом всё понятно, а как быть с теми колхозами Тихвинского района, кому будет отправлен кровельный материал для ремонта колхозных построек.
     - Тогда договаривайтесь сами с правлениями колхозов. Здесь возможны два варианта взаиморасчетов: или они выделяют вам деньги из своего скудного бюджета, или осенью рассчитываются сельхозпродуктами. А частникам продавайте за наличные деньги, обосновав затраты и на исходный материал, и на амортизацию оборудования, электроэнергию и затраченный труд.
       Так закончил свой ответ председатель исполкома и добавил:
      - А главное, чтобы на всё это были обоснованные документы, для предъявления контролирующим органам. И запомните – социализм – это порядок и учет!

       Жизнь шла своим чередом, наступил 1949 год. Степан стал ответственным посредником между Соминской МТС и колхозами Тихвинского района. За время войны строения в колхозах не ремонтировались, просто не было средств, да и некому было это делать. Все силы были брошены на борьбу с немецко-фашистскими захватчиками, всё для фронта, всё для Победы.
      Весь этот 1949 год Степан занимался один новым предприятием, правда ему помогали все работники МТС, свободные от своих прямых обязанностей и даже в выходные дни. Сначала заказы были небольшие и только когда в районной газете «Путь Ильича» появилась заметка о том, что в Соминской МТС работает производство кровельного материала, то есть дранки, то заказы увеличились. А когда появились свободные деньги, то есть прибыль, то в штат этого предприятия было принято еще два работника: - рабочий-станочник и бухгалтер экономист. Теперь Степану стало полегче, он чаще стал бывать дома, общаться с женой и дочкой, помогать в своем огороде.
      Сразу после Нового 1950 года Степану и Маше пришло письмо от Димы Астахова. В нем Дима пишет, что он стал москвичем, женившись на московской девушке Нине, той самой о которой он писал ранее. Нина закончила техникум и теперь работает в КБ НИИ – чертежницей, а он будет работать в этом же НИИ в охране. А у Федора с Таней ничего не получилось, и он до сих пор пока холостой. Далее в письме Дима и его жена Нина приглашают Степана и Машу приехать к ним в Москву 9 Мая и отпраздновать 5-ый год Победы и конечно всем вместе пройти по Красной площади. «Очень ждем, а пока до свидания, с большим приветом Дима и Нина.» И их московский адрес: Москва ул.Трубная, дом 11.
      Получив письмо от Димы Астахова супруги Зуевы задумались, и им очень захотелось поехать в Москву. 2 мая Даше исполнится 3 года, это уже большая девочка и она эту дорогу должна перенести легко, а вот как быть с Машей. У Маши все же начинала побаливать раненая нога после длительного хождения с протезом, даже на своем огороде.
     - Ничего Маша, - успокаивал её Степан, -до Тихвина нас отвезет Миша Харламов на директорской машине, а там до Ленинграда на чем придется, а далее на поезде Ленинград-Москва. И везде где надо ходить пешком будем брать такси, денег на такси я заработаю за эти оставшиеся три месяца.
      И обняв Машу Степан добавил:
     - А деньги кончатся, я на руках тебя понесу.
     - Я в этом не сомневаюсь, - ответила Маша, и плотнее прижалась к Степану.
      На том и решили. А вечером они об этом сказали родителям Маши. Дарья Сергеевна ничего не сказала и только ждала, что скажет на это супруг. Иван Петрович сидел на табуретке и поглаживал свою раненую ногу. Морщась от боли, он тихо сказал:
     - А вы всё обдумали, не тяжело будет это Маше, Степан?
     - Нет, батя, ничего, это и её решение. Но уж очень хочется встретиться со своими боевыми товарищами, как ты думаешь Маша?
    - Очень хочется, -сказала Маша, поглаживая Дашу по головке и прижимая её к себе.
     Даша пока не понимала, о чем разговаривали взрослые, но чувствовала, что родители говорят о чем- то хорошем и ей потом скажут.

      Ответное письмо Диме Астахову писали вдвоем, как и обычно диктовала Маша, а Степан писал машинально, не вдумываясь в сказанное, но конец письма обдумывали вместе и вот как оно заканчивалось:
      «…Спасибо за приглашение, приедем обязательно, ждите числа 8-го, а пока до свидания, до скорой встречи в Москве.»

     - А в какой одежде поедем? - спросила Маша, - ни у тебя Степан, ни у меня нет приличной одежды. За эти годы совместной жизни вроде никуда не ходили и ничего нового не покупали.
     - Знаешь, Маша, мне кажется, надо ехать в военной форме, - ответил Степан. Во- первых мы едем не на свадьбу, а праздновать Великую Победу в самом центре страны, и мы с тобой тоже что-то вложили в эту Победу, а во - вторых, в дороге к нам будет больше внимания, так нам необходимого.
     - А погоны мне снять? - спросила Маша?
     Степан немного задумался, а потом сказал чуть громче обычного:
     - Никак нет, младший сержант Пашкова.
      И оба рассмеялись, вспомнив свои армейские уставные отношения.

      Всю зиму производство по изготовлению дранки работало как бы на будущее, дело в том, что зимой ремонтом крыш практически не занимаются, потому что холодно держать голой рукой драночные гвозди, а в рукавицах или перчатках это не очень удобно, они слишком тонкие.
      Степан несколько раз ходил в лесничество и выписывал исходный материал для дранки, и его привозили в ангар на тракторе. Потом в отремонтированном ангаре на циркульной пиле бревна пилили на заготовки определенной длины.
       Незаметно пришла весна. 2 мая Даше исполнилось 3 года. Это событие отметили скромно, только в своей семье, готовясь к поездке в Москву. В Москву решили выехать числа 5 - 6 чтобы не опоздать к 9 мая. Степан попросил директора МТС Петра Сергеевича довезти их на МТС-овской машине до Тихвина, а там они сами будут добираться до Ленинграда, а потом на поезде до Москвы.
      И всё, что было запланировано Степаном состоялось. И вот счастливое семейство на Ленинградском вокзале в Москве, и в запасе у них ещё целый день. Степан достал записную книжку с адресом подошел к стоянке таксистов и громко сказал:
     - Ребята, нам надо на Трубную улицу.
     - Садитесь… - пригласил пожилой водитель, -я вас с удовольствием отвезу, а номер дома потом скажите.
      Водитель помог пассажирам занять свои места, а Дашу даже спросил, как её звать. Их большую сумку он положил в багажник. А в пути водитель задал один только вопрос:
     - Вы супруги?
     - Да, - ответила Маша, рассматривая московские улицы.
      Когда подъехали к дому № 11 водитель первым вышел из машины, открыл дверь у пассажиров, как открывают двери адъютанты у своих высоко поставленных начальников. Степан взял Дашу на руки, а водитель помог Маше выйти из машины. Затем достал их большую сумку из багажника и поставил её на тротуар. Степан достал деньги из кармана и стал расплачиваться за проезд. И тут водитель, возражая, сказал:
     - Нет, нет, за проезд платить не надо. Я же вижу, кого я подвез. Пусть это будет моим скромным подарком вам ко дню Победы. Вы это заслужили…
      Потом он быстро сел в машину и уехал. Степан так и остался стоять с зажатыми в руках деньгами.

      А в это время Дима на кухне помогал жене и теще с обедом. Он посмотрел в окно и увидел подъехавшее к дому такси. Он сразу понял, кто приехал и чуть громче обычного воскликнул:
     - Это они.
     - Кто они, - переспросила жена.
     - Как кто? Зуевы приехали, - сказал Дима и побежал вниз по лестнице.       
      Дима еще на лестнице подумал – кого первого он будет приветствовать, ну, конечно же девочку.
      Сначала общее приветствие, затем Дима поднял Дашу, поцеловав её в щечку, спросил:
     - И как зовут красавицу? 
     - Даша, - ответила она.
     - Какое красивое у тебя имя. А это кто? -опуская Дашу вниз, и показывая на Машу, -спросил Дима.
     - Мама –сказала Даша.
       И поставив Дашу на землю Дима подошел к Маше и манерно сказал словами из старинного романса:
     - «Боже мой, называют вас мамою, эту девушку с русой косой».
      Правда у Маши никогда не было косы, ни русой, ни черной, но из песни слова не выкинешь. И тут начались объятия, поцелуи, рукопожатия и слезинки радости засверкали у всех, невольно вырываясь из глаз.
      И трудно приходится писателям описывать такие встречи родных, очень близких друзей и знакомых, долго не видевших друг друга, соблюдая и вольность трактовки и выдерживать этикет. И тут спустились вниз и Нина, и её мама Елена Алексеевна, и начали все знакомиться, а потом все поднялись в квартиру. Квартира у них двухкомнатная, старого образца с высокими потолками и большой кухней. В большой комнате жили Трошины, а в маленькой одинокая старушка лет семидесяти Софья Никандровна. Родственников у нее не было, замуж она не выходила, так и осталась старой девой. И она тоже вышла из своей комнаты встречать гостей, которые приехали к соседям и предложила свои услуги, если таковые им потребуются. И даже когда Дима приезжал в гости к своей невесте Нине, то ночевал он в комнате у старушки, купив свою раскладушку и со своим постельным бельем.
       В большой комнате уже был накрыт стол, и все уселись, чтобы перекусить с дороги, пообщаться и отдохнуть. А завтра утром должны ещё приехать двое гостей, это Федор со своей девушкой, и даже Дима не знал, что у Федора появилась девушка. Эта девушка появилась после того, когда произошел разрыв у Федора с Таней, подружкой Нины, жившей этажом ниже.
       После ужина был вечер воспоминаний и каждый пытался рассказать что-то интересное и оригинальное, и чтобы всем было интересно. Но с чего бы не начинался разговор, всё кончалось военной темой, так глубоко сидевшей в сознании у людей. Потом стали готовиться ко сну, и чтобы завтра не проспать, завели будильник на 7 часов утра. Всем хватило места, а центром внимания конечно же были Маша с дочкой Дашенькой. А остальные ложась спать помнили ту русскую пословицу «В тесноте, да не в обиде», можно и потерпеть ради той большой цели, как пройти по Красной площади в Москве 9 мая, в 5-ю годовщину Великой Победы над фашизмом.

       9 мая 1950 года был вторник, рабочий день, но и Дима с Ниной и Федор с Нелли смогли каждый у себя на производстве оформить отгул с целью встретиться с Зуевыми, приехавшими в Москву на празднование Дня Победы
      А утром в 8 часов утра приехали Федор Ушаков со своей девушкой и стали знакомиться, и девушка представилась: Степанова Нелли, а Федора уже все знали. Их пригласили за стол позавтракать, но они отказались, сказав, что уже позавтракали, и даже кое-что взяли с собой.
      Дима тоже обратился к теще, сказав:
      - Мамуля, и вы положите нам что-нибудь с собой, ведь мы будем гулять до тех пор, пока весь народ не разойдется.
       За столом долго не пришлось сидеть и когда проснулась Дашенька, Дима побежал ловить такси прямо на дороге. В такси поехали только женщины и Даша с ними, а мужчины пошли пешком, но не потому, что денег пожалели, а просто им захотелось поговорить наедине без женщин, а это минут 40. А перед этим договорились встретиться у Исторического музея, а потом всей группой ходить по Красной площади, как бы представляя свою небольшую колонну демонстрантов.
       Когда мужчины подошли к Историческому музею, то на Красной площади уже появился народ. Это были гражданские и военные люди, они ходили и по одиночке и группами, и, видимо, все те, которым не пришлось быть 1 мая на всеобщей демонстрации.
      Степан тихонько спросил Машу, как она себя чувствует, не болит ли у нее нога, и сможет ли она ходить без клюшки. А ту выдвижную клюшку, с которой Маша ходила иногда в гости, пряча её потом в сумку, Степан взял с собой, надеясь, что она может и пригодиться. И он постучал по сумке, которую носил Дима, как бы сказав: «Она там».
     - Нет, не надо, - сказала Маша, -лучше посади на плечи Дашу.
     - Нет, я не хочу, - сказала Даша, и ещё крепче сжала левую руку мамы.
      Так они и ходили по Красной площади, подолгу останавливаясь и рассматривая всё, что встречалось на пути. Впереди шли Федор и Нелли с небольшой сумочкой, а в середине Степан с Машей и Дашуткой, а замыкали группу Нина с Димой, который нес сумку. Федор и Дима были в гражданской одежде, но со всеми боевыми наградами, а Степан с Машей в военной форме. Это и привлекло внимание группы школьников, которую сопровождала классный руководитель, седеющая женщина лет 50 с пышными волосами. Они смело подошли, извинились и представились, учащиеся 8 класса Московской средней школы № 375, и стали говорить – мы в школе оборудовали боевой уголок воинской славы, где представлены воины всех родов войск, и один есть герой Советского Союза, летчик, а вот женщины с боевыми наградами у нас нет. И обращаясь уже к Маше и перебивая друг друга попросили её ответить на несколько вопросов. На каком фронте она воевала и в каких войсках, и можно ли её сфотографировать в этой военной форме.
     - Не только можно, но и нужно, - сказал Дима, - и не только Машу, а всю эту семью, да и нас всех вместе. Но это потом.
       И Дима взял управление общением в свои руки. Он сказал Степану, чтобы он взял Дашу на руки, поставил рядом Машу и продолжил:
      - Блокадный Ленинград. Ленинградский фронт, полковая разведка, он командир взвода старшина Степан Зуев, она радистка этого взвода младший сержант, тогда ещё Маша Пашкова, а это их дочка Даша, ей уже три годика.
      - Вот это здорово, это же целая находка для нашего боевого уголка воинской славы, - сказала классный руководитель, и попросила ученика с фотоаппаратом их сфотографировать. Сережа достал из сумки фотоаппарат «фотокор», достал и штатив- треногу, накрыл себя черным платком, посмотрел на изображение на стекле, открыл кассету, сказал улыбнитесь, и щелкнул затвором. Потом сфотографировал и всю группу вместе. Затем классный руководитель достала тетрадь и попросила одну из учениц занести данные в эту тетрадь, которая будет находиться в этом уголке воинской Славы вместе с фотографией. Зоя, так звали ученицу, занесла те данные, которые ранее озвучил Дима.
      - А теперь оставьте свой автограф, то есть распишитесь, -сказала классный руководитель.
       Степан расписался. Наступила пауза.
      - А за жену я могу расписаться, - спросил Степан.
      - Лучше бы чтобы сама разведчица расписалась, но если она не хочет даже снять перчатку, то сделайте это вы, - с некоторым укором сказала классный руководитель.
      И тут Маша ни слова не говоря снимает перчатку, и все смотрят на её протез. И тогда классный руководитель взяла Машину руку с протезом прижала к себе и заплакала. Её стали все успокаивать. И когда она немного успокоилась, то самолично сделала запись в этой тетрадке: «Нет кисти правой руки. Это произошло в последнем для неё бою в 1944 году.»    
      - А фотографии мы вам сделаем и вышлем, ведь правда Сережа, только возьми у них адреса.
      И классный руководитель после этой встречи повела свою группу на выход. Дима дал Сереже только свой московский адрес, зачем обременять фотографа всеми адресами, так думал он, провожая глазами уходящую группу школьников. Потом Дима, повернувшись к своей группе сказал целый монолог, касаясь этой темы:
      - Хорошим делом занимаются эти школьники под руководством своего классного руководителя. Вот пройдет лет пятьдесят, сменится  не одно поколение учащихся, и какой-нибудь другой любопытный мальчишка в день 9 мая зайдет в своей школе в уголок воинской славы, если он конечно сохранится, посмотрит на эти пожелтевшие от времени фотографии в этом уголке, откроет эту тетрадь, прочитает, что в ней написано и немного подумав скажет: «вот они здесь участники Великой Отечественной войны и вечная им слава и благодарность потомков за то, что они в тяжелейших условиях того времени отстояли нашу отчизну от фашистов и подарили нам будущее!»
      - Как здорово ты сказал, Дима, - воскликнул Федор.
      - Это не я, Федор, это во мне говорит история словами того будущего мальчишки.
       И все посмотрели на Диму, серьезного и внутренне сосредоточенного разведчика, готового хоть сейчас совершить подвиг. Но Дима не был бы тем Димой Астаховым, который мог мгновенно с серьезного разговора перейти на шутку.
       Так и получилось, и Дима продолжил:
     - История историей, а перекусить немного надо, как вы думаете товарищ старшина Зуев?
      И Степан тоже решил ему подыграть:
     - Дима, а где ты видишь старшину, в нашей группе бывших разведчиков, сейчас командует младший сержант Пашкова- Зуева, или ты разучился определять воинские знаки различия? Вот к ней по уставу и обращайся.
      И Дима подошел к Маше, левой рукой прикрыл голову, к «пустой голове руку не прикладывают» и, отдавая честь, сказал:
     - Товарищ младший сержант, разрешите обратиться.
      Маша тоже не лишенная чувства юмора ответила по -военному:
     - Разрешаю.
      И Дима уже на простом гражданском языке сказал Маше:
     - Вон там за тем домом есть тихий дворик, там стоят две скамейки, там и перекусим. Ты сможешь туда дойти?
     - Конечно смогу, -ответила Маша, - только достань мою раздвижную клюшку из своей сумки.
      И только Дашенька не могла понять, что происходит со взрослыми дядями и тетями, она крутилась между ними, смотря на них снизу в верх, и не понимая, над чем они смеются.  Будь она постарше, она бы поняла, что взрослые иногда хотят поиграть в детство и посмеяться.
      Когда они перекусили и отдохнули немного, то снова пошли на Красную площадь, и Дима печально произнёс:
     - Очень жаль, что с нами сегодня не было Гриши Ахтырского, он погиб в самом конце войны, вот был веселый человек., служил в военной разведке, а был сугубо штатским.
       И они еще немного погуляли, и Дима с Федором пошли на стоянку такси и на двух машинах поехали к себе на Трубную улицу. Когда они приехали, стол уже был накрыт и Елена Алексеевна, встретила их с большим букетом цветов. Где она их взяла, -  для всех это пока выглядело загадкой, а Елена Алексеевна эти цветы поставила на центр стола и тихо сказала:
     - Это подарок от Софьи Никандровны…
      Продолжение празднования Великой победы началось уже за столом. Поздравить всех с Победой и произнести первый тост ещё в дороге поручили сделать Степану, но Степан встал и скромно отказался, сказав, что это право принадлежит хозяйке этого дома, женщине- матери, недаром слово Родина женского рода.
      Елена Алексеевна встала и тут Дима сказал:
      - Подождите мама, я сейчас…
       И он быстро пошел в комнату к Софье Никандровне. Минуту спустя Дима привел Софью Никандровну за руку, что-то говоря ей на ходу. Софья Никандровна была в красивом сиреневом платье и по всему было видно, что и она готовилась к этому празднику.
      - Теперь можно, мамуля, -сказал Дима, усаживая Софью Никандровну за стол. И Елена Алексеевна поздравила всех с Великим праздником с Днем Победы, и всем пожелала всего самого наилучшего. Затем Елена Алексеевна с рюмкой шампанского и, извинившись, встала из-за стола подошла к фотографии мужа висевшей на стене и тихо сказала:
     - Ты прости меня, Ваня, я всё же выпью сначала за Победу, а потом мы с дочкой и с зятем, и с дорогими гостями почтим твою память.
       Потом они за столом говорили все по очереди, и каждый выступающий с поднятой рюмкой шампанского или коньяка, предлагая свой тост в своей речи вкладывал и душу, и красноречие. Много говорили бывшие разведчики и о своем погибшем друге Грише Ахтырском, прах которого лежит сейчас в чужой стране, в братской могиле.
       В 19 часов празднование дня Победы закончилось, и Федор с Нелли поехали к себе в Подмосковье, и напоследок сказали, что о свадьбе своей они сообщат всем в письмах дополнительно.
       Находиться в гостях в московской квартире у Димы Астахова в семье Трошиных Степаном было запланировано 3 дня. Отпраздновать День Победы на Красной площади, сходить в Большой театр и посмотреть балет или послушать оперу, и побывать в Мавзолее В. И. Ленина. Все эти три мероприятия надо исполнить обязательно, и об этом Степан сказал Диме по приезде, если конечно можно. Дима тоже сказал Степану, что он очень рад их приезду, но беда в том, что его и Нину отпустили только на 2 дня в счет очередного отпуска, слишком много работы. Но вы можете у нас гостить хоть целую неделю, а то и больше, с вами будет Елена Алексеевна, у неё производство попроще, и за свой счет она может гулять хоть месяц.
       На том и договорились.
       Утром 10 мая Дима «поймал» такси и Степан с Машей и Дашенькой поехали в Большой театр купить билеты, а вечером посмотреть балет или послушать оперу. Дорогой водитель такси сказал им, что в последнее время трудно достать билеты в Большой театр в кассе, а лучше это делают трудовые коллективы заранее по заявкам. Но вам, участникам ВОВ может и повезет, вон сколько у вас боевых наград на двоих. Водитель довез их до Большого театра и уехал. В кассе они узнали, что билетов на 10 мая нет. А рядом стоящие люди посоветовали им сходить к администратору, и у него то всегда есть в запасе, тем более вам, участникам В.О.В.
      - Пойдем к администратору, - сказала Маша, да так убедительно, что Степан даже немного удивился.
     - А удобно это, - засомневался он.
     - Думаю, что удобно, - твердо сказала Маша, и добавила:
     - Смелее, разведчик!
      И они вместе зашли в театр. Степан держал на руках Дашу, а Маша с клюшкой шла рядом. Они спросили, где находится комната администратора, и старушка –гардеробщица указала им на нужную дверь. Там крупно было написано: Администратор. Степан постучал и услышав «войдите», открыл дверь. За столом сидела женщина средних лет и что-то писала. Увидев людей в военной форме и с наградами, спросила:
     - Вы по какому вопросу?
      И Степан, поставив Дашу на пол, не спеша стал рассказывать, как он со своей семьей приехал к фронтовому товарищу в гости из Ленинградской области. Быть в Москве и не посетить самые знаменитые исторические места просто было бы обидно. А места эти такие: Красная площадь, Большой театр, Мавзолей В.И.Ленина. Но вот билетов в кассе не оказалось…
       И администратор спросила:
      - А на каком фронте вы воевали?
      - На Ленинградском, защищая блокадный Ленинград, мы были вместе в полковой разведке. Я командир взвода, а она была радисткой нашего взвода. А сейчас мы супруги, а это наша дочка...
      И тогда администратор куда-то позвонила и попросила:
     - Виктор Михайлович, зачеркните два места в гостевой ложе 6 и7, я сейчас на них выпишу пропуска.
      В трубке что-то сказали, но администратор стала настаивать:
     - Виктор Михайлович, это защитники блокадного Ленинграда. Откуда я знаю? Да об этом говорят у них на груди боевые награды!
      И обратившись к посетителям, спросила:
     - А паспорта у Вас с собой.
     - Да, - сказал Степан, - и отдал оба паспорта администратору. 
      Администратор выписала два пропуска и сказала: сегодня дают балет Лебединое озеро. Начало в 19.00 часов, и не опаздывайте. И ещё вот что. На вечерние спектакли с маленькими детьми приходить не разрешается. Я вам специально выписала места в ложе для того, чтобы в случае если ребенок устанет или закапризничает, можно сразу выйти в коридор.
     - Большое спасибо вам, - сказал Степан, достал деньги и хотел заплатить за билеты.
     - Ни в коем случае, -  сказала администратор. Гостевые пропуска у нас бесплатно, и мы их выписываем только тем, кто имеет большие заслуги перед государством. До свидания.
       И администратор вручила им оба пропуска вместе с паспортами.

       Посмотрев балет «Лебединое озеро», Маша была просто очарована этим зрелищем. Она потихоньку смотрела то на Степана, то на Дашеньку, которая сидела у отца на коленях и внимательно смотрела на сцену, и Маша подумала, вот что такое настоящее искусство. Ребенку всего то 3 года, а он смотрит на это и радуется, и даже реагирует на смену происходивших игровых сценок в балете. А когда появился на сцене «танец маленьких лебедей», то Даша даже захлопала своими маленькими ладошками. Солидные соседи, сидящие в гостевой ложе, смотрели на Дашеньку и улыбались. Потом вечером Маша долго рассказывала об этом, когда Дашу уложили спать.
       На третий день в гостях, у Степана и Маши было запланировано посетить Мавзолей Ленина, но это надо было сделать без Даши. И тогда Елена Алексеевна сказала:
     - Давайте я с Дашей в это время схожу в цирк на Цветном бульваре, а дома будут хозяйничать Дима и Нина, чтобы приготовить хороший прощальный ужин. Степан переглянулся с Машей и сказал:
      - Мы согласны.
      А вечером во время ужина больше всех говорила Даша. Ей очень понравился цирк, особенно маленькие беленькие пушистые собачки.
      Утром 12 мая Дима и Нина простились и ушли на работу. А Степан сам поймал такси и повез свое семейство на Ленинградский вокзал, поблагодарив за всё хозяйку этого дома Елену Алексеевну. На прощанье Степан пригласил их всех во время отпусков к себе в деревню Коньково.
       Обратно ехали тем же путем, но под большим впечатлением от всего того, что с ними произошло в гостях у своего фронтового друга Димы Астахова, ставшего совсем недавно москвичом.

       Приехав в деревню Степан сразу окунулся в работу. В последнее время поступило много заявок на кровельный материал, в том числе и из своей деревни Коньково. Председатель колхоза Сергей Иванович, помня критику заведующей МТФ Анисьи Васильевны решил заменить всю крышу на скотном дворе. И когда Степан пришел на скотный двор, то там уже работали два человека, - это Илья Горский и Леша Дронов, и с ними был председатель.  Илья доказывал ему, какие слеги надо менять на обрешетке.
       Степан со всеми поздоровался и спросил:
      - Ну и как идут здесь дела?  Помощь из МТС не нужна?
      - Как не нужна. Конечно нужна! - ответил председатель, - надо выписать из лесничества древесину для замены слег, которые забраковал Горский. А потом мы с вами рассчитаемся.
       Председатель посмотрел ещё некоторое время, как идет работа на крыше и пошел по своим делам. Степан подошел поближе и увидел, как Илья Горский делал начало кровли до линейки, а потом положил линейку и стал обучать Лешу Дронова, как правильно класть дранку и потом прибивать её к обрешетке. Леша что-то сказал Илье Горскому, слез с лестницы и подошел к Степану. Переступая с ноги на ногу, он сказал:
     - Спасибо вам за всё, Степан Егорович, что вы сделали для меня. Мне дали год условно, а вот Пашку посадили на один год. Вы простите нас обоих дураков…
      И не дожидаясь ответа Степана Леша пошел продолжать свою работу.

      Всё лето и осень Степан помогал своему колхозу Коньково. Он выписал в лесничестве необходимое количество слег для обрешетки крыш скотного двора и свинарника, сам привез их на тракторе и даже иногда помогал строителям. Степан плохо разбирался в плотницком деле, он подолгу смотрел как Илья Горский выбраковывал старые стропила, а на их место ставил новые, меняя и старую обрешетку. А потом они вместе с Лешей Дроновым покрывали это дранкой, и крыша получалась не только прочной, но и красивой. И во время отдыха Степан как - то спросил Илью Горского:
     - А на сколько лет хватит этой драночной крыши?
     И Илья, немного подумав, сказал:
     - На 20 лет это с гарантией. А если еще и покрасить, то все 40 лет простоит.
     «Ну и хорошо», - подумал Степан, а там потом придумают новые кровельные материалы, ведь наука всё время идет вперед. Потом, повернувшись к Алексею Дронову, спросил:
      - А кто сейчас за тебя работает скотником?
      - А никто, доярки сами справляются, пока стадо на выпасе. А когда придет зима, я снова вернусь на свою работу.

            ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ.  УКРУПНЕНИЕ КОЛХОЗОВ.

         Как -то в конце строительных работ в колхозе Коньково, а это было в начале осени, Степан зашел к директору МТС и сказал ему:
     - Петр Сергеевич вы меня практически перевели совсем на новую работу из трактористов. Постоянно или временно?
    -  Конечно временно, -ответил директор, -садись и послушай, что я тебе скажу. На тебя у меня особые виды. Я хочу, чтобы ты полностью влез в эту сельскую жизнь, ведь мои то годы уходят.
       Степан хотел ему что- то возразить, но Петр Сергеевич остановил его жестом, сказав:
      - Сиди и не перебивай. И слушай дальше. Вчера нас с председателем колхоза Светловым Сергеем Ивановичем вызывали в райисполком, где присутствовал и представитель райкома. И там сказали, что по всей стране идет новое веяние под названием - укрупнение колхозов. Из двух колхозов сделать один. И в нашем районе в конце этого года необходимо провести общее собрание колхозников двух деревень Коньково и Сомино, и выбрать одного председателя на два колхоза, а другой председатель не выбранный будет бригадиром в своем колхозе. Таким образом, у одного председателя будут два заместителя, видимо бывшие бригадиры. И вот я думаю Степан, кто мог придумать такую глупость. Коллективизацию сделали не совсем правильно, и Сталин это понял, и написал большую статью в газете «Правда», и называлась она так «Головокружение от успехов». А почему я это говорю тебе, я уже давно понял и знаю, то, что будет сказано в этом кабинете, так и останется в этих стенах. А ты не заметил, что в моем кабинете Ленин и Сталин на портретах на стенах друг против друга, а не рядом. Это всё потому, что Сталин всё время смотрит на Ленина и как бы спрашивает его, правильно ли он ведет страну, ленинским ли курсом. Вот поэтому я точно могу сказать, Сталин такую глупость не мог придумать! Это придумало слишком ретивое чиновничество, занимающееся в правительстве сельским хозяйством.

       А в конце 1950 года было проведено общее собрание колхозников двух деревень Коньково и Сомино, на котором председателем объединенного колхоза по рекомендации райисполкома стал бывший председатель колхоза Сомино, потому что он оказался моложе. А бывший председатель колхоза Коньково отказался стать бригадиром из- за преклонного возраста и ушел из колхоза, перейдя на другую работу. А бригадиры как были бригадирами этих колхозов так ими и остались.
      Прошло полгода и одному председателю стало трудно руководить двумя колхозами. И осенью 1951 года ему в помощь были выбраны его заместители в каждом колхозе. «Ну и что выгадали чиновники в правительстве страны», подумал Степан, шагая домой с колхозного собрания, вспоминая пророческие слова, сказанные директором МТС.
       Тем не менее Степану пришлось ещё задержаться, так как зашел к бывшему председателю колхоза Коньково Светлову Сергею Ивановичу и рассказать, как прошло собрание и каковы были его решения.
       Домой Степан пришел, когда все уже спали. Маша спросила его:
      - Почему ты так поздно пришел с собрания?
      Степан устало махнул рукой:
      -Заходил к Сергею Ивановичу после собрания. Надо же было ему рассказать об этом собрании.
       Маша собрала ему ужин и сама села рядом, а на столе вместе с ужином стояла рюмка с коньяком. Степан посмотрел на рюмку с коньяком, потом на Машу, недоумевая, к чему бы это. Маша встала сзади него, обняла Степана за шею и прижав его голову к своему животу, тихо сказала:
      - Степа, а ты скоро станешь второй раз отцом, сегодня мне пришли результаты анализов, я беременна.
      Степан вскочил и молча стал целовать её руки, не говоря ни слова. А потом спросил:
     - Ну и когда?
     - Где-то в начале июня следующего года. Я же должна подарить тебе наследника, о котором ты всё время говоришь.
      И тогда Степан взял стопку с коньяком, посмотрел на Машу и сказал:
      - А вот за это обязательно надо выпить.
      И они ещё долго не ложились спать и тихо сидели за столом, беседуя на разные темы. И Степан хотел ещё налить себе рюмочку, но Маша сказала:
      - На сегодня тебе, разведчик, хватит…
       И проявив характер, она взяла бутылку с коньяком, и отнесла её в буфет.

      Сразу после Нового 1952 года в конце января Степана пригласил к себе в кабинет директор МТС. В это время Степан с другими трактористами занимался ремонтом тракторов, готовясь к полевому снегозадержанию. К трактористам быстро шла секретарь директора Лида, и кто-то из трактористов её увидел и сказал:
      - Ну раз сама Разумовская к нам пожаловала, значит что-то серьезное случилось.
      - Ничего серьезного не случилось, просто Петр Сергеевич, просит, чтобы Степан Егорович сейчас к нему в кабинет пришел.
      - Значит уже просит, -съязвил Анатолий Грибков.
      - А ты Толя, когда бы я не пришла, все куришь. Все работают, а ты всё куришь, одним словом Гриб, но несъедобный. Ну и сачок же ты.
      И все засмеялись кроме Анатолия Грибкова, который возмущенно замахал на Лиду руками.
      - Давай шагай отсюда, воздух чище будет, а то навоняла тут дешевенькими духами…
       И где бы это не происходило они всегда друг друга подкалывают, но почему, толком никто не знает.
      Степан вытер руки ветошью и пошел в кабинет к директору. Петр Сергеевич вышел из-за стола, поздоровался со Степаном за руку и показав на стул, сказал:
      - Садись поудобнее, разговор будет долгим.
       А сам вышел в коридор, открыл дверь у секретаря и крикнул:
     - Надежда Петровна, если вы не очень заняты, то зайдите сейчас ко мне.      
       Надежда Петровна Харламова, новый бухгалтер- экономист своего отдельного рабочего места не имеет, и временно находится вместе с секретарем. Когда все собрались у директора в кабинете, Петр Сергеевич сказал:
     - Я вас собрал по очень важному вопросу. Вчера я был в райисполкоме, там нас работников МТС поблагодарили за большую помощь колхозам, связанную с изготовлением и реализацией им кровельного материала, и предложили ещё новое дело, - внедрить к нам в МТС пилораму. Это производство будет гораздо больше и шире, чем драночное. Возьмем в штат ещё 3-4 человека, и всё это сделаем в том ангаре, который мы отремонтировали. Но это будет не так быстро, как нам хотелось бы, всё в перспективе. Ну как вам это предложение?
     - Очень заманчиво, и я не против, - сказала Надежда Петровна.
     - А моя то какая роль в этом новом производстве, - спросил Степан.
     - Самая главная – внедрить и освоить новое производство. Но это будет не скоро, райисполком напишет заявку на пилораму в Минсельхоз России, а там это обсудят, взвесят и дадут добро на внедрение. Вот и всё на сегодня. А к майским праздникам надо в отремонтированном ангаре сделать субботник и избавиться там от ненужного хлама. А пришедшие в негодность запасные части и отслужившие свой срок детали сдадим в комбинат металлолома. А ты Степан пойдешь сейчас к трактористам и всё им расскажешь, пусть все об этом знают. Ну, а на сегодня хватит заниматься ремонтом, у нас впереди ещё целый месяц, всё успеем сделать, пусть идут домой.
      Степана все трактористы ждали с нетерпением, и он все им рассказал, и добавил, что директор разрешил всем идти домой. Завтра воскресенье, выходной день, а в понедельник, как и обычно…

      Когда Степан пришел домой, то Маша показала ему письмо, пришедшее из далекого Мышалово. Он его раскрыл, и они вместе стали его читать. В своем письме Тихон Федорович писал о прошедших изменениях и не только в поселке Мышалово, но и у них с Людой в семье. Настя в прошлом году вышла замуж за своего школьного учителя старших классов. Дело в том, что все три года, учась в 8, 9 и 10 классах, она жила и училась в Асино у Михеевых. Это они сами предложили, пока Сережа их сын служил в армии. Настя ещё училась в 10-м классе, влюбилась в своего школьного учителя по истории Гончаренко Олега Игоревича, и теперь живут там у его родителей. И в прошлом году Настя с мужем побывали в Кемерово, сходили на кладбище, положили цветы на могилу своей тете Анастасии Федоровне Зуевой. Настя так и не научилась играть на аккордеоне, видимо плохой слух, будем ждать теперь внуков, может у них что получится. В Мышалово сделали отдельный медицинский пункт, и в нем заведует Люда. Вот и всё о нашей семье. Большой привет вам шлют и Михеевы, Юрий Иванович и Елена Григорьевна, она каждый год в конце мая приезжает к нам в Мышалово и идет на кладбище, кладет свежие цветы на могилу твоей матери, Степан, и своей подруги. Она очень постарела, почти вся седая, а после заходит к нам, и мы устраиваем поминки, вспоминая прошлое. Привет вам шлют и Ефимовы. Вероника Павловна по -прежнему работает у нас председателем поссовета, а сам Павел Петрович плохо себя чувствует, у него совсем отказывают ноги, и теперь не он водит внука за руку, а Павлик поддерживает дедушку во время прогулок. Вот и всё, пока дорогие наши родственники, пишите и какие у Вас произошли изменения за это прошедшее время. Пока до свидания, целуем вас, Тихон Федорович и Людмила Матвеевна.
      Прочитав письмо из далекого Мышалово, Степан сказал Маше:
    - Давай напишем ответ после того, когда родится…
      Маша не дала ему договорить, и сказала сама:
    - Ванечка, - и посмотрела на Степана. А потом добавила:
    - Я в этом не сомневаюсь.
     Степан на это обнял Машу и поцеловал её в щечку, а потом сказал:
    - Пойдем ужинать. Я расскажу о новом деле в МТС. За ужином Степан рассказал о намеченном производстве в их МТС и установке пилорамы.
     Тесть это одобрил, и только спросил:
     - А чья это инициатива?
     -  Инициатива эта сверху из райисполкома, - сказал Степан и добавил, -но это не так скоро произойдет. А подготовку к этому мы уже начнем в этом месяце. 20 апреля сделаем субботник и очистим от скопившегося хлама, проржавевших не нужных деталей, отслуживших свой срок, а также простого накопившегося мусора, за все эти долгие годы в этом отремонтированном ангаре. Весь ржавый металл будет отвезен в комбинат металлолома.

      
      Утром на входе в МТС висело объявление, очень красиво написанное, что 20 апреля в 9 часов утра состоится субботник. Но самое удивительное было в этом объявлении то, что снизу объявления была приклеена фотография – Ленин на субботнике. И подпись – партбюро. Где, когда и кем было написано это объявление, для всех работников МТС это осталось загадкой.
     20 апреля день выдался отличный и почти все пришли на субботник кроме троих трактористов. Не пришли Шилов, Грибков, и Совейко. А вот женщины пришли все, и даже тетя Дуся- уборщица, женщина уже в солидном возрасте. И Лида Разумовская на это бросила колкую шутку:
       «Три тракториста, три веселых друга» подвели наш дружный коллектив».
      - Не надо, Лида, не заводись, - сказал Петр Сергеевич, им потом стыдно будет.
      Директор был в комбинезоне, а на голове берет, и на него было интересно смотреть, в таком наряде его никогда никто не видел. Петр Сергеевич дал распоряжение бригаде Григория Савельева очистить левую сторону помещения, а бригаде Сергея Семина правую половину помещения, и все металлические предметы выносить за ворота МТС. Через 2,5 – 3,0 часа приедут две машины с базы металлолома со своими грузчиками, погрузят его и увезут к себе.
      И разобравшись попарно, взяв носилки все стали трудиться. А женщинам Петр Сергеевич разрешил убирать только мусор и складывать его около ворот. Потом Миша Харламов на своей грузовой машине отвезет мусор на свалку. Степан, пока брал носилки, увидел, что напарника у него не оказалось, а может это было специально сделано, и напарником у него оказался директор. Степан положил небольшой груз на носилки, и видя это, Петр Сергеевич ещё добавил. И Степан сказал ему:
     - Петр Сергеевич, может не надо, вам тяжело будет.
     - Нет, надо, -сказал директор и достал из кармана кожаный ремешок с двумя петлями, чтобы одевать петли на ручки носилок, а сам ремешок вешать на плечи, таким образом, как бы помогая рукам. Вот так и носили, работа шла слаженно и весело и даже временами с шутками.
     - А это у меня с 30-х годов осталось, с земляных работ, -показывая на ремешок сказал Петр Сергеевич.
      За работой и за разговорами время бежало быстро.
      Около 12-ти часов дня приехали две автомашины с металлобазы, грузчики погрузили всё железо и машины уехали. А мусор на МТС-овскую машину грузили все вместе, и Миша Харламов с двумя трактористами повезли его на свалку.
      Петр Сергеевич поблагодарил всех за участие в субботнике, а в адрес тех, кто не принял участия в этом субботнике без уважительных причин, он сказал:
      - Пусть их потом мучает совесть, - и добавил, - если она у них есть.
      И попрощавшись все поехали домой, довольные, что сделали хорошее и большое дело!

      Во второй половине мая у Степана было запланировано поехать в Тихвин к супругам Знаменским и спросить у них разрешения для проживания Маши до родов. Вечером, придя с работы Степан заметил, что Маша чем -то встревожена. Он обнял её, поцеловал и спросил:
     - Что произошло?
      И Маша ему ответила:
    - Знаешь Степан, у меня возникло сомнение - правильно ли я посчитала начало рождения нашего ребенка. Ведь начало июня можно считать и 2 - 3, а можно и 8 - 9, тоже начало этого месяца.
     - Ну и в чем же твои сомнения, - спросил Степан,
     - А вот в чем. Ночью, когда ляжем спать, ты сам всё поймёшь.
      Ночью они просто лежали и не могли долго уснуть и тихо говорили, чтобы не разбудить Дашеньку.
     - Ну вот, начинаются мои сомнения. Дай мне твою руку Степан.
      И он дал правую руку Маше. Маша прислонила его руку к своему животу, и Степан почувствовал легкие толчки в ладошку.
     - Знаешь Стёпа, это стучится Ванечка и просится к нам. Помнишь я ещё тогда тебе сказала, что это Ванечка, и в этом я не сомневаюсь, я уже тогда это чувствовала. А наш фельдшер из медпункта, Михаил Матвеевич, сказал, что толчки ножками проявляются больше у мальчиков, чем у девочек, и я этого, когда «носила» Дашеньку, практически не ощущала. А утром сегодня мне Даша сказала: мама, а почему у тебя такой большой живот. И я ей ответила, что у тебя Даша скоро будет братик или сестренка. И она мне ответила, лучше пусть будет братик, а то девчонки все вредные, а братик не будет играть в мои куклы. Степан также шепотом успокоил Машу:
     - Завтра же еду в Тихвин к Знаменским и обо все договорюсь, а утром рано заскочу к Савельевым, и всё вкратце объясню Григорию, что на работе в МТС меня не будет, буду решать семейные возникшие дела.
       Утром Степан сходил к Савельевым и всё Григорию объяснил, собрал большую сумку с деревенскими гостинцами, и на автобусе уехал в Тихвин к Знаменским. На Пролетарской улице Степан уже был в первой половине дня. Ему открыла Анна Петровна и очень обрадовалась, ведь почти год не виделись. Быстро собрала стол, напоила его чаем и начались расспросы. Встал с постели и Егор Данилович, он весной всегда плохо себя чувствует, видимо сказывается нехватка витаминов.
     - А я вот вам привез, -сказал Степан, -там картошка деревенская, морковка, свекла и даже немного репчатого лука.
     - Вот за это спасибо тебе, Степан, - и Егор Данилович хотел поднять сумку и отнести её на кухню, но попробовав, сказал:
     - Эх, Егорка, твоё время уплыло.
     - А я догадываюсь, зачем ты к нам приехал, - сказала Анна Петровна, ваша соседка Александра приезжала к нам на Тихвинский рынок недавно, Мишке сыну исполнилось уже 16 лет, и она ему покупала пиджак к майским праздникам. И я на рынке была, вот она мне и сказала, что у вас будет прибавление в семействе.
     - Да, Анна Петровна, мы опять к вам с очень большой просьбой.
     - Всё сделаем, Степан, так что привозите к нам Машу. Я уже ходила в то самое родильное отделение, её там все помнят, и заведующая отделением сказала, что её могут положить и раньше положенного срока, как бы на обследование.
     - А у нас ещё одна проблема, - сказал Степан, -мы с тестем оба работаем и при том каждый день, а Дашеньку не с кем оставить, и у соседей свои трудности.
     - Я всё поняла Степан, а я на что. Так что привозите одну Машу и прямо в больницу, в родильное отделение, а я буду там за нею ухаживать. А Дарья Сергеевна пусть остается дома с внучкой Дашей.
     - Ну спасибо вам за всё, Анна Петровна, значит можно сразу привозить Машу в родильное отделение.
     - Да, так и сказала заведующая отделением. И притом добавила: «Герою войны, да ещё с таким тяжелым ранением и стать дважды матерью, -это тоже подвиг, хотя и гражданский.»
      Степан приехал домой к себе в Коньково ближе к вечеру. Он ещё заходил в магазин и купил всё необходимое, чтобы потом отметить день рождения сына или второй девочки. Но коли уж Маша уверена, что будет мальчик, то так тому и быть.
      За ужином Степан всё рассказал о поездке в Тихвин, а Маше сказал, что надо готовиться к отъезду на послезавтра. А завтра он пойдет просить машину у директора МТС на послезавтра, и сам её поведет.
     - А не рано ли, - робко возразила Маша.
     - Нет, Маша, не рано, если сама заведующая отделением сказала, что можно. Ведь ты практически не была у врачей уже 5 лет.
     На этом все согласились.
     - А как же я, - спросила Даша.
      Она из этого разговора что-то не до поняла.
     - А ты Дашенька останешься с бабушкой.
      И все пошли спать.

      На следующее утро Степан пошел в МТС, зашел в кабинет к директору и попросил у него машину на один день, чтобы отвезти Машу в Тихвин в больницу. Петр Сергеевич уже знал, что у Степана возникли семейные трудности, ему об этом уже рассказал Григорий Савельев. И Петр Сергеевич сказал:
      - Пусть лучше Миша вас отвезет, а ты, Степан будешь рядом с женой. Это для неё будет лучше и надежнее. Иди сейчас домой и собирай жену в больницу, а Миша завтра к вам приедет к 10 часам утра.
      - Спасибо вам за все, Петр Сергеевич, я потом за всё отработаю, - и Степан пошел домой.
     По пути домой он вспомнил, что телефон в МТС по словам Лиды Разумовской что-то стал плохо работать, и решил зайти в сельсовет, чтобы в случае необходимости наверняка дозвониться до роддома. Там он спросил секретаря сельсовета:          
      - Можно от вас позвонить в Тихвинскую больницу, я завтра отвезу жену в родильное отделение этой больницы.
      - Конечно можно, - сказала секретарь сельсовета Тамара Николаевна, -только вы номер родильного отделения спросите.
      И Степан довольный тем, что все так хорошо получается быстро пошел домой. Дома он сказал Маше:
      - Возьми только необходимое, а если что потребуется дополнительно, то это принесет Анна Петровна. Она к тебе будет приезжать утром, а вечером будет уезжать к себе в квартиру.
       Утром 30 мая Миша Харламов повез счастливых супругов. Через три дня 2 июня во время обеденного перерыва Степан, приехав в сельсовет, позвонил в Тихвин, и дежурная медсестра сказала:
      - Зуева Мария Ивановна ещё не родила, но скоро это произойдет, -и положила трубку.
      На другой день, то есть 3 июня Степан работал в МТС, и он, и экономист Надежда Петровна были в ангаре, где должна быть пилорама, и вопрос был один, какой пол должен быть для пилорамы. Потом подошел директор и они решили, что пол должен быть железобетонным. Надо составить смету на все необходимые материалы, а также на потребляемую электроэнергию и затраченный труд.
     - Я думаю, вам все понятно, - Надежда Петровна, спросил Петр Сергеевич.   
     - Да, мне все ясно товарищ директор, - и Надежда Петровна пошла составлять смету. И вдруг они увидели, что к ним бежит секретарь Лида Разумовская и громко кричит:
     - Степан Егорович, Степан Егорович, только сейчас позвонили из Тихвина, из родильного отделения, у вас родился этой ночью сын.
      - Ну вот, Степан, и все трудности твои разрешились. Завтра же езжай в Тихвин и сам все узнаешь. Хочешь с Мишей.
     - Нет Петр Сергеевич, машина вам и самому нужна. Если вы не возражаете, то я поеду на автобусе.
     - Не возражаю. Действуй, - сказал Петр Сергеевич и медленно, чуть сутулясь пошел в свой кабинет.

              ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ.  РОЖДЕНИЕ СЫНА ВАНИ.

      На другое утро, то есть 4 июня Степан на автобусе приехал в Тихвин и сразу пошел в городскую больницу. На входе родильного отделения дежурила медсестра. Она подбирала необходимые лекарства для рожениц. Степан представился, сказав, что он Степан Зуев, супруг Маши Зуевой.      
      Медсестра сказала ему, что у Маши Зуевой родился мальчик весом 3,8 кг, длиной 52 см, и она сейчас отдыхает после родов, и видеть её пока нельзя. В это время из палаты рожениц вышла Анна Петровна Знаменская. Она все время находилась с Машей и увидев Степана, она очень обрадовалась. Прикрыв дверь, она сказала:
     - Ну, я вас Зуевых поздравляю с рождением сына, а к Маше сейчас пока нельзя. Роды были тяжелые, но это всё уже позади. Я буду сегодня здесь и день, и ночь, а ты поезжай к нам, к Егору Даниловичу. Там у нас переночуешь, а завтра приедешь, Маше будет получше, и с нею ты увидишься. 
      Степан поехал на Пролетарскую улицу, по пути зашел в ресторан, купил там бутылку коньяка по дорогой цене и пошел к Егору Даниловичу. Вечером они с Егором Даниловичем выпили за рождение сына в семье Зуевых, посидели, поговорили и пошли спать.
      А утром Степан опять поехал в больницу, его уже там ждала Анна Петровна. Она долго выбирала у гардеробщицы белый халат на фигуру Степана и повела его с разрешения медсестры в палату к Маше. Степан как -то засомневался, пробормотав чуть ли не шепотом:
     - А удобно это?
     - Пойдем, пойдем, очень удобно - сказала Анна Петровна, и взяв Степана за рукав, повела его в палату к Маше. Анна Петровна открыла дверь и стала подталкивать его впереди себя. Когда Маша увидела Степана, неуверенно идущего к ней, негромко сказала свою любимую фразу:
     - Смелей разведчик…
      И Маша вспомнила тот момент, как Степан оробел, придя к ней за занавеску, вернувшись только что с боевого задания. Маша и сейчас увидела его таким же робким, когда он сел на стул рядом с кроватью. Степан наклонившись поцеловал Машу, и он тоже увидел ту же Маша Пашкову, младшего сержанта, веселую и озорную, которая сейчас левой рукой пыталась поправить его седеющую прядь волос. Долго им не пришлось разговаривать, пришла медсестра и сказала:
     - Всё, свидание окончено, сейчас принесут детей кормить.
      Степан ещё раз поцеловал Машу и сказал Анне Петровне, чтобы она звонила обо всех возникших ситуациях в сельсовет или МТС. И уходя, добавил:
     -  Главное, чтобы была известна дата выписки, а мы с Мишей Харламовым приедем за Машей и Ванечкой.
      И попрощавшись со всеми, Степан поехал к себе в Коньково.
      В связи с тяжелыми родами Машу в больнице задержали на целую неделю, и выписку назначили только после 20 июня. А 21 июня в МТС позвонила Анна Петровна Знаменская и сказала, что выписка Маши будет 22 июня.
      Получив такое сообщение, Степан обратился к директору МТС с просьбой дать ему машину на один день вместе с шофером. Петр Сергеевич посмотрел на Степана, на его счастливые глаза и тихо спросил:
     - Когда?
     - Завтра, - ответил Степан.
     - Завтра? – переспросил Петр Сергеевич.
     - Да, - сказал Степан.
     - Ну хорошо, завтра так завтра. Иди сейчас домой и готовься к поездке, а завтра к 9 часам утра, к тебе подъедет Миша. А сейчас Миша поехал в колхоз «Путь Ильича» сказать председателю, что завтра к ним, по их же заявке приедет тракторист с косилкой. Сенокос начинается, Степан.
      Дома Степан попросил тещу собрать всё необходимое для Маши, утром в 9 часов приедет Миша, и они с ним поедут в Тихвин.
      - Всё необходимое у Маши есть, - ответила Дарья Сергеевна, единственно, что необходимо взять вот эту бутыль с клюквенным морсом, да остатки моченых яблок старого урожая. Маша их очень любит. Из еды ничего не даю, слишком жарко сегодня будет, да и ехать то не слишком далеко. Я бы и сама с вами поехала, но внучка будет капризничать.
      Утром 22 июня Степан с Мишей Харламовым поехали в Тихвин. В Тихвин они приехали в первой половине дня и сразу поехали в больницу. На ступенях больницы их уже ждала Анна Петровна, и поздоровавшись, она пошла к медсестре чтобы ее помощью помочь Маше собраться в дорогу.
      И тут Степан обратил внимание, что сбоку от ступеней появился пандус. «Вот это молодцы»- подумал про себя Степан, видимо до руководства больницы и это дошло. Через полчаса Машу на коляске вывезла Анна Петровна, а Ванечку несла медсестра. Маша была без ножного протеза, видимо он ей и дома надоел. Миша спустил коляску с Машей по пандусу и медленно повез её к машине. Медсестра передала сына отцу, и Степан осторожно прижал сына к себе, затем он отвернул кружевной уголок на лице сына и посмотрел, его ли сына ему принесли. И ничего не поняв, подумал, что сейчас они все на одно лицо! И осторожно спустившись со ступенек медленно пошел к машине. Потом к машине подошла и Анна Петровна. Она
принесла узел вещей, которыми пользовалась Маша. Степан поблагодарил Анну Петровну за её несомненно очень большую помощь и пригласил их вместе с Егором Даниловичем к ним в деревню Коньково в августе месяце, это самое лучшее время для отдыха, а особенно для пожилых.
      И Миша медленно стал выезжать с территории больницы.
      Счастливое семейство приехало в Коньково во второй половине дня, у ворот дома их уже ждали и Иван Петрович, и Дарья Сергеевна, держа внучку за руку. Да и соседи время от времени выходили из своих домов и смотрели на дорогу, не покажется ли машина с новым членом семейства Зуевых - Пашковых.
       Вот и показалась машина. Она проехала до конца деревни, развернулась и съехала с большой дороги прямо к воротам дома Пашковых. Миша спросил Степана, не нужна ли его помощь.
      - Нет не нужна, - сказал Степан, мы и сами справимся, а ты поезжай и скажи Петру Сергеевичу большое спасибо за всё, если конечно он в МТС.      
     Степан первым вылез из машины на руках с сыном, затем передал Ванечку бабушке, а потом вынес из машины Машу и посадил её на скамейку возле ворот.
      И тут начались поздравления. Маша счастливая и веселая, улыбаясь всех благодарила за поздравление, и вся её скамеечка утопала в цветах. А вечером Дарья Сергеевна со Степаном накрыли большой стол, пригласили соседей и отметили рождение нового члена семьи Зуевых. А Даша несколько раз подходила к кроватке Вани и подолгу смотрела на него недоумевая, откуда он появился. В конце застолья Дарья Сергеевна сказала, это хорошо, когда дети рождаются летом, особенно это для сельской местности. За лето они окрепнут, и зимой будут меньше болеть, да и с другой стороны, помыть, постирать пеленки, посушить, одним словом, - лето -это здорово. И все с нею согласились и стали потихоньку расходиться по своим домам.
      Осенью Степан вместе с экономистом Надеждой Петровной начали заниматься расчетами и составлением сметы для установки пилорамы. Дело в том, что в райсельхозтехнику из министерства поступили технические условия для установки пилорамы и Надежда Петровна ездила в Тихвин за получением этих условий. На основании этой документации Степан с экономистом и приступили к расчету сметы. Когда смета была готова, её отдали на утверждение директору.
       А в августе в деревню Коньково приехали отдыхать супруги Знаменские. Анна Петровна, довольно энергичная женщина, сразу стала помогать в огороде Дарье Сергеевне, а вот Егор Данилович совсем сдал. Он подолгу сидел на завалинке, грея свои простуженные ноги в лучах летнего уходящего солнца. Супруги Знаменские пробыли у Пашковых до начала осени, им это очень понравилось и даже не хотелось уезжать. Потом Степан отвез их в Тихвин и напоследок, он им сказал, чтобы они больше гуляли и даже в плохую погоду выходили на улицу хотя бы на короткое время.
      В начале октября Степан зашел к директору МТС в кабинет, чтобы от него позвонить в колхоз Варварино, почему до сих пор не забирают заказанную дранку. Наступила осень и с каждым днем заниматься ремонтом крыш будет всё тяжелее и труднее. Об этом он и сказал Петру Сергеевичу.
       - Ладно, Степан, я потом сам позвоню. Только сначала в колхоз «Путь Ильича», он ведь главный в этом дуэте. А теперь садись поудобней и послушай меня. Ты знаешь о том, что с 5 октября начнет работать 19 съезд нашей партии ВКП(б). А накануне в газете «Правда» была опубликована работа И.В.Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР».
       - Да знаю, -сказал Степан, - я как член этой партии стараюсь не отстать от жизни и выписываю газету «Правда».
       - Это хорошо, - сказал Петр Сергеевич, сейчас у нас в МТС только трое членов партии, - я, Привалов Петр Сергеевич, ты, Зуев Степан Егорович и твой свояк, Семин Сергей Андреевич. И к нам на работу в МТС просится бывший председатель колхоза «Коньково» Светлов Сергей Иванович. Он тоже член партии ВКП(б), и у нас будет настоящая партийная ячейка, и я думаю, что со временем членом партии может стать и наш экономист Харламова Надежда Петровна, очень грамотная женщина и работоспособная. Ну как Степан, берем мы к себе Светлова или нет, вопрос за тобой?
     - Конечно берем, -ответил Степан, - а работу мы ему найдем.
     - Вот и хорошо, - сказал Петр Сергеевич. А теперь я хочу поговорить с тобой об очень сложном и деликатном вопросе.
       Петр Сергеевич встал и подошел к двери, приоткрыл её и убедившись, что за дверью никого нет, закрыл её и запер.
    - А разговор будет вот о чем. В армии ты Степан был в полковой разведке, а до этого учился в школе младших командиров и это всё с твоих слов. И в школе вам, наверное, говорили про политические репрессии, которые были буквально перед самой войной. И меня не покидает один очень тяжелый и сложный вопрос, почему, когда началась Великая Отечественная война, немцы слишком легко и быстро оккупировали нашу территорию во всю её длину с Севера и до самого юга?
    - Для того, чтобы ответить на ваш вопрос, Петр Сергеевич, надо самому много знать в этой запутанной и сложной жизни, -сказал Степан и продолжил.  - Когда я попал в школу младших командиров из далекого поселка Мышалово, я был очень далек от всего этого. А когда началась война, и я как разведчик понял, всё время отступая, что идет самое настоящее предательство, но спросить об этом было не у кого. Нам рядовому и сержантскому составу, замполиты об этом не говорили, да и некогда было об этом говорить. Но когда появился приказ Сталина за № 270, а он гласил так: - расстреливать на месте всех дезертиров, трусов и предателей, а их было очень много. И ведь это все оставшиеся от Гражданской войны – «Белое движение». Те, которые побогаче с деньгами удрали за границу, а кто победнее, просто растворились в общей народной массе, и ждали своего часа, чтобы ударить молодой советской стране в спину. Они думали- вот Гитлер завоюет СССР и создаст для них новое государство или монархию, или капитализм. Но они жестоко просчитались, Гитлеру было безразлично кого уничтожать по плану «Барбароссы», монархистов, капиталистов или коммунистов, - главное –уничтожить половину населения, а вторую половину превратить в рабов. И тогда поняв свою ошибку, предатели опять затаились и объединившись со всем народом, стали помогать громить врага. Вот ты, Петр Сергеевич, знаешь, наверное, только одного предателя –генерала Власова, который предал целую армию, и добровольно сдался немцам. Его фотография рядом с Гитлером обошла полмира, где генерал Власов стоит рядом с Гитлером, в руках держит трехцветный монархический флаг с двуглавым орлом и крупными буквами на этом флаге написано по -русски РОА, это значит Российская освободительная армия. И много бед принесла эта РОА Советской Красной Армии, но кончила она бесславно, а сам генерал Власов был расстрелян. Откуда я это всё знаю, мне об этом и не только об этом рассказывал очень хороший человек, капитан Костин, начальник разведки нашего полка, а до этого он был просто переводчиком в нашей дивизии. Он погиб в 1944 году попав в засаду во время разведочной операции уже после снятия блокады с Ленинграда в марте месяце. Вот вам и ответ на ваш вопрос, дорогой Петр Сергеевич.
       Степан, закончив монолог, передохнул и продолжил:
     - А теперь у меня будет к вам вопрос, - сказал Степан, - вот вы, Петр Сергеевич, пожилой человек, зачем это все вам надо, вам сейчас в свободное время надо больше отдыхать и не забивать голову лишней информацией о предателях Родины. Когда -нибудь о них будет много написано.
     - Нет, Степан, это не мне надо, у меня есть внук, я тебе о нем никогда не говорил, ему сейчас 13 лет, и он знает, что я участник Гражданской войны на стороне Красной Армии. И изучая историю СССР он задает иногда и вопросы. И чтобы на них ответить, надо хорошо знать на них и ответы.
     - Простите меня, Петр Сергеевич, а я -то думал, что вы такой вопрос задаете ради любопытства, а вы его задали для истории, и конечно с конспирацией.   
     - Вот именно для истории, - закончил свой разговор Петр Сергеевич и спросил у Степана, - а сколько пучков дранки скопилось у нас на складе?   
     - Десять по 500 для колхоза «Варварино», и столько же для колхоза «Путь Ильича». 
     Петр Сергеевич встал, прошелся по кабинету, посмотрел в окно и раздумчиво произнёс:
     - Приближается зима. Спрос на дранку, я думаю, уменьшится. Так может и производство её немного уменьшить.
     - Я тоже думаю об этом, Петр Сергеевич. Пойду, посоветуюсь с Надеждой Петровной, - сказал Степан и вышел из кабинета.
      Через несколько дней вечером пролистывая газету «Правда» Степан прочитал, что название партии ВКП(б) осталось в прошлом, она стала называться Коммунистическая партия Советского Союза.
      «Ну и хорошо!»- удовлетворенно подумал Степан, готовясь ко сну.

     Прошли и лето, и осень, наступила зима. У Степана было много работы, и он частенько приходил домой поздно ночью, и даже не заметил, как подрос Ваня. «Вот так и вся жизнь пройдет в трудах и заботах», - подумал Степан, но что поделаешь, раз взялся за большое дело - установить в МТС пилораму. Старый год шел к концу, и Степан старался завершить всё то, что было запланировано в этом году.
      Наступил новый 1953 год, год больших надежд для семьи Зуевых. Маша после больницы за лето и осень окрепла и выглядела довольно неплохо и даже немного загорела. Гуляя по своему участку она и Ваню понемногу приучала к солнечным лучам. Единственный и очень сложный вопрос детского крещения возник в семье Зуевых, и Маша не знала, как к нему приступить. И ночью лежа на кровати, Маша тихо спросила Степана,
     - А Ванечку мы будем крестить, что ты думаешь об этом Степан?
     - Что я думаю, да очень просто, - ответил Степан, - хотите крестить – крестите, мне всё равно. Но с этим вопросом в нашей семье Зуевых целая история, вот послушай Маша, что я тебе скажу. Только не усни, это длинная история.
      И Степан начал рассказывать полушепотом историю семейного золотого крестика:
      - Эта история началась с нашей прабабушки крепостной Дарьи, она была глубоко верующей с самого детства, и так уж получилось, что непутевый сын старосты села «Старовойтово» Петр Зуев подарил ей золотой крестик на серебряной цепочке, и она его стала носить. Но во время полоскания белья она поскользнулась на мостках и упала в воду. Вода была холодная, это было ранней весной, она простудилась, заболела и умерла, и крестик ей не помог. Дальше этот крестик по наследству перешел к её сыну, то есть к моему деду Семену Петровичу. Дедушка сам крестик не носил, а когда женился на моей будущей бабушке Василисе, а она была верующая, то этот крестик он ей и подарил. И она стала его носить. Но и крестик не спас бабушку от бандитской пули. Потом этот крестик просто лежал, как семейная реликвия. Затем его стал носить мой отец, он не был комсомольцем, и его не спас крестик от шального медведя. А моя мама, она была комсомолка, и после смерти отца, она отказалась носить этот крестик. Но и её не пощадила бандитская пуля и без крестика. Когда хоронили отца, этот крестик не положили в гроб к отцу, а заменили его на простой, и он остался у священнослужителя, который отпевал моего отца. На отпевании присутствовал и дядя Тихон брат моего отца, вот ему то священник и предложил этот обмен, сказав:
      - Негоже, что такая дорогая вещица будет лежать в земле, а без крестика хоронить верующего нельзя.
      У дяди Тихона в то время в семье все были атеистами, так золотой крестик на серебряной цепочке остался у священнослужителя. А в тот трагический день для моего отца дядя Тихон, увидев отца, идущего в тайгу с рогатиной, сказал:
      - Егор, ты в своем уме?  Идёшь с рогатиной в тайгу. Возьми хотя бы одноствольное ружье.
      На это отец вытащил из -под воротника рубашки крестик и показал его Тихону, сказав:
      - А это на что!
      А результат тебе теперь известен.
      Вот поэтому, дорогая моя Маша, мне всё равно, и я не буду препятствовать этому, если хочет бабушка Дарья Сергеевна, тогда пусть она сама этим и занимается, находит крестного и крестную. Единственно, чем я могу помочь, это попросить у директора МТС машину, чтобы отвезти бабушку с внуками, будущих крестную и крестного в церковь, но сам я в церковь не поеду, вот и весь мой ответ. Маша поцеловала Степана и сказала:
     - Какой же ты у меня умный, а мы это всё уже сделали, но боялись сказать тебе об этом, а теперь у меня будто камень с души свалился. Об этом пока не знает и мой отец, но с ним мама просто договорится. А в церковь отвозил нас Григорий Петрович, он теперь крёстный и Даши и Вани, а крестная его жена Анна Семеновна. Это она всё обдумала и сделала. Она верующая, крестила и своих детей.
     - А как же понимать, Маша, что их сын Виктор был крещеный, а погиб, подорвавшись на мине. И где же был его ангел хранитель, говорят, он есть у всех детей? - спросил Степан.
    - Вот как хочешь, так и понимай, -ответила Маша, - и давай спать, а то тебе завтра рано вставать.
      И больше об этом они не говорили. А про себя Степан подумал, главное, чтобы вера в Бога, крещение детей, посещение церкви было бы во благо, а не во вред течению этой новой советской жизни!

          ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ.  СМЕРТЬ И. В. СТАЛИНА

      Прошел праздник 23 февраля, день рождения Красной Армии, и Степан получил письмо от Димы Астахова и Федора Ушакова общее, и в нем они сообщили прошедшие новости. Наконец то женился и Федор на той девушке, Нелли Степановой, которая была вместе с Федором в 1950 году у Димы Астахова в Москве в День Победы. А у Астаховых Димы и Нины родилась дочка в начале 1951 года, и они назвали её Светланой.
      Степан с Машей тут же написали ответ и в письме они поздравили Диму и Нину с рождением дочери, и в свою очередь тоже сообщили для них новость – в семье Зуевых родился второй ребенок- Ванечка, летом прошлого года. И в конце письма поздравили Федора и Нелли с законным браком, и пожелали им всего самого хорошего, а главное, пожелали им не затягивать с рождением детей, а то они и так отстали в этом вопросе. Ну и в конце письма, как и обычно, написали «До свидания, до скорой встречи.» Отправив письмо, Степан пошел на работу в МТС, у него было запланировано в этом году обязательно сделать пол в помещении, где должна быть пилорама. Степан хотел зайти к директору и попросить грузовую машину дня на два, чтобы завезти цемент и песок, а с началом теплого времени, приступить к заливке пола раствором. И тут Степан заметил, что директор ходит по территории МТС вместе с Надеждой Петровной, и что-то ей всё время говорит. Увидев Степана Петр Сергеевич отпустил экономиста и сам пошел к Степану. Степан сразу заметил, что директор чем -то опечален, а подойдя к Степану, он сказал:
      - Степан ты ничего не знаешь?
      - Нет, - сказал Степан, - а что случилось?
      - Сегодня 5 марта 1953 года умер И. В. Сталин, вот что случилось. Вот только сейчас сказали по радио. Пойдем поговорим ко мне в кабинет.
      И они пошли в кабинет к директору. Когда они зашли в кабинет, Степан обратил внимание на портреты Ленина и Сталина, висевшие на противоположных стенах, - как было, так и осталось. Степан все время молчал и слушал, о чем говорит Петр Сергеевич, боясь сказать что-нибудь не то по этому поводу. Степан знал, с какой верой и надеждой на лучшее относился Петр Сергеевич к товарищу Сталину. Директор молча рукой указал на стул Степану, как бы говоря, - садись и слушай. Затем он подошел к стене, на которой висел портрет Сталина и тихо произнес:
      - Вот и кончилась твоя эра, товарищ Сталин. Ты честно и благородно вел страну по ленинскому пути. Вы с Лениным создали великую страну под названием СССР. Эта страна победила фашизм, представляющий страшную угрозу всему человечеству. И ваши имена должны быть вписаны золотыми буквами во всемирную историю всех времен и народов…
      Потом он обернулся к Степану и сказал:
      -Ты не думай Степан, что я сказал это с таким пафосом, и это не декларация, и не дань моде в определенные периоды жизни, это простая речь коммуниста того периода, а нас остается все меньше и меньше. Ты тоже коммунист нашей закалки, и я сразу понял, кто ты. И ты пришел к нам в МТС работать трактористом, и не искал легкой жизни героя- фронтовика где полегче. Но это так, для начала. А теперь поговорим о работе. Так что тебе нужно? - продолжал директор МТС.
      - Петр Сергеевич, мне нужна грузовая машина на два -три дня чтобы привезти песок, гравий и цемент. И пока стоят ещё холода, я всё это сгружу в одной стороне помещения, где будет установлена пилорама, а когда наступит тепло, будем заливать бетоном, приготовленным своими силами. Ещё осенью Надежда Петровна привезла из райсельхозтехники технические условия для установки пилорамы, по которым мы с нею и рассчитывали смету расходов для этого. Я найму троих рабочих, а деньги у нас будут, колхозы обещали забрать дранку и тут же за неё расплатиться, - закончил Степан и стал ждать, что на это скажет директор МТС.
      - Хорошо, -сказал Петр Сергеевич, - давай сделаем так: Мишу Харламова дергать не будем, а попросим поработать на грузовой машине твоего соседа Григория Савельева. Он не только отличный тракторист, но и хороший шофер. Ты понял меня, Степан?
      - Да, Петр Сергеевич, понял.
      - Ну, тогда действуй, - сказал Петр Сергеевич, - а Григорию я сам скажу, пусть поработает у тебя, пока не наступили пахотные работы.
      Степан завершил все свои работы, привез и гравий, и песок, и цемент и пошел доложить директору МТС о проделанной работе. У директора в кабинете он узнаёт две новости. Первым секретарем великой страны становится Никита Сергеевич Хрущев, а председателем правительства Г.М.Маленков. И ещё одну страшную новость узнает Степан- арестован Л.П.Берия. Ему приписали все политические репрессии, закончившиеся расстрелами, да и к тому же ещё, что он агент какой-то иностранной разведки.
     - Ну и как Степан, ты этому веришь, я насчет Берии Л.П.
     - Трудно сказать Петр Сергеевич, ведь мы законопослушные люди и должны верить тем, кто нами управляет, а иначе в стране будет самый настоящий хаос, вот как я это понимаю.
     -  Всё правильно, Степан ты мыслишь, а вот насчет Берии я думаю, они «палку перегнули», - сказал Петр Сергеевич, - и притом здорово. Ведь наравне с его недостатками есть у него и заслуги, и притом немалые. А как надо оценивать любого человека?
      Директор немного помолчал, и сразу перешел к другому вопросу:
    - Ну, хватит о политике, давай на этом и закончим, и перейдем к твоей работе. Что там у тебя, давай рассказывай.
    -  Всё хорошо получилось, идем по графику, нужные материалы для цементного пола и фундамента под пилораму завезены, через неделю начнем заливать бетоном фундамент в соответствии с техническими условиями.
    - Вот и отлично, следи за всем этим, а я сейчас вызову обоих тракторных бригадиров, пусть они доложат, как подготовились к пахотным работам, -сказал Петр Сергеевич.
     Он достал график из шкафа и стал внимательно его рассматривать. А Степан, попрощавшись, пошел по своим делам.

      Всё лето и осень в помещении, где должна быть установлена пилорама, бетонировали фундамент для неё и пол трое рабочих. Степан дважды выезжал в командировку в город Куйбышев на литейно-механический завод, который приступил к изготовлению пилорамы для Соминской МТС Тихвинского района, и в своё последнее посещение завода он согласовал сроки поставки этого оборудования в полном комплекте в марте будущего года. Кроме того, он побывал в соседней области на деревообрабатывающем комбинате и двое суток наблюдал за работой пилорамы. Как зачарованный Степан наблюдал за движением вверх -вниз рамы с продольными пилами, которые ритмично впивались в бревно. Проходит три минуты и бревно, пройдя пилораму разваливается на несколько досок, которые рабочие тут же отправляют в сушилку для последующей обработки. И он уже представлял, как у них в МТС будет стоять такая же пилорама, в которую будут подаваться бревна с вагонеток.
      Тогда, на второй день к нему подошел начальник цеха и познакомившись, посоветовал не получать пиловочник из леспромхозов, расположенных в местах недавних боёв Красной Армии с немецкими захватчиками. В этих деревьях, как правило, застревали пули и осколки мин и снарядов. И когда такое дерево попадало в пилораму, у пил ломались зубья, а если попадал крупный кусок металла, то могла полететь и пила. Тогда Степан принял это замечание к сведению, а сейчас заходя пока в пустой будущий распиловочный цех он уже видел эту завораживающую работу пилорамы. «Ладно, - подумал он, - с осколками мы потом разберемся.»
      У Степана появилось несколько свободных от работы дней, и он решил их провести с семьей. С вечера за ужином Степан объявил, что перед началом нового года, у него есть две недели отдыха. Утром они всей семьей подходили к опушке леса, снегу было ещё мало, да и морозы стояли небольшие. Ване уже исполнилось полтора годика, и он хорошо уже ходил в маленьких валенках, а порой и бегал, пытаясь догнать Дашу. Только Маше было не совсем комфортно со своим протезом – нога мерзла. И тогда Степан придумал, брал шерстяной платок, обвязывал Маше ногу, и когда она очень уставала, он брал её на руки, словно ребенка. Так они каждый день гуляли по 2 – 3 часа на свежем морозном воздухе, укрепляя своё здоровье.
    
       А перед самым новым годом они сходили в клуб в Сомино и посмотрели там кинофильм «Кубанские казаки», правда уже без Вани. Новый 1954 год встречали всей большой и дружной семьей. Таня закончила 7 классов и поступила на учебу в техникум. Зоя Ивановна ушла из МТС, где она работала учетчицей, и стала работать в библиотеке, которую организовали при клубе в Сомино. Сергей Андреевич временно заменил директора МТС, которого срочно положили в больницу с сердечным приступом. Петр Сергеевич сам сказал, чтобы его временно заменил Семин Сергей Андреевич, а то у Степана весной будет много работы по установке пилорамы.
       Иван Петрович, глава этого семейства, по- прежнему остался работать конюхом, в помощь ему дали Лешу Дронова. И только хозяйка этой большой и дружной семьи осталась на своем месте, и Дарья Сергеевна во время праздника Нового года, собирая на стол всё необходимое, полушутя, полусерьезно говорила тихо и ненавязчиво:
      - Ну и кто в этом доме главный…
       А Даша, обняв бабушку, ласково говорила:
      - Ну конечно ты, бабуля.
       А Ванечка, ничего не поняв, подбежал к маме, и уткнувшись в маму, как бы говорил, нет, - главная здесь моя мама.
       В конце марта в Соминскую МТС начали поступать по частям комплекты пилорамы. В это же время прибыли и монтажники завода-изготовителя.

      1 апреля по традиции, когда мужчины ушли на работу, Маша включила радио- черную тарелку на всю громкость, и стала ждать правительственное сообщение о снижении цен. Обычно сообщение о снижении цен передавали 1 марта. Но в этом году 1 марта снижения не было, и домашние в том день были в легком разочаровании. Но кто-то где- то сказал, что снижение будет 1 апреля, и надеясь на это, Маша включила черную тарелку. Вскоре послышались позывные важного сообщения, и Маша услышала узнаваемый голос Левитана: « … хлеб печеный, крупа и макароны – на 15 процентов…»
      С улицы вошла Дарья Сергеевна и спросила Машу:
     - Что, уже начали передавать сообщение о снижении цен?
     - Да, - ответила Маша.
      Они прослушали сообщение о снижении цен до конца, а вечером за ужином рассказали об этом своим мужчинам.
      Иван Петрович на это отреагировал так:
     - Правительство было занято передачей Крыма от РСФСР в УССР, поэтому и опоздало со снижением цен на месяц.
       А Степан вспомнил, как недавно директор МТС в доверительном разговоре с ним объяснял политику партии при строительстве социализма. Он говорил, что ежегодное снижение цен и повышение зарплаты это — не что иное, как повышение вклада рабочих и служащих, пенсионеров и студентов всей огромной страны в ее экономику. Например, если у гражданина увеличивается покупательная способность, он больше тратит денег на питание и, вкладывая этим самим средства в сельское хозяйство, в пищевую промышленность, увеличивает их объем реализации и, естественно, прибыль этих отраслей. Если у него увеличились доходы, он больше тратит денег на одежду и обувь - выручает легкую промышленность. Если у него хватает денег, он строит себе новое или улучшает существующее жилье, приобретает стройматериалы, делает более прибыльной отрасль строительных материалов и строительных организаций, и так далее. Такая экономика обеспечивала постоянное развитие всех отраслей экономики страны без кризисов. Этим социализм и отличается от капитализма –отсутствием кризисов и плановой экономикой народного хозяйства.
     Целый месяц работали монтажники и в конце апреля всё было готово. Пуск пилорамы был назначен на 21 апреля. Директор МТС пролежал в больнице полтора месяца и был выписан с открытым больничным листом под наблюдение местного медпункта.
      И вот 21 апреля приехал и представитель райисполкома, отвечающий за сельское хозяйство в районе. И только хотели запустить пилораму, как в воротах МТС появилась легковая машина, это Миша Харламов привез Петра Сергеевича вместе с супругой. Директору очень хотелось посмотреть на это чудо техники. Для пуска пилорамы Степан подготовил несколько брёвен, которые лежали на эстакаде рядом с рельсами. Двое рабочих перекатили первое бревно на вагонетки, закрепили винтовым захватом, и направив комель бревна прямо на пилы, подвинули вагонетки с бревном к пилораме. Степан подошел к Петру Сергеевичу и пригласил его запустить пилораму.
      - Нет, Степан, - ответил он, - ты с ней занимался, ты и запускай. Верно я говорю, Сергей Николаевич- обратился директор к представителю райисполкома.
     - Конечно правильно, - ответил тот, - действуйте Степан Егорович.
      Степан подошел к электрощитку, взялся рукой за рубильник, оглядел собравшихся и утопил рукоятку рубильника в клеммы, и сразу загудел электродвигатель, потихоньку приводя в движение всю рамную конструкцию. Когда рама с пилами стала ритмично двигаться вверх, вниз, рабочие положили комель первого бревна с вагонетки на вращающийся рифленый валик пилорамы, и в работу вступили пилы. Собравшиеся люди с интересом наблюдали за распиловкой бревна. Через три минуты бревно пройдя через пилы рассыпалось на несколько тесин и досок. Первая продукция получена!
     - Ну, что Петр Сергеевич, через 2- 3 года вы завалите стройматериалами все колхозы нашего района.
     - Да, уж мы постараемся, ответил директор.
      Ещё до своей болезни начальником пилорамы директор МТС назначил Степана Зуева, а его заместителем стал бывший председатель колхоза «Коньково» Сергей Иванович Светлов.
      Представитель райисполкома поговорил с директором МТС Петром Сергеевичем, может пора ему и на заслуженный отдых уходить, и Петр Сергеевич ему признался, что он и сам об этом думает и уже подготовил себе замену:
     - И заменить меня должен Степан Зуев. Сейчас Степан введет в курс дела нового начальника деревообрабатывающего цеха Сергея Ивановича Светлова, а сам полностью перейдет на основную работу по обеспечению колхозов Тихвинского района машинно-тракторным парком. И это продлится не более двух лет, и я хочу, чтобы наша машинно – тракторная станция попала в самые надежные руки. После майских праздников я выхожу на работу, провожу общее собрание всего коллектива, ставлю задачи на весь 1954 год и объявляю Степана Зуева своим заместителем по всем вопросам. Вот и всё, а вы уж там в райисполкоме об этом доложите и сделайте соответствующие выводы.
      На этом Петр Сергеевич с представителем райисполкома расстался, и прошел к себе в кабинет, пригласив жестом к себе и Степана.
      Там Петр Сергеевич ещё раз поздравил Степана с началом работы пилорамы, потом, переговорив с ним о других насущных вопросах, спросил:
     - А что ты думаешь по поводу передачи Крыма Украине от России.
     - Не знаю, им там в правительстве виднее.
     - А я думаю, что это сделано, как подарок Украине. Ведь скоро мы будем праздновать 300-летие воссоединения Украины с Россией, во-вторых в Крым стали возвращаться депортированные 10 лет назад крымские народы, в -третьих, Степан, только год прошел после смерти Сталина, а смотри, что уже начало происходить в стране…
     - Ну, может мы чего -то не знаем, Петр Сергеевич, со временем все станет на свои места, всё разъяснится, наверное, - проговорил Степан.
    - Может быть, может быть, - сказал директор, и задумчиво посмотрел на портрет Сталина.

      Всю первую половину этого года Степан занимался со Светловым, передавая ему весь деревообрабатывающий цех, показывая и рассказывая ему как работает драночный станок и как пилорама. В цеху теперь стало работать четверо рабочих, один на драночном станке, а трое на пилораме. Главный упор ставился на технику безопасности с записью в специальном журнале. Когда все дела были сданы и оформлены, Степан перешел на другую работу, став официально заместителем директора МТС по всем вопросам. Петр Сергеевич организовал Степану рабочее место в своем кабинете, и возникающие вопросы исполнялись Степаном немедленно. Так продолжалось до конца этого года.
      Новый 1955 год Зуевы встретили с большим энтузиазмом, Даша должна пойти учиться в первый класс, Ванечке исполнится три года. От Димы и Федора пришло общее письмо, они как братья неразлучны, и жены их тоже подружились и частенько они встречаются и по большим, и по малым праздникам. У Астаховых их дочке Светлане исполнилось уже четыре годика, а у Федора с Нелли тоже родилась девочка и назвали её Машей, об этом они уже ранее писали, и ей исполнилось три годика.
      Вот так жизнь не стоит на месте, а постепенно движется, иногда слишком быстро, а иногда и замедляя ход. Всю весну Степан трудился, не зная отдыха и даже помогал обоим бригадирам тракторных бригад, порой решая вопросы, касаясь конкретно их самих. В последнее время Петр Сергеевич из-за преклонного возраста вопросы решал по телефону, не выходя из кабинета. Но Степан с самого начала своего заместительства директора МТС все вопросы стал решать непосредственно на месте в том или ином колхозе, порой требуя, чтобы председатель данного колхоза сложный вопрос согласовывал с правлением колхоза. Его машину часто видели и с Мишей Харламовым, и без Миши. Степан отправлял Мишу как шофера на грузовой машине помогать отстающим колхозам, а сам садился за руль директорского пикапчика.
      Посевная прошла успешно, об этом было сообщено в районной газете. Наступил небольшой летний перерыв, и Степан переключился на другую работу, доказывая председателям колхозов, что ремонтом скотных дворов, амбаров, сеноуборочных сараев надо заниматься вот в эти два летних месяца, отведенные природой, а то осенью пойдут дожди, да и световые дни пойдут короче.
       На лето к Пашковым приехали и Знаменские. Они купили и привезли для Даши портфельчик с блестящими запорами и полный комплект школьных принадлежностей, необходимых для 1-го класса. Анна Петровна, шустрая женщина, сразу взялась за огород и вместе с Дарьей Сергеевной проводила в нем почти все время. А вот Егор Данилович совсем «сдал», еле передвигался по огороду и подолгу сидел на завалинке.
      Маша все время думала, беспокоясь за Дашу, как это она будет ходить в школу за 1,5 километра и даже говорила об этом Степану. И Степан, как бы успокаивая Машу, не возражал, но деликатно напомнил Маше, а как же она сама ходила в эту школу все четыре года в Сомино, тогда и дорога была хуже. А сейчас параллельно шоссе сделали и проселочную дорогу, в основном для учащихся.
    - Ничего, добавлял Степан, их восемь учеников в Конькове из разных классов, будут ходить все вместе.
      Вот и наступило 1 сентября. Степан отвез Дашу в школу, а все ученики деревни Коньково под присмотром двух мам первоклашек сопровождали детей в школу. День был хороший солнечный и теплый. На школьной линейке директор школы поздравил всех учеников с началом учебного года и начались занятия.
      Весь сентябрь, да и большая часть октября для Степана были самыми тяжелыми. Будущий урожай надо не только посеять, вырастить, но и собрать без потерь.  И тут возникает множество вопросов, как технического характера, так и с людскими резервами. Основные труженики сельского хозяйства - это жители деревни, то есть колхозники. Выращенный урожай бывает больше запланированного. Тогда приходится просить помощи со стороны, то есть учащихся старших классов, вузов, а также рабочих заводских предприятий, главное, чтобы собрать весь урожай порой пренебрегая и капризами природы.
      И труженики МТС, и колхозники работают как бы в одной упряжке, делая большое государственное дело. Первый год, работая заместителем директора МТС у Степана получился неплохим. Все колхозы прикрепленные к данному МТС выполнили государственный заказ, а некоторые колхозы даже перевыполнили и притом досрочно. Так что отчетные собрания в колхозах этого года проходили успешно и заканчивались большими сельскохозяйственными праздниками урожая! А районное руководство наградило наиболее отличившихся и колхозников, и работников МТС, денежными премиями, ценными подарками и похвальными грамотами. Грамоту получил и Степан. Это была первая его награда на сельскохозяйственном фронте.
       После встречи нового 1956 года, начались школьные каникулы. В Соминской начальной школе была установлена большая ёлка, и начались детские карнавальные праздники в костюмах любимых зверюшек, от колючего ёжика до страшного серого волка. Маша долго думала, какой костюм подойдёт Даше. А маски этих зверюшек школе подарили шефы в лице МТС. Степан обратился к директору МТС сказав, что у МТС появилась прибыль от работы пилорамы, её продукция стала быстро расходиться по колхозам. И главный экономист Надежда Петровна сказала, что можно выделить часть средств на новогодние детские праздники. Петр Сергеевич не возражал. Степан сам ездил в Тихвин в магазин «Культтовары» и покупал маски. Маше, да и Даше больше всего понравилась маска лисы, и Даша в этой маске выступала дважды. А все эти сценки организовывали учительницы младших классов по мотивам русских детских народных сказок, и каникулы прошли весело и даже с небольшими новогодними подарками.
      Далее в феврале месяце состоялись два политических события. Первое это праздник 23 февраля, день рождения Красной Армии, и второе, очень важное –прошел 20 съезд коммунистической партии. И главным докладчиком на этом съезде стал первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев. Степан, выписывая газету «Правда», как член партии, внимательно следил за тем, как развивались события на этом съезде и порой недоумевал, как Хрущев обвинял Сталина во всех смертных грехах, будто бы один Сталин и занимался руководством этой большой страны. Степан ждал, что на это скажет Петр Сергеевич, как он оценит выступление Хрущева, и почему другие члены Политбюро, позволили это сказать на съезде. Директор МТС заболел и первую неделю марта не выходил на работу.               
      Степан, как и обычно регулярно выходил на работу, садился за свой стол, вынимал из шкафа план посевной в колхозах на весну этого года и внимательно его рассматривал, внося свои какие-то коррективы. Время от времени к нему в кабинет заходили оба бригадира тракторных бригад и уточняли сроки посевной в том или ином колхозе. Заходила в кабинет и Надежда Петровна, ей надо было подписать один документ, но Степан как заместитель директора не имел права на это, и все ждали выхода на работу Петра Сергеевича.
       Петр Сергеевич появился на работе после 10 марта, и Степан, говоривший по телефону с председателем колхоза «Путь Ильича», даже не услышал, как вошел в кабинет Петр Сергеевич. Директор, ещё не закрыв дверь кабинета что-то говорил Мише шоферу, и напоследок сказал, чтобы Миша приехал часа через два, и они со Степаном поедут в Тихвин, в райисполком. Затем Петр Сергеевич закрыл плотно дверь кабинета и запер её.
       Степан встал чтобы встретить директора, и тут не дойдя до своего стола Петр Сергеевич остановился около портрета И. В. Сталина, висевшего на стене, долго на него смотрел, а потом проговорил:
    - Да, каков же подлец!
    - Кто? – почти крикнул Степан.
    - Как кто, - Хрущев конечно. Этот политический урод, вылив на съезде всю грязь на Сталина, совершил такую политическую ошибку в отношении и Сталина, и социализма, даже не поняв, что это стало только на руку врагам социализма. Ведь он в силу своей умственной отсталости так и не понял, что совершил. И эти все политические пигмеи, стараясь попасть в историю, не думают о последствиях сказанного, а это все потом отразится на простом народе, если это сказано первым лицом государства.
     Степан смотрел на директора МТС с пониманием и сочувствием.
    - А сейчас, Степан мы с тобой поедем в райисполком в Тихвин. Я вот написал заявление об уходе в связи с плохим состоянием здоровья.
     И они поехали в Тихвин. В райисполкоме подписали заявление Петра Сергеевича Привалова. Там ждали этого момента и не поняли, что всё же ускорило уход Петра Сергеевича и только один Степан понял – уход директора МТС ускорил прошедший 20 съезд партии.
      Всю весну Петр Сергеевич помогал Степану, постепенно передавая ему свои полномочия. Он подолгу задерживался в МТС, порой и уходил домой вместе со Степаном. Жил Петр Сергеевич недалеко от МТС в самом центре деревни Сомино, и когда Миша Харламов пытался подвезти его до дома по просьбе Степана, то Петр Сергеевич вежливо отказывался, говоря, ничего, пешком дойду, мне это полезно.
      Осенью Петр Сергеевич совсем перестал ходить в МТС и Степана это как- то насторожило, и он решил навестить Петра Сергеевича у него дома.
Когда Степан пришел к Петру Сергеевичу, то тот лежал на кровати, а вокруг него хлопотала его жена. Она поставила стул возле кровати, а сама пошла на кухню приготовить чай. Петр Сергеевич очень обрадовался приходу Степана, и подложив под спину вторую подушку и как бы полусидя, полулежа, они стали беседовать.
      Разговор в основном шел о колхозах, как идет сбор урожая, и что порой мешает этому процессу. Какие проблемы есть и со стороны МТС. Степан отвечал коротко и доходчиво. Потом они пили чай с лимоном, и Степан боялся, что разговор может перейти на политическую тему, и как-то от этого уходил. Это заметил и Петр Сергеевич, но ему очень хотелось коснуться и политики. И Петр Сергеевич начал как бы издалека, спросил, как осваивается новая культура кукуруза, - детище Н. С. Хрущева.
    -  Наши ученые, да и агрономы говорят, что наша земля пока не способна давать высокие урожаи с этой культурой, да и климат не способствует этому, ответил Степан.
      На этом политика и закончилась, - подошла жена Петра Сергеевича с лекарством и сказала:
      - Степан Егорович, Пете надо принять лекарство, у него стенокардия, а то ему как бы не было хуже, это болезнь серьезная.
     -  Я все понял, сказал Степан, ухожу…
       И попрощавшись, Степан пошел домой.

      Конец 1956 года для Степана прошел относительно неплохо. Во всех колхозах, обслуживаемых Соминской МТС, урожай собрали неплохой, и даже немного выше запланированного, как зерновых культур, так и овощных. А вот с кукурузой практически ничего не получилось, так и пришлось не созревшую зеленую поросль скосить на корм скоту. Многие председатели колхозов отказывались сеять эту культуру, но по приказу районного руководства, всё же нехотя подчинялись, а результат был ничтожный. Соминская МТС получила с Харьковского тракторного завода два новых трактора, так что перспектива на новый 1957 год была достаточно хорошей. Деревообрабатывающий цех в МТС работал на полную мощность, и даже жители других районов приезжали покупать тес, доски, горбыль для своих небольших дачных участков.
       В Новый 1957 год в доме Пашковых собралась вся их большая семья. Пришли из Сомино Зоя с мужем Сергеем, их дочка Таня, ученица 10 класса. Глава семейства Иван Петрович всем прямо за столом объявил, что конюхом он больше работать не будет, нет больше на это ни сил, ни здоровья.
      - Ну и правильно, сказал Степан, - пора и на заслуженный отдых, батя. А кто же вместо тебя будет конюхом работать в Коньково, добавил Степан.
      - А уже работает Алексей Дронов, который вот как два года помогал мне в этой работе.
      Затем стали читать поздравительные открытки. Первую прочитали из города Тихвин от супругов Знаменских. Вторую из далекого сибирского поселка Мышалово от Сычевых, Тихона Федоровича и Люды. В ней они поздравляют обе семьи Пашковых и Зуевых с Новым Годом и сообщают о последних новостях в их поселке. В конце открытки Тихон Федорович подписал, что умер его лучший друг Паша Ефимов. Далее Тихон Федорович написал, что летом к Степану заедут его дочка Настя с мужем Олегом и пятилетним сыном Степкой. Они решили побывать в Ленинграде, посмотреть все достопримечательности и заехать к Степану.
      И последнюю открытку читали от Димы Астахова. В ней он сообщал последние новости, произошедшие в Москве, а также сообщил, что умерла их соседка, Софья Никандровна, замечательная была женщина. А её комнату отдали им. Теперь у них стало две комнаты в коммунальной квартире. И Дима в этой же открытке приглашал всю семью Зуевых еще раз посетить Москву и побывать на Красной площади в День Победы. Степан смотрел на все эти открытки и думал, ведь на них надо будет что- то отвечать, а он страшно не любил писать, он несколько раз привязывал карандаш к Машиному протезу, но из этого ничего не получалось у Маши, а левой рукой у Маши получались одни каракули. И он в это время думал, скорее бы подрастала его дочь Даша и эту проблему взяла бы на себя. И Степан иногда завидовал Димке Астахову, как это у него всё складно и красиво получаются любые тексты из-под его пера.
      Все новогодние школьные каникулы Степан проводил с семьей. Он утром отвозил Машу с детьми в Сомино к своим родственникам, а сам ненадолго отлучался по своим делам, и когда все новогодние представления заканчивались, они возвращались к себе в Коньково. И даже дома у своей небольшой елочки Даша старалась повторить все те монологи из детских новогодних сказок. И когда Даша увидела под своей елочкой новогодние подарки, она спросила у бабушки:
    - А это кто принес?
    - Как кто – дед Мороз: - сказала бабушка, - пока вы с мамой и Ваней были на большой ёлке в Сомино. Вот он и принес.
      Маша ничего не сказав пошла на кухню, а Даша решила подыграть бабушке, чтобы удивить Ваню. Она догадалась, что эти новогодние подарки принес их сосед дядя Гриша. И Даша ещё долго спрашивала бабушку, а как он вошел в наш дом, этот дед Мороз, и кто ему открывал дверь, и большой ли у него был мешок с подарками? А Ваня смотрел и слушал всё это с широко открытыми глазами и ничего не мог понять, и видимо жалел, что не удалось увидеть этого деда Мороза. Даша поняла состояние Вани, она его обняла и ласково сказала:
     - Ничего, Ванечка, увидим мы деда Мороза в другой раз, а теперь давай посмотрим, что он нам принес.
      И они стали рассматривать содержимое мешка с новогодними подарками.

      Закончилась зима и план по снегозадержанию на колхозных полях был выполнен, в этом вопросе помогли и два новеньких трактора ХТЗ стабильно работающие и на большом морозе. Помогли и двое новых саней-волокуш, сделанные собственными силами МТС из собственного материала. Всю весну вплоть до майских праздников большую часть времени Степан находился на работе, рано вставал и уходил, а поздно вечером приходил, и даже Маша сказала ему как -то об этом. И отшучиваясь, Степан целовал Машу уходя и говорил:
     - Ничего, ничего, Маша, вот кончится посевная и тогда отдохнем всей семьей.
      Получив поздравительную открытку на праздник 9 мая от Димы Астахова и даже в стихах собственного сочинения, Степан подумал, что хорошо бы встретиться и пообщаться с фронтовыми друзьями, да куда там. Летом это невозможно из-за специфики работы. Надо это обдумать и запланировать хотя бы на зиму. А в конце июня к Степану заехали Настя Сычева, а по мужу она стала Гончаренко, с мужем Олегом и сыном Степкой. Они рассказали, что были в Ленинграде, осмотрели все достопримечательности, а главное побывали в Эрмитаже.
     - А сына мы назвали Степаном, так назвать просил мой отец, - сказала Настя, - он очень постарел, особенно за последнее время. Так что, Степан Егорович, ждем вас и всю вашу семью в наших краях…
      Потом Настя добавила:
     - А играть на аккордеоне я так и не научилась.
     - Я буду играть на аккордеоне, - раздался голос Степки, вот подрасту немного…
      И все засмеялись.
      Проводив гостей, Степан обратил внимание на стопку газет «Правда», аккуратно лежащую на тумбочке. «Вот как работа меня «скрутила», даже газету некогда почитать», - подумал он.
       Он взял последнюю газету из стопки, развернул её и стал читать. «Антипартийная группа в составе Молотова, Маленкова, Булганина, Кагановича и примкнувшего к ним Шипилова, выведена из состава ЦК и Политбюро и переведена на хозяйственные работы после Пленума ЦК. Степан не стал читать дальше, закрыл газету и подумал – что -то не то творится в стране, и решил- завтра же навещу Петра Сергеевича, и что он скажет на это, то есть по этому решению. Но ни завтра, ни после завтра Степан к Привалову не пошел, а решил всю свою семью отвезти на речку и там отдохнуть. Ведь он обещал Маше, а обещанное надо выполнять.

      Начало июля было теплым и солнечным, да и работы особой не было. И вечером Степан сказал об этом Маше. Маша сначала удивилась, потом задумалась и сказала:
       - Да у меня и купальника то нету.
       - Как нету, - вмешалась в разговор Дарья Сергеевна, - а ну ка давайте посмотрим в моем сундуке.
      Сундук, окованный ещё железом, долго открывали, а когда наконец открыли и увидели, - чего только там нет, но главное, там были оба купальника- один Зоин, другой Машин, ещё довоенного образца. Пересыпанные нафталином они оба хорошо сохранились. Маша взяла свой купальник и вспомнила, как мама покупала оба купальника ещё в 1940 году. Она специально ездила за ними в Тихвин, когда Маша закончила 9 классов и вместе с классом и с классным руководителем она ушла тогда в поход вдоль речки Ишма.
       Маша, держа купальник сказала Степану:
      - Знаешь, Степан, мне будет неудобно на общем пляже вот такой покалеченной.
      - Я понимаю, тебя, Маша, - он нежно обнял Машу, поцеловал и сказал, - я всё продумал. Мы поедем на машине и выберем любой плес, который нам понравится. Возьмем продуктов на целый день, а вернемся только вечером. Я думаю это останется в памяти и у Даши, и у Вани на всю жизнь.
      Потом добавил:
     - Я думаю, что у Даши и Вани с купальниками проблем не будет, тем более и у меня тоже. А теперь всем спать.

      Утром на следующий день Степан на машине повез семью на речку, отдыхать тоже надо, так записано и в трудовом законодательстве, а его надо соблюдать. А вечером, когда они приехали домой, и Даша и Ваня стали наперебой рассказывать и бабушке, и дедушке, как они купались на речке, и как папа их учил плавать.
      - А это очень трудно, - сказала Даша.
     А вот Маша немножко умела плавать и под присмотром папы она проплыла метра четыре или пять. А Ваня сидел на спине у папы, держался за его шею, и всё кричал что впереди дельфин. И только Степан плавал очень хорошо, и даже нырял, проплывая немного под водой. Потом Даша сказала бабушке, что папа ещё раз обещал отвезти всех на речку.
      Маша всё слышала, как рассказывала Даша и не вмешивалась в разговор, а вечером перед сном, она сказала Степану:
     - Вот Степан, мы с тобой и дождались, какие у нас выросли умные дети. Я всё слышала, как говорили о нашей поездке на речку Ваня и Даша бабушке, правда Ваня ещё немного сбивался, но он ещё маленький, а вот Даша красиво и умно рассказывала, строя правильно предложения, и вкладывая в это ещё и интонацию.
      Степан поцеловал Машу и сказал:
     - Она вся в тебя, умная и красивая…
     - У меня этого нет…
     - Ну что ты скромничаешь… умная и красивая, и я тебя очень, очень люблю, и если представится ещё возможность, то поедем, Машенька, туда ещё раз.

      Степан попал к Привалову только поздней осенью, осень выдалась капризной с точки зрения погоды, и ему пришлось приложить всё свое умение и терпение, управляя тракторным парком. 4 октября в Советском Союзе был запущен впервые в мире искусственный спутник земли, и все люди на работе и дома только и говорили об этом. Степан тоже хотел поговорить с Петром Сергеевичем об этом космическом триумфе, что несмотря на всякого рода трудности советский народ уверенно идет вперед. Но текущие дела не давали ему этой возможности. За это время ему пришлось дважды побывать в прокуратуре. Дело в том, что пока руководитель деревообрабатывающего цеха был в отпуске, рабочие на пилораме как-то сумели продать два кубометра теса помимо бухгалтерии, и это как -то просочилось в бухгалтерию. Приходил следователь, во всем разобрался, зачинщика пришлось уволить как расхитителя, с остальных вычесть из зарплаты. Всё это наложилось во времени, и Степан попал к Петру Сергеевичу только перед самым новым годом.
      Когда Степан пришел к Петру Сергеевичу, обрадовался не только он, но и его жена. А дело в том, что он всё время ей надоедал с таким вопросом, когда приедет Степан. Супруга его приготовила им чай с лимоном, дала мужу лекарство от сердца и пошла к подруге, зная о том, что они будут беседовать не менее двух, трех часов.
      Степан принес газету «Правда», датируемую июнем и показал её Петру Сергеевичу.
      - А у меня тоже есть такая газета, - сказал Петр Сергеевич, - и достал из тумбочки свою газету «Правда».
     - Ну и что ты думаешь по этому вопросу, Петр Сергеевич, - спросил Степан.
     - Что я думаю, - переспросил Петр Сергеевич, да кстати этого разговора, а ты не перевесил портрет Сталина в нашем кабинете в МТС,
     -  Нет так и висит.
     -  Ну и правильно. И. В. Сталин – это могучее древо социализма, а этот обрубок хочет тоже таким быть, и ты знаешь, Степан, кто-то сильно помогает этому сучку на социализме. Наверное, это делает Жуков Г.К., больше некому. А вот почему, это загадка этого века. И ты знай, Степан, этот человек, умственно недалекий, но очень хитрый и коварный. Идя к своей цели, он убирает по дороге всех тех, кто ему мешает, и даже тех, кто ему помогает в данный момент. И если это Жуков Г.К. ему помог убрать с дороги социализма второе лицо государства, то есть Молотова после Сталина, его тоже ждет та же участь, только чуть позже, когда «ОН» наберет силу! Вот и все что я хотел тебе сказать. И ты запомни, что я тебе сказал, всё это обернется против нас.
      Степан задумался. После 2-х часов разговора ни разу не было упомянуто слово Хрущев, видимо оно так ненавистно Петру Сергеевичу. Между тем, Петр Сергеевич продолжал:
     - Вот ты, Степан, настоящий коммунист, а сейчас в партию коммунистов при «нем» попрет вся дурь, и чем это кончится, трудно сказать. Я конечно не доживу, а ты еще молодой, но потом вспомнишь меня. Всё. О политике больше ни слова. А теперь давай пить чай и говорить просто о жизни.
       Потом пришла его жена и Степан попрощавшись пошел домой.

      Сразу после Нового 1958 года, отбросив все политические вопросы и ответы на потом, Степан занялся планированием снегозадержания на колхозных полях большой «восьмёрки», это так они называли восемь колхозов Тихвинского района, прикрепленных к Соминской МТС. Степан прошел по территории МТС, - всюду были слышны удары молотков, это обе тракторные бригады ремонтировали большие сани. На них было удобнее и продуктивнее с помощью тракторов вывозить снег на поля. К Степану подошел бригадир второй бригады Сергей Андреевич и сказал:
     - Послушай, Степан, Петр Сергеевич Привалов часто болеет, плохо себя чувствует и просит, чтобы ты к нему пришел.
     - Хорошо, Сереж, я понял. Передай Петру Сергеевичу, что я приду к нему 23 февраля в день праздника рождения Красной Армии.
     23 февраля Степан пошел к бывшему директору МТС, прихватив с собой бутылку коньяка болгарского разлива «Плиска», зная при этом, что Петру Сергеевичу спиртного вредно. Но по 10 грамм этой «Плиски» и в честь большого праздника, наверное, можно. Петр Сергеевич так обрадовался и так растрогался, что даже две крупные слезинки упали на белоснежную небольшую скатерть, постеленную прямо на его постель.
      Степан достал свою бутылку коньяка и попросил у жены Петра Сергеевича 2 маленькие рюмочки.
     - А почему только 2? А я что не выпью за Красную Армию? - сказала жена Мария Андреевна, - и все рассмеялись.
     - Машенька, принеси мой подарок Степану, он в шкафу…
     - Вот, Степан, он даже меня назвал Машенькой, а ведь это слово он не произносил больше 30 лет.
    - Ну, ладно, что ты вредничаешь, теперь буду произносить это каждый день.
     И Мария Андреевна пошла и принесла буденновку, немного постаревшую, но зато алая звезда на ней горела «ярким пламенем». Они выпили по маленькой, и Петр Сергеевич тихо-тихо запел.:
                Он упал возле ног
                вороного коня,
                И закрыл свои карие очи.
               «Ты конек вороной
                передай дорогой,
                Что я честно погиб за рабочих.»
       Петр Сергеевич поцеловал буденновку и сказал:
     - Береги её Степан, это дорогой подарок. И всё, что было кровью завоёвано, мы никогда врагу не отдадим!
      Они выпили ещё по одной, правда выпили только Степан и Мария Андреевна, а Петр Сергеевич только пригубил немножко. Губы его посинели, а глаза закрылись, и он, откинувшись на подушку, прошептал:   
      - Отряд не заметил потери бойца…
      - Ну, всё, Петя, бери нитроглицерин: -и Маша дала ему таблетку и немножко открыв форточку, сказала – отдыхай.
      - Да, отдыхай, а я пойду, - сказал Степан.
      Он взял его правую руку и долго держал её в своих ладонях. Петр Сергеевич открыл глаза, и в этих глазах было всё - и прощание, и торжество уходящей и честно прожитой жизни.
      Умер Петр Сергеевич Привалов в конце марта. Похоронили его на Соминском кладбище. Похороны взяло на себя районное руководство. Второй секретарь райкома партии сказал прощальную речь, и многие присутствующие на похоронах не знали, что хоронят большого заслуженного человека, участника Гражданской войны, который воевал на стороне Красной Армии против армии Юденича. Члена коммунистической партии большевиков с 1930 года.

    ЧАСТЬ ОДИНАДЦАТАЯ. НОВАЯ ВСТРЕЧА ПАШИ СО СТЕПАНОМ.

     Всю посевную Степан работал практически без отдыха, уходя рано из дома и домой приходил поздно. Он не любил решать колхозные дела по телефону, его машина носилась по дорогам и по колхозным полям, и появлялась как правило там, где это было необходимо. Шофера Мишу Степан пересадил с легковушки на грузовую машину, которую прикрепил для постоянной работы к бригаде по производству пиломатериалов. Миша на ней привозил из леспромхоза древесину в заготовительный цех МТС, а оттуда развозил по заявкам колхозов доски, тес, а порой и дранку, связанную в тугие пачки. В этом случае он с удовольствием вдыхал дурманящий запах распиленной сосны, который начисто перебивал устоявший на территории МТС запах солярки и керосина.
     Степан раза два видел, как Миша с любовью помогает грузить доски на свою грузовую машину, иногда задерживаясь взглядом на свежем распиле, чтобы получше запомнить породу древесины и в очередной раз вдохнуть неповторимый запах свежих досок. Степан и сам ещё в Мышалово в леспромхозе с интересом приглядывался к различным породам деревьев и тоже любил этот запах свежеспиленной сосны.
      Когда посевная кончилась, у колхозов появилось время, чтобы заняться мелким ремонтом своих перезимовавших помещений. Из правления колхоза «Коньково» тоже поступила заявка на пиломатериалы, и Степан поехал узнать - сколько им надо этого материала.
      В правлении Степану сказали, что и заместитель председателя колхоза, и заведующий МТФ осматривают помещения фермы и свинарника. Степан застал обоих на ферме и вместе с ними осмотрел повреждения кровли и одной из стен, требующих ремонта.
      - А к свинарнику вы тоже с нами пойдете? – спросил заведующий МТФ.
      - Пойду. Ведь ваш колхоз мне не чужой. Вот сейчас и определим –сколько нужно пиломатериалов для его ремонта, - ответил ему Степан.
     Своим наметанным взглядом Степан определил, что для ремонтных работ для фермы и свинарника требуется не менее двух кубометров тёса. Когда у них зашел разговор о конюшне, то заместитель председателя сказал:
     - Там у нас полный порядок. И всё благодаря вашему тестю, Степан Егорович. Любит Иван Петрович чтобы на его рабочем месте, или лучше сказать на поле его деятельности, то есть на конюшне был полный порядок. А сколько досок то он из дома перетаскал сюда.
     И тут Степан вспомнил недавний разговор с тестем, во время которого тесть просил восполнить потраченные пиломатериалы на конюшню. «Завтра же дам команду отпустить тестю полтора куба теса для ремонта сарая». -  подумал про себя Степан.

      Потом Степан спросил про Лешу Дронова. И зампред сказал:
       - Леша работает хорошо. Он недавно женился, и по всему видно, что он жизнью доволен…
       - А сейчас он где?
       - Да где же ему быть то, он там, у себя на конюшне.
       - Пойду, поздравлю его с женитьбой…
       - Только там кто-то пришел к нему, - крикнул вдогонку Степану зампред.

      Подойдя к конюшне, Степан увидел сидящих на входе двоих мужчин. Один был Леша, а второго Степан сразу и не узнал. И только приглядевшись он узнал и второго. Это был Паша Зубков.
       - Вот это встреча, - воскликнул Степан, а я тебя Паша и не узнал, ты здорово изменился.
       - А я вот, пришел поздравить Лешу с законным браком.
       - И я пришел его поздравить. Поздравляю тебя Леша, как говорится, с законным браком. Желаю большого семейного счастья.
      - Спасибо Степан Егорович за поздравление. Я, вот, и Пашке советую жениться, да только ему не до этого сейчас. У него мать умерла, и он пришел ко мне попросить помощи. Мы же со школы с ним дружим…
      Степан окинул их обоих взглядом и проговорил:
     - Вы ребята такие разные и дружите как я понимаю, уже много лет. А где ты сейчас Павел работаешь?
     - Да в колхозе, у нас в Сомино. Куда пошлют, туда и иду…чаще на скотный двор, навоз убирать.
     - Лешка тоже начинал с этого, сказал Степан. А потом добавил:
     - Знаешь, Паша, мне надо с тобой поговорить, и мы с тобой что-нибудь и решим. Приходи ко мне в МТС после похорон матери.
     - А меня к вам пустят?
     - Пустят. Я скажу сторожу.
     - Ладно, приду, - проговорил Павел, поднялся, сказал «всем пока», и согнувшись, как старик, пошел в сторону Сомино.
     Лешка, оставшись наедине с директором МТС, наконец то догадался, что Степан Егорович неспроста расспрашивал Пашку Зубова о работе. Может и вправду удастся Пашке устроиться в МТС, вот было бы здорово. На всякий случай он решил ещё сказать пару хороших слов о Зубове:
     - Он, Пашка, хороший, Степан Егорович. Если у вас есть лишняя минутка, я вам мог бы ещё про нас рассказать.
     - Ну давай, Леша, говори, время есть.
     - Знаете, надо мною с детства издевались ребята. Каждый поодиночке вроде ничего, а как соберутся вместе, ну прямо волчья стая. У меня и прозвище было – недоношенный, дразнили меня так…Мы коньковские в школу ходили в Сомино. Как- то раз на большой перемене Мишка Клюев, заводила наших ребят обозвал меня – недоношенный. Я тогда помогал истопнице печи топить и только что принес поленья из сарая. Я схватил полено и погнался за Мишкой, но тут набросились на меня все наши ребята, и меня спасла истопница. А по дороге домой они меня уже ждали. Я не спешил, зная, что они будут бить. И вот, когда я вышел из школы, они меня окружили, но тут появился Паша и сказал: «Вам не стыдно пятеро на одного». А Мишка Клюев говорит ему: «А твое какое дело?». Но так, с опаской. Ведь все знали, что Паша Зубков и Колька Крюков дружат с дедом Савелием, бывшим зеком. И вот тогда Паша выхватил из кармана эту красивую финку, которую ему подарил дед Савелий. Ребят как ветром сдуло, и после этого они стали меня бояться. Вот какие чудеса на свете бывают. А Паша - он хороший, но раньше бывало, будто в него черт вселился. Вот тогда он и показывал свою дурь. Из-за этого и отсидел два срока. А теперь вот и мать у него умерла…
       Новостью для Степана стало то, что Леша сказал про отбытые Пашей Зубовым в колонии два срока. Не поторопился ли он, приглашая в себе Пашку поговорить о работе.

ЧАСТЬ ДВЕНАДЦАТАЯ.  ДАШУ ПРИНИМАЮТ В ПИОНЕРЫ.

       Вечером 21 апреля Степан сказал Маше:
       - Завтра, в день рождения В.И.Ленина в Соминской начальной школе будут принимать в пионеры учеников 3 и 4 классов и повязывать им красные галстуки. Сегодня мы отвезли в школу эти галстуки, которые мы закупили по решению райкома
      - Я знаю, - ответила Маша, - мне Даша ещё днем сказала об этом.
      - Но я не знаю, когда её будут принимать в пионеры – во время занятий или после занятий. На всякий случай я вас завтра утром отвезу на машине в Сомино в школу, - предложил ей Степан.
      - Хорошо. Вот, радость -то у неё будет завтра, - сказала Маша и пошла собирать Степану ужин.
       Иван Петрович, услышав эту новость, тут же донёс её до Дарьи Сергеевны. Сидя в своей маленькой комнатке дедушка с бабушкой стали думать, чем бы это отметить Дашину радость.
      - Ты понимаешь, Иван, я могла бы испечь пирог, но с самого нового года муки ни у кого нет. Хоть шаром покати. В Тихвине, говорят, даже перестали давать бесплатно хлеб в столовой.
     - Видишь ли Дашутка, целину распахали, пенки слизнули, а теперь будем расхлебывать. Ведь говорили же Молотов с Кагановичем, что сначала надо заняться нашими внутренними областями, Рязанской, Московской, да и нашей тоже. А мы погнались Америку догонять по молоку и мясу. Вот и сидим теперь без хлеба, - ворчал Иван Петрович.
     - Но у нас же есть пшеница, которую давали на трудодни. Только вот надо намолоть, и будет мука.
      Иван Петрович хотел эту мысль развить и дальше, мол, кончилось время, когда поросят хлебом кормили. Пусть теперь ужмутся. А то по 3-4 буханки брали в магазине для свиней.
      - Ну, а нам то что делать? – не унималась Дарья Сергеевна.
      Иван Петрович почесал затылок по обыкновению перед трудной задачей и сказал:
      - Давай сделаем так. Завтра с утра я пойду в сарай, мне кажется, что там в углу ещё стоят у меня старые жернова. Помнишь, как в 33-м году они нас спасали.
     - Ну сходи. Может и вправду что-нибудь получится. Зерна то вон, почти мешок полный…
      Утром Иван Петрович отыскал жернова в углу сарая, поставил их в центре на полу и стал вытирать чистой тряпицей. За четверть века они хорошо сохранились. Иван Петрович вспомнил, сколько сил и энергии он потратил на их изготовление. Труднее всего было найти два березовых чурбака диаметром 40 см и высотой 30 см, а потом высверлить в верхнем чурбаке всю сердцевину диаметром до 5 см. Затем надо было набивать на плоскости чурбаков металлические зубчики. Их роль выполнили осколки старого чугунка. В центр нижнего чурбака вбивается штырь, который удерживает верхний чурбан при его вращении. Между зубчиками попадает зерно, которое сыплется рукой в отверстие в верхнем чурбаке, оно начинает перемалываться и во все стороны от чурбаков на чистую тряпицу начинает сыпаться мука. 
      Намолов килограмма два и собрав муку Иван Петрович вошел в дом и сказал Дарье Сергеевне:
      - На, порадуй нашу внучку- пионерку. Через решето то я уже просеял, а через мелкое сито и сама промелешь…
     На этот раз не сказав ни слова Дарья Сергеевна пошла заниматься приготовлением пирога.

       Утром Степан отвез Машу и Дашу и ещё двух девочек, Дашиных подруг в школу, но директор школы сказала, что в пионеры будут принимать только после занятий. И Степан отвез Машу домой, - зачем ей сидеть в школе и ждать, когда закончатся уроки.
      Даша вернулась из школы гораздо позднее обычного и бросив портфель на стул обняла маму, приговаривая:
      - Мамочка, меня приняли в пионеры!
       Маша сидела в комнате и штопала носок. Ей отец сделал специальный станок, приспособив для этого большую деревянную ложку, и Маша левой рукой научилась штопать небольшие дырочки на чулках и носках. Она обняла дочку, поцеловала и сказала:
       - Ты у меня молодчина, я рада за тебя.
        Тут вошла бабушка и Даша бросилась к ней со словами:
      - Бабуль, а меня приняли в пионеры!
       Бабушка, поставив ведро с семенной картошкой на пол, ворчливо сказала:   
      - Ну приняли и приняли…
      И уже обращаясь к Маше сказала:
       - А картошка то хорошо сохранилась.
      Обедать пришли и дед с внуком, они занимались ремонтом сарая.      
      - Дедушка, а меня приняли в пионеры, - сказала Даша.
      - А что это такое, - спросил Ваня у деда.
      - Пионер - это во всем пример, и в учебе, и в поведении, так что я рад за тебя внучка.
       И тут бабушка сказала:
     - Вы обедать пришли, ну так идите, мойте руки и будем обедать.
      Вечером, зная о том, что Дашу приняли в пионеры, Степан пришел раньше обычного, и увидев накрытый стол, спросил:
     - А что у вас за торжество, - будто не зная…
     - Папа, это меня приняли в пионеры, - сказала Даша.
     - В пионеры? - переспросил отец, -это же замечательно. С этим я тебя и поздравляю.
     И Степан поцеловал дочку, подняв её под потолок, и держа на руках продекламировал одно высказывание:
     - Расти молодое, крылатое племя, достойное славы героев отцов.
     - Степан, это, наверное, уже перебор, - сказала Маша.
     - Почему перебор, Маша. Я не знаю кто и когда это сказал, но оно мне нравится. Вот только почему отцов? Ведь у нас очень много и матерей героинь. Так надо и говорить – достойное славы героев родителей…
     - Папа, а бабушка меня не поздравила, - пожаловалась Даша отцу.
     - Не поздравила, ну, ничего, бабушка тоже имеет на это право.
     - Степан, ну что же ты так объясняешь дочке.
     - А как же надо?
     - А надо не так, а попедагогичнее. Слушай дочка меня внимательно, когда
 бабушка была такая как ты сейчас, тогда не было ни октябрят, ни пионеров. Тогда был другой строй в государстве - монархия. И все люди от мала до велика духовно жили с верой в бога, и все носили крестики. Но 1917 году свершилась революция, а затем и гражданская война. И беднейший народ под руководством Ленина (великого Ленина- добавил Степан) выбрал другой путь, более справедливый. И вот тут произошло разделение духовной жизни. В новую жизнь поверили почти все, а вот духовно многие остались верны своему прошлому, но это не является противоречием в новой жизни. А бабушка тебя любит, и она для тебя испекла именной пирог. А крестик, Дашенька надо пока снять и убрать в нашу шкатулку, потому, что с пионерским галстуком это не принято, а вот когда ты вырастешь из пионерского возраста и получишь паспорт, то тогда сама выберешь, что тебе носить - или крестик или комсомольский значок. Ты всё поняла, дочка, ведь ты уже не маленькая. 4-й класс – это серьезно.
      - Да, мама, я всё поняла.
      - Маша, какая ты у нас умная, -сказал Степан, - тебе бы книжки писать. Ты у нас связующее звено между старым и новым миром.
      И не прерывая диалога с Машей Степан обернулся к тестю:
      - А ты как считаешь, батя?
      - Образование – это великое дело, а Маша закончила десятилетку перед самой войной, и, если бы не война… ну что об этом говорить, давайте лучше ужинать, - закончил Иван Петрович.
      Дарья Сергеевна вытащила пирог из печки, и на нем было написано – «Любимой внучке Даше». Бабушка поставила пирог на стол, поцеловала внучку, подошла к висевшим иконам, молча перекрестилась и вместе со всеми уселась за праздничный стол.  А Иван Петрович вдруг съехидничал:
      -  Что ты старая, грехи замаливаешь?
      -  Ну, что ты меня всё подкалываешь, ишь, молодой нашелся.
      -  Да потому что какая разница, кто делает добро. С крестиком он или в галстуке. Ну, например, вот стоит старушка хочет дорогу перейти, и подходит пионер и предлагает ей помощь. Или подходит мальчик или девочка с крестиком, и тоже предлагает бабушке свою помощь. И вот они оба делают добро, а мы почему -то чураемся. Добро всегда остается добром. Мне всё равно – с галстуком или с крестиком, лишь бы человек был хороший.
      Иван Петрович был неверующим материалистом, и на все явления и события имел свой устоявшийся взгляд практичного хозяйственника.

   ЧАСТЬ ТРИНАДЦАТАЯ. ПАВЕЛ ЗУБКОВ – РАБОТНИК МТС.

     Павел Зубков пришел к Степану в МТС только в конце года, в последних числах октября. Подойдя к воротам МТС и увидев у двери проходной кнопку звонка, он задумался -  стоит ли звонить. Он вспомнил тот безобразный эпизод ушедшего 1947 года в День Победы, когда они вместе с Лешей Дроновым испортили праздник жителям деревни Коньково. И если бы не Степан Зуев, то неизвестно, что бы ещё натворили эти два подвыпивших хулигана. Отбыв два срока в колонии, один за тот эпизод, а другой за драку с «шестеркой» пахана, или как говорят, вора в законе. При этом он получил порез отточенной монеткой во всю щеку. «Это еще спасибо Степану Егоровичу, не знаю, что он говорил следователю. А нам грозило прилично – мне 3 года, а Лешке 1 год, а получили мы по минимуму, - я один год, а Лешка – условно. Прошло 12 лет, а мне до сих пор стыдно общаться с этим хорошим человеком» - так рассуждал он про себя прохаживаясь вдоль ворот МТС и порой поглядывая на кнопку звонка. Потом сказав самому себе: «Пашка, ну где твоя былая смелость», он вдруг почувствовал, что, будто какая -то сила заставила его нажать эту кнопку. Пашка нажал на кнопку и услышал звук звонка. Дверь открылась, и сторож МТС дед Михась сказал:
      - А, это ты Павел, ну проходи.
       Пашка поздоровался, но не знал, как обратиться к деду. В деревне все его звали просто – дед Михась.
      В деревне Сомино было два деда преклонного возраста - дед Михась и дед Савелий. Михась – добрый и честный, а Савелий – злой и вороватый, отсидевший в колонии два срока. Они оба, говорят, что в детстве дружили, а после Гражданской войны пути их разошлись. Мишка воевал на стороне красных, а Савка на стороне белых. Правда, дед Савелий умер ещё в прошлом году.
       Дед Михась назвал Зубова Павлом. Так Пашку давно не называли, и только мать его называла Пашку Павликом до самой своей смерти. И как бы смягчить слово ДЕД, Пашка обратился к Михасю со словами:
      - Дедуль, мне бы к директору МТС…
      - Я знаю, -сказал Михась, пойдем, я провожу тебя к нему.
      Пашка шел по территории МТС и все ему нравилось. Кругом была чистота и порядок. Оба ангара были открыты, из одного доносился звук работающей пилорамы, из другого звуки, связанные с ремонтом тракторов. Они вошли в административное здание, прошли по коридору, и дед постучал в дверь директорского кабинета.
      - Войдите, - послышался голос Степана Егоровича.
       Они вошли в кабинет директора, Пашка остался у двери, а дед Михась подошел к Степану и сказал:
     - Вот мы и прибыли.
     - Хорошо, - сказал Степан, и обратившись к деду спросил:
     - Может останешься Михаил Гаврилович и послушаешь наш разговор?   
     - Нет, нет, Степан Егорович, я пойду, у меня там ворота не заперты, а вы уж тут беседуйте.
    - Ну, хорошо, Михаил Гаврилович, идите. А ты, Павел, проходи.   
       Пока дед разговаривал с директором, Павел осматривал кабинет. Прямо на стене висели портреты членов политбюро во главе с Хрущевым, а на противоположной стене прямо над дверью портреты Ленина и Сталина. Пашка закрыл за дедом дверь и подошел к Степану. Степан вышел из - за стола, пожал Пашке руку и указал на гостевой стул. Пока Степан убирал график выполненных и не выполненных работ, Пашка пошевелил пальцами правой руки и про себя подумал: «этот и голой рукой может так шандарахнуть, что сразу душу богу отдашь». Хотя себя он слабым не считал, и особенно окреп, работая скотником, помогая матери-доярке на скотном дворе.
      - Ну, давай рассказывай, Павел, всё по порядку, - сказал Степан и уселся поудобнее на стуле.
      - Прежде всего я хочу извиниться, Степан Егорович, за тот безобразный поступок в Коньково в День Победы 9 мая.
      - Ладно, Павел, давай забудем это, будем считать тот случай ошибкой молодости и больше это не повторять.
      - Ну, был суд, мне дали 1 год колонии, а Лешке – условно. Попал я в колонию на лесоразработки. В колонии, Степан Егорович, свои порядки. Главным в бараке является пахан, то есть вор в законе. Он и руководит в бараке и на лесоповале.  У него есть «шестерка» – лагерный раб, который исполняет все его прихоти. С самого начала у меня с «шестеркой» не сложились отношения. Прошло 3 месяца и как -то вечером придя с лесовырубки я после ужина перед сном решил умыться, я так всегда делал. Снял верхнюю робу и в майке пошел умываться. Умывальник простой - труба во всю комнату и 5 сосков торчат из нее. Я взял кусок мыла в правую руку и вдруг в умывальник вошел «шестерка», подошел ко мне сзади и опустил мои полосатые брюки вниз. Я резко развернулся и с зажатым в кулаке мылом ударил его в лицо, да так удачно на свою беду, что глаз у него сразу опух. Он упал на пол и застонал. Я натянул брюки и решил ему помочь, схватил за ворот «робы» и стал его поднимать. Когда я приблизил его лицо к себе, этот гад правой рукой заточенной монеткой разрезал мне всю левую часть лица от глаза до подбородка. Я почувствовал боль, зажал рану правой рукой, выскочил из умывальника. Пролежал я в лазарете 2 недели и перевели меня в другой барак. Потом судили и добавили ещё год за драку, меня признали виновным. Следователь так и сказал, что с такой раной я не мог ему нанести такой удар, значит я ударил его первым, а за что, никто не стал разбираться. Так и пришлось отбывать в колонии два срока.…
      Степан посмотрел на часы – что-то затягивается исповедь Зубова. Но он решил пока Павла не перебивать, пусть выговорится до конца.
      Павел заметил взгляд директора на часы и продолжил говорить:
     - Я заканчиваю, Степан Егорович, но думаю, что вам важно это услышать.
В нашей колонии появился Колька Крюков, по прозвищу Крюк. Мы вместе с ним как бы учились преступному ремеслу, проходя стажировку у деда Савелия, бывшего вора в законе. Это он подарил мне ту красивую финку, а Кольке свинцовый кастет. Колька тогда что-то украл в соседнем колхозе, сел на три года, а в настоящее время он опять сидит. Савелий нам с Колькой ещё тогда говорил, что уважающий себя вор не должен воровать там, где живет. Он умер еще в прошлом году, а когда я вышел из колонии и пришел к нему и твердо сказал, что разрываю с ним отношения. На это он ответил: - «Знаешь, Пашка, вход в нашу организацию – рубль, а выход – два, так что думай над этим». Я пришел из колонии с клеймом уголовника, нигде не берут на работу, пошел на скотный двор помогать матери, она работала там дояркой. То ли от нелегкой работы, то ли от переживания мама заболела раком и этим летом умерла. За свою продолжительную работу мама была награждена правительственными наградами, - орденом трудового Красного знамени и грамотами. Умирала мама дома. Медсестра сделала ей укол и сказала мне, что она умирает. Я взял мамину высохшую руку в свои, и дал ей слово, что больше никогда не встану на преступный путь. Я держал мамину руку до тех пор, пока её рука не похолодела. Я сходил за фельдшером, и он сказал – она умерла. Почему я так поздно к вам пришел, решал с сестрой проблемы, связанные с наследством. Моя сестра живет в другом месте, и она мне прямо сказала, Павлик (так же как мама звала), тебе уже 30 лет, одумайся и заводи свою семью, а мне от тебя ничего не надо. Вот и все, Степан Егорович, я всё вам рассказал, теперь слово за вами.
      - А за мной какое слово? Я предлагаю тебе работу в нашем деревообделочном цеху. Для начала попробуй освоить драночный станок. Учить тебя будет Сергей Иванович, начальник этого цеха, а в дальнейшем твои знания, которые ты приобретешь, проверит механик -  бригадир Савельев Григорий. Ну как, согласен, Павел Зубков?
      - Конечно согласен, Степан Егорович, - ответил Павел взволнованно, - Спасибо вам, я постараюсь, я вас не подведу…
     - Ну, хорошо, тогда иди оформляйся.
      И Павел Зубков пошел в отдел кадров Соминской МТС.

    ЧАСТЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.  РАСШИРЕННОЕ ПАРТСОБРАНИЕ

      После ноябрьских праздников в самом конце ноября состоялось открытое партийное собрание представителей всех колхозов, прикрепленных к Соминской МТС, а также представителей МТС и сельсовета. Был приглашен и представитель райкома партии. Председателем собрания, как обычно был председатель сельсовета. Первый вопрос повестки дня - подведение итогов года, занял всего пять минут. Все ждали выступления представителя райкома партии с информацией об укрупнении колхозов и ликвидации МТС.         
      Представитель райкома коротко рассказал о курсе КПСС на укрупнение колхозов, о предоставлении им большей самостоятельности, о продаже колхозам сельскохозяйственной техники из машинно-тракторных станций, а сами МТС предлагается превратить в РТС – в ремонтно-технические службы.
      После этих слов в зале раздался гул недовольных голосов. Уловив это, представитель райкома сообщил собранию следующее:
     - Товарищи! Учитывая негативный опыт реорганизации МТС и колхозов в некоторых других регионах страны, а также географическое положение Ленинградской области Ленинградский обком КПСС обратился в ЦК КПСС с просьбой отложить реорганизацию наших нескольких МТС на неопределенный период. В это число входит и ваша Соминская МТС.
      Дело в том, что после расформирования МТС и продажи тракторов колхозам многие трактористы и механизаторы отказываются становиться колхозниками. Практика показала, что в отличие от колхозников они, имея паспорта, уезжают в города в поисках работы со стабильной зарплатой в денежном выражении.
      Руководство Соминской МТС, организовывая у себя лесоперерабатывающий цех, как будто предугадывало грядущие перемены в сельскохозяйственной отрасли не в свою пользу. Теперь МТС трудно расформировать, ведь пилорама не трактор, и в колхоз её не перегонишь. А свои лесоматериалы – это для колхозов большое подспорье. Кроме этого я хотел бы сегодня на собрании доложить о решении райкома по заявлению коммуниста Зуева о расширении производства лесоперерабатывающего цеха в МТС в части изготовления погонажных изделий. Райсельхозтехника заказала для вашего МТС четырехсторонний деревообделочный станок. Это для того, чтобы колхозники, жители района получали не просто нестроганые доски, а уже готовую, остроганную в шпунт и гребень половую доску, наличник, плинтус, галтель и любой строганый брус для собственного строительства. А чтобы ещё выше поднять статус МТС я предлагаю на ближайших выборах избрать директора МТС товарища Зуева Степана Егоровича депутатом районного совета, а в помощь ему райком попросит финансовое управление ввести в штатное расписание должность заместителя директора.
      Окончание речи представителя райкома было прервано аплодисментами.
      В заключении председатель сельсовета на правах председателя собрания тоже выступил с интересным предложением. Вот что он сказал:
     - Все наши колхозники имеют приусадебные участки, где выращивают всевозможные овощи, а главное – картофель. Участок 5-10 соток трудно обрабатывать лопатой. Поэтому многие обращаются к знакомым трактористам, а расплачиваются бутылкой водки. В нашем государстве при нашем строе это недопустимо. Я предлагаю разработать такой порядок оплаты трактористов, чтобы чекушки и бутылки в них не участвовали.

       Степан после собрания пришел домой поздно. Все уже поужинали и легли спать, и только Маша его ждала и ворчливо ему сказала:
     - Степан, ты скоро совсем забудешь со своей работой и дом, и детей.
     - Машенька, ну что же делать, а мне еще должны дать нагрузку, выбрать депутатом райсовета. Но правда, обещали ввести в штат МТС заместителя.   
     - Ну и кого же ты возьмешь себе в заместители?
     - Как кого – конечно Сергея Семина.
     - А это не будет похоже на семейственность.
     - Нет, Маша, не будет, в рабочей среде семейственности не бывает. Завтра еду в исполком, и всё там решится. А теперь пошли спать, утро вечера мудренее, как сказано в одной русской пословице.

      Утром Степан уехал в исполком и там решил все приготовленные вопросы. Побывав в исполкоме, Степан вернулся веселый и довольный, и Маша это сразу заметила. Быстро собрала ужин и тут Степан сказал:
      - А по этому случаю не грех нам понемногу и выпить, правда батя?
      - Это по какому же такому случаю, -спросила Маша?
     -  Все вопросы решили, заместителя мне утвердили Сергея, а главное мне обещали автомобиль «Москвич» за хорошую работу и в связи с 15 –той годовщиной Победы в Великой отечественной войне.
      -  Как это здорово, -закричала Даша, у нас будет своя машина.
      -  В этом есть заслуга и твоей мамы, и притом немалая, - сказал Степан, беря бутылку с коньяком из рук Маши.
      Маша достала из буфета 2 стопочки и тихо спросила:
      -  А, вы у меня алкоголиками не станете?
      -  Ну, что ты, Маша, сказал Степан, - это чисто символически.
      - Да, - сказал Иван Петрович, - за это не грех и выпить.
     Выпив по стопочке с тестем Степан заговорил о текущих делах. В соответствии с решением собрания в исполкоме утвердили его кандидатуру для избрания на ближайших выборах депутатом райсовета..
      - Теперь, батя, за работу трактора на приусадебном участке колхозники не будут совать бутылку водки в комбинезон трактористу. Теперь объем выполненной работы трактористом через бухгалтерию колхоза дойдет до бухгалтерии МТС и тракторист получит свою зарплату не в виде бутылки водки, а как и обычно, в денежном выражении.
      - А где же ты столько денег возьмешь?
      - А наш деревообрабатывающий цех на что. Это наше главное подспорье.
Он работает у нас почти на полную мощность, и прибыль имеется, и мы даже по просьбе финансового отдела исполкома выделяем средства, правда пока небольшие на некоторые социальные проблемы. Одинокой старушке нужно покрыть крышу, другой подремонтировать забор и т.д..
      - Ну, это в твоей МТС. А там, где МТС ликвидированы, и техника была перераспределена по колхозам, там то как быть? Ведь и тракторист, и колхозник состоят в одной организации.
     - Я думаю, что со временем они разберутся.
     - Ну, что же, дорогой наш зятек, удачи тебе, -сказал тесть и пошел спать.

       После Нового года в конце января Степану по почте пришла открытка на получение автомашины. Оплата должна производиться в городском специальном банке. С квитанцией об оплате за получением автомашины необходимо явиться в автопарк на ул. Ленина, где будет находиться разнарядка на отпуск машин. После того, когда Степану пообещали автомобиль, он стал на него собирать деньги. Значительную часть денег Степан и Маша сами собрали, а остальные деньги заняли у семьи Семиных. Сергей и Зоя не возражали, а иногда шутливо говорили:
    -  Может и нас когда-нибудь покатаете на новом «Москвиче».
      И на эту шутку Степан говорил так:
    - Сережа, автомобиль в сельской местности это не роскошь, а необходимость. Так что при необходимости - в любое время.
    В ближайшую субботу Степан вместе с Мишей Харламовым на МТС-овском газике поехали в Тихвин рано утром, думая, что возникнут какие-то трудности. Но всё получилось хорошо. Расплатились в банке и поехали выбирать машину, но выбирать было не из чего, все «Москвичи» были одного цвета, все синие. А может это и лучше, чтобы потом не жалеть, что не то выбрали. Довольные и счастливые возвратились к себе домой.
     В начале февраля в кабинет к Степану зашла его секретарь Лида Разумовская и спросила Степана, можно ли его отвлечь от колхозных забот и поговорить с ним на другую тему, очень интересную.
    - Ну, давайте, Лидия Ивановна, я к вашим услугам, - шутливо ответил Степан.
    - Степан Егорович, вот мы работаем в небольшом, и я бы сказала дружном коллективе, но что мы знаем о наших работниках за пределами этих стен. Вот мне прислала моя подруга из Москвы, мы с ней когда -то вместе учились, потом она вышла замуж за москвича и сейчас работает в Химках на оборонном заводе в одном из отделов. Так вот, они всем коллективом ходят на демонстрации, совершают культпоходы, собираются на встречи во дворце культуры, устраивают праздники. А главное, они дарят подарки друг другу вот к таким праздникам, как ко дню рождения Красной Армии и Международному Женскому дню. Пусть небольшие и недорогие, но зато как приятно получить такой подарок и даже сопровождаемый стихами, пусть и не профессиональными, зато от всего сердца. Вот и всё, что я хотела вам сказать, и услышать ваше мнение, Степан Егорович. Но, если что-то не так, то простите меня, товарищ директор, что я отняла у вас столько времени.
      - Дорогая моя Лидия Ивановна. То, что вы сейчас мне сказали, это просто замечательно, давайте и мы создадим, лучше сказать – возродим нечто подобное и даже к этим наступающим праздникам-  23 февраля и 8 марта…
      И Лида дополнила Степана, сказав:
     - 23 февраля сделаем подарки мужчинам, а 8 марта – женщинам.
     - Согласен, - сказал Степан, но нужно создать инициативную группу…       
     - Не надо большой группы, коллектив у нас небольшой, достаточно двух человек – я и Миша Харламов, а вам мы будем докладывать, как идут дела с этим вопросом, - сказала Лида и попросила у директора небольшую сумму денег из бюджета МТС.
     - Хорошо, -сказал Степан, - я поговорю с нашим экономистом.
     - Вот теперь всё, - сказала Лидия Ивановна- это ещё больше сплотит наш коллектив.
      И она пошла исполнять свои обязанности.
      К 23 февраля все мужчины получили небольшие подарки, кому что, и даже с небольшим юмором. Кому курительную трубку с дорогим табаком, кому недорогой портсигар. Дед Михась получил теплые носки из овечьей шерсти, а одному трактористу, вечно чумазому – достался набор душистого мыла, а самому директору – настольный календарь. И все остались довольны.
     В начале марта 2 или 3 числа Степан сказал своему заместителю Сергею:
    - Знаешь что, завтра я с Разумовской еду в Тихвин с покупать подарки для женщин к их празднику. Так что садись с утра в кабинет, могут быть телефонные звонки из райкома и исполкома.
    - Хорошо, - сказал Сергей Андреевич, - только пусть она закроет свою комнату секретаря.
      Утром следующего дня Степан с Лидой поехали в районный центр за покупками. Они целый день ходили по городу. Зашли в книжный магазин, где на входе было написано – «книга лучший подарок». Степан купил для Даши книгу «Поднятая целина» М. А. Шолохова. Потом они пошли в центральный универмаг, зашли в отдел парфюмерии, купили духи для молодых женщин. Потом зашли в отдел женской одежды, где купили четыре очень красивых клеенчатых передничка, два для уборщиц, а другие два- один для тещи Степана, а четвертый Лида решила подарить своей матери, женщине среднего возраста. Проходя мимо отдела женского нижнего белья Степан увидел на манекене женское ажурное удивительно красивое белье и решил купить весь комплект Маше к 8 марта. Он тихонько сказал об этом Лиде, и она одобрила его выбор. Лида хорошо знала Машу и её размер. Купив все подарки, они не спешили домой, зашли в кафе, пообедали, зашли к Знаменским, а по дороге зашли в цветочный магазин и купили живой цветок в горшочке и подарили его Анне Петровне. Потом поехали домой, но отъехав немного, вспомнили, что забыли купить открытки, опять вернулись и долго их выбирали, стараясь, чтобы и картинка и будущий в ней текст соответствовал характеру его владельца.
     Домой приехали поздно и Степан не поехал в МТС, а отвез Лиду Разумовскую домой, а потом поехал к себе. Все подарки находились в большой сумке в багажнике, а подарки своим женщинам Степан взял с собой в дом.

             ЧАСТЬ ПЯТНАДЦАТАЯ.  ДРАКА В МТС

     Утром, как и обычно он поехал к себе в МТС на своей машине. Ворота ему открыл дед Михась и поздоровался с ним. Степан долго не мог привыкнуть к этой кличке «Михась», ему всё вспоминался мышаловский  Миха, убийца его матери. Но со временем слово Михась стало обозначать для него только хорошее. И сейчас Степан спросил его:
     -  Как дела Михаил Гаврилович?
     -  Плохо – ответил дед. Вчера у нас в МТС была драка.
     -  Драка? – кого, с кем, - еще раз спросил Степан?
     Услышав шум машины к ним вышел Сергей Андреевич.
    -  Вот он тебе и расскажет, - сказал дед Михась, и стал закрывать ворота.    
     Степан поздоровался с Сергеем и спросил:
     - Кто же с кем подрался?
     И Сергей начал рассказывать:
     - Это Мишка Плетнев с Пашкой Зубковым. Я -то сам этого не видел и не знаю, из-за чего. Но вот об этом мне всё рассказали и Вася Бухманов и Виктор Чуркин, а дополнили трактористы, которые их растащили…
    -  Давай Сергей сделаем так (когда они бывают вдвоем, они разговаривают как родственники) – пригласим обоих драчунов ко мне в кабинет и устроим суд чести, а сейчас попросим Мишу Харламова, чтобы он их привез, но не вместе, а по отдельности каждого.
      Часам к 12-ти Миша привез обоих драчунов. Из бухгалтерии принесли дополнительные стулья, вызвали свидетелей Бухманова и Чуркина, и над ними начался суд чести.
     Степан сделал паузу и сказал:
     - Сейчас Сергей Андреевич расскажет, что произошло, а что упустит, свидетели подскажут.
     - Утром в леспромхоз уехали и бухгалтер Надежда и начальник цеха Сергей Иванович, а в 12 часов я уехал обедать домой. Михаил Плетнев со своей бригадой пришел на рабочий участок к Зубкову, неся в руках каждый по доске. Мишка попросил Павла дать ему 2 пачки дранки для Потапыча. У того проломилась крыша на сарае от снега. Павел ответил Михаилу, что без оплаты через бухгалтерию он дранку не даст.
      - Но бухгалтера не будет целый день, он в леспромхозе, - сказал Плетнев.   
      - Тогда давай так, - ответил ему Павел, - сейчас с обеда приедет Сергей Андреевич, он является заместителем директора. Если он разрешит, тогда я тебе дам.
      - Балда ты, Пашка. Сергей Андреевич еще покруче директора будет. Он потребует написать расписку, чтобы завтра по ней оплатить в бухгалтерии. А где у Потапыча деньги, он окончательно пропился, жена и выгнала его жить в сарай, а сарай прохудился. А мы, Пашка, хотим ему помочь, вот эти три тесины, да твои две пачки дранки перебросим через забор с другой стороны ворот. Ну как, даешь дранку?
      - Нет, Мишка, это воровство…
      - Ишь ты, каким правильным стал после отсидки. И это не я сказал, а дед Савелий, Паша, когда он еще жив был. Я ему дверь ремонтировал, ну и за бутылкой разговорились. «Ссучился мой бывший ученик Пашка Зуб, а я ещё подарил ему красивую финку. А вот Колька Крюк оправдывает мои надежды, у него вторая ходка в зону».
     - Плевать мне на твоего Савелия, да и на Кольку тоже. Я умирающей матери слово дал, что больше никогда не встану на преступный, воровской путь, - сказал Паша.
    - Слово уголовника - съязвил Мишка.
    - Да, Мишка, бывшего уголовника.
    - Так и не дашь дранку?
    - Не дам, - сказал Пашка, да и вам не советую брать эти доски. Положите их обратно в штабель. 
    - Вот ты как заговорил, - сказал со злостью Мишка, а может ты «крысой» стал при новом хозяине?               
      Вот тут - то Павел не сдержался и ударил Мишку в лицо кулаком.
    - Это тебе за «крысу».
    Началась драка, и, если бы не Вася Бухманов, они бы покалечили друг друга. Он схватил обоих за грудки и удерживал их до тех пор, пока не прибежали на шум трактористы, и их растащили. Вот в это время я и подъехал с Мишей Харламовым - сказал Сергей Андреевич.
    - А в милицию ты не звонил, Сергей Андреевич? – спросил Степан.
    - Нет, Степан Егорович, не звонил. Они, то есть драчуны попросили меня об этом. Я их выгнал с работы и попросил Мишу Харламова отвезти каждого домой по отдельности, а потом съездить за бухгалтером в леспромхоз. Вот и всё, Степан Егорович.
    - Ну, драчуны, сейчас мы устроим вам суд чести. Если в милицию не звонили, тогда и мы не будем выносить сор из избы. Михаил Плетнев, так всё было, как сказал Сергей Андреевич?
    - Да, товарищ директор. 
    - Павел Зубков, подтверждаешь это.
    - Да, Степан Егорович.
     Теперь давайте сделаем так - вы прежде всего извинитесь друг перед другом, пожмите руки друг другу и дайте слово всему коллективу МТС, что такое больше не повторится. Готовы ли вы на это? 
       Наступила тишина.
      - Я готов Степан Егорович, - сказал Павел Зубков.
      - А я нет, - сказал злобно Мишка Плетнев. Не подам я ему руку… этому..
      - Этому - ты хотел сказать Миша - уголовнику. А знаешь Миша, есть и другое понятие на это - исправленному верить. А как же жить без веры. Павел в этой ситуации поступил правильно, но только наполовину, видимо предел его терпения от незаслуженного, тяжелого обвинения ему изменил…
     -  Правильно поступил - какие же вы здесь все жадные, пожалели 3 тесины и 2 пачки дранки на доброе дело.
     - Нет, Миша, мы не жадные, но воровством добрые дела не делают. Эту истину, Миша, запомни на всю жизнь.
     - Покайся, Миша, перед директором, а то наводишь тень на свой плетень, оправдывая свою фамилию, - проговорил Вася Бухманов.
     - Эх, Вася и ты против меня, не думал я от тебя это услышать.
     - А кто этот Потапыч -  спросил Степан у Сергея.
     И Сергей Андреевич сказал:
     -Это Потапов Василий Федорович, тихий пьяница, живет у нас в деревне, в колхозе не работает, а работает только его жена, а он кормится случайными заработками. Часто бывает пьяный, так в грязном и ложится на кровать. За это жена прогнала его жить в сарай, но в сарае от снега прохудилась крыша…
     - Теперь мне все понятно, - сказал Степан, и обратившись к Сергею попросил его съездить с Мишей Харламовым к Потаповым, узнать – сколько надо стройматериалов чтобы отремонтировать им крышу, а материал оформить через бухгалтерию. А я об этой ситуации сообщу в сельсовет. Вот как это делается, Миша Плетнев, сказал Степан. А теперь дослушай меня до конца, Миша, и запомни! Социализм это прежде всего учет и бережливость, а самое главное, Миша, при нашем политическом строе – это социальная справедливость, равенство и братство. Об этом сказал ещё на заре Советской власти В. И. Ленин.
      - Мудрено вы говорите, Степан Егорович, но всё равно я работать у вас не буду.
      - Ну, это твое дело, а мудреного в моем разговоре ничего нет, всё очень просто. Это должен знать каждый советский человек.
     - Ну, тогда давайте на прощанье поговорим по - простому, - сказал Мишка, хороший ты мужик Егорыч, побольше бы таких было, тогда и жизнь наверно шла бы по -другому. Единственно, о чем я хочу попросить тебя, прости меня, дурака и не говори там в леспромхозе, куда я собираюсь уходить, слишком плохо обо мне!
      И Мишка, не сказав больше ни слова, только махнув рукой, вышел из кабинета директора. И пошел брать расчет.
      Степан окинул всех взглядом и сказал:
     - Теперь приступим к работе. И как сказал Никита Сергеевич Хрущев, цели ясны, задачи определены, за работу товарищи. Павел Зубков, я даю тебе три дня для лечения синяков на лице, но за свой счет, потому что твои травмы не производственного характера.
    - Степан Егорович, разрешите мне остаться на работе, я физически здоров.   
    - Хорошо, - сказал Степан, раз мы драночное производство остановили, иди в бригаду к Васе Бухманову.
   - Ну, нет, я бригадиром не буду, - сказал Вася Бухманов.
   - Почему Василий, - спросил Степан.
   - Это не моё дело. Моё дело - плоское таскай, а круглое катай.
   - Ну хорошо, Вася, тогда сделаем так. Виктор сходи за Савельевым Григорием в тракторную мастерскую и скажи, что его просит к себе директор в кабинет. 
     «Виктор Чуркин, молодой парень только недавно отслужил в армии, трудолюбивый и спокойный, но ему ещё рано быть бригадиром.» - так рассуждал про себя Степан, бригадиром должен стать Павел Зубков.   
     Григорий зашел первым, вытирая на ходу руки.
    - Григорий Петрович, доброе утро, - сказал Степан.
    - Здравствуйте, ответил Григорий и добавил- оно не совсем доброе. Мишку то вы выгнали, или сам ушел?
   - Сам, Григорий Петрович, - сказал Степан. А потом спросил:
   - А смог бы ты Григорий Петрович без ущерба для твоего ремонта уделить пилораме дня три. Ты у нас классный механик по всем агрегатам, а пилорама должна работать, видишь сколько скопилось строительного материала. Подучишь всю бригаду, а особенно Павла Зубова. Потом задашь ему несколько основных вопросов с целью проверки, как он это усвоил. Потом распишитесь в журнале по технике безопасности, ты за инспектора, а он за бригадира.
      - Хорошо, Степан Егорович, я готов, когда можно приступить к этой работе.
    - Прямо сейчас Григорий Петрович.
    - Ну, пошли работать, бригадир пилорамщиков и встанем на трудовую вахту в честь наступающего женского праздника, - сказал без тени улыбки Григорий Петрович и повел бригаду на рабочее место. Но тем не менее, висевшая в кабинете некоторая напряженность пала.
     Степан, как и обычно обходил свою территорию во время обеденного перерыва. Вот и сегодня он не изменил своему правилу. Он прошел мимо пилорамы, на бревнах сидели Виктор и Вася и поедали свой обед. А Григорий с большой масленкой смазывал трущиеся части агрегата и тихонько что-то про себя говорил.
      - Что же вы не за столом сидите, - обратился к ним Степан. 
     - А здесь удобнее - ответили оба.
      На выходе из пилорамной стоял Павел. Он был чем -то озабочен, или кого -то поджидал. Степан направился в ангар к трактористам-ремонтникам, - это было его главное производство, и он уделял ему больше всего времени. Вдруг Степан увидел, как из административного здания вышла Лида Разумовская и с небольшим пакетом направилась к пилорамной. На ходу они встретились, и Степан в шутку спросил:
      - Лида, а ты куда идешь? 
     - Да вот Павлу несу обед, а то он стал какой-то неухоженный после смерти матери. Я люблю его, Степан Егорович. Когда-то мы вместе с ним учились до 7 класса. Девки за ним тогда бегали, он красивым парнем был. Это сейчас он весь в синяках, да порезах, а тогда он был красавец, - сказала Лида и покраснела.
     - И я его помню, Лида, этаким красавцем, - сказал Степан, и добавил - он хороший парень, хотя и мужского возраста. Удачи тебе, Лида.
    -  Спасибо, товарищ директор, улыбаясь сказала Разумовская и пошла кормить Павла обедом.
       И до конца рабочего дня Степан был в ремонтной мастерской, и убедился, что все вопросы наступающего пахотного сезона были решены.
      8 марта Степан приехал в МТС раньше всех, дверь открыл ему дед Михась. Степан с ним поздоровался и решил посоветоваться: когда и где дарить женщинам подарки. И дед сказал Степану:
     - Спроси лучше у Разумовской, она девка шустрая, она и подскажет.   
       Степан стал ждать Лиду прямо у ворот. Лида тоже рано приехала и увидев Степана сказала:
      -  Что-то вы сегодня рано, товарищ директор.
      -  Вот ты то мне и нужна. Как будем проводить это мероприятие.
      - Степан Егорович, очень просто – открытки я всем подписала, подарки у вас в кабинете. Занесем сейчас стулья в ваш кабинет и пригласим всех женщин, когда все приедут. Выберем давайте с вами троих мужчин, самого влиятельного, пожилого и самого молодого. То есть вас, деда Михася и Витю Чуркина. Потом вы, Степан Егорович, сделаете небольшой докладик минут на тридцать о значении этого большого праздника, международного женского дня, когда и кто его автор…
     - Лида, но я же не знаю этого ничего.
     - Степан Егорович, вот сценарий, где всё написано и открытки.
     Степан посмотрел на тетрадный листочек, открытки и сказал:
     - Написано красиво и главное, что не на машинке. Машинка, что неодушевленный предмет, а здесь душой написано.
     - Но это ещё не все, - сказала Лида и достала из сумки бутылку шампанского и 7 маленьких рюмочек, вставленных в какую -то красивую коробочку, -а это вы нам позволите, конечно?
     - Конечно, Лида, ты просто молодец. Давай это мероприятие превратим в ежегодную традицию нашего дружного небольшого коллектива. А что это ты сказала насчет доклада на тридцать минут, пошутила, что ли?
     - А вы что не видели в Новый год по телевизору кино «Карнавальная ночь», как там директор дома культуры Огурцов пытался устроить в новогоднюю ночь часовой доклад о жизни на Марсе? Конечно шучу.
    - Я так и подумал, - сказал Степан, а про себя подумал, что эта Лида действительно шустрая женщина, которой, как говорится, палец в рот не клади…

       Когда подарки были розданы, открытки все были прочитаны, мужчины оставили женщин одних, и через некоторое время из окна директорского кабинета послышалась песня:
        -Вот кто-то с горочки спустился, наверно милый мой идет…
       Степан стоя у своего окна и дослушав песню до конца, не то сказал деду Михасю, не то спросил:
      - Много ли надо для простого женского счастья.
      Женщин отпустили домой с обеда. Сергей Андреевич спросил Степана:   
      - А как быть с мужчинами. Степан немного подумал, посмотрел на уходящих женщин и тихо сказал:
     - Да пусть тоже уходят, но чуть - чуть попозже, завтра наверстаем упущенное. А сегодня пусть продолжают праздновать со своими женщинами.
     - А мне? 
     - И ты, Сергей иди. Привет передавай своим. И наши с Машей поздравленья.
      Сергей зашел в ремонтную и вышел оттуда с большой сумкой:
    - А это, Степан, подарок теще от нашей семьи, -сказал Сергей и отдал сумку Степану. И добавил: - ведь у нас с тобой одна теща на двоих.
    - А что в сумке то, -спросил Степан.
    - Там теплый осенний халат, - сказал Сергей, и вышел за ворота.
    Степан подошел к сторожу и скомандовал:
      -  Михаил Гаврилович, пора и нам закругляться. Выключай главный рубильник, запирай ворота и пошли домой. Может тебя подвезти.
    -  Нет, нет, - сказал Михась, - я сам дойду, в моем возрасте надо больше двигаться…
      Когда Степан приехал домой, праздничный стол уже был накрыт. Вокруг его суетилась теща в красивом передничке, Даша читала книгу, а Ваня с дедом играли в шашки. Маша была в красивом ажурном халатике, из -под которого виднелось обычное простое домашнее белье…
      Степан всех поздравил с праздником, отдал теще подарок, сказав – «Это от Сергея». И Дарья Сергеевна пошла его примерять. А Степан тихо спросил Машу:
     - Почему ты не надела весь комплект. Маша, улыбаясь, сказала:
     - Я, Степан, разделила твой дорогой подарок на две части, остальное я надену в день Победы, то есть 9 мая, и она, поцеловав Степана, всех пригласила к праздничному столу.
     Степан рассказал за столом как они поздравили МТС-совских женщин, и подарили им пусть и скромные подарки, но от всего сердца, а главной зачинщицей стала Разумовская Лидия Ивановна. Теперь это будет традицией на нашем небольшом предприятии.

        Весеннее время идет быстро, вот пролетели и майские праздники и 1 и 2 и вот он совсем рядом День Победы. На сессии сельских депутатов председатель сельсовета Федотов Василий Петрович сказал депутатам, что вчера он был в горкоме партии и ему там сказали, что 9 мая в 15-ю годовщину Великой Победы надо организовать и провести митинг на территории сельсовета, близ стоящих деревень, оповестить всех.
      Вечером того же дня об этом Степан сказал в семье, а Машу попросил проверить всю военную форму и вместе с Дашей погладить её и почистить ордена и медали.
    - А что, обязательно быть на митинге в военной форме, - спросила Маша.
    - Конечно же нет, Маша, но с боевыми и трудовыми правительственными наградами быть обязательно. Будет съемочная группа, которая это всё будет снимать на пленку. Но так как наши награды на военной форме, то так там пусть они и останутся, не перекалывать же их на гражданскую одежду.
     - А погоны мне спороть?
     - Нет, Маша, не надо. Ты с ними лучше, красивее выглядишь. Председатель сельсовета сказал, что ты будешь стоять на временно сколоченной трибунке, рядом с инструктором райкома КПСС Николаем Андреевичем Первенцевым, который и выступит на этом митинге с какой-то оригинальной программой в честь 15 годовщины Великой Победы над фашизмом. Митинг откроется в 10 часов утра.

                ЧАСТЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ.
       МИТИНГ В ЧЕСТЬ 15-й ГОДОВЩИНЫ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ.

      Утром в понедельник 9 мая Степан встал пораньше и спросил дочку:
      - А что, Даша, не отменили ли в школе сегодня занятия?
      - Нет, папа, не отменили, но ученики седьмого класса пойдут на митинг вместо учебы.
       И Даша пошла в школу. Теща быстро собрала завтрак, и тесть предложил Степану отметить День Победы.
      - Не могу, батя, я за рулем. А вы отмечайте.
       Иван Петрович налил себе стопочку и предложил жене. Но она быстро встала и пошла на кухню, потом вернулась с бутылкой «кагора», налила себе в рюмку и сказала, что видела батюшку, и он сказал, что можно выпить красное вино в честь большого праздника. Тесть с тещей выпили за Победу, чему немного удивился Степан, но сделал вид, что будто так и надо и спросил:
      - А на митинг вы поедете?
      - Нет, мы себя не очень хорошо чувствуем.
      - Ну тогда мы поедем втроем, - сказал Степан, -возьмём с собой и Ваню. Ему тоже надо послушать, он уже взрослый мальчик, скоро пойдет в первый класс в этом году.
      Степан сказал Ване, чтобы он попросил у бабушки мягкую тряпицу и протер стекла у машины, пока они с мамой будут одеваться. Степан и Маша зашли в свою комнату, на стульях висела их военная форма с орденами и медалями, а на Машином стуле ещё и два предмета женского ажурного белья.
      - Ну, Машенька, давай одеваться.
       Маша показала на белье:
     - А это может и не надо.
     - Нет, Маша, надо. Это же подарок.
     - Ну тогда отвернись, я буду переодеваться.
     - Хорошо, сказал Степан и отвернулся.
     Маша быстро переоделась, а бюстгалтер так и не смогла застегнуть.
     - У меня не получается, помоги мне, Степан.
     Степан хотел сразу его застегнуть, но воспользовавшись моментом приник губами к тому шраму на левой груди, что остался в войну от взрыва немецкой мины. Маша не сразу, но тем не менее настойчиво стала его отстранять:
     - Ну вот, нашел время, разведчик….
      Тогда он отстранился от Маши, застегнул на ней бюстгалтер и, поцеловав Машу в щечку, сказал:
     - Какая же ты у меня красивая в этом белье. А почему ты мне сказала -отвернись, ведь ночью же ты не говоришь мне это.
    - Ночью мы не видим друг друга, а просто чувствуем, ощущаем, а сейчас днем я не хотела бы, чтобы ты видел мое уродство, моё начинающее стареть тело.
    - Машенька, ну какую ты говоришь ерунду. Все женщины твоего возраста и имеющие двух и более детей становятся такими. Об этом говорит и сама природа. 
     - А я, Степан, хотела бы остаться в твоей памяти той Машей Пашковой, какой я была тогда с тобой в нашем разведвзводе.
     - Маша, да что с тобой, ты что помирать собралась, -пошутил он. Я может быть раньше тебя уйду в другой мир.
     - Нет, Степан, первый звонок уже прозвучал.
     - Какой звонок, Маша?
     - Сейчас расскажу. Когда ты был в Тихвине и выбирал мне подарок, мы с мамой вытаскивали из подполья семенную картошку. И у меня заболело сердце. В это время из школы пришла Даша и бабушка послала её к соседке. Та дала ей какие -то сердечные таблетки. Я их выпила, полежала немного, и всё прошло.
     - Что же вы мне ничего не сказали.
     - Не хотели тебя расстраивать в этот большой праздник.
     - Маша, тебе надо обязательно показаться врачу - кардиологу. Как только почувствуешь что-то неладное, сразу же поедем в Тихвин.
      Маша молча кивнула, и они поехали на митинг. Степан остановил машину метрах в тридцати от собравшихся на митинг, помог Маше дойти до импровизированной трибунки, стоявшей на небольшом столике, а там их встретил Николай Андреевич. Он взял Машу под руку и подведя её к небольшому столику, посадил Машу на единственный стул у столика. По обе стороны от Маши встали директор школы Тамара Тимофеевна Маркина и сам Николай Андреевич Первенцев. Председатель сельсовета Владимир Петрович Федотов что-то кому -то ещё объяснял, рядом с импровизированным президиумом суетились мужчина и женщина с киноаппаратурой. Наконец Первенцев сказал председателю сельсовета:
      - Ну, пожалуй, начнем.
      - Да, начнем.
      Председатель сельсовета подошел к микрофону и произнёс:
      - Здравствуйте товарищи! Митинг сельских тружеников Сомнинского колхоза, посвященный 15-й годовщине Победы в Великой Отечественной войне объявляю открытым. Слово предоставляется директору Сомнинской школы Маркиной Тамаре Тимофеевне.
       Тамара Тимофеевна подошла к микрофону и сказала:
      - Товарищи! Сегодня у нас знаменательный день – 15-я годовщина Победы над фашистской Германией. Прошло то всего 15 лет, а в Западной Европе, да и не только в Западной, и в Восточной тоже фашиствующие элементы стали поднимать головы. Так в Венгрии в 1956 году они попытались совершить государственный переворот. Не вышло! А давайте вспомним, какой ценой далась нам эта победа. Вспомним 1941 год. Первый удар получила Брестская крепость и два месяца она держала около себя полчища немцев. По ночам раздавались выстрелы из казематов в её подземелье. А немец шел дальше вглубь нашей любимой Родины.
      Директор школы ещё вела уроки истории в старших классах, и она и сейчас живо и с интересом рассказывала о мужестве красноармейцев, и собравшиеся на митинг с неподдельным вниманием слушали её выступление:
       - В конце октября 1941 года немцы подошли к Ленинграду и город Ленина оказался в безвыходной блокаде. Связь с большой землей осуществлялась только по Ладоге, зимой по льду, так называемой дороге жизни, а летом под непрерывным обстрелом и бомбежками Ладожской флотилией. В Ленинград везли продукты и боеприпасы, а из Ленинграда раненых детей, женщин и стариков. Но Ленинград жил и боролся, показывая всему миру героизм всего населения. Немцы захватили и наш Тихвин и хозяйничали там больше месяца. А какие разрушения они произвели за это время. Но через месяц наши войска выбили фашистов из Тихвина…
       И собравшиеся на митинг согласно кивали головами, как бы подтверждая слова директора школы, многие помнили то прифронтовое время.
      Красочно обрисовав сражения под Москвой, Сталинградскую битву, сражения на Курской дуге Тамара Тимофеевна перешла к финальной части Великой отечественной войны:
      - Потом уже наши войска прошли по Европе, загнали дикого зверя в собственное логово и там его добили. Закончилась война, много героев было на этой войне о них было много написано в исторической и художественной литературе. И о некоторых наших земляках, героях минувшей войны сейчас расскажет председатель сельского совета Владимир Петрович Федотов.
      - Да, дорогие земляки, и первая героиня, о которой я хотел вам рассказать – Мария Ивановна Зуева – Пашкова. Люди старшего возраста её хорошо помнят ещё маленькой девочкой, она ничем не отличалась от своих подруг. Началась война. Маша только что окончила 10 классов. И комсомолка Маша Пашкова добровольно пошла в военкомат, чтобы её послали на фронт. А её послали на курсы радисток. По окончании курсов радисток она была направлена в стрелковый пехотный полк, который защищал Ленинград. В полку Машу определили в разведвзвод. Почти три года Маша со своей рацией участвовала в малых и больших разведовательных операциях, дважды была ранена. Особо тяжелое ранение она получила в последнем для нее бою, потом, госпиталь, две тяжелых операции. За свой подвиг Маша награждена четырьмя боевыми орденами и медалями.
        Переждав аплодисменты Владимир Петрович сделал жест рукой в сторону стоящего неподалеку Степана Зуева с сыном Ваней, и продолжил:
      -  Её супруг Зуев Степан Егорович, ныне директор МТС, тоже был в том же полку командиром разведвзвода, воевал всю войну, дошел до Берлина, расписался на рейхстаге. После демобилизации они нашли друг друга и теперь это дружная семья, где они растят и воспитывают двоих детей. Есть в этой семье еще один орденоносец, это Иван Петрович Пашков, отец Маши. Он участник финской войны, был ранен в ногу. Он бессменный конюх нашего колхоза. К юбилею награжден орденом трудового Красного знамени. Также награждены орденами трудового Красного знамени доярка колхоза Сомино Зинаида Павловна Суркова, лучший механик МТС Савельев Григорий Петрович, бывший участник трудового фронта Большаков Михаил Гаврилович, по прозвищу дед Михась. Этот псевдоним он получил на трудовом фронте, защищая Ленинград. Медаль за оборону Ленинграда он получил, а теперь и орден.
       Директор школы помахала рукой кому -то среди собравшихся на митинг. К трибуне стал пробираться паренек лет пятнадцати, и Тамара Тимофеевна сказала председателю сельсовета:
      - Наш ученик, выпускник Кирилл Пастухов. Наш школьный поэт.
      - Хорошо, - сказал председатель сельсовета. И в микрофон произнес:
      - Слово предоставляется ученику 7-го класса Б Пастухову Кириллу. Он прочтет свое стихотворение о неизвестном солдате.
     К микрофону подошел невысокий паренек, посмотрел на директора школы и начал декламировать:

                Огни пожарищ сорок первого,
                Печаль и слезы матерей...
                И, уходя на фронт, наверное
                Ты оглянулся у дверей.

                С такими же как ты ребятами,
                Как весь военный комсомол,
                Шагал к вершине сорок пятого,
                Но до вершины не дошел.

                Упал, сраженный вражьей пулею,
                Упал, лишь выкрикнув "Ура..."
                А в памяти родная улица,
                Девчонка через три двора.

                Бойцы как знамя возглас подняли,
                И смят был враг, и столько лет
                Хранят анналы комсомольские
                Твой окровавленный билет.

      Когда Кирилла Пастухова проводили аплодисментами, председатель сельсовета объявил:
      - Слово предоставляется инструктору райкома КПСС по идеологической работе Первенцеву Николаю Андреевичу.
      Николай Андреевич достал из кармана небольшой бумажный листочек и зажав его в руке, произнес:
      - Товарищи! 15 лет назад СССР и США вместе воюя против фашизма одержали историческую победу. В том же 1945 году американцы сбросили на Японию две атомные бомбы, уничтожив более двухсот тысяч мирных жителей. Советское правительство приняло все меры к тому, чтобы в 1949 году у нас тоже появилось ядерное оружие. Холодная война между СССР и США начала набирать обороты. Особенно это заметно в последнее время. США постоянно совершают всевозможные провокации, прощупывая нашу границу. Вот и 1-го мая ими была предпринята попытка пролететь на большой высоте над Байконуром и Уралом в Норвегию. Но самолет - разведчик США, нарушив государственную границу, на большой высоте был сбит нашей ракетой. Летчик спустился на парашюте и сейчас его допрашивают. Вот так дорогие граждане, и тут у США не получилось, и не получится. Наши вооруженные силы зорко стоят на страже нашей родины.
      Собравшиеся на митинг конечно уже слышали эту новость. Они ждали от выступающего представителя райкома партии каких –то новых, еще неизвестных подробностей, но Первенцев и сам ещё не знал многого. Ведь только потом выяснилось, что летчик Пауэрс не стал катапультироваться, а снизившись на подбитом самолете до минимальной высоты выпрыгнул с парашютом, так как катапульта была заминирована. Кроме того, он не применил и ядовитую иголку, чтобы не попасть в плен живым. Он хотел жить и надеялся, что русские сохранят ему жизнь.
      Потом Николай Андреевич развернул листок, который он держал в руке и сказал:
      - Ко мне недавно попал интересный документ. Вот послушайте:
     «Окончится война, всё как-то устроится, и мы бросим всё, что имеем, всё золото, всю материальную мощь на оболванивание и одурачивание советских людей. Человеческий мозг, сознание людей способно к изменению. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти ценности поверить.  Как?  Мы найдем своих единомышленников, своих союзников и помощников в самом СССР. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на Земле народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания. Литература, театр, кино – все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства.
       Мы будем всячески поддерживать всех, кто станет насаждать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства – словом всякую безнравственность. В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху.
       Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого.
       Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркоманию, предательство, национализм и вражду народов – все это мы будем культивировать в сознании людей. И лишь немногие, очень немногие будут догадываться, что происходит. Но таких людей мы будем ставить в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способ их оболгать и превратить в отбросы общества.
      Мы будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы народной нравственности».
                Ален Даллес,  директор ЦРУ и руководитель политической разведки США .1945г.  «Американская доктрина борьбы против СССР»
       - Я не знаю достоверно, правда это или нет, но смотрите, как всё сходится. Три года назад в Москве состоялся международный фестиваль молодежи и студентов. Это хорошо. Мы за мир и за дружбу народов. Но в этой дружбе народов некоторые наши девушки стали проявлять вседозволенность. И что в итоге? В итоге через девять месяцев в Москве стали рождаться «дети фестиваля» разных национальностей и цвета кожи, которых оставляли в роддомах. Потом эти дети стали контингентом увеличивающихся детских домов. А ведь к 1956 году у нас практически детских домов не осталось. Культ секса, насилия, аморальности в последнее время давит на нашу молодежь через западные кинофильмы, музыку, моду и прочие культурно-массовые нововведения. Американская идеология как вирус проникает в наше социалистическое общество и ослабляет его. ЦРУ давно уже ведет работу по моральному разложению советского человека. Следует отметить, что нарастающий кризис советского общества, отдельные проявления которого такие как рост теневой экономики и разочарование в социализме, вызывает серьезное беспокойство нашего народа.
      Николай Андреевич сделал короткую паузу, услышав одобрительные голоса слушателей, и продолжал:
       - А теперь дорогие труженики села необходимо нам выяснить следующий вопрос. Все вы знаете, что в 1956 году состоялся 20 съезд нашей партии, где с высокой трибуны были и отмечены многочисленные ошибки и необоснованные репрессии нашего бывшего правительства во главе со Сталиным. Это был период перед войной 1937-38 г.г., где руководителями органов внутренних дел в то время были Ягода, Ежов и Берия, которые превышали свои служебные полномочия, за что потом были осуждены и приговорены к исключительной мере наказания. В этом вопросе был обвинен и Сталин. Но вот что удивительно, дорогие труженики села. После 20 съезда КПСС у нас в стране появилась новая прослойка нашего общества – диссиденты. То есть инакомыслящие. Кто эти люди? Это известные артисты, музыканты и даже некоторые писатели. Самых известных наших советских писателей, отстаивающих идеалы Великого Октября, они называют мракобесами, а соцреализм они не признают. И как они говорят, - им мало демократии. А что такое демократия – они и сами не знают. Демос – по - гречески – народ, а демократия – это власть народа. А покажите мне хотя бы одно капиталистическое государство, где правил бы народ. Как правило, в тех странах у власти стоят крупные магнаты и миллиардеры, а страны называются – демократическими. И вот со всего мира в наш адрес посыпались самые злобные и неприятные высказывания бульварной прессы. А одна английская бульварная газетенка прямо так и пишет: «Как это вы СССР со своим хваленым социализмом с такими многочисленными ошибками и репрессиями могли победить фашизм. Тут что-то не так, видимо эта победа осталась за США».
      Вот так дорогие мои труженики, когда мы критикуем свое бывшее правительство, к этому вопросу надо подходить осторожно, не теряя бдительности. Вот вам яркий пример с Венгрией в 1956 году. Фашиствующие элементы попытались совершить государственный переворот. Не получилось. Вот и наши диссиденты, чего они хотят, порой злобно выкрикивая на своих как бы случайно возникающих митингах? А писатели- диссиденты отправляют свои рукописи за границу, где с удовольствием печатают их антисоветчину, а некоторые музыканты и актеры бегут за «бугор», думая, что там их ждет райская жизнь. Пусть бегут, у нас воздух будет чище. А главное, нам нельзя терять бдительность. Вот смотрите, как работают на Западе буржуазные и националистические пропагандистские организации:
      Вот совсем недавно радио «Голос Америки» передал сообщение, что в Москве на площади Пушкина группа неонацистов в количестве 20 человек собирается отмечать день рождения Гитлера. Московские власти приняли соответствующие меры и горкому комсомола было поручено разобраться с неонацистами. «Голос Америки» слушали и другие люди и из праздного любопытства тоже пришли на Пушкинскую площадь посмотреть, что там будет происходить. 20 дружинников и 20 праздношатающихся людей в течение некоторого времени фланировали по Пушкинской площади, а вечером в этот день тот же «Голос Америки» передал сообщение, что 40 человек в Москве на Пушкинской площади отметили день рождения Гитлера. Вот так работают западные пропагандисты.
      И в заключение нашего митинга я приведу вам слова чешского коммуниста Юлиуса Фучека. Перед смертью в гитлеровских застенках он сказал: «Я любил вас, люди, будьте бдительны!» Вот на этом давайте и закончим наш митинг.


      ЧАСТЬ СЕМНАДЦАТАЯ.  ПОСЛЕ МИТИНГА

     После митинга народ постепенно стал расходиться. Пока съемочная группа собирала свою аппаратуру, Степан подошел к Первенцеву и на прощанье, пожав ему руку, тихо сказал:
       -  Николай Андреевич, вы не слишком то круто о диссидентах. Смотрите, народ пока еще не весь расходится. Некоторые собираются небольшими группками и, видимо, это обсуждают.
      -  Не знаю, Степан Егорович, поживем - увидим.
       И районный автобус с Первенцевым и съемочной группой уехал.  А семьи Зуевых и Семиных поехали в Коньково отмечать этот Великий день Победы. Дома уже был готов праздничный стол, но теща еще что-то подносила, и Зоя стала ей помогать. Степан и Маша пошли переодеваться к себе в комнату. Когда они вышли к столу, Степан сказал тестю:
      - Ну, батя, мы все тебя поздравляем с наградой. Тебя наградили орденом Трудового Красного знамени, так что у нас сегодня двойной праздник. В ближайшее время вас, награжденных, отвезут в райисполком и там вручат награды. Так что давай наливай, сначала за Победу, а потом мы и за тебя выпьем.
       Из школы пришла и Даша, и она сказала, что их, школьников, тоже поздравили с Днем Победы на большой перемене. Они с Ваней подсели с самого края стола, и бабушка поставила им клюквенный морс. За столом больше говорили о выступлении Первенцева, не заостряя суть вопросов при детях. Кроме того, вспомнили некоторые военные эпизоды в шутливой форме, минуя их трагические исходы. Потом Степан сказал Сергею:
      - Праздники, это хорошо, а завтра наступят трудовые будни, и нам надо, Сережа готовить технику для заготовки кормов для скота. Прежде всего должны быть готовы трактора на колесном ходу с тележками с глубокими бортами для зеленой массы на силос. А иначе нам Америку не догнать…
      - Конечно, Степан, - и без тени улыбки, но с какой -то ехидцей добавил, - мы уже который год Америку догоняем.
      - Ну что у нас за страна, что обязательно надо кого-то догонять, - вмешался в разговор зятьев тесть, - а просто так хорошо работать и не давать наверх ложных сводок… Ведь это может плохо кончиться…
      - Так -то оно так, батя, а что поделаешь, - задумчиво произнес Степан.
      А Сергей, увидев, что дети вышли из комнаты, произнес:
      - Мне вчера трактористы анекдот рассказали на эту тему - догнать и перегнать Америку. Догнать то мы догоним, они обуты, а мы босиком. А вот перегнать неудобно будет, голый зад виден…
      И все тихо засмеялись…

     Все лето Степан работал на два фронта – его деревообделочный цех, особенно пилорама работала безостановочно. Требовалось много теса, досок, для ремонта силосных ям, а вот дранка плохо расходилась. Появились новые кровельные материалы. И тогда Степан решил снизить цену пачки дранки в два раза. Он поехал в райисполком, переговорил с фининспектором, и тот одобрил это, но предупредил, что всё должно быть по закону, и в бухгалтерии отмечено с какого числа будет новая цена. И дранку опять стали брать, если не на крышу, то на заплаты для небольших дырок на скотных дворах и сеноуборочных сараях.
       Лето пролетело быстро, наступила осень, начался сбор урожая.
       Осенью к Степану в МТС заехал председатель сельсовета с просьбой помочь жителям деревни Коньково обрезками и горбылем для огораживания задней части огородов.
      - Понимаешь, Степан Егорович, спереди то все свои палисадники огородили хорошим штакетником, кое кто даже и покрасил. А вот сзади – кто во что горазд. У кого проволока, у кого ржавые панцирные сетки от старых кроватей.
      Степан сразу и не понял, к чему это клонит Федотов, и спросил:
     - А от меня то что требуется?
     - Пиломатериал, вернее отходы от распиловки, - обрезь, горбыль, рейки всякие… Как эти отходы у вас числятся?
     - Да никак. Отходы, они и есть отходы. Вон там в углу у забора скопилась уже большая куча.
       Степан встал из-за стола и подойдя к окну стал рассматривать эту гору отходов. Владимир Петрович подошел тоже к окну и продолжил:
     - Вот эти отходы меня и интересуют. Как ты смотришь на то, что мы предложим нашим сельчанам загородить свои огороды вот этими обрезками.
А то постоянно жалобы идут – к кому-то овца забралась, к кому- то свинья, а то и корова забредет. А уж про кур я и не говорю…
     - Да, пожалуйста.
     - А практически, как это осуществить? - спросил председатель сельсовета.
     - Я предлагаю так. В назначенный тобой день, Владимир Петрович, я пришлю три машины этих горбылей и обрезков. Две машины разгрузим ближе к концам деревни, а третью машину – в центре деревни. И пусть сельчане берут эти отходы и загораживают ими свои огороды.
     - Хорошо, так и сделаем, - согласился Владимир Петрович, но уходя, уже в дверях он спросил Степана, - а как ты думаешь, - Ларионов умер или застрелился?
     - Какой Ларионов? – вскинул брови Степан.
     - Ларионов Алексей Николаевич, первый секретарь Рязанского обкома. Ты что, не слыхал. Всех коров в области на мясо порезал…
     - Да я как -то больше по тракторам. А «Правду» я вечером прочитаю.
      Владимир Петрович почувствовал, что дальнейший разговор Зуеву неинтересен, шагнул в дверь и пошел организовывать раздачу отходов по деревенским хозяйствам. Благодаря его стараниям все огороды в деревне к зиме были огорожены горбылями и рейками.
      В конце года Степану пришло письмо от Димы Астахова, в котором он сообщил, что им дали новую двухкомнатную квартиру на Юго-Западе Москвы, так как их старый дом на Трубной подлежит сносу. Он сообщил и свой новый адрес – Москва, Ленинский проспект, дом 86. А за следующим домом уже начинается чистое поле и роща с маленькой речушкой. Дима приглашал приехать в новую квартиру в гости, как только у Зуевых будет такая возможность.
      Вот так и закончился этот високосный 1960 год в деревне Коньково.

                ЧАСТЬ ВОСЕМНАДЦАТАЯ.
       БОЛЕЗНЬ И СМЕРТЬ ПЕТРА ДАНИЛОВИЧА ЗНАМЕНСКОГО.   

      Новый 1961 год начался почти у всех жителей страны с обсуждения денежной реформы. Реформа проводилась как деноминация с девальвацией. Денежные знаки, введённые в ходе прошлой реформы 1947 года, обменивались в течение первого квартала 1961 года без ограничений на новые денежные знаки уменьшенного формата в соотношении 10 к 1. В этом же отношении стали выдавать зарплату и вклады в сберкассах.
      В январе в Соминской МТС стали выдавать зарплату новыми купюрами. Маленькие рубли, пятерки и десятки терялись в больших ладонях трактористов. Они с интересом рассматривали новые денежные купюры, но в большинстве своем были недовольны, так как теперь каждый раз при любой покупке надо сравнивать старые цены с новыми. Но самое главное, многим стало казаться, что новые деньги стали быстрее уходить из кошелька.
       Но в семье Пашковых –Зуевых был один человек, который готов был плясать от радости из-за этой реформы. Дело в том, что монеты 1, 2, 3 копейки не изменили своего номинала, и накопленные маленьким Ваней 10 рублей медными монетами сразу превратились в 10 рублей новыми деньгами. Когда до него дошло, какое богатство на него свалилось, он подошел к маме и спросил:
      - Если футбольный мяч в прошлом году стоил 80 рублей, то сейчас он стоит 8 рублей, это так, мама?
      - Да, Ванечка.
      - Значит вы с папой купите мне вот на эти деньги футбольный мяч? – и Ваня положил маме на колени большую металлическую коробку из-под печенья, в которой лежали его медные накопления.
      - Ну, конечно, купим, вот вечером папа придет, и мы скажем ему об этом.
       И Ваня довольный обещанием мамы купить футбольный мяч, быстро оделся и побежал к друзьям поделиться своей радостью.
 
       После Нового года, где-то в начале февраля в Коньково приехала Знаменская Анна Петровна. Степан был дома и чистил дорожки в огороде от снега. Анна Петровна плача стала говорить Степану о своей беде:
      - Петру Даниловичу сделали операцию, у него онкология, рак пищевода. Он сейчас в больнице, в онкологическом отделении. Он очень просил тебя, Степан, приехать к нему.
     - Я обязательно поеду к нему, а когда лучше приехать то? - спросил Степан.    
     - Чем быстрее, тем лучше, я у него бываю каждый день, - сказала Анна Петровна, - ему так тяжело, боюсь, что он долго не протянет.
     - Ну, тогда, завтра и поедем.
     - Это для него будет большой праздник.

      На другой день рано утром на своей машине Степан вместе с Анной Петровной поехали в Тихвин в гор.больницу. Когда они зашли в палату, а это было перед обедом, Петр Данилович очень обрадовался. Он взял двумя своими руками правую руку Степана и долго её не отпускал. Потом они вышли в коридор, и Петр Данилович, зажимая в горле отверстие, стал тихо с хрипотцой говорить:
       - Знаешь, Степан Егорович, пока там в тумбочке Анна наводит порядок давай поговорим серьезно, и видимо в последний раз, я так думаю. Да, говорить мне становится всё тяжелее. Начну с самого главного, у меня это неизлечимо, и после моего ухода в иной мир, не оставь Анну без помощи. В этот момент подошла и Анна Петровна.
      - Вот и хорошо, - сказал Петр Данилович, - пойдемте сядем и обсудим ещё один важный вопрос. Дочка у тебя, Степан, в каком классе учится?
      - В шестом, -сказал Степан.
      - Вот когда она закончит 7 классов, её надо сделать опекуншей моей Анны, и Даша будет учиться в 8-м классе у нас, то есть в Тихвине. Как ты смотришь на это, Анна.
     - Это было бы очень хорошо, сказала Анна Петровна.
     - А это я думаю ты сможешь, Степан Егорович. И последняя моя просьба и не только моя, но и всей нашей палаты. Скоро наступит 23 февраля, день рождения Красной Армии. Я участник Гражданской войны, а вот товарищи по палате участники этой войны. Вот у моего соседа на желудке сделали операцию, а у тех двоих- у одного часть кишки с ковровым полипом отрезали, а у его соседа аденому вырезали… Так вот, нельзя ли нам немножко коньячку, чтобы отметить этот праздник, нам будет даже полезно.
      - Я всё понял, - сказал Степан, - если Анна Петровна не возражает, я приеду к вам 23 февраля, и мы отметим этот праздник. А как же ты то Петр Данилович выпьешь стопочку, ведь выльется всё.
     - А я через вороночку так, как меня сейчас кормят жидкими продуктами, - сказал Петр Данилович и показал воронку.
       Они еще посидели немного до обеда, и Степан попрощался с Петром Даниловичем, отвез Анну Петровну домой и поехал к себе в Коньково с тяжелым осадком на душе.
      23 февраля, как и договорились, Степан не спешил, ему надо было подгадать к тихому часу в онкологическое отделение. Он заехал к Анне Петровне, сказал, что был в ресторане и купил там бутылку хорошего коньяка, а вот закусить он не знает, чем.
     - И ничего не надо, они что-то оставят от обеда, - сказала Анна Петровна, -я там была вчера.
      И Степан поехал в больницу. Он приехал во время тихого часа. Медсестра только внимательно посмотрела на Степана и ничего не сказала, видимо всё поняв. Долго не думали, Степан достал бутылку коньяка, разлил на пять частей, и один из больных сказал о празднике. Все ждали, что скажет Степан, но он дал им понять, что он их гость и слово о празднике должен сказать хозяин палаты. И он сказал:
      - Праздник 23 февраля возник по необходимости. Кто должен защищать завоевания Октября? Конечно, Армия! Так выпьем же за рождение Красной Армии.
      И все стали смотреть, как с этим справится Петр Данилович. А он справился превосходно, запрокинув голову и вставив воронку в отверстие на горле под марлевой повязкой вылил туда из рюмки коньяк, и удовлетворительно крякнул потом:
      - Пошла, миленькая…
     Потом они еще посидели, поговорили, поблагодарили Степана, за оказанную им честь, за воинскую дружбу и верность воинскому долгу. И Степан уехал.
      Петр Данилович умер 2 марта 1961 года. Похоронили его на городском кладбище. Так как у него не было близких родственников, кроме жены,
похороны его как участника Гражданской войны взяло на себя военное ведомство. Поминки по Петру Даниловичу были скромные в квартире у Анны Петровны, соседи, Пашковы Иван Петрович, Дарья Сергеевна и Степан с дочкой Дашей. Потом они уехали домой.

                ЧАСТЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ. 
                ПОДГОТОВКА К ПОЕЗДКЕ В РОДНЫЕ КРАЯ.

        Дома, посовещавшись между собой, Пашковы и Зуевы решили уговорить Анну Петровну пожить у них в Коньково некоторое время, пока не утихнет боль утраты. Как известно, время – лучший лекарь в такой ситуации. Когда Степан приехал за ней, Анна Петровна сначала не соглашалась, но потом поняла, что это ей поможет забыть большое горе. И вот ясным мартовским днем она собрала свою гостевую сумку, Степан помог донести её до машины, и они вдвоем покинули Тихвин. Степан понимал, что приближающаяся весна с огородными заботами в Коньково поможет Анне Петровне легче перенести боль утраты, а Дарья Сергеевна, порой вовлекая её в религиозные беседы, внесет успокоение в её израненную душу.

       12 апреля совершенно неожиданная новость облетела весь мир. Советский человек Гагарин Юрий Алексеевич облетел на ракете «Восток» всю планету, показав этим достижением всему миру, кто хозяин космоса. Это сообщение Степан услышал по радио в правлении колхоза Сомино и там же он увидел Первенцева Николая Андреевича. Не скрывая широкой улыбки от двойной радости Степан пошел ему навстречу:
      - Новость то какая, Николай Андреевич! Наш Гагарин в космосе!
      - Да, Степан Егорович, эта новость замечательная, имеющая всемирное значение, - поздоровался Первенцев с Зуевым.
      - А вы к нам приехали по этому поводу? Снова будем митинг созывать?- спросил Первенцева Степан.
      - Нет, Степан Егорович, я здесь по другому вопросу. Хотя согласен с вами, по этому поводу неплохо бы и митинг собрать. Но, как говорится, это уже не моя епархия.
      - А что такое случилось, и при чем тут епархия- удивился Степан.
      - Это так говорится, Степан Егорович, просто идеологией я больше не занимаюсь. Не понравились первому секретарю райкома мои высказывания и моё отношение к текущему моменту. Помните, вы меня предостерегали в прошлом году после митинга…Вот я теперь здесь на хозяйственной работе, инспектирую подготовку полеводов к весенне-полевым работам.
        Уединившись они еще долго говорили о политике, и напоследок Николай Андреевич сказал:
       - Вот перевели меня на хозяйственную работу, а зачем, что я понимаю в сельском хозяйстве? Только буду им мешать… А в общем то, это между нами, ОН долго не задержится, и Степан понял о ком идет речь. Вечером уже в постели Степан сказал Маше, что Первенцева перевели на хозяйственную работу за антипартийность и непонимание текущей политики партии.

       Анна Петровна прожила у Пашковых весну, лето и только глубокой осенью собралась домой в Тихвин. А вот с Машей вопрос решали долго, когда ей лучше лечь в больницу до Нового года, или сразу после него. Для поездки на родину Степана в Томскую область надо обязательно провериться и подлечиться, чтобы потом выполнять все предписания врачей.  И пришли к выводу, что лучше всего это сделать после Нового 1962 года.
      Степан отвез Анну Петровну в Тихвин, и они договорились, как только Маша ляжет в больницу, он сразу известит об Анну Петровну. Степан в начале февраля побывал в центральной больнице в Тихвине, договорился с заведующим кардиологическим отделением о госпитализации Маши, и притом объяснил, что она с ампутированными частями тела, и имеет на них протезы. Уходя, он спросил врача:
    - Скажите доктор, во время лечения ей нужен помощник как инвалиду?
    - Нет, не надо, сказал заведующий отделением, -у нас есть двухместная палата, и там есть всё необходимое.
      Машу положили в больницу 10 февраля, и Степан сообщил об этом Анне Петровне. После этого он стал часто навещать Машу и беседовать с лечащим врачом о возможности предстоящей её поездки к нему на родину в Томскую область. Сможет ли она справиться со своим заболеванием в столь длительной дороге. А эта поездка в Сибирь стала её мечтой последних лет совместной их жизни. При очередном посещении Маши в больнице Степан видел, как действует на неё лечение: она стала спокойнее, исчезла раздражительность, и она изменилась даже внешне. Маша постоянно общалась со своей соседкой по палате, старушкой лет 70-ти, бывшим партийным работником, у которой была стенокардия. Они могли разговаривать целыми днями на различные темы. И Маша сравнивала и удивлялась, - какие же разные подходы к одному и тому же явлению соседки старушки и её дочери. Но вот что удивительно было для Маши, дочка этой старушки была верующим человеком, а сама старушка атеистка, и они часто ссорились на этой почве. И только в одном они были схожи по наблюдению Маши, они обе не воспринимали Хрущева как руководителя нашей большой страны.
      Маша пролежала в больнице почти месяц. Выписали её 7 марта, к Женскому празднику. Степану дали выписку из истории болезни и к ней обширные рекомендации лечащего врача, которые просили соблюдать неуклонно. У Степана появилась очень серьезная проблема, как им всей семьей добраться до Мышалово, наземным транспортом или воздушным. При разговоре с лечащим врачом Степан обсуждал этот вопрос, и тот сказал однозначно, что с таким заболеванием лучше ехать железнодорожным транспортом. Но в то же время неделя в поезде может оказать и негативное влияние на её ещё неокрепший организм после болезни.  Поэтому есть смысл рассмотреть вариант полета в Томск на самолете, а в итоге чередовать передвижения на транспорте с остановками и отдыхом в пересадочных местах. 
      Степан принял рекомендации врача к действию и составил подробный план поездки в Мышалово по маршруту Коньково- Тихвин- Ленинград – Москва- Томск- Асино- Мышалово.
       После каждой пересадки небольшой отдых с приемом лекарств. Первая большая остановка будет в Москве у Димы Астахова, вторая в Асино у Михеевых. У них Степан не был с 1946 года. Поэтому первым делом Степан написал письмо Михеевым с просьбой принять их семью на 2 дня после приезда из Томска.
      Через неделю из Асино пришел ответ, в котором Михеевы сообщали, что они очень обрадовались предстоящей встрече с семьей Зуевых. В частности, Елена Григорьевна написала: «… наш сын Сережа женился и у него растет дочка. Он имеет машину и живут они с женой и дочкой отдельно от родителей. Юрий Иванович на пенсии, а я еще работаю. Мы с Юрием Ивановичем ежегодно ездим в Мышалово, останавливаемся у Сычевых, ходим на кладбище, Тихон Федорович ухаживает за могилками. Туда и обратно нас отвозит Сережа, он работает корреспондентом в областной газете…»
      Получив такое письмо Степан прочитал его Маше, и они стали готовиться к отъезду. Дети закончили занятия в школе, Ваня перешел в 3-й класс, а Даша закончила соминскую семилетку, и в дальнейшем ей предстояло жить в Тихвине у Анны Петровны и поступать в 8-й класс.

        30 июня вечером за ужином Степан сказал, что он с 1 июля в отпуске, и за него остается директором МТС Сергей Семин.
      - Так что давайте готовиться к отъезду. В дорогу берем только самое необходимое, а 3 июля Сергей отвезет нас в Тихвин, а оттуда привезет Анну Петровну. А мы поедем в Ленинград и на самолете летим в Москву. Я завтра отправлю телеграмму Диме Астахову, чтобы он нас встретил в Шереметьево, это в Москве новый аэропорт. Всем всё ясно?
      - Ясно, то ясно, - сказал Иван Петрович, а ты Степан всё продумал. Маше ведь тяжело будет переходить с одного транспорта на другой.
     - Батя, конечно я всё продумал. Если что не так – я на руках Машу понесу.   
     И Степан поднял Машу, показывая, как он будет это делать. И тут же недоуменно спросил Машу:
    - Маша, что это такое?
    - А что такое, Степан?
    - Да ты совсем, видимо, есть перестала, похудела то как?
    - Да, Степан, я похудела за этот месяц на 5 кг, но это по совету врача из-за моего заболевания.
    -Ну, если по совету врача, тогда ладно.
     И он поставил Машу на пол со словами:
     - Ничего, дорогие родители Маши, всё пройдет хорошо. Сначала мы пообщаемся с фронтовыми друзьями и с их семьями, а потом Маша увидит наши сибирские просторы, и я думаю, что это Маше понравится. А теперь, если нет вопросов, предлагаю всем отдыхать. А завтра начнем готовиться.
      Но Иван Петрович не унимался. Он снова спросил Степана:
     - А денег вам хватит на дорогу? Ведь с 1 июня подорожали основные продукты питания вон по радио говорили почти на треть. Значит и с собой вам надо взять денег побольше.
     - Не волнуйся, батя, денег хватит, а кончатся деньги - друзья помогут…

                ЧАСТЬ    ДВАДЦАТАЯ
                ПОЕЗДКА В РОДНЫЕ КРАЯ

      3 июля Сергей Андреевич отвез семью Степана в Тихвин. Потом по железной дороге они приехали в Ленинград на Ладожский вокзал, на такси добрались до Пулково и через день они уже были в Москве, в Шереметьево.   
      В Шереметьево семью Зуевых встречал Дима Астахов. На такси они доехали прямо к новому недавно построенному дому Димы на Ленинском проспекте. А ранее Дима сообщил Федору о приезде Зуевых в Москву, и теперь все они собрались у Димы в его новой московской квартире.
      Федор и его жена Нелли находились в отпуске. Их дочка Маша, которая окончила 3 класс, была в пионерском лагере, и поэтому они приехали одни без неё. А Дима с женой Ниной взяли на работе на это время несколько дней за свой счет. Их дочка Света, закончившая четвертый класс, тоже была в пионерлагере. Поэтому из детей со взрослыми в эти дни были только Даша и Ваня Зуевы. А руководила всей этой большой гостевой группой Елена Алексеевна, мама Нины.
      Сколько же было радости в этой встрече, и особенное внимание было уделено семье Зуевых, и конечно Маше и Ванечке. А Дашу то и раньше все видели. Но теперь из трехлетней девочки она превратилась в красивую пятнадцатилетнюю девушку.
       Зуевы пробыли в Москве два дня, побывали и на Красной площади и в ГУМе, полакомились там необыкновенным мороженым, а вечером второго дня пребывания в Москве в новой большой квартире Димы Астахова был устроен прощальный ужин. А после ужина, когда все женщины с Ваней пошли спать, трое друзей по предложению Димы перешли на кухню. Пили они немного, а вот поговорить… И главное, тем то для разговоров в узком кругу накопилось немало.
       Первым разговор завел Дима Астахов:
      - Я еще вам не говорил, но теперь скажу- в последние годы я увлекся научным обоснованием христианской веры. На Западе есть такие ученые – креационисты, которые изучают Библию с научной точки зрения…
      - Ты что, и в церковь стал ходить? - съязвил Федор.
      - Нет, в церковь я не хожу, это религиозность. А христианская вера, или вера в Иисуса Христа – это совсем другое дело. Вот скажите, друзья, как появилась жизнь на земле?
      - Ну, как, миллиарды лет назад был Большой взрыв, - начал Федор, - потом весь газ собрался в одну кучу, уплотнился, спрессовался за миллиарды лет и получилась земля.
      - Вот, вот, земля, мертвая. Ни кустика, ни деревца. А про людей я и не говорю.
      - Но Дарвин же нам всё объяснил, - стал дальше спорить Федор, - от простейших инфузорий до высокоорганизованных животных.
      - А я говорю, что нашу органическую жизнь на земле создал Бог, как и написано в Библии. Ибо настолько теоретически мала вероятность появления этой дарвинской инфузории, что ученые её даже не рассматривают. А кроме того, Федя, известно тебе, что сам Дарвин в предисловии к своему труду «О происхождении видов» написал, что если предположить, что первую молекулу на землю принес Господь Бог, то дальше жизнь стала развиваться от простого к сложному. То есть по нему, по Дарвину. Вот так то, дорогие мои товарищи материалисты, - подытожил спор Дима.
       Степан слушал спор своих друзей, особо не вникая в его суть. Его мысли крутились уже в завтрашнем дне, когда они поедут, вернее полетят дальше.
      Друзья налили ещё по одной рюмке. Выпили. Закусили.
      Степан решил прервать наступившее молчание:
      -А как вы относитесь к тому, что с 1 июня произошло «временное» приличное повышение цен на мясо, молоко и другие продукты.
      - Но ты же сам сказал, что временное, -сказал Дима, - значит скоро отменят.
      - Нет ничего более постоянного чем временное, - возразил ему Федор. Это повышение цен косвенно повлияло на то, что в Новочеркасске расстреляли более 20 человек рабочих. Я не хотел вам об этом говорить, но уж ладно, скажу. Только вы уж никому больше не говорите об этом. Мой сосед приехал из командировки из Ростова, он и рассказал про расстрел забастовавших рабочих.
      - Это, наверное, трёп какой-нибудь. Не может такого быть, - сказал Степан, - чтобы в нашей стране да расстреливали рабочих, это мир должен перевернуться.
      - Не знаю, я соседу верю, - стоял на своём Федор.
      - А почему молчит «голос Америки»? – спросил Дима. Если бы такое у нас произошло, весь Запад ликовал бы по этому поводу.
      - А ты слушаешь «Голос Америки»? - Степан посмотрел на Диму.
      - Иногда, если удается поймать волну, пока не заглушили. Там такую бредятину порой несут, и что Гагарин то полетел не первый, и кто-то из Большого театра попросил «за бугром» политического убежища. От этих новостей порой уши вянут…
      Федор поднял бутылку с остатками вина:
      - Ну что, допьем, что ли?
      - Давай, на троих… Степан, ты не против? –спросил Дима.
      - Ну, давай…
      Посидев ещё немного, бывшие разведчики пошли спать к своим семьям.

       Утром 3-го дня Дима Астахов проводил семью Зуевых в Шереметьево.  До Томска долетели, сделав только одну пересадку, это было даже лучше для Маши. Из аэропорта Томска за 40 минут доехали до вокзала. Через полтора часа подошел поезд, следующий в сторону Асино. Маше даже не пришлось взбираться в вагон по ступенькам, так как поезд пришел на главный путь с пассажирским перроном.
       Степан взял билеты в плацкартный вагон. Когда Зуевы прошли на свои места они увидели сидевшего у окна молодого человека в военной форме. Поздоровались. Молодой человек уступил свое место у окна Маше, сев на краешек сиденья:
      - Проходите, садитесь, пожалуйста.
      - Да нам недалеко, мы только до Асино, - сказал Степан.
      - Ой, я тоже в Асино, у бабушки юбилей, еду её поздравить, пять лет не виделись.
       Сидевшая напротив военного Даша долго смотрела на него, а потом набравшись смелости спросила:
      - А почему золотые полоски у вас на погонах идут и вдоль, и поперек, а у мамы только поперек погона?
      Только сейчас молодой человек в военной форме обратил внимание на протез у Маши и понял, что это, видимо, семья бывших военнослужащих. Взглянув на смутившуюся Дашу, военный сказал ей:
     - Видимо ваша мама была сержантом на войне, а я курсант, в начале войны только родился. Поэтому и погоны такие, курсантские.
      Маша улыбнулась своим мыслям, слушая разговор дочери с военным и повернулась к окну. За неё ответил Степан курсанту:
      - Младший сержант Пашкова-Зуева, орденоносец…
      - А я Антон Трофимов, курсант, заканчиваю Омское танковое училище.
      - Ну вот и познакомились. А я Степан Зуев, с Машей вместе воевали, в одном разведвзводе.
       Ритмично покачивались вагоны, под перестук колес и тихие разговоры поезд приближался к районному центру Асино. Степан с Машей смотрели в окно, Антон с Дашей играли в города и только Ваня, которому надоела книжка, не знал, чем ему заняться. Он стал смотреть на Дашу и ждал момента, чтобы в их игре вставить и своё словечко.
       - Калининград – сказал Антон.
       - Днепропетровск – сказала Даша.
       - Калинин – крикнул Ваня.
     Ребята посмотрели на него с укоризной.
       - А чего, я тоже хочу поиграть в города.
       - Ну, что, Антон берем его играть с нами, -Даша вопросительно посмотрела на Антона
       - Тогда мне говорить на букву «Н» - Новосибирск.
       - Когалым, - показала Даша свою осведомленность в географии.
       - Майкоп, - сказал Ваня.
      И тут Антон решил разыграть ребят: Петровка.
       - А разве есть такой город, - недоуменно спросила Даша.
       - Да, это деревня, в которой я родился. А что, еще немного времени пройдет, и она станет городом.
       - Я думаю, что и наше Мышалово скоро будет городом, вступил в разговор молодежи Степан.
      За окном замелькали пристанционные постройки, и вскоре поезд плавно остановился у перрона.
      - Асино. Стоянка пять минут, - объявила проводница. Курсант помог Зуевым вынести их вещи из вагона и вместе с ними вышел на привокзальную площадь, и на прощанье сказал:
     - До свидания, мне сюда.
       И он показал на ближайшую улицу.
     - До свиданья, - громче всех сказала Даша, - до встречи…
      «До какой встречи?» - подумал Степан, и тут же забыл об этом.
   
     К Михеевым Зуевы со станции доехали на такси. Елена Григорьевна и Юрий Иванович встретили их с восторгом, особенно Елена Григорьевна. Она заранее приготовила им комнату и праздничный стол в большой комнате, видимо попросив стулья у соседей. В большой комнате на стене висела увеличенная фотография двух девушек. Степан видел такую же, но давно, и только маленькую. Степан долго смотрел на эту фотографию двух девушек, прижавшихся друг к другу. Он подозвал Дашу с Ваней и тихо им сказал:
     - А вот эта, показывая на одну из девушек, это ваша вторая бабушка.
     - Да, Степан, - сказала Елена Григорьевна, этой фотографии больше сорока лет, ещё со времен Гражданской войны.
     Елена Григорьевна достала платок, чтобы вытереть набежавшие слезы и тихо проговорила:
     - Ты прости, нас, Танечка, и порадуйся, хотя и на том свете, вот оно твое продолжение…
       - Ну, ладно, Лена, хватит, давай всё это потом, - Юрий Иванович обнял жену и стал помогать ей вытирать слезы, приговаривая, -Лена, приглашай всех к столу, а то гости с дороги устали, да и пора перекусить.

       За столом обсуждали все жизненные процессы, проходящие в настоящее время, но войну все же вспомнили, особенно её начало и конец. И долго еще сидели, и тихо говорили между собой Елена Григорьевна и Маша. Елене Григорьевне всё было интересно, а особенно о последнем бое Маши. Ведь война для них, сибиряков прошла другой стороной, конечно и они испытали трудности, но эти трудности были другого характера.
     Все легли спать, а Елена Григорьевна с Машей всё говорили и говорили. За окном стало светать, и Елена Григорьевна сказала Маше:
     - Засиделись мы с тобой, и нам пора поспать. А то утром к нам приедет наш сын Сережа, Степан, видимо, его помнит. Он корреспондент нашей областной газеты, пишет о делах нашей области статьи и очерки. Он будет сегодня возить вас целый день по райцентру, знакомя с достопримечательностями, а на другой день отвезет нас всех на редакционном «рафике» в Мышалово.
      Утром приехал Сережа. Степан, здороваясь с ним, сказал:
    - Вот ты какой вымахал. А был то очень маленьким, когда мы с тобой вместе в школу ходили.
    –Да, Степан, я даже тебя дядей называл. Ты был большой и сильный и меня от хулиганов защищал.
       И Елена Григорьевна стала знакомить Сережу с остальными членами семьи Зуевых. Сережа поздоровался с Дашей, погладил по головке Ваню, и вспомнил, что когда то, и он был таким. А когда стал знакомиться с Машей, то как интеллигентный человек, хотел поцеловать ручку у Маши, то тут произошла небольшая заминка. Сережа то ли не знал, то ли забыл от волнения, а Маша не успела еще надеть протез, она резко спрятала раненую руку за спину и подала ему левую…
      -А поче…и поняв неловкость своего положения, он прижал её левую руку к своим губам и стал целовать её с двух сторон.

       Целый день они ездили по Асино и даже обедали в ресторане, а на третий день приезда все вместе поехали в Мышалово.
       В Мышалово они приехали во второй половине дня, все перезнакомились, Тихон Федорович выделил для гостей свою большую комнату, а стол поставили в маленькой комнате, чтобы на ночь его легко можно было убирать на кухню.
      - А кто устал с дороги, - сказал он, - после ужина может и отдохнуть, а кто захочет погулять по поселку перед сном, то прошу, у нас даже есть медицинская коляска.
        За ужином Сережа сказал, что он сегодня уедет, ему завтра надо быть в редакции. Кроме того, ему в голову пришла хорошая мысль, написать очерк о героической семье Зуевых, решившей посетить родные края. Но об этом надо поговорить ещё с редактором. И ещё заехать к Насте, спросить её, знает ли она, что приехал Степан Егорович со своей семьей к Тихону Федоровичу.
      Попрощавшись, Сережа пошел к машине, Степан вышел его проводить. По дороге к машине Степан спросил Сережу:
      - Слушай, Сереж, вот в Москве говорят, что в Новочеркасске каких -то рабочих расстреляли. У вас в редакции об этом ничего не говорили?
      - Говорили. И велели никому ничего не говорить.
      - Это как?
      - Понимаешь, Степан, ты же сам видишь, что жить становиться всё хуже и хуже. Да ещё это июньское подорожание на молоко и мясо. Ведь когда -нибудь это народное недовольство где-нибудь да рванет. Вот оно и рвануло. Подробностей я не знаю, но знаю, что было мирное выступление рабочих, а местная власть испугалась и вызвала войска. Но я тебе, Степан, ничего не говорил…
      - Понятно, - Степан пожал Сереже руку, дождался, когда Сережин «рафик» выедет на дорогу, и пошел в дом.
        Между тем Зуевы с Михеевыми опять сидели у Тихона Федоровича почти до рассвета, много было всего сказано и рассказано, много осталось недоговоренного. И опять центром внимания была Маша, и теперь уже Людмила задавала Зуевым больше вопросов.
       На кладбище решили пойти во второй половине дня, когда приедет Сережа и роса подсохнет. После обеда приехал Сережа, и все уселись в его машину и поехали на кладбище. По дороге Сережа сказал, что был в школе, где Настя работает пионервожатой, и она вместе с классом, где её супруг является классным руководителем, ушли в поход вдоль речки, но к 15 июля они вернутся.
       Перед кладбищем Тихон Федорович всех предупредил:
     - Разговариваем на кладбище тихо и вежливо, это так принято в православии и начнем, пожалуй, с могилы первого председателя поссовета Семена Петровича Зуева.
       Наверху памятника сияла красная звездочка и написано имя, фамилия и отчество. Дата рождения и дата смерти. Так и на всех памятниках, только вот памятники были разные. У Семена Петровича – пирамидка со звездочкой, а у его жены Василисы красивый крест. У Татьяны Сергеевны тоже пирамидка со звездочкой, а у её супруга Егора Семеновича – тоже крест. А у Василия Семеновича мраморная памятная плита.
       И тут Степан вспомнил, когда-то давно он задал такой вопрос Елене Григорьевне – почему так? И тогда она ответила: «Так надо., так положено, мой мальчик». И Степан подумал- видимо два этих символа на могилах будут существовать всегда рядом.
      - А это почему так? – спросила Елена Григорьевна у Тихона Федоровича показывая на цветочницу на могилке Василия Семеновича -  почему она перегорожена.
     -А вот почему: вот эта земля с могилки его жены Насти и на ней растут цветы другого цвета, так же как на могилке у Насти. Вот поедем туда, и вы, Елена Григорьевна, увидите. Вы же поедете в Кемерово?
    - Конечно поеду. Я хорошо помню Настю.
    - А вот Машу мы, наверное, не возьмем, ей там будет тяжело ходить по кладбищу. Пусть она лучше здесь всё исследует. А мы поедем вчетвером, -я, Степан, вы Елена Григорьевна и моя дочка Настя. А теперь пойдем и помянем наших родных и близких, ушедших в мир иной, и на сегодня хватит. Немного погодя, они сели в машину и поехали домой.
       На перекрестке дороги ведущей в тайгу, они остановились, там стояли две грузовые машины, нагруженные домашним старым хламом и кого -то ждали. Степан сразу понял, что это хлам из сломанного барака сплавщиков. Ему ещё вчера Тихон Федорович сказал, что по всей области стали ломать бараки и на их месте строить 5-ти этажные панельные дома. Из подсобки, где стоял барак вышел человек, и Степан узнал его, это был Костя Сморчков. Степан вышел из машины и пошел ему навстречу.
       - Здравствуй, Костя, -и Степан протянул ему руку.
       Костя сначала не мог понять, кто перед ним, потом понял, схватил руку Степана и проговорил:
       - Степан Егорович, какими судьбами?
       - Костя, ну какой я тебе Егорович, мы же с тобой однокашники.
       - Нет, нет, Степан Егорович, ты же большой человек, директор МТС, об этом мне говорил Тихон Федорович.
      - Ну, ладно, Костя, а ты то кем здесь работаешь?
      - Я то, да комендантом поселка, вот место готовлю для будущего дома.
      От машин послышался чей -то голос:
     - Ну, скоро поедем то, Константин Михайлович.
     - Сейчас, сейчас поедем, вот встретил…
     И наступила пауза. Костя думал, как сказать - старого школьного товарища, давно не виделись.
     - Ну, ладно, Костя иди, а то там тебя заждались.   
     - А мы еще увидимся?
       И Костя побежал к головной машине, так и не дождавшись ответа на свой вопрос.
     - А куда они этот хлам возят, - спросил Степан у Тихона Федоровича.
     - За речку, там большая впадина. Хлам перегниёт, а деревянные изделия все сжигаем.   
      Когда машины с хламом уехали, тронулись и они.

      За столом, когда поминали усопших родственников, Степан тихо сказал Маше:
     - Ты помнишь того, с кем я разговаривал на перекрестке, это Костя Сморчков. Это его отец убил мою маму прямо в школе.
     - А ты с ним так спокойно разговаривал…
     - Видишь ли Маша, сын за отца не отвечает. Вот этой истины я и придерживаюсь, но что-то неприятное в душе у меня остается от этих встреч. Смотри, Маша, как Даша и Ваня на нас смотрят, видимо и они что-то уловили из этого разговора. После я им всё про это расскажу. И ещё, Машенька, дети родителей не выбирают.
      На этом на эту тему разговор и закончился.

      На следующий день было запланировано пойти к Ефимовым. Юрий Иванович и Елена Григорьевна остались дома помогать Людмиле, а семья Зуевых вместе с Тихоном Федоровичем пошли в гости. У Ефимовых дома была только Зинаида, жена Павла Петровича, и Тихон Федорович на правах старого знакомого сказал:
      - Здравствуй Зиночка, ты что же, одна?
      - Да, Тиша, одна, все на работе, -но видя, что с Тихоном целая группа поправилась, -одна Тихон Федорович.
      Когда -то они вместе учились в церковно-приходской школе ещё до революции.
      Зинаида пригласила всех в дом и стала со всеми знакомиться с помощью Тихона Федоровича. Она засуетилась, гостей то надо чем-то и угостить. Тихон это заметил и сказал:
      - Зина, ничего не надо, мы только что из-за стола, а пришли к тебе вот по какому вопросу. Миша сейчас в тайге, он в нашей системе, я знаю, а мы в основном к его сыну и твоему внуку Павлику, он же инспектором работает в нашей системе, в охотхозяйстве.
    -  А, вот он и сам, - сказала Зинаида, и все услышали собачий лай.
   Они вышли на улицу. К дому подъехал газик, Павлик вышел навстречу к гостям, а собака осталась в машине, не понимая, что это за люди и чего им нужно. Зина стала знакомить гостей с Павликом, а собака всё была в машине.
     - Зося, а ты почему не идешь знакомиться?
     Собака спрыгнула и подошла к гостям. Это была красивая хаска Зося. Она остановилась и ждала, что скажет хозяин.
     -Зося, ну давай знакомиться с гостями.
     Зося подошла к Ване, видимо он ей понравился больше других. Ваня попросил у нее лапу, и она это сделала со своим собачьим удовольствием. Так же и с другими гостями. И Зинаида сказала:
     - Внук весь в деда, что тот очень любил собак, что этот тоже любит. Павлик, тебе бы в цирке надо работать…
     - Еще поработаем, бабуля, какие наши годы.
     Потом пришла Вероника Павловна домой обедать и опять начались знакомства. Она все эти годы возглавляет поссовет, а теперь ещё прибавилось много хлопот по сносу старых строений, особенно бараков. На их месте должны стоять новые современные дома. Но что делать, надо продолжать работать.
       И тут Зинаида сказала:
     - Может вас хоть чайком угостить.
     - Нет, Зиночка, не надо. Мы сейчас с Павликом поговорим и пойдём.   
     И Тихон Федорович спросил Павлика:
     - Ты сможешь на этой неделе брать с собой всю семью Зуевых, показывая им все прелести нашей таежной жизни? Понимаешь, это очень хочется и Маше и их детям, - пройти или проехать по тем местам, где прошли детство и юность их мужа и отца.
      И Павлик с большим удовольствием дал на это свое согласие.
      Маша, когда выходила на улицу, в сенях у Зинаиды обратила внимание на прялку и попросила Степана её сфотографировать, может быть её отец сможет сделать такую же. Степан достал свой «ФЭД», с которым он не расставался везде в новых местах и сфотографировал прялку, и они пошли к себе домой. До ворот дома их проводил Павлик и попрощавшись, он сказал, что завтра он подъедет к ним часам к 10-11 и будет их возить по тайге целый день.
    На другой день с Павликом поехали на экскурсию только Зуевы. Юрий Иванович и Елена Григорьевна помогали Людмиле, а Тихон Федорович поехал с Сережей Михеевым в Анино к своей дочке Насте чтобы договориться с ней о поездке в Кемерово на кладбище. Вернувшись из Анино он на другой день тоже поехал с Зуевыми в тайгу, где показал и рассказал, как был ранен Егор Семенович шальным медведем. Степану тогда было всего 6 лет, и он ту трагедию отца плохо помнит. Прошло много лет, а Тихон Федорович помнит всё до мельчайших подробностей, – и как прибежал в поселок окровавленный Пират и тогда Тихон всё понял, и как они с Пашей Ефимовым везли раненого Егора. Потом они зашли в дом охотника. На стене в небольшой рамке была фотография Егора и подпись – трагически погиб.
       Тихон Федорович сказал:
      - Это был мой лучший друг, вот так дети, - он обратился к Даше и Ване, это ваш второй дедушка. Степан достал свой ФЕД, заменил пленку с 65 единиц на 130 и сделал несколько снимков.
      Домой они приехали в глубокой печали, и даже на детях это отразилось. Даша и Ваня, никогда не видели ни дедушку, ни бабушку со стороны отца, но слышали о них только хорошее.
      21 июля все собрались у Тихона Федоровича. Вчера приехала его дочка Настя, она помогла организовать прощальный ужин, на котором обсуждался ход дальнейших событий и поездка в Кемерово. Было решено, что Маша с детьми и Юрий Иванович остаются в Мышалово с Людой, а Тихон Федорович, Степан, Елена Григорьевна и Настя поедут в Кемерово на кладбище.

      Сережа вечером сказал, что очерк, который он будет писать, редактор одобрил, но добавил, чтобы все действующие лица в очерке были связаны родственными узами.
      Утром 22 июля Сережа повез Тихона Федоровича с Настей и Степана с Еленой Григорьевной в Томск. На прощанье Сережа сказал им:
     - Я думаю, что за три дня вы обернетесь, но, если не получится, вот вам мой телефон в нашей редакции, звоните тогда по междугородней связи и я вас встречу.
      Четверо путешественников прибыли в Кемерово только вечером 23 июля. На правах старшего Тихон Федорович всех устроил в гостиницу, а утром 24 июля они поехали на кладбище. Степану сразу бросились в глаза большие изменения, - здесь он не был с 1946 года. Реставрационное помещение превратилось в большую мастерскую по изготовлению памятников. Тот знакомый реставратор, который облагораживал старый памятник Насти помер. Тихон Федорович в прошлом году вместе с Настей-дочкой поставили новый памятник, -точно такую же мраморную плиту и даже такого же цвета и такую же цветочницу, перегородив её пополам. И тут Елена Григорьевна сказала:
      - А говорят, что женщинам ставят памятник более светлый, а мужчинам более темный.
      - Нет, Елена Григорьевна, вы правильно говорите, только это тогда, когда они рядом. А тут другое дело, они не только на разных кладбищах, но и в разных городах. Побывав на могилке у Василия, мы будто бы побывали на могилке у Насти.
       Высыпав из мешочка остатки земли в цветочницу и поправив некоторые цветки, они устроили поминки, поставив большой портрет Насти Зуевой к основанию плиты. И обращаясь Насте, глядя на её портрет, Тихон Федорович сказал:
      - Ты прости нас, Настя, сестренка моя дорогая, вот мы сидим у твоей могилки и поминаем тебя, и вспоминаем о тебе только хорошее. И если, конечно, существует какая -то связь между нашими мирами, то пусть эта связь сообщит тебе, что мы все тебя любим и помним. А, главное, Настя каждый волен выбирать свой жизненный путь, если он уверен, что этот путь во благо, а не во вред обществу.

      Они ещё долго сидели у могилки Насти. И сказанные слова Тихона Федоровича так были убедительны, что лучше и не скажешь. Потом наступила минута молчания, а за ней и прощание, как и обычно. Степан достал свой ФЭД, и сделал несколько снимков. И они медленно пошли с кладбища. Придя в город, Елена Григорьевна позвонила Сереже в редакцию, сказав, что они будут в Томске во второй половине дня 25 июля:
      - Так что сынок, встречай.

      В Мышалово приехали только утром 26-го, ехали всю ночь, спали в машине по очереди, обязательно кто-нибудь сидел рядом с Сережей и беседовал с ним. 
      26 июля было объявлено днем отдыха. Сборы и отъезд семьи Зуевых назначили на 27 июля.
       Утром возникла проблема заправки горючим машины. Сережа с Тихоном Федоровичем доехали до ближайшей МТС и там заправились. При этом Сереже пришлось пустить в ход редакционное удостоверение. Оно магически подействовало и им «отпустили» бензин. Зуевы стали грузить свои вещи.
      Когда все было готово пришел Павлик со своей собакой Зосей проститься с Зуевыми и пригласить Юрия Ивановича и Елену Григорьевну к себе домой, с ними хочет поговорить Вероника Павловна, его мама, как с работниками РОНО о новой школе в Мышалово.
     А Сережа сказал родителям, что он завтра приедет за ними и отвезет в Асино их и Настю.
      Даша уже уселась в машину, а Ваня всё никак не мог проститься с Зосей, она не хотела с ним прощаться и подавать лапу. Когда Маша со всеми простилась, Степан взял её на руки и посадил в машину.
       - Ну, что поедем: -сказал Сергей.
       - Обожди, Сережа, Маша что-то хочет сказать на прощанье
       Маша привстала и громко сказала:
      - До свидания мои дорогие родные, до свидания замечательная гостеприимная Сибирь со своим широким простором. Я рада, что посетила Мышалово и узнала, где провел детские и юные годы мой супруг и отец наших детей.
      И она махнула рукой. Сережа медленно стал выезжать на большую дорогу.
       - А куда это он, не в ту сторону? - спросила Елена Григорьевна.
       - Всё правильно, Лена, - сказал Юрий Иванович, - вот сейчас они объедут поселок и поедут в Томск, дадут три гудка на прощанье, давайте подойдем ближе к дороге.
      Через некоторое время показалась и машина. Слегка притормозив, Сережа дал два протяжных гудка и один короткий, и машина скрылась за поворотом.

     Покинув Мышалово машина выехала на большак. После некоторого молчания Сергей обратился к Степану:
     - Слушай, Степан, а был у вас в Мышалово некий Егорий?
     - Егорий – это что-то старославянское, -подала голос Маша, - от староверов, наверное.
     - Ну, не знаю насчет староверовских Егориев, но у нас в поселке было несколько Егоров, - сказал Степан, и один из них – это мой отец. А зачем ты об этом спрашиваешь?
     - Да мне недавно редактор поручил обработать и напечатать у нас в газете одно письмо внучки какого-то священника. В конце 20-х годов этот священник отпевал какого -то Егория из Мышалова и с разрешения родственников заменил ему нательный золотой крестик на простой латунный. Внучка священника пишет, что в тот момент священником двигало только чувство сохранения для людей чудесно изготовленного именного золотого крестика с выгравированными на нем инициалами и с серебряной цепочкой. Потом она описывает страдания этого священника, как его арестовали в тридцатых годах, как и других священников. И от смерти спасло его только то, как он полагал, что он обещал Господу после освобождения из заключения найти родственников того Егория и вручить им этот золотой крестик.
      - В нашей семье Зуевых тоже произошла похожая история, - сказал Степан, - когда моего отца задрал медведь, и крестик, что он носил, его не спас, ему во время похорон тоже заменили золотой крестик на простой.
      Сидевшая рядом с Машей Даша спросила:
      - А разве Егор и Егорий не одно и то же?
      - Действительно, Стёпа, может быть речь идет об одном и том же случае?
      - Если это действительно тот самый крестик, что носил мой отец, то это, как сказал бы сейчас Дима Астахов, действительно чудо Божье. Но я в чудеса не верю.
     - Стоп, стоп, стоп, - Сергей даже затормозил движение машины, - в том письме внучка еще написала, что на крестике были выбиты какие -то буквы, причем по -латыни.
     - Если это PZ, то это точно крестик отца, перешедший ему от деда, Петра Зуева, - сказал Степан.
     Сергей аккуратно остановил машину, посмотрел на Степана и сказал:
     - Я не помню, какие там буквы. Это письмо у меня на столе в редакции. Давайте сейчас заедем в редакцию, а потом съездим к этой внучке, она у нас тоже в Томске живёт, ведь у вас ещё есть время. Вдруг и вправду это, Степан, окажется ваш крестик…
      Степан пожал плечами и посмотрел на Машу.
     - Я не возражаю, - ответила Маша.

      Когда они приехали в Томск и заехали в редакцию областной газеты, Сергей первым делом повел Зуевых в редакционный буфет и пока Зуевы там обедали, сходил к себе на второй этаж и с письмом внучки священника вернулся к ним. В письме четко было написано, что на крестике выгравированы две латинские буквы PZ.
Внизу письма было написано: г.Томск, ул.Усова, дом 3, Куличкова Зинаида Григорьевна.
     - Ну что, поехали к Зинаиде Григорьевне, - задал вопрос Сергей.
     - А это недалеко? - спросил Степан.
     - Да здесь рядом, десять минут всего. Только я пойду позвоню ей, а то вдруг приедем, а её дома не будет…
    - Ну, хорошо, иди звони, Сережа, а мы тебя на улице подождем, да Маша? – сказал Степан.
    - Да, - согласилась Маша
    - Да, да, - хором сказали Даша и Ваня.
    Зуевы вышли на улицу и через пять минут к ним вышел Сергей со словами:
    - Всё нормально, нас ждут. Поехали.

     Через десять минут они подъехали к небольшому двухэтажному домику из трех подъездов. Сергей повел свою группу в первый подъезд. Навстречу им выскочили два невзрачных серых кота. На втором этаже в дверях стояла полная невысокая женщина и жестом пригласила их пройти в комнату.
     - Здравствуйте Зинаида Григорьевна, -начал разговор Сергей, -вот по вашему письму в редакцию бывший житель поселка Мышалово Степан Зуев может рассказать всё, что он знает о таком же крестике, как у вас.
     - Ну, хорошо, я послушаю, - проговорила Зинаида Григорьевна, - а увидев Машину ортопедическую обувь, подала ей стул, и остальных попросила садиться, - чего стоять то, в ногах правды нет…
      Степан уже и сам был не рад, что ввязался в это сомнительное редакционное расследование, но тем не менее спокойным голосом начал рассказ об отце, то, что сам помнил ещё мальчишкой, что рассказывали дядя Тихон и дядя Василий. Когда он дошел до того момента, когда был произведен обмен крестиками, Зинаида Григорьевна открыла буфет, достала маленькую коробочку и, вынув из неё небольшой православный нательный крестик, спросила:
     - Не этот ли крестик поменяли вашему отцу, Степан Егорович?
     - Не знаю, я крестика у отца не видел, его видел только дядя Тихон.
      Зинаида Григорьевна повертела в руках золотой крестик на потускневшей цепочке и спросила:
     - Ну, если вы предполагаете, что это ваш крестик, то вы, наверное, знаете и что обозначают эти буквы на крестике?
     - Разрешите взглянуть, -сказала Маша.
      Она протянула левую руку, и взяв крестик, разглядела на нем выгравированные латинские буквы PZ.
     - Зная историю семьи Зуевых, я точно могу сказать, что эти буквы обозначают инициалы прадедушки моего мужа Петра Зуева, - сказала она.
     - А мой дедушка говорил, что он отпевал с этим крестиком Егория, - возразила ей Зинаида Григорьевна. Я и письмо то написала в редакцию, чтобы точно знать с каким Егорием мой дедушка произвел обмен.
     - В быту Егор, по церковному Егорий, - сказал Сергей, - что же здесь непонятного.
     - А почему здесь буква Р, - Роман или как его там…
     - Это не буква Р –Роман, это буква Р – латинская, обозначает как русская П, - снова вступила в разговор Маша.
     - Маша, не надо спорить, пошли отсюда, -вставая, сказал Степан.
     - Подождите, Степан Егорович, не возмущайтесь, - стала оправдываться Зинаида Григорьевна, - просто я хочу, чтобы как можно лучше была исполнена воля моего покойного дедушки, ведь если я передам этот крестик не тем людям, которым он предназначен, то дедушке на том свете будет ой как неспокойно.
      Зинаида Григорьевна посмотрела на Степана и продолжила:
      - Я верю вам, Степан Егорович. Берите ваш семейный талисман, берегите его и пусть он и дальше переходит от родителей к детям, даже если вы неверующие люди.
      С этими словами она взяла руку Степана, вложила в его ладонь крестик и продолжила:
      - Пусть для вас, Зуевых, этот крестик будет как знак памяти, чтобы внуки помнили, что его носил на шее ваш прадедушка сто лет назад.
      Потом, посмотрев на Сергея, Зинаида Григорьевна сказала:
     - Сергей сказал мне еще по телефону, что вы торопитесь в аэропорт. Поэтому я не предлагаю вам чаю, а вот ребятишкам конфет на дорогу насыплю.
     И с этими словами она взяла со стола небольшую вазочку с конфетами и горстями стала насыпать в подставленные ладошки Даши и Вани.
     Сказав «спасибо», дети стали первыми выходить из комнаты. За ними вышли Степан и Сергей, последней вышла Маша, на ходу благодаря Зинаиду Григорьевну.
     До отлета оставалось уже мало времени, Сергей поторопился вперед, а Степан, поддерживая Машу, шел последним.
     В аэропорт они приехали вовремя.

      Обратный путь семьи Зуевых занял всего три дня. Еще через неделю Степан проявил свои пленки, высушил их, а на другой день стал печатать фотографии. Дарья Сергеевна и Иван Петрович с большим интересом рассматривали природу и жизнь далекого сибирского поселка.
      В один из таких моментов Маша, показывая отцу одну из фотографий прялки, спросила его:
      - Пап, а ты сможешь сделать такую же прялку? Я бы попробовала прясть на ней.
      - Уж больно мудрена эта прялка, - сказал отец, - здесь много токарной работы, а где взять токарный станок?
      Покрутив в руках фото, Иван Петрович раздумчиво произнес:
      - Сдается мне, что такую прялку я видел несколько лет назад у Кузьмича в сарае. Это на том конце деревни. Схожу -ка я завтра к нему, вдруг она еще там валяется…
     На следующий день Иван Петрович отправился к Василию Кузьмичу и застал того в теплице, где Кузьмич собирал огурцы. Он первым увидел Пашкова и поздоровался:
      - Здорово, Петрович, какими судьбами в наши края?
      - Да, вот, давно не виделись, решил зайти.
      - Ну, значит, что -то важное у тебя ко мне.
      - Просто я вспомнил, что видел у тебя давно прялку в сарае, ты её случайно не выкинул, -спросил Иван Петрович.
      - Прялку? Эко вспомнил! Это же прошлый век.
      - Вот этот прошлый век я и ищу.
      - А для чего она нужна тебе, Иван? - подошел к калитке Кузьмич.
      - Для дочки, для Маши, Вась.  Она решила попробовать прясть без правой руки.
      - Понятно, одной левой. Не знаю, пойдем, поищем на заднем дворе…
      И они пошли через огород на задний двор. Там в стареньком сарайчике Кузьмич открыл дверь и прошел внутрь, за ним вошел и Иван Петрович. Сквозь щели пробивался дневной свет, и при нем можно было рассмотреть старый хлам в углу сарая. Кузьмич потянулся к деревянному колесу, вытащил его из общей кучи:
      - Никак руки не доходят до этого хлама. Вот смотри, это колесо с веретеном от самопрялки. Больше ничего не сохранилось, хотя смотри, вот эти выточенные деревяшки вроде бы тоже от прялки.
      И они еще подобрали шесть обточенных деталей. И в этой куче столярного хлама больше ничего похожего на детали прялки не находилось.
      Они ещё покопались немного в старой куче брусков, сломанных стульев, каких -то рам и рамочек настолько дряхлых, что их проще сжечь, подумалось Ивану Петровичу, чем для чего -то их приспосабливать.
      Поговорив еще немного с Василием Кузьмичом о том, о сём, Иван Петрович отправился к себе со стареньким колесом и несколькими детальками. Из этого разговора Иван Петрович понял, что вместо донца он использует старую лавку, что стоит у него в сарае, а остальные детали, в том числе и вертикальную кудель, он доделает сам.
      Весь сентябрь Иван Петрович собирал прялку для дочери. А сама Маша 2 сентября в понедельник отправила своих детей в разные школы, Ваню – в 3-й класс в Сомино, и Дашу - в 8 -й класс в Тихвине.
      В субботу 31 августа Степан отвез Анну Петровну с Дашей в Тихвин. Еще дома перед отъездом Даша сказала маме:
      - В школу меня провожать не надо, я уже взрослая. Я уже там была, школа буквально в двух шагах от дома Анны Петровны.
      Поэтому в понедельник 2 сентября Маша собрала в школу только Ваню, и Степан отвез его в школу вместе с соседской девочкой первоклашкой вместе с мамой и потом поехал на работу. 
      Иногда Маша заходила в сарай к отцу и смотрела, как продвигается работа по сборке прялки, видя, с каким трудом продвигается работа, думала тогда, а не напрасно ли она всё это затеяла. Но желание хоть как -то ещё помочь семье, а главное, выяснить свои возможности и способности заставляло её с нетерпением ждать завершение работы над прялкой.
      В конце сентября Иван Петрович принёс прялку в дом, но вместо Маши попросил сесть за неё Дарью Сергеевну:
      - Ведь ты же пряла пряжу на веретено, попробуй на прялке, может получится, а потом и Машу поучишь…
      Дарья Сергеевна не стала возражать, взяла кудель, закрепила её и вспомнив прошлые навыки, скрутила первую нитку на веретено. Передав веретено Иван Сергеевичу, она спросила:
      - Ну и что дальше?
      - А дальше делаем так, - сказал Иван Петрович, - и вставил веретено в колесо прялки. Потом он сказал Маше:
      - Вот смотри, мама спряла эту нитку на веретено правой рукой. Теперь эту нитку дальше будет прясть и скручивать это колесо, а ты левой рукой будешь только поправлять шерсть у кудели, чтобы она скручивалась в нитку. А колесо ты будешь крутить правой ногой, а правой культей ты только будешь его поддерживать…
      Маша улыбнулась и сказала:
     - Ну не знаю, получится ли у меня…
      Она села на скамейку, поставила правую ногу на педаль прялки, отец подогнал педаль на нужный ход, и Маша стала крутить колесо.
      У Пашковых была старенькая ножная швейная машинка, и Дарья Сергеевна ещё до войны обшивала своих дочерей, да и они сами, повзрослев, не раз садились за нее. Так что такой опыт у Маши был. Осталось дело за малым, - то есть чтобы нить накручивалась на веретено.
      И Маша стала крутить потихоньку колесо, расправляя шерсть перед скручиванием.
      И постепенно раз за разом у Маши стало получаться. К вечеру, когда пришел с работы Степан, он увидел, как Маша увлеченно вытягивает шерстяную нить из кудели, и бодрым голосом сказал:
      - Я вижу, что нет таких крепостей, которых бы большевики не взяли.
      - Всё шутишь?
      Степан обнял её:
      - Нет, не шучу, ты у меня самая замечательная в мире жена!
      - Не подлизывайся, носки тебе я связать уж точно не смогу.
      - Ничего, мы вязальную машинку купим…

     Иван Петрович как -то в разговоре со Степаном заметил, что после поездки в Мышалово Маша стала труднее передвигаться по дому, по дорожке внутри огорода и по тропинке по улице вдоль забора.
      - Может быть стоит приобрести инвалидную коляску для неё, а пандус и дорожки я сделаю деревянные, - предложил он Степану.
     Степан и сам это заметил, но постоянная занятость на работе не позволяла ему сделать правильный вывод относительно состояния здоровья Маши. Тогда он решил спросить Машу напрямую о её самочувствии:
      - Маша, мне кажется, что ты стала чувствовать себя хуже после поездки в Мышалово.
      - А мне кажется, Степан, что тебе это кажется. Я же ни на что не жалуюсь.
      - Послушай, может мы тебе инвалидную коляску купим, и батя не против, собирается пандус на крыльцо сделать, всё тебе будет легче передвигаться…
      - Нет, Степан, не будем смешить деревню. Это в городе легко передвигаться в инвалидной коляске. А где здесь у нас по кочкам да ухабам на ней ездить. Если вы с отцом действительно хотите помочь мне в передвижении, то сделайте легкий раздвижной стульчик со спинкой, чтобы я могла на нем отдохнуть, когда устану во время ходьбы.
      - Хорошо, мы будем думать, как это сделать…
     Забегая вперед, необходимо сказать, что Степан подключил к этому вопросу Григория Петрович и с его помощью слесари в мастерской сделали к Новому году прочный раскладной стульчик со спинкой из алюминиевого профиля и весом то всего в 1350 грамм.

                ЧАСТЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ   
                ШЕСТНАДЦАТИЛЕТИЕ ДАШИ

      Заканчивался 1962 год. У Степана в МТС полным ходом шло строительство нового деревообрабатывающего цеха, в котором планировалось в будущем году установить четырехсторонний строгальный станок. Кроме него были предусмотрены места для фуговального, рейсмусного и токарного по дереву станка. В недалекой перспективе Степан планировал пристроить к этому цеху и сушильные камеры, для чего придется заменить в котельной котел на более мощный.
      А пока Степан вынужден прекратить выпуск дранки из-за того, что нет драночных гвоздей. Колхозники даже ездили в Ленинград, но и там в торговой сети драночных гвоздей не оказалось. Некоторые колхозники попробовали крепить дранку толевыми гвоздями, но они по разным причинам оказались непригодны. Степану пришлось заказать драночные гвозди через Россельхозтехнику, чтобы потом вместе с ними продавать и дранку.
      
      Перед новым 1963 годом Степан поехал в Тихвин за Дашей, чтобы привезти её в Коньково на каникулы. Вместе с Дашей Степан привез и Анну Петровну, которую он уговорил погостить в Коньково:
     - Поехали с нами, Анна Петровна, Дарья Сергеевна вам будет рада. А Маша научилась работать с прялкой и тоже хотела бы вам показать свою работу.
     Анну Петровну уговаривать долго не пришлось, она быстро собралась и поехала с Зуевыми в Коньково.
     А перед этим Степан заехал в магазин «Культтовары» и универмаг, купил там новогодние гирлянды с моторчиком на елку, игрушки, новогодние подарки всем членам семьи, и всё это перевязанное и упакованное
лежало в багажнике.
      Новый 1963 год семья Зуевых-Пашковых встречала по новому обычаю – с телевизором. Елочку Степан заранее привез из лесничества, и Даша с Ваней стали её наряжать. Однако перед этим Степан одел на елочку гирлянды, подключил их к электричеству и проверил их работу. Всё работало нормально.
      Телевизор «Рекорд» Степан купил ещё в ноябре, и большая семья стала потихоньку привыкать к нему. Но в этом году по телевизору объявили, что в новогоднюю ночь покажут новую новогоднюю программу «Голубой огонёк».
      Вечером, когда на улице стемнело, Степан продемонстрировал работу елочной иллюминации. Сначала зажглась разноцветными лампочками одна гирлянда, потом к ней подсоединилась вторая, и наконец третья. Даша с Ваней восторженно смотрели на нарядную ёлку, а Маша сказала:
     - Вот завтра проснетесь, а ночью Дед Мороз вам подарки принесет.
      Когда стали смотреть «Голубой огонек», то елочную иллюминацию Степан отключил, потому что при переключении гирлянд телевизор реагировал характерным треском.
      А сам «Голубой огонёк» всем очень понравился, и ведущие Игорь Кириллов с Анной Шиловой, и артисты Людмила Зыкина, и Олег Ануфриев, Иосиф Кобзон и Клавдия Шульженко, и много -много других артистов заполнили в дружной семье весь новогодний вечер.

       Дня через два Анна Петровна посмотрела, как Маша управляется с прялкой, и ей очень понравилось это дело, а когда она предложила Маше прясть вдвоём, то дело у них пошло еще быстрее. Маша крутила ногой колесо и подправляла левой рукой веретено, а Анна Петровна теребила кудель и разравнивала выходящую из неё нить. Таким образом они за три дня наступившего нового года использовали все запасы шерсти.

      Когда закончились зимние каникулы, Степан отвёз Дашу с Анной Петровной в Тихвин и приступил к подготовке работ по снегозадержанию. В это время в МТС заканчивалась подготовка нового деревообделочного цеха к приему первых станков, в том числе и четырехстороннего.
      В марте в кабинете Степана Зуева раздался телефонный звонок. Степан поднял трубку:
      - Алло, слушаю вас.
      - Алло, это Степан Егорович.
      - Да.
      - Здравствуйте, Степан Егорович, не узнаете меня…
      - Кажется узнаю. Это вы, Анна Петровна? Откуда вы звоните?
      - Из дома. Из Тихвина. Нам вчера установили телефон.
      - Это приятная новость. Я и мы все рады за вас, Анна Петровна.
      - А ещё Даша просит разрешения приехать домой на весенние каникулы с подружкой из её класса.
      - Я не против, Анна Петровна, но как это воспримет Маша. Я с ней сегодня поговорю, а вы завтра сможете позвонить?
      - Да, хорошо, я позвоню завтра. До свиданья, Степан Егорович.
      - До свидания, Даше от всех нас привет.
      Вечером за ужином Степан рассказал Маше о телефонном звонке из Тихвина и о просьбе Даши приехать на каникулы с подружкой. Маша задумалась немного, а потом сказала:
      - Пусть Даша решает сама, она уже девочка большая. Если ей неважно, что о её маме будут говорить подружки, то я не возражаю.
      - А что такого нехорошего могут говорить Дашины подружки? – спросил Степан.
     - Ну, например, я не знаю, как воспримет моё уродство эта подружка, как она будет обсуждать это с другими девочками, как это отразится на самой Даше?
    - Что-то ты, Машенька, стала всё усложнять.
    - А ты считаешь, что я не права.
    - Права, права, ладно. Так завтра я и передам Даше через Анну Петровну.

      На следующий день Анна Петровна позвонила в МТС только во второй половине дня и сразу передала трубку Даше. Когда Степан услышал знакомый голос дочери, от неожиданности забыл, о чем хотел говорить со Знаменской, и только сказал:
    - Здравствуй Дашенька, какими судьбами…
    - Пап, ты что? Я звоню от тети Ани, пришла из школы. Ну так можно мне приехать на каникулы с подружкой?
    - Ну, конечно можно, Даша. Мама так и сказала, чтобы ты решала сама, а мы не возражаем.
    - Тогда папа, за нами приезжать не надо, мы с Наташкой приедем на автобусе, а сейчас я передаю трубку тете Ане.
      Степан подумал про себя, что это как нельзя кстати, что не надо ехать в город, а вслух сказал:
     - А что Анна Петровна, не поедет к нам?
     Но в трубке уже звучал другой голос:
    - Это Анна Петровна, Степан Егорович. Я хотела бы в этот раз остаться в городе. Во-первых, накопилось много дел, связанных с городскими службами, да и по дому, пока нет Даши, кое-что поделаю. К тому же Даше скоро паспорт получать, надо уладить кое-какие дела в жилконторе. А на лето, если пригласите, обязательно приеду.
     - Понял вас, Анна Петровна. Хорошо, так и решим. До свидания.
    И положил трубку.
    Новый телефонный звонок прервал его мысли. В МТС звонили из Россельхозтехники, что завтра к ним доставят фуговальный станок, и чтобы приняли меры к быстрой разгрузке автомашины.
    И Степан пошел давать указание по предстоящей завтра разгрузке.

      По окончании третьей четверти Даша и её школьная подруга Наташа Перминова приехали в Коньково на каникулы. Всю весеннюю неделю девочки гуляли по деревне и возле дома. Иногда уединившись, они делились своими маленькими тайнами.
     Как -то раз вечером Степан, возвращаясь домой, издалека увидел сидящих у ворот дома девочек. Они, не замечая его в темноте, тихо пели какую -то незнакомую песню:
                Что за ночь над городом царила,
                Мне она приснилась неспроста.
                Я облокотился на перила
                Старого днепровского моста.
      Степан подошел поближе. Увидев его девчата перестали петь, а Степан спросил:
     - А не пора ли вам, девочки, готовиться ко сну. Время то уже позднее…
     - Ой, что вы, дядя Степан, ещё не поздно, - произнесла Наташа.
     А Даша сказала:
     - Ещё только пол -десятого, папа, нам ещё рано спать. Там мама Ваню спать укладывает…
     - Ну, хорошо. Только долго не сидите, а то к ночи холодает обычно.
     - Ладно, ладно, скоро придем, - в один голос ответили девчата.
 
     В конце марта Степан поехал в город и отвёз девочек в школу для дальнейшей учебы. По дороге Даша спросила отца:
     - Папа, как ты отнесешься к тому, что мы с мамой попросим тебя летом съездить в Ленинград на недельку, побывать в Эрмитаже, в Русском музее, в других знаменитых местах. Наташка в прошлом году была там с родителями, уезжать не хотелось, говорит…
    - Хорошо, я поговорю с мамой, - ответил Степан.
    А Наташа стала рассказывать где они в прошлом году побывали и что видели. Даша в свою очередь тоже стала рассказывать о прошлогодней поездке в Мышалово, о встрече с курсантом в поезде:
     - Такой симпатичный, статный, и тоже, как папа, сибиряк.
    «Да - подумал Степан, слушая девичий разговор - Даше скоро шестнадцать лет, самое время думать и говорить о курсантах».
     Когда он вернулся домой и передал Маше свой разговор с дочерью, то Маша сказала ему в ответ:
     - А что? Неплохая идея. Может быть стоит над нею и подумать?
     - Если уж ехать, то на недельку, - согласился Степан.
     - А ночевать в гостинице?
     - Зачем в гостинице, есть предложение получше. За это время, что я стал получать деревообрабатывающую технику, у меня появились хорошие знакомые и в Россельхозтехнике, и в УМТС Леноблисполкома. И вот Леонид Иванович из УМТС приглашал побывать в Ленинграде и остановиться у них в общежитии при УМТС. Это общежитие находится прямо на набережной Невы в старинном доме. Там даже можно готовить завтраки, а обедать можно будет в городе, в столовой.
     - Так это же здорово! - обрадовалась Маша, - а когда поедем?
     - Давай поедем в августе. И ребята будут на каникулах, и у меня по работе будет полегче, в отпуск пойду.
    - А ещё Степан, Даша меня измерила вдоль и поперек и хочет и мне на день рождения и себе тоже купить новые купальники. Может быть тебе снова удастся свозить нас на речку к дальнему плёсу искупаться. Считай, года два мы не ездили купаться.

     2 мая Степан, как только пришел на работу, сразу позвонил Анне Петровне, чтобы поздравить Дашу с днем рождения.
     - А её нет дома, - ответила Анна Петровна, - она будет только часов в 6 вечера с двумя-тремя подругами отмечать этот праздник. Я для них тоже пирог пеку, Степан Егорович.
     - Хорошо, тогда я вечером позвоню.
     - Ладно, я передам Даше, -  сказала Анна Петровна и положила трубку.

      Вечером приехал из колхоза Сергей Андреевич и стал расхваливать автомашину «Волга М-21»:
     - Почему бы Степан нам не купить для МТС такую машину. Вон председатели колхозов покупают, а нам и подавно по статусу велено.
     Степан помолчал, намереваясь сначала возразить Сергею, но потом вдруг неожиданно согласился:
     - А давай купим. А кто будет её водить?
     - Ты, конечно.
     - А ты почему не хочешь? Давай- ка, деверь дорогой мой, так, кажется, ты мне приходишься, поступай на курсы вождения и начинай тоже водить машину. На одном Мише Харламове мы с тобой далеко не уедем.
     - Ну, вот, Миша Харламов и будет моими курсами. Он меня немного поднатаскает по вождению, а между колхозами по полевым дорогам я и без водительских прав смогу мотаться, разве не так – сказал Сергей.
      В это время раздался телефонный звонок. Степан поднял трубку и услышал голос Анны Петровны:
      - Степан Егорович, Даша пришла давно, а вы всё не звоните.
      - Ой, спасибо, Анна Петровна, заработался. Ну, можете её позвать к телефону?
      - Сейчас позову.
      И Степан слышит в трубке, как Анна Петровна зовет Дашу и передает ей трубку со словами:
     - Отец тебе звонит…
     - Здравствуй, папа…
     - Здравствуй, Дашенька! Поздравляем тебя с днем рождения, с днем твоего совершеннолетия.
    - Спасибо, папочка, маме привет передавай и большое спасибо вам обоим за моё рождение.
    - Здесь рядом со мной дядя Сергей, он тоже тебя поздравляет, - и Степан передает трубку Сергею.
     Тот от неожиданности замер, потом спохватился, поняв, о чем идет речь:
     - Да, да, Даша, и я, и тетя Зоя и все мы тоже тебя поздравляем, и за нами подарок.
     Потом Степан взял трубку у Сергея и сказал Даше:
     - Кажется в течение месяца тебе надо получить паспорт.
     - Да, мне Анна Петровна всё объяснила, рассказала. Папа, мы здесь с девочками отмечаем, я пойду к ним…
     - Да, хорошо.
      Степан положил трубку и сказал Сергею:
     - Ну что, по домам, или выпьем за Дашу по рюмочке коньячка?
     - А у тебя есть?
     - Да, с некоторых пор держу в сейфе.
     И он открыл сейф и достал оттуда не начатую бутылку коньяка с двумя рюмками и несколько конфеток, отвинтил пробку с бутылки и разлил коньяк по рюмкам со словами:
     - Только по одной за Дашу, и по домам. А то я специально задержал Мишу Харламова, чтобы он развез нас по домам.
     - Давай за неё, замечательная у тебя дочка, а у меня племянница, Степан.
     Они выпили, закусили конфеткой, и пошли к выходу.
    
    На лето Степан привез из Тихвина и Дашу и Анну Петровну. Даша первым делом похвалилась перед родными своим новым паспортом зеленого цвета, продекламировав Маяковского:
      - И я достаю из широких штанин свою краснокожую паспортину!
     Ни Иван Петрович, ни Дарья Сергеевна, как члены колхоза никогда не имели паспортов. Они как -то обходились всю жизнь без них, а в случае дальних поездок сельсовет всегда мог дать справку. Тем не менее Иван Петрович с ехидцей спросил у Даши:
     - Ты, внученька, что, дальтоник, зеленое называешь красным?
     - Дедушка, ну как ты не поймешь. Это же образно! Во времена Маяковского были красные паспорта, а во времена Дарьи Зуевой они стали зелеными, - прекрасно поняв иронию деда, сказала Даша.
     - Ну, ну, Дарья Зуева. В этом я вижу хороший повод выпить по этому поводу, так Степан? – спросил зятя Иван Петрович.
    - На фронте мы каждую медаль опускали в наркомовские, -задумчиво проговорил Степан.
    - Я не дам вам мой паспорт опускать в наркомовские…- не договорила Даша, и все присутствующие, кроме Дарьи Сергеевны, прыснули от смеха.
     Бабушка сходила на кухню, открыла бутылочку со святой водой, хранящуюся у неё с Крещенья, взяла чистое гусиное перо, обмочила его в святой воде и вышла к внучке:
    - Дай -ка на минутку свой паспорт.
     Даша с сомнением подала ей документ. Дарья Сергеевна окропила его обложку святой водой, вытерла от капелек зеленый коленкор и сказала:
    - Вот, теперь тебя и Бог будет хранить и помогать во всех твоих делах.
      Все молчали, и не знали, что сказать, и только Иван Петрович произнес:
    - А все - таки паспорт надо обмыть сегодня вечером…
     И все стали расходиться по своим делам.

     Когда легли спать, Маша сказала Степану:
     - Нам надо сделать Даше какой-то подарок, всё-таки шестнадцать лет…
     - Давай купим ей что -нибудь…
     - Давай, но только в Ленинграде. Вот смотри, прошлый год мы съездили в Мышалово, сколько радости было у ребят, особенно у Вани. А теперь, как ты весной предлагал, давай съездим в Ленинград, в Эрмитаж сходим. Для Даши это будет очень познавательно и интересно.
     - Я не против, но только забыл с Сергеем согласовать время отъезда - сказал Степан.
     - Ну, недельку то он, наверное, и без тебя обойдется. Заодно купим ребятам всё для школы, - ответила Маша.
     - Ладно, Маша, так и сделаем. Только я согласую с Сергеем отпуск, может быть у него есть что-то непредвиденное на это время.
     - Конечно, конечно, Стёпа…

    Лето в деревне Коньково шло своим чередом. Все Зуевы – Пашковы были заняты каждый своим делом. Дарья Сергеевна и Анна Петровна занимались в огороде, Иван Петрович столярничал в сарае, а ребята, Ваня с Дашей тоже находили себе дело.

    Советские люди уже стали привыкать к запуску космонавтов. В 1961 году совершили полеты в космос Гагарин и Титов, в прошлом году Николаев и Попович. Вот и в этом году 14 июня радио принесло радостную весь о полете в космос Валерия Быковского. А через два дня снова радостное событие, - в космосе первая женщина –космонавт Валентина Терешкова, наша «Чайка».
      Вечером, когда Степан пришел с работы, Маша, приготовив ужин, принесла бутылку коньяка и предложила отметить это событие:
     - Вот, Степан, мы- женщины, тоже можем справиться с любой сложной работой.
     - Позавчера, когда Быковский полетел, ты коньяк не ставила, а сегодня в честь Терешковой пожалуйста, - сказал Степан с доброй иронией.
     - Зато вы с отцом всю бутылку выпили за Гагарина, -возразила ему Маша, добавив, - наливай, пока я добрая…
     - Добрая, добрая… а как ты смотришь на то, чтобы нам съездить в выходной искупаться на речку.
     - Ой, Степан, я всегда согласна, лишь бы народу там было мало.

      И в воскресенье Степан свозил всю свою семью купаться на дальний плёс, где они были только одни. И опять ребята делились с бабушкой своими впечатлениями от этой поездки.

      А в начале августа Степан позвонил своему знакомому Леониду Ивановичу из УМТС Леноблисполкома и договорился с ним об остановке в общежитии этого Управления.
      - Я сегодня же распоряжусь, Степан Егорович, чтобы вам на четверых человек приготовили комнату, - сказал он, прощаясь, - я всё это время буду на месте, на работе, так что обращайся по любому вопросу.
      17 августа передав дела Сергею Степан со своей семьей и Анной Петровной на машине поехал сначала в Тихвин, а потом в Ленинград. Он планировал побыть в Ленинграде неделю, а на обратном пути оставить Дашу у Анны Петровны в Тихвине и вернуться в Коньково.
      Переночевав в Тихвине у Анны Петровны Зуевы на другой день с утра пораньше выехали в Ленинград и к обеду уже добрались до общежития УМТС Леноблисполкома. Через час Степан решил все вопросы с оформлением жилья, им предоставили почти квадратную комнату с четырьмя кроватями, и дежурная показала их стол на общей кухне, где можно было готовить еду.
      Сегодня Маша с Дашей решили обойтись сухим пайком, а на кухне приготовить только кофе, и мужчины с ними согласились. Даша и Маша совместно составили план экскурсий на текущую неделю, начиная с завтрашнего дня. Этот план выглядел так:
      19-го августа, понедельник. Посещение Эрмитажа;
      20-го августа, посещение петергофских фонтанов;
      21-го августа, посещение ленинградских музеев, в т.ч. Русского музея;
      22-го августа, поездка в Павловск;
      23-го августа, пятница. Посещение магазинов, подготовка к школе;
      24-го августа. Суббота. До свиданья, Ленинград. Едем в Тихвин.
      25-го августа. Воскресенье. Из Тихвина в Коньково.
     Когда Даша, написав этот план своим красивым почерком, подала его отцу, Степан попросил её написать ещё одну строчку: 26 августа, понедельник, не забыть про работу. Даша лукаво посмотрела на отца и дописала: 1 сентября, воскресенье. Сходить в школу, узнать про уроки, и сказала:
      - Вот, папа, я тоже не забываю про свою работу.

     19 августа семейство Зуевых начало осуществлять свой план по посещению ленинградских достопримечательностей. Однако выяснилось, что Эрмитаж в понедельник был выходной, и им пришлось направиться в работающий в понедельник Русский музей.
      Уже само название говорит о том, что в нем находятся художественные произведения в основном русских художников. Вход в музей охраняли два огромных каменных льва, и Ваня с раскладным стульчиком для мамы бесстрашно первым прошел мимо них к парадным дверям. Степан с одной стороны, а Даша с другой, поддерживая Машу, поднялись ко входу по высоким ступеням.
      Осмотр экспозиций они начали с первого этажа, в котором были представлены зрителю портреты деятелей советского государства – Кирова, Ворошилова, Буденного и генерал-лейтенанта Туполева, легендарного авиаконструктора ТУ-104. Степан вспомнил по одному предложению, как кто-то из журналистов написал в «Правде» хвалебный репортаж об этом самолете: «Я поставил папироску «Беломора» на столике, и она не упала от взлета до посадки самолета».
       Ваня с увлечением рассматривал картины с изображением батальных сцен, Даша остановилась у «Княжны Таракановой», и подошедшая к ней Маша спросила:
      - Вам в школе ещё не рассказывали про неё?
      - Нет, не рассказывали. А кто она?
      - Ходили слухи, что это внебрачная дочь одной из русских цариц, что были в России до Екатерины П, и что будто бы она претендует на русский престол. Екатерина П выманила её из Италии, где она обосновалась, с помощью графа Орлова, и заточила в этот каземат. А здесь показано очередное наводнение, которое было в Петербурге, да и сейчас в Ленинграде нередко бывает.
      - Какой ужас! А мыши по кровати бегают…
     Потом Зуевы прошли в галереи 2-го этажа, где висели картины Брюллова, Айвазовского, Верещагина и Венецианова. У картины «Последний день Помпеи» стояла группа экскурсантов, и экскурсовод говорила:
     - Эта картина изображает трагическую историю древнеиталийского города, погибшего почти 2 тысячи лет назад в результате внезапного и мощного извержения вулкана Везувий. К Брюллову попало письмо очевидца этого извержения, римского писателя Плиния Младшего своему другу историку Тациту: «…Черная страшная туча, которую прорывали в разных местах перебегающие огненные зигзаги, разверзлась широкими полыхающими полосами. Мать просила меня, чтобы я её оставил и убегал прочь. Я ответил, что спасусь только вместе с ней, и взяв её под руку я прибавил шагу. В наступившей вокруг ночи слышны были женские вопли, детский писк и крик мужчин…»
      Экскурсия пошла дальше, а семейство Зуевых осталось у картины переживать услышанное от экскурсовода.
      Так же трагедию изобразил Айвазовский в картине «Девятый вал». Очень переживал Ваня за уцепившихся за реи моряков, на которых надвигалась страшная волна.
      Когда они подошли к картине Василия Поленова «Христос и грешница», Маша, взяв на себя роль экскурсовода, сказала:
      - Этот сюжет взят из Нового Завета, из Библии. Когда в прошлом году мы встречались с Астаховыми в Москве, Дима Астахов тогда сказал, что Иисус Христос не отменил ни одного закона, бывшего тогда в еврейском обществе, он просто дал им новое звучание. Вот и здесь к Иисусу подвели женщину -прелюбодейку, нарушившую их закон, с требованием побить её по закону камнями. И Иисус согласился с этим, но поставил присутствующим одно условие: «Пусть первым бросит камень в неё тот, на ком нет греха». Люди задумались и стали по одному расходиться. Ведь все грешат, в той или иной степени. Оставшись в итоге наедине с женщиной, Иисус сказал ей: «Никто не бросил в тебя камень, вот и я тебя прощаю. Иди и больше не греши».
      - А что она сделала, - спросил Ваня, -украла чего-нибудь?
      - Да, чужого мужа украла, - ответила Даша, уже кое-что слышавшая об этом сюжете.
      Маша посмотрела на Степана, улыбнулась Дашиной интерпретации сюжета и сказала:
     - Ну, что, пошли дальше…
     Дальше Степана поразила картина Куинджи «Лунная ночь на Днепре». Он остановился завороженный удивительным сиянием лунного света. Безбрежная гладь Днепра почти сливалась у горизонта с ночным небом с невесомыми облаками, сквозь которые пробивалась луна, освещая и реку, и паутинку дорожек, и стелющиеся по берегу украинские хатки. Мерцающий свет отразился от зеркальной глади Днепра и разлился вокруг, погрузив землю в таинственный и волшебный мир.
      - Вот так стоял бы и стоял, смотрел бы и смотрел, - сказал Степан своим спутникам.
      И все с ним согласились.
      Далее им встречались уже знакомые по книгам известные картины Шишкина, Репина, Сурикова, Левитана, Врубеля и Васнецова.
     Насмотревшись на картины, уставшие и голодные Зуевы пошли обедать в городскую столовую, а потом в общежитие отдыхать.

     20 августа Зуевы пошли осматривать Эрмитаж вместо запланированных фонтанов. На этот раз в этом храме искусства они провели 4 часа, причем и Степан, и Даша уговаривали Машу, видя её усталость, уйти пораньше. Но Маше очень нравилось изобразительное искусство, и она чувствовала себя здесь в отличие от Степана как рыба в воде. Особенно, когда они попали в зал художников эпохи Возрождения.
    - Вот, Степан, - говорила Маша, подводя его к той или другой картине, - сюжет этой картины взят из Библии, а той – из греческой мифологии, а этой из римской. Если нарисован Эрот – то это Греция, а если Купидон или Амур, то - римляне. Если Афродита, то Греция, если Венера, - то Рим. Самым главным богом у греков был Зевс, а у римлян – Юпитер.
     Степан старался останавливаться у картин, на которых не было обнаженных женщин. Тогда рядом с детьми он мог спокойно слушать объяснения Маши или подошедшего экскурсовода. Маша поняла это и старалась водить своё семейство подальше от всех этих обнаженных Данай, Венер, Вирсавий и Афродит.
      Кроме этого, Степан понял, как же мало он знает в этой области изобразительного искусства. От своего дяди Василия Зуева, который окончил царскую гимназию, Степан знал, что они в гимназии учили и Закон Божий, то есть Библию, и основы латинского языка, и отсюда прослеживалась связь его и с древними мифами, и с античностью. В советских школах этому не учили, а латинский язык изучали только медики.
      В свою очередь Маша, оказавшись в таком инвалидном положении заполняла свой досуг книгами, за чтением которых она пыталась сначала заглушить свою боль, а потом и дальше расширять свой кругозор. Ей в память с детства врезались слова Максима Горького, когда его спросили, что бы он сделал, если бы вдруг стал несказанно богат? И он ответил: «Я бы книг накупил».
      Степан ещё в разведвзводе почувствовал, насколько Маша интеллектуально более развита, чем остальные его бойцы; её начитанность поражала ребят, и казалось, нет такого вопроса, на который она не могла бы ответить. Даже Дима Астахов признавал это. Может поэтому Маша и стала у них непререкаемым авторитетом и общей любимицей.

     После Эрмитажа они пошли в столовую, а потом к себе в общежитие отдыхать у телевизора. Маша в Эрмитаже очень устала, несмотря на то, что Степан часто предлагал ей складной стульчик, на который она садилась. За время нахождения в Эрмитаже у Степана в голове перепутались все эти великие художники - Микеланджело, Рафаэль, Боттичелли, Тициан, Рембрандт, Караваджо, - а кто из них и что нарисовал, он сразу бы и не ответил.

     На следующий день они встали поздно. Маша попросила Дашу вскипятить чайник и приготовить бутерброды, сказав при этом:
     - Что- то мне сегодня не очень хорошо, я полежу ещё немного.
     - Хорошо, мама, я всё сделаю, и сосиски сварю. Тебе две?
     - Да, - ответила Маша и добавила, - только сначала накапай мне тридцать капель из того пузырька на столике.
     Даша накапала лекарство, налила в стакан воды, дала Маше и пошла готовить завтрак.
     Вошедший в комнату Степан спросил Машу:
     - Что, нездоровится?
     - Да, ничего, сейчас встану…

     Только они закончили завтракать, как на улице послышались какие-то возгласы, крики, голоса… Ваня подошел к окну и остолбенел – прямо на него по Неве плыл … самолет.
      - Мама, папа, смотрите – закричал он.
      Степан заспешил к окну и тоже увидел распластавшийся на воде большой самолет. Приковылявшая на одной ноге, но с костылем Маша, увидев самолет, громко крикнула Даше в открытую дверь на кухню:
     - Даша, иди к нам, посмотри, что здесь творится.
      Удивленная Даша молча замерла, а потом по непонятной ассоциации негромко произнесла:
     - Вот вам и «Явление Христа народу».
     Степан оглянулся на Дашу и спросил:
     - А причем здесь эта картина?
     - А что, разве каждый день самолеты по реке плавают. Это похоже на чудо, и, хотя ты говоришь, что чудес на свете не бывает, этот самолет говорит об обратном, что и в наше советское время бывают чудеса, - скороговоркой проговорила Даша и сказала Ване, - побежим, узнаем, что там случилось…
      И ребята побежали вниз, на улицу. Только Маша успела крикнуть им вслед:
     - Осторожнее переходите через дорогу.
      Степан достал свой фотоаппарат ФЭД, подошел к окну и стал фотографировать. Сделав несколько снимков самолета, убрал фотоаппарат, снова подошел к окну и увидел, что этот район набережной уже оказался оцеплен милицией, люди в штатском выпроваживали из оцепления прохожих и зевак, в том числе и Дашу с Ваней.
      Тем временем из самолета на его крыло стали выходить люди и по бревнам, сгрудившимся у берега, стали переходить на берег. Движение автотранспорта на набережной было остановлено, и на опустевшую набережную опустился большой вертолет. Из него вышли люди, и по тому, как они стали распоряжаться и наводить дальнейший порядок, Степан понял, что это какое-то начальство. Беспокоясь за детей, он сказал Маше:
     - Пойду, посмотрю за ребятами, и может быть, выясню, что там происходит.
     - Хорошо, - и Маша согласно кивнула головой.
     Когда Степан вышел из подъезда дома, к нему тотчас подбежал Ваня:
     - Папа, это вынужденная посадка самолета, у них бензин кончился, вот они и сели на воду.  А прилетевшие на вертолете дяди ругают летчиков.
     - Ничего, Ваня, они разберутся.
     Потом позвал к себе Дашу, стоявшую рядом с милиционером из оцепления:
    - Даша, пойдем домой.
    - Сейчас, папа, - а сама осталась стоять рядом с оцеплением.
     Вскоре подъехал большой автобус, забрал всех пассажиров с самолета и уехал. Улетел и вертолет с начальством. Степан снова позвал Дашу, и они все вернулись домой к Маше.
    - Вот, Маша, как я понял, произошла вынужденная посадка самолета на воду, люди говорят, что это редкий случай, но все оказались живы и здоровы.
    - Моя мама сказала бы, что это Господь сохранил пассажиров и летчиков, что кто -то молился за них, не иначе, сказала Маша.
    - Или первоклассный летчик блестяще справился с возникшей непредвиденной ситуацией, - перебил её Степан.
    - А мы сегодня пойдём куда - нибудь? - спросила Даша.
    - А что у нас по плану, - Маша стала доставать из сумочки Дашин план.
    - А ты отошла, тебе лучше? – спросил Степан.
    - Да, я готова к дальнейшим подвигам ради искусства, ведь искусство требует жертв, - пафосно проговорила Маша и добавила, - ребята, собирайтесь и поедем смотреть как Самсон раздирает пасть льва, превратившегося в самый красивый фонтан в Петергофе.
      И они поехали в Петергоф.

      Вечером, когда Зуевы вернулись из Петергофа, Степан спросил Ваню и Дашу, что им больше всего понравилось в Петергофе.
      - Мне понравилось, как меня на дорожке неожиданно фонтан облил водой, - ответил Ваня.
      - Это когда мы выходили из Петергофского дворца, мы с мамой специально не пошли по той дорожке. Я как бывший разведчик сразу заметил небольшой домик, в котором сидел старичок и нажимал какие-то кнопки. Я понял, что по этой дорожке нам с мамой идти нельзя, ведь была сухая солнечная погода, а эта дорожка, на которую вы с Дашей побежали, была мокрая.
      - А почему же он меня не облил?
      - Может быть ты ему понравилась, может он девочек не обливает, а обливает только таких непосед как наш Ваня, кто его знает. Ну, а тебе то что понравилось во дворце? - спросил Степан Дашу.
      - Мне понравилось всё. Я бы каждый год сюда приезжала.
      - А ты знаешь, что немцы здесь всё разрушили, а Самсона, раздирающего пасть льва, увезли в Германию. И вот прошло совсем мало времени после войны, почти всё успели восстановить, а Самсона этого пришлось делать заново по фотографиям, и вернули его на место в августе 1947 года, в год твоего рождения.
     - Ты, папа, скоро будешь всё знать, как мама, - сказала Даша.
     - А вот этого то я как раз и не знала, -ответила Маша, - это папа успел сегодня где- то прочитать…

     И всё-таки на следующий день Зуевы не поехали осматривать достопримечательности Ленинграда, и опять из-за состояния здоровья Маши. После обеда, когда ей стало получше, Степан с ребятами пошел по магазинам покупать для них школьно-письменные принадлежности, как он выразился, ибо покупать что-нибудь из одежды он без Маши не решался.
      23 августа Маша, почувствовав себя хорошо, сказала, что сегодня надо купить ребятам обновы к новому учебному году. После обеда, вернувшись к себе в общежитие с покупками не только для ребят, но и для себя, Маша сказала Степану:
      - А знаешь, у меня есть старая, старая неосуществимая мечта – пойти с мужем в ресторан и под медленную мелодичную музыку потанцевать.
      - Почему же неосуществимая. Вот давай сегодня и пойдём в ресторан.
      - Чудак ты у меня, я же не смогу с тобой танцевать так, как танцевала на выпускном вечере перед войной после десятого класса, - возразила Маша.
      - Верно, так как в юности, - не сможешь. А сейчас в моду входит новое веяние – танцуют стоя на одном месте. Помнишь, как в прошлом году в фильме «Девчата», почти стоят на одном месте, переминаются с ноги на ногу. Это вот как раз для нас с тобой.
      - Нет, Степан, это не танцы. По мне танцы – это вальс, танго, падеграс…
Это как полет, как песня. А как сказано у Есенина- «коль нет цветов среди зимы, так и грустить о них не надо».
     - Хорошо, пойдем в ресторан без танцев.
     - А ребят куда?
     - Побудут одни дома. У телевизора.
     И Степан спросил Дашу, разгадывающую кроссворд:
     - Даша, ты с Ваней побудешь сегодня вечером без нас?
     - Это как без вас?
     - Мы с мамой хотим сегодня вечером сходить в «Русалку», здесь за углом вечерний ресторан.
      Даша посмотрела на Ваню:
     - Ну как, отпустим родителей?
     - А есть ещё варианты? – сделав умный вид, спросил Ваня.
     - Нет. Это единственный.
     Ваня пожал плечами, а Даша, повернувшись к отцу с улыбкой сказала:
     - Ну, конечно, идите, а мы с Ваней будем дальше умничать…
     И старшие Зуевы пошли в ресторан.

     В небольшом зале играла негромкая музыка. Зуевы прошли к свободному столику, и вскоре к ним подошел официант и протянул меню Маше. А Маша в свою очередь протянула его Степану:
     - Ну, заказывай, кавалер!..
     Степан повернулся к официанту и сказал:
     - Вы не могли бы нам принести легкий ужин на ваш выбор и по средней цене. Мы редко бываем в подобных заведениях, вернее сказать, впервые оказались здесь у вас.
     - Хорошо, - сказал официант, - я всё понял. А на десерт что подать?
     - Мороженое, - подала голос Маша.
     - А мне 100 грамм коньяку, - добавил Степан.

     За столик рядом с ними села молодая пара. Молодые люди также сделали заказ и стали о чем -то увлеченно рассказывать друг другу. Замолчавшая было музыка снова заиграла. Из-за дальнего столика к соседям Зуевых подошел молодой негр и вежливо на ломаном русском языке пригласил девушку на танец. Молодые люди переглянулись, потом молодой человек кивнул головой, и девушка встала и пошла с негром танцевать.
     Степан и Маша негров видели только во время поездки в Мышалово у Димы Астахова в Москве, да и то мельком. А здесь рядом с ними был негр, иностранец, и Зуевы невольно провожали его глазами из любопытства, когда он оказывался в поле их зрения.
     Музыка кончилась, девушка прошла на своё место и продолжила разговор со своим молодым человеком.
     Через некоторое время к девушке снова подошел молодой негр и снова пригласил её на танец. Девушка отрицательно покачала головой, но негр стал настаивать на своем. Друг девушки в сердцах сказал негру:
     - Девушка больше не танцует.
     Но негр не успокоился на этом, взял девушку за руку и попытался поднять её со стула. В это время из-за недалеко стоящего столика поднялся пожилой мужчина в костюме в крупную клетку и направился к конфликтующему столику, что- то сказав негру на иностранном языке. Тот остановился, взглянул на пожилого мужчину, и внезапно получил от него сильный удар в лицо, от которого пошатнулся и пошел прочь.
     - Вот теперь вы поняли почему мы не любим негров, - сказал пожилой иностранец на ломаном русском языке.
      В зале наступила неловкая тишина. У Степана было такое чувство, что он стал в чем-то виноват перед Машей. Маша сидела, потупив голову, не понимая – как относиться к только что происшедшему событию.
      И действительно, думал Степан, мы, советские люди воспитаны в духе дружбы народов. Газеты писали, что в Москве открыт даже университет этой дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Мы уважаем и поддерживаем Мартина Лютера Кинга, этого ярого борца за свободу и равноправие негров в Америке. А здесь видеть такое… Но с другой стороны, разве можно так обращаться с девушкой. Ведь это не просто невоспитанность, это хамство какое-то…
      - Пойдём домой, - сказала Маша Степану.
      - Подожди, ещё мороженое будет, - сказал он.
      - Не хочу, - ответила Маша вставая со стула.
     И с испорченным настроением они покинули ресторан «Русалка».
 
     На следующий день семейство Зуевых рассчиталось с администратором общежития и отправилось в обратный путь, в город Тихвин. Там они побыли один день, простились с Анной Петровной и Дашей, которой предстояло идти в девятый класс, и поехали к себе в Коньково.
     Осенью 1963 года с Машей случился очередной приступ стенокардии, и фельдшер Михаил Матвеевич целых две недели её выхаживал, принося с собой капли и таблетки.
     Но поездку в Ленинград и Маша, и Степан часто вспоминали, делились своими впечатлениями и строили планы на будущее. Но этому не суждено было сбыться.
 
                ЧАСТЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ.
                БОЛЕЗНЬ, СМЕРТЬ И ПОХОРОНЫ МАШИ.

     Машу положили в Тихвинскую городскую больницу, в кардиологическое отделение с острой сердечной болью в начале апреля. Шел 1964 год. Степан стал посещать Машу в больнице через день, договорившись со своим заместителем Сергеем Андреевичем. После обследования и приема необходимых медикаментов ей стало легче, и они со Степаном подолгу беседовали после тихого часа во время его приезда. После майских праздников Степан брал с собой тещу с тестем и Ваню, который уже учился в 4- классе.
      А Даша, дочка жила у Знаменских в Тихвине, училась в 9-м классе и самостоятельно посещала маму в больнице.
      1 мая, в праздничный день к Маше пришла вся её семья, но все к ней в палату заходили по очереди. Сначала Дарья Сергеевна с Иваном Петровичем, потом Даша с Ваней, а Степан заканчивал это посещение, и они вчетвером уезжали домой, а Даша оставалась у Знаменских.
      Тягостно проходили эти дни в больнице у Маши, хотя Степан регулярно бывал у нее. Внешне болезнь с начала отступила и состояние Маши будто бы стало улучшаться, но она затаилась где -то внутри, и Маша это чувствовала.
      5 мая Степан поехал к Маше чуть пораньше. Приехав в больницу во время тихого часа и взяв халат у сестры -хозяйки он пошел к Маше в палату. В это время из палаты вышла медсестра с подносом медикаментов, посмотрела на Степана и спросила:
      - А вы почему так рано?
      - Так получилось… А, можно к ней.
      Медсестра показала на часы:
     - Не более 15-20 минут.
     - Хорошо, хорошо, - согласился Степан.
     Зная, что в палате тихий час, он не стал стучать в дверь, а тихонько приоткрыл. Убедившись, что все женщины лежат в кроватях, но не все спят, он вошел в палату. Поздоровавшись со всеми, он подошел к Маше. Она не спала, а просто отдыхала. Степан хотел поставить стул у кровати Маши, но она тихо сказала:
     - Садись на кровать… разведчик.
      Степан давно заметил, что Маша в это слово «разведчик» вкладывала всю любовь и нежность своей женской души. Сладкой музыкой звучали в её устах «…смелей, разведчик…», «давай, разведчик», «действуй, разведчик», хотя обстоятельства, в которых произносились эти слова, были скорее интимными, чем обыкновенно бытовыми. Но значили они для обоих очень и очень много.
      Они говорили тихо и нежно, слушая друг друга, чтобы не мешать другим больным отдыхать. И тема этих разговоров была обывательски простая, которая часто возникает в семьях у долго живущих супругов. Степан стал чаще посматривать на часы, понимая, что разрешенное время посещения проходит. И тогда он достал из кармана открытку от Димы Астахова, в которой тот поздравил семьи Пашковых и Зуевых с праздником Великой Победы. Правда открытка немного промокла, попортилась видимо где-то в пути. И в конце открытки Дима написал, что они с Федором приедут к нам в гости. И далее он продолжил, «…что мы вчетвером сядем за наш широкий стол, будем пить шампанское и вспоминать наши фронтовые дороги. А нам есть что вспомнить!»
      - Я знаю, Степан, - отозвалась тихо Маша, - наш Дима Астахов обладает каким-то поэтическим даром. Нет, он не поэт, но что-то поэтическое в нем есть, этого у него не отнять. Помнишь, Степан, какие красивые письма он нам писал.
      Она помолчала немного, глядя в окно, потом продолжила:
     - Мне сейчас вспомнился тот эпизод из нашего военного прошлого, когда наша разведгруппа попала в засаду. Капитан Костин был ранен в грудь, и старший сержант Беридзе приказал вынести командира с поля боя. Я перевязала рану капитана, помогла Диме взвалить его на спину, и Дима пошел по болоту в нашу сторону, не высовываясь из-за кустов. И вот тут -то я впервые засомневалась – где я нужнее: сопровождать Диму в наш тыл или с пистолетом в руках помогать оставшимся в засаде разведчикам.
     Но Степан перебил Машу, как бы останавливая от слишком мрачных воспоминаний:
    - Я знаю, Маша, про тот случай, но сейчас я вспомнил эпизод с твоим первым ранением.
    - Это когда ты показал впервые себя трусишкой? - Маша сделала попытку лукаво улыбнуться.
    - Ну зачем ты так? – ответил Степан. Я не знал, насколько была тяжела твоя рана, сколько времени тебя не перевязывали. А когда капитан Костин, а тогда он ещё был лейтенантом, сказал, что ты ранена в левую грудь и никому не даешься на перевязку, что ты ждешь меня, у меня вообще голова кругом пошла.
    - Вот я и говорю трусишкой… и руки небось тряслись…
    - Нет, руки не тряслись. Я как на автомате был вначале, расстелил на земле маскхалат, второй маскхалат сунул тебе под голову, ты лежала уже без гимнастерки. Я ножом разрезал нижнюю рубашку, развернул края…
    - И оробел, - сказала Маша, - я это почувствовала, и тихо сказала тебе: «Смелей, разведчик».
     - Да, - сказал Степан, - я взял себя в руки, удалил осколок мины, обработал рану и забинтовал. Но эти слова твои я запомнил на всю жизнь. 
     Он посмотрел на часы и сказал:
    - Мне пора ехать, Маша. Давай я тебя на прощанье поцелую.
     Степан немного привстал, притянул к себе Машу за плечи вместе с одеялом и стал её целовать. Он целовал её неистово и в то же время нежно, не причиняя ей в этой приятной процедуре хоть какие -то неудобства. Маша с закрытыми глазами всё это мужественно переносила, и на её болезненном, но всё еще красивом лице не осталось ни одного не целованного места. Степан также аккуратно положил Машу на подушку и закрыл одеялом до подбородка. Он встал с кровати, Маша это почувствовала и открыв глаза, улыбнулась и тихо сказала:
     -  Ну, иди, иди… и прощай… мой дорогой разведчик, старший сержант Степан Зуев…
    -  Старшина, - поправил её Степан.
    - Ах да, а я и забыла…

      И это были её последние слова в этой нелегкой, суровой, но удивительно счастливой жизни длиною в 18 лет и прожитые с любимым человеком.
    - Машенька, ну, почему «прощай»? Слово то какое нехорошее. До свидания, мой младший сержант Маша Пашкова…
    И помахав ей рукой он вышел из палаты.
    И это тоже были его последние слова, обращенные к фронтовой подруге, разведчице, дорогой и нежной жене, матери их детей, медленно угасающей Маше.
     После больницы Степан зашел к Знаменским. Даше, сидевшей с уроками, он сказал, что был у мамы, и следующий его приезд в город будет завтра утром.
      - Хорошо, папа, - сказала дочка, я тоже с тобой пойду к маме.
     И Степан поехал домой. Ночью он плохо спал, заснул только под утро. Проснувшись, Степан быстро оделся, вышел из комнаты, зашел на кухню, чтобы сварить себе кофе и потом поехать к Маше, как вдруг он увидел в столовой под иконами на коленях стоит теща и беззвучно шевеля губами читает молитву.
       Дарья Сергеевна, увидев Степана, спросила его:
      - Ты когда поедешь к Маше?
      - Сегодня, - ответил он.
     Повернув голову к Степану и поправив свой черный платок на голове, теща тихо сказала:
      - Знаешь, Степан, у меня сегодня ночью было видение…
      - А что это такое?
      - Всё равно, Степан, ты это не поймёшь, но я тебя очень прошу –поезжай прямо сейчас и поскорее.
      Она так убедительно говорила и просила его ехать побыстрее, что он тут же собрался и сказал:
     - Хорошо, мамаша, еду.
      В 10 часов утра Степан был уже в больнице. Гардеробщица не молодая женщина, узнала примелькавшегося посетителя. Взяв его кожаную куртку и повесив её на крючок, и не сказав ни слова достала из кармана платок и заплакала, вытирая слезы. Степан сразу всё понял, и только спросил:
      - Когда?
      - Сегодня ночью. Она уже в морге.
      У Степана подкосились ноги, и он опустился на пол, держась за барьер гардеробной. В этом положении он находился не больше минуты, а перепугавшаяся гардеробщица уже хотела звать врача.
     - Нет, нет, не надо, мне уже лучше, - возразил ей Степан.
      Затем он, держась за барьер, встал и медленно пошел к выходу. Шагая по коридору, он невольно спрашивал себя: что же видела теща этой ночью. Неужели на самом деле существует какая -то связь между этими двумя мирами – нашим объективным миром, в котором мы все живем и тем миром, куда, как говорят верующие люди, уходят наши души.
      Степан пошел к Знаменским. Даша еще была в школе, и Степан сказал Анне Петровне:
     - Маша умерла…
     Анна Петровна заплакала и стала искать в аптечке сердечные капли. Степан подождал прихода Даши из школы и тихо сказал:
     - Мама умерла.
     Даша бросилась отцу на шею и зарыдала. Степан стал гладить Дашу по головке, приговаривая:
     - Поплачь, поплачь, дочка, тебе станет легче.
      А он не знал, что лучше, то ли успокаивать в данный момент, то ли дать выплакаться. Когда Анна Петровна и Даша успокоились немного, он поехал домой.
     Войдя к себе в дом Степан увидел горящие небольшие свечки возле каждой иконы и тещу во всем черном, которая стоя крестилась, читая молитву. Она даже не повернула головы в его сторону.
     Степан слегка дотронулся до её плеча и тихо сказал:
     - Маша умерла…
     - Я знаю, - ответила теща, - я с нею сама разговаривала этой ночью. Вон часы остановились в 3 часа ночи.
     Степан посмотрел на часы, ходики стояли, хотя гиря опустилась лишь на половину.
     - А кто же остановил часы? - спросил он недоуменно.
     - Как кто, Маша. Она приходила прощаться с нами…
     Степан помолчал, не понимая смысл сказанного тещей, а потом спросил:
     - Когда будем хоронить Машу?
     - Как и положено, на третий день после смерти по русскому обычаю.
     И они стали готовиться к похоронам.
     Утром 7 мая Степан с тестем сразу поехал в морг, находящийся при больнице, захватив с собой нужную одежду для Маши, которую приготовила ему теща. Там же в морге они обговорили все ритуальные вопросы. Гроб с телом Маши и венки катафалк привезет прямо на кладбище. Также Степан договорился с директором дома культуры о сопровождении похорон музыкантами - непрофессионалами, оставив для них задаток. За музыкантами приедет машина- газик из МТС.
     Рано утром 8 мая в день похорон Маши Степан на своей машине заехал в МТС. Там он попросил Мишу Харламова съездить в Тихвин в дом культуры за музыкантами. А сам он на «Москвиче» вместе с Сергеем и его женой Зоей поехали в морг. Там уже находились работники ритуального агентства. Уже при Степане они поставили в катафалк гроб с телом Маши и внесли венки. Степан и Зоя в катафалке, а Сергей на «Москвиче» поехали в Коньково.
     Подъехав к дому Пашковых Степан увидел большую толпу народа, которым хотелось проститься с Машей. Там же стояли и музыканты. Гроб поставили на 2 табуретки и ведущий прощальной церемонии попросил проститься с усопшей.
     Стоял ясный солнечный день. Майское солнце начало пригревать уже с утра, обещая на весь день хорошую погоду, но люди в эти скорбные минуты не замечали этого.
     После прощания гроб с телом Маши мужчины подняли на руки и по деревенскому обычаю понесли до края деревни. Во время этого траурного шествия по деревне оркестр играл траурную музыку, от которой у людей невольно навертывались слезы.
     У последнего коньковского дома гроб поставили на катафалк, и он медленно поехал по направлению к Соминскому кладбищу, а сопровождающие его люди тихо шли за ним. На кладбище у свежевырытой могилы поставили те же две табуретки, на них поставили гроб с телом Маши, и председатель сельсовета открыл траурный митинг.
     Неожиданно из неизвестно откуда набежавшей небольшой тучки пролилось на землю несколько капель дождя, окропив всех на кладбище. А потом снова выглянуло солнце. Раздались голоса верующих женщин: «…вот и Боженька заплакал…», «…ангельские слезы…», а председатель сельсовета, открыв митинг, выступил первым и закончил свое выступление, не выпуская платка из рук, словами:
      - Это сама природа оплакивает смерть Маши Зуевой, героической женщины, на долю которой выпало столько испытаний, и которую мы будем помнить всю оставшуюся жизнь. Спи спокойно, Маша, и пусть земля тебе будет пухом.
            Выступающие знакомые, родственники, друзья, соседи не могли долго говорить из-за почти сразу же наступающих рыданий. И только двое самых крепких и сильных духом смогли сдержаться и донести свою скорбную мысль без всхлипывания, -это сестра Зоя и дед Михась.
     Началось прощание, и родственники прощались с Машей последними. Первым подошел, прихрамывая отец Иван Петрович. Он поцеловал Машу в лоб, и тихо произнес:
      - Что же ты дочка, меня не дождалась, раньше меня убралась… Как же нам теперь без тебя то…
      Мать Маши, Дарья Сергеевна, поддерживая мужа наклонилась к изголовью дочери, поцеловала её в лоб и тоже тихо сказала:      
      - Ты прости меня, доченька, как это несправедливо, когда дочь уходит в царствие небесное раньше матери. Значит так Богу угодно.
      Увидев, что тесть с тещей еле стоят на ногах, Сергей Андреевич подошел к ним и повел к машине, чтобы отвезти их к себе в Сомино и дать им успокоительных капель.

     Последним из родственников стал прощаться Степан. Он так же как теща подошел к изголовью Маши и долго смотрел на это неподвижное осунувшиеся лицо, видимо вспоминая прожитые с ней годы. Степан поцеловал Машу в холодный лоб и тихо сказал:
     - Прощай моя милая ненаглядная Машенька.
     Он достал платок, и все увидели, как у Степана потекли скупые мужские слезы. Гроб накрыли крышкой и медленно стали опускать в могилу. Оркестр из пяти музыкантов исполнил Гимн Советского Союза, и люди стали бросать в могилу мелкие комочки земли. Когда могила была полностью засыпана землей и появился могильный холмик, на него поставили самый красивый венок с золотистой лентой, на которой было написано: «Дорогой Машеньке от родных и близких». К этому венку приставили большой портрет Маши. Степан молча смотрел на всё это, потом встал на колени перед холмиком, упал на него всем телом и обхватив могильный холмик с боков, уткнулся лицом в портрет Маши и впал в какое-то оцепенение. Его дети Даша и Ваня стояли возле него и не знали, что им делать. К ним подошла пожилая женщина и сказала:
      - Пусть полежит, ему легче станет.
      Люди стали расходиться с кладбища, а Степан всё лежал и лежал. Тут снова подъехал Сергей Андреевич, оставив тещу с тестем в доме со своими родственниками. К нему подбежала Даша и что-то ему сказала. Они быстро сели в машину и поехали, а Ваня им вдогонку крикнул:
       - Даша, ты куда.
       Даша высунулась в окошко машины и крикнула ему:
      - Ваня, никуда не отходи от папы, я сейчас приеду.
      Через некоторое время машина с Дашей и дядей Сергеем снова подъехала к кладбищу, из неё вышла Даша в военной форме своей мамы, а за ней шел Сергей Андреевич. Не успевшие разойтись с кладбища люди узнали Дашу и остановились, ожидая, что будет дальше.
      Даша быстро подошла к могильному холмику, Степан всё ещё лежал на нём. Даша слегка наклонившись стала гладить рукой по волосам отца. Степан это почувствовал, - так иногда его гладила и Маша левой рукой. Даша, видя седеющие волосы отца, тихо проговорила:
     - Стареем, …разведчик…
      Степан вздрогнул, поднял голову и ужаснулся – перед ним стояла его Маша. Степан подумал, что он сходит с ума, - и вот она, галлюцинация. Он резко тряхнул головой, но видение не исчезло. И тут его взгляд упал на ноги, и он понял, что перед ним стоит его дочь Даша. И Степан ещё раз задержал свой взгляд на ней и подумал: «Как же она похожа на мать, только нет того непокорного локона, упрямо выглядывающего из -под пилотки Маши Пашковой.
      Даша тоже поняла, как её перевоплощение подействовало на отца. И она тихо сказала:
      - Папа, пойдем домой…
      - Да, да, Дашенька, пойдем.
      Степан поцеловал Машу на портрете и попытался встать, но после длительного лежания ноги его затекли. И тогда Даша и Ваня помогли отцу подняться, и они все втроем обнявшись медленно пошли с кладбища. И каждый из них думал, как им перенести это тяжелое невосполнимое горе.

        ЧАСТЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.   МАШИНЫ ПОМИНКИ 9 МАЯ.

      На похороны Маши фронтовые друзья Степана Дима Астахов и Федор Ушаков опоздали. И то ли телеграмма опоздала, то ли произошла задержка в пути, но они приехали только к вечеру 9 мая.
      В доме Пашковых собрались все родные и близкие, Дарья Сергеевна и Иван Петрович, их старший зять Сергей Андреевич с женой Зоей и дочерью Таней. Ей исполнилось уже 25 лет, она окончила сельскохозяйственный институт и собирается работать агрономом. Их младший зять Степан Егорович с детьми, Дашей и Ваней, да вчера еще приехала Анна Петровна Знаменская.
      Поминки продолжались до позднего вечера. Попутно отметили и праздник Победы. До полуночи говорили, вспоминали все жизненные эпизоды, как военные, так и гражданские, причем и те 18 лет, которые Степан прожил в доме Пашковых.
      Степан вспомнил и рассказал о своем первом дне, проведенном в доме Пашковых – 9 мая 1946 года. Как он вошел, и все немного растерялись, когда он спросил: «А где Маша?» И только Таня со своей детской непосредственностью сказала:
      - А тетя Маша спряталась за печкой…

      Потом семья Семиных уехала к себе домой, с ними уехали Даша и Анна Петровна. Друзья сидели почти всю ночь, пили кофе и крепкий чай, а Дарья Сергеевна его заваривала и наливала им. Иван Петрович сидел рядом с бывшими разведчиками, но мало принимал участия в общем разговоре. Спать пошли только тогда, когда стало светать и договорились, что завтра в 10 утра всем встретиться на кладбище.
      После посещения кладбища опять были поминки. И Дима Астахов долго беседовал с Дарьей Сергеевной о жизни после смерти. В их разговор вмешался и Федор, и он читал то ли брошюрку, то ли маленькую книжечку – «Жизнь после смерти». А почему они начали этот разговор: - у Федора болело сердце, а Дима страдал желудочно -кишечным заболеванием. И Дарья Сергеевна, глубоко верующая женщина им сказала:
       - Все мы не вечны и когда -нибудь покинем этот мир и попадем мы с вами в царствие небесное. Так что приезжайте к нам через полгода, отметим полугодовые поминки по моей дочке и по вашей фронтовой подруге Маше. Друзья уехали рано утром к себе в Москву 11 мая. До Тихвина их проводил Степан, на прощанье он им сказал, - держитесь, разведчики, как говорила Маша, крепко пожал им руки и уехал к себе домой.

      Всё лето Степан был подавлен этим тяжелым невосполнимым горем. Он изменился, как внешне, так и в общении со своими работниками. И они это сразу заметили и отнеслись к этому пониманием. К нему стал чаще приходить в кабинет Сергей и видя его состояние, говорил ему порой:
       - Поезжай -ка ты, Степан, домой, пообщайся с тестем, с тещей, с детьми, тебе станет легче. А я здесь за тебя поработаю…
      И Степан уезжал. Навещал дочку в Тихвине, она училась в 10-м классе, подолгу беседовал с сыном, с тещей и тестем. Так постепенно это тяжелое горе забывалось. Наступила осень. Колхозники стали собирать урожай, и Степан ушел целиком в эту работу. Уходил рано утром, приходил поздно вечером, и это скрадывало его горе. В октябре произошли политические изменения в стране. Снят был с должности первого секретаря ЦК КПСС  Н.С. Хрущев, за «волюнтаризм» и Степан подумал - слово то какое придумали. Вот бы порадовался, если бы был жив, бывший директор МТС Привалов Петр Сергеевич. Как он его не любил. Потом пришло письмо от Димы Астахова, в котором он пишет, что они с Федором приедут 6 ноября на полугодичные поминки Маши и отметить праздник Великой страны.


                ЧАСТЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
       ПОСЛЕДНИЕ ПРОВОДЫ ФРОНТОВЫХ ДРУЗЕЙ.
                НОЯБРЬ 1964 год.

     6 ноября Степан утром поехал в Тихвин встречать друзей однополчан заодно привезти в Коньково Дашу с Анной Петровной. Побывав на кладбище, они устроили полугодовалые поминки по Маше. Утром 7 ноября включили телевизор и стали смотреть парад на Красной площади. Потом после физкультурников пошли представители трудовых коллективов.
    Весь день сидели за столом, поминали Машу и отмечали этот большой праздник. Вечером все разъехались, а друзья однополчане продолжали отмечать праздник, а Дарья Сергеевна им готовила чай и кофе. Спиртное наливали в чай или кофе и то только маленькими чайными ложечками. Разговор о политических событиях начал Дима Астахов:
       - Говорят, что политика - это грязное дело, но сказать об этом всё же надо. Н. С. Хрущев на 20 съезде партии измазал грязью И. В. Сталина и этим он как бы первым бросил камень в социализм. И в силу своей умственной отсталости он даже не понял, что совершил страшную политическую ошибку и это стало большой радостью всем врагам социализма как внешним, так и внутренним. И это скажется для нас в будущем большой бедой и не пройдет бесследно. Это первое, а второе, переименовав Сталинград в Волгоград – это его вторая ошибка. О Сталинграде знает весь мир. Сталинградская улица есть в Чехословакии, в Италии, в Брюсселе Сталинградский проспект, а в Париже есть даже станция метро «Сталинград», а у нас в Москве вместо станции «Сталинская» стала Семеновская.
      Дима помолчал немного и продолжил:
      - О стойкости и мужестве защитников Сталинграда можно говорить много и долго. В далеком будущем сменится не одно поколение, молодой историк заглянет в историю ВОВ и прочтет там такое: битва за Москву- в Подмосковье, Ленинградская блокада в Ленинграде, Брестская крепость в Бресте, Курская дуга в Курске, а вот Сталинградская битва – в Волгограде, и скажет сам себе: -Видимо прав поэт Тютчев, который когда -то сказал, что умом Россию не понять, а тот, кто переименовал Сталинград в Волгоград, видимо был лишен был природой этого вещества. Вот, дорогие мои однополчане, вот это я и хотел вам сказать.
     - Ну, Дима, ты просто поэт -политик.
     - Нет, Федор, я ни тот, ни другой, и перефразируя немного Маяковского – поэтом можешь ты не быть, а вот разведчиком, пожалуй.
      И все засмеялись.
     - Ну, теперь твоя очередь рассказать нам что -нибудь на эту серьезную тему, - сказал Дима, обратившись к Федору.
     - Лучше тебя, Дима про это не скажешь. Лучше давай попросим Степана рассказать нам о политических репрессиях, о которых на 20 съезде партии говорил Хрущев, - перевел стрелку на Степана Федор.
     - Хорошо, - сказал Степан, - я вам расскажу про это, но только со слов капитана Костина, умного и честного человека. Костин по образованию был историком и конечно застал то время 1937-1938 годы. Но для этого надо посмотреть немного в прошлое, то есть во времена Гражданской войны. Про эту войну мы знаем ещё из школьной программы, она продолжалась 4 года. Русские сражались с русскими, а как вы знаете по этой ВОВ, русские во гневе очень страшны. Почему так долго 4 года, потому что силы примерно были равны. И из той же школьной программы мы помним, что завоевания революции висели на волоске. В то время еще перед революцией в России было три класса. Первый класс - богатые, туда же входили и сверхбогатые, второй класс - бедные, туда входили и сверхбедные. Был еще и средний класс. Это был особенный класс, ему были не нужны ни революции, ни потрясения. Он жил в свое удовольствие. Этот класс был и не бедный, и не богатый. И вот когда Гражданская война достигла своего апогея, то представители этого класса наиболее прогрессивные и дальновидные поняли, что будущее России за большевиками и революционным пролетариатом, и стали они помогать Красной армии. Тогда было только два понятия или названия- Красные и Белые. Белые поняв, что сопротивление бесполезно, прекратили войну, сохраняя силы и стали ждать реванша. Наиболее богатые удрали за границу, а остальная часть белых растворилась в российском народе. Ну а теперь о самом главном. В 1937 – 1938 году в Германии полностью победил фашизм. И Гитлер стал засматриваться на европейские сраны с целью их оккупации. Вот в это время и мелькнула мысль у нашей бывшей «белой» когорты на реванш. По -крупному они не могли вредить, а морально – да. Но это- как он мне сказал – это были его мысли и выводы. И в стране начались наветы, кляузы, доносы советских людей друг на друга. Донос анонимный конечно, попадая в руки умному следователю, спускал его на «тормозах», а тот, который из когорты белых, отправлял его наверх, уже не как анонимный, а как настоящий. Донос попадал в наркомат. В эти годы в наркомате внутренних дел были их начальниками, сначала Ягода, потом Ежов, люди, не соответствующие этой очень серьезной должности. Не вникая глубоко в суть, они сами определяли наказание без суда, - этого посадить, а этого расстрелять. Кто их разоблачил, трудно сказать, но их постигла та же справедливая кара за тех невинно осужденных и расстрелянных. Об этом мне рассказал капитан Костин, а вот что сказал на эту же тему бывший директор МТС – Привалов Петр Сергеевич. Когда я в первый раз пришел в МТС, то увидел у него в кабинете на стене всё Политбюро во главе со Сталиным, а на другой стене, -противоположной, портрет В. И. Ленина. Ленина и Сталина он просто боготворил. А почему на разных стенах, он объяснил так: Сталин должен все время смотреть на Ленина и как бы его спрашивая, правильным ли курсом он ведет великую страну СССР. Но когда я задал ему такой вопрос, а было это после 20 съезда партии, когда Хрущев обвинил Сталина во всем, я спросил его:
      - Сталин действительно виновен в этом.
      Привалов задумался и тихо сказал:
     - Да, но косвенно. Не мог он разглядеть в этих мерзавцах ту преступную их сущность. Вот если бы на этом посту были бы люди, подобные Феликсу Дзержинскому, этому рыцарю революции, этого бы не случилось бы…
      А потом он добавил:
       - А в общем то от ошибок никто не застрахован, и даже великие, они тоже люди, и не Боги, а людям свойственно ошибаться. Не ошибается тот, кто ничего не делает, а только злобно кричит и критикует с высокой трибуны.
      - Петр Сергеевич, вы имеете ввиду Хрущева?
      - Именно его, -сказал Привалов.
      А потом он сказал:
      - Ты знаешь, Степан, вот кляузы, доносы, это не только у русских, но и у всех народов. Я тебе расскажу три случая доносов, о которых я хорошо знаю. Два ведущих конструктора, работающие в области авиации и космонавтики, один в Ленинграде, другой в Москве писали друг на друга доносы. Обоих посадили, но, когда разобрались, обоих выпустили. Это было еще до войны. А сейчас они вместе работают над одной темой, но в разных местах. Другой случай, один видный поэт, собрав друзей на день рожденья, прочитал им написанную эпиграмму на Сталина, довольно колкую. На другой день его арестовали, кто-то из его же друзей и донес на него, и тоже до войны. А вот третий случай уже после войны, у себя на даче маршал Жуков собрал весь генералитет в честь какого- то торжества. Там был и маршал авиации Новиков, который нелестно отозвался о Сталине. И через два дня это стало известно Сталину. И Новикову грозили большие неприятности, и только Жуков это всё уладил. Ну и что, во всех этих случаях виноват Сталин?
       И напоследок Петр Сергеевич сказал:
      - Знаешь Степан в незнакомых компаниях лучше не говорить о политике.

      -А теперь друзья мои, - продолжил Степан, - я коснусь и великой отечественной войны. Почему немцы так быстро продвигались вглубь нашей страны. Было очень много вредительства. И это со слов капитана Костина. Это последствие той самой Гражданской войны. Сталин знал об этом, поэтому и издал указ-270 в котором говорилось, предателей, дезертиров и трусов расстреливать на месте. И сопротивление фашистам стало эффективнее и жестче. Пружина сжималась, но не так быстро. Начался массовый героизм. А особенно вдохновило всю страну то, что был проведен военный парад 7 ноября на Красной площади в Москве. И прямо с парада бойцы и командиры шли на передовые позиции. И вот с 6 на 7 декабря пружина сопротивления распрямилась и отбросила фашистов на 100-150 км от Москвы и началось наступление на всех фронтах. Потом был Сталинград, о котором говорил Дима. 22 дивизии попали в плен со своими генералами-командирами, и командующим – фельдмаршалом. После победы в Сталинграде и на Курской дуге, общая победа над Германией уже не вызывала сомнения. Вот и всё братцы, давайте допьем чай и пойдем спать, а то уже начало светать.
       Дарья Сергеевна принесла им новый заваренный чай.
      - Вот допьем и песню споем, - сказал Дима, и все на него посмотрели.   
      - Дима – это что-то новое у тебя, - проговорил Федор.
      - Да, друзья, недавно я был на концерте и мне понравилась одна песня.
     И Дима достал листок с написанными от руки словами и запел приятным баритоном:
             Майскими короткими ночами
             Отгремев закончились бои,
             Где же вы теперь, друзья-однополчане,
             Боевые спутники мои.
    Дарья Сергеевна подсела к Диме и стала вместе с ним повторять третью и четвертую строчки. Допев песню до конца, Дима сказал:
      - Вот Степан, эта песня и тебя, и нас всех касается. Прошло полгода, как от нас ушла наша однополчанка Маша Пашкова. И пусть земля ей будет пухом…
       Мужчины подняли свои рюмки и выпили за светлую память о Маше.
       Потом все пошли спать.
      
       Утром 8 ноября, позавтракав, друзья, поехали на кладбище, а потом заехали в МТС. Ворота им открыл дед Михась, с ним ещё 6-го числа Степан договорился, что Михаил Гаврилович подежурит в МТС и 7 и 8 числа. И тогда Степан его прямо проинструктировал:
      - Если будут какие-то беспорядки возле МТС, звони Михаил Гаврилович в милицию.
       Друзья прошли по всей территории МТС, заглянули в оба ангара, зашли в кабинет Степана, на одной стене были портреты членов Политбюро с Брежневым, а на другой стороне портреты Ленина и Сталина уже вместе. В кабинет заглянул дед Михась и сказал:
      - Степан Егорович, я, когда вас провожу, побуду ещё в МТС немного, послушаю радио. Моя соседка Зинаида уехала к дочери, а что мне дома -то делать одному.
      - Хорошо, Михаил Гаврилович, я не против.
     Когда дед Михась закрыл дверь Дима Астахов заметил:
      - Степан, что-то тут непонятно, соседка уехала, а дома делать нечего. Как это понимать?
     - Друзья мои, здесь всё ясно. А хотите я вам расскажу про этого замечательного человека?
     - Да, хотим, - сказали они вместе.
     - Ну, так слушайте. Однажды и тоже 8 ноября мы с ним сидели в этом кабинете, и он рассказывал мне о своей жизни. Дед Михась, или Михаил Гаврилович, - ровесник века. Он родился и вырос в этой местности. В детстве у него был друг Савка, то есть Савелий Крутов.  Друзья – водой не разольешь. Вместе учились в сельской школе, вместе вступили и во взрослую жизнь. Потом революция и Гражданская война. Мишка воевал на стороне красных, а вот Савка на стороне белых. Кончилась гражданская война и молодая советская страна простила тем, кто воевал против нее, считая это недомыслием. Мишу Большакова выбрали селяне в комитет бедноты, а Савка устроился в кооператив, - тогда они только появились. Дали ему лошадь и телегу и стал он собирать тряпье. Потом началась коллективизация. Миша был в первых ее рядах, а Савка остался единоличником, продолжая собирать тряпье и при случае подворовывать где что плохо лежит. В 1939 году Мишу призвали на войну с белофинами, а Савка получил срок за кражу мешка овса в соседнем колхозе. Миша на финской получил ранение в ногу и был комиссован, а Савка «отправился» на Колыму.
       - Ну а семьи то у них были, - спросил Федор.
       - Да. В 20-тых годах они оба женились, а в 23-м у Миши родился сын Сережа, а от Савки ушла жена, сказав ему, что ошиблась в выборе супруга. Началась война, сын Михаила погиб в первые дни войны. Получив похоронку, ничего не говоря жене, он поехал в военкомат и узнал, что там формируют ополчение для защиты Ленинграда. И он поехал мстить за сына. Жена поплакала, но смирилась. Там его назначили командиром отряда ополченцев. В отряде были люди разных национальностей, а прибалты его просто называли командир- «Михась». Это слово к нему так прилипло, что оно и ему самому стало нравиться. Ополченцы рыли окопы, траншеи, глубокие рвы, ямы, ловушки для немецких танков, ставили ежи и проволочные заграждения. И так – до конца блокады. Вернулся Михаил летом 1944 года, жена обрадовалась, что муж вернулся целым и невредимым. И обнимая её, он увидел, как же она постарела за эти годы, вынося на своих плечах тяжелый и мужской труд. Тем же летом Михаил увидел и своего друга детства Савку Крутова, который шел мимо его дома. Через полчаса друзья детства сидели уже за столом у Михаила. Друзья выпили по одной, но разговор не получался, выпили по второй, и «дело» пошло.
      - Конечно, под хорошую выпивку, да с хорошим человеком, - философски проговорил Дима, но мысль свою так и не закончил.
      - Да не с хорошим, а с уголовником. Но не сразу Михась разобрался в этом вопросе, - продолжил Степан, - только в 1946 году после второй отсидки Саввы Михась в коротком разговоре с ним о смысле жизни в ответ на его браваду и похвальбу о своей приблатненой свободе, сказал: «У тебя разве жизнь? Украл, погулял, сел, украл, погулял, сел… Ведь, жизнь, Савва, дается человеку один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. А твоя жизнь – тьфу, и цена ей грош, да и то в базарный день». В тот раз Михась впервые не подал ему руки. «Жуликам и ворам я руки не подаю» - так он отшил своего бывшего друга, «вора в законе».
     - Удивительный старик, - сказал Дима.
     - Да какой он старик, всего то 64 года, а выглядит он гораздо старше своих лет, жизнь наложила свой отпечаток. Погиб сын, умерла жена, вот и живут они вдвоем с Зинаидой. У нее погиб муж в войну, а у него жена умерла. Они и забор убрали между домами. Он делает всю мужскую работу на два дома, а она женскую, а спать уходят в свои дома. О таких говорят – однолюбы, - закончил свой рассказ про деда Михася Степан.
      Потом у ворот МТС однополчане попрощались с дедом Михасем и Степан повез Диму и Федора к себе в Коньково.

      Дома друзья долго не сидели, поужинали и пошли спать. Утром 9 ноября Степан повез в Тихвин Анну Петровну Знаменскую с Дашей и своих фронтовых друзей. Высадив Дашу с Анной Петровной у её дома, фронтовики поехали на вокзал, но оказалось, что поезд в Ленинград уже ушел, а следующий будет только завтра. Об этом им в дороге говорила и Анна Петровна, что они опоздают на ленинградский поезд, но теперь они и сами в этом убедились.
      Таким образом у друзей оказалось еще некоторое свободное время для общения, и Степан уговорил ребят поехать к Знаменской. Они заехали в магазин, купили спиртное и продуктов и с сумками явились к Анне Петровне. Где -то в глубине души она чувствовала, что фронтовики к ней вернутся, и даже занялась вместе с Дашей приготовлением ужина для них.
      Когда раздался звонок в квартиру, Анна Петровна была уверена, что вернулись друзья- разведчики:
      - А что я вам говорила, вот завтра утром и поедете к себе в Москву, а сегодня продолжим поминки по Маше и воспоминания, так Степан Егорович?
      - Так Анна Петровна, командуйте и говорите, что нужно делать.
      - Да всё уже у нас с Дашей готово. Прошу к столу, товарищи разведчики.
      Степан посмотрел на своих друзей, как бы говоря, «ну что я вам говорил».
      Когда первой рюмкой почтили память Маши, потом постепенно разговорились. Через какое-то время Дима Астахов сказал Степану:
      - Понимаешь, Степан, вот вчера в МТС, в твоем кабинете ты много говорил о врагах, о предательстве, о репрессиях к виновным. Но ведь были и невиновные, и вот они вернулись после 1953 года, те кто выжил, и те, кто дожил, вот что они чувствовали после возвращения оттуда? А ведь таких были тысячи, наверное. А ты знаешь, у нас говорят, что и Фадеев из-за этого застрелился. Вернувшиеся из заключения писатели и поэты стали ему, любимчику Сталина, претензии предъявлять, мол, почему он за них не вступился… Я иногда бываю в Политехе на поэтических вечерах и там услышал о поэте Ярославе Смелякове. У него тяжелая судьба и изумительные стихи. Трижды был репрессирован, сначала до войны, потом воевал рядом с нами на Карельском фронте, попал в плен к финнам, потом после фильтрационного лагеря освободился, а в 1951 по доносу двух поэтов его снова осудили. В 1956 году его реабилитировали, восстановили в Союзе писателей СССР. Там у нас по рукам ходит его стихотворение «Послание чекисту». Понимаешь, Степан, это стихотворение стоит того, чтобы прочесть его полностью. Вот послушай:
 
        В какой обители московской, в довольстве сытом иль нужде
        сейчас живешь ты, мой Павловский, мой крестный из НКВД?
 
       Ты вспомнишь ли мой вздох короткий, мой юный жар и юный пыл,
       когда меня крестом решетки ты на Лубянке окрестил?
 
       И помнишь ли, как птицы пели, как день апрельский ликовал,
       когда меня в своей купели ты хладнокровно искупал?
 
       Не вспоминается ли дома, когда смежаешь ты глаза,
       как комсомольцу молодому влепил бубнового туза?
 
       Не от безделья, не от скуки хочу поведать не спеша,
       что у меня остались руки и та же детская душа.
 
       И что, пройдя сквозь эти сроки, еще не слабнет голос мой,
       не меркнет ум, уже жестокий, не уничтоженный тобой.
 
       Как хорошо бы на покое, - твою некстати вспомнив мать, -
       за чашкой чая нам с тобою о прожитом потолковать.
 
        Я унижаться не умею и глаз от глаз не отведу,
        зайди по-дружески, скорее. Зайди.
                А то я сам приду.   
 
      - Да, Дима, и я говорю о том же, были наветы, были доносы. Умный следователь разберется, спустит «на тормозах». А таких, как этот Павловский, теперь, наверное, осудили, -сказал Степан.
       - Анна Петровна, а вы что скажете, - спросил Федор Ушаков.
       - Что я скажу – у каждого своя судьба. Как будет Господу угодно. Один по молодости напьется и под поезд попадет. А вот вашего поэта, про которого Дима говорил, трижды сажали и освобождали, и он живет дальше, стихи сочиняет. Так значит Господу угодно.
      И Анна Петровна пошла на кухню заваривать чай. Дима посмотрел ей вслед, подумав, что может она и права, но сказал другое:
       -А знаешь, Степан, вот побывали мы у тебя в доме, в МТС, на кладбище, на могиле Маши, встретились с твоими родными и близкими, поговорили с твоими тестем и тещей. Теща твоя замечательная женщина, глубоко верующая. Тогда она нам с Федором прямо сказала: «На этой земле мы временщики, а после смерти вознесемся к небесам в царствие небесное». Вот и Анна Петровна сейчас сказала про Господа. Так может быть есть и другая жизнь после смерти?
        Степан пожал плечами, а Федор произнес:
        - Есть такая брошюрка «Жизнь после смерти». Я прочел её, но там больше про реинкарнацию, то есть о переселении душ, кстати о документально подтвержденных переселениях.
        - Ребята, вы какой-то бред несете, - сказал Степан, - сколько смертей мы с вами видели за 4 года войны, и что-то никаких переселений душ мы не наблюдали.
        - Но ты же не будешь спорить с тем, что у человека есть душа.
      Степан снова пожал плечами. Всё что касалось души, он относил просто к мистике или к расстройству нервной системы, оставаясь твердым материалистом. И даже воспоминание об остановившихся часах на цифре 3, времени, когда умерла Маша, не поколебало отношения к этому вопросу, так как Степан продолжал считать это совпадением. Он даже искренне удивлялся, как это его друзья -фронтовики ударились в религию. Степан хотел произнести что-то оригинальное, но на ум приходило только шаблонное выражение классиков марксизма, что религия – это опиум для народа.
      Между тем Федор Ушаков стал рассказывать о своей землячке, жительнице Сходни, слепой пророчице Матронушке, которая накануне ураганного смерча в августе 1951 года предупреждала людей, чтобы они не прятались во время урагана у стены строящегося корпуса Стекольного завода, что эта стена упадет и придавит людей. Те, кто не слышал об этом, получили увечья от упавшей стены во время урагана.
      - А это не та Матронушка, с которой Сталин в 1941 году встречался? Народная молва говорит, что какая- то пророчица Матронушка сказала Иосифу Виссарионовичу, чтобы он никуда из Москвы не уезжал, что немец Москву не возьмёт и победа будет за нами.
      - Не знаю, может быть и она, я об этом не слышал. Просто я знаю, это наши сходненские мужики говорили, что Сталин приезжал в Черкизово, там есть церковь полуразрушенная, так вот он поднимался на самый верх, на колокольню и вроде бы видел в бинокль немецкие позиции в районе Крюково.
      А Дима Астахов рассказал тоже об упавшей стене вместе с крышей, но только летом 1957 года во время фестиваля. На двухэтажный универмаг залезло столько ребят, чтобы посмотреть на проезжающих иностранцев, что он не выдержал и рухнул под их тяжестью. Более 20 человек было покалечено, но о том, что универмаг рухнет никто не предупреждал. 
       - А я и не знал об этом случае, - сказал Федор.
       - Еще бы, - парировал Дима, - об этом у нас не пишут.
       - И что, - упорствовал Федор, - власти не знали, что универмаг рассыплется?
       - А ты вспомни, сколько народу погибло на похоронах Сталина. Как будто все с ума по сходили, со всех концов Москвы пёрли в центр, и что в итоге. Сколько человек погибло, никто точно не знает, жуткая неорганизованность, и тоже не знали, что так получится, - возмущался Дима.
       - Я тоже не знаю, сколько народу погибло, и раз вы, москвичи, говорите, что погибли люди в этой давке, я вам верю, как своим друзьям верным, сказал Степан, - но этот факт искреннего желания проститься с вождем говорит о том, как наш советский народ любил товарища Сталина.
      - Ну, Степан, ты даешь, мы тебе про Фому, а ты про Ерему, - подцепил Степана Дима.
       В это время пришла с горячим чайником Анна Петровна и сказала:
     - Хватит вам спорить, давайте пить чай.
      Но прежде, чем приступить к чаепитию, друзья за разговором выпили еще раза два понемножку, причем каждый ссылался на свою болезнь, у Федора стало часто прихватывать сердце, а у Димы что-то происходило с желудком. Они оба допускали мысль об уходе из жизни не когда -то в далеком будущем, а в ближайшие времена, и поэтому каждый по -своему стал думать о ближайшей перспективе своей жизни. Анна Петровна, как наиболее осведомленная в православии, пыталась подправлять Федора и Диму, если те отходили в своих рассуждениях от канонических установок.
      Так Федор поинтересовался об отношениях мужчин и женщин на том свете. Анна Петровна достала из комода старое потрепанное Евангелие и прочитала, что на том свете не будет ни мужчин, ни женщин, а только бесполые существа как ангелы. И вообще, говорила она, не забывая подливать чай ребятам, что у Господа для каждого человека свой план, и что каждый человек по жизни несет свой крест. Господь дает ношу каждому по силам.
       В комнату заглянула Даша и сказала:
      - Мне завтра в школу, и я пошла спать, спокойной ночи…
      - Спокойной ночи, Даша, - сказал Степан, - и все остальные пожелали Даше спокойной ночи.
      Анна Петровна принесла еще чайник и спросила:
      - А вы ещё долго будете сидеть? А то шли бы на кухню, а я вам здесь постель постелю…
      - И то верно, - произнес Степан, - пошли, ребята.
      И взяв всё необходимое с собой, они перешли на кухню.

      Степан надеялся, что москвичи расскажут об обстановке в Москве после смещения Хрущева с поста Генерального секретаря, но они оба оказались какими -то равнодушными в этом вопросе, и как ни старался Степан вернуть нить разговора на эту тему, ничего не выходило.
      - Ну, сняли одного, поставили другого, - ничего особенного, - говорил Федор. Хрен редьки не лучше.
      А Дима просто сказал:
      - Командир, ты всё время забываешь, что мы беспартийные. Я понимаю, что тебе в этом вопросе не хватает твоего бывшего директора МТС Петра Сергеевича Привалова, о котором ты нам всё время толкуешь.
      А Федор просто спросил:
     - Степан, скажи, а сам то ты веришь, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», который наступит через пятнадцать лет.
    - Не знаю, наверное…
    - Да ты и сам не веришь в это, - гнул своё Федор.
   А Дима Астахов, перебив Федора, заходил с другой стороны:
    - А ты знаешь, командир, что моральный кодекс строителя коммунизма списан с Библии, а именно с Нагорной проповеди Иисуса Христа – не убий, не кради, не прелюбодействуй, чти родителей своих…
      И они оба наперебой стали приводить примеры того как дела партийцев расходятся со словами.
      Потом они немного успокоились, а Дима констатировал:
    - Понимаешь, Степан, раньше люди боялись Бога, боялись согрешить, потом, когда Бога отменили, стали бояться власти, НКВД. Сейчас люди уже ничего не боятся. Раньше за колоски сажали, а сейчас и ползавода можно вынести, если охрана плохая. Сумками тащат работники общепита, обвешивают работники торговли, обсчитывают кассиры. Везде процветает блат и кумовство. Да ещё партийная принадлежность. Попробуй беспартийный устроиться на хорошее место, - только по великому блату. А каково ИТР-овцу вступить в партию? А работяге – запросто. И нечистые на руку люди стали этим пользоваться. Да о каком коммунизме через пятнадцать лет может идти речь.
     - Такие коммунисты, как Губанов в фильме «Коммунист» только в кино бывают, - поддакнул Диме Федор.
     -  Ребята, да что с вами происходит, - начал возмущаться Степан, -откуда такой негатив. Да, ещё не всё гладко в нашей жизни, ещё есть трудности, но над этим надо работать, вскрывать недостатки, выступать на собраниях…
     - «Клеймить позором пережитки прошлого», - перебил Степана Дима, - это мы знаем, тоже читаем «Правду», а вот скажи Степан, почему мы говорим – выборы, а голосуем только за одного кандидата. Ведь выборы есть то, что можно выбрать одного из нескольких, ну хотя бы их двух. А то мы ходим на выборы и отдаем свой голос только за одного, а выбора то и нет. И этот один набирает 99,9 % наших голосов. Разве не так?
     - Да, но этот один, Дима, как ты говоришь, проходит столько инстанций, утверждений, согласований, - возразил ему Степан.
     - А я хочу, чтобы у нас была ещё одна партия, христианско –социалистическая, чтобы её члены воплощали в себе не только страх божий, но и любовь к Богу, к людям, ко всему светлому, чистому, что есть в нашем мире, чтобы мы навсегда забыли об этих пережитках прошлого, о которых только что говорили, чтобы мы с Божьей помощью жили лучше, чем на «загнивающем» Западе…
     - Жаль, только, жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе, - как можно печальнее примиряюще продекламировал Федор.
    - Да, ладно вам, давайте на посошок выпьем и пойдем спать, - сказал Степан.
    На кухню зашла Анна Петровна:
    - Ну, что, молодежь, постели готовы.
    - Анна Петровна, - обратился к ней Дима, - а давайте с нами по последней.
    - Ну, если по последней… а то вам завтра на поезд не опоздать бы.

    Минут через десять мужчины ушли спать, а Анна Петровна осталась на кухне убирать со стола и мыть посуду. Потом завела будильник, чтобы пораньше встать и накормить всех завтраком. Мужчины уедут, а она и Даша останутся одни в городе до Нового Года. И эта жизнь, как она есть, пойдет дальше своим чередом.

    Утром 10 ноября Степан привез друзей на вокзал за полчаса до прихода поезда. Стоянка поезда в Тихвине 5 минут.
    Друзья молча ходили по платформе в ожидании поезда, после вчерашних споров почему -то не хотелось разговаривать, да и погода к этому не располагала. Кроме того, уход из жизни Маши, поминки, и вообще скоротечность нашей жизни довлели над ними, и никто не решался первым нарушить это молчание.
     Слева издалека донесся гудок электровоза.
     - Вот и ваш поезд, -произнес Степан.   
     - Пиши, звони, командир, сообщай, как идут дела, - сказал Дима, - а то, если хочешь на будущий год приезжай к нам в Москву 9 мая.
     - Нет, 9 мая я здесь с детьми буду, к Маше пойдем, помянем её.
     - Мы её тоже там у себя помянем, да, Дима? – проговорил Федор.
     - Да, Федя, если доживём…
     Поезд плавно остановился, по репродуктору объявили о пятиминутной стоянке ленинградского поезда.
     - Дима, ты что помирать собрался? - встревоженно спросил Степан.
     - Да нет, просто так говорят…
     - А то я вижу, что -то вы раскисли без меня в вашей Москве. Не вешать нос и держать хвост пистолетом, как говорит моя секретарша Лида Разумовская.
     - Есть держать хвост пистолетом, командир, - в один голос ответили друзья, и все рассмеялись.
      - Ну вот так -то и надо расставаться, разведчики, - сказал Степан, - до новой встречи. Ведь жизнь продолжается. Она продолжается в наших детях, внуках, правнуках и так далее до бесконечности. Так что друзья мои живите долго и радуйтесь жизни такой, какой она есть. Другой в этом мире не будет.
      Они обнялись, и Дима с Федором зашли в вагон. Поезд стал медленно набирать ход. Ребята стояли в тамбуре позади проводницы и дружно махали Степану руками. Степан в ответ тоже махал рукой своим друзьям до тех пор, пока поезд не скрылся за поворотом. С Дашей и Анной Петровной Степан простился утром, а сейчас после того как он проводил своих друзей - разведчиков, он пошел к своей машине, завел её и поехал к себе в Коньково. 






                ОГЛАВЛЕНИЕ
Часть первая. После Победы.               
Часть вторая. Продолжение пути.               
Часть третья. Родные края.               
Часть четвертая. Поиски Маши. В гостях у Знаменских.               
Часть пятая. Первый год Степана в Коньково.               
Часть шестая. Усмирение хулиганов.               
Часть седьмая. Встреча друзей.               
Часть восьмая. Укрупнение колхозов.               
Часть девятая. Рождение сына Вани.               
Часть десятая. Смерть И. В. Сталина.               
Часть одиннадцатая. Новая встреча Паши со Степаном               
Часть двенадцатая. Дашу принимают в пионеры               
Часть тринадцатая. Павел Зубков – работник МТС               
Часть четырнадцатая. Расширенное партсобрание               
Часть пятнадцатая. Драка в МТС               
Часть шестнадцатая. Митинг в честь 15-й годовщины Великой Победы    
Часть семнадцатая. После митинга               
Часть восемнадцатая. Болезнь и смерть Петра Даниловича Знаменского   
Часть девятнадцатая. Подготовка к поездке в родные края.               
Часть двадцатая. Поездка в родные края.               
Часть двадцать первая. Даше шестнадцать лет.               
Часть двадцать вторая. Болезнь, смерть и похороны Маши.               
Часть двадцать третья. Машины поминки 9 мая.               
Часть двадцать четвертая. Последние проводы фронтовых друзей. Ноябрь 1964 г.